Текст книги "Ох уж эти Шелли"

Мэри улыбнулась своим мыслям, хорошо, что она тогда сумела, не препираясь с мужем и не ругаясь с Хоггом, спокойно пройти испытание. Да и был ли смысл в протестах и слезах, когда на деле все вышло даже лучше, чем можно было ожидать? Хоггу надоело ждать обещанного, и он уехал, а Перси при отсутствии друга, влюбленного в Мэри, больше не настаивал на интиме втроем.

Мэри посмотрела на книгу и снова вернулась мыслями к Байрону. В то время, когда Уильяму было всего пять месяцев, а ее животик еще только-только намечался, в начале лета 1816-го они: Перси, Мэри, Уильям и Клэр – отправились в Швейцарию. Оказывается, Клэр все это время находилась в переписке с Байроном, который, как она сама считала, собирается помочь ей устроиться в труппу Друри-Лейна, с которой он тогда сотрудничал. Она засыпала поэта страстными письмами, и пока он был в Лондоне, при каждом удобном случае старалась оказаться на его пути. В результате тот снизошел до ее домогательств, сделав Клэр своей любовницей, но так и не удосужившись представить новую подругу директору театра.

И вот теперь Клэр открыто жила с лордом Байроном на съемной вилле Диодати рядом с Женевским озером. Для Шелли и его семьи был подобран крохотный домик с садом, но большую часть времени они проводили на вилле, где их ждали общество и развлечения. Несмотря на то что Мэри все еще не могла смириться со смертью своей первой дочери, продолжая носить по ней траур, все время терзалась из-за постоянно болеющего Уильяма, переживала за малыша, находящегося в ее животе, несмотря на все это, жизнь у Женевского озера можно было назвать спокойной и счастливой.

В самом начале, когда они только прибыли, Клэр представила своих спутников Байрону, и тот приветствовал Шелли, сказав, что читал его «Королеву Мэб» и рад познакомиться теперь с ее автором. Когда сестра представляла Мэри как свою дорогую сестру и спутницу Шелли, Байрон приблизился к новой гостье и, поцеловав ее руку, проникновенно заглянул ей в глаза.

– Как, просто спутница поэта Шелли? Кто-то говорил мне, что вы писательница, интересно было бы посмотреть, что вы написали.

Мэри, которая не привыкла оказываться в центре внимания, как раз вполне бы хватило роли скромной спутницы Шелли, но она знала, что подобная скромность разочарует Перси, который высоко ценил ее, поэтому, вздохнув и мысленно сосчитав до десяти, Мэри ответила: «Нет ничего удивительного в том, что я, дочь родителей, занимающих видное место в литературе, очень рано начала помышлять о сочинительстве. Я марала бумагу еще в детские годы, и любимым моим развлечением было писать разные истории».

Байрон улыбнулся и кивнул.

Гордон, Клэр, Перси, Мэри, а также личный врач Байрона, Джон Уильям Полидори, гуляли, катались на лодках, читали стихи, иногда засиживаясь до утра и слушая пение соловья. На вилле было полно слуг, и Мэри могла оставлять Уильяма на их попечение, подолгу гуляя или плавая на лодке.

Это было непривычно холодное и мрачное лето, чуть ли не с утра приходилось зажигать свечи, иначе в доме было так мрачно и неприятно, что Перси мог в любой момент впасть в меланхолию.

Год без лета – потом ученые установили, что причиной подобной климатической аномалии стало извержение вулкана Тамбора, находящегося в Южном полушарии, на индонезийском острове Сумбава. Этот далекий вулкан вдруг выбросил из своих недр столько пыли, что та поднялась в небо и зависла над землей черными тучами, не позволяя солнечным лучам пробиться сквозь их сплошной покров. Само извержение произошло в апреле 1815 года, в год, когда умер дед Перси, пыльное облако постепенно занимало небосвод, пока не закрыло, подобно грязному серому одеялу, Европу. В результате лето 1816 года превратилось в самую настоящую зиму, и еще несколько лет после извержения погода не могла наладиться.

В своем дневнике той поры Мэри написала: «Лето было сырым и холодным, беспрестанный дождь целыми днями не выпускал нас из дому».

Собравшись все вместе в большой гостиной виллы Диодати у огромного камина, окруженные величественными портретами предков хозяина дома, они читали по очереди только что полученную Байроном с нарочным книгу «Фантасмагорина, или Собрание историй о привидениях, духах, фантомах и прочее».

Помимо многочисленных тем для разговоров, речь зашла об экспериментах философа и поэта прошлого века Эразма Дарвина[9]9
  Эразм Дарвин является дедом эволюциониста Чарльза Дарвина.


[Закрыть]. Считалось, что он занимался вопросами гальванизации (в то время термин «гальванизация» означал не создание металлических покрытий электрогальваническим способом, а процесс воздействия электрического тока по методу Луиджи Гальвани). Воздействие на мёртвый организм, которое вызывало сокращение мышц и видимость оживления, давало повод задуматься об осуществимости возвращения мёртвого тела или разрозненных останков обратно к жизни. Ходили слухи, что мистер Дарвин сумел оживить мёртвую материю и время от времени повторял этот эксперимент, делая, однако, все возможное, чтобы результаты его ученых опытов не просочились в прессу и не вызвали нареканий со стороны церкви.

Идея оживить мертвеца показалась захватывающей. Мужчины тут же пустились в различные предположения, кого из исторических личностей можно было бы оживить, в то время как Мэри думала о своей маме, которую ей не удалось узнать. О своей крохотной доченьке. Вот если бы в то злополучное утро, когда, проснувшись, они с Перси обнаружили малышку окоченевшей, вот если бы в этот момент в окно влетела шаровая молния или поблизости оказался Луиджи Гальвани или мистер Дарвин. Один из них или даже оба сразу, несомненно, воспользовались бы своими ручными молниями, пустив заряд электричества прямо в сердце малышки, и то забилось бы с новой силой.

Ее размышления прервал Байрон, предложивший любопытный эксперимент. Каждый из них напишет «сверхъестественную» историю. Почему бы и нет? Вызов приняли все, кроме Клэр и малыша Уильяма.

Теперь Мэри не могла думать ни о чем другом, как только о своей истории, целыми днями она слонялась по берегу, рассказ или, возможно, все-таки повесть, она еще не решила, уже зрел в ее разгоряченном воображении, как зреет плод в утробе матери, ей было знакомо это ощущение, но Мэри никак не могла ухватить суть, о чем или о ком будет ее произведение. Ее «черный роман», как называли этот жанр книготорговцы.

Дома в книжной лавке Мэри перечитала великое множество подобных книг. «Замок Отранто», написанный счастливой рукой основоположника жанра готического романа Хораса Уолпола, «Защитник добродетели» Клары Рив (во второй редакции книга получила название «Старый английский барон. Готическая история»), «Сэр Бертранд» Анны Летиции Барбальд – правда, последний был рассказом, а не романом. Таинственные приключения, семейные проклятия и привидения, мистика, ужасы – и все это происходит в каком-нибудь средневековом готическом замке, собственно, отсюда и название «готический роман». Мрачная архитектура, лучше с элементами разрушения и тлена, точно гниющий разлагающийся труп. Герой или героиня будут погружаться в эту стихию распада, смакуя какое-нибудь родовое проклятие, роковую предопределенность, с которыми невозможно справиться, а только терпеть и плыть то по течению, то против оного. Роман должен напоминать традиционные рыцарские романы, но быть более безысходным и зловещим, как страшный сон, из которого невозможно по собственному желанию проснуться, как ночной кошмар…

И да, это будет роман. Для полного успеха ей необходима именно эта форма.

«Готический роман» – это же ее самый любимый жанр! Мэри запойно читает готику и прилично в ней разбирается. Как бы ей хотелось встретиться с ныне здравствующей и живущей где-то под Лондоном Анной Радклиф! Мэри обожала «Сицилийский роман», «Роман в лесу», «Удольфские тайны»… чего она только ни вынесла от мачехи, не понимающей, что все эти приготовленные на продажу или ожидающие отправки к заказчикам романы жизненно необходимы ее падчерице, у которой от них вскипает кровь в жилах и учащается сердцебиение.

О ком же ей писать: о рыцарях и их дамах или о современных ей людях? С одной стороны, о рыцарях она много читала, но читатель не останется равнодушным, когда узнает, что история произошла буквально по соседству, скажем, в той же гостинице, где он останавливался на неделю прошлым летом с семьей. О бедные детки. При одной мысли, что они могли там встретиться с ужасом… – хороший вариант.

Но гостиница определенно не подходит, слишком много народа придется описывать, что отведет читателя в сторону, помешает ему сосредоточиться на главном. И еще вопрос, кто он – главный герой? Писатель, книготорговец, журналист, врач?..

Мэри терялась в догадках, пока однажды сюжет не приснился ей. «Мне привиделся бледный ученый, последователь оккультных наук, склонившийся над существом, которое он собирал воедино. Я увидела омерзительного фантома в человеческом обличии, а потом, после включения некоего мощного двигателя, в нём проявились признаки жизни, его движения были скованы и лишены силы. Это было ужасающее зрелище; и в высшей степени ужасающими будут последствия любых попыток человека обмануть совершенный механизм Творца», – напишет она после. Но в тот момент, еще не успев как следует отринуть сон, она уже осознала, что начало ее черного романа было положено, роман, а это оказался именно готический роман, вдруг начал развиваться в воображении юной писательницы.

Когда компания собралась через неделю, чтобы обсудить, кто и что придумал за это время, Полидори первый взялся читать жуткую историю о даме с черепом вместо головы, который она приобрела как наказание за то, что подглядывала в замочные скважины. Впрочем, дальше выбора героини доктор не пошел и понятия не имел, что дальше должно приключиться с уже наскучившей ему уродкой, в результате отправив ее догнивать свои последние дни в семейный склеп Капулетти. Вторым выступал Байрон, с гордостью продемонстрировав фрагмент своей версии черной притчи с главным героем по имени Август Дарвелл. Это была история вампира, услышав которую, доктор Полидори, сказал, что тоже, пожалуй, будет писать о вампире, при этом он шепнул Мэри, что намерен вывести там самого Байрона, так как знает о нем много такого… дальше Клэр громко захлопала в ладоши, требуя немедленно выпить за вампиров. Все выпили, и Мэри прочла начало своей книги, которое сразу же сделало ее кандидатом на первое место.

В то время Мэри ждала третьего ребенка от Перси, а Клэр, по ее словам, была беременна от Байрона. Но, если Перси обожал Мэри и был счастлив, узнав, что скоро снова станет отцом, Гордон вместо того, чтобы радоваться зарождению новой жизни, казался смущенным и лишенным последних сил. Едва узнав о ребенке, он собрал личные вещи и поспешил покинуть оплаченную на несколько недель вперед виллу, пообещав выдавать деньги на содержание ребенка, но не собираясь ни видеться с ним, ни заботиться о его матери. Через пару недель после отъезда Байрона его люди вывезли на крытых телегах мебель и картины своего хозяина.

Несчастная Клэр в одночасье утратила знаменитого любовника и перспективу устроиться на сцену театра Друри-Лейн, с которым тесно сотрудничал Байрон, а может, и самую надежду рано или поздно стать леди Байрон, кто ее знает, какие планы на самом деле крутились в этой взбалмошной головке. Теперь она должна была навсегда испортить свою репутацию, превратившись в презренную мать-одиночку без денег и без покровителя.

Пораженные поведением знаменитого поэта, Перси и Мэри объявили Клэр, что возьмут на себя воспитание их с Байроном ребенка и, если получится, выдадут его за собственного. В конце концов, одним ребенком больше, одним меньше, делая вид, что ему безразлично, говорил Шелли. Он казался рассеянным, с одной стороны, он состоял в любовной связи с Клэр, с другой, она узнала о своей беременности только теперь, так не может ли дитя действительно оказаться ребенком Байрона?

Когда беременность Клэр было уже невозможно скрыть, семье Шелли пришлось перебраться в Бат, где их никто не знал. Это было очень неудобно для Перси уже потому, что как раз в то время он познакомился с издателем «Экзаминера» Ли Хентом, который загорелся идеей немедленно издавать и переиздавать Шелли, а значит, поэт был просто обязан находиться в Лондоне, где готовились к изданию его книги, поэтому он был вынужден метаться между Батом и Лондоном.

Потом Мэри найдет черновик письма Перси, в котором поэт описывает приятелю маленькую дочку Клэр:

Игрушка, милее которой

Благозвучная Природа не сотворила.

Серьезное, нежное, буйное, но доброе создание…

Аллегра Байрон – еще одно отверженное ее создателем дитя. Байрон отказался от своего чада, даже не дождавшись, когда малышка появится на свет.

Глава 8. Дочь своих родителей

Тайный агент Нокс провел хорошую работу, во всяком случае, он так думал, собирая сведения о родителях Мэри Шелли и пытаясь доказать, что Мэри со всей определенностью является автором «Франкенштейна». Собственно, тут было над чем поработать. Во-первых, ее мама Мэри Уолстонкрафт оказалась не просто известной писательницей, но и женщиной-философом. Последнее его немного озадачило. Нокс, конечно, помнил поговорку: «яблочко от яблоньки недалеко откатывается», сам много читал и знал, что на свете имеются дамы, умеющие водить пером по бумаге, но тут поражала даже не профессия мадам, захватывал сам масштаб личности. Нокс не любил подобного рода литературу, предпочитая развлекательное чтиво, но заглянул в эссе «В защиту прав женщин» (1792), в котором Уолстонкрафт, в частности, утверждала, что женщины не являются существами, стоящими на более низкой ступени развития по отношению к мужчинам, но только кажутся такими из-за недостаточного образования. Нокс задумался. С данным утверждением трудно спорить, агент отлично знал, чего стоят пансионы для девочек и какую дурь вбивают там в их юные головки. За примером далеко ходить не нужно, его собственная сестра уходила в пансион отличной девчонкой, с которой можно было и сходить на рыбалку и подраться, а вернулась манерной куклой без мозгов, но с капризами и глупым жеманством. Госпожа Уолстонкрафт предлагала создать новый общественный строй, основанный на разуме. Что это значит? А элементарно, нужно разобрать все законы и правила жизни до последнего и отобрать из них то, что действительно работает и приносит пользу, устранив все устаревшее и надуманное. К примеру, время от времени правительство на уровне закона регламентировало фасоны шляп, штанов, платьев или туфель. Вплоть до того, что ослушников штрафовали, а если те не могли заплатить полицейскому из рук в руки, их отправляли в участок и могли посадить в долговую яму как обычных должников. Спрашивается, какое кому дело, какая на человеке шляпа и квадратная или круглая пряжка на туфле? Почему полиция вместо того, чтобы ловить воров и убийц, должна доглядывать за отворотами куртки или носами туфель. Другое дело, если кто-то вдруг пожелает ходить по улицам города в одном белье.

Или, скажем, известно, что за одну и ту же работу женщине платят меньше, чем мужчине. Например, нанять стряпуху выходит дешевле, нежели мужчину-повара. Но если разницы в качестве не видно, то откуда разница в оплате?

Уолстонкрафт была готова переделать общество, начиная от семьи и воспитания детей, и доходила в своих суждениях до управления государства в целом.

Появившаяся на свет в семье пропойцы, что ни день избивавшего свою законную жену и отобравшего у родной дочери часть ее состояния, Мэри Уолстонкрафт изучала этот мир не из окна роскошной кареты с ливрейными лакеями, она знала его изнутри и давно горела желанием все переделать и преобразовать.

Неудивительно, что лидер движения за права женщин должна была вырасти в совершенно нечеловеческих условиях, которые способствовали стремлению девочки не просто вырваться оттуда, но и по возможности помочь осознать необходимость перемен окружающим. Во всяком случае, знакомые семьи утверждали, что юная Мэри Уолстонкрафт спала на полу у дверей в комнату своей матери, чтобы защитить ту от побоев пьяного отца. Кроме того, соседи уверяли, будто бы Мэри Уолстонкрафт имела такое сильное влияние на своих младших сестер, что умудрилась убедить сестру Элизу, страдавшую от послеродовой депрессии, оставить мужа и младенца и начать жизнь с чистой страницы. После чего сестра уже не могла повторно выйти замуж, ведь по закону она оставалась замужем, а так как покинутый супруг наотрез отказался возвращать приданое, Эльза осталась без гроша в кармане и всю жизнь была вынуждена мыть чужие полы и выносить ночные горшки.

Сама же Мэри Уолстонкрафт долгое время служила гувернанткой для дочерей семьи Кингсборо в Ирландии. Девочек она воспитывала по собственной оригинальной методе, которая избавляла их от каких-либо предрассудков. После она изложила эти методы в своей единственной детской книге: «Оригинальные рассказы из действительности», после чего Мэри Уолстонкрафт решила больше не связываться с работой в семьях и целиком и полностью посвятила себя литературе.

Это был смелый шаг, так как в то время женщине сложно было заработать на жизнь писательским трудом. Должно быть, стоптав не одну пару туфель, она наконец отыскала либерального издателя Джозефа Джонсона, который дал ей работу и предоставил жилье. Под руководством Джонсона Мэри Уолстонкрафт выучила французский и немецкий языки, после чего занялась переводами, среди которых наиболее известны: «О важности религиозных мнений» Жака Неккера и «Элементы этики для использования детьми» Христиана Готтхильфа Зальцмана. Кроме того, она писала рецензии – в основном на романы для периодического издания Джонсона «Аналитический обзор».

Время от времени Джонсон устраивал у себя дома званые обеды, на которых однажды Мэри Уолстонкрафт познакомилась с художником Генри Фюсли и… влюбилась. Он тоже расточал нежные комплименты Мэри, но, к сожалению обоих, уже был связан узами брака.

Поняв, что они попали в патовую ситуацию, Уолстонкрафт явилась домой к своему любовнику и открыто предложила ему и его жене жить втроем. Жена была шокирована настолько, что, немного оправившись от потрясения, побежала в городскую управу и подала жалобу, а потом обратилась к нескольким передовым газетам, в которых рассказывала о вторжении в их приличный респектабельный дом воинствующей блудницы. Благодаря чему этот эпизод стал известен широкой публике.

Супруге Фюсли и так жилось не особенно сладко с гением и, по определению, безумцем, ей давно надоели его пьяные друзья с их докучливыми визитами и кутежами, поэтому оскорбленная женщина потребовала ареста Уолстонкрафт за вторжение в их с мужем дом и аморальное поведение, противоречащее человеческим и церковным законам.

Ожидая ареста за безнравственное поведение, Мэри Уолстонкрафт сделала попытку отравиться лауданумом, но не преуспела в этом.

Лауданум, или, по-другому, «Успокаивающий сироп Миссис Уинслоу», еще недавно был буквально в каждом доме. Аптекари рекомендовали его молодым матерям. И в аптечке сестры Нокса на долгие годы утвердилось это чудо-лекарство, сделанное на основе молочка мака, точнее сказать опия.

Явившись в дом к ревущей белугой над умершей во сне дочерью сестре, Нокс автоматически вертел в руках аптечный пузырек, на этикетке которого красовалась аккуратная девушка в белом чепце и голубом изящном платье. Прежде чем до него по-настоящему дошло, что произошло с его племянницей, он несколько раз прочитал этикетку и в результате запомнил ее навсегда: «Совет матерям! Вы совсем обессилели в уходе за больным ребенком? Скорее спешите к аптекарю, чтобы приобрести бутылочку успокаивающего сиропа Миссис Уинслоу. Это лекарство совершенно безвредное и приятное на вкус, вызывает естественный спокойный сон, так что ваш маленький херувим засыпает и пробуждается как по щелчку пальцев. Сироп успокаивает ребенка, смягчает десны, снимает боль, нормализует работу кишечника и является лучшим известным средством от дизентерии и диареи. Успокаивающий сироп Миссис Уинслоу продается во всех аптеках».

В злополучный день деточка, у которой резались зубки, была особенно беспокойной, так что мама дала ей побольше сладкого сиропа, а когда крошка заснула, выпила пару ложечек и сама. Девочка скончалась во сне.

Потом Нокс узнал, что в опиумных притонах китайцы отзываются о препаратах, сделанных на основе опиума, как о средстве, позволяющем узреть и поймать летящего дракона.

После смерти малышки его сестра продолжала употреблять волшебный сироп, без которого уже не могла уснуть, и в результате за самый короткий срок из цветущей дамы превратилась в бледное тщедушное создание, которое передвигалось по дому исключительно на стуле с колесиками или при помощи двух горничных, которые поддерживали ее под руки.

Странно, впервые полицейская работа начала нравиться Ноксу, тяжелые воспоминания о страдающей от опиумного пристрастия и уже стоящей одной ногой в могиле сестре привели его к знаменитому сиропу для детей Миссис Уинслоу, который, несмотря на огромное количество жертв, до сих пор можно было найти чуть ли не в любой аптеке.

Потом на память ему пришла поэма «Базар гоблинов», написанная в 1862 году сестрой живописца Данте Россетти, Кристиной Россетти.

Нокс заскочил в общественную библиотеку, где у него был оплаченный абонемент на месяц, и без труда отыскал нужную книгу. В поэме говорилось о двух сестрах, Лоре и Лизе, которые, на свою беду, повстречались с коварными гоблинами, торгующими восхитительными, но запретными фруктами. Фрукты эти сладки, но единожды отведавший их жаждет еще и начинает медленно угасать.

 
«Как ты, Лора? Заждалась?
Расцелуй меня тотчас!
Не гляди на синяки,
Это, право, пустяки.
Я – как яблочный пирог:
Мякоть сладкая и сок
С шеи капают, со щек!
Это все от гоблинов,
Хоть и не по-доброму.
Ну, целуй скорей меня,
Ешь меня и пей меня!»
 
 
Лора с кресла прыг —
За голову, в крик:
«Лиза, милая сестра,
Ты отведала плодов
Из запретных тех садов,
Ты зачахнешь, словно я,
Жизнь померкнет, как моя,
Будут гоблины являться
И манить в свои края…»[10]10
  Кристина Россетти, «Базар гоблинов». Перевод Б. Ривкина.


[Закрыть]
 

Читая поэму, Нокс мгновенно смекнул, что речь здесь идет о наркотиках, и, покопавшись немного, выяснил, что у художника Данте Габриеля Россетти была рыжеволосая жена – поэтесса и натурщица Элизабет (Лиззи) Сиддал, которую он часто рисовал. Они прожили вместе десять лет. Но после рождения мёртвого ребёнка здоровье Лиззи резко пошатнулось, она не могла спать, и врачи прописали бедняжке лауданум, который женщина принимала в больших количествах. Собственно, она и умерла от того, что выпила слишком много любимой настойки.

Но думать о сестре и вообще о людях, зависимых от опия, было слишком тяжело, да Нокс и не был уверен, что мать Мэри Шелли, Мэри Уолстонкрафт, также являлась опиуманкой. Поэтому агент вернулся к документам последней.

Итак, не сумев толком отравиться и проснувшись на следующий день в тревожных чувствах, Уолстонкрафт была вынуждена собрать свои скромные пожитки и, не дожидаясь ареста, уехать в охваченную революционным подъемом Францию.

Французский она знала хорошо, настроена была решительно, так отчего же не поучаствовать в революционных событиях? Незадолго до истории с Фюсли она написала и издала «Защиту прав человека» (1790).

Уолстонкрафт оказалась в Париже в декабре 1792 года. Монархия во Франции была упразднена, вовсю шел судебный процесс над Людовиком XVI, королю зачитают приговор 21 января 1793 года, после чего бывший монарх взойдет на эшафот. Но уже сейчас в стране вовсю разворачивался самый настоящий революционный террор.

В охваченном беспорядками Париже Мэри Уолстонкрафт писала книгу «Защита прав женщины», в то же время она познакомилась с американским авантюристом Гильбертом Имлеем и родила от него дочь Фэнни. Малышка появится на свет вне брака и на момент расследования, проводимого Ноксом, жила в семье Уильяма Годвина.

Находясь в Гавре, Уолстонкрафт описала историю ранней революции в книге «Исторический и моральный взгляд на Французскую революцию».

Меж тем революционная Франция объявила войну Великобритании, отчего находящиеся во Франции британские граждане оказались в большой опасности, как подданные враждебной страны. Многие были арестованы как шпионы, брошены в тюрьмы или казнены.

Мэри была вынуждена вернуться в Англию, но так тосковала по своему возлюбленному, что сразу же по возвращении попыталась утопиться в Темзе. К счастью, из воды ее вытащил случайный прохожий.

Позже она познакомилась, влюбилась и вышла замуж за Уильяма Годвина. Зачем был нужен брак? Да чтобы их дети были законными и чтобы общество не ущемляло их в правах, как всю жизнь будут ущемлять ни в чем не повинную Фенни.

После того как закоренелый атеист венчался в церкви, многие его ученики, прежде ловившие каждое слово великого Годвина, отвернулись от него. Сначала призывает отменить институт брака как вредный и отживший, а потом сам как ни в чем не бывало идет к алтарю!

Другие отошли от него, негодуя за то, что известный писатель не просто женился, а выбрал себе шлюху с приплодом. 30 августа 1797 года Уолстонкрафт родила вторую дочь – Мэри и вскоре умерла от родильной горячки. И, как ни странно, с этого момента началась как бы вторая жизнь Мэри Уолстонкрафт в воспоминаниях и легендах. В годовщину смерти любимой Годвин издал «Мемуары об авторе “Защиты прав женщины”». Благодаря этой книге стали известны подробности похождений неистовой Мэри, ее любовные романы, попытки самоубийств, незаконнорожденная дочь. В результате так получилось, что обыватели больше запомнили скандальные похождения Уолстонкрафт, нежели ее труды и достижения.

Часто вспоминая свою горячо любимую и так рано почившую супругу, Годвин смотрел на Мэри, которая с каждым днем становилась все больше и больше похожей на мать. В письме другу Годвин писал о своей маленькой Мэри следующее: «Ей свойственны на редкость смелый, порой даже деспотичный, деятельный ум и упорство, поистине неодолимое. Оно проявляется во всем, за что бы она ни взялась».

Записав для памяти в блокнот все, что имело отношение к матери Мэри Шелли, Нокс приступил к Уильяму Годвину.

Отец Мэри Шелли тоже был известной личностью, по крайней мере в полиции его давно знали в связи с его остро радикальными взглядами.

Уильям был сыном проповедника. Он то ли унаследовал ораторский талант своего отца, то ли отец вдолбил в него эти полезные навыки, подобно тому, как сапожник натаскивает своего сынишку тачать ботфорты или шить изящные туфельки. Уильям действительно поначалу пошел по стопам своего родителя, окончив колледж в Хокстоне близ Лондона, он был ординирован и сделался сельским священником. В 1784 году Годвин впервые опубликовал свои первые литературные опыты под названием «Исторические эскизы в шести проповедях».

Проповедь – жанр более чем уместный для священнослужителя, поприще, где он может развить свой литературный талант, но в результате, должно быть, учась у Руссо, Гольбаха и Гельвеция, Годвин предсказуемо отошел от церкви и религии, дабы серьезно заняться литературой.

Он сотрудничал с историческим журналом «Английское обозрение», писал для либерального «Нового ежегодника». В 1793 году вышла первая книга Годвина «Исследование о политической справедливости», с которой Нокс был более-мерее знаком, а в 1794 году – роман «Вещи как они есть, или Калеб Вильямс».

После того как в мае 1794 года члены радикально-демократического «Корреспондентского общества» были арестованы и обвинены в государственной измене, опубликованная в газете анонимно статья Годвина «Беглая критика обвинения, предъявленного лордом главным судьей Эйром большому жюри присяжных», а затем и его выступление в суде заставили присяжных уступить давлению и оправдать всех обвиняемых. После этого дела популярность Годвина взлетела на недосягаемую высоту.

Далее знакомство и женитьба на Мэри Уолстонкрафт, смерть первой жены, второй брак. И наконец, книжный магазин и при нем издательство «Юношеская библиотека».