Текст книги "Сновидица и лис. Хроники смотрителей"

***

Он понятия не имел, где искать заблудившуюся подругу! Если бы она спала, он мгновенно почувствовал бы ее присутствие в Гипносе. Но сейчас его окружала звенящая пустота. Внезапно нахлынувшее чувство одиночества и бессилия, заставило тяжело опереться на ближайший валун. Только вот форма камня почему-то точь-в-точь повторяла очертания его собрата из мира живых. Там, в другом мире.

Дух внимательно осмотрелся. По какой-то причине, Гипнос скопировал местность после гибели Небесного дома. Даже трупы имелись в наличии. Похоже, духи сочли это событие достаточно интересным, чтобы запечатлеть его в своем мире. В этом и заключался весь ужас, и вся прелесть мира снов. Здесь можно было встретить все самые яркие события вне зависимости от того насколько давно они произошли. Раз за разом духи повторяли древние битвы, революции, убийства, интриги, истории любви и магические всплески. Вот только найти истину в этих инсценировках было сложно. Он по себе знал, насколько искаженно иногда воспринимается духами мир живых.

К примеру, когда маленькая Йена умерла со стрелой в шее, он был всего лишь наблюдателем. Однако, стоило ее светлой, прекрасной, словно звездочка, душе улыбнуться ему, и он сломя голову бросился ее спасать, призвав для этого дела все свои силы. Каким-то образом ему удалось мгновенно переместиться в мир живых. Времени было мало, потому он пошел на самый рисковый шаг – принес кровавую жертву, добив мать несчастной девчушки. Она не выжила бы в любом случае, а так своей смертью смогла спасти дочь. Перед смертью эльфская жрица благодарила духа за то, что он сделал. Однако для него тот поступок не прошел безвредно. Все силы ушли на перемещение. Тогда он едва не погиб лишь потому, что неадекватно воспринял ситуацию. Девочка все это время была жива, и он мог помочь ей, не прибегая к столь радикальным мерам. Конечно же, рассказать Йене от чьей руки на самом деле погибла ее мать, он не решился. С тех пор он дал себе слово учиться, оставаться в мире живых как можно дольше и узреть истину, как видят ее живые, а не духи, обращающие внимание лишь на порождение собственных эмоций.

Худо-бедно ему это удавалось, хотя поначалу было довольно сложно. Еще несколько лет он оставался невидим для всех, кроме его подопечной. Но, питаясь ее огромной для такого нежного возраста силой, он на редкость быстро восстанавливался. Она стала его спасением и опорой – крыльями, вновь позволившими ему летать. И уже вскоре он прекрасно справлялся с ролью ее домашнего животного – котенка крылатого белого барса. К сожалению, когда подлые шаиры в поисках наживы продали Йену на рабском аукционе, двимеритовые оковы блокировали ее силу, и ему снова пришлось довольствоваться призрачным телом.

При мысли о тех днях, по спине пробежали мурашки, а ладони непроизвольно сжались в кулаки. Гипнос мгновенно среагировал на его эмоции, услужливо перестроившись согласно охватившим духа воспоминаниям. И вот перед глазами снова стоял роскошный особняк герцога. Гибкая, словно кошка девчонка подросток в цветастом шелковом наряде с тяжелыми черными цепями на тонкой шейке, руках и ногах спотыкаясь шла по мягким коврам, навстречу почти что целому месяцу невыносимых страдания и унижения. Затравленный взгляд бирюзовых глаз в последний раз мелькнул за тяжелой дверью и она, казалось, исчезла. Он не мог ее почувствовать, но продолжал, словно верный пес дежурить под дверью изолированной комнаты, не имея возможности даже поговорить.

А вечером появился герцог – большой, грузный, неопрятный мужчина с лицом законченного садиста. Пьяный, с мерзкой циничной улыбочкой он шагнул за дверь поигрывая черной плеткой. А когда вышел, через полчаса, весь его шелковый халат был покрыт кровавыми пятнами. Именно тогда дух впервые научился злиться. Ярость была столь всепоглощающей, что хотелось убивать, уничтожать всех и вся без разбора, лишь бы не сгореть самому в этом адском пламени. К сожалению, призрачное тело не позволяло взаимодействовать с живыми, иначе и герцог, и вся его прислуга искупалась бы в крови в тот же вечер.

День за днем он продолжал сидеть возле двери, стараясь хотя бы заглянуть внутрь, когда прислуга приносила еду и свежее белье. Но ни разу так и не удалось этого сделать. Йена была недосягаема. Но все же, она была жива, и это было единственным, что давало ему силы ждать. Герцог же являлся каждый день. И с каждым разом его пребывание в комнате становилось все продолжительнее. На то время, не имея особого опыта по части человеческих извращений, он понятия не имел что мужчина делал с его девочкой. Она не могла ни кричать, ни даже стонать из-за отсутствия голоса. А он никак не мог до нее достучаться через впаянный в стены комнаты двимерит. Лишь позже, набравшись опыта и знаний, он в полной мере осознал, через что пришлось пройти его любимой.

Но вот, через три недели кромешного ада, он в который раз попробовал заглянуть за дверь, следуя за полуобнажённым герцогом. Дверь захлопнулась прямо перед глазами. А Огонек уже было направился к своему привычному месту ожидания, когда изнутри лязгнули засовы и из комнаты, покачиваясь вышла Йена. Ее руки были по локоть в крови, а бирюзовые глаза потемнели от ярости. В одном из кулаков была зажата обычная столовая вилка, которая судя по всему, и послужила ей оружием. Огонек до сих пор не мог понять, каким образом ему в тот миг удалось превратиться в парня-полукровку, да еще и обрести все возможности живого. Возможно, свою роль сыграли слишком сильные эмоции его подруги, пробудившие ее истинную силу. Тогда, не думая об этом, он просто ринулся к ней, заключив в крепкие объятия и не отпускал, пока она не перестала биться в бесшумной истерике.

Случившееся изменило Йену. Она в одно мгновение повзрослела. В речи появились ироничные нотки, а в поведении скрытность и осторожность. Тогда же ими было принято решение остаться при дворе Орсики в качестве племянницы убиенного герцога и ее секретаря-телохранителя. Там она научилась великолепно скрывать собственные эмоции. Традиционная для Орсленских аристократов маска отлично скрывала удивительные глаза, выдававшие ее происхождение. Так на свет появилась герцогиня Эр’Засс, за год покорившая Орсленский двор, ставшая законодательницей столичной моды и иконой изысканного вкуса. К ее ногам падали самые завидные женихи королевства, ее красоту и грацию воспевали придворные поэты и музыканты. Не было ни одной ночи, чтобы под балконом их особняка на Вишневой улице не драл горло серенадами какой-нибудь очередной ухажер.

А Огонек просто не узнавал подругу. Ему пришлось заново знакомиться с сильной, упрямой, слегка ироничной женщиной, сменившей привычную ему мягкую и веселую девочку. В качестве личного секретаря он сопровождал ее на все балы, приемы, чаепития и развлечения, присматривал за корреспонденцией и конечно же – давал ей свой голос. А Йена купалась в этом новом для себя мире, стараясь забыться в разноцветной мишуре придворной жизни. Лишь позже он осознал, что для нее все это было лишь способом заглушить собственную боль.

В относительном спокойствии прошло два года, пока фаворит Императрицы не обратил внимание на блистательную герцогиню и не был осмеян и отвержен, как и все другие претенденты. Только терпеть этого он не стал. Уже через пару суток в их особняк явились королевские гвардейцы с обыском и допросами. А на следующий день Йена, собранная и решительная, упаковала вещи, золото и оружие и они покинули ставший небезопасным город, угодив по пути в самый разгар эльфского бунта, сопровождавшегося кровавыми расправами прямо на городских улицах.

Им чудом удалось бежать. Пробираясь через пылающий город, они обрели нескольких друзей и нажили массу врагов, но все же сумели почти невредимыми выбраться из столицы.

Потом были несколько лет бесцельных блужданий по человеческим королевствам, аж до тех пор, пока Огонек не предложил растерянной грустной девушке вернуться домой, в Великие Пустоши.

Казалось, это было так давно! Но все повторялось, и он снова стоял в растерянности, не зная увидит ли еще ту, которую так сильно, неудержимо любил.

Тяжелый вздох вырвался из груди и белым облачком поплыл куда-то вдаль. Радужные небеса вспыхнули синим заревом, и он на мгновение почувствовал то, на что уже не надеялся. Мягкое, едва различимое тепло родной души. Йена действительно была в Гипносе! Где-то совсем рядом, нужно было только руку протянуть, и! Мгновение и одиночество снова холодным вихрем ворвалось в сердце. Ощущение пропало, а вместе с ним сошла на нет вся его решимость.

Он понятия не имел, как можно отыскать кого-то в бесконечном, постоянно меняющемся мире. Конечно, можно было поспрашивать духов, да вот только извлечь из их ответов разумное зерно было практически нереально. Все, что ему сейчас оставалось, это вернуться и озадачить эльфа поисками. Судя по виду, тому было не меньше пятисот лет, а значит за плечами имелся весьма внушительный опыт сильного сновидца. Возможно, он даже знал парочку способов отыскать в Гипносе нужного человека. Насколько бы негативно Огонек не относился к этому остроухому, сотрудничество повышало шансы найти Йену невредимой.

Он устало потер лоб и усилием воли оторвался от энергетических потоков родного мира. Переход в мир живых был похож на погружение в ледяную полынью. На мгновение душу окатило холодом, а уже через минуту осенний горный ветер заставил поежиться вновь обретенное тело.

Наспех осмотревшись, он заметил эльфа, неподвижно сидевшего в нескольких шагах от воронки. Было в его позе что-то настораживающее. Присмотревшись, он понял – тело остроухого было слишком расслаблено. Так бывало, когда живые употребляли чересчур много алкоголя или наркотиков. Или умирали. Этого еще не хватало!

Огонек вспомнил про флакон с синей жидкостью, который отдал эльфу по просьбе Йены. В нем было зелье притупляющее боль. «Тысяча лун» – так называли его на юге. И заслуженно! Одной из особенностей данного средства было почти мгновенное привыкание, которое с практически стопроцентной вероятностью оканчивалось передозировкой и мучительной смертью как раз по прошествии тысячи дней от начала приема.

Дух быстро склонился над эльфом в поисках заветного флакончика и на всякий случай нащупал пульс. Сердцебиение было замедленным, но не вызывало беспокойства. Фирлас просто очень крепко спал.

Зелье же обнаружилось под внушительной ладонью сновидца. Не раздумывая, Огонек схватил флакончик, чтобы уничтожить, когда его руку словно сжало в тисках. Резко подняв голову, он наткнулся на потемневший от гнева золотой взгляд. Сильные пальцы эльфа до боли сжимали его запястье, а вторая рука с небольшим кинжалом угрожающе остановилась у незащищенного горла.

Памятуя о порождаемой зельем зависимости и невменяемости наркоманов, Огонек аккуратно опустил флакончик на землю и разжал руку. Эльф смерил его подозрительным взглядом и немного расслабился. Взгляд золотых глаз метнулся к зелью и словно подернулся дымкой, едва остановившись на синеватой жидкости. Этой заминкой и воспользовался дух.

Бесшумно выскользнув из железной хватки эльфа, он скользнул по внешней грани Гипноса, на одно мгновение появился слева от противника, схватил флакон и снова исчез. Целью его перемещений был большой камень, застывший на краю площадки. Прямо позади него зияла черная пропасть. И уже через секунду проклятое зелье полетело во тьму, а площадка содрогнулась от нечеловеческого вопля Фирласа.

Огонек победоносно улыбался, глядя на вопящего от ужаса сновидца. А ведь это еще даже не ломка! Слабак! Как ЭТО могло вообще кому-то нравиться? Жалкое, отвратительное существо, подверженное массе пороков. Жаль, Йена не видела, во что превратился ее красавчик-эльф! Злорадно хмыкнув, дух краем глаза отметил какое-то движение и обернулся.

Вовремя! Отчаянно хромая на больную ногу, Эльф медленно шел к обрыву. Его намерение стало ясным, стоило только увидеть решимость в глазах, казавшихся алыми в лучах заката. Улыбка вмиг исчезла с его лица и, злобно выругавшись, он кинулся спасать незадачливого наркомана-самоубийцу.

***

Последующая неделя прошла в заботе об эльфе, несколько дней балансировавшем на грани смерти. Он настолько плотно подсел на зелье, что в первые же два дня ломка его чуть не убила. Дыхание с хрипом вырывалось из горла, щеки горели, а тело то и дело выгибало в ужасных судорогах. Казалось, еще немного и сердце не выдержит нагрузки.

Огонек с молчаливым одобрением наблюдал за извивающимся на земле остроухим. Жаль, его не было. Огонек вообще не знал жалости как таковой. Лишь его возлюбленная умела вызывать в нем положительные эмоции, к остальному же миру в большинстве случаев он оставался равнодушен. И эльфа этого он бы проигнорировал, не обрати на него внимания Йена. Но после всех ее нежных взглядов, подаренных этому выродку, он никак не мог избавиться от чувства ненависти к отвратительному типу. Не улучшало ситуацию и то, что эльф с завидным постоянством звал ее, в беспамятстве задыхаясь от боли.

Вот почему полные страдания крики и стоны ушастого целую неделю бальзамом лились на душу. Нет, он по мере сил помогал тому справиться с последствиями «Тысячи лун». Он кормил его, поил, разводил огонь, согревая дрожащее от холода тело. Но делал это отнюдь не по доброте душевной. Эльф был ему нужен. Йена пропала в Гипносе, и остроухий был его последним шансом отыскать и вернуть подругу. Не нуждайся он так остро в его знаниях, эльф бы уже давно упокоился на дне ущелья, рядом со злосчастным флаконом зелья.

Но вот, по прошествии нескольких дней, с золотых глаз остроухого наконец спала пелена беспамятства. Приподнявшись на локте, он внимательно осмотрел небольшой шалаш, наспех сооруженный духом из черных плащей безликих. Взгляд его на мгновение задержался на лице Огонька, а затем скользнул дальше. Не найдя искомого, эльф снова посмотрел на духа.

– Йена? Нашел? – глухо спросил он, осипшим от криков голосом.

В ответ Огонек лишь сокрушенно покачал головой.

– Она в Гипносе, но я не чувствую ее постоянно, потому не могу найти.

Эльф задумался, то и дело бросая заинтересованные взгляды и-под нахмуренных бровей. Во взгляде его отчетливо читалось недоверие.

– Кто ты такой? – грубовато поинтересовался он.

Огонек кривовато усмехнулся. Йена не рассказала о нем, а значит, не доверяла эльфу до конца. Стоило учесть ее желания и тоже промолчать.

– Это тебя не касается, ушастый! – отрезал он. – Запомни, ты жив только потому, что возможно сможешь найти мне Йену. А когда найдешь – мы с ней уедем отсюда, и ты больше ее не увидишь.

– И как же я должен ее найти? – язвительно прошипел эльф. – Если она действительно в Гипносе, вытащить ее оттуда невозможно!

– То есть,… – Огонек сделал многозначительную паузу, – ты бесполезен и можно прирезать тебя прямо сейчас?

– Н-нет, – задумчиво протянул его собеседник, – Йена не одобрит моего убийства, когда вернется.

Огоньку не понравилось отсутствие страха в серьезных, слегка обеспокоенных глазах его противника. Виданное ли дело, его грозятся убить, а он сидит с каменным лицом, будто за карточной игрой! Стоило проучить гада! Но мысль о Йене прервала кровожадную цепочку его мыслей и Огонек медленно снял руку с рукояти кинжала. Она действительно не одобрила бы бессмысленной жестокости.

Да и в конце концов, они оба переживали за девушку. Стоило сотрудничать с временным соперником хотя бы из чувства солидарности. Отношения выяснить они смогут и позже. А сейчас стоило сосредоточиться на текущем положении вещей.

– Ты думаешь, она вернется? – смягчившись поинтересовался дух, стараясь не впускать в сердце ложную надежду.

– Я в этом уверен! – прокряхтел эльф, – С ее то характером! Я поставлю маяк по остаточному следу портала. Это вернет ее на это самое место, когда она снова откроет проход.

На том и порешили. Общаться больше было не о чем и раздраженный неудачей Огонек оставил эльфа колдовать, а сам снова отправился в Гипнос на поиски.

Мир снов уже в который раз встретил его холодом и одиночеством. Не чувствуя привычного тепла ее души, он понемногу впадал в отчаяние. Блуждая по переменчивым просторам родного мира, он часами звал ее, все еще надеясь на чудо. Наконец, совершенно разбитый, он вернулся в их хижину, а точнее ее копию в Гипносе. Это было их тайное убежище, место, всегда остававшееся неизменным, куда другим сновидцам путь был заказан.

Он медленно опустился на мягкую травку, подставляя лицо приятному солнечному свету. На какое-то мгновение он представил, что это ее теплые ладошки гладят его по щекам и нежно улыбнулся собственным мечтам. Он любил ее всегда, правда за последние несколько лет чистая, светлая любовь совершенно преобразилась. Все чаще он мечтал о ее прикосновениях, поцелуях и ласках. Он долго не понимал этих новых чувств, пока не появился этот проклятый эльф. И вдруг, совершенно неожиданно в страстном, наполненным желанием взгляде Фирласа, он увидел отражение собственных чувств.

Он любил ее, как мужчина любит женщину. Страстно, на грани безумия, желал ее. Но, вопреки пылавшему в душе пожару, сердце его сковывал ледяной страх. Он боялся напугать ее, обидеть. Ведь никто кроме него не знал, за что Йена так боится мужчин. Что, если открывшись, он потеряет ее навеки?!

И страх пересилил. Решительно отбросив лишние эмоции, Огонек дал себе слово оставаться ее другом и защитником. И может быть спустя время, она увидит в нем нечто большее?!

***

По возвращении его ожидал неприятный сюрприз. Открыв глаза в мире живых, он очутился в незнакомом лагере, разбитом на месте их вынужденной стоянки. Темно-красные полотна палаток трепал ледяной горный ветер. Посреди лагеря стоял большой шестигранный шатер из темного материала. На высоком флагштоке над ним развивался незнакомый флаг, изображавший стилизованный закрытый глаз с горизонтальным мечом на месте зрачка.

Огонек сделался невидимым. Стоило найти эльфа, и поиски свои он решил начать как раз с главного шатра, когда тяжелый полог откинулся, выпуская двух мужчин в доспехах, тащивших под руки избитого Фирласа. Остроухий был без сознания, но жив. Похоже, нужной информации из его уст они не услышали. Скажи он все – его тут же убили бы. С лисами никто не цацкался. А в том, что эльф принадлежал к этой кучке сумасшедших мстителей, усомнился бы только слепой.

Проследив мрачным взглядом за эльфом, Огонек на всякий случай запомнил, в какую палатку его унесли, а затем двинулся дальше в шатер. Помочь ему он никак не мог, а вот выяснить, что это были за люди, и как вести себя дальше, было необходимо.

Осторожно скользнув за полог, дух очутился в большом светлом помещении. Посреди шатра, у огромного деревянного стола стояли двое. Один был могуч, широк в плечах и ростом не уступал эльфу. На открытом, честном лице сияли умные глаза приятного орехового оттенка. С немалым удивлением, Огонек отметил, что ему был знаком этот мужчина. Давным-давно, во время их с Йеной побега из Орслена, именно этот рыцарь, а на то время лишь оруженосец, открыл ворота и выпустил их из горящего города. Только тогда он был намного моложе и светлее. Орден Тишины умел ломать своих рекрутов. Не избежал этого и сэр Риордан. Дух всматривался в статного рыцаря, пытаясь отыскать в нем хоть след от прежнего доброго отзывчивого юноши, но находил лишь твердого, непреклонного воина. И все же он был рад видеть знакомое лицо, пусть и сильно изменившееся.

Второй тип на первый взгляд не внушал доверия. Одетый в черную кожу мужчина был немного выше самого Огонька. Длинные черные волосы были собраны в аккуратный хвост, подчеркивая излишнюю бледность вытянутого породистого лица. Колючие черные глаза смотрели холодно и надменно. Внешность незнакомца отталкивала с первого же взгляда. Но все же было в нем что-то, заставившее его подойти поближе. Какое-то странное чувство доверия к этому непонятному человеку заставило духа проявиться, невзирая на опасность.

Как только очертания Огонька стали заметны собеседникам, они тут же замолчали. Рыцарь впопыхах потянулся к мечу, не сводя с духа ошарашенного взгляда. Второго же на месте уже не оказалось. Лишь черная тень молнией метнулась в его сторону. Дух отреагировал мгновенно и, растворившись в воздухе, прыгнул сквозь Гипнос на стол, за спину рыцарю. Оттуда он заинтересованно наблюдал, как темный человек вынырнул из тени на том месте, где он только что стоял. В руках его тускло поблескивал абсолютно черный серп, а колючие глаза, казалось, сделались еще холоднее, чем прежде.

В попытке предотвратить кровопролитие, Огонек примирительно поднял руки вверх и покачал головой.

– Я вам не враг. Опустите оружие!

Но его словам не вняли. С тихим шелестом вылетел из ножен меч рыцаря, а черный человек снова бесшумно растворился в тенях. Люди! Всегда такие самоуверенные… и такие предсказуемые! Не удивительно, что, имея с ними дело, они с Йеной всегда находили способ избежать неприятностей. Эльфы в обращении были намного сложнее. Когда с ушастых слезала спесь, они были способны на довольно странные с точки зрения логики, поступки. Порой их непредсказуемость граничила с полнейшим безумием. Этой же полезной, но ужасно раздражающей чертой в силу родственных связей была щедро наделена и его подруга.

Окинув место схватки равнодушным взглядом, Огонек снова прыгнул через мир снов. Только на этот раз избрал укрытую волчьей шкурой кровать. И снова все повторилось – отвисшая от удивления челюсть рыцаря и холодная заинтересованность в черных глазах темного.

По-мальчишески поджав под себя ноги, дух скрестил руки на груди и язвительно поинтересовался:

– Может, уже перестанем играть в догонялки и поговорим?

Сэр Риордан сердито засопел, и двинулся было в атаку, замахнувшись длинным полуторным мечом, но был остановлен узкой, изящной ладонью темного человека. Черные глаза окинули духа заинтересованным взглядом. Сделав знак рыцарю, он положил серп на стол и уселся рядом с ним прямо на столешницу, скопировав позу Огонька.

– Говори, – низкий голос с хрипотцой прозвучал холодно и отстраненно.

Огонек приподнял одну бровь, удивляясь тому, как быстро его согласились выслушать. Он то рассчитывал на довольно продолжительный бой, учитывая то, как туго людям доходят чужие слова. Но этот темный был загадкой почти такой же непредсказуемой, как Йена. В глубине черных глаз светился живой ум, а изысканные манеры и уверенные движения выдавали в нем аристократа. Да и вообще в целом одно его присутствие почему-то вызывало абсолютное спокойствие. Хотелось рассказать ему все, и лишь страх за подругу не позволял духу выдавать некоторые подробности произошедшего.

– Меня зовут Огонек, – начал он, равнодушно поглядывая на напряженного, словно струна рыцаря, – Я дух, как вы уже, наверное, догадались. Я сопровождал свою подопечную, которую насильно привезли сюда безликие. – Эльф, с которым вы имели несчастье общаться до меня, попал сюда тем же способом. И мы не имеем никакого отношения к тому, что произошло с Небесным домом. Взрыв был последствием незавершенного ритуала старухи и этой ее секты.

Темный человек задумчиво нахмурился, потирая виски длинными изящными пальцами. Похоже, полученная информация как минимум совпадала с тем, что рассказал до него остроухий. Огонек уже набрал было воздуха, чтобы продолжить, когда темный жестом остановил его.

– Эльф подробно рассказал нам о безликих и их предводительнице, но… – он многозначительно посмотрел на духа, – он не сказал ничего ни о тебе, ни о твоей подопечной. Хотя, насколько я тебя понял, вы были вместе.

– Это так, – равнодушно кивнул дух, – эльф не сказал ничего лишь потому, что моя… подруга исчезла во время ритуала. И скорее всего он боялся, что ваш цепной пес, – он кивнул в сторону рыцаря, – сожжет нас всех на очистительном костре. Так, для профилактики. Даже если нашей вины в случившемся нет. Как раз в стиле ордена.

– Послушай, ты… – возмущенно начал сэр Риордан, но замолчал под холодным взглядом темного человека. Однако, злиться не перестал. Поиграв желваками, он прошипел какое-то заковыристое ругательство и стремительно вышел из шатра, оставив их наедине.

Похоже, эти двое были не в лучших отношениях. Дух запомнил это на случай, если в будущем придется иметь с ними дело.

– Интересная получается история, – задумчиво пробормотал темный, обращаясь скорее к пространству вокруг себя, чем конкретно к Огоньку. – Безликие собрали целый обоз потенциальных рабов, но не повезли их в Ниамн, а отправились в Драконьи горы с целью проведения какого-то ритуала. Но и на этом странности не окончились. Вопреки традициям безликих, из всех пойманных, лишь двое являлись полноценными сновидцами. И они всю дорогу держались вместе, даже связаны были одной цепью. Эльф явно очень силен, что дает мне возможность предположить, что твоя хозяйка, дух, была еще сильнее, раз ее предпочли в качестве главной ритуальной жертвы. Да еще и эти показания насчет… старухи. Говорят, здесь был дракон. Просвети же меня, дух. Ты, кажется, лучше всех знаком с виновницей всех событий.

– Откуда вы…? – страх за девушку снова стиснул сердце в тиски, не позволяя нормально соображать.

– От очевидцев, естественно! Мы выловили почти всех. Весьма глупо с ее стороны было оставлять столько свидетелей.

– Грош цена этим свидетелям! – вспылил Огонек и, вскочив на ноги, продолжил, – Йена спасла их всех от верной гибели. Если бы не она, та старуха не остановилась бы и одни только богам известно, что случилось бы с Гипносом.

– То есть, ритуал был связан с миром снов? – поинтересовался темный, задумчиво склонив голову на бок.

– Да. И Йена сейчас там.

– Что?! —глаза блеснули из-под точеных черных бровей. – Ты хочешь сказать, что она попала в Гипнос в физическом теле?! Это невозможно!

– Мы тоже так думали. Но я чувствую ее там, хоть и не могу ее найти. И она обязательно вернется. Мы ждем ее уже вторую неделю.

– Сомневаюсь, что обратно вернется именно она. В последний раз, когда людям удалось пробить брешь, оттуда вернулись не маги, создавшие ее, а чудовища в их обличьях.

Умом Огонек был с ним согласен. Гипнос непредсказуемо действовал на живых. В случае человеческих магов, погубивших богов, их тела были заняты кошмарами – старыми, концентрированными ужасами из снов многих поколений живых. И, попав обратно в свой мир, маги наслали на него страшные казни – голод, войну, чуму… три бедствия, с которыми огромными усилиями удалось справиться героям древности. По предсказаниям, следующей казнью должна была стать смерть и ее хозяин, последний, четвертый маг, лишенный души, все еще где-то скрывался.

Но все же сердце отказывалось верить, что Йену могла постигнуть та же участь. Она всегда была любимицей Гипноса и отправилась туда не по своей воле и без злого умысла. Мир снов должен был защитить ее!

Судя по всему, на его лице отобразилась вся гамма терзавших душу сомнений, потому что темный человек окинул его внимательным взглядом, проникавшим, казалось, в саму душу и загадочно улыбнулся. Правда, улыбка та была какой-то горькой. По крайней мере, Огонек буквально кожей почувствовал сквозившую сквозь нее боль.

Но ощущение продлилось лишь мгновение. Темный поднял голову, кивнул каким-то своим мыслям и легко спрыгнул со стола.

– Впервые вижу влюбленного духа! – голос его снова был ровным, даже равнодушным, а лицо застыло каменной маской. – Незримая гильдия позаботится о том, чтобы все главы государств узнали, кто сорвал переговоры. Мы давно добиваемся запрета культа Безликих во всех северных королевствах. Теперь у нас есть повод, но вскоре понадобятся и доказательства. Вы будете нашими свидетелями. Я оставлю здесь сэра Риордана и его людей. Вы с эльфом также останетесь и дождетесь возвращения этой вашей девицы. Рыцаря я проинструктирую на тот случай, если вы снова не сойдетесь во мнениях. Но учти, дух, – темный остановился, приподняв одной рукой полог шатра, и холодно блеснул черными, словно сама тьма глазами. – Если девчонка вернется с неприятным довеском – ее убьют не раздумывая.