Текст книги "Змеи города роз"

– Бесполезно просить тебя не ходить туда? – без всякой надежды буркнул Беркут, на что я одарила его воинственным взглядом и ускорила шаг.

На крыльце он потеснил меня плечом и первым вошел в сени. Огонек свечи в металлическом подсвечнике встретил нас трусливым трепетанием. Мое сердце трепыхалось так же. Оказавшись в длинном коридоре, я на мгновенье замерла в нерешительности. Что, если убийца прячется за одной из дверей? В таком случае испепелю его на месте. Нет, от душегуба не останется даже пепла!

Я отбросила окровавленный платок и зажгла сгустки пламени на обеих ладонях, несмотря на тупую боль в левой. Огонь обжигал, но выпустить его из рук значило потерять драгоценные секунды, если потребуется метнуть его в кадара.

Беркут вытащил кинжал, готовый мгновенно всадить его в тело убийцы. Друг неслышно продвигался к лестнице, и я следовала за ним, морщась от шуршания мантии, звучащего громче колокола на часовой башне.

Со второго этажа слышался оживленный гомон. Михель ступил на первую ступеньку, но мгновенно убрал ногу. Навстречу несся один из наших солдат. От неожиданности и страха, натянутого пружиной в груди, я почти метнула в него пламя, но вовремя спохватилась. Солдат наткнулся на командира и замер как вкопанный.

– Что там? – отрывисто спросил Беркут, тревожно вглядываясь наверх.

– У помощницы кухарки припадок. Соседка по комнате говорит, что девчонка вдруг скатилась с кровати и завопила нечеловеческим голосом. Она до сих пор голосит и хрипит. Ее держат, чтобы не навредила себе еще больше. Меня отправили за целителем Гаяном.

– Хорошо. Выполняй, – буркнул Беркут, сверля меня задумчивым взглядом.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – я поежилась от собственной догадки. Неужели в поместье была одержимая?

– Думаю, твой ритуал имеет к этому припадку самое прямое отношение, – задумчиво подтвердил Михель мое невысказанное подозрение.

Я погасила огни, подув на руки, и поморщилась при виде искалеченной левой ладони. Она пульсировала болью, и даже кость, казалось, горела под обожженной кожей. Я упрямо сжала зубы. Некогда сейчас жалеть себя.

На второй этаж Беркут ступил первым. Вперед он меня не пустил, даже несмотря на миновавшую угрозу. У ближайшей двери собралась толпа из прислуги и солдат. При виде меня они расступились, позволив беспрепятственно войти в девичью комнатку.

Деревянный пол, заботливо устланный цветастым домотканым ковром, покрывали осколки глиняной посуды, перемежавшиеся с кровавыми разводами. В тусклом свете масляной лампы изломанный силуэт молодой русоволосой девушки казался ужасающим. Я вновь призвала пламя на правую ладонь и подбросила его вверх, осветив комнату.

Лицо помощницы кухарки покрывала кровь, глаза же казались абсолютно белыми из-за закатившихся зрачков. Из открытого рта то и дело вырывались хрипы вместе с кровавой слюной. Рядом с несчастной я разглядела алое месиво рвоты. Неужели ритуал изгнал из нее демона, вырвав вместе с мясом?

На коленях перед изломанным телом сидела девушка с двумя длинными косами, растрепавшимися то ли ото сна, то ли от сражения с обезумевшей соседкой. Ее миловидное лицо покрывали кровавые разводы, а темно-карие глаза застилала пелена слез. Девушка старательно утирала пузырящуюся алую слюну с лица подруги мокрой тряпкой и тихонько всхлипывала.

Рядом с ней старательно удерживал содрогающееся тело одержимой не кто иной, как перебежчик. Надо же, вблизи он оказался почти неузнаваем без синяков и ссадин. Целитель Гаян знатно потрудился, залечив и старые следы побоев. С целым лицом, коротко стриженный и гладко выбритый, перебежчик выглядел… по-другому. Почему он вновь оказался рядом с девушкой, судя по всему, намеченной следующей жертвой?!

– Что ты здесь делаешь? – отрывисто бросила мирейцу я.

– Он пришел с нами, наместница, – неожиданно раздался голос Ансара. Он обнаружился у меня за спиной. – Нет повода для подозрений.

Я хмыкнула и опустилась на корточки перед одержимой. Когда подруга отмыла ее окровавленное лицо, оно показалось мне знакомым. Это же девчонка, так отчаянно просившая за перебежчика! Теперь-то я с облегчением поняла, почему он держал ее, пока остальные бестолковой гурьбой толпились за дверью. Миреец помогал девушке, влюбленной в него. Возможно, он и сам был к ней неравнодушен.

– Что произошло с твоей подругой? – спросила я у девушки с двумя косами.

Она вскинула на меня полный отчаянья взгляд и пролепетала:

– Дания спокойно спала, но вдруг завизжала и рухнула с кровати. Ее тело корежило, будто в предсмертных судорогах. Она металась по комнате, разбила посуду и сама же порезалась об осколки. У нее шла кровь из носа и рта, а руки раздирали лицо. Я, как могла, держала Данию, пока не прибежали другие.

– В последние дни эта девушка покидала поместье? – раздался требовательный голос Беркута.

– Когда вы искали дочку советника, Зилия отправляла Данию на рынок за специями, – призналась девушка, опасливо взглянув на командира моего отряда.

Мы с Беркутом переглянулись. Рынок – идеальное место, чтобы выследить будущую жертву, если кадар не сделал этого раньше. Неспроста он решил околдовать именно прислугу, вхожую в дом наместницы.

– Вам запрещено покидать границы поместья! – рявкнула я так громко, чтобы услышал каждый из толпившихся в коридоре. – Это не моя прихоть! Это способ уберечь вас! Я защитила поместье. Здесь вам ничего не грозит. Это моя защита вырвала из тела девушки скверну. За воротами небезопасно. Поймите это, наконец!

Миреец вскинул на меня внимательный взгляд, но тут же перевел его обратно на окровавленную девушку. Он нежно баюкал ее, но при этом держал крепко, не позволяя навредить себе.

Народ за дверью испуганно шептался, а я придвинулась ближе к лицу одержимой. Где же целитель? Девчонка почти испустила дух.

Внезапно ее закатившиеся зрачки вернулись на место и заполнили собою радужку. Она впилась в меня взглядом и захрипела с бешеной злобой дикого зверя. Я отпрянула, нелепо рухнув на задницу. Силы вернулись в изломанное тело. Девушка вырвалась из хватки мирейца и бросилась ко мне, скаля окровавленные зубы. Вокруг меня вспыхнула стена огня, заставившая одержимую завопить и отпрянуть, баюкая обожженные руки. Голова полыхнула жаром, будто внутри черепа разожгли костер. От ужаса слишком много неконтролируемой магии выплеснулось из тела.

Огонь рассеялся по комнате и, уже неподвластный моей воле, весело заплясал по спинкам деревянных кроватей, перекинулся на полотенца и шторы, а затем… потух, будто его и не было. Тени, дымкой сгустившиеся в углах, поглотили языки пламени без следа. Я не сумела сохранить надменное выражение лица и выпучила глаза, все еще сидя на окровавленном полу. Перебежчик вместе с Беркутом удерживали трясущуюся Данию, но наглая улыбка, промелькнувшая на лице нового солдата, издевательски ответила на мой немой вопрос: «Всегда пожалуйста. Обращайтесь, как понадоблюсь».

Глава 9
Любимый старший брат

Амаль

Серое небо давило на плечи тяжестью грозовых туч. Месяц рюен принес с собой долгожданную прохладу в изнывающий от духоты город. За лето раскалились даже каменные стены, разделяющие части Вароссы.

Городские ворота гостеприимно распахнули для встречи воеводы и его старшего сына. Мое тело содрогалось от предательской дрожи. В тяжелом платье из черного бархата меня пробирал озноб. Не спасали даже перчатки, прячущие обожженные руки. Я обещала себе! Клялась, что не струшу и нахально взгляну в бесстыжие глаза старшего брата, но оказалась бессильна перед призраками прошлого.

Мы не виделись целых шесть лет, но в эти томительные минуты их будто и не существовало. Кто-то незримый отмотал прожитые годы назад, словно клубок шерстяных ниток. Я почти наяву видела презрительную гримасу Айдана и слышала пропитанные ядом слова: «Ты чудовище, байстрючка!» Я вновь сроднилась с этим словом, ощутила себя тварью, руки которой, не дрогнув, сожгли человека.

Я сцепила пальцы в замок в отчаянной попытке скрыть ужас от грядущей встречи. Беркут неодобрительно покосился в мою сторону, но промолчал. Слишком велика была толпа вокруг нас. Десяток солдат окружили меня плотным кольцом. Горожане собрались у ворот, образовав живой коридор для встречи воеводы. В последний раз он посещал Вароссу после истребления банды разбойников и исчезновения коменданта. Народ успел позабыть, как выглядит правитель. Я же, к сожалению, слишком хорошо его помнила.

Привратники замерли в ожидании, пока процессия из двенадцати всадников пересечет черту города. Среди множества солдат империи я разглядела Айдана и… Арлана. Их кони имели тот же вороной окрас, что и мой Тайфун. Чистокровные нашадские скакуны. Подарки отца, как и мой жеребец.

Почему приехали оба брата? Неужели решили справить двадцатилетие любимой сестренки всей семьей? Да и Арлану не положено праздновать. Всего четыре месяца назад он похоронил молодую жену, умершую в родах. Брат остался одиноким отцом с новорожденным сыном на руках. Впрочем, назвать его одиноким не поворачивался язык, учитывая целую гильдию нянек, пляшущую вокруг младенца.

Процессия всадников вошла в город. В ее центре упряжка из четырех гнедых лошадей тянула крытый черный экипаж, в котором предпочитал путешествовать отец. Надо же, ни одного флага! Воевода предпочел скрыть свою личность от праздных зевак.

Моя идеально прямая спина, казалось, закостенела от внутреннего холода. Амаль, ты – не испуганный ребенок! Ты – правительница Варосских земель! А они, между прочим, вполовину больше, чем у Айдана!

Правда, у него – почетное наместничество, а у меня – ссылка…

Толпа почтительно замолчала. Над узкой улицей, забитой народом, разнесся детский плач. Он звучал пугающе громко в настороженной тишине. Собственная голова вдруг показалась мне слишком тяжелой из-за множества шпилек, державших кудри в плену сложной прически. Украшение из бриллиантов и рубинов сдавливало лоб. Нестерпимо хотелось сорвать его с головы и распустить волосы, а еще сбросить опостылевшее платье с жестким воротником. Мне не хватало воздуха из-за плотного корсета.

В чьем-то хлеву протяжно замычала корова, отчего уголки моих губ непроизвольно дернулись вверх. Идеальный аккомпанемент для встречи воеводы.

Отец проворно выбрался из экипажа и выпрямился во весь свой немалый рост. Его статная и величественная фигура всегда казалась мне несгибаемой и вселяла страх. Воевода Нарама был широк в плечах и достаточно подтянут. Небольшой живот скрывал плотный черный мундир с красным кантом, золотыми эполетами и аксельбантами, украшенный богатым шитьем. На груди отца сверкал знак императора – корона с вензелем в виде буквы «Р», обозначавшей правящий род. Мундир подпоясывал белоснежный ремень с ножнами для кинжала. В руках отец держал черный кивер, тоже расшитый золотом.

Братья в парадной форме не красовались. Они предпочли ей походную черную, как и остальные солдаты в сопровождении.

Отец окинул притихшую толпу заинтересованным взглядом и благосклонно кивнул куда-то в пустоту. Двадцать один год назад он покинул Вароссу, наместником которой пробыл девять лет. Здесь родились Айдан и Арлан. Здесь его по сей день вспоминали как мудрого и миролюбивого правителя, в отличие от меня самой. Скучал ли отец по тем временам, когда груз правления целой провинцией не лежал на его широких плечах?

Воевода направился ко мне, разведя руки для объятий. Я вымученно улыбнулась и позволила ему обнять себя.

– Здравствуй, дочь. Ты вновь на людях с непокрытой головой, – пробасил он мне на ухо.

– Отец, вы же знаете – я вся в мать.

Собственный шепот напомнил мне шипение одной из змей, полчища которых сегодня ночью погибли в бушующем пламени. Их ползло к Вароссе все больше, будто гады со всего материка решили поселиться в городе роз.

– Ты снова в перчатках, – так же тихо продолжил отец, остановив пытливый взгляд на моих руках.

Я ограничилась сухим кивком.

– Сестренка, прекрасно выглядишь! Все хорошеешь и хорошеешь с каждым днем, – низкий голос Айдана был беззаботен и мил. Я оцепенела, умоляя себя повернуть голову и нацепить на лицо вежливо-равнодушную улыбку, вместо того чтобы выхватить отцовский родовой кинжал кама и исполосовать ненавистное лицо орнаментом герба империи.

В ножнах воеводы призывно поблескивала покрытая позолотой рукоять, украшенная сплошным цветочным орнаментом. Изумруд в ее навершии так и манил ощутить в руке холод металла, сжать его крепче и всадить старшему братцу в глаз.

– Айдан, Арлан, я бесконечно вам рада, – так же бессовестно солгала я.

Старший брат стиснул меня в объятиях, которые по незнанию можно было принять за дружеские, если бы не презрительный шепот:

– Я надеялся, что ты сдохнешь здесь, байстрючка. Видать, даже нечисть брезгует ведьминым отродьем.

– Не дождешься, сволочь, – с милейшей улыбкой процедила я, отчаянно моля Творца, чтобы это животное скорее убрало лапы с моей спины и сгинуло с глаз.

– Ну-ну, задушишь сестру, – похлопал брата по плечу Арлан.

Тот разжал цепкие объятия, едва не стоившие мне ребер. Айдан отстранился, окинув меня испепеляющим взглядом. Они с Арланом разнились, как дневной зной и ночная прохлада. Айдан – высокий и широкоплечий, зеленоглазый и русоволосый – пошел в отца, тогда как Арлан вырос внешней копией их матери. Он был ниже старшего брата, изящнее и слабее его, а еще умнее и сострадательнее. Темно-русые волосы, смуглая кожа и насыщенно карие глаза напоминали о Малике, так ненавистной моей матери.

Арлан никогда не задирал меня и даже признавал своей сестрой. Он держался вежливо, но отстраненно, в то время как Айдан не упускал повода напомнить мне, каким ничтожным существом я родилась. Старший брат насмехался и над Арланом, дразня самым сильным среди девочек, библиотечной крысой и маменькиным сынком.

– Здравствуй, сестра, – мягко произнес Арлан и заключил меня в легкие, почти невесомые объятия. Я сжала брата сильней, безмолвно выражая соболезнование его горю.

– Пора бы нам отдохнуть с дороги. Амаль Кахир, приглашайте гостей в свои владения, – с этими словами отец вернулся в свой экипаж, а братья вновь оседлали коней.

Не дожидаясь нас, процессия двинулась вверх по улице. Какого же, интересно мне знать, приглашения они дожидались? Хозяйке поместья осталось лишь глотать пыль от копыт, оставленную дорогими гостями.

Нам пришлось пробираться сквозь толпу к лошадям, оставленным на попечение солдат империи. Те не выказали восторга от странного поручения, но и противиться моей воле не посмели.

– Он совсем не изменился, – процедил Беркут, стоило нам миновать живой коридор, который зеваки предусмотрительно образовали, только бы не попасться под руку отряду колдунов.

– Я бы предпочла, чтоб братца изменили черви, жрущие его труп в какой-нибудь канаве, – буркнула я.

Воспоминания шестилетней давности кружили в голове частичками пепла. Прибытие Айдана всколыхнуло бурю в застоявшемся душевном болоте. Как усмирить ее вновь, я не знала.

Мы отвязали лошадей от коновязи и верхом направились вслед за гостями. Когда наш строй въехал в ворота поместья, прислуга уже разместила отца и братьев в выделенных им комнатах, а солдаты воеводы распрягали лошадей. Они галдели так, будто и не проделали путь длиною в три дня, но при виде нашей процессии замолчали, опасливо косясь в мою сторону.

Я дождалась, пока Беркут галантно подаст мне руку и поможет спуститься с лошади. Жгучая ненависть к дамскому седлу и длинным юбкам наверняка с легкостью читалась на моем лице и пугала солдат. Я прошествовала к дому в сопровождении Михеля и Ингара мимо притихших гостей, окинув их цепким взглядом. Пусть продолжают считать меня безжалостной убийцей. Страх равен уважению.

Алия, сновавшая между этажами, доложила, что воевода и его сыновья решили отдохнуть с дороги. Значит, тяжелый разговор откладывался, и у меня нежданно появилась фора.

Сегодня никакие дела не лезли в голову, будто на приезде воеводы закончилась моя жалкая жизнь. Ингар верной тенью следовал по пятам, выполняя приказ Михеля беречь меня пуще собственной головы. Сам Беркут отвлечься от дел не мог. Безопасность поместья была ношей, которую друг мужественно нес на своих широких плечах и днем, и ночью.

Я с наслаждением сменила платье и позвала к себе Ингара. Пока тот с нескрываемым любопытством разглядывал убранство комнаты, я раз за разом приказывала Рефу явиться. Лис упорно не откликался, обиженный из-за своего драгоценного подопечного, но через пару минут сменил гнев на милость и неохотно показался на глаза. Что я вынесла из нашего короткого знакомства, так это то, что со старым мороком выгоднее договариваться, нежели сыпать приказами. Ласковые и лестные слова смягчили сердце Рефа, и тот великодушно выслушал мою просьбу неусыпно следить за Айданом. Старший брат был слишком опасен, чтобы позволить ему бродить по поместью без надзора. Лис неодобрительно фыркнул, но с неизменной глумливой вежливостью пообещал исполнить «ваш приказ, не очень-то старательно облаченный в просьбу, драгоценнейшая наместница».

Уже через четверть часа я восседала на топчане в шелковом черном платье и алом парчовом камзоле до пят, решив дождаться отцовской выволочки в саду. Когда голову не сдавливало тяжелое украшение, а грудь – корсет, мысли прояснились. Наверное, весь секрет в том, что я наконец смогла нормально дышать.

Ингар, как и полагалось верному солдату, замер чуть поодаль, зорко наблюдая за прислугой, снующей по саду. Через минуту из-за раскидистого каштана вынырнула подруга Дании, которую, как я узнала еще в тот злополучный вечер, звали Ида. Она тащила серебряный поднос с двумя фарфоровыми чашками кофе и тарелочкой парварды – сахарных конфет, традиционно подаваемых к горячим напиткам.

Завидев уставшую девушку, я невольно содрогнулась. Дании выделили отдельную комнату, и изо дня в день целитель Гаян поил несчастную успокаивающим отваром, отчего та постоянно спала. Сон отгонял ее припадки. Насильно вырванный ритуалом низший демон оставил на девчонке неизгладимый отпечаток, повредив и тело, и разум. Целитель ничего не обещал и не обнадеживал. Он и сам не знал, выберется ли Дания из своего сумасшествия.

Все это время Ида была рядом, будто родная сестра, почти забыв про сон. Как и Ингар. Он сидел рядом с Данией, когда та была в сознании, и старательно удерживал ее руки, чтобы девчонка не вредила сама себе. В его присутствии она успокаивалась, но стоило Ингару уйти, как припадки повторялись.

За прошедшую неделю я прониклась к мирейцу уважением и даже перестала мысленно звать его перебежчиком. Он заботился о Дании, хотя мог бы бессовестно оставить ее на попечение целителя. Может быть, так Ингар заглушал боль от предательства невесты и смерти родителей. Я искренне надеялась, что миреец не обидит бедную девушку и не воспользуется ею для исцеления собственных душевных ран. Почему-то уж слишком боязно мне было за нее.

Ритуал не только вырвал демона из тела Дании, но и возложил вину за ее помешательство на мои плечи. Как ни крути, девчонка пострадала из-за меня, и я чувствовала ответственность перед ней.

Ида поставила поднос на столик и мимолетно улыбнулась Ингару. Тот приветливо кивнул и с интересом взглянул на две чашки.

– Выпей со мной кофе, – предложила я, кивнув на подушку напротив. – Хочу поговорить с тобой о Мирее.

Вчера вернулся посыльный, который больше недели старательно выискивал в Адраме сплетни об убитой навирами семье и колдуне, заворожившем свою возлюбленную. Он и рассказал, что в народе ходят опасливые слухи о зверстве навиров. Люди поговаривали, что родители увезли бывшую возлюбленную Ингара в неизвестном направлении, а самого молодого колдуна убили где-то в предместье столицы.

Посыльный наведался в театр и разузнал, что одна из актрис, действительно, совсем недавно уехала с семьей в Белояров. Подтвердились даже слова мирейца о матери-поэтессе. Люди помнили обаятельную женщину, рядом с которой частенько сидел нескладный темноволосый подросток.

Все эти две недели меня грызло ядовитое предчувствие, что история Ингара может оказаться талантливой выдумкой. Больше всего на свете я боялась поплатиться за собственную жалость. Доклад посыльного усмирил этот страх.

Ингар сбросил ботинки и опустился на предложенное место, подобрав под себя ноги. Миреец дождался, пока я возьму в руки чашку, и только после этого взял свою. Я с трудом удерживала ее обожженными руками в перчатках, но виду не подавала. Ингар втянул носом кофейный аромат и чуть заметно улыбнулся.

– В Мирее не распространен кофе. Там предпочитают чайные церемонии. С детства я не пил настоящий нарамский кофе.

– Ты много потерял. Не представляю своей жизни без него, – улыбнувшись уголками губ, ответила я. – Кофе принято пить со сладостями. Угощайся.

Конфеты явно пришлись мирейцу по вкусу. Лакомство из муки и сахара никого не оставляло равнодушным. Ингар слопал почти всю вазочку, а я насилу сдержалась от снисходительной ухмылки. Прислуге и солдатам редко перепадали сладости. Обычно это были сухари, посыпанные сахаром, или баранки, иногда – хворост.

– Посыльный подтвердил твою историю, – начала я, отчего Ингар даже жевать стал медленнее. – Кроме того, он рассказал мне о положении дел в Мирее. Говорят, там растут недовольства воеводой. Попахивает бунтом.

Ингар отхлебнул кофе и ответил:

– Я работал в имении воеводы и не понаслышке знаю, что творится в его стенах.

– Расскажешь?

– Это никакой не секрет, – пожал плечами миреец. – Младший брат воеводы – Иссур – открыто заявляет права на его место. Их отец не слишком-то жаловал старшего сына, сослал его учиться в Белояров, но и оттуда Тир доставил немало проблем. Иссур жил при отце, учился у него, сопровождал во всех поездках и всячески обхаживал старика, только бы тот пошел на невиданные меры – завещал должность младшему сыну. Старый воевода умер слишком неожиданно для всех, не успев поговорить с императором о просьбе Иссура. Должность досталась Тиру, которому пришлось вернуться из Белоярова. С тех пор прошло уже два года, но Иссур до сих пор не оставил идею занять место старшего брата. Вся прислуга шепчется об их войнах, а они и не скрывают ненависти друг к другу.

– Что ты можешь сказать о братьях Ак-Саринах? – поинтересовалась я, обмозговывая услышанное.

– Тир – рубаха-парень и гуляка, которому приходится удерживать власть над провинцией, а Иссур – завистник, приложивший все силы и даже больше, чтобы отобрать у старшего брата заветную власть, но проигравший на последнем рывке. Честно говоря, Тир мне всегда нравился больше. Он никогда не обижал простых людей, в отличие от младшего брата. Ходят слухи, что Иссур принуждал девушек из прислуги спать с ним, а после вышвыривал из имения. Я старался не пересекаться с младшим Ак-Сарином, когда тот не в духе.

– Боялся? – прищурилась я.

– Мне кажется, вы не до конца понимаете положение прислуги, Амаль Кахир, – отрезал миреец. В его мягком голосе вновь проступила сталь – та самая, которую я уже слышала в подвале.

В памяти всплыли полные едкой ненависти слова: «Не зря люди считают тебя зверем». Сейчас этот зверь почему-то спустил ему дерзость, не выдав возмущения ни словом, ни взглядом.

– Разве держали бы вы в своем поместье рабочего, врезавшего вам по лицу? – продолжил Ингар и удовлетворенно кивнул, заметив мои округлившиеся глаза. – И Иссур не держал бы, но в придачу еще и приказал бы своей верной охране избить наглеца до полусмерти. Власть на стороне семьи Ак-Сарин.

– А Тир так слаб, что не может противостоять собственному брату? – фыркнула я.

Ингар лишь неопределенно пожал плечами, но, помолчав, ответил:

– Ему нечего противопоставить брату. Иссура любит народ Миреи. Люди привыкли видеть его рядом со старым воеводой, а Тир для них – балбес, по чистой случайности заполучивший власть. Даже навиры не помогут воеводе, если того решат устранить.

– Как воевода правит? Есть ли у него талант к политике?

– Откуда же мне знать? Я – всего лишь рабочий в его имении. Жалованье нам платили вовремя и даже повысили недавно. А уж какой из Тира правитель, решать не мне.

Я задумчиво взглянула на Ингара и кивнула. Бунт в Мирее был не самым радужным событием. Как бы близкое соседство с Адрамом не задело Вароссу. Не хватало еще нашествия сбежавших от мирейского правосудия заговорщиков!

Ингар торопливо допил последние глотки кофе и, поблагодарив за угощение, оставил меня в иллюзии одиночества… Миреец застыл в нескольких метрах позади. Я вдруг почувствовала себя свободнее. Присутствие сильного колдуна рядом дарило чувство покоя. Дожили! В собственном доме боюсь даже теней!

* * *

Отец послал за мной, когда золотисто-багровые краски заката крупными мазками разрисовали небо у самого горизонта, и велел явиться в МОЙ кабинет. Скрипнув зубами, я послушно отставила очередную чашку кофе и отправила прочь служанку, принесшую дурную весть.

– Мне следовать с вами в кабинет? – уточнил Ингар. Несмотря на несколько часов, проведенных на ногах, на его лице не виднелось и следа усталости. Будто всю жизнь миреец только тем и занимался, что стерег напуганных девчонок.

– Служанка сказала, что отец один. Он не причинит мне вреда, разве что в очередной раз напомнит, как сильно мною разочарован, – проворчала я и поспешно захлопнула рот.

Ни к чему эти подробности семейных драм. Хватит и того, что мирейцу известно о моем безотчетном страхе перед Айданом.

– Тогда я буду за дверью. В случае чего вам нужно только позвать, – заверил меня Ингар.

Сколько бы я ни всматривалась в это безучастное лицо, так и не сумела разгадать, какой исход устроил бы его больше – мое спасение или же нечаянная смерть от рук старшего брата. Миреец злопамятен, довольно расчетлив и вспыльчив. А еще не лишен сострадания и благородства. Что этот человек, знакомый с пыткой колдовским пламенем, испытывал рядом со мной? Ненависть, пренебрежение или снисхождение? Я же, глядя на его смуглую кожу, заботливо исцеленную Гаяном, вновь и вновь видела алые ожоги, нанесенные по глупой ошибке, и неосознанно стремилась искупить вину.

Я поежилась и поплотнее запахнула полы камзола. Вечер принес в Вароссу осеннюю прохладу, пахнущую свежестью утренних заморозков. Скоро настанет пора трескучих каминов и озябших рук, пронизывающих ветров и долгих ночей, тьма которых плотна, будто черный нашадский бархат.

Ингар огляделся и растворился в окружающем полумраке. Я выдохнула сквозь зубы, только бы не выдать изумления. Никогда еще мне не доводилось видеть колдуна, владеющего даром прятаться в тени. Увы, при ярком свете талант мирейца был абсолютно бесполезен. Именно поэтому сегодня в коридорах моего дома зажглась лишь половина ламп.

Я задумчиво сверлила взглядом место, где исчез Ингар, и невольно вздрогнула, когда его голос раздался прямо над ухом:

– Кого-то потеряли, Амаль Кахир?

– Чувствую себя умалишенной, – буркнула я. – Разговариваю с пустотой.

Миреец хмыкнул и замолчал. Я проследовала к дому, все так же ощущая себя дурочкой, выдумавшей себе невидимого защитника.

Перед массивной дубовой дверью кабинета горела всего одна лампа, но и ее я потушила. Идеально для моего (надеюсь, реально существующего) солдата.

Воевода вальяжно расселся в кресле с изогнутой спинкой и фигурными подлокотниками, с которых на мир строго взирали две орлиные головы. Еще шесть лет назад мне подарил его главный казначей. Прожженный чиновник умел держать нос по ветру, поэтому вдохновенно подлизываться начал с первой же нашей встречи.

Впервые за годы, проведенные в Вароссе, собственный кабинет показался мне обителью сумрака и дурных предзнаменований. Он перешел к врагу, отданный без боя, и перестал быть моей нерушимой крепостью. Подозрительно аккуратно сложенная кипа бумаг прямо-таки кричала мне, что совсем недавно ее бессовестно перелопатили. Впрочем, покажите хоть один документ, который не имел бы права посмотреть глава провинции?

– Ты слишком много денег тратишь на своих солдат, Амаль, – без лишних приветствий начал отец. – Казна не бездонная. Зачем тебе столько дармоедов? Есть армия Белоярова. Они получают жалованье из столицы.

– В Вароссе в этом году огромный урожай. Мы покроем расходы. Эти солдаты нужны мне все до единого.

В моем голосе прозвучала сталь, которую прежде я не смела показать отцу.

– Лучше бы ты тратила эти деньги на наряды, чем на толпу сомнительных мужиков. Амаль, уже послезавтра тебе двадцать лет, но мне до сих пор не поступило ни одного предложения о женитьбе. О тебе ходит дурная слава. Тебя боятся, считают безумной. Злые языки разносят молву, будто ты спишь со своими солдатами. Амаль, ты хоть понимаешь, что своим поведением обрекаешь себя на прозябание в одиночестве?! Ты вгоняешь себя в позор!

Отец распалялся все больше. Сколько же он держал в себе яд, который теперь разве что не капал изо рта? А я насилу сдержалась от торжествующей ухмылки. Ни одного предложения о женитьбе! Это ли не счастье для свободолюбивой нарамской женщины?

– Отец, не слушайте сплетников. Однажды и для меня найдется достойный жених, – смиренно отозвалась я, но воевода, искушенный во вранье, легко прощелкал мою скрытую насмешку.

– Издеваешься?! Нравится корчить из себя грозную правительницу?! Уж поверь, я все равно найду тебе мужа, который наведет порядок и в Вароссе, и в твоей голове. Надеюсь, он разгонит эту свору колдунов-приживальщиков.

– Очень заманчиво, папенька. Вы так красочно расписали будущее замужество, что мне невольно захотелось удавить муженька голыми руками прямо сейчас, не дожидаясь знакомства с ним.

– Не смей мне дерзить! Забыла, с кем разговариваешь?!

Гулкий голос отца эхом отразился от стен кабинета и отозвался во мне сотней услышанных в детстве нотаций. Я послушно склонила голову и сжала челюсти, только бы не бросить ему в лицо очередную грубость. Что-то вроде: «Я всегда помню, с кем говорю. С человеком, который наотрез отказывался признавать меня своей дочерью».

– Простите, отец. Я забылась, – слова застревали в горле, отчаянно не желая обретать форму. Я рассматривала вышитые гобелены над камином, будто не было в этом мире ничего интересней их путаных золотых узоров, и упрямо не переводила взгляд на воеводу.

– Оставим этот разговор до лучших времен. Мы все здесь по другому поводу. Надир писал об убийствах в общих чертах, но из его письма я понял, что убивает колдун.

– Да, отец. Мы выяснили, что это горный кадар.

– Тогда почему от тебя еще не поступило прошения призвать в Вароссу навиров?! – вновь взорвался отец.

– Мы справимся своими силами, – упрямо процедила я.

– Три жертвы мало? Где ваши хваленые силы?

– Четыре. Уже четыре жертвы. Последняя – дочь Надира Леяна.

Отец устало откинулся на спинку кресла и потер переносицу.