Текст книги "Жена врага"

Глава 14. Первый снег

Пролетел сентябрь. Осень пришла так же быстро, как и закончилось лето. Запасы были скудные, точнее, оставшаяся соль на две готовки и табак на одну папиросу.

В один из дней Захар подошел ко мне и сказал:

– Маша, просьба у меня к тебе есть.

– Да, конечно.

– По моим подсчетам в ближайший четверг колонна пойдет, скорее всего с продуктами. Прошлые разы я тебе показывал слова немецкие, которые видел на ящиках, и ты подтвердила, что это были продуктовые наборы.

– Да, все верно, все как ты написал и мне показал.

– Так вот, сопровождающих колонну солдат не так много получается, всего с дюжину, не больше. Правда, вооружены они, конечно, получше нашего. Мы с Андреем уже все решили, назад пути нет, каждый день сидеть партизанить не дело, постараемся разжиться чем-нибудь.

– Да как, Захар? Сам же говоришь, их экипировка лучше и не из охотничьего ружья они стрелять будут.

– Мы это понимаем и учитываем, все уже продумано и решено. Я должен это сделать, зимой нам не выжить без еды и теплой одежды. Мы должны это сделать, понимаешь? Мы обязаны!

– Я тебя поняла…

– Я к чему это, если вдруг не вернемся мы, никто из лагеря выходить не должен, хотя бы какое-то время, а там уж действуйте по обстоятельствам.

– Хотелось бы без твоих «вдруг» и «что».

– Ты только другим пока ничего не говори, это я тебе все сказал на случай. Если все пройдет удачно, то Андрей вернется в лагерь с нажитым. А я на дежурстве останусь.

– Я поняла все, Захар, – не дав договорить ему, перебила, а потом обняла и быстро отпустила.

В запланированный день, проводив Захара с Андреем, я и Катя ушли за грибами, молодые наши бойцы направились проверить ловушки и сети, сделать обход по территории вокруг лагеря. Наталья оставалась на хозяйстве, ну а всеми «любимая» Анечка сообщила об очередной мигрени и осталась в землянке.

– Да, нелегко совладать с нашей девочкой, – произнесла Катя, пока мы пробирались в гущу леса.

– Соглашусь, Катюш, ты права, но могу тебя заверить, такие экземпляры не пропадут, все должно быть по ее принципу, для ее удобства и исполнения желаний, исключительно по-ее.

– Мужика задушит, жизни не будет.

– Ну я не знаю, что за мужик-то такой должен быть, чтобы на такое подписаться. Ей бы укротителя.

Мы обе засмеялись.

– Ты знаешь, – продолжила я. – А ведь я знала такие семьи, где баба мужика гоняла. И вот что примечательно, к тридцати годам у мужиков одни проплешины на голове, сгорбятся, будто всю жизнь по принуждению, глаза в землю опустят, боятся голову поднять. А супруга законная, выращенная будто на дрожжах с размером талии в один метр, не прекращает властвовать да тумаки раздавать. Так и получается, одни терпилы, или мужики, или бабы. Интересно, а бывает так, чтобы по любви, по-настоящему, да всю жизнь прожить? Мои родители мирно жили, но особо теплоты я у них не видела.

– Ах, Маруся, наверное, бывает, вот я себе такой жизни не желала, а живу уже сколько лет. Выйти замуж только, чтобы старой девой не прозвали? Ох уж эти старческие стереотипы.

– Ты знаешь, я с тобой полностью согласна. Меня отдали замуж, и я просто убедила себя, что так должно быть. Я должна была свыкнуться с этой мыслью и принять как должное. И как теперь тяжело от того, что общество мне навяжет свое представление о жизни.

– Ну! У нас Страна Советов. Без них никуда! А мечта? Мечта была у тебя?

– Мечтают, наверное, только в детстве. Была. Я любила рисовать, говорили, неплохо получается. Создавала эскизы одежды, очень нравится экспериментировать.

– Неплохо! Да ты даже в этом неизвестно кому забытом месте выглядишь лучше нас всех! Все у тебя как-то аккуратно, по талии, грудь на месте, все эти кофточки со вкусом, даже брюки и те умудрилась на себя скроить.

– Брюки мужского фасона были, я их просто перекроила под себя, добавила накладные карманы. В юбке в узкие лазы не пролезешь особо, да по лесу удобно передвигаться.

– Не знаю, чего ты там добавила, а брючки просто восхищают меня!

– Обещаю, как только война закончится, я тебе и брючки, и блузку, и всего, что твоя душа пожелает, обязательно сошью.

– Договорились!

Вернулись мы уже затемно, темнело быстро, тем более в пасмурную, дождливую осень. Замерзшие до костей.

Андрея не было, а он ведь должен был скоро вернуться, я немного тревожилась, но не подала виду.

Аня как ни в чем не бывало взглядом ревизора просмотрела наши мешки и, убедившись, что, кроме грибов, разжиться нечем, с цыканьем опять легла.

– Давайте я вас покормлю, Андрюша что-то задерживается, – вздохнув, произнесла Наталья и стала подавать нам скудный ужин.

После ужина я вышла на улицу, тихо моросил дождь, было холодно и неуютно. Я еще немного постояла, убедившись, что никого нет, зашла обратно.

– Что-то действительно Андрей задерживается, – как-то взволнованно произнес Максим.

– Может, случилось что-то? – где-то в углу повернутой спиной к нам произнесла Аня.

– У тебя обязательно что-то случиться должно. Подождем еще немного, – пробурчал Никита.

– Подождем, а потом? – не успокаивалась Аня.

– А потом ляжем спать! На рассвете пойдем к тому месту, где ребята.

– Так, может, им сейчас помощь нужна?

– Ты вот чем конкретно можешь помочь?

– Я пойду, вот только скажите, в каком направлении, и я пойду! – в диалог втиснулась Наталья.

– Вот сейчас твой героизм совершенно не актуален, включи голову, пожалуйста, на ночь глядя, да еще в твоем положении в лес собралась, – возразила Катя.

– Действительно, Наталья, возьми себя в руки, ты не только за свою жизнь отвечаешь. Плохие мысли гони из головы, надо просто набраться терпения и немного подождать, – поучаствовала и я в беседе.

Шло время, никто не возвращался. Аня спала, Наталья в полудреме реагировала на каждый шорох. Никита сидел с нами за столом, Максим дежурил.

– Я, кажется, что-то увидел, свет какой-то, – привстал из-за стола Никита и тут же направился к выходу.

Мы последовали за ним, действительно, сквозь ветви слабо мелькал огонек. Еще немного времени – и показались фигуры.

– Живы… – выдохнула я.

Впереди шел Максим с поклажей, позади Захар, одной рукой придерживая за талию Андрея, помогал идти ему, тот еле передвигал ноги. Никита бросился на помощь.

Катя распорядилась нагреть воды и тут же устроила допрос Захару.

– Что произошло? Повреждена нога, я правильно понимаю, чем? Мне надо понимать характер раны.

– Да, нога. Пулевое. Пить, дайте кто-нибудь воды, – не отдышавшись, Захар с жадностью притянул к себе кружку воды и продолжил: – Две машины шли, немного отстали от основной колонны. У крайней мотор барахлил, следовали вот за ней, вдоль посадки. Как только перестали видеть впереди идущих, мы перешли к действию. Андрей выбежал на дорогу, а я в кабину к немцам. Одного сразу ножом, другого Андрей на прицел ружьем взял, стрелять нельзя было. За руль сел, немца второго пришлось связать. Продолжили движение, чтобы впереди идущие не спохватились отставших. Андрей, соответственно, в кузов за продуктами запрыгнул на ходу. Как только увидел, что он выпрыгнул с мешками, продолжил движение, хотел, чтобы поглубже в лес ушел. А спустя несколько минут увидел мотоциклиста, водитель в этот момент освободился и на меня, ну я из ружья выстрелил в него. После чего прихватил автомат и в кусты. На выстрел Андрей отреагировал и вернулся, а не надо было! Тот на мотоцикле стрельбу открыл, вот и зацепило маленько. Мешки Андрюха в канаву кинул, место там хорошее было. Чтобы немца в лагерь не привести, схоронились на время. Благо те без собак были. Да и не знали, что раненый есть. За нами в лес пошли, а мы у края дороги в той самой канаве и легли, укрывшись ельником. Через несколько часов стали выдвигаться да в обход пошли, по другой тропе.

Мы сидели все в напряжении и внимательно слушали Захара. Катя продолжала заниматься раной Андрея.

– Я, Катерина, ремнем его бедро затянул, вроде чтобы кровь не шла, – чуть с паузой обратился Захар к нашему доктору.

– Все правильно сделал. Ну наконец-то! Вот! Достала заразу, – выкрикнула Катя и плюхнула мелкую металлическую деталь на стол, – потерпи, обработаю и зашью.

– Не знаком мне этот калибр… – протянул Захар, взяв в руки то, что Катя достала из раны Андрея.

На Андрее лица не было, но он, стиснув зубы, терпел, и без того натерпевшийся боли. Наталья тихо испускала слезы. Остальные просто наблюдали.

Добыча оказалась удачной. На какое-то время нам должно было хватить. «Главное, чтобы немцы нас в лесу не нашли», – думала я.

Я посмотрела в окно, пошел первый снег… В надежде, что он не будет для меня последним, с очередными мыслями о своем сыне легла спать.

Глава 15. Признание

Вскоре настал наш с Катей день рождения, точнее, с разницей в два дня. Съели баночку сгущенки, как и договаривались, по случаю откроем. Я подарила Кате брошь, сделанную из остатков ткани, и воротничок, связанный на быструю руку. Мне она вручила маленький мешочек с надписью «Сухие духи» и произнесла:

– Берегла для особого случая.

– Ой, Катюша, зачем ты? Я бы обошлась, а тебе пригодится.

– На что они мне в лесу? Зверей завлекать? А тебе пусть на память будут.

Мы обнялись как старые, добрые подруги и еще раз поблагодарили друг друга.

– Захар с тебя глаз не сводит, измучился весь, очевидно же, отчего действий никаких не предпринимает.

– О каких действиях ты говоришь, Катюш? – включила я дурочку.

– Все ты понимаешь, он себя из-за этого глаза стесняется. Иди поговори с ним, он курит, наверное, на поляне.

Я направилась к Захару, зачем – не знаю. Нравился ли он мне? Возможно. Он обладал действительно положительными качествами, но я не испытывала какого-то огромного влечения, желания завладеть им. Да, соглашусь, он был неравнодушен ко мне. Но я не пыталась флиртовать и вести какую-то игру, я была честна по отношению к нему.

– Не помешаю?

– Нет, что ты, присаживайся, – произнес Захар с видом человека, будто я его застала врасплох, и продолжил: – Вот сижу думаю, отчего нас, нас – всех людей – такая беда настигла? И вот все воюем и воюем, отчего спокойно не живется? А ведь так хочется жить спокойно, чтобы радость была на душе.

Захар все задавался вопросами и рассуждал о жизни. Легко говорить о том, чего хочется, а сталкиваться приходится достаточно с серьезными препятствиями.

– Ты знаешь, как говорят: «Жизнь как продуктовая лавка, бери все, что хочешь, но не забывай за это расплачиваться», – произнесла я и тихо вздохнула.

– Ты мне нравишься, Маша, я не знаю, как это обычно происходит, как должно быть, да и опыта в амурных делах не имею.

Он замолчал. Я сидела и смотрела на него. «Девственник, что ли?», – подумала я.

– Нет, ты не подумай, – словно мысли мои прочитав, Захар заговорил. – Я это, ну как его, был с женщинами. Ну знаешь, такие бывают в городе, они, как бы сказать…

– Не надо ничего говорить, понимаю я, не вчера родилась. Эти женщины, кто от нужды на хлеб заработать, кто еще от чего, шли в постель, да много разных причин.

Раиса часто рассказывала мне о таких. Хотя она и сама пользовалась популярностью среди мужчин, но женщиной легкого поведения себя не называла. Она мужчинам нравилась, ее хотели, а ей это льстило. В окружении поклонников она лишь играла роль дамы, которая являлась душой компании, а на самом деле ее душа имела раны. Возможно, это и послужило в дальнейшем вести такой образ жизни. Но не мне ее судить было за это. И потом, она умела получать удовольствие от жизни и пользовалась такой возможностью.

Захар взял меня за руку, я не стала сопротивляться, а, наоборот, дала понять, что не против. Он потянулся ко мне, прильнул к губам и, как-то кряхтя, стесняясь, пытался меня поцеловать.

Пришлось брать инициативу в свои руки, и я сама создала поцелуй, который так долго хотела, позабыв, как это вообще делается. Его язык был влажным и шершавым. «Да… целоваться, размазывая слюни по моим щекам, это он умеет», – подумала я про себя, но виду не подала, что так себе у него получается.

Продолжению поцелуев я возможности не дала, хотя желание одолевало, кровь кипела, ноющая боль образовалась в малом тазу, и все мои мурашки по коже просили об одном – тепла… От долгого воздержания, может, это все происходило. Не знаю, но на бревне в лесу отдаваться и предаваться утехам я была не готова.

Я слегка оттолкнула Захара.

– Не надо. Не здесь.

– Да, извини. Я не хотел. Точнее, я хотел, просто не знаю, понимаешь…

– Я понимаю все. Может, не то время, не то место. Объяснений я от тебя не жду.

– Да, нет, ты неправильно все поняла. Я хочу, ты мне очень нравишься, я думаю о тебе, и мне правда хочется быть вместе. Как у людей, понимаешь?

– А как у людей?

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Мы обязательно выберемся отсюда, заберем твоих ребят. Я все могу, работать буду. Справимся. Заживем.

– Женой? А любовь?

– Ну, я люблю тебя.

Словно я прицепилась к нему с вопросами, именно такое чувство было у меня. Что для мужчины значит: «Ну, люблю»?

– Ладно, пойдем, пока нас не хватились, поговорим еще, – я встала и пошла вперед, как вдруг Захар резко повернул меня к себе, крепко прижал и стал целовать в щеки, лоб, в шею.

– Я правда люблю тебя, Маша. Ты не обижайся на меня, диковат я в этом деле, да и не привык к этим телячьим нежностям, могу только одно сказать, что все мысли только о тебе, сны покоя не дают. Я не обижу, буду всегда рядом, слышишь?

Он смотрел мне прямо в глаза, держа мое лицо в своих грубых руках.

– Я обязательно придумаю что-нибудь, понимаю тебя, да и сам стеснен в этих условиях.

Мы направились к дому, приблизившись, я обернулась к Захару, поцеловала его в щеку и зашла, он остался покурить, остыть. Остывать было чему, это я почувствовала, у самой грудь налилась, голова закружилась.

За столом сидела только Катя и что-то рассматривала.

– Что здесь написано, Маруся?

– Дай посмотрю. Немецкие лозунги. Где ты это взяла?

– На упаковке с печеньем.

– Здесь список стран-союзников.

– Зачем они это изобразили?

– Они не изображали ничего, вот только на жестяной коробке написано: «DER SIEG WIRD UNSER SEIN» – «Победа будет за нами!» – а то, что ты держишь в руках, – это листовки, думаю, по типу какой-то пропаганды.

– Получается, все то, что писали в газетах, правда? Гитлер решил завоевать мир?

– Ну какой мир? Сколько их таких было, все пытались, да не совсем получалось, ты еще Наполеона вспомни или вон Чингисхана. Давай не будем вдаваться в историю о всех наших войнах, где были поражения и победы. Тем более мы ничего не знаем о происходящем.

– Что с Захаром?

– А что с ним? Посидели, поболтали, остался курить.

– Щеки алые у тебя, вот и спросила, – шепотом произнесла Катя, – ладно, пойдем спать.

Что он может придумать, живем толпой на этих квадратных метрах. В теплое время, конечно, можно было и у реки, и в лесу, в этом плане не проблема тогда, а сейчас куда, где? Ну и мысли посещали мою голову перед сном. «А что, и правда, если обещает любить и быть рядом. Почему я? Что он во мне нашел?» – то и дело одолевало меня любопытство и нетерпеливость к его действиям.

Хорошо смогли пристройку сделать, чтобы Андрея с Натальей там поселить, все-таки супруги, да еще и пополнение скоро в семье. Мы втроем – я, Катя и Аня – в основной комнате разместились. Захар с ребятами смогли оборудовать спальные места на чердаке.

Я все лежала и гоняла мысли в голове. «Будет ли Захар хорошим отцом для моего Юры, что он сам думает на этот счет? Как мы будем жить после войны, она ведь должна закончиться? А где? И чем мы будем заниматься? Кем я буду работать? – ничего в голову не приходило, даже картинка не складывалась. – Надо спать!»

Глава 16. Ночь в лесу

Зима была на носу. Андрей уже без помощи справлялся со своей ногой, восстановление шло полным ходом. Аня продолжала всех доставать, несмотря на то что мы все были заложниками сложившейся ситуации.

В тот день Захар с Максимом собрались к реке проверить сети, дорога в одну сторону полдня занимала, до вечера не вернуться. Никита остался помочь Андрею с дровами.

Мы с Катей давно собрали вещи для стирки и решили, как только мужики направятся за рыбой, кто-то из нас пойдет с ними, чтобы постирать.

Решено было, что Катя как наш «дежурный врач» останется в лагере, а я пойду.

Я собралась, вышла из избы, меня ждал Захар.

– А Максим? – спросила я.

– Максим остается на дежурстве, мое распоряжение.

«Понятно», – подумала я про себя. Скорее всего, Захар оставил его специально, чтобы со мной время провести. Вид у меня был тот еще, конечно, два платка, телогрейка, мужские сапоги, рукавицы, которые постоянно сползали. Одна мысль только успокаивала – зато тепло.

На самом деле я реально выглядела как тогда в заключении! Я стала себя невольно обнюхивать, а вдруг пахнет. Только подумала об этом, как вдруг обернулся ко мне впереди идущий Захар и спросил:

– Устала?

– Нет.

– Не холодно?

– Нет, все в порядке.

Наш путь занял от силы часа полтора, может, больше, всю дорогу практически молчали, изредка перекидывались парой фраз о том о сем. Захар был сосредоточен на дороге, прислушивался, иногда замедляя шаг, подавая мне сигналы рукой.

– Почти дошли, Маруся, совсем немного.

Мы приблизились к месту, обозначенному как «временное жилище», что-то типа шалаша, собранного из ветвей ели и другой растительности, в такой гуще сразу и не найдешь, конечно. Шалаш был установлен в глубине, среди вековых сосен и деревьев, чтобы наверняка не обнаружили.

Захар опустился на землю и стал нащупывать что-то рукой. Потом приподнялся и сказал:

– На месте. Нить на месте, натягиваю специально, на случай – вдруг кто обнаружит, будет знаком, что лучше уходить. Пойдем – чисто. Это мы с Максимом соорудили, когда в ночь оставались, сети ставили.

Я разобрала вещи для стирки. Захар разжег костер и отправился проверять сети. Я огляделась по сторонам. Было достаточно тепло и без ветра. Тихо и спокойно. Я принялась заниматься своими делами. Спустя время вернулся Захар:

– Повезло-то как! Ну еще бы, осенью всегда улов царский. Посмотри, Марусь, что у нас есть. – Захар раскрыл мешок с рыбой. – Для готовки принес уже очищенную рыбу, в воде все сделал, чтобы на берегу следов не оставлять, остальной улов в воде пока схоронил, завтра своим отнесем.

Я еще раз посмотрела на дары, действительно повезло.

– Вот и отлично! Значит, обед будет, – заулыбалась я. – Вот только постирать мне надо все.

– Не переживай, я сам, воды прибавилось у берега уже, не устоишь, да натопчешь, а я через камыш проберусь к чистой воде и все сделаю.

– Да как же? Зачем я шла? Да и потом, без мыла особо не выстираешь, тут рубахи да женские юбки, мелочь мы дома в воде с родника стараемся ополоснуть. А крупняк сюда несли.

– Говорю, не переживай, так лучше будет, я сам. А ты обедом займись, вон в моем мешке соль найдешь и остальное.

Я раскрыла мешок, достала соль, обнаружила немного крупы, одну луковицу, картофелину, сушеный укроп. Для ухи в самый раз, набор подходящий. Там же была фляжка и кусок сахара.

От костра шло тепло, прогрелась я, и за счет пара, исходящего с котелка, прогрелся и сам шалаш. Обед был готов, а Захара все не было.

Я смотрела на небо, оно было затянуто тучами. Даже вспомнились стихи про осень.

– А вот и я, – прервал мои мысли Захар.

– Наконец-то, я уже стала волноваться, тебя долго не было.

– Правда? – Захар был приятно удивлен моим словам. – А чем так вкусно пахнет?

– Уха вышла очень даже приличная, съедобно должно быть, и даже получилось немного рыбы обжарить с травами, нашла сало у тебя в мешке, вот на нем и приготовила, ты же сам сказал, распоряжайся.

– Все верно! Значит, давай обедать?

– Скорее уже ужинать, вечереет.

Мы разместились у нашего «стола», Захар открыл фляжку и предложил немного «для согрева».

– Это нам наша Екатерина Дмитриевна вручила, сказала, мало ли, поранится кто, обработать можно, а вдруг заморозки – так внутрь принять.

«Ну да, – про себя подумала я. – Конечно, будет она просто так спиртом разбрасываться, ладно, просто промолчу, потому что именно сейчас захотелось выпить без повода. Вот так просто, что все мы живы и здоровы. Что есть надежда на лучшее. А надежда есть! Я это чувствую, не может же всю жизнь одно невезение и беды преследовать!» Я глотнула из фляжки, поморщилась и сразу же выступили слезы, закрывая лицо рукавом, пытаясь вдохнуть хоть что-то, чтобы не так пекло в горле.

– Ах ты, забыл совсем… вот, – и Захар достал из кармана горсть поздних ягод лесных и протянул мне.

Я проглотила несколько ягод и закусила небольшим куском рыбы.

Захар похлопал меня аккуратно по спине и, улыбаясь, все приговаривал:

– Женщинам спиртное всегда так дается, главное – не захмелеть сразу. Если в голову стрельнуло, все, рассудок теряется, и за действие она уже не отвечает.

– Да я не первый раз, как говорится, обучена. Просто чистый спирт, вот и реакция.

– Водой разбавить?

– Нет, не надо.

– Тогда давай за всех, кого рядом нет, за всех, кого знаем и кем дорожим, кого любим и хотим увидеть, и за тех, кто за Родину нашу сражается, за тех, кто верит в победу!

Мы замолчали, и каждый подумал о своем.

В воздухе пахло свежестью, словно легкие морозы поздней осенью. «Время-то как бежит», – подумала я, прислушиваясь к каждому шелесту оставшейся листвы на ветвях деревьев и к покачиванию сосен. Было совсем тихо, тучи проплывали на сером небе, и становилось все темнее.

– О чем думаешь?

– Да все о том же.

– Маша, ты не переживай, мальчишек твоих обязательно найдем, да и война – она же не вечная. Кто его знает этого Гитлера, что ему в голову-то стукнуло на нас пойти. Плохо, конечно, в лесу сидим, ничего не знаем. Вот Андрей поправится, и мы с ним в разведку пойдем, договорились уже.

– И я, и я с вами пойду. Язык знаю, тихая, ты меня обязательно возьми.

– Помню, помню я все, – улыбнулся Захар. – Посмотрим…

– Белье от теплого костра, смотри, будто просохло, может, получится, до завтра все и высохнет.

– Да, возможно. До утра и высохнет. За костром следить буду. Утром сети еще проверю. А сейчас схожу хвороста принесу, чтобы на ночь хватило.

– Хорошо, – ответила я и стала убирать остатки еды.

– Оставь, Марусь. Посидим еще, вот только принесу для костра веток.

Я села поудобнее ближе к огню и стала ждать Захара. Отчего-то мне не было страшно, как будто так и должно быть, только немного не по себе было от глухой темноты и ночных звуков лесных птиц. «А вдруг тут волки рядом», – я все прислушивалась и боялась услышать их вой. Вспомнила свой лагерь и жуткие события в нем.

Привстав, выдохнула и постаралась отогнать плохие мысли прочь. К этому моменту вернулся и Захар.

– А вот и я, – произнес Захар, сваливая копну хвороста рядом с костром.

– Ты быстро.

– А то! Хорошо, осень не дождливая, сухостоя полно рядом, ломать ничего и не пришлось.

– Хватит нам до утра?

– Думаю, да. Хвойники долго прогорают, не замерзнем.

Мы опять замолчали.

Захар вообще неразговорчивый был, если и надо было заводить диалог, то я была первой. Честно сказать, я не знала, о чем его спрашивать. И почему-то ждала от него каких-то действий. Зачем ждала, не понимала.

Я вспомнила поцелуи Алексея, такие несуразные, по-детски неуклюжие, что ли, все время хотелось его остановить и правильно направить, но боялась, что он подумает о моем легкомыслии.

Но это не было чем-то вызывающим, наверное, я просто фантазировала и хотела особенных действий. Мысли об этом заводили меня. Мне сразу хотелось близости с мужем именно так, как я это представляла.

После прочитанных романов словно сама проживала все моменты с героиней. Порой я представляла самих героев, согласно описанию автора, какие они должны быть в реальной жизни. Даже красиво описанные руки, лицо, тело, характер мужчины приводили меня в эйфорию, и, думая о близости книжного героя и себя, я получала удовольствие, подобно оргазму, который случался не так часто у меня.

– Маша, – окликнул меня Захар и выдернул меня из моих интимных приключений. – Ты для меня многое значишь, я знаю, что ты скажешь, мы так мало знакомы и практически не знаем друг друга. Я готов для тебя на все, знаю, в это сложно поверить. Но ты все время в моей голове, и я понимаю, как сильно к тебе привязался. И очень хочу, чтобы мы были вместе.

«Что значит привязался? – подумала я. – Я что, щенок?» Хотя о чем я думала… В лесу, в укрытии от врага, совершенно не обладая какой-либо информацией о войне, о своих родных. Я вдруг хочу любви и элементарного женского счастья. Эгоистка я! Наверное, Катя была права, одной не справиться с детьми, да и тяжело будет, это точно. Но тут же вспомнила слова Раисы: «Чужие дети никому не нужны. Запомни это! Порой родные отцы уходят, что уж говорить про чужого мужика. Воспитывать их будет? Конечно! Когда ремнем, когда другим способом. А ты попробуй возмутись. Бабе слово не давали! В постель пусти, а в доме хозяйкой оставайся только ты! В этой жизни Бога нет, надеяться можно только на себя!»

У Раисы был ребенок, только она на эту тему говорить не хотела, фотокарточку хранила в вещах, никогда на показ не выставляла. Только однажды призналась, не дан ей материнский инстинкт. Сын воспитывался у бабки, в деревенской глуши где-то. Родила от человека, о котором она никогда не говорила, а точнее, произносила с ненавистью: «Надеюсь, он сдох!»

Любви там не было, да и быть не могло, она говорила, вот только неожиданностью, по незнанию своему, беременной оказалась. «Это я сейчас наученная и поделиться могу, когда у женщины небезопасные дни для зачатия, а тогда мне еще и шестнадцати не было, не посвятил никто».

Я любила слушать Раису, она действительно многому научила и могла бы еще больше, если бы не эти обстоятельства.

Я опомнилась, как только почувствовала, что запинающаяся болтовня Захара прекратилась и он целовал меня в шею, точнее, это было похоже на долгое, непрерывное облизывание моей кожи. Я повернулась к нему лицом и дала себя поцеловать в губы. Обняла его голову руками, перебирая сквозь пальцы рук его не первой свежести взъерошенные волосы, и посмотрела на его уставшее, с мелкими морщинами лицо. Сквозь его тяжелое дыхание слушала потрескивание веток в костре и продолжала направлять поцелуями по правильному пути, чтобы поскорее наступило продолжение. От долгого перерыва мне хотелось как никогда. Грудь просто ныла и просилась в чьи-то руки. Ноги сводило судорогой, но не от холода, а от спазмов, которые то и дело сводили меня с ума.

– Маша, ты только скажи, что я не так делаю, не молчи, – прошептал Захар.

Я улыбнулась только в ответ, дав понять, что все хорошо.

Утром я проснулась от чувства легкого холода, хотя была полностью накрыта. Оглянулась, Захара не было, ушел сети проверять. Вылезла из шалаша, перед глазами стоял легкий туман, вдохнула свежего воздуха, потянула руки вверх и замерла. Сквозь кустарники были слышны шаги. Сердце словно остановилось, послышались голоса. В тумане было не разобрать. Вдруг вблизи за ближайшей сосной показался Захар. Я хотела бы уже выкрикнуть его имя и заругаться, что напугал меня. Но он показал знак руками, перекрестив их перед собой, чтобы я молчала, и указал в сторону. Я посмотрела и все поняла, там были люди.

Я оставалась на своем месте и стала наблюдать, боясь шелохнуться. Фигуры исчезли из поля зрения, но мы какое-то время с Захаром не покидали своих мест, стояли как вкопанные столбы.

Убедившись, что рядом никого нет, Захар приблизился ко мне и шепотом произнес:

– Маруся, немцы там, у берега, совсем рядом.

– Я тебя поняла, вот возьми телогрейку.

Захар оделся, огляделся вокруг, убедился, что ничего не забыли, накрыл место пепелища, загородил еловой веткой проход к шалашу, и мы направились в чащу.

– Давай послушаем, Марусь, разберешь, может, что говорят, – произнес Захар, и мы стали прокрадываться осторожными шагами в сторону, где находились немцы. – Думаю, это разведка, их всего двое почему-то, возможно, близко расположился отряд, или вот только направлена разведка. Понаблюдаем сейчас за ними издалека.

Мы пробрались чуть ближе к реке, вдоль берега было видно мужчину в военной форме, что-то державшего в руке. Второго мы не увидели, поэтому Захар продолжал лежать на небольшом спуске у дерева и наблюдал за всем, что происходило на берегу.

– Камыши должны быть целы, я не задевал, а вот сети если обнаружат, будет неприятность, о которой мы даже подозревать не можем. Но сейчас сети пусты, рыба не плещется, значит, не выдаст. – Захар аккуратно вынул свой охотничий нож и положил его рядом со мной, после чего двинулся в правую сторону от меня и прошептал: – Я сейчас.

Я только кивнула и боялась даже пошевелиться. Тем временем немец продолжал что-то рассматривать на берегу. «Что он пытается найти? Что он ищет в одном и том же месте? И где второй?» – не унимались мои мысли с потоком вопросов.

Шло время, мне казалось, прошла вечность, но на самом деле всего несколько минут. Как вдруг я увидела: со стороны леса, за спиной у немца прошмыгнул Захар. Всего несколько секунд, и он накинул мешок на голову немецкого солдата. Пытаясь его повалить на землю. Тот сопротивлялся, мне даже казалось, немец был немного крупнее и выше, возможно, сильнее, так как оказывал сопротивление и видно было, как Захару эта борьба давалась нелегко. Они рухнули на землю. Обезоружить немца Захару все не удавалось, тот продолжал бороться. Вдруг совсем недалеко от меня послышались очень тихие шаги, это был второй, я его видела практически перед собой, но он был сосредоточен на постороннем шуме, не понимая, откуда исходит. Немец остановился и прислушался. Звук исходил от борцов, один, стиснув зубы, пытался вырваться, а другой изо всех сил стал стягивать удавку на шее.

«Что будет? Что делать мне?» – так и мелькали мысли в моей голове.

Я поняла, что Захар не рассчитал свои силы. Напав на немца, он оказался под угрозой. Я стала наблюдать, как второй, стоявший вблизи от меня, ослабил ремень автомата и собирался его привести в боевую готовность. Реакция немца была понятна, он слышит звуки и готов пойти в наступление.

Я медленно приподнялась с колен, взяла в руки нож и продолжала смотреть в сторону Захара. Но из виду не упускала и того, кто стоял прямо передо мной. «Не успеет Захар… – думала про себя, из последних сил он удерживал противника. – Этот второй сейчас приблизится – и все! Стрелять будет. Что делать?» – я все не могла сообразить и принять решение. Картина перед глазами вынуждала действовать быстро, на раздумье времени не было, но, что именно я должна была предпринять, не понимала. Второй немец приготовился увеличить шаг и перезарядил автомат. «Надо действовать, – поняла я. – И зачем только Захар пошел туда?» – все мысли переплелись в моей голове.

Я сама не поняла, как все произошло. Рука была тяжелее ножа, воткнула рядом с позвоночником, почти у середины спины, насколько позволял мне рост и размах руки. Немец, от боли немного подкосив ноги, обернулся ко мне, пытаясь удержать автомат. Я по непонятной мне причине, возможно от элементарного шока, ладонями со всей силы прикрыла рот. Растерялась и не совсем понимала, что происходило в тот момент.