Текст книги "Прочь, тоска! Остаться самим собой"

Руслан смотрел на Изольду стеклянными глазами, потом резко вздохнул, прыгнул на нее, схватил ее руку и сломал ее.

Изольда вскрикнула и снова потеряла сознание. Оба бандита попытались опять привести Изольду в чувство, чтобы она, окончательно испугавшись, сказала им код от сейфа. Но она не приходила в себя.

Угрюмый в бешенстве побежал на кухню, достал нож и стал ковырять им в стене. Сейф надежно был встроен. Вытащить его было невозможно. Тогда он достал металлический топорик для отбивания мяса и стал бить им по сейфу. Шум стоял страшный. Угрюмый сопровождал удары громким рыком, похожим на рык профессионального мясника, разделывающего топором туши коров. Он так сильно бил, что передняя стенка сейфа прогнулась, тогда Угрюмый вставил топор в расщелину, и сейф неожиданно открылся. Он был почти пуст. Два золотых кольца, золотые цепочки, серьги и пятьсот рублей.

Изольда накануне перенесла все свои деньги на хранение своему другу, заведующему сберкассой, под его ответственность. Она не хотела, чтобы деньги были дома. К ней каждую среду приходили работники из службы быта ее дома убирать квартиру, мало ли что…

Угрюмый нервничал. Денег мало, золото опасно продавать, какое-то особенное, слишком желтое.

– Бежим, нашумели здесь, все, хватит, бросай ее.

Руслан склонил свою голову над Изольдой.

– Она еще дышит.

– Сейчас не будет.

Угрюмый вернулся к сейфу, взял, валяющийся на полу, топорик и ударил Изольду со всей силой по голове.

– Все, бежим, уже не дышит. А то, действительно, сынок явится. Внезапно он повернулся к вешалке.

– Ой! Вон, смотри, не его ли ключи висят здесь на крючке? И номер квартиры есть. Вот точно, я теперь допер, сука эта, все деньги, наверняка, у него дома держит. Ага! Пойдем теперь к сынку в гости. Ты же говорил, что он в соседнем подъезде живет.

Руслан, как зомби, на ватных ногах, последовал за Угрюмым в соседний подъезд. Они прислушались, никого, казалось, в квартире не было. Они тихо открыли дверь и зашли оба, так же тихо ее закрыв.

А у Миши была вторая смена. Он был в ванной, принимал душ, собирался на работу. Бандиты, услышав шум воды, сообразили, что он в ванной. Руслан встал на стреме. Угрюмый стал осматривать квартиру. Квартира была современной, минимум мебели, белые стены, светлый угловой диван, постеры на стенах, в спальне кровать, еще не застеленная, на кухне, на столе тарелка с бутербродом, чашка свежего чая.

Угрюмый откусил бутерброд, запил чаем, вернулся к Руслану.

– Давай его попугаем, пару пальцев сломаем, сам скажет, где тайник. Я все осмотрел, обыскал, но ничего пока не нашел.

Руслан молча кивнул головой. Сына Изольды он в глаза не видел, на душе его от этого было спокойнее. Миша вышел в трусах из ванной, перед ним стояли два незнакомых человека.

– Ребята, вы кто такие, как ко мне попали, дверь была что-ли открыта? Проверяете сантехнику? У меня все в порядке, пойдемте я вас провожу, а то я на работу опаздываю.

Угрюмый молчал, растерялся при виде полуголого высокого красавца. Руслан тоже захотел уйти, но Угрюмый толкнул его. Руслан сразу же расправил плечи и нагло направил в сторону Миши кулак.

– Мать твоя сказала нам, что бабки свои хранит у тебя в тайнике, давай показывай, где он, пока по-хорошему.

Миша догадался, что что-то здесь не так, что это воры, непонятно, причем здесь была его мама.

– Мужики, у меня нет никаких денег, кроме тех, что в кошельке, могу отдать их вам – все будут ваши. Берите и уходите. Я ничего не видел, ничего не слышал, ничего никому не скажу.

Тут вступил Угрюмый. В руках он держал нож. Миша узнал нож, это был нож для мяса.

– Ты, что нас, гад, за идиотов держишь? Сейчас будем тебя шинковать, суку. Показывай, где тайник.

– Да нет никакого у меня тайника.

Миша понял, что надо отбиваться, но он, мирный человек, не умел хорошо этого делать. Он попытался оказать сопротивление, но Угрюмый с Русланом вдвоем оказались более ловкими и сильными. Они повалили его на живот, один схватил его за голову, закрыв рот, другой держал руки. Миша бил ногами, кусал руки, но силы были неравными. Бандиты стали с особой силой бить его головой о кафельный пол, до тех по, пока Миша не потерял сознание, темная лужа крови растеклась по полу, садисты отступили, чтобы не испачкаться в крови. Миша не пришел в сознание, видимо Изольда с того света за него успела помолиться, он умер сразу.

Угрюмый не унимался.

– Я знаю, где эти гады могут прятать тайник. Под паркетом в комнатах, частый прием. Пошли, вскрывать будем, этому красавчику уже все равно.

Они начали поднимать ножами весь паркет. Ничего не было в двух комнатах, оставался один Мишин кабинет. Там надо было еще и письменный тяжеленный стол отодвигать. Руслану стало плохо, он побледнел и грохнулся на пол, у него начался эпилептический припадок. Угрюмый присел отдохнуть. На подельника рассчитывать было нечего.

– Сейчас оттрясется, убью его на хрен. Свое дело сделал, – думал он.

Бдительный сосед с нижнего этажа заподозрил неладное сразу. Миша был очень спокойным парнем, да и ремонт в квартире был завершен всего пару лет назад. Он вызвал милицию. Там, у Миши дома, бандитов задержали с поличным.

Руслан сразу же во всем признался, обвинил во всех грехах сокамерника Угрюмого. Мать Руслана, актриса, узнав о происшедшем, не смогла найти в себе сил увидеться с сыном —убийцей, повесилась у себя дома. Руслан без денег и лекарств продержался в тюрьме три месяца. А Угрюмого убили через три недели после заключения неизвестно какие-то заключенные, по слухам уроженцы Северного Кавказа.

Похороны Изольды и Миши, организованные коллегами Изольды, прошли тихо. В закрытых гробах на Востряковском кладбище.

Света узнала о случившемся лишь через неделю. Миша не отвечал на ее звонки дома, она поехала к нему на работу, и узнала страшную новость. Лена узнала о трагедии от Галки. Галка организовала поминки по Мише и Изольде на девятый день для всех друзей, кто знал Мишу. Пришли Галкины друзья, Лена, Света, и, навещавший в этот день сына Марика, бывший муж Лены, Максим. Девчонки плакали, особенно Света, она очень любила Мишу.

После поминок Лена попросила Максима отвести Свету домой.

8. Света и Максим

Середина 90-х

Света очень долго не могла прийти в себя. Она рыдала, вспоминая Мишу. Горе в те годы преследовало ее семью. Через несколько месяцев ушла из жизни ее старшая сестра, а еще через месяц ее отец. Они с мамой остались вдвоем в огромной квартире, уже без прислуги. Вероника Сергеевна продолжала диктовать Свете правила жизни. Света накапливала внутренний протест.

Как-то осенью на выходные должен был состояться выезд сотрудников института, где работала и была по-прежнему молодежным лидером, Света, в подмосковный пансионат на очередное агитационное совещание. Там, в этом пансионате, помимо короткой конференции, были запланированы экскурсии в местный музей, вечерний костер и танцы для молодежи. Для тех, кто хотел собирать грибы, тоже было предусмотрено время. Короче, предстояло два дня отдыха для узкого круга лидеров молодежи института.

В пансионате Света встретила Максима, который с другом приехал просто провести выходные. Это было стечение обстоятельств. Максим сидел за соседним со Светой столом, позже подошел к ней и предложил пойти вечером прогуляться по осенней аллее в лесу. Света согласилась.

Она была одинока, открыта для новых встреч, Максим был разведен и тоже одинок. После конференции, они вышли из пансионата и пошли по осенней лесной аллее. Запах свежей, еще не жухлой листвы, краски осени, от желтого до охристого цвета, опьянили обоих. Ребята болтали, Лену с детьми и Мишу не вспоминали, не хотели себя чувствовать неловко. Света собрала букет из желтых кленовых листьев, а Максим нашел прямо у обочины дороги молоденький подосиновик, преподнес его Свете. Видимо так было суждено, вечером они вместе танцевали, на следующий день, купались в бассейне, а потом поехали вместе в Москву. Они нравились друг другу, стали вместе жить у Светы дома. Вероника Сергеевна была переполнена гордостью, что ее Света, дочь замминистра встречается с сыном генерала:

– Они, конечно, пара. Не то, что был этот врач-еврей, хотя он очень Свету любил, жаль его, конечно, несчастного.

И, действительно, все поначалу шло очень хорошо. Максим, успешный бизнесмен, многократно выезжал в Китай. Светочка, тоже маленький начальник, вечерами помогала ему с переводами с редкого китайского на русский язык, вязала свитера и шарфики, готовила вкусные ужины, сервировала стол к его приходу, зажигала свечи, наливала в бокалы вино. Они садились вдвоем за стол, пили вино, ужинали и долго разговаривали. Светочка часто просила Макса рассказать о том, что у него происходит на работе. Он подробно рассказывал, и ему казалось, что тогда, никого лучше Светы у него нет и не будет.

Вероника Сергеевна и Света ожидали, когда же, наконец, он сделает Свете официальное предложение выйти за него замуж. Время шло, Максим никак не мог принять решение – жениться на Свете. Все происходило наоборот, чем ближе они становились, тем больше Светина безграничная преданность, услужливость, ее вечное вязание под тупой телевизор, стук ее спиц, иногда длительная молчание, задумчивость, предсказуемость ее поведения, все это вместе начинало сильно раздражать его. Он не умел ценить тихое домашнее счастье.

Вскоре у него появилась любовница на десять лет его моложе. Максим совсем не терялся, он был в постоянном поиске, он выбирал. С молодой сотрудницей он чувствовал себя юным и свободным от каких-либо обязательств. Со Светой он тоже не рвал отношений. Он стал появляться у нее дома не каждый день а пару раз в неделю, ссылаясь на занятость. Его назначили директором компании, дела его шли в гору, ему надо было брать на себя ответственность за весь разросшийся коллектив. Он никак не хотел себя обременять узами брака. Ему нравился ритм его беспокойной жизни.

Максим полетел в Пекин на год разрабатывать проект совместного предприятия. Светочка осталась одна в Москве. Очень скоро она обнаружила, что она в положении.

И мама и Света безумно обрадовались этой новости и позвонили Максиму в Пекин. Обе были уверены, что он немедленно объявит всем о предстоящей свадьбе. Но Максим первым сообщил им, что у него все отлично, и что обе они очень за него обрадуются, когда узнают, что у него появилась невеста, китаянка.

Ни мама, ни Света не сообщили ему о беременности. Обе были очень гордыми женщинами. Они были в шоке. Обе были уверены, что Максим для них близкий и родной человек. Как же так? Как же они обе так ошиблись… Максим-то – подлец!

Вероника Сергеевна сказала Свете, что ребенка следует оставить, что вдвоем они прекрасно с ним справятся.

Время шло, Вероника Сергеевна ушла на пенсию. Денежные сбережения отца подходили к концу. Женщины готовилась к появлению внука. Света замкнулась в себе, никого не хотела видеть, ни перед кем не хотела отчитываться. Чувствовала она себя плохо, кривых взглядов на работе не выносила. В какой-то момент, она решила уйти из института.

Света родила сына, очень похожего на Максима. Обе женщины закрутились вокруг бесконечных рутинных забот, связанных с малышом. Света привела себя в порядок после родов, она решила сообщить о рождении сына родителям Максима. Она набралась мужества и пошла одна к ним домой. А Максим жил в Китае, так и не разу не позвонив Свете. Света этого не понимала, во всем себя винила. Что не так она делала?

Свету встретила мать Максима, пригласила в гостиную. Вышел из своей комнаты отец Максима и сел рядом со Светой. Света набрала воздух в легкие и начала.

– Я очень рада с вами познакомиться. Меня зовут Светланой. Уверена, что вы много обо мне слышали, пока Максим жил у нас дома. Теперь мы с мамой воспитываем сына, как две капли воды похожего на Максима. Увы, как вы знаете, он собрался жениться на другой женщине, китаянке.

Мать Максима широко улыбнулась, раскрыла рот, но в этот же момент багровая голова генерала приблизилась к Светиному лицу и проскрипела:

– Слушай, девушка! Как там тебя зовут, Светлана? Мой сын Максим живет как хочет, мы его знать не хотим, он уже прижил себе одного сына, жиденка, теперь еще один что-ли будет претендентом на нашу квартиру? Нет уж, милая, иди себе с богом, коль в жизни совсем не разбираешься и спишь с кем попало. Мы про тебя ничего не слыхали. А китаезу эту мы тоже с матерью на порог не пустим, нам только в добавок желтолицых и узкоглазых в квартире не хватало. Иди с богом, я не выношу чужих детей и денег тебе тоже не дам. Прощай, милая.

Генерал встал и ушел. Мать Максима хотела, видимо, извиниться и спросить у Светы, какое имя дали ребенку, но Света с глазами, полными слез, выскочила из их квартиры.

Она шла и рыдала навзрыд. За что ей так в жизни досталось? Любимого Мишу зверски убили, любимый Максим – подлец. Мама не понимает, что ей на старости лет придется все время сидеть с ребенком, а Свете самой придется пойти преподавать иностранный язык в школу за копейки. Придется осваивать новую профессию педагога.

Через год Света устроилась по большому маминому блату преподавателем французского языка в специальную школу с французским уклоном. Она подружилась в школе с учителем физкультуры, они вместе после уроков шли в ближайшее кафе, заказывали пиво с сосисками, выплескивали друг другу душу. Физрук вскоре уволился, а Света продолжала тихо пить вино дома одна, по бокальчику с яблочком.

Однажды позвонил Максим. На китаянке он так и не женился, решил навестить Свету. Света навела дома порядок, на последние деньги купила вина, фруктов, как прежде накрыла стол, зажгла свечи и стала ждать Максима.

Максим пришел, как ни в чём не бывало, принес букет цветов. Свету он узнал с трудом. Ее одутловатое белое лицо потеряло былую привлекательность, глаза опухли, некогда голубые, сейчас они были совсем серыми. Косметика только подчеркивала все эти изменения.

– Светик! Что с тобой? Ты болела? Ты на меня не обижайся, жизнь такая непростая штука, я так закрутился там в Китае, чуть было не женился на китаянке, такая подстава была, не поверишь! Потом тебе как-нибудь расскажу. Ну ты-то как, как мама?

Вероника Сергеевна в этот момент вывела мальчика, копию Максима, по имени Алеша.

Максим посмотрел равнодушно на ребенка и спросил у Светы:

– А ты, что, замуж вышла и родила сына?

Света немедленно поняла бесперспективность ситуации, но тем не менее, решила сказать Максиму всю правду.

– Максим! Замуж я не вышла. Я до сих пор тебя люблю. Это твой сын, Алексей. Мы с мамой сразу же решили позвонить тебе в Пекин, чтобы сообщить новость, но ты нас опередил, сказав, что ты собираешься жениться на китаянке. Вдруг, всего-то тогда два месяца прошло, как мы расстались… Значит, ты меня совсем не любил… Мы с мамой тогда ничего тебе не сказали. А потом твой отец отчитал меня и практически выгнал из дома. Мы решили с мамой, что этот ребенок только наш, вот и все…

Максим был ошарашен новостью. Со своими родителями он не общался. Ничего о сыне не знал. Он посмотрел на мальчика, он был худеньким, маленьким с жиденькими беленькими волосиками. На нем был связанный Светой свитер в полоску. Мальчик был чужим, он хмуро смотрел исподлобья на Максима, губы его дрожали, казалось, что он вот-вот заплачет. За все время их общения Вероника Сергеевна никогда не вмешивалась в их отношения, но тут она не удержалась:

– Если честно, Максим, я от вас не ожидала такого поворота, мне казалось, что вы мою Свету очень любите и цените. Я даже не знаю тогда, что это у вас ней было? Роман или увлечение? Ну ладно… Но вы же сейчас понимаете, как нам материально трудно. Ребенку обязательно надо дать фамилию и усыновить. Это будет по-мужски и по-человечески. Если ваше увлечение прошло, то мы, естественно, не навязываемся. Светочка работает преподавателем, немного, но зарабатывает, еще подрабатывает репетиторством. Я получаю пенсию, но вы же знаете, что сейчас в стране творится что-то ненормальное. Все, что мы зарабатываем – это же копейки! Как жить? Я думаю только о будущем ребенка.

Максим стоял как столб и не знал, что делать. Возможно ребенок его, даже скорее всего – его. Надо помочь им:

– Хорошо, я сделаю все, что возможно. Я ведь ничего не знал, Вероника Сергеевна. Два с лишним года ничего не знал. Я не хотел вас беспокоить. Я очень сильно обидел Свету, тем, что не женился на ней. Я не был тогда готов. Сам не знаю почему. Пусть Алексей носит мою фамилию. Я согласен соблюсти все формальности.

– Максим! Это очень хорошо. Ну, проходите, садитесь. Света приготовила для вас ужин. Я с Лешенькой пойду спать.

– Спасибо большое, спокойной ночи, а мы со Светочкой, как раньше, поболтаем.

Разговор был формальным, Максим не мог смотреть на изменившуюся Свету. Полумрак и горящие свечи только подчеркивали лицо выпивающей женщины. Света нервничала, пыталась казаться беспечной, веселой, но на самом деле ей было просто тошно и обидно за себя и за Алексея. После двух бокалов вина ей стало совсем плохо, начался приступ тахикардии.

Мать в это время уже спала, а Максим вызвал Скорую помощь. Скорая помощь приехала через сорок минут. Врач сделал Свете укол, осудил за выпитое. Света прилегла на диван и заснула. Врач выписал рецепт, заставил Максима расписаться в каких-то бумагах и строго объявил:

– Ей нельзя пить совсем, алкоголь ее убьет, мы уже здесь были и не раз. У этой женщины плохая наследственность. Больное сердце, страшные отеки. Ее знаменитый отец умер от сердечного приступа сразу после того, как выпил стакан водки. Я лично был тогда в дежурной бригаде. Мы даже не успели его отвезти в ЦКБ.

Максим внимательно слушал врача.

– Хорошо, мы учтем все ваши рекомендации. А, может быть, ей в больницу надо? Или в санаторий?

– Молодой человек! Вы как будто с луны свалились, какие сейчас санатории. Все, мы поехали, у нас еще много вызовов.

Максим сидел рядом со спящей Светой. Он уже отравил жизнь двум прекрасным женщинам, оставив им по сыну. Что он за человек такой? Дерьмо он, подлец, а не человек!!!

Максим усыновил Алексея, дал ему свою фамилию, переводил ежемесячно деньги, но он не хотел видеть ни Свету, ни ее мать, ни ребенка. Не хотел и все!

Мама Светы попросила Максима переводить деньги ей, они с Алешей жили на эти деньги и на ее пенсию. Света продолжала работать и выпивать. Денег ей не хватало, ученики ее любили, но их родители не хотели видеть пьющую преподавательницу, устойчиво пахнущую алкоголем.

Света брала в долг деньги у всех подряд, наступал момент, что отдавать ей было уже нечем, она тащила из дома все, что не бросалось маме в глаза. Продавала за копейки. Один раз в полном отчаянии пришла к Лене и к Галке. В сумке у нее были два шерстяных мужских свитера неопределенного размера. Связанны они были явно в пьяном виде. И Лена и Галка уже знали, что Света выпивает, Вероника Сергеевна всех подруг предупредила по телефону, чтобы Свете не давать ни копейки. Лена и Галка не смогли ей отказать, дали немного денег, но просили Свету, ради бога, не пить. Потом девчонки узнали, что Свету Максим устроил все-таки в санаторий, подлечиться. Она вернулась веселая, похорошевшая с верой в будущее. Но через месяц она стояла на пороге у Лены опять с каким-то свитером и протянутой рукой. Света, гордая Света, просто погибала, сломленная жизнью и алкоголем. Лена опять не смогла ей отказать. А еще через пару недель Света умерла от сердечного приступа. После похорон и поминок Вероника Сергеевна, измученная, исстрадавшаяся женщина, глубоко вздохнула, расправила плечи, взяла за руку единственного близкого ей маленького человека Алексея, понимая что растить и воспитывать мальчика теперь только ее ответственность.

9. Галка и Павлик

Середина 90-х

Галка продолжала воспитывать Леху почти одна. На ее руках была совершенно больная бабка, почти обезумевшая, но при этом на ногах. Бабушка хотела ходить на концерты и на выставки, которые были в соседней комнате, она надевала на себя зимнее пальто, перчатки. Усаживалась у телевизора. Галка включала ей какую-либо музыкальную или развлекательную программу, она ее слушала, громко хлопала в ладоши. В антракте, Галка ее кормила на кухне обедом. Вечерами бабушка ожидала гусаров. Она снимала пальто, окутывала себя шалью и дремала в ожидании поклонников. Галка вообще-то бабушку любила, но иногда готова была ее убить, особенно по ночам, когда она вскакивала и требовала шампанского и вина в постель. Таблетки не помогали, а сердце работало у бабушки как отлаженный смазанный мотор.

Прошло несколько лет, и начали постепенно сгущаться тучи и над Галкиными друзьями. Каждый день до нее доходили ужасные новости. То кого-то из знакомых посадили, то кого-то убили или даже взорвали. То кто-то проигрался и застрелился. То кого-то избили. Вокруг Галки торговый народ стал рассасываться, все пытались эмигрировать куда угодно, проще всего было уехать в Израиль. Многие счастливчики с деньгами оседали в Вене, некоторые вырывались в США. Галка и Павлик, повидав, что называется в командировках одним глазом весь мир, знали как живут люди за рубежом. Но они не были евреями, и, значит, у них никаких шансов не было уехать через Израиль, ни в Италию, ни в Австрию, тем более в США. А деньги у них были. И оставаться в СССР с деньгами стало для них опасно и не интересно.

Очередное лето Галка с Лехой проводили в родной Одессе у отца. Там-то Галка и познакомилась с семейством Пулькинд. Арик Пулькинд, двадцатилетний «подросток» увидел Галку на пляже Отрада. Она с Лехой сидела на простыне, в метре от моря и вталкивала в Леху котлеты. Арик уставился на Галкину грудь пятого размера и прилип к песку. Ему казалось, что он спрятался за солнцезащитными очками, и его никто не видит. Галка увидела худосочного мальчишку, застывшего как статуя в песке, и пригласила его присесть к себе на простыню. Арик присел, не отводя взгляда от Галкиной груди. Галка, довольная собой, немедленно обратилась к Арику.

– Так, все, успокоился… смотри сюда! Котлету с малосольным огурцом хочешь?

– Нет. Я только что мороженое съел.

– И что? Мороженое уже было, а котлета – вот она.

Галка взяла и положила холодную котлету себе на грудь.

– Ты смелый мальчик, бери котлету. А огурчик лежит между…

Арик чуть не тронулся мозгами от такого предложения, схватил с Галкиной груди потной рукой котлету и стал ее откусывать.

– Але, малец! Ты про огурчик забыл. Так не вкусно!

Арик потянулся за огурцом, но Галка схватила его за руку, сняла другой рукой очки.

– Ты, чего, пацан, правда что-ли подумал, что я малосольные огурцы в сиськах прячу?

Арик смутился, его смуглые щеки покраснели. Он был хорошеньким-прехорошеньким одесским еврейским мальчиком на 15 лет моложе Галки.

Леха, услыхав про мороженное, тут же стал требовать его у матери. Галка ничего не жалела для сына.

– Мелкий! Вот тебе деньги, купи себе мороженое! Видишь, Леха, тетка стоит на горке и торгует мороженным, так вот, одна нога здесь, другая там, чтобы я тебя не искала.

Леха рванул за мороженым, забыв надеть тапки, раскаленный песок жег ему пятки, но мороженое было важнее.

Вдогонку Галка закричала:

– Вот ты, гад, Леха, опять мои спички прихватил.

– Он же маленький, зачем ему спички? – полюбопытствовал Арик.

– Так он научился у кого-то во дворе на спинах спящих мужиков выкладывать спичками матерное слово из трех букв. Они же дрыхнут на пляже, напьются пива с таранькой и с понтом загорают. А потом на спинке белая надпись – сам понимаешь какая. Я его уже раза три ловила, но поздно, уже после. Он сам показывал спины спящих. А всем остальным пассажирам на пляже абсолютно по хрену.

– Надо же, какой способный малыш, далеко пойдет. А вы где, женщина, отдыхаете, позвольте вас спросить.

– А я почти местная, к отцу прилетела из Москвы.

– Вы из самой Москвы? Люди говорят у вас там грядут большие перемены. А у нас все уезжают в Израиль. Мои родители тоже хотят уехать.

– Ну и? А ты?

– А я что, я с ними.

– Ну и дальше, что делать будешь там в Израиле?

– Я буду учиться на юриста.

– Так что мешает вам уехать?

– У родителей нет денег на отъезд. Продать особо нема. Мать – преподаватель, в детском саду работает, а отец – инвалид детства.

– А что у него?

– Близорукость с детства. Сидит целыми днями в карты играет во дворе.

– И что, на деньги?

– А то как же. Выигрывает пару копеек мне на обучение. Не дурак, знает, как пульку расписывать.

В это время прибежал Леха, весь перемазанный растаявшим шоколадным мороженым. Настроение у него было отличное.

– Куда, гад, дел спички?

– Мамочка, спички уже лежат на спинках. Но я не покажу тебе.

Галка нахмурила брови и прошептала:

– Ты понимаешь, Леха, что тебя поймают и посадят в тюрьму за хулиганство.

– Никто меня не поймает. Я – шустлый и маленький. Пошли купаться.

Леха не умел произносить букву «р».

Галка встала, взяла Леху за руку, махнула рукой, приглашая Арика, и медленно вошла в волны самого синего в мире, Черного моря.

Арик остался стоять на берегу, Леха, окунувшись, быстро к нему вернулся и встал рядом. Оба опять уселись на простыне. А Галка рассекала волны, она плавала с детства как дельфин, ее мощное тело становилось в соленой воде невесомым, она ныряла с головой, потом появлялась над водой и, с силой вдохнув воздух, опять уходила под воду. Пока Галка плавала в ее голове созрел легкий план выезда из СССР.

Она договорилась с семьей Пулькинд о том, что профинансирует их выезд в Израиль, но при одном условии – она разведется со своим мужем Павликом, выйдет фиктивно замуж за Арика, возьмет с собой Леху, и все полетят на историческую Родину. А потом, через пару лет, но не более, она разведется с Ариком и уедет в США, а там уже с Лехой они будут ждать Павлика. Павлик прилетит и останется в США, попросив политического убежища. А пока у Павлика еще много дел: за бабушкой Галки надо присмотреть, потом и квартиру и машину продать. На что жить-то в Америке?

Как ни странно, но семья Пулькинд согласилась с ее планом через тридцать минут после его оглашения. Галка, как генералиссимус, осмотрела победное поле боя, убогое состояние их комнатенки в коммунальной квартире и осталась довольна своим планом: «Эти ни за что не соскочат. Им терять нечего. Две полки с книгами и пианино – вот все их богатство».

Арик был счастлив. Ему так нравилась Галка, ровесница его матери, что он тоже решил выдвинуть свои политические требования.

– Прошу считать наш с Галочкой брак эффективным, а потом уже, может быть, фиктивным.

Его отец тоже сказал:

– Я, человек слабовидящий, могу Галю перепутать со своей женой Ривой. Я тоже прошу сразу не бить мне морду, не разобравшись. Я не смогу дать сдачи, я же интеллигентный человек.

Рива, мать Арика, тоже не удержалась:

– Так, ша! Все решили, едем, теперь начнем готовиться. Арик, что смотришь, иди готовься к скорой свадьбе, тренируйся, сыночка! Ты же сразу становишься зрелым мужем и отцом. А я с Моней – бабушкой и дедушкой. Не забывай это! Вся теперь ответственность на вас, детки!

Галка обомлела от такой наглости, но потом вспомнила, что она – в Одессе, и ответила:

– Ну пока, родные, готовьтесь к свадьбе. Баба Рива и деда Моня! Берегите себя и Арика! Как вы говорите – зай гизунд!

В Москве Павлик с энтузиазмом принял Галкин авантюрный план. Галка прибежала к Лене с новостью.

– Представляешь, Ленка! Я в Одессе познакомилась на пляже с еврейским мальчиком. Так вот, пока мы с ним ели котлеты у моря, мы решили полететь в Израиль со всей его семьей. Мы с Павликом подаем на развод, я выхожу за Арика замуж и все. Через несколько месяцев я с Лехой в Израиле. Потом, через пару лет встречаю Павлика, развожусь с еврейчиком и снова выхожу замуж за Павлика, но только уже там за границей.

– Галь! Зачем тебе все это. Вы же очень хорошо живете. У вас все есть. Зачем тебе надо ехать в Израиль? Тем более, что ты русский человек, в бога не веришь.

– Во-первых, Ленка, ты ничего не знаешь и не понимаешь. Павлик, как стюард, уйдет на пенсию через пару лет. Я тоже, как стюардесса, буду скоро пенсионерка. На что жить будем, на что Леху учить? Ты посмотри, что в стране творится. Хотелось бы открыть бизнес, ресторан, к примеру. Одной мне не поднять, а в партнеры брать некого, все уезжают. Половину моих друзей посадили за экономические преступления, за фарцу, за обмен валюты. Ну, что ты не видишь, что кругом уроды! Можно, конечно, вложить бабки в «пирамиды». Но у меня нет в друзьях акционеров, а так – все потеряешь, вытащить не успеешь. Жрать здесь почти нечего, все – дефицит, надоело пресмыкаться перед всеми подряд, всем давать взятки. Сапог не купишь, пальто – «говно совковое» и то дефицит. Бабке – лекарства – по блату, кофе выпить – по блату… Не хочу я, чтобы Леха здесь жил, что он здесь хорошее увидит, все закрывается, раздербанивается, уничтожается, обворовывается и прихватизируется бывшими комсомольцами и коммуняками. Пошли они все в жопу! Надоело, не хочу жить под их управлением, хочу в цивилизованную страну!

Лена во многом была согласна с Галкой. Времена были ужасные. Она крутилась как белка в колесе, помочь ей было некому. Гена не появлялся, Максим был в Китае. А Галка продолжила:

– А по поводу бога, вот в Израиле есть русская православная церковь. Мы с Лехой обязательно там отметимся. Я, кстати, в бога верю. Все праздники отмечаю.

– Галь! А иврит, английский, обычаи, а жить в чужой семье?

– Не собираюсь я там задерживаться, максимум два года, для приличия, а, если честно, то до Павликовой пенсии. Чтобы хоть ему одному потом платили в США.

– Все это, на мой взгляд, авантюра, но ты по-другому не умеешь.

Галка начала потихоньку собираться в Израиль. Подала на развод с Павликом.

Через несколько месяцев ей позвонила Рива из Одессы и сообщила, что пианино они продали, можно теперь играть свадьбу и улетать в Израиль. Галка, оставив Леху на три дня у Лены, полетела в Одессу праздновать свою вторую свадьбу.

Арик был счастлив. Прилетела «мечта» всей его жизни. С такой женой он готов был лететь хоть на край света. Сыграли свадьбу. У семьи Пулькинд оказались вполне приличные родственники. Новая свекровь Рива и свекор Моня под шумок уговорили Галку захватить в Израиль еще и брата Ривы с женой и двумя детьми, без них они не представляли себе существование в чужой стране. Галка на все была согласна, кроме первой брачной ночи для Арика. Такого уговора не было. Но Арик пригрозил всем участникам сговора, что если он не переспит со своей молодой женой, то никогда не поедет ни в какой Израиль. Родственники возвели свои глаза на Галку, Рива еще раз напомнила, что ей чудом удалось продать немецкое пианино, что теперь у них нет обратного пути. Галка выпила полстакана водки, мысленно плюнула и согласилась.