Текст книги "Штурманок прокладывает курс"

Глава пятнадцатая
КРЕПИТЬ ПО-ШТОРМОВОМУ!

Две машины бесшумно вкатились прямо на затемненный пирс. Вода плескалась о низкий борт подводной лодки. Готфрид со своей охраной был уже на корабле.

– Счастливого возвращения! – сказал Ральф.

С барбета лодки я еще раз оглянулся на Констанцу. За мачтами судов, за портовыми кранами выделялись на фоне неба развалины портовых сооружений, разбитых два года назад огнем наших кораблей. Правее поднимались куполообразные башенки казино.

Командир подводной лодки, низкорослый, хмурый обер-лейтенант цур зее, не скрывал скверного настроения:

– Женщина на борту – плохая примета. Как вы, моряк, на это согласились?

– Теперь вряд ли стоит говорить об этом, командир. Она не женщина, а разведчик.

Вслед за командиром вся моя группа скрылась за дверью легкого корпуса. Потом начался спуск через люк боевой рубки. Анни была рядом, вернее, надо мной. Помогая ей спуститься по отвесному трапу, я обнял ее в темноте:

– Осторожно!

– Не беспокойтесь, герр корветен-капитан, я чувствую себя отлично!

Этого нельзя было сказать о Коврове. Он определенно трусил. Когда лодка вышла из гавани и погрузилась, Коврова начала бить дрожь. Вместе c Шелагуровым и Пелевиным он находился в носовом отсеке. Пелевин разлегся на чужой койке и закурил.

Шелагуров молча вырвал у него сигарету изо рта.

– Пелевин, – сказал я, – боевая операция началась. Если будете работать как следует, получите кругленькую сумму и положение фольксдойче в придачу. Но возможен и другой вариант. Вам ясно?

Он скрипнул зубами, но промолчал.

– Шелагуров! На берегу вы отвечаете за Пелевина, а вы, Пелевин, за Коврова. Если он сдрейфит на высадке – прикончите его без шума!

Я вернулся в центральный пост. Анни с интересом следила за работой рулевых, а Готфрид вообще не обращал внимания ни на что, кроме своих часов.

Штурман доложил:

– Пришли в точку. Прошу назначить курс.

Командир вопросительно посмотрел на Готфрида. Тот достал из кармана блокнотик и прочел:

– Мыс Гюзельхисар. Широта сорок один градус ноль-ноль минут пятнадцать секунд. Долгота тридцать девять градусов сорок четыре минуты тридцать секунд.

Насколько же засекречена эта операция «Тегеран», если командир только в море узнает, куда он ведет корабль! Мыс Гюзельхисар. Теперь мне было ясно, что мы идем к турецкому порту Трабзон. Оттуда рукой подать до иранской границы.

Когда лодка легла на курс, Готфрид отправился отдыхать в крохотную каютку командира. Я остался в центральном посту. Командир нервничал:

– Впервые такое задание! Лучше бы мне атаковать любой конвой!

– Чепуха! – успокоил я. – Высадим вашего пассажира у Трабзона и спокойно пойдем турецкими территориальными водами до параллели сорок один – двадцать пять.

Он выругался с досадой:

– Пусть эти проклятые турки подавятся собственными кишками! Они не разрешают ходить у них под берегом. Да и времени мало. Пойдем открытым морем и непременно наткнемся на русские противолодочные катера.

Такая опасность была вполне реальной, но пока акустик еще ни разу не доложил о шуме винтов. Днем мы шли в подводном положении. Ночью всплывали для зарядки аккумуляторной батареи.

На исходе вторых суток в лодке стало душно. Анни снова пришла в центральный пост, вопросительно посмотрела на меня.

– Потерпите, фрау Ирма. Хотите кофе?

– Нет. Только воды. Не беспокойтесь, пожалуйста.

К рассвету третьего дня корабль пересек в юго-восточном направлении все Черное море. С мостика был виден маяк на мысе Гюзельхисар.

Шторм утихал, но все-таки лодку сильно качало.

Коврова совсем развезло. Косой Франц тоже чувствовал себя неважно, а Анни держалась молодцом, спокойно сидела на раскладной табуретке в центральном посту, будто едет в трамвае. Я предложил ей выйти на мостик подышать, но она отказалась.

Преодолевая волну, к нам подошел катер. Матросы помогли Готфриду и его охране перебраться на палубу.

Я крикнул вдогонку:

– Благополучного возвращения!

Рокот двигателя заглушил его ответ. До меня донеслось:

– ...два выстрела за тобой!

«Надеюсь, ты их получишь в Тегеране», – подумал я.

Снова мы шли весь день в подводном положении, но было ясно, что скоро придется всплыть. Плотность аккумуляторов упала. Их давно следовало зарядить.

На параллели Поти, милях в восьмидесяти от берега, командир приказал всплывать для зарядки батарей. Шторм улегся. Пологие медленные волны слегка раскачивали корабль. Кирпичная луна поднималась из моря, светлея на глазах.

Командир длинно и изобретательно ругал луну. Его монолог прервал крик сигнальщика:

– Самолеты!

Я знал, что при подходе к мысу Кодор нас пропустят беспрепятственно или инсценируют неудачный поиск подводной лодки, но нельзя было рассчитывать на прекращение боевых действий по всему Черному морю, тем более что я не мог сообщить заранее наш курс.

Самолеты вынырнули из-под луны и стремительно атаковали нас. Командир едва успел захлопнуть за собой рубочный люк:

– Срочное погружение!

Лодка камнем провалилась в глубину. Я уже спустился в центральный пост, когда толчок страшной силы положил лодку на борт. Свет погас. Посыпалась пробковая обшивка. Я ждал, что сейчас масса воды хлынет в отсек, но лодка выпрямилась. И тут же вторым разрывом корму подкинуло высоко вверх. Меня прижало к переборке. Люди метались в темноте, сталкивались друг с другом. Мне все-таки удалось найти в темноте Анни. Корабль снова встал на ровный киль.

– Не бойтесь! Теперь они нас не достанут! – сказал я.

– С тобой я ничего не боюсь, – еле слышно ответила Анни, касаясь губами моего уха.

Включился аварийный свет. Пытаясь улыбаться, Анни терла ушибленное колено. Я все еще не верил в ее спасение. Но сейчас уже скоро. Через несколько часов – советская земля.

Из торпедного отсека доложили:

– Вода поступает в отсек!

Я пошел туда и увидел Шелагурова. Он работал как одержимый, и немцы спешили выполнять распоряжения, которые он отдавал, смешивая русские и немецкие слова, а больше жестами. В минуту опасности люди, как всегда, подчинялись самому решительному.

– Товарищ... Тьфу, пропасть! Герр корветен-капитан! – крикнул мне Шелагуров. – Уберите отсюда этого сукина сына – мешает работать!

Один из матросов держал за шиворот Коврова, который рвался вон из отсека. Пелевин присмирел, забившись в закуток у торпедных стеллажей.

– Не мое это дело, – извиняющимся тоном сказал он, – вот высадимся, увидите: я не трус.

– Тогда посмотрим! Работать!

Лодка не получила серьезных повреждений. Раненых тоже не было. Только штурман лежал без сознания. Он ударился головой об угол своего железного столика. Командир сам возился у карты. Я подошел к нему:

– Пожалуйста, займитесь вашими делами. Можете считать меня вашим штурманом.

– Спасибо! – Он протянул мне штурманскую линейку.

Подводная лодка легла на прежний курс. Через три часа снова пришлось всплыть для зарядки батарей. Я поднялся на мостик, чтобы поточнее определиться. Ветер разогнал облака, и хорошо были видны звезды.

Удивительно порой складывается судьба! Мечтал о работе штурмана и только приступил к ней, как погиб наш «Ростов». Два года прокладывал свой курс по сухопутью – и вот сейчас буду определять место корабля не в переносном, а в прямом смысле. Немецкого корабля!

Не успев как следует зарядить батареи, командир приказал погружаться. Мы шли теперь под шноркелем[113]113
  Шли под шноркелем – то есть с помощью устройства, называемого у нас РДП, которое позволяет дизелю работать в подводном положении на перископной глубине.


[Закрыть]. Скорость, конечно, была невелика. Час проходил за часом. Я доложил:

– Командир! До мыса Кодор – тридцать миль!

И тут же услышал доклад гидроакустика:

– Шум винтов с правого борта.

Через несколько минут он сообщил, что наперерез нам идут советские противолодочные катера.

Лодка нырнула на глубину, резко изменила курс. Глубинные бомбы легли далеко за кормой.

Командир хотел уйти снова на юг, но я воспротивился:

– Опоздаем. Провалим задание!

– Нас потопят! – закричал он. – Не вмешивайтесь в управление кораблем!

Я пытался его успокоить:

– Тут большие глубины. Ныряйте на сотню метров и идите вперед.

Он нехотя подчинился. Советские катера-охотники еще некоторое время преследовали нас и вдруг отстали. Они безусловно получили приказ пропустить лодку, идущую курсом на мыс Кодор.

И все-таки мы опаздывали. Агент Жорж уйдет. Провал задания немецкого офицера Вегнера был бы провалом советского разведчика Штурманка.

Я поднял с койки косого Франца, объяснил ему, что в надводном положении лодка идет гораздо быстрее, чем в подводном. Надо заставить командира всплывать.

Но и Косому рисковать не хотелось:

– А если нас атакуют русские?

Тут я сам атаковал его:

– Ты – трус! Если опоздаем, шеф сорвет с нас головы! Пойдем рядовыми на Восточный фронт!

Командир отчаянно сопротивлялся:

– За корабль отвечаю я! Вы – пассажиры.

– Понятно, – сказал я. – Франц, возьмите, пожалуйста, обер-лейтенанта под стражу. Как старший по званию и представитель вышестоящего штаба я отстраняю его от командования кораблем.

Конечно, я не имел такого права, но командир понимал, что служба безопасности опаснее для него, чем русские корабли. От них он мог уйти на глубину, повернуть на юг, к турецким берегам, наконец, мог пустить в ход свое оружие. От СД спасения не было.

– Вы – фанатик! Самоубийца! – сказал он. – Всплывать!

Анни была при этом разговоре в центральном посту. Она хотела что-то сказать мне:

– Герр корветен-капитан...

– Фрау Ирма, идите отдыхать! Через три часа – высадка.

Советские «охотники» пропустили нас. Корабль шел в надводном положении самым полным. Пена завихрилась у носа, и рвался из-под винта бурун. Когда до советского берега оставалось не более десяти миль, командир снова приказал погрузиться. Не мог же я сказать ему, что нас не тронут?

Вся группа уже была в центральном посту. Поверх гражданской одежды мы натянули прорезиненные комбинезоны. Косой раздавал пистолеты, ножи, электрические фонарики.

Пелевин, нервно оживленный, взвешивал на ладони советский пистолет «ТТ». Ковров прятал глаза, но внешне не выказывал признаков беспокойства. А когда я посмотрел на Анни, мне снова показалось, что рядом со мной не она, а ее старшая сестра.

Немец-штурман уже вернулся к исполнению своих обязанностей. Он отвел взгляд от карты и доложил:

– Герр командир, до берега пятнадцать кабельтовых.

Последнее всплытие. Сжатый воздух с шумом гнал воду из цистерн. Стрелка глубиномера круто пошла вверх. И вот уже распахнут рубочный люк. Сразу стало легче дышать. Шлюпка спущена на воду. Моторист, Шелагуров, оба диверсанта уже там. Матросы придерживали крючьями шлюпку, которая то поднималась, то опускалась на волне.

Косой оставался на корабле. Я сказал ему:

– Франц, ты знаешь наш порядок. Если уйдете до моего возвращения, ответишь головой вместе с командиром.

– Жду ровно час тридцать минут, – ответил вместо Косого командир, – так сказано в приказе. В пять тридцать пять ухожу.

Косой хотел обнять меня.

– Не надо, Франц, – плохая примета. Фрау Ирма, в шлюпку!

Она решительно шагнула в темноту. Шелагуров подхватил ее. Я сел за руль.

– Малый вперед!

Луна то показывалась, то снова исчезала. Туман стлался понизу, скрывая берег. Подводная лодка уже исчезла в тумане. Шум наката нарастал. Всмотревшись вперед, я увидел белую линию прибоя. Шелагуров приказал четким, командирским голосом:

– На руле! Круче к волне! Убрать обороты!

Волна подхватила шлюпку, швырнула ее вперед, и заскрежетала под килем галька. Шелагуров первым прыгнул за борт. Анни выпрыгнула в воду вслед за ним, и волна тут же накрыла ее, потянула назад в море. Я бросился к ней, но она уже вскочила, побежала вперед по пояс в пене.

Мы вытащили шлюпку на берег. Последняя волна прошла по нашим ногам. Скинуты комбинезоны. Гуськом, по одному, пригибаясь, как под выстрелами, мы двигались вдоль берега. Прибрежные кусты скрыли нас. Веточки буксуса цеплялись за одежду, шумел накат, и шелестели под ветром кусты.

Правее, за открытым пространством, снова полоса кустов. Оттуда идет дорожка к сараю, в котором рыбаки сушат сети. Ползу по-пластунски вперед. Жесткая, каменистая земля. Дыхание Анни рядом со мной... Вот и сарай с навесом. Здесь должен ждать Жорж. Ветер трется о влажный толь. Остов старого барказа. Резкий запах водорослей. Сухая рыбья чешуя под ногами.

Жоржа нет. Через час подводная лодка уйдет...

Через пятьдесят пять минут... Через пятьдесят...

Легкий посвист в ушах – ветерок под стропилами или полет времени?

Кусты прозрачны. За ними тень кипариса лежит на земле черной стрелой. Тень удлиняется, ползет в тонких линиях кустов. Человек!

Я постучал по столбу навеса: раз. Раз-два... И раз!

Такой же стук камешков в кустах: раз. Раз-два… И раз!

Тень сгустилась, выделилась из сетки кустов. Агент Жорж вошел под навес. Я сделал несколько шагов навстречу. Луна осветила меня. Он подошел вплотную. Рыбачья куртка висела, как на вешалке, на узких плечах. Голова вытянулась из воротника, всматриваясь в тень у барказа, где стояли прибывшие со мной.

– Все тут? – спросил он.

– Все.

– А фрау Ирма?

– Здесь.

– Слава богу! Вот фотопленка. Чертежи – в сигаретах...

– Давайте сюда! Что-нибудь передадите на словах?

За узкой спиной Жоржа, в тех самых кустах, откуда он выполз, я увидел сразу несколько теней. А за сараем, сзади... Это не ветер, не шум наката. Сквозь шепот Жоржа мне послышался едва уловимый звук шагов по песку.

– Время связи прежнее, – шептал Жорж. – Было очень трудно, но раз тут фрау Ирма... Надо идти. Фрау Ирма!

Анни вошла в квадрат, освещенный луной. За ней остальные. Жорж внезапно сжался, как улитка, втянул голову в плечи:

– Это не фрау Ирма! Мы с ней в Новороссийске...

Я схватил его за руку, опущенную в карман куртки:

– Ни с места!

Мой пистолет – у его лица.

За сараем – команда по-русски:

– Вперед! Не стрелять!

Ковров закричал:

– Предали!

А Пелевин кинулся на меня сзади с ножом. Анни бросилась между нами...

Выстрел!

Рухнула задняя стенка сарая, и мгновенно, как из-под земли, спереди, сзади – матросы в бушлатах, вскинутые стволы автоматов, яркий свет фонарей.

Пелевин лежал на земле среди рыбьей чешуи. Шелагуров поставил пистолет на предохранитель и сунул его в карман. Двое матросов с зеленой окантовкой на погонах уже держали Жоржа, а Ковров бросил оружие на землю и закрыл лицо руками.

Ко мне подошел капитан первого ранга. Наш разговор был краток. Коврова и Жоржа уже увели.

– Можете работать спокойно, – сказал начальник разведотдела. – В установленное время штаб «Цеппелин» будет получать шифровки от «группы Ирмы». А мы будем ждать ваших вестей из Констанцы, товарищ Штурманок.

Мы с Анни вышли из-под навеса. Меньше минуты оставалось быть вместе.

– Анни, – сказал я. – В пятнадцати километрах отсюда живет моя мать. Домик в Сухуми, у виноградника, на склоне горы Баграта. Ты придешь к моей матери и скажешь, что я по-прежнему в партизанском отряде на Украине. А на этом берегу я не был. Я не могу прийти, пока идет война, потому что я один из нашей семьи воюю. За отца и за брата.

– А я? – спросила Анни. – Разве я не из вашей семьи?

– Ты... К чему говорить? Но я хочу, чтобы ты знала, Анни. Ты не связана никаким долгом передо мной. Ты дала мне так много, что мне хватит на всю жизнь. На тысячу лет, и на год, и на день, и на последний час.

– Ты глупый, – сказала она. – Где бы ты ни был – на воде или под водой, на этой земле или на другой, даже под землей, – я буду ждать, потому что ты непременно вернешься ко мне. Помни! Я жду всегда!..

Растворились, скрылись в тенях кипарисов матросы. Вместе с ними ушла Анни. Только один Шелагуров остался со мной. Мы постояли молча перед тем, как расстаться надолго, может быть навсегда. Он был такой же, и волосы не почернели, и не сгладились чудом морщины, и не стали молодыми глаза, но в них снова светился тот самый живой огонь, который всегда отличал его. Голос его был твердым и рука не дрожала при прощании.

Мой первый командир, мой штурман провожал меня в мере. Он снял с руки часы:

– Возьми! Приносят счастье!

– Жду вас в Констанце, – сказал я, – флот и тебя.

Я отошел уже далеко, обернулся, прежде чем войти в тень прибрежных кустов. Предутренний бриз повеял с берега, донес до меня еще раз голос Шелагурова:

– Счастливого плавания... Крепить по-штормовому!

Я шел к морю, и луна уходила в море. Всё ниже, ниже...

Ночь кончается. Кончается ночь.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Североморск. Вице-адмиралу Ш-ву.

Дорогой друг Александр Николаевич!

Поздравляю тебя с двадцатипятилетием нашей Победы!

А вот с твоей собственной полусотней не поздравил. Прости, был далеко.

Когда расставались в ноябре сорок третьего на мысе Кодор, думалось: останемся живы – будем видеться каждый день, а получается, что месяцами не пишем друг другу. Что поделаешь – служба! У тебя – твои подводные ракетоносцы, у меня – свои дела. Здорово написали в «Красной Звезде» о последнем походе твоих моряков! Хорошо бы подробней, да понимаю – нельзя. А о моих нынешних походах и вовсе не принято говорить. Но о том, что было в войну, мне давно хотелось написать. Это нужно не для нас с тобой, а для тех молодых, которые выходят сейчас на свой жизненный курс. Надо им знать, какой ценой этот курс проложен.

Посылаю тебе рукопись моей книги. Посмотри ее верным штурманским глазом. Ты найдешь там много знакомых. И себя самого под фамилией Шелагурова, и меня, как Дорохова. Словом, все события – подлинные, а фамилии – вымышленные.

В этой книге я не писал о том, как ушел назад в Констанцу на подводной лодке и целый год провел на немецком флоте, до того самого момента, когда наши торпедные катера и тральщики ворвались в гавань Констанцы. Об этом стоит написать отдельную книгу. Никогда не забуду 30 августа сорок четвертого года – тебя, и всех наших, и наши корабли у того самого пирса, куда высадили нас с румынского барказа после гибели лидера «Ростов»!

Жду твоего отзыва на мою книгу. Прочти сам и дай почитать флотской молодежи – матросам и офицерам. А если они спросят о судьбе наших боевых друзей, расскажи им прежде всего, как геройски погиб Вася Голованов в день освобождения моего родного города. Недавно я был там у моей матери. Города не узнать. На месте бывшего польского кладбища, где повесили Катю, теперь парк, а рядом – площадь Космонавтов: асфальт, стекло, свет неоновых фонарей. А та башня, что так нравилась мне в детстве, стоит по-прежнему, вся в отметинах пуль, как памятник уже далеких и славных лет.

Тот, кто прочтет мою книгу, может спросить и о судьбе врагов. Тут стоит упомянуть троих. Готфрид Динглингер не вернулся из Тегерана. Майора Лемпа, уже во Франции, немцы расстреляли за связь с английской разведкой. А фон Ригер преспокойно живет в ФРГ, хотя и внесен в список военных преступников. Это не мешает ему получать дивиденды в промышленном концерне, который строит подводные лодки.

Вот и все по поводу книги. Пиши, друг, почаще, не бери пример с меня.

Анни шлет сердечный привет. Недавно вернулась из ГДР со съезда филологов. Видела Эриха. Он здорово постарел, но продолжает работать все на том же заводе начальником цеха.

Анни просит тебя приехать к нам в Ленинград, а я присоединяюсь к ее просьбе. Ну, что тебе стоит? Один час лёту от Мурманска. Выбери времечко. А то опять уйду в дальний поход. Когда увидимся?

Всегда твой Алексей.