Текст книги "Целительный воздух. Остаться самим собой"

1988 год

Лиля родила второго сына, Стасика, забот дома прибавилось. Теперь она переживала, что не успевает заниматься со старшим сыном Костей, не может уделить должного внимания ни слабой матери, ни старику-отцу.

Тем летом на семейном совете девятилетнего старшего сына Костю решили отправить в пионерский лагерь. Лиля пришивала бирки с фамилией на одежду сына, утром он должен был уезжать. Костя прощался с друзьями и никак не возвращался домой со двора, не хотел с ними расставаться.

Вдруг соседский мальчик прибежал и сказал Лиле, что Костик случайно провалился в люк и что надо срочно его спасать. Лиля с Женей бросились на улицу. В обустроенном московском дворе, где всегда спокойно резвились дети, почему-то оказался открытым строительный люк!

Израненного мальчика достали и на руках отнесли в больницу. Врачи три дня боролись за его жизнь и, слава богу, спасли. От Иды тяжесть травм скрыли, но на следующий день она все равно из-за переживаний за здоровье внука попала в больницу с гипертоническим кризом.

Жизнь Лили превратилась в ад. Больной сын, больные родители, младший сын в возрасте одного месяца. Грудное молоко пропало сразу, пришлось Жене каждое утро бегать на молочную кухню при поликлинике. А Лиля с врачами боролась за жизнь старшего сына. Она даже не представляла, что это только первый этап борьбы.

Однажды хирург, который оперировал сына, подошел к ней, пригласил к себе в кабинет и спросил, где и кем она работает. Узнав, что она преподаватель в институте, а сейчас находится в декретном отпуске, он порекомендовал ей уйти в бизнес, который тогда только-только зарождался.

И это, говорил он, связано с тем, что очень скоро, в самом ближайшем будущем, услуги врачей – нейрохирургов, кардиологов, психиатров и онкологов – могут стать платными. А на зарплату преподавателя выжить и лечить сына ей будет очень трудно.

– Вот, например, вы могли бы поехать в США на консультацию с результатами операции вашего сына к нашему знакомому нейрохирургу в Нью-Йорк, в Колумбийский университет?

Какой Нью-Йорк? Какой бизнес? Кто ее пустит в США?

– Ну вы не торопитесь, подумайте, может быть, у вас все-таки получится.

Лиля пришла навестить Иду в больницу. Мама лежала в кровати, она сразу же спросила дочь о состоянии внука. Дома с младшим сыном сидела бабушка Жени. Лиля рассказала Иде о совете врача.

– Дай мне ручку и бумагу, я напишу письмо своему двоюродному брату в Вашингтон, может быть, он пришлет тебе приглашение, и ты сможешь попасть в Америку. Узнай через родных его адрес.

Лиля узнала адрес, а Ида написала письмо брату, с которым не общалась с тех пор, как он эмигрировал в США. И письмо с просьбой о помощи улетело в США.

Через неделю после трагедии с сыном, под давлением общественности, к Лиле пришел следователь из милиции, чтобы завести уголовное дело по факту халатности строителей, оставивших открытым строительный люк.

Он очень долго говорил, что это прямой гражданский долг Лили заявить на этого безмозглого безответственного прораба, что она не имеет никакого права оставить такое злодейство без наказания. Лиля написала заявление.

Прорабу грозил тюремный срок, не меньше пяти лет. Лиле было, конечно, абсолютно ясно, что это не вернет здоровье ее сыну, получившему множественные травмы, в том числе перелом основания черепа. Но была надежда, что люк заварят и хотя бы другим детям не будет грозить такая опасность.

Уже через день вечером во дворе ее подкараулил прораб той стройки:

– Значит так, слушай меня, сука, очень внимательно. У меня тоже двое детей. Если ты завтра не заберешь свое заявление из милиции, то знай… Если меня посадят, то я вернусь и прирежу тебя и твоих детей. Говорю тебе это на полном серьезе, убью и все. Даже раньше прибью. Денег на это мне хватит. Проваливай пока к себе!

Лиля поняла, что с таким бандитом лучше не связываться, тем более жить дальше под постоянным страхом. Да и на судебные процессы ей ходить некогда. Надо забрать немедленно заявление. Нет, это было, безусловно, неправильно, но что делать… Она же главный обвинитель.

А наутро к ней повторно явился следователь:

– Мне очень неудобно перед вами, но я вас по-хорошему прошу забрать заявление. Мы имеем дело с настоящим бандитом, он уже всунул огромную взятку нашему руководству, меня попросили закрыть это дело. Я не хочу потерять работу. Зачем всем нам проблемы? Что это в итоге изменит? Ничего… Кроме того, он вчера угрожал моей жене. Он ужасная сволочь…

Лиля забрала заявление – бороться с существующим режимом ей было некогда, да и бесполезно.

1989 год

Открытие границ – самая значительная реформа Перестройки Михаила Горбачева, только одним этим он навсегда войдет в историю России.

Все, практически все население страны никогда не покидало границ своей родины. Немногие счастливчики краем глаза смогли увидеть страны социалистического лагеря. Только редкие номенклатурные граждане бывали в «загнивающем» мире капитализма.

Большинство же населения «путешествовало», глядя на мир глазами ведущего телевизионного «Клуба кинопутешественников», а из зарубежных новостей известными становились только те, что укладывались в пропагандистскую политику руководства правящей компартии.

Лилю без всяких объяснений за границу не пускали, «завернув» на пять лет еще в аспирантуре, когда она размечталась съездить в Венгрию к однокурснице.

Ее второй муж, Женя, переводчик, итальянист, тоже был невыездным. И вдруг – командировка мужа в Италию. И Лиля с ним летит в Милан!

Лиля переговорила с мамой и с папой, которых уже нельзя было оставлять одних без присмотра. Они были так счастливы, что их дочь увидит Италию, что оба пообещали быть живыми и здоровыми.

Родители Жени и бывший муж Лили тоже обещали помочь с детьми…

Мужу на работе предстояла первая командировка в Милан и Турин с группой российских специалистов перед самым Рождеством. Но самое неожиданное предложение поступило от партнера фирмы и инициатора переговоров.

Жене надо было обязательно взять с собой жену Лилю для сопровождения еще одной женщины, специалиста из Тольятти.

И Лиля с мужем полетели в Милан, потом в машине их довезли до отеля в Турине.

Вечером того же дня вся делегация была приглашена в ресторан. Усталость от перелета и переезда куда-то испарилась, ребята попали на пир. От изобилия экзотичной еды все советские граждане, присутствовавшие за ужином, растерялись. Десяток блестящих столовых приборов, горка из нескольких белоснежных тарелок, бокалы и стаканы из хрустального стекла, вазы с незнакомыми фруктами – от всего этого аппетит у неискушенных командировочных разыгрался мгновенно.

А потом… салаты, закуски, свежая рыба и мясо с овощами, десерты, какое-то необыкновенное вино.

Лилю познакомили с Анжелой из Тольятти. Худая приземистая шатенка лет двадцати пяти, с химической завивкой, маленькими глубоко посаженными серыми глазами и натянутой искусственной улыбкой, скрывающей неровные желтоватые зубы, произвела на Лилю весьма неприятное впечатление, но это было совсем-совсем неважно. Анжела сидела отдельно от всех прибывших из России специалистов, ближе к итальянцам. Важно было то, что она молодой специалист и что ей надо помочь.

Симпатичный итальянец Джузеппе лет пятидесяти, подошел к Лиле и попросил ее вечером ознакомиться с программой пребывания Анжи, как он называл девушку, специалиста, и Лили.

Поздно вечером в отеле Лиля открыла конверт с программой. Они с Женей прочитали ее, обомлевший муж произнес только три слова:

– Ты должна справиться!

В программе были: Рим и Ватикан (четыре дня), Флоренция, Сиена, Пиза (три дня), Милан (один день), Турин (один день).

Конечно, Женя был рад за жену, но и немного ей завидовал. Лиля его спросила:

– А что, эта молодая женщина такая способная и такой отличный специалист?

– Да, видимо, специалист она прекрасный, но только у нее очень узкий профиль. И иностранных языков она не знает, ее надо сопровождать и показывать страну. Не бери это в голову, не проповедуй, если ей все равно, и тебе должно быть все равно, наберись терпения и наслаждайся этим уникальным шансом.

В субботу в Турине Лиля увидела из окна рынок на площади, примыкающей к их отелю. Даже из окна было видно, что там на прилавках всего видимо-невидимо. Терпеть не было никаких сил. Она спустилась вниз и увидела черные лакированные сапоги, таких в Москве не было и в помине. Она показала на них женщине, стоящей за прилавком, и спросила на английском языке, какого они размера и сколько стоят.

Женщина, как ни странно, ее поняла, показала размер, написала на бумажке стоимость и предложила Лиле их померить. Обычная практика, но Лиля и не собиралась мерить, размер на обуви написан был ее, если что не так, можно будет разносить. Какие-то гипнотические сапоги, она не могла их выпустить из рук. Сказывался синдром дефицита, который она приобрела в Москве. А вдруг она таких красивых сапог больше никогда не увидит?

Все, дело сделано, Лиля отдала те небольшие деньги, которые у нее были, взяла сапоги, не померив, чем явно поразила женщину за прилавком. Потом она увидела на прилавке авокадо, которое видела до этого только на картинках, и купила два, чтобы вечером попробовать их вместе с мужем.

Подъехала машина и забрала всю делегацию из России на переговоры и обед.

Вечером Лиля померила сапоги, они были ей совсем малы, она забыла, что европейские размеры отличаются от российских. Сознаться мужу в такой глупости было стыдно. Поменять сапоги или сдать их было невозможно, так как они собирались покинуть Турин утром следующего дня. Пришлось изображать полное счастье в «сапогах испанской инквизиции».

С авокадо тоже не сложилось, так как они с мужем не знали, как и с чем его едят, и решили, что эти фрукты просто испорченные, перезревшие… Бывает…

Джузеппе утром отдал Лиле железнодорожные билеты, ваучеры на гостиницы и карманные деньги. Он просил ее не оставлять ценного специалиста в одиночестве, делить с Анжи кров и стол, по мере сил посмотреть с ней основные достопримечательности Италии.

Лиля попрощалась с мужем и вместе с Анжелой отправилась в путь. В Риме она должна была остановиться у знакомой Жени, итальянки, а Анжела в отеле. Анжела, как только рассталась со своим протеже Джузеппе, попросила Лилю ее не беспокоить, так как она очень устала, никуда ходить и не собирается, что у нее свои планы на Рим, разумеется, по секрету от Джузеппе.

В воскресенье в первый день в Риме надо было обязательно посетить музеи Ватикана, в эти дни посещение музеев было бесплатным. Лиля приехала в Ватикан, увидела знаменитый собор Святого Петра, площадь перед ним с фонтанами и обелиском Калигулы и обомлела.

– Какая красота! Какой величественный собор! Скоро я увижу лестницу Браманте, Аполлона Бельведерского, произведения Рафаэля, Караваджо, фрески Сикстинской капеллы Микеланджело!

Погода была прекрасная, в Риме стояла теплая осень. Лиля пристроилась в конец длинной очереди в музеи Ватикана. Большинство присутствовавших были одеты в черные кожаные куртки. И женщины, и мужчины, и дети. Через несколько минут ко входу на территорию собора подъехал фургон.

Водитель открыл правую боковину фургона, что мигом его превратило в киоск по продаже свежеиспеченной пиццы и кофе. Запах тут же распространился на несколько метров. Послышались разговоры в очереди. Впереди стояла семья – папа, мама и их сын лет восьми.

– Папа! Если ты мне сейчас не купишь кусочек пиццы, я умру от голода, а вы пойдете по музеям без своего сына. Умоляю тебя!

– Арик, молчи, терпи, родной, тебя сейчас кто-нибудь из наших услышит. Я сгорю от стыда. Я должен получить деньги за мытье машины сегодня к вечеру. Маме соседи по квартире тоже сегодня должны отдать деньги за палехскую шкатулку. Наберись сил, ты же мужчина!

– Мама! Если я сейчас не съем кусочек пиццы, я упаду в обморок от голода. Прошу тебя, купи мне, пожалуйста. Бабушка и дедушка вас бы наказали.

– Лен! Ну что мне с ним делать? Он не умеет терпеть никаких трудностей. Избалован в Виннице твоими родителями, ни в чем не было ему отказа. Смотри, что вытворяет.

– Арик! Перестань немедленно! Папа и я, мы тоже хотим съесть пиццу, мы тоже умираем от голода, и что теперь, скандал устраивать? Позор какой! Все обращают на тебя внимание.

Лиля догадалась, что в этой очереди в основном были евреи из России, которые транзитом застряли в Риме. На последние деньги перед отъездом «навсегда», а часто и до конца неизвестно «куда», они еще на родине доставали дефицитные турецкие черные кожаные куртки, чтобы выглядеть европейцами.

На самом деле, эти куртки давно в Европе вышли из моды, никому были не нужны, но в России об этом тогда никто еще не знал. Для бедных эмигрантов попасть бесплатно в музеи возможно было только в последнее воскресенье месяца.

Лиля слышала, что для того, чтобы выжить в транзитных зонах в Риме и в Вене по дороге в страны своей мечты, США и Израиль, евреи, в многомесячном ожидании решения своей судьбы, занимались любым трудом. Они мыли машины, убирали улицы, выгуливали собак и продавали на рынке все, что они привезли из России: водку, икру, матрешек, палехские шкатулки и изделия из Гжели.

– Папочка и мамочка, родные! Я сейчас умру, купите мне кусочек пиццы! Ну один всего лишь кусочек! Пожалуйста! Вы потом себе этого не простите!

– Вот ты даешь, Арик! А ты понимаешь, что у нас нет никаких денег, нет и все!

Лиля подошла к киоску, купила мальчику кусочек пиццы. Потом вернулась и купила еще три кусочка. Она протянула три кусочка пиццы папе, маме и Арику. Удивлению их не было предела!

– Грацие, синьора! Милле грацие!

– Можно по-русски, ешьте на здоровье, у меня тоже два сына, старший почти такого же возраста. Я все прекрасно понимаю. Вам надо переждать эти трудные времена. Все будет хорошо.

У отца, именно у отца на глаза навернулись слезы. Он взял Лилю за руку и сказал:

– Я не могу сейчас вас ничем отблагодарить, но кто знает, может быть, когда-нибудь наши пути пересекутся, тогда и я постараюсь вам помочь. Благодарю вас как отец голодного сына. Дай вам бог! Вы куда планируете лететь, в США или в Израиль?

– Я через десять дней вернусь в Москву, я в командировке, сопровождаю мужа и делегацию.

Мужчина изменился в лице.

– А… тогда понятно, вы здесь по линии КГБ… Но это неважно, вы просто добрый человек! Спасибо вам большое!

– Какое КГБ? О чем вы? Мы первый раз с мужем за границей, случайно, счастливы необыкновенно. Кто знает, может быть, это наш первый и последний визит.

Семья съела пиццу, они еще раз поблагодарили и пропустили Лилю вперед в очереди. Лиля была в недоумении: «Какой кошмар приходится терпеть бедным моим соотечественникам, интеллигентным людям, интересующимся музеями Ватикана! Дай бог, чтобы их цель оправдала средства! И все-таки они счастливые люди! Они будут жить в свободном мире».

Она прекрасно провела время в Риме с подругой, гостеприимной римлянкой, умудрилась с большим трудом и болью разносить новые сапоги, печатая шаги по древней брусчатке. Сапоги стали мягкими, но трещали по всем швам.

Лиля приходила домой к подруге поздно вечером, мертвецки усталая, выполняя недельный автобусный тур по Риму пешком за три дня. Подруга ее кормила, выслушивая восторги о вечном городе. А Лиля не могла успокоиться. Не верила, что это происходит с ней, что счастье выпало ей. Ей снились ночью те достопримечательности, которые она уже отметила в путеводителе галочками. А когда же она увидит остальные? Кто же мог знать, вернется она когда-нибудь в Италию еще раз или нет.

Лиля договорилась встретить Анжелу у входа на перроне вокзала. Дальше их путь лежал во Флоренцию. Она очень волновалась, так как ценный специалист опаздывала, но наконец девушка с чемоданом и огромной клетчатой сумкой появилась на горизонте.

– Ура, едем!

Девушки уселись в купе, Лиля сразу же спросила у Анжелы:

– Как вы провели время в Риме, как вам Колизей?

– Слушай, давай сразу на «ты». У меня были свои большие планы на Рим. Хрен его знает, когда я еще раз попаду в Италию или вообще попаду ли куда-нибудь. Я купила себе в аэропорту какой-то путеводитель по Италии. Не читала пока, дома прочту. Но ты мне потом расскажешь про Рим для отчета Джузеппе. Колизей – это что, их древний итальянский цирк?

И вообще, Лиль! Будь ты попроще. В общем, так: Джузеппе на меня запал, мы с ним спим, типа любовь у нас. Денег я у него не беру, он с понтом взял меня в командировку как спеца, чтобы его жена не парилась, прикрывается мной. Дал здесь мне лиры. А мне как-то по фигу, я в Италию и не мечтала попасть из своего Тольятти. Выспалась, пошла погулять, что-то там в центре увидела, все равно ничего не запомнила, че-то все обшарпанное, но красиво, не спорю, колонну какую-то видела и мужика, по-летнему одетого, на коне. Потом прошлась по ихним маленьким магазинам, накупила всем подарки. Пеппе научил меня всем говорить слово «сконто», тогда будут рождественские скидки. А ты че купила?

Лиля поняла, с кем имеет дело, обсуждать что-то бесполезно, начала готовиться ко сну. Но ответить, конечно, надо было:

– Я бегала по городу, смотрела на достопримечательности, дворцы и фонтаны, жила у подруги. Купила себе сапоги, уже рвутся из-за того, что были мне маловаты, а я попыталась их разносить. Купила маленького плюшевого мишку старшему сыну. Пока это все.

– Ни хрена себе, успела купить сапоги! Покажи мне. А я все выбирала, выбирала, но надо мерить эту тьму сапог, а мне лень было, в Милане намериться успею. Во Флоренции надо брать трикотаж и кожу.

Анжела увидела сапоги Лили.

– О! Классные сапоги! Но хлипкие… Ладно, спи!

Флоренция встретила девушек пасмурной дождливой погодой. Анжела и Лиля добрались до маленькой гостиницы в центре города, оставили свои вещи и пошли пить кофе в кафе. Анжела была в прекрасном расположении духа. Она миролюбиво обратилась к Лиле:

– Ладно уж, не тушуйся! Я тебя угощаю, закажи себе крендель. Нам надо с тобой купить трикотаж и сумки кожаные, это мне Джузеппе сказал, здесь только на это и надо смотреть.

– Я готова во всем помочь тебе, Анжела. Только давай пойдем вместе в картинную галерею Уффици. Ты не пожалеешь.

– Ладно, но сначала пойдем покупать трикотаж и сумки. Да, кстати, скажу тебе, что куда-то еще переться на автобусе я не собираюсь. Прошу тебя, держи сама отчет перед Джузеппе. Ты одна смотаешься в Пизу? И еще там куда-то? А я тебя здесь буду ждать в кроватке. Мне тащиться влом. Я телек ихний посмотрю.

Пришлось Лиле идти по магазинам. Сказать, что это было не интересно, было бы неправдой, но наблюдать, как кто-то чужой часами выбирает себе сумку и свитера, – это уже обидная трата времени. Однако это было основополагающим условием пребывания Лили в Италии. У нее самой денег было крайне мало.

Надо было купить что-то родителям, своим и мужа, и сыновьям. Что купить маме? На работу она не ходит, сидит дома. Купить ей теплую красивую кофту? Или удобные тапочки, халат и ночную красивую рубашку? Косметика и украшения ей не нужны. Может быть, что-нибудь вкусненькое?

Полдня девушки болтались по магазинам, купили наконец сумку, шапки и несколько свитеров и кардиган Анжеле. К сумке купили ремень и перчатки, к свитерам – юбку, к кардигану – брюки. Везде произносилось как заклинание слово «сконто». Работало!

Лиля все-таки не смогла удержаться и купила себе мягкий кашемировый свитер. Пошли относить все покупки в гостиницу. В соседнем номере гостиницы расположился парень из какой-то африканской страны, он был обвешан фотоаппаратами и видеокамерой и, торопясь, чуть не сбил Анжелу с ног.

– Ой, тут и негры живут. Опля!

– Анжела, дорогая, нам надо идти в галерею. А то она закроется.

– Я вообще-то устала, ну ладно. Это будет, Лиля, твоим самым последним насилием надо мной.

Девушки пошли в музей. Анжела равнодушно ходила по залам, ей не нравилось смотреть на картины и скульптуры. Мировые шедевры ее никак не трогали.

– Лиль! Эти итальянцы совсем двинулись мозгами на религии! Смотри – одни ангелы, святые какие-то, Иисусы, распятые в каждом зале, честно, скучно ужасно.

И тут произошло чудо. Анжела медленно пошла к картине «Благовещение» самого Леонардо да Винчи.

…Ангел спустился с небес, преклонил колено перед Девой Марией. Сейчас он огласит ей благую весть. Юная чистая дева, полная внимания, приготовилась его выслушать…

Анжела с замиранием сердца рассматривала картину. Ну, наконец, ее что-то задело, проняло, тронуло. Вдруг девушка открыла сумку, вытащила из нее щетку для волос и начала причесываться.

Лиля подошла к ней, чтобы сделать замечание, но не успела. Туалет был уже закончен. Анжела лениво зевнула и сказала:

– Слава богу, хоть на одной картине было стекло, а то причесаться и на себя в отражении посмотреть негде. Черт-те на кого я похожа. Все, я устала, с меня хватит живописи. Я пойду, ладно? Хочешь, пойдем где-нибудь пожрем?

– Если ты не обидишься, то я еще погуляю по городу.

– Вот нисколько я на тебя не обижусь, ты какая-то совсем скучная баба, не своя. Ты меня просто уже достала своими картинами.

А потом Лиля съездила в Пизу и увидела падающую башню, потом в Сиену с ее ареной и собором, успела посмотреть шедевры мировой архитектуры: Кампанилу Джотто, собор Санта-Мария-дель-Фьоре с куполом работы Брунеллески, площадь Синьории с ее великолепными скульптурами, в том числе копией «Давида» Микеланджело, прошлась по мосту Понте-Веккьо через реку Арно.

Да что только она не видела в столице Тосканы! Это было какое-то удивительное везение, и главное, что без Анжелы, «ведущего специалиста».

Еле живая она вернулась в гостиницу, купив по дороге пару булочек. Дверь была закрыта. Лиля постучала. Дверь приоткрыла распаренная веселая Анжела, попросила подождать полчаса внизу в холле. Лиля удивилась, но спорить не стала, попросила портье приготовить ей чай.

В Италии чай пьют редко, главным образом когда болеют. Портье приготовил чай с ромашкой. Он с жалостью смотрел на Лилю, которая спокойно сидела в холле, пила лечебный чай и лакомилась булочками.

Через полчаса, почти засыпая, Лиля поднялась и столкнулась с полуголым фотографом из африканской страны, пулей вылетевшим из их номера в свой. Говорить что-либо было совершенно бесполезным, не возмущаться же, в конце концов, это дело Анжелы, но никак не ее.

– Лиль! А у тебя негр был?

Лиля притворилась спящей.

– А у меня теперь был. Молодой, ловкий, сексуальный, не то, что старый хрен, Джузеппе. Сразу тебе скажу, что мне твое мнение на этот счет вообще не интересно.

В самолет, летящий в Москву, синьор Джузеппе попросил Женю и Лилю занести по две огромные сумки с подарками для синьоры Анжи. Лиля даже не верила, что больше она никогда в жизни не увидит главного специалиста, кудрявую девушку из Тольятти. Это путешествие закончилось, Лиля с мужем вернулись в Москву, полные впечатлений от Италии.