Текст книги "Змеи города роз"

Глава 7
Защитник

Амир

Кажется, я терял сознание. Прохладными касаниями целитель прогнал боль, причиненную свихнувшейся тварью. Когда кожа перестала пылать, а голова блаженно потяжелела, я провалился во тьму, будто сброшенный в воду с отвесной скалы.

В комнатушке, куда меня бросил Беркут, царила кромешная тьма. Огрызок свечи догорел, пока я валялся без сознания.

Тело ломило от слабости, кожу на плече и бедре мерзко стягивала засохшая кровь, но раны испарились, как и не было. По велению наместницы целитель постарался на славу.

Наместница! Не будь моя магия скована коварным зельем навиров, я бы нашел, как выбраться из этого темного каземата! И уж тогда спятившую ведьму не уберег бы ни Беркут, ни строй солдат! Ее собственное пламя я бы обратил против нее самой! Мерзавка прочувствовала бы каждый миг боли, причиненной мне! Ее импульсивная жестокость несравнима с жестокостью того, кого пятнадцать лет учили осознанно возводить ее в нужный градус, использовать разрушительную мощь своего дара и рушить любое препятствие, будь то стена или человек. Ничто не смогло бы уберечь черноглазую гадину от расплаты, если бы не Тир… Я все еще оставался его последней надеждой… И если бы только его…

На дрожащих ногах я проковылял к двери и заколотил в нее кулаками. Железо безмолвно принимало мой гнев, но не поддавалось. Когда ярость улеглась, я в последний раз пнул равнодушную преграду, хрипло проклиная навиров с их сковывающим зельем, кадара, Вароссу, наместницу и ее верного пса! Если они убедились, что я невиновен, то почему оставили здесь?!

Облюбованный угол вновь радушно принял меня в каменные объятия. Тело еще не наполнилось силой, отчего казалось, будто кости превратились в кисель. Я отдал слишком много магии в поединке с кадаром. Вот она, обратная сторона непредсказуемого дара. Я должен следить за своими желаниями, чтобы ненароком не раздуть пламя одной-единственной свечи в пожар, не задушить врага в порыве ветра, не разрушить дом или не вытворить чего похуже. Чем больше способностей мне приходится использовать, тем быстрее уходят силы и тем больше времени нужно для их восстановления. Я могу многое, воистину многое, но эта мощь слишком много забирает взамен.

В бою с кадаром я применил слишком много силы и выдохся, выжав всего себя. Даже Реф, которому необходима лишь крупица моей магии, обессилел. Я спас девчонку и взамен чуть не поплатился собственной жизнью! Хороша же благодарность от наместницы! Если бы не целитель, она бы казнила меня. Голову даю на отсечение… Кхм… Неудачное выражение… Казнила бы не моргнув глазом в погоне за мнимым правосудием. И не приблизилась бы к убийце ни на шаг…

Тягучие, будто древесная смола, размышления прервал звук отпирающегося замка. Еще немного возни, и дверь распахнулась. На пороге со свечой в руке возник тот самый солдат, что вместе с Беркутом и его хозяйкой выбивал из меня несуществующее признание. Он держал в руке навесной замок и задумчиво крутил его на пальце.

– Беркут распорядился выпустить тебя. Еще он просил передать, что сегодня тебе разрешено взять выходной и привести себя в порядок. Вечером будь готов к разговору с ним.

Я громко фыркнул, показывая свое отношение к приказам прихвостня наместницы.

– Шевелись давай, – велел солдат, не впечатлившись моим неприкрытым пренебрежением.

Амир, ты терпишь это ради Лиры. И Тира. В твоей жизни случались передряги посерьезней, чем эта.

Я выдохнул сквозь зубы, привычно усмиряя гнев, поднялся на подрагивающие ноги и насилу сдержался, чтобы не врезаться в солдата плечом. Спокойно, Амир! Они могут сколько угодно втаптывать в грязь Ингара, но до тебя настоящего не доберутся даже цепкие руки наместницы.

Запах сырости в узком коридоре показался невероятно упоительным по сравнению со спертым воздухом каземата, который я только что покинул. Солдат следовал по пятам, следя, чтобы я как можно скорее вымелся из дома наместницы.

Холл, на стенах которого красовались талантливо написанные пейзажи, напомнил мне о солдатском корпусе. Рисунки здесь отличались помпезностью и обилием ярких красок. Деревянная лестница, устланная пунцовым ковром, убегала наверх, а пролет между первым и вторым этажами украшали два глиняных вазона с огромными букетами алых роз. Не знай я наместницу, решил бы, что хозяйка этого светлого дома – мечтательная любительница цветов и живописи, а не мерзавка, получающая удовольствие от пыток.

За неделю, проведенную в поместье наместницы, мне ни разу не приходилось открыто входить в ее особняк через парадную дверь. Прислуга сновала туда-обратно только через черный вход, ведущий на кухню. Конечно, под покровом теней я уже исследовал дом, но никто и помыслить не мог о том, что обычный разнорабочий с кухни посмел шагнуть за ее пределы без разрешения Амаль.

Чуть поодаль от парадного входа топталась Дания. С лучезарной улыбкой она бросилась ко мне, будто намереваясь обнять, но в нерешительности замерла на расстоянии вытянутой руки.

– Я слышала, как Беркут приказал выпустить тебя, и решила встретить, – пролепетала она, тараща огромные глаза олененка.

Лира смотрела бы на меня так же, и в ее ясных голубых глазах застыли бы слезы. Своей скромностью и добротой Дания походила на мою прелесть. Наверное, поэтому я не отталкивал ее.

– Как наместница могла подумать, что ты напал на дочку Надира Леяна? Она бы еще Беркута обвинила, – возмутилась Дания, понизив голос и пугливо оглядевшись.

Я устало пожал плечами. Сил обсуждать пережитое не осталось.

– Девчонка сбежала из дома целителя Гаяна, – голос Дании превратился в шепот. – Избила служанку и выломала окно. Я своими ушами слышала, как целитель говорил об этом наместнице. Они считают, что в бедняжку вселилась нечистая сила.

Слова Дании насторожили меня. Значит, дочь советника околдовали до нападения.

По городу разгуливает одержимая, и ни одна душа не сможет предсказать, что она вытворит в следующий миг по велению демона. Чего добивается кадар? Внутреннее чутье подсказывало, что сеть его планов обширней нескольких иссушенных магией тел. Что ж, пусть с этими загадками разбирается Амаль.

– Хорошо, что они отпустили тебя, – голос Дании тихим звоночком ворвался в мои мысли. – Пусть всем скопом ищут дочь советника и ее настоящего убийцу.

Я слабо улыбнулся злости, проступившей в ее словах.

– Поэтому ты вчера не позволил мне пойти с тобой? Заподозрил неладное? – с надеждой в голосе пролепетала Дания.

– Разве я мог привести к убийце еще одну молодую девушку?

– Ты меня спас, – зардевшись, выдавила она.

Искреннее восхищение Дании отдавалось оскоминой на зубах. Я всего-то рявкнул на нее, чтобы не совалась следом, а она самолично создала по моему образу и подобию благородного спасителя. Но разубеждать Данию значило обидеть ее, а мне ужасно не хотелось обижать эту простодушную девчонку.

Она не отставала до самых дверей нашей с Диром и Гараем комнаты. Причитания Дании звонким эхом отдавались в висках, пока я выгребал с верхней полки шкафа рабочую форму и полотенце, пока спускался к купальне и сбрасывал в таз измазанную кровью одежду, пока стоял под прохладными струями воды, натирая тело мочалкой докрасна, смывая с себя воспоминания о пытках.

В голове непрестанно крутились мысли о кадаре и низших демонах, которых он с небывалой легкостью призвал к себе на помощь, о побеге дочери советника и обвинении меня самого. Наместница в отчаянии, и теперь, немного остыв под бодрящей душевой водой, я ее в чем-то понимал. Нечасто мне доводилось слышать о кадарах, но то, что я слыхал, – плохие новости для Вароссы и для самой Амаль.

Магию горным кадарам дарили сами недра земли. Несколько веков назад они собрались в общину и за долгие годы постигли небывалые чертоги магии. Их знания зиждились на крови и смерти, дарили власть над низшими демонами. Состарившись и набравшись жизненного опыта, кадары выбирали себе ученика. Они обучали свою смену, натаскивали и делились мудростью, после чего молодой колдун убивал своего учителя, забирая себе его мощь.

Кадары обитали среди гор и подпитывались магией камней, недр и оставшихся там низших демонов. После кровопролитной войны между Нарамом и Белоярской империей, в которой навиры истребили большинство духов-защитников некогда великой страны, в горах осталось не так много источников силы.

Чуть меньше полувека назад по приказу отца нынешнего императора навиры уничтожили кадаров, и с тех пор в пустынной скалистой местности обитали лишь небольшие группы разбойников. Те с удовольствием потрошили повозки купцов и грабили одиноких путников. Уж не знаю, как я пересек бы границу Миреи и Нарама, если бы не умение сливаться с тенью.

До сегодняшней ночи я был уверен, что среди ныне живущих не осталось ни одного кадара. Сколько же их уцелело? Где они прячутся? И почему один из них вышел на охоту?

Распутывая клубок бесконечных вопросов, я рухнул на кровать и на мгновенье прикрыл глаза…

Оживленные голоса Гарая и Дира вырвали меня из темноты, словно рыбу, подсеченную удочкой.

– Вы поглядите-ка на него! В поместье только и разговоров, как новенький спас дочку советника, а он дрыхнет! – воскликнул Дир. – Прячешься от славы, узник подвала?

Я потер глаза и покосился на соседа по комнате, пока не понимая, издевается он или говорит с искренним одобрением. За окном сгущались сумерки. Странно, что Беркут так и не позвал меня для разговора.

– Дочку советника нашли? – отрывисто спросил я.

– Ищут. Будто сквозь землю провалилась, – доверительно ответил Гарай. В его грустных серых глазах я разглядел тревогу.

Альбинос снял с головы платок, завязанный узлом на затылке, стянул рубашку с длинными рукавами и задумчиво опустился на кровать. С искренним сочувствием я изо дня в день наблюдал, как Гарай защищает тело от прожорливых солнечных лучей. Альбинос быстро обгорал на палящем летнем солнце, поэтому в особенную жару, когда приходилось работать на улице, закрывал платком даже лицо.

– Наместница объявила комендантский час, а прислуге запретила покидать поместье, – продолжил Гарай. – Город будут патрулировать солдаты империи и самой Амаль. Настали очень неспокойные времена.

– Поэтому нам, считай, повезло, что мы живем по эту сторону защищенных стен, – добавил Дир.

– Разве поместье защищено колдовством? – удивился я. Никакого магического барьера вокруг не ощущалось и в помине.

– А как по-другому? – благоговейно отозвался Дир. – Разве может дом ведьмы стоять без защиты? Она же с нечистью якшается. Уверен, они-то нас всех и охраняют.

Я мысленно хмыкнул. Слава наместницы бежала впереди нее, обрастая красочными небылицами.

Желудок сводило от голода, а в груди царила пугающая пустота. Когда же закончатся сутки без магии? Из моего тела будто вырвали кусок, оставив там зияющую дыру! И Реф… До сегодняшней злополучной ночи я не понимал, как сильно дорожу старым ворчуном. Без него одиночество ощущалось так остро и гадко, будто мне вновь семь лет, разгневанный отец держит меня за грудки и насилу сдерживается от очередного удара наотмашь. «Творец наказал нас тобой! Чем мы провинились, раз вынуждены терпеть в своем доме скверну?!»

Я гневно тряхнул головой, отгоняя воспоминание семнадцатилетней давности, и вскочил с кровати. Дир с Гараем удивленно переглянулись, но промолчали. Куда бы податься, чтобы занять ноги и голову? Бурчание в животе подсказало ответ. Еще не так поздно. Помощницы кухарок наверняка моют посуду и готовят продукты к завтраку. Не выгонят же голодного страдальца.

На кухне витали уютные запахи сладкой выпечки и травяного чая. Три масляные лампы окутывали мягким светом просторное помещение, отбрасывая тени на белоснежную печь и полки, заставленные всевозможной посудой. Пожилая кухарка по имени Зилия и Дания, до этого усердно отмывавшая посуду в большом корыте, радушно встретили меня и усадили за длинный деревянный стол. Зилия поставила передо мной тарелку с кашей и положила рядом ломоть лепешки.

– Уж простите, всю рыбу стрескали за ужином, – буркнула она, будто именно я и стрескал эту самую рыбу.

В поместье Амаль на удивление хорошо кормили даже прислугу. Наместница требовала усердной работы, но взамен платила неплохое жалованье и никогда не обижала едой.

Дания хлопотала вокруг, будто я оказался важнейшим гостем из всех, кто бывал в этих стенах. Зилия, присевшая отдохнуть с пиалой травяного чая и вазочкой меда, неодобрительно поглядывала на суетливую помощницу. Под ее пытливым взором я ощущал себя негодяем, наведавшимся на кухню лишь затем, чтобы уединиться с наивной девчонкой. Наверняка Зилия и не уходила лишь поэтому, нарочито медленно накручивая мед на деревянную ложку. Блюла честь Дании, охраняла ее от иноземца.

– Давай я тебе чайку налью? Недавно свежий заварили. Успокаивающий, на травах, – заботливо упрашивала Дания. Ее глазищи умоляли согласиться.

Донесшийся с улицы стук копыт спас меня от неловкости. Громкие мужские голоса приближались. Дания с Зилией вытянули шеи. Я подошел к окну, прикрытому шторками с любовно вышитыми на них пестрыми цветами, и вгляделся в солдат наместницы. Они уводили лошадей к конюшне. Надо же, дочь советника искали почти целым отрядом!

– Ты поел? Теперь брысь отсюдова, – бросила мне Зилия и нетерпеливо махнула рукой в сторону черного входа. – Сейчас солдат кормить будем. С утра не жрамши, бедняги. Дания, беги за девками. Будем подавать остатки.

* * *

Беркут вспомнил обо мне следующим вечером. Я как раз принес очередные два ведра воды из колодца и вылил их в корыто, когда в дверях возник солдат, что помогал своему командиру и наместнице пытать меня в подвале. Его маска спущенной небрежно висела на шее, а глаза пытливо прожигали дыры в моем лице. Он вежливо попросил воды и, напившись, велел мне идти следом. Лицо солдата оставалось абсолютно нечитаемым, пока он вынужденно цедил сквозь зубы вежливые слова. Надо же, какие внезапные перемены! Еще вчера прихвостень Беркута с готовностью удавил бы меня магией, не опереди его наместница своим хищным огнем.

Кухарки и их помощницы испуганно переглядывались. Чей-то свистящий шепот нарушил вязкую тишину:

– Неужто опять подозревают?

Я гордо следовал за солдатом, не раскрывая рта и не задавая вопросов. Внутри клокотала вернувшаяся магия, а над ухом недовольно сопел Реф. С той минуты, когда старый бормотун наконец смог вернуться, он неизменно держался рядом и чуть ли не облизывал меня от радости.

Командир отряда наместницы ждал в своем сумрачном кабинете. Он устало махнул мне, указав на тот же стул. Наша первая встреча повторялась. Я вновь не знал, чего ожидать от разговора с этим человеком. Разве что от меня больше не несло потом, да и раны целитель добросовестно залечил.

Беркут кивнул солдату, и тот с оскорбленным видом удалился, не забыв окинуть меня напоследок предупреждающим взглядом.

– Рад видеть тебя в добром здравии, – начал командир, устало подперев подбородок сцепленными в замок ладонями. Его слезящиеся от усталости глаза внимательно изучали мое лицо.

– Без помощи целителя оно не было бы таким добрым, – сухо ответил я и вздернул подбородок.

Беркут хмыкнул и усмехнулся.

– Не держи зла на нас с наместницей. Сам понимаешь, ради того, чтобы поймать убийцу, мы готовы на многое.

Я молчал и сверлил командира взглядом. Уж не извиняется ли он перед простым рабочим?

– Девушка, которую ты спас, сбежала из дома целителя. Она была околдована кадаром.

– Я знаю, – бросил я и добавил, поймав изумленный взгляд Беркута: – Все поместье об этом судачит.

– Вчера вечером ее тело нашли у реки. Иссушенное, как и предыдущие. Мы уверены, что околдованная девчонка сама явилась к своему убийце.

Я на миг прикрыл глаза. Бедная девочка. В поместье сплетничали, что она отчаянно мечтала выйти замуж, и даже посмеивались над ее полнотой и круглощеким лицом. Вместо замужества высушенное магией тело девушки послужило кадару. Но для чего? Для чего?!

– Я позвал тебя по просьбе наместницы, – продолжил Беркут. – Сегодня прилетел голубь с письмом воеводы. Через неделю он с наследником прибудет в Вароссу для празднования двадцатилетия Амаль Кахир.

Командир откашлялся и вновь окинул меня взглядом, полным сомнения. Нервозность противно заскреблась в груди, но я остался совершенно равнодушен внешне. Реакция, заученная телом назубок. Что понадобилось от меня ведьме и ее холую?

– Наместница предлагает тебе вступить в ряды ее солдат, – выпалил Беркут.

Я откашлялся, соображая, не ослышался ли. Пожалуй, даже предложение занять императорский трон не вызвало бы у меня больше удивления.

– Она же ясно дала понять, что перебежчику не место среди достойных людей, всегда готовых к самопожертвованию, – язвительный ответ вырвался слишком внезапно даже для меня самого. Бурлящая ненависть швырнула его в лицо Беркуту, не спросив разрешения.

– Ты проявил себя в битве с кадаром. Амаль Кахир сочла это достойным испытанием на прочность.

– Еще вчера утром наместница жаждала убить меня.

Беркут замолчал, сверля меня неприязненным взглядом. Ему и самому не доставлял удовольствия наш разговор. Командир на то и командир, чтоб не предлагать, не упрашивать, а приказывать.

– Она… совершила ошибку. Наместнице требуется человек, который сможет… оградить ее от старшего брата. Неделю назад ты сказал, что твой дар в распоряжении Амаль Кахир. Надеюсь, эти слова не обесценились?

Вот тут-то пришла моя очередь удивляться. Да, при знакомстве Дир упомянул, что Амаль ненавидит старших братьев, рожденных законной женой воеводы, но вытянуть из него еще хоть что-то мне так и не удалось. Уверен, он и сам не знал подробностей раздоров семейства Эркин.

– Разве он опасен? – изумился я.

Беркут поднялся из-за стола и чинно проследовал к окну, упрямо избегая моего взгляда. Он будто бы обдумывал каждое слово, которое собирался произнести.

– Для наместницы – да. Именно поэтому она просит тебя не просто вступить в отряд, но и воспользоваться своим даром, чтобы уберечь ее от братской ненависти.

– Что, если я откажусь?

Беркут пытливо воззрился на меня, склонив голову, будто орел, в честь которого носил свою кличку.

– Ты получишь полный кошель золотых легер и сможешь покинуть Вароссу. С деньгами тебе будет проще начать новую жизнь.

– Это шутка? А как же напоминание о слове, которое ничего не стоит?

– Тебя никто не принуждает держать его. Наместница таким образом просит прощения.

– Неужели я первый, кого она пытала? – фыркнул я.

– Нет, но первый, в ком она ошиблась, – абсолютно хладнокровно отозвался Беркут. – Правда, она почему-то уверена, что ты не откажешься от места в отряде.

– Разве быть ее солдатом привлекательнее, чем уехать с полным кошельком?

Я ехидно усмехнулся, украдкой наблюдая за лицом Беркута. О чем он думал? Желал ли, чтобы я забрал предложенные деньги и покинул Вароссу?

– Тебе решать, Ингар, – пожал плечами тот.

Я выдержал убедительную паузу. Пусть поверит, что предложенный выбор заставил меня крепко задуматься. На самом же деле выбора у меня нет и не было. Моя задача – узнать о наместнице больше, чем известно любому из лазутчиков. Стать тем шпионом, который проникнет под кожу, будто тончайшая игла, и выведает все, вплоть до вкуса крови. Тир рассчитывал на меня. Он и Лира нуждались в этих знаниях. Амаль – единственная надежда удержать то, за что так остервенело цеплялся воевода Миреи.

– На самом деле мне некуда идти хоть с деньгами, хоть без них, – равнодушно протянул я. – Пожалуй, помогу наместнице. Быть ее личным солдатом почетней, чем скитаться по Нараму, пусть и с полным кошельком, который быстро закончится.

– А ты корыстный, миреец, – несколько разочарованно попенял мне Беркут.

– Не ожидал ли ты, что после пережитого я брошусь с пламенным сердцем защищать наместницу от напастей? Однако солдатская честь для меня – не пустой звук. Став солдатом Амаль Кахир, я уберегу ее от любой опасности.

– Громкие слова говоришь. Для начала я проверю твои способности.

– Отец многому научил меня, – поспешил я заверить командира.

– Завтра покажешь мне, что усвоил из науки городского стражника. Утром забирай пожитки из дома прислуги и переходи в солдатский корпус. Я распоряжусь выделить тебе койку, – сказал Беркут и тут же добавил: – Если не докажешь свою пригодность, я не позволю тебе охранять наместницу, как бы она ни нуждалась в твоем даре. В ближнем кругу Амаль Кахир находятся достойнейшие из ее воинов. С нами она в безопасности.

Громкое фырканье Рефа заставило вздрогнуть не только меня, но и командира. Беркут сердито уставился куда-то над моим правым плечом.

– Значит, лис здесь – процедил он.

Я вытаращил глаза и открыл было рот, чтобы прикинуться дурачком, но был остановлен властным жестом руки.

– Мне известно о твоем защитнике. Амаль Кахир поделилась со мной этой тайной. Да и дочь советника упоминала о призрачной лисе.

В одно мгновенье Реф обрел очертания и уставился на командира отряда своими круглыми черными глазищами, в глубине которых плескалась сама первозданная тьма. Он невозмутимо висел в воздухе прямо над моим плечом и заинтересованно водил ушами.

– Не слишком-то грозный защитник, – съязвил Беркут.

Миг – и на месте карликовой лисы возвышался грациозный ирбис. Реф обожал зрелищные представления, однако, кроме меня, зрителей у его перевоплощений обычно не имелось.

Ирбис широко зевнул с откровенно скучающим видом и уставился на Беркута так уничижительно, что на его месте я бы ощутил себя мельче бьющейся в окно мухи.

– Уж получше некоторых буду, – наконец соизволил заговорить Реф и презрительно повел мордой в сторону окна. – Пока ты рассыпаешься в похвалах своему таланту защитника, наместница незаметно для всех, кроме меня, ускользнула из поместья. Хороша охрана, которой не под силу уследить за одной-единственной девчонкой.

Беркут подскочил к окну и всмотрелся во тьму. На его переносице залегли две глубокие морщины. Побег Амаль стал полной неожиданностью для него.

– Разговор на сегодня окончен, – буркнул командир и воззрился на Рефа недобрым взглядом. – А ты, перевертыш, не смей разговаривать со мной так нахально.

Ирбис хмыкнул и заявил:

– Ты – царь зверей, вот и подчиняй себе лошадей да собак. Я не твой слуга и буду говорить, как пожелаю. Ваши законы надо мной не властны. Если я дал клятву наместнице, это еще не значит, что должен уважать ее прислугу.

Я мысленно погладил Рефа по холке и так же мысленно расхохотался над изумленным донельзя Беркутом. Уверен, ни разу в этих стенах ему не приходилось слышать столь неприкрытой наглости, да еще и от морока.

– Пошли вон. Оба, – процедил он.

Просить дважды не потребовалось.

Прикрыв за собой дверь, я расплылся в улыбке. Рядом пыхтел от гнева Реф, вновь обратившийся привычной лисой.

– Индюк надутый, – буркнул он.

– Не рычи. Лучше найди наместницу. Не зря она сбежала из поместья, – понизив голос, попросил я. – Эти неучи не отыщут Амаль быстрее тебя. Мы должны первыми узнать о ее темных делишках. Для всех я на аудиенции с Беркутом. Никто не хватится меня так скоро.