Текст книги "Клинки города ярости"

– Сначала я поговорю с ней сам. Игла и вправду разочаровала меня своим безрассудством, – наконец ответил Мансур. – Если она решит, что хочет и дальше оберегать тебя после всего, во что ты ее втянула, так уж и быть, я противиться не стану.

Я почтительно склонила голову и впилась ногтями еще глубже. Когда же закончится эта бесконечная пытка?

– Благодарю, отец. Я могу идти? Хочу успокоить Мауру.

Мансур вновь окинул меня долгим взглядом и кивнул. Я, с трудом не выдавая радости, направилась к вышибленной двери. Стоило занести ногу, чтобы сделать шаг за порог, как меня настиг его печальный голос:

– Надеюсь, в следующий раз ты назовешь меня отцом, потому что захочешь сама, а не затем, чтобы загладить вину.

Я ничего не ответила и прикрыла за собой дверь. В коленях поселилась мелкая дрожь, соображать выходило с трудом. Будь моя воля, я бы заползла на твердую узкую кровать в своей коморке и дала волю слезам. Они царапали глотку, сжимали ее железным ошейником и не давали покоя. Даже манящая сила, что исходила от древнего трона, не вызывала желания коснуться его.

– Амаль, хвала Творцу! – Возглас Мауры эхом отозвался от известняковых стен тронного зала. Я мысленно застонала и уже не сумела вернуть на лицо маску вины.

Мать порывисто обняла меня и прижала к себе так сильно, как никогда прежде. Сколько же времени она мерила шагами тронный зал, не решаясь прервать наш с Мансуром разговор по душам? Сейчас же Маура тихонько плакала, лихорадочно гладила меня по волосам и непрестанно шептала лишь одно слово: «Жива».

На несколько мгновений я позволила себе забыть о кадаре, с которым водил дружбу не только Арлан, но и Мансур, о роли Мауры в этом талантливом спектакле, о байках про любящего отца. Я попросту зарылась носом в волосы матери, пахнущие травами, и тихонько всхлипнула. Нет, Амаль, ты должна крепиться! Никто не должен видеть твою слабость!

Маура отстранилась и утерла с моей щеки слезу, соскользнувшую так внезапно, что я не успела даже почувствовать ее холода на горячей коже.

– Пойдем ко мне, милая. Я напою тебя успокаивающим отваром, а потом ты поспишь.

– Только не теми каплями, которые давал мне Мансур, – выдавила я.

– Нет, что ты! Это просто чай с мелиссой и мятой.

По дороге к своей комнате Маура продолжала ворковать о том, какой вкусный травяной сбор собрала этим летом в Нечистом лесу. Она бормотала, что Айдан получил по заслугам, а я невольно размышляла, кто же рассказал ей о его смерти?

– Я осмотрела Иглу, – сказала Маура, когда созданный ею огонь вскипятил воду в глиняном горшочке.

Она проворно залила сухие травы кипятком, а я вдруг ощутила, как вместе с паром по комнате плывет мой страх.

– Как она?

– Жить будет, хоть и отдала непозволительно много сил. Ее запястья! Это просто кровавое месиво! Я бы заживо содрала кожу с Айдана, если бы он был жив!

– Откуда ты знаешь о его смерти? – выдавила я.

– Мне рассказала Игла, – Маура устало опустилась на лавку и пронзила меня внимательным взглядом медово-карих глаз. Глаз, которые всегда видели меня насквозь. – Скажи, ты же брала яд не для Амира?

– Нет. Я планировала отравить Айдана. Мечтала, чтобы он выблевал свои внутренности, как Малика. Хотела пойти по твоим стопам.

– Я бы дала яд, если бы знала, что он предназначен Айдану, а не Амиру.

Я медленно втянула воздух и так же медленно выдохнула его. Только без слез. Говорить об Амире – все равно что пить яд, которым я так мечтала отравить Айдана. Но Маура могла рассказать хоть что-то, потому что все остальные молчали.

– Ты знала, что он – брат Иглы? – на выдохе выпалила я.

Маура замерла и замолчала, но вскоре виновато кивнула.

– Я все поняла еще в ту ночь, когда Шурале едва не убил Амира, и только поэтому согласилась взять его с собой в Даир. Мансур очень разозлился. Он отругал меня за то, что привела в дом чужака, и не смягчился даже после моего рассказа, кем Амир приходится Игле. Мансур считает, что ее семья – это только мы.

– То есть он знал, что Амир – брат Иглы, но все равно велел вышвырнуть его из дома и оставить без копейки в кармане? – изумилась я, а в глазах заплясали черные мушки. Наверное, это гнев прорвался наружу.

Паук, опутавший паутиной каждого, до кого сумел дотянуться!

– Он считает, что Игла не должна вспоминать прошлое, – ответила Маура, потупившись. – Она совершила то, чего сама себе до сих пор не может простить, и брат стал бы невольным напоминанием. Я не одобрила его решение, и, если бы не опасность, которая грозила тебе, мы бы вконец разругались. Но теперь я думаю, что Мансур предчувствовал подвох. Амир оказался навиром – тем, с кем мы воюем. Игла не смогла бы бороться, знай она, что среди врагов ее родной брат. Несмотря на внешнюю холодность, она слишком ранима. Семья для нее больное место, поэтому я прошу тебя не говорить ей об Амире. Понятия не имею, откуда ты сама это узнала…

– Мне сказала Игла, – перебила я Мауру, отчего та открыла рот в изумлении. – Она знает, кто такой Амир. Знает, что нас вытаскивал из подвала не только Эрдэнэ, но и ее родной брат.

– Как она узнала? – выдохнула Маура. – Мансур никогда не рассказал бы…

Меня терзал тот же вопрос. Кто сказал Игле о брате? Если из ныне живущих об этом знали всего двое и оба успешно водили ее за нос, то оставался один неупокоенный дух, который наверняка не желал молчать…

Глава 3
Черные ленты

Амаль

Я вертелась на узкой койке в своей каморке, то проваливаясь в сон, то просыпаясь. Глаза разъедали выплаканные слезы. Чай Мауры оказался не таким уж успокаивающим – обычные травы, залитые кипятком. Разве могли они уничтожить когтистое чудовище по имени Вина? Все дни, проведенные в плену у Айдана, мою душу будто бы рвали на части и этой ночью разорвали окончательно.

Стоило закрыть глаза всего на минуту, как я видела либо Амира и пытки, которые он, возможно, именно сейчас переживал, либо мертвое тело Айдана. Я вздрагивала, просыпалась в поту и обещала себе больше не закрывать глаза, но веки смыкались сами собой. Душа рвалась к Амиру и умоляла придумать хоть что-нибудь, пока смерть не забрала его, как Беркута, но тело не желало даже подняться с твердой койки. Оно молило об отдыхе и победило в нашей борьбе. Успокоить себя каплями Мансура я больше не могла, поэтому уповала лишь на силу духа и силу воли. И еще немного на чудо. Я обязательно придумаю план…

Конечно же, я провалилась в сон и не сумела придумать ничего, кроме того, что умру от горя, если Амира запытают до смерти. А потом превращусь в неупокоенную душу и сведу с ума каждого, кто в этом виновен.

Сквозь рваные сновидения и размытые образы я ощутила чужое прикосновение и с визгом наугад лягнула врага. Чья-то холодная ладонь заткнула мне рот, но я с испугу укусила нападавшего… нападавшую.

– Ай, ты чего? С ума сошла? – зашипела Игла, скрючившись от боли. Похоже, мой пинок попал ей по бедру.

– Дания, – выпалила я и вцепилась ей в руку, как в последнюю надежду. Наверное, на коже Иглы останутся синяки. Кстати, о коже. Уродливые шрамы все еще алели на ее запястьях.

– Только не зови меня так при ком-то. Я назвала свое имя не для того, чтобы ты о нем тут же всем разболтала, – шикнула Игла, одарив меня раздраженным взглядом.

Вот и вернулась знакомая Игла, но теперь в ее колкости я увидела что-то родное. То, что помогло мне удержаться в своем уме.

– Как прошел разговор с Мансуром? – опасливо спросила Игла, затравленно оглядевшись, будто и у известняковых стен были уши.

– Я сделала вид, что очень раскаиваюсь. Кстати, он недоволен не только мной, но и тобой.

– Да плевала я на то, чем он недоволен. Столько лет Мансур был для меня идеалом учителя и отца, а он решил, что выгоднее не рассказать мне о брате. Я опоила Амира, бросила его одного на площади, беспомощного и спящего, не подозревая, что он – моя родная кровь. И после этого Мансур продолжал говорить мне, что я для него – вторая дочь. Вранье! Все вранье!

Я жадно слушала Иглу, и упоминание Амира оставило еще одну зарубку на моем изрубленном сердце. Я отчаянно желала послушать о нем еще и не слышать вовсе, чтобы вернуть себе ясный разум. Ему не будет толку от моей истерики, как и мне самой. Я больше не впаду в отчаяние, что поглотило меня после смерти Беркута.

– Кто сказал тебе, что Амир – твой брат? – я сжала руку Иглы еще крепче, отчего та выругалась сквозь зубы, но высвободиться из моей хватки не попыталась. – Только не говори, что ты сама узнала его. Вы не виделись с детства.

– Я никогда бы его не узнала. В моих детских воспоминаниях Амир очень размыт. Мне сказал…

Она замешкалась, а у меня перехватило дыхание.

– Реф? – не выдержала я.

– Д-да, – промямлила Игла, таращась на меня, будто впервые увидела. – Откуда ты знаешь о нем?

– Ох, когда-то Реф давал клятву служить мне. Как будто в прошлой жизни это было. Как он явился тебе?

– Во сне. В ту ночь, когда мы спали в Меир-Каиле.

Я настолько ошеломила Иглу, что она до сих пор не нацепила привычную броню грубости. Смутное воспоминание о ее крике, отразившемся от полуразрушенных стен, медленно всплыло в памяти.

– Сиир[4]4
  Магическое место силы.


[Закрыть], – протянула я, ощущая, как в голове зарождается призрачная мысль.

– Реф сказал, что там наша связь сильней всего. Он – свободный дух, и больше не привязан к Амиру. Поэтому и смог прийти ко мне. Правда… Все это он сказал после того, как обложил меня бранью и назвал тупой кобылицей за то, что опоила Амира.

– Ну-у-у, Реф любит ругаться, – хмыкнула я, и на сердце вдруг потеплело. – Он говорил что-нибудь о том, как вернуть его в наш мир?

Игла лишь покачала головой:

– Я испугалась и проснулась, не дослушав. Больше Реф не являлся.

Я подскочила, будто ужаленная в задницу осой размером с барана. Игла отшатнулась от неожиданности, но ее рука все еще была в плену моей хватки.

– Нам нужно выбраться отсюда и отправиться в Меир-Каиль! Реф наверняка знает, жив ли Амир! Мы должны вернуть его… их! И Рефа, и Амира!

Игла вновь цыкнула и приложила палец к губам.

– Не забывайся, здесь нас могут подслушать.

Я торопливо закивала и принялась одеваться так быстро, как не одевалась, наверное, никогда. Шаткий план уже сложился, и осталась одна малость: всего лишь исполнить его.

– Нам нужен Эрдэнэ, – решительно заявила Игла.

Я на миг замерла, вспомнив о своих подозрениях, но та горячность, с которой Эрдэнэ защищал меня перед Мансуром, казалась слишком искренней для лжи.

– Мы можем ему доверять? – решившись, спросила я.

– Я верю ему, как себе.

– Мне этого достаточно.

Я потащила Иглу к двери, но едва мы покинули каморку, как наткнулись на Исара. Он с подозрением оглядел нас обеих и процедил:

– Амаль Мансур, вас требует к себе отец. И тебя, Игла. Живо.

– Не смей мне указывать, – огрызнулась я, едва сдерживаясь, чтобы не толкнуть первого советника плечом, как обычно делают мужчины.

– Кажется, вы забываетесь. Ваше место пока не на троне.

– Пока.

С этими словами я все же оттеснила Исара и гордо направилась к залу совета. Настоящая Амаль, скрытая за семью замками, вопила и стенала, умоляя отыскать Эрдэнэ и отправиться в Меир-Каиль немедленно. Только бы Реф рассказал нам об Амире, только бы он обнадежил нас.

Я не могла пойти на поводу у настоящей себя и потому, конечно же, нацепила знакомую лживую личину.

Пещера давно проснулась. То и дело сталкиваясь то с волхатами, то с какими-то незнакомыми людьми, я поняла, что Мансур действительно поднакопил союзников.

Игла двигалась шаг в шаг со мной, Исар же держался поодаль до самого зала совета. Ворвавшись в большую комнату со стенами, увешанными красочными картами Белоярской империи, Нарама, Миреи и Фадаята, я на миг застыла. На нас с Иглой выжидающе смотрели пять человек. И если троих я знала – Мансур, Маура и Эрдэнэ, то двое мужчин оказались мне незнакомы. Один из них выглядел бы молодо, если бы не лохматая светлая борода, второй же, постарше и с сединой в волосах, походил на коренного нарамца.

– Рад, что вы присоединились, – холодно поприветствовал нас Мансур и указал на пустующие три кресла.

Я демонстративно села на то, что стояло справа от него. Исар возмущенно кашлянул и замер за моей спиной.

– Вы заняли мое место, – процедил он.

– Нет, это ты занимал мое место. Я, как никто, имею право сидеть рядом с отцом.

Я поймала взгляд Эрдэнэ, в котором плясали искорки злорадного веселья, и выдохнула. Значит, он одобрял мое представление. Каждый в этой пещере должен знать, кто такая Амаль Мансур, и бояться моего имени. Мне это привычно.

– Амаль, не горячись. Исар – мой советник, – попрекнул Мансур.

– А я – ваша дочь. Вы сами назвали меня великим кааном и короновали в этой пещере. Мое место здесь, подле вас.

Мансур одобрительно хмыкнул и кивнул Исару на соседнее место. Тот уселся, едва не кипя от гнева. Отныне они будут со мной считаться.

– Попридержи свою спесь, Амаль. Ты провинилась и еще не искупила вину, – так же снисходительно напомнил Мансур, и я с видимой покорностью склонила голову. – Хочу представить тебе двух наших дорогих гостей. Ваиль, – он кивнул на мужчину с лопатообразной бородой, – выбранный горными кадарами глава, который отныне говорит от их имени. Омран – предводитель наших сторонников в Фадаяте. Он лично собрал под своим крылом противников империи и даже умудрился перетащить на свою сторону некоторых довольно влиятельных людей, близких к воеводе Фадаята.

Оба мужчины кивнули мне в знак уважения. Я ответила тем же, не испытывая уважения ни к одному из них. Внимание мое невольно обратилось к Эрдэнэ. Он прожигал меня взглядом. Чего он ждал? Моей истерики и огненного залпа? Ничего этого я не могла себе позволить, хоть и жаждала до зубовного скрежета.

– Амаль, ты присутствуешь на совете не только как будущий каан, но и как представитель подполья Миреи. Сколько колдунов уже пришли к тебе? – спросил Мансур.

– Десятки. Нам удалось собрать с их помощью новую охрану имения Тира.

– Сколько из них готово присоединиться к нам? – напирал Мансур.

– Я пока не говорила с ними об этом – слишком мало времени прошло…

– Его прошло достаточно! И было бы больше, если бы ты не решила исполнить свою прихоть и не попалась так глупо.

Я виновато склонила голову, ощущая, как по жилам горячей волной устремилось пламя. Ногти впились в ладони, которые за проведенные в плену дни окончательно зажили.

– Я уже просила прощения за свою ошибку, – процедила я, следя, чтобы в голосе не проступила ненависть.

– От этого ошибка не перестала быть ошибкой. Ты – будущий правитель Нарама, и я хочу, чтобы ты прочувствовала не только свои привилегии, но и обязанности.

Даже сидя, Мансур, казалось, возвышался незыблемой твердыней и напирал на меня. Его властный тон должен был прижать мое тело к земле в лебезящем поклоне, но я упрямо устояла, проглотив ком обиды и горечи.

– Ты помогла восстановить мир в Мирее и много сделала, чтобы ведьмы и колдуны приняли тебя. Так доведи дело до конца. То, что десятки людей спрятались под носом у воеводы, – идеально. В нужный момент мы можем их выдернуть для помощи на границе. Но мы нуждаемся в сотнях людей. Чтобы отстоять Нарам, нам нужно много сильных колдунов и ведьм. Это твоя задача как правителя.

– Мансур, позволь мне возразить, – лениво протянул Эрдэнэ. Ничего в его голосе не напоминало о вчерашней потасовке. – Ты слишком многого требуешь от Амаль. Она – чужачка в Мирее. Люди еще недостаточно ей доверяют. Как ты предлагаешь собирать эти сотни мятежников?

– У Амаль было достаточно времени, чтобы придумать как, – с этими словами Мансур выразительно взглянул на меня. – Если у нее нашлась свободная минута, чтобы решиться убить брата и втянуть в это Иглу, значит, должна была найтись и на поиск союзников.

– Она больше десяти дней провела в плену, Мансур, – возразил Эрдэнэ, и Маура его поддержала сдержанным кивком. При этом на ее лице отразилось ничем не прикрытое беспокойство.

– Амаль, я готов оказать тебе поддержку, но требую такой же поддержки и от тебя, – проигнорировав советника, обратился ко мне Мансур. Я с готовностью кивнула. – Ты сегодня же отправишься в Адрам. Свяжись со своими солдатами в Мореславе, пусть ускорят поиски. Нам нужен Аждарха. Очень нужен.

– Я сделаю все, что от меня зависит, – заверила его я, поймав на себе нечитаемый взгляд Эрдэнэ.

– Игла, с тобой я хочу поговорить позже. Подожди меня за дверью. Амаль, Маура, вы свободны, – распорядился Мансур.

– Меня вызвали на совет, чтобы отчитать? – не выдержала я. – Разве вы не посвятите меня в свои планы?

Мансур скользнул по мне строгим взглядом и хмыкнул:

– Я хочу, чтобы ты искупила свою ошибку. Тогда и посвящу в наши планы.

Что ж, папенька, ваши планы не осуществятся. Это я вам обещаю.

Я гордо зашагала прочь, ощущая спиной злорадный взгляд Исара. Уже далеко за дверью, там, где нас не могла слышать Игла, Маура схватила меня за руку и заставила остановиться.

– Не принимай близко к сердцу ворчание Мансура, – сказала она. – Он слишком испугался за тебя, как и я. Ты – наша единственная дочь, и мы оба любим тебя так, как умеем. Даже если тебе не удастся выполнить его просьбу, Мансур все равно встанет на твою сторону и поможет тебе.

Я вглядывалась в лицо матери и задавалась всего одним вопросом: знала ли она о кадаре? Неужели Маура так слепо любила Мансура? Почему позволила принести мне столько боли?

В плену у Айдана у меня было достаточно времени, чтобы подумать, зачем Мансур разыграл столь сложную партию, и ответ озарил внезапно, как вспышка на солнце. Если бы не сумасшествие Арлана, я бы никогда не убила его. Не сложилась бы нужная цепочка событий. Я бы не впала в апатию, в которой утонула после смерти Беркута. Я бы не согласилась на кровавый бунт, не пила чудо-капли, не танцевала под дудку новоявленного папаши. Я бы продолжила сопротивляться. Мансур хладнокровно и жестоко довел меня до нужного состояния, как поросенка на вертеле. Но как же он сумел подослать к Арлану своего человека? Этого мне наверняка никто не расскажет.

– Как бы ты назвала меня, если бы не пришлось выбирать имя на букву «А»? – выпалила я, глядя в глаза Мауре, и оттого увидела, как та едва заметно стушевалась.

– Мне нравилось имя Саяра. Так звали мою бабушку – невероятно мудрую женщину.

Я выдохнула сквозь зубы и на миг прикрыла глаза. Саяра и Айдан. Любила бы его Саяра, если бы неслучившаяся жизнь все-таки случилась? Или под влиянием хитрого отца пользовалась бы любовью будущего воеводы?

– Значит, судьба мне носить имя Амаль и следовать своей темной дорожкой, – пробормотала я, стряхнула с себя руку Мауры и направилась прочь.

Мансур будто чувствовал мое отчаянное желание поговорить с Эрдэнэ наедине и потому держал его подле себя. Я же шагала к своей каморке и соображала, как вернуться к шаткому плану отыскать Рефа. Маура едва поспевала за мной.

– Мансур сказал, что пошлет со мной соглядатая, – будто невзначай обронила я.

– Илмар поможет тебе. Это молодой кадар. Ты же знаешь, что они обладают даром перемещения. Илмар сможет отнести тебя куда угодно без крови Мансура и огня, а его демоны защитят от врагов.

– Ты же знаешь, как я ненавижу кадаров, – я застыла на месте и обернулась к Мауре. На ее лице вновь скользило искреннее сожаление.

– Я знаю, дочь, но Мансуру виднее. Он печется о твоей безопасности.

– Он хочет полностью меня контролировать. Еще и делает это с помощью кадара. Кадара, Маура! Именно из-за кадара умер отец, умер Беркут и вообще произошло все, что произошло.

Ну давай же, расколись! Покажи мне хоть что-то, кроме сожаления!

Но Маура лишь печально покачала головой и попыталась обнять меня. Я стоически замерла в ее объятиях.

– Амаль, мне жаль, что так вышло. Да, кадары – безмерно странные люди, но их сила нам необходима, – пробормотала она, и я вновь скрипнула зубами. Почему мне так хотелось ей верить?

* * *

Я металась по каморке в ожидании шагов Эрдэнэ или Иглы. Мое воспаленное сознание принялось за любимую забаву: подкидывать страх за страхом, мысль за мыслью. Оттого скрип двери комнаты Эрдэнэ заставил меня возбужденно подскочить и броситься к нему. Правда, шагнув из каморки, я с опаской огляделась. Коридор пустовал, но за соседней дверью раздавался смех, а у плавного поворота завис блуждающий огонек Закира.

Я шмыгнула к комнате Эрдэнэ и распахнула ее, не потрудившись постучать. Он обернулся без единой нотки изумления на лице и слабо улыбнулся.

– Я знал, что ты придешь. Нам так и не удалось поговорить спокойно.

– Я и сейчас не очень-то спокойна, – призналась я, сделав шаг к нему. – Иглу все еще пытает папенька?

– Только начал. Уверен, она справится.

– Мансур знал, что Амир – брат Иглы, но не сказал ей ни слова. Еще и заставил опоить его, – понизив голос до шепота, призналась я. Эрдэнэ стоял достаточно близко, чтобы услышать.

Он на миг прикрыл глаза и так же шепотом произнес:

– Нет ничего хуже, чем когда сестра идет против брата, а любимые – против друг друга. На своем веку я повидал и то, и другое. – Его голос дрогнул, но Эрдэнэ больше ни взглядом, ни жестом не выдал своего волнения. – Как Игла узнала?

Я нагло уселась на кровать Эрдэнэ, отчего его бровь изумленно выгнулась, и рассказала все, что узнала от Иглы, и все, что придумала. Не выдержав моего словесного напора, он сел рядом и задумчиво подпер кулаком подбородок.

– Нам повезло, что Илмар выполнит все, о чем я его попрошу. Угораздило же Мансура выбрать наименее преданного ему кадара. Уж не благоволят ли нам высшие силы в кои-то веки? – насмешливо протянул Эрдэнэ, однако в его глазах насмешка так и не появилась.

– Ты сможешь отыскать Рефа в загробном мире… или как там зовется это пространство?

– Смогу. Надеюсь, нам поможет сила Меир-Каиль.

Я замолчала, долго гоняя на языке слова, но не смея попросить Эрдэнэ. Чудо, но он заметил и сам, что меня что-то грызет.

– Спрашивай, каан. Или воевода. Понятия не имею, как теперь тебя называть.

– Вы с Амиром спасли нам жизнь. Ты получил право называть меня как угодно.

– Я непременно придумаю что-то такое же монументальное, а пока говори, что тебя беспокоит. Кроме очевидных вещей, конечно же.

– Я никак не могу перестать думать, что Амир еще в Даире. Если бы мы могли…

– Нет, – отрезал Эрдэнэ, но смягчился и нежно взял мою руку в свою.

Его прохладная ладонь с длинными пальцами аристократа отличалась от ладони Амира – широкой, крепкой и всегда теплой.

– В бою против шайки Айдана я потерял почти всех девочек, и теперь мне нужно время, чтобы создать новых. Мы не можем рисковать и бросаться беззащитными на войско навиров. Уж прости, но твой ненаглядный не так дорог моему сердцу, чтобы ради него я отправлялся на верную смерть.

– Я не собиралась просить об этом, – бессовестно соврала я.

– Врешь. Не забывай, что я хорошо вижу твою ложь. Впрочем, Амира наверняка уже нет в Даире.

– Разве его могли увезти так быстро?

– Неужели ты не знаешь главного секрета императора? – вытаращился на меня Эрдэнэ, не расцепляя наших рук. – Он никогда не ездит в карете, в которой якобы должен ездить. Пока процессия движется по дорогам, хитрый император перемещается в нужное место благодаря кому-то из Первой стражи. Думаю, у этого колдуна схожая с кадарами способность к перемещению. Уверен, твоего ненаглядного и его подельников уже переправили в Белояров, чтобы не рисковать и не везти их по дорогам империи, где пленники могут сбежать.

Сердце вновь тревожно подпрыгнуло. Я знала, что Амира должны отправить в Белояров для суда и казни, но была уверена, что у нас есть время, пока его везут до столицы в повозке. Кто же знал, что в свите цесаревича окажется некто способный перенести преступника в столицу за считаные минуты?

– Я отправлюсь с вами в Меир-Каиль и помогу отыскать Рефа. Помогу даже вытащить твоего ненаглядного навира из дерьма, в которое его окунул кто-то из своих же. – Эрдэнэ тяжело вздохнул и опустил голову. – Я ничего не прошу взамен и просто радуюсь, что ты жива. Для меня это лучшая награда.

Я сглотнула ком странных чувств, собравшийся в горле. Прохладная кожа Эрдэнэ вдруг показалась обжигающей. От него по-прежнему пахло эфирным маслом. И я помнила этот запах.

– Когда Данир пришел за помощью, я решил, что потерял и тебя. Эта безысходность… Мне уже приходилось чувствовать ее и жить с нею годами. Наверное, только отчаянье позволило мне скрипя зубами сотрудничать с твоим навиром. Но, надо отметить, так просто дурень не отстал бы. Он готов был бросить свою жизнь под ноги Айдану, лишь бы найти тебя и вытащить, но в итоге сам убил его и все-таки загубил себя. Это заставило меня испытать… уважение.

Я всхлипнула, не в силах больше слушать мягкие речи Эрдэнэ, пропитанные горечью.

– Несмотря на это уважение, я все еще злюсь на него. Он украл твое сердце, а теперь и все мысли, до единой. Ты не обретешь покой, пока не найдешь его и не спасешь… или не смиришься с тем, что не успела спасти.

«Я не могу не успеть! Я не сказала ему, как сильно полюбила. Он не может умереть, пока не узнает», – раздалось в голове так громко, будто все колокола в Даире вдруг забили у меня в висках.

– Без тебя мне не справиться, Эрдэнэ. Ты со мной? Я могу тебе доверять? – выдавила я, начисто проиграв борьбу подступившим слезам. Они предательски скатились по щекам, и Эрдэнэ нежно стер их большими пальцами.

– Я всегда с тобой, Амаль. Мне плевать, кто ты: будущий воевода или будущий каан, или просто будущая счастливая женщина. Я выбрал сторону шесть лет назад и не сверну со своего пути. Я не стану уговаривать тебя доверять мне, но уверен, что заслужу доверие, если еще не заслужил.

С этими словами Эрдэнэ подался навстречу и заключил меня в знакомые, теплые объятия. Запах эфирного масла окутал, словно уютный кокон, и я заплакала с новой силой.

Я лила слезы на плече Эрдэнэ уже не впервые, но сегодня не было нужды никого убивать. Сегодня я стремилась только спасти.

Стук за стенкой заставил меня всхлипнуть и вытереть слезы. Кто мог прийти ко мне в каморку, кроме Иглы и Мауры?

Стук повторился, но уже в дверь Эрдэнэ. Он подобрался и тихонько проскользнул к двери, распахивая ее. На пороге стояла Игла, а на лице ее не читалось ничего, кроме глухого равнодушия. Она скользнула взглядом по моему заплаканному лицу, по Эрдэнэ, по убранству его комнаты, закрыла за собой дверь и… осела на пол.

Эрдэнэ бросился поднимать ее, а я вскочила с кровати. Сердце тревожно кольнуло, и тут Игла произнесла:

– Мансуру доложили, что на флаги у ворот корпуса навиров вывесили черные ленты.

– Они означают траур, – прошептала я и закрыла ладонью рот в попытке заглушить задушенный всхлип.

– Их вывешивают каждый раз, когда погибают навиры.