Текст книги "Компромисс как способ разрешения уголовно-правовых конфликтов в России. Монография"

§ 1.2. Формы компромисса в отечественном уголовно-процессуальном законодательстве (от Русской Правды до Судебной реформы 1991 г.)

Компромиссные модели судопроизводства в современной России – следствие длительного исторического процесса дифференциации его форм.

Дифференциация уголовно-процессуальной формы – проблема, удерживающая внимание теоретиков и практиков достаточно давно. Необходимость дифференциации уголовного судопроизводства признавалась большинством русских процессуалистов[46]46
  Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. – С.503; Розин Н.Н. Уголовное судопроизводство. – СПб., 1914. – С. 503–504; Духовской М.В. Русский уголовный процесс. – М., 1905. – С. 165; Познышев С.В. Элементарный учебник русского уголовного процеса. – М., 1913 // Allpravo.Ru – 2004. URL: http: //www.allpraYO.ru/library/docl897p/instrum3553/item4068.html (10 марта 2009 г.).


[Закрыть] и учитывалась в процессе законодательной деятельности. Древний русский процесс носил ярко выраженный частно-исковой характер. Уголовное дело могло быть начато только по жалобе либо самого потерпевшего от преступного деяния, либо его семьи[47]47
  См.: Куницын А. Историческое изображение древнего судопроизводства в России./. – СПб., 1843. – С. 127–130.


[Закрыть], конфликт мог быть разрешен на основании согласия сторон участников конфликта. Русская Правда[48]48
  Русская Правда. Краткая редакция // Древнерусское государство и право/ Под ред. Т.Е.Новицкой. М., 1998. – С.61.


[Закрыть] закрепляла право потерпевшего на кровную месть или отказ от нее в обмен на получение платежа за причиненный вред. В Двинской уставной грамоте (1397–1398 гг.)[49]49
  См.: Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т.2/ Под ред. А.Н. Насонова, Л.В. Черепкина, А.А. Зимина. – М., 1955. – С. 181.


[Закрыть] (ст. 3) и Псковской судной грамоте (1397 г.)[50]50
  См.: Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т.2/ Под ред. В.Л.Янина. – М., 1984. —С.339.


[Закрыть] (ст. 80) устанавливалась возможность примирения потерпевшего и виновного до обращения в суд. При этом они могли вступить в соглашение-как непосредственно, так и через посредника. Условием примирения являлось возмещение вреда и испрошение прощения. Судебники 1497 г.[51]51
  См.: Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т.2/ Под ред. А.Н. Насонова, Л.В.Черепкина, А.А.Зимина. – С.55, 61.


[Закрыть] (ст. ст. 4, 5, 53) и 1550 г.[52]52
  См.: Там же. С. 102.


[Закрыть] (ст. 31) допускали возможность мирного разрешения уголовно-правового конфликта уже после обращения в суд. Признание лицом своей вины в совершении преступления освобождало истца от дальнейшего расследования, и виновный, будучи предъявлен судье, прямо подвергался наказанию[53]53
  См.: Чернявский, Т.А. Русская правда (с коммент.) / Т.А.Чернявский. – Н. Новгород, 1998.—С. 51


[Закрыть].

Период с конца XIV в. до середины XIX в. характеризуется усилением, а впоследствии и преобладанием розыскного начала в уголовном процессе; участие в качестве обвинителей частных лиц устраняется; дело двигается бездеятельного участия потерпевшего в установленном законом порядке; примирение в большинстве случаев запрещается; будучи разрешенным по очень узкому кругу дел, примирение играет роль обстоятельства, влекущего освобождение от наказания или смягчающего его; в то же время, сделанное перед судьей признание вины при его полноте, безоговорочности и добровольности прекращает судебное следствие (ст. ст. 41, 101 Соборного Уложения 1649 г.[54]54
  Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т.З / Под ред. А.Г.Манькова. – М., 1985. —С. 234.


[Закрыть], Артикул воинский 1715 г.[55]55
  Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т.4 / Под ред. А.Г.Манькова. – М., 1986. —С. 359–360.


[Закрыть], Краткое изображение процессов или судебных тяжеб 1716 г.[56]56
  Краткое изображение процессов или судебных тяжеб от 30 марта 1716 г. СПб., 1825. —С. 11.


[Закрыть]).

С введением в действие Судебных уставов от 20 ноября 1864 г. судоустройство и судопроизводство в Российской империи претерпевает коренные изменения[57]57
  См.: Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. Т. 2. 2-е изд. Ч. 1. С. 15
  – 30; Ч. 2. С. 28–29; Чельцов-Бебутов М.А. Курс уголовно-процессуального права. С. 731–748.


[Закрыть]. Цели этих преобразований были отражены в Указе Александра II: «Водворить в России суд скорый, правый, милостивый и равный для всех…»[58]58
  Цит. по: Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2003. – № 1. – С. 1.


[Закрыть]. Согласно УУС 1864 г.[59]59
  Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т.8. / Под ред. Б.В. Виленского.
  – М., 1991. —С.121.


[Закрыть] по делам частного обвинения органы государственного обвинения совершенно устранялись от вмешательства в уголовное преследование; такие дела возбуждались вследствие жалобы потерпевшего и прекращались примирением; обличение обвиняемых перед судом предоставлялось по делам частного обвинения исключительно потерпевшему (ст. 5). При этом примирение не было обусловлено возмещением вреда, кроме случая, когда потерпевший сохранял за собой право на гражданский иск (ст. 20)[60]60
  Там же. С. 122.


[Закрыть]. По делам частно-публичного обвинения потерпевшему предоставлялось только право возбуждения уголовного иска[61]61
  Там же. С. 120–125.


[Закрыть].

Согласно ст. ст. 160, 162 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных от 15 августа 1845 г., ст. ст. 155, 157 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г., ст. 22 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, от 20 ноября 1864 г.[62]62
  Российское законодательство X–XX веков: В 9 т. / Под ред. О.И. Чистякова. Т.2. С. 250; Т. 6. С. 193; Т.8. С.393.


[Закрыть] примирение сторон рассматривалось как одно из обстоятельств, «погашающих наказание», определенное приговором. Однако если по Уложению 1845 г. примирение допускалось по делам, возбуждаемым по жалобе обиженного, и только «прежде исполнения приговора», то по Уложению 1885 г. – как по делам публичным, так и по делам, возбуждаемым по жалобе обиженного, как до фактического обращения приговора к исполнению, так и после исполнения приговора. Во всех перечисленных случаях примирение влекло отмену по судебному распоряжению наказания, назначенного виновному, безусловно и без всякого ограничения.

В суде присяжных признание обвиняемым своей вины в совершении преступления непосредственно после изложения сущности обвинения и при условии, что оно не возбуждало никакого сомнения, позволяло суду не производить дальнейшего судебного следствия и перейти к прениям сторон (ст. ст. 92, 681 УУС). По мысли составителей Устава, продолжение судебного следствия в этих случаях было бы «напрасной потерею времени и бесполезным отягощением положения подсудимого»[63]63
  См.: Объяснительная записка к проекту Устава уголовного судопроизводства 1863 г. Цит. по: Судебные уставы 20 ноября 1864 года, съизложешем разсужденш, на коихъ они основаны, изданные Государственною канцелярию. Ч. 2. Устав уголовного судопроизводства. 2-е доп. изд. СПб.: Типографы Второго Отделены Собственной Е.И.В. Канцеляры, 1867. XV. – С. 247.


[Закрыть]. Однако эта норма не носила императивного характера. Несмотря на сделанное подсудимым признание, судьи, присяжные, прокурор и участвующие в деле лица могли потребовать производства судебного следствия, и в таком случае суд приступал к рассмотрению и проверке доказательств (ст. 682). Несмотря на то, что закон не предусматривал каких-либо уголовно-правовых льгот для подсудимых, признавших вину в суде присяжных, на практике наказание им назначалось, как правило, ниже, чем лицам, отрицавшим вину (ст. ст. 774, 814 УУС). В 1912 г. аналогичное правило было введено и в мировых судах: если обвиняемый признавал себя виновным и признание его не возбуждало никакого сомнения, судья мог приступить к постановлению приговора, не производя дальнейшего расследования (ст. 91.1 У У С). Наконец, по интересующим нас вопросам УУС (ст. 277) закреплял правило о том, что производство следствия по уголовному делу может быть прекращено только судом. Прекращение дела в таком порядке, по мнению процессуалистов, соответствовало возложенной на суд функции разрешения дела, презумпции невиновности обвиняемого, а также позволяло предусмотреть процедуру отмены постановления о прекращении дела, позволяющую заинтересованным лицам защитить свои права[64]64
  См.: Лукашевич В.З. Освобождение от уголовной ответственности и наказания // Конституция СССР и дальнейшее укрепление законности и правопорядка. – М., 1979. —С.175.


[Закрыть].

Послереволюционный уголовный процесс также предусматривал возможность примирения сторон и сокращения судебного следствия, в основном, повторяя на первом этапе положения УУС 1864 г. Например, ст. 30 Инструкции от 23 июля 1918 г. «Об организации и действии местных народных судов», ст. 17 Положения о народном суде РСФСР 1918 г. устанавливали, что при полном и согласном с обстоятельствами дела сознании подсудимого суд вправе не допрашивать свидетелей или, опросив нужных, перейти к заключительным моментам судебного заседания. Позднее институт сокращенного судебного следствия получил развитие в УПК РСФСР 1922 г.[65]65
  СУ РСФСР. – 1922. – № 20–21. Ст. 230.


[Закрыть] и 1923 г.[66]66
  Собрание кодексов РСФСР. 4-е изд. М., 1929. – С. 930 – 1011.


[Закрыть]Согласно ст. 286 УПК РСФСР 1922 г. и ст. 282 УПК РСФСР 1923 г., если подсудимый согласился с обстоятельствами, изложенными в обвинительном заключении, признал правильным предъявленное ему обвинение и дал показания, суд мог не производить дальнейшего судебного следствия и перейти к выслушиванию прений сторон. Однако по требованию сторон или по инициативе суда последний был обязан произвести судебное следствие, несмотря на наличие признания подсудимого. УПК РСФСР 1922 г. (ст. 4) и 1923 г. (ст. 10) устанавливал возможность прекращения дела, возбуждаемого не иначе как по жалобе потерпевшего, за примирением обвиняемого с потерпевшим до вступления приговора в законную силу[67]67
  У этой нормы имелись как сторонники (см.: Полянский Н.Н. Процессуальные права потерпевшего // Советское государство и право. – 1940. – № 12. – С.59; Ной И.С. Охрана чести и достоинства личности в советском уголовно праве. – Саратов,1959. – С. 117–118), так и противники (см.: Катькало С.И. Судопроизводство по делам частного обвинения./С.И.Катькало, В.3.Лукашевич. – Л., 1972. – С.129).


[Закрыть].

Охваченный период истории показал, что прежние институты освобождения от уголовной ответственности (наказания) в связи с примирением сторон и сокращенного судебного следствия в случае признания вины рассматривались как возможные способы урегулирования уголовно-правовых конфликтов. Главное, что сближает рассмотренные институты с современными, – то, что их применение основывалось на согласии сторон. В этой связи данные институты могут рассматриваться в качестве исторических прототипов ныне действующих компромиссных конструкций. Дореволюционные и современные институты предусматривают сходную степень свободы участников уголовного судопроизводства – потерпевшего и обвиняемого – в распоряжении предметом и ходом процесса. В случае если преступление посягало на частный интерес и не имелось признаков, свидетельствующих об общественной значимости дела, потерпевший мог сам защитить свои права и интересы путем примирения с обвиняемым. Те же последствия наступают и в случае, предусмотренном ч. 2 ст. 20 УПК РФ. Однако согласно ст. 25 УПК волеизъявление потерпевшего не порождает обязанности органов уголовного преследования или суда прекратить уголовное дело. Общим для прежнего и действующего институтов прекращения уголовного дела в связи с примирением сторон являлось и то, что их применение допускалось по делам, не влекущим тяжких последствий. Вместе с тем имеются и различия: 1) институт примирения в дореволюционном законодательстве был рассчитан на дела о преступлениях, возбуждаемых не иначе как по жалобе потерпевшего, т. е. на дела частного и частно-публичного обвинения, в советском – лишь на дела частного обвинения (ст. ст. 10, 11 УПК РСФСР 1922 г.), в действующем российском – на дела частного, частно-публичного и публичного обвинения, если они относятся к преступлениям небольшой и средней тяжести; 2) действовавшее ранее законодательство в отличие от УПК РФ 2001 г. не предусматривало в качестве обязательного условия прекращения дела в связи с примирением сторон совершение преступления впервые. Действительно, зависимость прекращения дела от этого условия в ситуации, когда стороны примирились, потерпевший не имеет претензий к обвиняемому и простил его, лишь искусственно ограничивает объемы применения этого социально полезного способа урегулирования уголовно-правового конфликта; 3) если в современном уголовном процессе юридическое значение имеет лишь примирение, которое достигнуто сторонами до постановления приговора, то примирение по дореволюционному законодательству и первым советским кодексам возможно было до вступления приговора в законную силу. При этом по Уложению о наказаниях уголовных и исправительных от 15 августа 1845 г. (ст. 65), Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. (ст. ст. 59, 62) отмена судом в связи с примирением сторон ранее назначенного наказания означала устранение всех связанных с осуждением негативных последствий. На освобожденное от наказания лицо возлагалась лишь одна обязанность – возместить причиненный преступлением вред. Как общее правило, названные Уложения устанавливали, что в случае совершения преступления, причинившего вред, убытки или обиду, лицо по постановлению суда сверх наказания должно было его компенсировать. Виновные, если они не подвергались уголовному наказанию, но не имели средств к возмещению вреда, могли быть по требованию обиженной стороны заключены в тюрьму на основании общих правил о несостоятельных должниках (ст. ст. 62, 65 Уложения 1845 г., ст. ст. 59, 62 Уложения 1885 г.). В первых советских УПК и УК примирение по делам частного обвинения не связывалось с условием возмещения вреда, причиненного преступлением. Возложение обязанности загладить такой вред рассматривалось в качестве самостоятельного вида наказания. На наш взгляд, указанные положения имело бы смысл с определенными доработками возвратить в уголовное и уголовно-процессуальное законодательство России.

Институт сокращенного судебного следствия также имеет определенное сходство с особым порядком судебного разбирательства. Сокращенное судебное следствие применялось, если обвинение и обвиняемый были полностью согласны как с описанием имевших место фактов, так ис их юридической оценкой, признание вины не оспаривалось другими участниками процесса и у суда отсутствовали основания не доверять этому признанию. Современный особый порядок судебного разбирательства также требует согласия всех участников процесса (гл. 40 УПК). Однако преимущество действующего УПК в том, что им установлены положения (ст. ст. 316, 317.7), гарантирующие смягчение наказания обвиняемому в случае совершения им положительных посткриминальных действий, тогда как дореволюционное законодательство льгот по смягчению наказания не предоставляло. Недостатком УПК РФ 2001 г. в сравнении с дореволюционным законодательством, по нашему мнению, является отказ в особом порядке судебного разбирательства от допроса подсудимого и исследования некоторых других доказательств. С одной стороны, институт сокращенного следствия демонстрировал более гуманное отношение к обвиняемым: деятельное признание вины уже свидетельствовало об осознании лицом противоправности совершенного им поступка и готовности понести наказание, вследствие чего необходимость «проведения» его по всем этапам судебного разбирательства отсутствовала, с другой – исследование некоторых доказательств снижало риск осуждения невиновного.

Период с 1924 по 1926 гг. характеризуется постепенным сужением свободы участников процесса в распоряжении предметом и ходом процесса. Например, Постановлением второй сессии ВЦИК одиннадцатого созыва от 16 октября 1924 г. «О дополнениях и изменениях Уголовно-процессуального кодекса РСФСР»[68]68
  СУ. – 1924. – № 78. Ст. 784.


[Закрыть] стороны лишились права требовать судебного следствия при несогласии с признанием подсудимого, а суд не обязан был их удовлетворять. При вступлении в процесс прокурора в целях охраны публичного интереса дело частного обвинения уже не могло быть прекращено за примирением сторон.

1924–1937 годы определяется как период «процессуального упрощенчества»[69]69
  Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. Т.1. – М., 1968. – С.116.


[Закрыть]. С одной стороны, преувеличивалось значение быстроты процесса, с другой – преуменьшалась роль процессуальных гарантий прав личности и правосудия. Суммарные процессуальные формы не являлись мерой поощрения обвиняемого к позитивному посткриминальному поведению, не предусматривали никаких уголовно-правовых и уголовно-процессуальных льгот для него. Они преследовали лишь цель сокращения срока производства по делу, усиления уголовной репрессии и применялись исключительно по усмотрению правоприменителя, независимо от мнения обвиняемого. Ответной реакцией на столь формальное, если не сказать пренебрежительное, отношение к процессуальной форме стал постепенный отказ от применения дифференцированных уголовно-процессуальных процедур. Из компромиссных сохранился лишь институт рассмотрения дел частного обвинения, которые могли быть прекращены в связи с примирением обвиняемого с потерпевшим, кроме случаев, когда такое дело возбуждено прокурором или прокурор поддерживает в суде обвинение по нему. УПК РСФСР (ст. 1) провозгласил единый порядок производства по всем уголовным делам.

Это нормативное положение вызвало к жизни дискуссию о том, какой должна быть уголовно-процессуальная форма – единой или дифференцированной. По мнению большинства авторов, основным направлением дальнейшего развития уголовно-процессуальной формы должна была стать ее унификация[70]70
  См.: Строгович М.С. О единой форме уголовного судопроизводства и пределах ее дифференциации // Социалистическая законность. – 1974. – № 9. – С.50–53;Элькинд П.С. Критерии «содержание» и «форма» в сфере уголовно-процессуального регулирования // Развитие и совершенствование уголовно-процессуальной формы/ Под ред. О.Д. Кокорева О.Я. Баева, Р.В.Литвинова, В.И. Торубарова. – Воронеж, 1979. – С. 34.


[Закрыть]. В пользу этой точки зрения высказывались следующие аргументы. Тенденция к установлению единого порядка расследования, рассмотрения и разрешения уголовных дел обусловлена: во-первых, конкретными материально-правовыми и процессуальными основаниями (единое понятие преступления, единая судебная система, единая система принципов уголовного процесса); во-вторых, требованием обеспечения законности и гарантий прав участников процесса; в-третьих, всей предшествующей историей развития уголовного процесса, которая изобилует печальными примерами истолкования процессуальных форм как неких внешних и обременительных формальностей[71]71
  Постановления ЦИК СССР от 01.12.1934 и 14.09.1937, которыми вводилось исключительное производства по делам о «террористических актах и контрреволюционном вредительстве», Постановление ЦИК СССР от 10.07.1934, которым был образован внесудебный органа уголовной репрессии – особое совещание при НКВД для непосредственного назначения наказания без судебного разбирательства, декреты о суде, Декрет ВЦИК «О народном суде РСФСР» от 30.11.1918, УПК РСФСР 1922 и 1923 г.г. и т. д.


[Закрыть]. Высказанная учеными в начале 60-ых г.г. идея установления единой системы уголовного процесса по всем делам и для всех этапов судопроизводства была вполне своевременной и имела в целом положительное значение.

Однако со временем обоснованность стандартизации уголовно-процессуальной формы безотносительно к тому, что является предметом ее действия, стала справедливо ставиться под сомнение. Единый порядок производства по уголовным делам из всех европейских государств сохранялся только у нас. В результате догматической приверженности универсальному принципу мы получили на долгие годы процедуру крайне громоздкую, связанную с крупными материальными затратами, которые не могли себе позволить даже экономически благополучные государства, а самое главное, не страхующую от поверхностного рассмотрения уголовных дел, судебных ошибок[72]72
  См.: Махов В. Сделки о признании вины./В. Махов, М. Пешков // Российская юстиция. – 1998. – № 7– С. 17.


[Закрыть]. Особенно нецелесообразным оказалось применение обычного, развернутого процессуального порядка по делам о несложных преступлениях. Необходимость выполнения многих формальностей, связанных с соблюдением такого порядка приводила к тому, что простые дела, расследование которых могло быть завершено за несколько дней, находились на предварительном производстве «законные» два месяца. В результате стадия предварительного расследования по такого рода делам приводила к чрезмерному усложнению и затягиванию производства по делу, ослабляя надежность процессуальных гарантий прав участников процесса – обвиняемого, потому что он вынужден был в ожидании своей участи длительное время оставаться подследственным, и потерпевшего, потому что отдаление судебного разбирательства лишало его возможности получить возмещение материального и морального вреда, причиненного ему преступлением. Стало очевидно, что достижение целей уголовного судопроизводства по ряду категорий уголовных дел требует применения особых процессуальных средств.

Ряд авторов пришли к выводу о том, что повышению эффективности уголовного судопроизводства, которая определяется тем, насколько действующая уголовно-процессуальная форма справляется со своими функциями – служит достижению его целей и задач, будет способствовать ее дифференциация[73]73
  См.: Арсеньев В.Д. Упрощение неравнозначно упрощенчеству // Социалистическая законность. – 1975. – № 10. – С. 63–64; Гуляев А.П. Единый порядок предполагает дифференциацию/А.П. Гуляев // Социалистическая законность. – 1975. – № 10. —С. 65.


[Закрыть]. Они отмечали, что для дифференциации уголовного процесса уже имеются материально-правовые и процессуальные предпосылки: соответственно установленной нормами материального права дифференциации преступлений на категории в зависимости от характера и степени их общественной опасности, вида и размера наказания, а также степени сложности дел определенной категории в разрешении как фактической, так и правовой стороны, и т. д., может быть дифференцирован и единый в целом порядок судопроизводства[74]74
  От сторонников дифференциации уголовного судопроизводства поступили предложения о создании Кодекса уголовных проступков со специально приспособленной для них формой судопроизводства, либо о выделении круга преступлений, отличающихся небольшой степенью общественной опасности в условиях действующего законодательства, которое послужит основанием для создания особой процессуальной формы для них. См., напр.: Курляндский В.И. Неотвратимость наказания и борьба с преступностью // Советское государство и право. – 1972. – № 9. – С. 13; Рахунов Р.Д. Дифференциация уголовно-процессуальной формы по делам о малозначительных преступлениях // Укрепление законности и борьба с преступностью. – М., 1975. – С. 60–68.


[Закрыть]. Кроме того, законодательная политика государства на всем протяжении ее истории свидетельствовала о том, что дифференциация носит не случайный характер, а представляет собой явно выраженную тенденцию. УПК РСФСР 1960 г. (в редакции Указов Верховного Совета РСФСР от 27.10.60, 24.08.66, 11.03.77, 13.12.77, 24.01.85), сохраняя единый порядок судопроизводства, тем не менее, предусмотрел его дифференциацию. Им были установлены особые правила производства по делам частного обвинения, по делам несовершеннолетних, по применению принудительных мер медицинского характера (ст. 27, гл. 32–33); допускались две различающиеся вначале весьма значительно формы расследования – предварительное следствие и дознание (гл. 9, 10), предусматривалось досудебное прекращение дел по нереабилитирующим основаниям (ст. ст. 6-10).

Как показало будущее, обе полярные точки зрения оказали свое влияние на законотворчество – в нем диалектически проявились тенденции как к унификации, так и к дифференциации процессуальной формы[75]75
  См.: Петрухин И.Л. Право на защиту и проблема упрощения судопроизводства // Адвокатура и современность. – М., 1987. – С. 43–52.


[Закрыть]. Оказалось, что единый порядок уголовного судопроизводства не только не исключает, но даже предполагает определенную дифференциацию в отдельных случаях, при этом дифференциация процессуальной формы не разрушает ее единства. Во-первых, унифицированный порядок производства касается большинства дел, тогда как дифференцированный относится к их небольшому числу; во-вторых, при производстве по любому уголовному делу сохраняется действие принципов уголовного судопроизводства, общих условий отдельных стадий и гарантий прав участников процесса.

По-разному понимался вопрос о понятии, критериях, а также внешнем проявлении дифференциации уголовного процесса. Многие авторы отождествляли дифференциацию с упрощением уголовно-процессуальной формы[76]76
  См.: Строгович М.С. О единой форме уголовного судопроизводства и пределах ее дифференциации. С. 50–53; Пашкевич П.Ф. Процессуальный закон и эффективность уголовного судопроизводства. С. 8–48, 65.


[Закрыть]. Другие понимали дифференциацию как такую тенденцию развития уголовного процесса, которая приводит к существованию внутри него различных производств: обычного, упрощенных и производств с более сложными процессуальными формами[77]77
  Арсеньев В.Д. О дальнейшей дифференциации порядка производства по уголовным делам./В.Д.Арсеньев, И.Ф.Метлин, А.В.Смирнов // Правоведение. – 1986.-№ 1. —С. 73–83.


[Закрыть]. Исходя из этого, дифференциация в зависимости от особенностей дела, адекватных специфическим свойствам отдельных категорий преступлений, сложности их рассмотрения, может выражаться в уменьшении или увеличении количества стадий по различным категориям дел[78]78
  Нажимов В.П. Использование учения об уголовно-процессуальных функциях для совершенствования и рассмотрения уголовных дел // Связь юридической науки с практикой. – М., 1986. – С.284.


[Закрыть] либо количество этапов деятельности остается неизменным, а меняется инструментарий (наполнение стадий)[79]79
  Свиридов М.К. О сущности и основаниях дифференциации уголовного процесса // Актуальные вопросы государства и права в период совершенствования социалистического общества. – Томск, 1987. – С. 241–242.


[Закрыть]. Третьи отмечали, что дифференциация проявляется в таком построении уголовного процесса, при котором в его рамках существует целый ряд отличающихся производств, приспособленных для различных потребностей. Критериями дифференциации при этом выступают: направленность уголовного производства; степень соотношения публичности и диспозитивности. В соответствии с этими критериями выделяют: 1) основные, дополнительные и особые производства; 2) процедуры, с преобладающим публичным или частным началом. Сами же производства различаются по трем критериям: 1) наличие определенной материально-правовой базы, объективно требующей отличий в законодательном регулировании; 2) наличие особенностей деятельности правоохранительных органов на всех (или хотя бы части) стадиях уголовного процесса; 3) наличие существенных различий по сравнению с обычным порядком производства, которые бы в конечном итоге приводили бы к изменению форм деятельности по этим делам[80]80
  Якимович Ю.К. Дифференциация уголовного процесса. С. 11–27; Трубникова Т.В. Теоретические основы упрощенных судебных производств. – Томск, 1999. – С.23.


[Закрыть].

В ходе дальнейшей дискуссии дебатировался вопрос о допустимых в уголовном процессе направлениях дифференциации[81]81
  См.: Якуб М.Л… Процессуальная форма в советском уголовном судопроизводстве. – М., 1981. – С. 105–131; Добровольская Т.Н. Уголовно-процессуальная форма, процессуальные нормы производства/Т.НДобровольская, П.С. Элькинд./Юридическая процессуальная форма. Теория и практика. – М., 1978. – С. 251–275.


[Закрыть]. Основные итоги полемики можно свести к следующим положениям. Главенствующими в структуре уголовного процесса, как в силу значимости, так и по объему фактической уголовно-процессуальной деятельности, были признаны основные производства. Среди основных производств с учетом степени сложности дела были выделены обычные, упрощенные и производства с более сложными процессуальными формами. Оценивая данную классификацию, некоторые сторонники идеи дифференциации, подвергли резкой критике позицию об упрощении форм уголовного судопроизводства, считая ее уязвимой с точки зрения установления истины, всестороннего, полного и объективного рассмотрения уголовных дел, обеспечения прав участников процесса. По их мнению, основным направлением дифференциации уголовно-процессуальной формы должно было стать ее усложнение, введение дополнительных процессуальных гарантий по ряду категорий уголовных дел[82]82
  См.: Элькинд П.С. Цели и средства их достижения в советском уголовном процессе. С. 81; Строгович М.С. О единой форме уголовного судопроизводства и пределах ее дифференциации. С. 50; Каз Ц. О единстве и дифференциации уголовного судопроизводства // Социалистическая законность. – 1975. – № 1. – С. 65; Кобликов А. Задачи уголовного судопроизводства и проблемы дифференциации // Советская юстиция. – 1974. – № 10. – С. 69.


[Закрыть]. Сторонники же упрощения процессуальной формы полагали, что оно является объективно назревшей задачей, продиктованной как теоретическими соображениями, так и интересами практики: упрощение процедуры направлено на обеспечение более простого и оперативного реагирования на преступление, более быстрого и результативного разрешения дел при максимальной экономии уголовной репрессии[83]83
  См.: Пашкевич П.Ф. Процессуальные формы уголовного судопроизводства нужно дифференцировать // Социалистическая законность. -1974. – № 9. – С. 54–55; Якуб М. Порядок уголовного судопроизводства следует дифференцировать // Социалистическая законность. – 1975. – № 1. – С. 66–67.


[Закрыть].

Основное содержание научных дебатов 80-ых гг. XX в. как раз касалось возможности применения для разрешения уголовно-правовых конфликтов упрощенных конструкций. Основной целью развития упрощенных конструкций признавалось максимальное уменьшение промежутка времени между моментами совершения преступления и назначения наказания виновному лицу, задачами – достижение целей уголовного судопроизводства при максимально возможной его рационализации, экономичности и в оптимальные сроки. Авторами обосновано мнение, что в упрощенных порядках действуют гарантии, предусмотренные для обычной формы судопроизводства, но только в измененном виде[84]84
  Якуб М.Л. О совершенствовании уголовно-процессуального законодательства // Вестник МГУ. Серия X. Право. -1964. – № 2. – С. 17–19; Якимович Ю.К. Дифференциация уголовного процесса. С. 80–84.


[Закрыть]. Все права у сторон уголовного процесса сохраняются, но появляется реальная возможность свободно ими распоряжаться; у компетентных органов исчезают одни обязанности, но появляются другие, закрепленные законом. Сохраняющиеся в измененном виде в упрощенных производствах гарантии обеспечивают, в конечном счете, достижение задач уголовного судопроизводства, защиту прав его участников.

В упрощенном порядке предлагалось рассматривать дела при обязательном соблюдении двух условий: 1) преступление не должно быть тяжким; 2) дело не должно представлять сложности в производстве следственных и судебных действий. Некоторые авторы высказались против этого критерия, утверждая, что невозможно априори отнести дело к простому. Кроме того, данный критерий имеет субъективный характер и зависит от усмотрения должностных лиц[85]85
  Кобяков В.М. О стадийности уголовного судопроизводства и единстве уголовно-процессуальной формы./В.М. Кобяков // Уголовно-процессуальные формы борьбы с правонарушениями: Межвуз. сб. науч. трудов. – Свердловск, 1983. – С. 17–19.


[Закрыть]. Сторонники критерия отмечали, что, во-первых, в данном случае речь идет о свойствах объективно присущих некоей совокупности уголовных дел, во-вторых, этот критерий используется в совокупности с другими, в-третьих, он имеет и объективное выражение. Дело не представляет сложности в расследовании и рассмотрении в случае очевидности преступления (установление компетентными органами события преступления и виновного в ходе обнаружения факта противоправных действий; состав преступления является формальным и неквалифицированным), небольшой объем доказательственной деятельности, отсутствие необходимости в применении мер процессуального принуждения. Наряду с этими, предлагалось при решении вопроса о рассмотрении дела в упрощенном порядке принимать во внимание и другие условия: 1) особенности субъекта преступления; 2) возможный объем санкций, грозящих ему;3) воздействие приговора на осужденного;4) состояние потерпевшего;5) общественное значение дел данной категории; 6) значение, которое преступление имеет для отдельных лиц или организаций[86]86
  См.: Арсеньев В. Упрощение неравнозначно упрощенчеству // Социалистическая законность. – 1975. – № 3. – С. 63–64; Даев В.Г. Взаимосвязь процессуальной формы с материальным правом // Развитие и совершенствование уголовно-процессуальной формы. – Воронеж, 1979. – С. 42–52; Рахунов Р.Д. Дифференциация уголовно-процессуальной формы по делам о малозначительных преступлениях. С. 60–68; Якимович Ю.К. Структура советского уголовного процесса: система стадий и система производств. Основные и дополнительные производства. – Томск, 1991. – С. 35–45.


[Закрыть].

Для упрощения уголовного судопроизводства требовалось произвести такие изменения, которые объективно приводили бы к сокращению сроков судопроизводства, освобождению его от ненужных и устаревших процессуальных формальностей. Среди мероприятий, направленных на это, процессуалистами назывались меры по дальнейшему совершенствованию процедуры прекращения уголовных дел на досудебных стадиях, особого порядка рассмотрения дел частного и частно-публичного обвинения, введению единоличного рассмотрения уголовных дел. Для экономии времени в ходе судебного разбирательства также предлагались следующие возможные изменения: замена оглашения обвинительного заключения в начале судебного следствия изложением сути предъявленного обвинения, определение категорий дел, по которым не требуется составление протокола судебного заседания, расширение возможностей оглашения в суде показаний, данных свидетелями на предварительном расследовании, допущение некоторых судебных действий другими судами по месту жительства участника процесса, проживающего вне места судебного разбирательства; оглашение в судебном заседании не всего приговора, а только его резолютивной части и т. д.[87]87
  См.: Томин В.Т. Острые углы уголовного судопроизводств. – М., 1991. – С. 66–88.


[Закрыть]

С учетом изложенного, упрощенные уголовно-процессуальные формы определяются в науке как такой урегулированный законодателем процессуальный порядок движения дела, которому присущи изъятия из общего порядка судопроизводства в виде сжатых сроков, сокращения объема процессуальных действий, отсутствия или оптимизации отдельных стадий, процессуальных институтов и норм[88]88
  См.: Аширов Р.Д. Институт ускоренного производства как средство повышения эффективности советского уголовного процесса // Вопросы эффективности советского уголовного процесса. – Казань, 1976. – С.62. Это определение впоследствии было развито в работах российских процессуалистов. См.: Рустамов Х.У. Уголовный процесс: Формы. С. 153; Цыганенко С.С. Развитие форм уголовного процесса. – М., 1999. – С.29.


[Закрыть].

Проблема упрощения процессуальной формы нами рассмотрена исключительно в целях анализа институтов, предусмотренных ст. ст. 6-10 УПК РСФСР: прекращение уголовного дела в связи с изменением обстановки, применением мер административного воздействия, передачей дела в товарищеский суд, комиссию по делам несовершеннолетних, передачей лица на поруки, а также применение мер общественного воздействия без возбуждения уголовного дела. Указанные институты имели актуальность в свое время и были приспособлены для борьбы с распространенными в то время проявлениями преступности. Вместе с тем к ним могут быть предъявлены и серьезные претензии.

Основным аргументом, используемым советскими процессуалистами против этих конструкций было несоответствие их принципу осуществления правосудия только судом[89]89
  Данные институты являлись предметом изучения многих процессуалистов. См., напр.: Пионтковский А.А. Усиление роли общественности в борьбе с преступностью и некоторые вопросы уголовного права // Советское государство и право. – 1961. – № 4.– С. 67–68; Кузнецова Н.Ф.Освобождение от уголовно ответственности в связи с передачей дела в товарищеский суд. – М., 1964. – С. 15; Матюшин Б.Т. Прекращение уголовного дела в связи с привлечением лица к уголовной ответственности./Б.Т. Матюшин, В.В.Кальницкий // Актуальные проблемы криминализации и декриминализации общественно опасных деяний. – Омск, 1980. – С.61; Володина Л.М. Задачи уголовного судопроизводства и прекращение уголовных дел в стадии предварительного расследования по ст. ст. 6–9 УПК РСФСР // Вестник Ленинградского университета.-1975. – № 17. – С. 126–132; Жогин Н.В. Предварительное следствие в советском уголовном процессе./Н.В.Жогин, Ф.Н.Фаткуллин. – М., 1965. – С. 323–324; Шейфер С.А. Некоторые вопросы прекращения уголовных дел в стадии дознания и предварительного следствия // Вопросы криминалистики. – 1961. – № 1–2.С.55; Барабаш А.С. Прекращение уголовных дел по нереабилитирующим основаниям в стадии предварительного расследования./А.С.Барабаш, Л.М. Володина. – Томск, 1986. – С. 79–85.


[Закрыть]. По мнению некоторых советских и российских процессуалистов эти процедуры получили широкое применение на практике лишь с одной целью – отразить в статистических учетах совершенные преступления как раскрытые и тем самым искусственно улучшить показатели раскрываемости[90]90
  Милицин С. Сделки о признании вины: возможен ли российский вариант // Российская юстиция. – 1999. – № 12. – С.42.


[Закрыть]. Критиковалась и нечеткость оснований прекращения дела. Например, если обстановка изменилась настолько, что преступление перестало быть общественно опасным, то, следовательно, оно перестало быть и преступлением, поскольку общественная опасность выступает существенным и необходимым его признаком[91]91
  Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. – М.: Изд-во АН СССР, 1958. —С.343.


[Закрыть]. Обоснованно критиковалось и прекращение уголовного дела в связи с применением мер административного взыскания (ст. 6.2 УПК РСФСР, ст. 50 УК): если деяние по своему характеру и степени общественной опасности следует расценивать как административное правонарушение, то почему надо было возбуждать дело о преступлении? Прекращение уголовного дела по ст. ст. 7–9 применялось в случаях, когда деяние и лицо, его совершившее, не являлись общественно опасными, а цель исправления могла быть достигнута без назначения наказания, то есть речь шла о малозначительности деяния, которое в силу этого не является преступлением. Не выдерживает никакой критики и ст. 10: без возбуждения дела, и, следовательно, без производства расследования она позволяла констатировать совершение преступления, определить степень его общественной опасности, возможность исправления лица мерами общественного воздействия[92]92
  Савицкий В. Последние новеллы УПК: прекращение уголовного дела, состав суда, подсудность, подследственность // Российская юстиция. – 1997. – № 4. – С. 18.


[Закрыть]. Тем не менее, в советском уголовном процессе это были первые компромиссные институты, которые использовались, в том числе и для склонения лиц, совершивших преступление, к сотрудничеству со следствием в обмен на прекращение дела.

Эти первые согласительные конструкции имеют некоторое сходство с современными основаниями прекращения дела по нереабилитирующим основаниям, предусмотренным ст. ст. 25 и 28 УПК. В частности, одинаковой является реакция государства на преступление – отказ от уголовной репрессии, который возможен лишь при доказанности факта совершения преступления конкретным лицом. Прекращение уголовного дела с передачей его в товарищеский суд допускалось по делам о преступлениях, не повлекших тяжких последствий, как и применение институтов, предусмотренных ст. ст. 25 и 28 УПК РФ. Ст. ст. 6.1–9 УПК РСФСР предоставляли лицу, совершившему преступление, также как и ст. ст. 25 и 28 УПК РФ право возражать против прекращения уголовного дела и обжаловать соответствующее постановление. Передача лица на поруки с прекращением уголовного дела не допускалась в случаях, если лицо ранее было осуждено за совершение умышленного преступления или уже подвергалось данной мере общественного воздействия, но не оценило оказанного ему доверия. Передача дела в товарищеский суд была возможна только в случае, если лицо совершило преступление впервые. Ст. ст. 25 и 28 УПК РФ допускают прекращение уголовного дела лишь в отношении лица, совершившего преступление впервые, однако не связывают эту возможность с отсутствием в прошлом принятых в отношении этого лица постановлений о прекращении уголовного дела по нереабилитирующим основаниям. Вместе с тем есть между ними и значительные различия. Различия эти, прежде всего, касаются оснований прекращения дела. В ст. ст. 6.1–9 УПК РСФСР в редакции Закона 1977 г. основания прекращения дела определялись достаточно невнятно: утрата деянием или лицом общественной опасности, возможность исправления и перевоспитания лица без применения мер уголовного наказания. Ст. ст. 25 и 28 УПК РФ более четко формулируют основания прекращения дела. При этом лицо должно совершить положительные посткриминальные действия до того, как органами уголовного преследования или судом будет принято решение о прекращении дела. В ранее действовавших институтах если и предполагалось совершение таких действий, ни основанием, ни условием прекращения дела это не являлось. Прекращение уголовного дела с передачей лица на поруки допускалось также при условии, что лицо признало свою вину в совершении преступления. Ст. ст. 25 и 28 УПК РФ прямо такого условия прекращения дела не закрепляют. Ст. 9 УПК РСФСР устанавливала возможность возобновления дела в случае отказа организации от поручительства. Это положение совершенно правильно не было воспринято современным законодателем, поскольку оно не согласуется с конституционным и уголовно-правовым принципом, согласно которому лицо не может быть привлечено дважды к уголовной ответственности за одно и тоже преступление.