Текст книги "@живой журнал"

– Вижу. Хвалю за «казадеи». Это – очень красиво.

– Тебе такие туфли подарить? – немедленно предлагает женщина.

– А мне такое не пойдёт, – Кузнецов ухмыляется. – А ты, зайка, учти: в туфлях ты смотришься куда как лучше, чем в этих своих кедах. Давай, носи каблуки, а то дай тебе волю – так бы по двадцать четыре часа в сутки и гоняла в своих «конверсах». Кстати, тебя до стоянки подбросить, а то вдруг свалишься и поползешь по дороге? В одной интересной позе… на четвереньках… как вчера, помнишь?

«Мда. Ты, Митя, не зайка. Ты, по ходу, безыдейный импотент, потому что применительно к этой девочке мне в голову пришла не одна, а сразу четыре позы». Я успел придумать еще две, когда я услышал:

– Очень смешно, Митя. И, главное, остроумно: представлять свою постоянную партнершу только на четвереньках.

Взгляды Файом и Кузнецова скрестились. Прошло несколько секунд, и вот оба уже смеются. Надо же, а они, оказывается, дороги друг другу. Была здесь и страсть, и любовь. Смотрю на эту пару и пытаюсь поймать нечто важное, что пока от меня ускользает.

– Так что, зайка, подвезти тебя до стоянки? – не отстает Митя.

– Нет, не надо. Я, пожалуй, пройдусь. Заодно и потренируюсь. – Файом обречённо глядит на свои модные туфли.

– Ну, хорошо. Тогда до встречи во вторник. Но если ты всё—таки передумаешь и в понедельник поедешь в «НОРДСТРЭМ», то скажи мне вечером, зайка. И тогда я буду у твоей стоянки ровно в девять утра. Как обычно, подхвачу тебя и завезу домой после работы. А ты ужином меня за это накормишь. Идёт?

«Фи, так Зайка ещё и попрошайка?»

– Нет, Митя, даже не ползёт: я в контору в понедельник не поеду. В полдевятого я отправлю тебе все файлы для «НОРДСТРЭМ», а потом сразу на дачу. Надо цветы посадить, а заодно, кое—что и для Эль сделать. Если что, позвони мне после десяти, поболтаем. Ну всё, хорошего тебе дня. Всё, laters – покедова…

«Покедова? Ай да Красная Шапочка, ну молодец. Ни спортсмену с Ламбетского моста не дала, ни мне в четверг, ни этому Зайке. Этому не дала, этому не дала и этому не даёт. Так, ну и что там Зайка?»

А Зайка кивнул, подхватил клетку с котом и пошёл, не солоно хлебавши, к своей машине. Через визор шлема вижу на лице Кузнецова горькое разочарование, но жалости к нему, по понятным причинам, абсолютно не испытываю. Красная Шапочка Файом насмешливо посмотрела вслед Мите, мазанула по мне глазами, опустила на лицо солнцезащитные очки и отправилась в сторону Профсоюзной. Мне интересно, куда именно она собралась. Подождав, пока отбудет намытый Митин «лексус», увозящий с собой несчастного графа—Зайку и его кота, пропускаю далеко вперед себя Красную Шапочку, завожу «BMW» и потихоньку двигаю следом…

Я ехал и смотрел, как изящно двигается эта странная, такая притягательная для меня женщина. Как прямо она держит спину и как мягко и женственно покачиваются под бежевым платьем её стройные бедра. Как легко и просто она идёт по жизни на нелюбимых ею каблуках, которые делают её нереальные ноги ещё длинней. И как она одним отточенным движением вскидывает руки вверх и на ходу превращает пряди волос в небрежный узел на шее. Я ехал и думал о том, что мой «объект» наверняка относится к тому редкому типу женщин, которые хорошо смотрятся как в одежде, так и без неё. И что этой Ирине Файом очень бы пошла загорелая нагота длинных ног и волосы по пояс. И что во всём её женственном и манящем, точно поцелованном солнцем облике, есть нечто для меня знакомое, потому что… вот же чёрт… вот же фак… Вот же гадство-то, а?! Да потому что я её вспомнил!

Чёрт, я знаю, кто она. Я не шучу. Я действительно знаю эту женщину. И я знаю её не с четверга и не со вчерашнего дня, а с того самого времени, когда мне было тринадцать и я ходил на английский язык. Это же внучка «училки» по английскому языку!.. Ирина Файом… Какая, к дьяволу, Файом, если она сто лет как Самойлова?! Сто лет назад я называл её Красной Шапочкой, а она меня – Серым Волком Андреем… Так, всё, приехали. Это ж надо было мне так захотеть её забыть, что я даже не смог её вспомнить? Ещё бы, с моим—то самолюбием… Тем более, что Самойлова мне ещё и в четверг промеж глаз закатала… И зачем я только к ней сунулся? Я же изначально не хотел к ней подходить. Моя память меня оберегала, моя память – мой самый преданный слуга и мой самый жестокий хозяин – никогда не подводила меня. Это я – я сам! – заставил свою память забыть о ней. Стереть Самойлову, как мучительный стыд, как ночной кошмар, как единственное своё поражение…

Мысли в моей голове больше не устраивают салют. Всё выстроилось в один ряд и стало предельно чётким. Когда до меня дошло, кто эта Ирина Файом, я чуть с седла не свалился. Теперь понятно, почему моё сердце сразу откликнулось на неё… Ничего себе развлечение судьбы. Ничего себе шутка Бога, по сравнению с которой «Cirque du Soleil» – хоровое пение на канале «Культура». А я ещё хотел сегодня вечером файлы её пропавшего брата посмотреть и понять, кто мог знать о нём в её окружении… Теперь и напрягаться не стоит, она сама всё расскажет моим сыскарям. И, кстати говоря, куда это она направилась?

А Самойлова, как ни в чём не бывало, проплыла к огороженной автостоянке. Шлагбаум поднимается, и Ира, раскланиваясь с охранником, проходит внутрь и достаёт автомобильный брелок. «Так вот где ты держишь свой „туарег“, Красная Шапочка? Отлично, буду знать. Спасибо тебе большое.» Рассматриваю стоянку, обнесённую солидным высоким забором. Вверху – будка для охранника, внизу – другая, поменьше (но для собак). Собаки злые, тренированные. Красная Шапочка опасливо обошла стороной здоровенных мохнатых бобиков и поцокала на каблуках в недра парковки. Оглядываюсь в поисках маршрутов, доступных тем, кто выезжает с этого паркинга. Нахожу самый удобный проезд с полосой движения в одну сторону. Улица ведёт на Профсоюзную, откуда можно попасть либо на МКАД, либо на Ленинский проспект. «Вот здесь, Красная Шапочка, я и подожду тебя. Потом выберу место, где тебя, моя девочка, „слепят“ мои мальчики. Не-не, не я – сам я, Ира Самойлова, больше к тебе не полезу…»

Пристраиваю свой байк на выбранной точке. Подожду Самойлову, потом сяду ей на хвост, посмотрю, как она водит машину. После чего до конца заполню схемы «лепки» «объекта», создам идеальную ловушку и поручу своим мальчикам-сыскарям до буквы исполнять все мои распоряжения. Мои «шпионы» получат в лице такого «объекта» «головняк», Самойлова ни о чём не догадается, а я буду сидеть в своём кабинете и всё контролировать. Положу ноги на стол. Пошлю секретаршу Фадеева в «Старбакс». И буду полдня пить кофе, а заодно хвалить, журить и поправлять своих бойцов, играть бровями и расставлять им оценки. Да, вот такой я теперь начальник. И если у меня плохое настроение, то плохое оно у всех. А сейчас у меня очень плохое настроение…

Раздражённый неприятным открытием (Файом – это Самойлова, ха!), пристраиваюсь в уголке, у выезда, где растёт невероятная фиолетовая сирень, ещё не ободранная бабушками—вандалами. Сижу на седле «BMW» и поджидаю свой «объект», чтобы провести последние полевые испытания. От нечего делать, разглядываю фасад стоящего слева панельного дома. Серия П—44т, дом не старый, но вид у него, мягко говоря, того… короче, плохой вид: панели какие—то ободранные. Интересно, когда управляющая компания тут ремонт делала в последний раз, в прошлом году или в прошлом веке? А на балконах—то что делается! Ужас какой… Старые палки. Лыжи… Ой, а что это? Боже, какие огромные, омерзительно—розовые труселя сохнут на веревочке. Размер вообще нереальный. Не трусы, а паруса… Корчусь от омерзения и перевожу взгляд на соседний балкон. И что же я вижу, спрашивается? В апреле на балконе у кого—то стоит полностью снаряжённая ёлка. С шариками и звездочкой на макушке, ёлка надёжно обмотана прозрачной пищевой пленкой. То есть хозяева ёлки зимой снимают с неё плёнку и ставят её в комнате на Новый год? А потом снова заворачивают ёлку в плёнку и убирают до следующей зимы? Нет слов, как идейно. Вообще десять из десяти. Я такое только в «Instagram» видел. Но там была шутка, а тут кто—то реализовал саму идею на практике. Так сказать, приспособил к реалиям жизни. Надо будет чувакам рассказать…

09:10. Прицеливаюсь сделать фотку уморительной ёлки и слышу шуршание шин. Старательно делаю снимок и кошусь на проезжающий мимо автомобиль. Ага, так я знал: «туарег», а в нём сидит наше величество Ира. Красная Шапочка бросает на меня небрежный, неприязненный взгляд и скользит на машине дальше. «Давай—давай, жми на газ, не спи за рулём, черепашка…» Из открытого окна «туарега» до моих ушей долетает знакомая мне мелодия. Быстро вспоминаю её название: «Winter» («Зима») в исполнении квартета виолончелисток. Отлично, я тоже люблю эту композицию – она очень похожа на стук сердца. И это настораживает меня: бешеный темп музыки никак не вписывается в плавную манеру Самойловой водить cвой автомобиль. Прокручивая в голове мелодию, жму на газ и потихоньку отправлюсь следом за «туарегом». Кроссовер уныло тащится к повороту со двора и плавно выкатывается на Профсоюзную. Но при первых же pizzicato1010
  Пиццикато (от итал. «pizzicato»). Обозначает приём игры на смычковых струнных музыкальных инструментах, когда звук извлекается не смычком, а щипком струны, отчего звук становится отрывистым и более тихим. Прекращение такой игры называют арко («arco»).


[Закрыть] (ага, я разбираюсь в музыке, потому что умею играть на скрипке… ладно: когда—то давно переспал с одной хихикавшей скрипачкой) «туарег» в один миг отрывается от меня и на невероятной скорости проходит метров триста, преодолев два, горящих желтым, светофора. «Ничего себе…» Пришлось мне срочно отрегулировать положение ветровика и догонять Самойлову. Нахожу её «туарег» уже на пересечении Киевского шоссе и МКАДа. Первый раз благословил пробку, которая навечно здесь прописалась. Аккуратно сел Самойловой на хвост и пошёл в её кильватере, отставая то на пять, то на десять машин. Стараюсь быть в «слепой» зоне Иры: не хочу, чтобы Самойлова заметила меня. Но та, словно чувствуя преследование, за два захода ловко уходит от меня в левый ряд, а оттуда перебирается в крайний правый. Красная Шапочка буквально играет в «пятнашки» на дороге. Сколько там на спидометре? Сто двадцать, сто тридцать километров в час? «Аллё, женщина, у вас что, совсем крышу снесло на почве маркетинга? Зайка—то твой куда вообще смотрит?..» Костерю ни в чем не повинного Зайку и увожу свой мотоцикл влево. Если что, буду подсекать «туарег», пока эта безумная в кого—нибудь не въехала. Но «объект» умело прячется от меня за длинной синей фурой. Причем, как я заметил, ни одного из правил дорожного движения Самойлова бы не нарушила, если б только не эта её скорость, что б её… Водит Красная Шапочка так, словно по лесу бежит, а за ней гонятся волки. В итоге, в рекордно—короткий срок «туарег» и я преодолеваем расстояние от Киевского шоссе до поворота на Рябиновую и подлетаем к «Верейской Плазе» на одном дыхании. Если бы у этой ведьмы была метла, она и на ней быстрее не долетела бы.

09:20. Доехав до бизнес-центра, Красная Шапочка сбрасывает скорость, ехидно оглядывается на меня и вытаскивает пластиковую карточку из окошка автомата. Шлагбаум поднимается, и Самойлова преспокойно сворачивает на парковку к «Верейской Плазе». Интересно, Красная Шапочка всегда так ездит, или это было показательное выступление лично для меня? Боюсь, что второе… И эта мысль мне неприятна. «Стерва, дрянь белобрысая… всё—таки меня раскусила…» Сейчас я злюсь уже по-настоящему. Не потащился за «объектом», а проехал вперед по Верейской улице. У дома номер девятнадцать свернул в маленький тёмный квадратный двор. Притормозил, выкинул «кочергу» (то есть припарковался). Снимаю шлем, вытряхиваю сигарету из пачки. Вижу бабку и маленького облезлого пуделя, которого старушка водит по двору на синей верёвочке. Ровно так, на поводке вела меня сейчас Ира. Не выдержав, зло шарахаю кулаком по стволу дерева, у которого остановился.

– Хитрая, сметливая сука, – жалуюсь бабке я.

– Да у меня мальчик, – ахает старушенция, после чего хватает в охапку пуделя и волоком тащит его в подъезд. Но мне уже не до бабки. Для начала будем честны сами с собой: Самойлову голыми руками не возьмёшь, и та простая схема «подставы» на дороге, которую я хотел применить к ней, не пройдёт. Почему? Да потому что мой «объект» не боится лихих маневров. То, как водит машину человек, на мой взгляд, прекрасно иллюстрирует его характер. Вот так – резко, остро, мгновенно – Красная Шапочка будет реагировать на оперативника, если тот только подвалит к ней с какой-нибудь историей. Ну и как тогда действовать, на чём играть, какие слабости у этой женщины? Что я видел, что я сам знаю про неё?

Докурив сигарету, щелчком отправляю бычок в сторону урны, неохотно признав в женщине соперника, равного себе (всё равно, тварь скользкая). Вытаскиваю из кармана брюк схему «лепки» «объекта» – тот самый график, который я трудолюбиво рисовал несколько часов назад. Грош цена этому графику. Выуживаю из кармана куртки желтый Cricket. Чиркнув колёсиком, поднёс к схемам жадный огонек. Сухая бумага вспыхнула. Дождавшись, когда лист почти догорит, я символично выпустил последний клочок в воздух. На мой взгляд, это было единственно правильной оценкой того, на что я потратил время. Вытаскиваю из кармана мобильный и печатаю эсэмэс:

«Доброе утро, Дядьсаша. Отработал я Ваше задание. Кстати, Вас ждёт приятный сюрприз отн. Маркетолога. Оказывается, мы тут все знакомы. Мне приехать, или по телефону всё решим?»

Отправляю сообщение Фадееву, и через три секунды получаю ответ:

«Андрей, ненавижу твои ребусы. Приезжай в офис. Встретимся сразу после того, как от меня уйдет Д.К. <Даниэль Кейд>. PS: Поешь где-нибудь. А то твоя мама мне звонила и на тебя жаловалась.»

Красноречиво закатываю глаза и еду выполнять приказ «совета двух». Всё равно от меня не отстанут, а мне надо где—то время убить. Сунул в уши затычки, рванул в «Четыре времени года». Позавтракаю, заодно и подумаю, как поймать Маркетолога…».

@

5 апреля, 2015 года, воскресенье, утром.

Центральный офис детективно-охранного предприятия

«Альфа».

Ленинский проспект, дом 5, Москва.

Россия.

В 09:50 Даниэль Кейд припарковал новенькую чёрную таргу «Chevrolet Corvette C7 Stingray» на дублёре Ленинского проспекта, открыл заднюю дверь автомобиля и выпустил на улицу Еву с Деаком.

– Ева, пойди погуляй, детка. Минут тридцать – сорок. Я скоро буду, – попросил Даниэль. Ева кивнула. Деак потёрся о ладонь хозяина мокрым холодным носом, и девочка с псом направились в маленькую аллею «дублёра». Посмотрев дочери вслед, Даниэль вытащил iPhone и набрал номер Уоррена:

– Hi Max! How are your doings? Привет, Макс. Как твои дела?

– Привет, Даниэль, спасибо. Как твои?

– Fine, thanks. Нормально. Расскажи мне, что тебе удалось узнать про Дмитрия Кузнецова, – потребовал Даниэль.

Макс говорил минут пять.

– Вот так вот, Даниэль, – заключил свое повествование Макс, – теперь ты знаешь всё.

– Спасибо, Макс. Ты, как всегда, меня выручил. Через сорок минут встречаемся внизу, у твоего дома. – Даниэль дал отбой и отправился к пешеходному переходу. Спустя пять минут Кейд уже подходил к высокому офисному зданию. Окинул взглядом охранника с рацией и назвал себя. Проверив списки, охранник прикоснулся пропуском к двери, над которой красовалась маленькая латунная вывеска. На табличке была изображена устремлённая вверх комета с символом «альфа». Клацнул автоматический замок, и Даниэль поднялся по мраморной лестнице на третий этаж, к двери с простой надписью «Альфа». В дверях его уже ожидал Александр Иванович Фадеев, хозяин агентства. Даниэль дружелюбно протянул ему руку.

– Добрый день, Александр Иванович, – по—русски сказал Даниэль.

– Добрый день, господин Кейд, – ответил Фадеев. Хозяин агентства вежливо пожал ладонь Даниэля и сделал приглашающий жест в сторону своего кабинета. Пропустив заказчика внутрь, Фадеев закрыл дверь, а Даниэль, оглядевшись, выбрал уютное кресло, где и устроился с удобством. Фадеев уселся напротив.

– С чего начнём? – спросил Даниэль, вальяжно закидывая ногу на ногу.

– What language do you prefer to speak, Mister Cade, is it English, or, may be, Arabian? На каком языке предпочитаете вести беседу, на английском или арабском? – спросил Фадеев. С его опытом работы на Ближнем Востоке Александр Иванович моментально распознал едва различимый акцент хорошо образованного жителя Александрии. И всё же меткий удар, нанесённый Фадеевым, цели не достиг: Кейд даже бровью не повёл:

– Говорите на русском. Мне так удобнее.

«Ну, что, съел?», – ехидно подумал Даниэль.

«А неплохо», – решил Александр Иванович.

– Желание гостя – закон для хозяина, – вслух сказал он. – Что вам предложить? Английский чай? А может быть, кофе?

– Спасибо, ничего не надо. Не хочу вас затруднять, к тому же я тороплюсь. Через несколько часов у меня самолёт в Лондон, поэтому давайте сразу перейдём к делу, из—за которого я здесь.

Фадеев кивнул и сложил перед собой руки в замок, на одно короткое мгновение прижав большие пальцы к кончику носа. Он внимательно смотрел на Даниэля; тот заговорил, тщательно подбирая слова – каждое слово:

– Александр Иванович, меня интересует женщина по имени Ирина Александрова. Да, это тот самый Маркетолог. Я с ней лично не знаком, но уже примерно с год являюсь искренним поклонником ее таланта и материалов, которые она публикует в социальных сетях. Некоторое время назад я даже сделал попытку предложить этой женщине контракт на продвижение своей компании. Но, к сожалению, установить с госпожой Александровой контакт по официальным каналам мне не удалось. Причин было несколько, от, скажем так, профессиональной некомпетентности тех, кто занимался её поиском – до разумной анонимности, которую я должен соблюдать, приглашая эту женщину на встречу. Взвесив всё, я пришёл к мысли, что на самом деле причина моей неудачи кроется в элементарной загруженности Маркетолога, поскольку она, как я сумел выяснить, в настоящее время работает на «НОРДСТРЭМ». Вы слышали об их коде?

Фадеев кивнул. Его взгляд стал твёрже, а губы сжались в узкую, бесцветную линию:

– Да. Как и все.

– Отлично, – беспечно кивнул Даниэль. – Соответственно, объяснение моей неудачи у нас с вами есть, но результата – у меня! – пока нет. Маркетолог на связь с моими сотрудниками не выходит. Собственно, это и есть её ответ… Получив подобный отказ от пусть и профессионала, но всё же – в моих терминах – подрядчика и наёмного работника, я мог бы успокоиться и отказаться от контакта с ней, если бы не одно «но».

– А именно? – спросил Фадеев.

«Сейчас мы и доберёмся до сути», – подумал он. И широко распахнул глаза, когда Даниэль Кейд, смущённо взъерошив волосы, произнёс:

– Боюсь, что со мной случилась самая глупая вещь, которая только может произойти в жизни взрослого мужчины: я, видите ли, увлёкся. Увлёкся женщиной по имени Ирина Александрова… Да, уважаемый Александр Иванович, это так, но не судите меня строго, – продолжил Кейд, наблюдая за реакцией Фадеева. – И посмотрите на то, что я скажу вам, с позиции своего опыта. Дело вовсе не в арабской крови, которая, как вы заметили, течёт в моих венах. И не в английском характере, где за сдержанностью могут скрываться очень сильные страсти… Я – очень прагматичный человек. Я одинок, давно работаю в России, но я живу на этом свете ещё дольше. В наше время сложно встретить достойную женщину, которая может заниматься своим бизнесом и при этом не потерять привлекательности… Короче, я хочу Ирину Александрову, и я должен её получить. Я вполне в состоянии самостоятельно организовать с ней неформальную встречу. Это можно сделать, скажем, прислав ей через соответствующих знакомых приглашение на открытие модной выставки. Или клуба. Или… – впрочем, неважно: я могу найти очень много поводов, чтобы лично представиться ей, но при той занятости, как у меня, и при наличии определённых активов и публичности, с которой я тоже вынужден мириться, мне бы не хотелось… как это по—русски? – а, вот: я бы не хотел сесть в лужу. Ну, или остаться в дураках…

«Ну, уж это—то вам, уважаемый господин Кейд, не грозит», – мрачно подумал Фадеев.

– А, простите, что вас привело к мысли о том, что Ирина Александрова не оценит ваши ухаживания по достоинству? – спросил Александр Иванович.

– Ну, у этой женщины могут быть свои тайны, – пожал плечами Даниэль. – Как и у каждого из нас. Например, Ирина Александрова может выдавать себя за кого—то другого. За кого—то, кем она не является на самом деле. Она может быть замужем. Или иметь любовника.

– И что, это может как—то охладить ваш интерес? – не удержался Фадеев.

– В силу своего воспитания я не склонен разрушать чужие связи и браки. Не знаю, насколько это понятно вам, – парировал Даниэль.

– Ясно. И что же вы хотите от моего агентства? – Фадеев не сводил цепкого взгляда с Даниэля, и на одно короткое мгновение тому стало очень не по себе:

– Я хочу, чтобы вы организовали слежку за этой женщиной. Выясните о ней всё. Я хочу знать, где она живет. С кем она общается. Её типичный распорядок дня. Её вкусы. Её пристрастия… Ничто так не характеризует человека, как дела, которыми он занимается каждый день, – сказал Кейд, и Фадеев не мог с ним не согласиться. – Меня не будет в Москве примерно три – четыре дня, – продолжал Даниэль. – За это время вы сможете собрать первичную информацию, за которую я заплачу. Мы встретимся с вами в среду – ну, или в четверг. Вы расскажете мне всё, что узнаете о Маркетологе. По итогам нашей встречи я решу, продолжать ли вам слежку дальше, или же я лично займусь Александровой.

Фадеев снова сцепил руки в замок, заглянул в непроницаемые глаза вальяжного мужчины, сидящего напротив него, и сказал:

– На мой взгляд, в ваших безупречных рассуждениях, господин Кейд, есть одно слабое место.

– Да? И какое же? – лениво осведомился тот.

– Дело в «НОРДСТРЭМ». Это довольно солидная компания с безупречной репутацией. По крайней мере, так пишут о ней в наших СМИ, которые зачастую предпочитают собирать сплетни, а не публиковать факты. Тем не менее, отсутствие скандалов и сплетен вокруг «НОРДСТРЭМ» – это результат работы её пресс—службы. Но это только одна сторона медали. Для меня солидная репутация «НОРДСТРЭМ» означает то, что у этой корпорации прекрасная служба безопасности, которая, судя по всему, очень хорошо и профессионально делает свою работу… Не секрет, что причина поражений многих игроков на рынке кроется не в слабых технологиях, а в человеческом факторе – ведь, в итоге, все мы зависим от людей, которые на нас работают… Подчинённый, имеющий доступ к тайне босса, может выдать её под давлением, из—за шантажа, по глупости, ну или просто из—за своей беспечности. В «НОРДСТРЭМ», судя по всему, такие истории целиком и полностью исключены. А это значит, что служба безопасности «НОРДСТРЭМ» очень тщательно проверяет своих сотрудников. Так неужели вы думаете, что Маркетолог не проходила проверку до того, как начала работать на «НОРДСТРЭМ»? И как могла такая фирма просмотреть белые пятна в биографии этой женщины – или все тёмные отметки на её репутации?

– Ну, тут всё зависит от того, кто руководит службой безопасности, – усмехнулся Кейд.

– Мне расскажете? – вежливо спросил Фадеев. Впрочем, сам он уже принял решение отказать Даниэлю в заключении контракта.

Но тут Кейд произнес:

– Ирину Александрову – Маркетолога – на самом деле зовут Ирина Файом. Может быть – Ирина Самойлова. А может быть, у неё есть и другая фамилия – например, Кузнецова… Я так считаю, потому что эта женщина тесно связана с вице-президентом по инновационным стратегиям «НОРДСТРЭМ», Дмитрием Кузнецовым. Они, по меньшей мере, друзья. Я знаю это со слов моей дочери, которая работает у него помощником. К тому же собеседование с моей девочкой проводили и Кузнецов, и наша Ирина Александрова. Вы, кстати, знаете, что именно Дмитрий Кузнецов руководит проектом по созданию защищенного кода «НОРДСТРЭМ»?

– Безусловно. Ну и что? Что это меняет?

– В моем случае – многое. Например, я знаю, что Дмитрий Кузнецов возглавляет службу безопасности этой фирмы.

– Что вы хотите этим сказать? – нахмурился Александр Иванович.

– Я хочу сказать, что Дмитрий Александрович Кузнецов является главой внешней разведки «НОРДСТРЭМ». И он вполне мог скрыть все тайны Маркетолога – женщины, у которой так много имен – от своего руководства, – отрезал Даниэль.

Повисла пауза. Теперь, когда все точки над «i» были поставлены, Фадеев внимательно смотрел на мужчину, сидевшего перед ним. Поза Кейда по—прежнему излучала беспечность, а его взгляд был безмятежным, и всё же хозяин агентства успел заметить, как в глазах Даниэля мелькнул отблеск очень недоброго пламени.

И Фадеев кивнул:

– Ну что ж, ваша логика мне ясна. Ваши доводы мне тоже, в общем и целом, понятны. – Помедлив, Фадеев встал и отправился к своему рабочему столу. Даниэль посмотрел на него со злорадством и любопытством. Фадеев уселся за рабочий стол и включил ноутбук. «Контракт мой», – поздравил себя Даниэль.

Между тем Фадеев открыл в компьютере локальный диск. Перешёл к электронным фолдерам, названным по делам, которые вело его агентство. Фадеев пропустил фолдер с делом «117S», законченным в этот четверг. Не остановился он и на папке «118S», которую специально завел для дела Маркетолога. Та папка, что искал Александр Иванович, была в самом конце списка. Для того, чтобы открыть её, требовался пароль – всего четыре буквы.

«МИТЯ», – ввёл Фадеев в диалоговом окне. И папка открылась.

– Ваш договор будет готов через три минуты, господин Кейд.

– Я знал, что вы мне не откажите.

@

5 апреля, 2015 года, воскресенье, утром.

Живой Журнал Андрея Исаева. Запись №2.

«09:38. Сижу на пересечении Кутузовского с Минской, в «Четырёх временах года». Доедаю свой нехитрый завтрак, допиваю кофе. Одним глазом кошусь на молоденькую официантку лет двадцати с коротким чёрным хвостиком и быстрыми, как у козы, ножками. Девчонка летает между столиками, кокетливо улыбается ранним посетителям и делает вид, что она – фея. И эта Фея мажет по мне глазами и, кажется, всерьёз готова исполнить одно моё желание. А может, и не одно… Я равнодушно перевожу взгляд за окно. Мне нет до этой Феи ровно никакого дела. Я смотрю на свободный в это время Кутузовский проспект с оттенками серого и голубого. И думаю я о том, что при желании можно переложить любую дерьмовую историю жизни в какую—нибудь славную сказку.

Одну такую «сказочку» я сейчас расскажу…

Апрель 1996 года. Мне тринадцать с половиной, я учусь в восьмом классе, в четверти мне грозит «пара» по английскому, а в перспективе – ПТУ. Под нажимом Дядьсаши (который, кстати сказать, занимался мной чаще, чем мой родной папа Сережа) я отправился на занятия к репетитору. Доехал до станции метро «Алексеевская», выбрался в город и сверился с запиской, которую Дядьсаша вручил мне. По ней я быстро нашёл старый белый двенадцатиэтажный дом, в котором не было лифта. Поднялся по крутой лестнице на пятый этаж и нажал на кнопку звонка. Раздались соловьиные трели, дверь открылась, и я увидел пожилую женщину с добрым лицом и мудрым, знающим взглядом.

– Здравствуй. Ты Андрей? – любезно спросила она меня. Голос у неё был гибким, блестящим – настоящее сопрано, которое проникает во все уголки души. Одним словом, голос мне понравился, и я очень вежливо сказал:

– Ага. А вы – учительница английского, Марина Витальевна Абрамова?

– Да. Ну, проходи, – приглашает меня женщина, – и на беспорядок внимания не обращай: мы с Аришей только неделю назад переехали.

Переступаю порог дома и оглядываюсь: точно, переезд. Коробки, ещё неразобранные вещи, бесчисленные связки с книгами. Но бардака и грязи нет, и мне это нравится.

– Не разувайся, – глядя на мои ноги, говорит женщина. – Не люблю я эту новомодную барскую привычку заставлять гостей летом туфли снимать.

– Это кроссовки, а не туфли, – невозмутимо подкалываю женщину я. Марина Витальевна окидывает меня заинтересованным взглядом и подозрительно принюхивается к запаху табака, который от меня исходит.

– Вижу, – заявляет «училка», – ладно, вытирай ноги и проходи в комнату… Ариша! – зовёт женщина ту, с кем я пока не знаком, – Ариша, выйди к нам!.. Ариша – это моя внучка, – поясняет Марина Витальевна и исчезает в недрах кухни. – Вы с Аришей поболтайте пока, а я чай поставлю. С пирожками. Андрюша, ты сладкие пирожки будешь?

– Меня Андрей зовут. И – да, спасибо большое, – не в силах преодолеть вбитые мне мамой правила хорошего тона, отвечаю я.

– Андрей, а чай сладкий? Ты будешь сладкий чай? – доносится до меня голос Марины Витальевны. На языке у меня закрутился ответ, смысл которого сводится к тому, что сладкое не только липко, но и вредно (следующим будет вопрос «а где у вас тут покурят?»). Я открываю рот – и застываю, потому что передо мной появляется самое прекрасное создание на свете.

Стою столбом и не верю собственным глазам. Девочка была чудесной. Идеальная, семнадцати лет, гибкая и стройная, ростом чуть ниже меня. Светлые волосы по пояс и загорелые ноги нереальной длины. А ещё – очень странные, мерцающие глаза, которые я пока не могу рассмотреть, потому что девочка повернулась к окну спиной. Но мне кажется, что солнце через кружево тюли целует её. Довершают вид девочки шорты и какой—то модный, в тон вельветовым шортам, свитер. Девочка ставит ступню одной босой ножки на ступню другой и сморит на меня с любопытством. Потом поднимает вверх руки и одним неуловимым движением ловко превращает копну своих белых волос в хвост, а заодно показывает мне загорелую впадину живота. Держа одной рукой волосы, другой девочка достает из кармана круглую, до нелепого огромную, ярко—красную пуговицу, с остроумно пропущенной в её дырки чёрной аптекарской резинкой, и скрепляет свой хвост на макушке. Мое сердце даёт два глухих удара, я шепчу: «Красная Шапочка…» и улетаю в сказку…

Прошло столько лет, но я до сих пор помню нежное, тронутое природным загаром лицо, и то, во что эта девочка была одета и как выглядела эта её дурацкая пуговица. А ещё я с лёгкостью могу представить себе золотистую впадину её живота и бесконечные ноги. Кстати сказать, реакция у меня на эти части женского тела до сих пор та же…

А тогда я уставился на Красную Шапочку и хрипло сказал ей:

– Э—э.. привет.

– Ага, и тебе хэллоу, – беспечно и насмешливо отвечает мне девочка. Боже, какой у неё голос: чуть хриплый, а диапазон такой, что блюз можно петь. Или – шептать признания. Лучше всего в этом голосе звучат ноты второй октавы, где верхние тоны легко поддаются изменению силы звука, и… так, ладно: да, у меня абсолютный слух. И – да, я в детстве играл на скрипке. И – да, спасибо за это всё моей маме Свете!

– Ты кто? – чуть свысока спрашивает меня девочка.

– Я? – «Придурок, зачем я её переспрашиваю?»