Текст книги "Кровавый разлом"

24

Пер посмотрел на часы – уже половина одиннадцатого. Он все время прислушивался к трудному, с присвистом дыханию отца. Ему казалось, что сегодня он дышит еще хуже, чем всегда. Так дышат люди, которым недолго осталось. Но отец решил развлекаться до конца.

Джерри, судя по всему, очень нравилось все происходящее. Иногда он, правда, вдруг углублялся в себя и при этом с недоумением смотрел на свою парализованную руку. Потом его словно что-то пугало, но тут же испуганная мина сменялась широкой улыбкой. Вдруг ни с того ни с сего поднимал бокал с вином. Похоже, он уже забыл и о своем пропавшем друге и помощнике, и о том, что его киностудия «Морнер Арт» обратилась в пепел. От Морнера до Арта.

Весь вечер за столом слышался его хриплый кашель, но чем больше он пил вина, тем больше улыбался. С начала вечера отец хлопнул не меньше пяти бокалов и был в сильном подпитии, но Пер не особенно опасался – отец и раньше крепко выпивал, особенно в ресторанах, но никогда не буянил. Так что семейному спокойствию вряд ли что-то угрожало.

Ночь была угольно-черной, даже луна скрылась за неизвестно откуда приползшими тяжелыми тучами. Пер щекой почувствовал влажное прикосновение – пошел моросящий дождь.

Скоро пора собираться домой.

Нилла, наверное, уже спит в своей спальне. Пер присмотрелся – свет горит только в гостиной. Он отвез ее домой в каталке. Примерно через час застолья она шепнула Перу, что устала. Поела ли она что-нибудь? Он, во всяком случае, не заметил.

Йеспер оставался немного дольше, но потом тоже ушел. Есть надежда, что тоже ляжет пораньше. Скоро пора собираться и им с Джерри.

Что ж, с соседями повстречались. Они показались Перу вполне достойными людьми, но заводить с ними дружбу он не собирался. Достаточно сравнить его убогий домик с их роскошными виллами, чтобы понять, что они из другого муравейника.

Внезапно он услышал:

– А вы чем занимаетесь, Джерри? В какой области вы работаете?

Макс Ларссон – это он задал вопрос.

Джерри поставил стакан и помотал головой, подыскивая нужное слово.

– Отдыхаю.

– Понятно… я имел в виду, что вы делаете, когда не сидите здесь на веранде?

Джерри растерянно посмотрел на сына.

– Джерри пенсионер… – пришел на помощь Пер. – У него была фирма, но в последние годы он свернул дело.

Но Макс не унимался:

– А что за фирма? Джерри Морнер… мне кажется, я где-то слышал эту фамилию…

– Медиа, – быстро сказал Пер. – Собственно, я тоже работаю в этой области.

– Вот как? – спросил Макс с внезапно пробудившимся интересом. – Телевидение?

– Нет… я занимаюсь изучением рынка.

Макс разочарованно кивнул.

– Еще занимаюсь джоггингом, – сказал Пер, – но это не профессия. Хобби. Никто больше не разделяет моего увлечения?

– Я тоже бегаю, – послышался голос из полумрака. – Уже много лет.

Хозяйка… такое необычное имя – Вендела. И большие, красивые глаза.

– Замечательно, – улыбнулся ей Пер.

Пора было закругляться и идти домой. Но в эту секунду Джерри выпрямил спину и посмотрел на Макса Ларссона совершенно ясным, осмысленным взглядом, словно он вспомнил что-то важное.

– Кино! – заявил он.

Макс повернул голову:

– Простите?

– Кино и журналы.

– Вот как?

Макс неуверенно засмеялся – решил, наверное, что Джерри пошутил. Но Джерри обиделся, что его не приняли всерьез.

– Я, и Бремер, и Маркус Люкас… кино и журналы. Девки! – неожиданно произнес он со вкусом.

За столом стало совершенно тихо. Где-то под верандой угрюмо жужжал жук, перепутавший день с ночью. Все повернули головы к Джерри, только Пер сидел, не поднимая глаз.

Джерри был очень доволен всеобщим вниманием, почти горд. Он показал пальцем на сына:

– Спросите Пелле!

Пер смотрел на свою тарелку и не отвечал, словно хотел показать, что слова Джерри не заслуживают внимания. Наконец он поднял глаза на отца – но было уже поздно. Тот открыл свой старый портфель – Джерри отказался оставить его дома. Он дрожащими пальцами отстегнул застежки и вытащил кипу журналов с цветными фото на толстой глянцевой бумаге.

Отец гордо выложил их на стол.

Название на обложке было набрано огромным красным шрифтом: «Вавилон». На обложке полулежала на тахте голая красотка, улыбаясь и широко раздвинув ноги.

Пер встал. Ему показалось, что эти позорные издания пролежали на столе целую вечность, прежде чем он их собрал. Но конечно, все успели все увидеть. Он заметил широко раскрытые глаза Венделы. И опять с мучительным стыдом услышал голос отца:

– Девки! Голые девки!

25

Наутро перу ужасно не хотелось просыпаться, но он все равно открыл глаза и уставился в потолок. Без четверти девять.

Чистый четверг. Пасха все ближе. Или она уже началась?

Ну что ж, будем праздновать, как он и обещал Нилле. С яйцами – куриными и шоколадными.

Джерри… он вспомнил вчерашний кошмар.

Хриплые выкрики отца. Нервный смех Венделы Ларссон – она, наверное, таким образом хотела загладить инцидент, извиниться перед гостями.

И порнографические журналы на столе.

В доме все было тихо, но в голове у него шумело. Накануне он пил довольно много красного вина – для него это было необычно. После выступления Джерри Пер от смущения выпил подряд три или четыре бокала, потом поблагодарил за угощение, и они отправились восвояси.

Маркус Люкас. Джерри несколько раз упомянул это имя.

Это имя и улыбка Венделы вызвали в памяти Регину. Они встретились в теплый и солнечный день много лет назад.

У нее была такая же быстрая и немного нервная улыбка. И большие голубые глаза в обрамлении коротко стриженных каштановых волос и высоких веснушчатых скул.

Была ли она его первой любовью? Во всяком случае, она казалась куда интереснее остальных девчонок в его школе. Постарше, поопытнее. Повидала мир. Они сидели рядом в машине несколько часов подряд. Ему тогда было тринадцать.

Прокатиться весной с девочкой на машине – что ж тут особенного? Но для Пера это было настоящим испытанием.

Она сидела и поправляла макияж на заднем сиденье «кадиллака», на котором Джерри с приятелем заехали к Аните, чтобы взять Пера с собой – отец хотел отпраздновать Пасху с сыном.

Удивительно, но на этот раз Джерри не опоздал.

Сколько же лет тогда было Регине? На несколько лет старше его… шестнадцать? Семнадцать? Он уселся рядом с ней на широком заднем сиденье «кадиллака». Она засмеялась и погладила его по голове, как будто он был совсем маленьким.

Во всем был виноват Джерри, он назвал Пера мальчонкой.

– Регина, – сказал он и потрепал ее по щеке. – Это мой мальчонка, Пелле.

Пелле тоже хотел потрепать Регину по щеке так же непринужденно, как отец, но не решился.

– Меня зовут Пер, – сказал он вместо этого.

Регина опять засмеялась и запустила тонкие белые пальцы в его шевелюру:

– А сколько тебе лет, Пер?

– Пятнадцать, – соврал он.

Почему-то в отцовском «кадиллаке» он чувствовал себя совсем взрослым и смелел с каждой минутой. Рискнул даже улыбнуться Регине. Ему тогда казалось, что красивее девушки он не встречал за всю свою жизнь. Ее мимолетная улыбка была настолько хороша, что он мгновенно влюбился. Сидел и поглядывал на нее исподтишка. Коротенькая юбочка, загорелые стройные ноги, узкие запястья, выглядывающие из рукавов прилегающей кожаной куртки. Когда она разговаривала с водителем или с Джерри, руки ее летали, как бабочки. Пер посмотрел на человека за рулем – широченные плечи и густые черные волосы. Наверняка какой-нибудь приятель Джерри. У Джерри много приятелей.

И они поехали. Пер даже не посмотрел на Аниту, махавшую ему с крыльца. Он уже забыл про мать – он сидел рядом с Региной, и они улыбались друг другу. В машине пахло сигарами. Во всех машинах Джерри пахло сигарами.

Они выехали за город. Пер потом никак не мог сообразить, куда же они едут. Ехали и ехали… сначала по шоссе, потом по проселку, проложенному через густой еловый бор. Типичная Южная Швеция.

– Здесь будет хорошо? – спросил водитель.

– Отлично, – сказал Джерри и закашлялся. – Превосходно, Маркус Люкас.

И машина остановилась между двух статных елей.

– Пелле, – сказал Джерри. – Сейчас мы – Регина, Маркус Люкас и я – пойдем в лес. – Он взял Пера за плечо и очень серьезно продолжил: – Но у меня есть к тебе важное поручение. Ты должен охранять машину. Это работа, и я тебе за нее заплачу. Это самое важное в работе: любая работа должна быть оплачена.

Пер кивнул – это была первая в его жизни настоящая работа.

– А если кто-то придет?

Джерри зажег новую сигару и открыл багажник.

– Скажи, что здесь военные учения, – улыбнулся он. – Дальше нельзя – стреляют боевыми патронами.

Они накинули на плечи тяжелые холщовые сумки и скрылись в лесу. Отец обернулся и крикнул:

– Скоро вернемся и устроим настоящий пикник!

Пер остался один. Ярко-красный лак «кадиллака» сверкал под весенним солнцем, в траве копошились насекомые.

Он прошел несколько шагов по дороге и оглянулся. Кроме жужжания мух, ни звука. Он прислушался, и ему показалось, что он слышит смех Регины где-то вдалеке. Или это крик?

Время тянулось бесконечно долго. Лес вдруг показался Перу темным и угрожающим. И ему все время казалось, что он слышит крик Регины. Несколько раз. Он был почти уверен, что это она. Ему стало страшно, и он решил идти их искать. Пошел в том же направлении, не зная точно куда.

По обе стороны тропинки грозно шумели величественные ели. Сначала тропинка пошла круто вверх, потом стала извиваться между густо покрытыми мохом валунами. Пер добрел до маленького ручья, прибавил скорость и вскоре услышал мужские голоса. И вдруг опять крикнула Регина – это был долгий, мучительный крик. Даже не крик, а стон.

Пер побежал.

Сосны расступились, и он оказался на залитой солнцем поляне.

– Отпусти ее! – завопил он.

Солнце освещало поляну, как прожектор. Регина лежала на одеяле совершенно голая, на ней почему-то был белый парик. Все тело покрыто загаром, но грудь белая, как снег. Тот, кто сидел за рулем, Маркус Люкас, был тоже голый. Он всем телом придавил Регину к одеялу.

И на Джерри, стоявшем поодаль с камерой, одежды тоже не было. Он все время нажимал затвор, так что только и слышалось: клик, клик, клик.

Регина вздрогнула от вопля Пера, завертела головой, увидела Пера и быстро отвернулась.

Джерри опустил камеру.

– Пелле, какого черта ты тут делаешь? – заревел он. – Ступай и занимайся своей работой!

Пер повернулся и убежал.

Через двадцать минут они вернулись, уже одетые. Парика на Регине не было.

Джерри смеялся над сыном всю дорогу назад.

– Он решил, что мы хотим ее убить! – Он повернулся назад. – Слышишь, Регина, он подумал, что мы хотим пришить тебя в лесу!

Но Регина не смеялась. Каждый раз, когда Пер на нее смотрел, она отводила глаза.

Регина и Маркус Люкас.

Он на всю жизнь запомнил эти два имени. В голове ощущалась отвратительная свинцовая тяжесть. Слишком много вина и воспоминаний. Он приподнялся и посмотрел в окно – из окна его спальни открывался вид на новые шикарные виллы. Людей он не заметил. Веранда в доме Ларссонов была пустой. Никаких следов вечернего застолья.

После выходки Джерри все закончилось очень быстро. Муж и жена Курдин забрали ребенка и исчезли, Герлоф и Ион тоже поднялись с мест. Вендела Ларссон начала убирать тарелки. Может быть, это были комплексы, но Перу представлялось, что соседи будут обходить его и Джерри за версту.

Он примерно знал, что за этим последует. Конечно, никто ему ничего не сказал; он поблагодарил за вечер, и они с Джерри удалились. Но вопросы обязательно будут. О, это любопытство… вечное провинциальное шведское любопытство! И конечно, многозначительные улыбочки: а вы знаете, кто наш новый сосед? Ни за что не догадаетесь! Сын Джерри Морнера! Ну да, того самого…

– А вы, Пер, сами тоже снимали порнофильмы?

– Нет.

– Неужели ни разу?

– Я никогда не принимал участия в делах Джерри.

– Так-таки никогда?

– Никогда.

Когда Пер стал взрослым, он к этому привык: четко проводить границу между собой и отцом, подчеркивать, что он вовсе не такой, как отец. Но зачем он тогда поддерживает с ним контакт? И как он мог сделать эту чудовищную глупость – зачем он приволок его сюда, на Эланд?

Пер с удовольствием еще повалялся бы в постели и даже, может быть, задремал. Но надо было вставать. Яркий солнечный свет резал глаза. Он мысленно пожелал, чтобы небо заволокло тучами. И он не хотел больше думать о Регине.

И о соседях тоже.

Похоже, все еще спят. Он вышел в кухню. Двери в комнаты детей закрыты, из гостевой каморки доносится тяжелое дыхание отца. Храп, смешанный с шипением и свистом.

Он помнит эти странные звуки еще с тех пор, когда он приезжал к отцу в его маленькую квартирку в Мальме, еще до того, как к отцу потекли большие деньги. Он и тогда свистел и шипел.

Особенно если он был с женщиной. Пер лежал на матрасе у телевизора и слышал эту симфонию шипения и хрипов, смешанную со стонами, вскриками, а иногда и плачем женщин. В те вечера, когда Джерри фотографировал или снимал фильмы, Пер никогда не мог заснуть, а постучать он боялся – вдруг отец так же наорет на него, как тогда, в лесу?

В зимние месяцы спальня была рабочим местом отца – работать на натуре было слишком холодно. Там он делал фотографии и фильмы, там же был и его так называемый офис. Он купил водяной матрас на полкомнаты. Деньги фирмы хранились в конверте под матрасом. Можно сказать, что матрас и был его главным офисом. Два телефона, калькулятор «Фацит», маленький бар и кинопроектор – можно было показывать фильмы на белой стене.

Сладкая жизнь, подумал Пер. Но и ей пришел конец.

Он постучал в дверь:

– Джерри?

Храп прекратился. Вместо него послышался кашель.

– Пора вставать, Джерри. Будем завтракать.

Он повернулся и увидел на столике в прихожей черный мобильный телефон. Это был мобильник Джерри. Он был включен. Пер взял телефон в руки – кто-то звонил Джерри в семь утра. Конечно, ни один из них не слышал звонка. Все спали как убитые.

Он посмотрел, кто звонил. На дисплее выскочила надпись: «Номер неизвестен».

Джерри приплелся на веранду через четверть часа. На нем был белый купальный халат – Пер ему одолжил свой. Дети все еще спят – и пусть, им нужен отдых. Особенно Нилле. К тому же Пер хотел поговорить с отцом без детей.

Они кивнули друг другу. Солнце стояло уже довольно высоко.

В руках у Джерри был стакан.

– Пелле? – сказал он, как показалось Перу, умоляюще.

– Нет. Сегодня никакого спиртного. Пей сок.

Отец сел на стул. Халат немного распахнулся, и Пер опять обратил внимание на наклейку на животе. Он помог отцу намазать поджаренный хлеб маслом, и Джерри жадно откусил большой кусок.

Пер внимательно посмотрел на отца:

– Тебе не кажется, что вчера ты перебрал со своими выступлениями?

Джерри удивленно заморгал.

– Ты не должен был рассказывать моим соседям, чем ты занимаешься. И тем более показывать журналы.

Джерри пожал плечами.

Пер знал, что чувство стыда Джерри незнакомо. Ему нравилась его работа. Он забавлялся всю свою жизнь.

Пер наклонился к отцу:

– Джерри… ты помнишь девушку по имени Регина?

– Регина, – не столько спросил, сколько повторил Джерри.

– Регина… в конце шестидесятых она работала с тобой… у нее еще был блондинистый парик.

Джерри показал на свою заметно поредевшую шевелюру и покачал головой.

– Знаю, знаю, ты всех делал блондинками… Но неужели ты не помнишь Регину?

Джерри посмотрел в сторону и долго не поворачивал головы. Казалось, пытается что то вспомнить.

– Что с ней случилось? Вспомни!

– Стала обычной бабой. – Он закашлялся. – Как… все они… – с трудом выговорил он сквозь кашель.

Пер дал ему откашляться и показал мобильник.

– Джерри, – сказал он. – Тебя разыскивают.

26

В чистый четверг Вендела проснулась в восемь утра. Во рту все пересохло, нос заложен. Она отдернула штору, и ей показалось, что воздух за окном желтый от пыльцы.

Алоизиус спал, как всегда свернувшись клубочком у ножки кровати, – ночью ему хотелось быть поближе к хозяйке. Макс укрылся одеялом с головой и храпел. Это все вино. Он пил вчера стакан за стаканом и словно бы не слышал ее тихих напоминаний – сердце, Макс, поосторожнее с алкоголем, тебе не двадцать… обычный набор атрибутов супружеской заботы.

Если сейчас его разбудить, он будет никакой, решила Вендела. Пусть поспит.

Сегодня на остров опять приедет фотограф – последний раз. Так что Венделе предстоит опять готовить и печь хлеб. Причем начинать надо прямо сейчас – парень обещал приехать до ланча.

Она откинула одеяло, спустила ноги, как можно тише высморкалась в бумажный носовой платок и вышла.

Марк выполз из спальни через час. В халате он выглядел почему-то еще более несчастным. Вендела к этому времени успела принять антиаллергическую таблетку и ждала эффекта. Пока таблетка растворялась в желудке и медленно всасывалась в кровь, она успела поставить тесто для двух сортов деревенского хлеба, а сейчас перетирала ржаную муку с растопленным маслом для третьего. Алли не доел свой сухой корм «со вкусом курицы» и расположился под кухонным столом.

– Доброе утро!

– М-м-м… – простонал Макс, набуровил здоровенную чашку кофе из кофеварки и присел за стол, наблюдая за ее действиями.

– А ты не рано начала с хлебом? – вяло спросил он. – Важно, чтобы он был только что из печи… дымился, когда режешь.

– Я знаю… вся беда в том, что хлебы мгновенно остывают. – Вендела рукавом вытерла пот со лба. – Не волнуйся – этот хлеб для декорации, на втором плане. Свежий поставлю уже при нем.

– Хорошо, хорошо… ты завтракала?

Вендела бодро кивнула.

– Банан, три бутерброда с сыром, стакан йогурта, – соврала она.

На самом деле ее завтрак состоял из чашки чая с лимоном.

– Ну что ж… продолжай.

Он заперся в ванной.

Вендела посмотрела в сторону двери. Ей не терпелось сбегать к эльфовой мельнице и посмотреть, на месте ли ее монетка.

Она собрала оставшееся масло и двумя чайными ложками начала формировать его в шарики.

Золотисто-желтое масло прекрасно выглядело на фотографиях, но у нее с маслом были связаны неприятные воспоминания. В детстве в ее обязанности входило также сбивать масло. Генри сделал маленькие березовые мутовки и показал дочери, как делают масло из сливок. Из восьми литров сливок получался небольшой горшочек масла, а сбивать его надо было долго и нудно… отвратительная работа, она до сих пор помнит, как набивала мозоли этими мутовками.

С маслом это уж так, говаривал Генри, с маслом удача нужна. Если повезет, эльфы будут помогать с маслом всю жизнь. Но для этого надо в полнолуние раздеться догола, сесть на навозную кучу и начать сбивать масло. И тогда все. На всю жизнь маслом обеспечен.

Вендела поставила миску с шариками в холодильник. Она подозревала, что выдумал этот масляный ритуал какой-нибудь похотливый старик хуторянин. Ему, наверное, хотелось посмотреть, как голые девчонки бегают ночью по двору. Она продолжала сбивать масло, не раздеваясь.

Через час появился знакомый фотограф из Кальмара. Макс, улыбаясь, встретил его на лестнице в национальной крестьянской одежде – серо-коричнево-голубые тона подбирала Вендела.

Мужчины исчезли в кухне – обсуждать мотивы, ракурсы, цветовую гамму… или что они там еще обсуждают в таких случаях. Вендела пошла за почтой – почтовые ящики, чтобы не затруднять работу почтальона, были собраны в одном месте и стояли в строю, как солдаты в желто-голубых мундирах.

Она заметила высокого мужчину в зеленой куртке – это был Пер Мернер. Он уже взял почту – в руке у него была газета.

Вендела выпрямилась и машинально улыбнулась. Вчера на вечеринке все словно остолбенели, когда Джерри Морнер выложил свой журнал, но, в общем, ничего страшного не случилось.

Она вспомнила этого Джерри – интервью, телерепортажи… В семидесятые годы Джерри Морнер был на первых страницах таблоидов – шикарные рестораны, ночные клубы… одним словом, знаменитость. Он был одним из первых королей порно, он создавал и выводил в мир иллюзорную картину грешной шведской жизни. Благодаря ему и таким, как он, американцы и европейцы были уверены, что Швеция – страна мечты, где женщины ни о чем, кроме секса, даже и думать не хотят.

А когда Вендела была маленькой, порнография была запрещена. Потом ее разрешили. А теперь никаких моральных правил не существовало: сегодня все газеты писали о кошмарах порнобизнеса, а завтра рекомендовали тот или иной так называемый эротический фильм или журнал.

Вендела кивнула Перу Мернеру и собиралась пройти мимо, но он остановился. Она, почувствовав, что пройти мимо было бы невежливо, тоже остановилась.

– Спасибо за вчерашний праздник, – сказал он.

– Это мы должны вас поблагодарить… Теперь мы, соседи, знаем друг друга немного лучше.

– Да… вот именно… – Пер помолчал, словно собираясь с духом, и произнес: – Насчет того, о чем отец вчера говорил…

Вендела нервно засмеялась:

– Что ж, в честности ему не откажешь.

– Да… и странный свой бизнес он тоже вел честно, – быстро сказал Пер и добавил: – Он давно уже этим не занимается.

– Понятно…

Опять наступило молчание. Честный порнобизнес… Вендела уже хотела было спросить, почему он так в этом уверен, но в этот момент в ее кухне открылось окно.

– Вендела, мы готовы. – Макс! – Сейчас будем фотографировать хлеб. Ты придешь?

– Секунду!

Макс пристально посмотрел на них, ничего не сказал и закрыл окно.

Вендела тут же решила, что он ее осуждает. Двойка за поведение. А в чем она виновата? Остановилась поболтать с соседом… Ни в чем она не виновата! В ней проснулось чуть ли не детское упрямство. Она повернулась к Перу:

– Значит, вы тоже бегаете?

– Иногда. Хотелось бы побольше.

– Можем как-нибудь пробежаться вместе.

Пер посмотрел на нее, как ей показалось, с недоумением.

– С удовольствием, – сказал он. – Если у вас есть желание…

– Конечно!

Вендела попрощалась и пошла в дом. Вот так. Так и надо общаться с людьми. Она была довольна собой. Вот так и надо общаться с людьми, спокойно и непринужденно: «Значит, вы тоже бегаете?» Она сказала это легко и без напряжения – и теперь у нее есть партнер по джоггингу.

Конечно, дорогу к эльфовой мельнице она ему показывать не будет. Это место ее, и только ее.