Текст книги "Клоун. История одной любви"

– Так-так-так… И кто это у нас здесь?

26

Голос был женским, но незнакомым. Макар обернулся и обнаружил позади себя смутно знакомую фигуру: рассыпавшиеся по плечам кудрявые тёмные волосы, куртка невероятного ярко-зелёного цвета… Этот кислотный оттенок был различим даже ночью в свете фонаря и буквально бил по глазам.

– И по чью же душу ты явился, красавчик? – явно веселясь, пафосно вопросила дама. – Кого из сестричек навещал под покровом тьмы – Соню или Дину?

– А вы у нас кто – п-полиция нравов? – парировал Макар, уже немного пришедший в себя.

Тут его озарило: это же подруга Динкиного отца! «Тётя Ира», как называла её Динка. Писательница, местная знаменитость… ах да – ещё Динка упоминала, что она «с придурью». Он совсем успокоился, почему-то уверившись в том, что едва ли она станет хватать его за шкирку и тащить к Динкиному отцу на расправу.

– Полиция нравов меня бы первой забрала, – засмеялась дама.

Макар вежливо хмыкнул и кивком указал в сторону забора:

– Ну, тогда я п-пойду?

– Калитки для слабаков, – поддела его она. – Или боишься, что спалят?

Он пожал плечами и честно признался:

– Не хотелось бы…

– А ты занятный, – с одобрением заметила она. – Давай сделаем так… я выйду через калитку и подожду тебя снаружи.

– Зачем? – удивился он.

– Поговорить надо. Не бойся, я не кусаюсь, – улыбнулась она. – И Лёше тебе не сдам.

Макар даже не сразу сообразил, что «Лёша» – это Динкин отец.

– Ну ладно, – согласился он.

Почему бы и не поговорить, в самом деле?

Кивнув, она зашагала в сторону выхода, а он, не мешкая, в пару неуловимых движений перемахнул через забор и спрыгнул на тротуар.

Через минуту раздался стук каблучков. Писательница приблизилась к Макару и бесцеремонно взяла его под руку:

– Пройдёмся немного. Ты же никуда не торопишься?

Он аж оторопел от подобной непосредственности.

– Ну… вообще-то…

– А если хочешь, давай зайдём куда-нибудь. Посидим, пообщаемся спокойно, – внезапно предложила она.

– Закрыто ведь уже всё, – ещё больше удивился Макар, но она рассмеялась:

– Я же не в кафе-мороженое тебя зову, мальчик! Бары ещё вовсю работают.

Можно было, конечно, послать её куда подальше и отправиться домой спать. Но Макару уже и самому сделалось любопытно – интересно, о чём она собирается с ним беседовать?

Пытаясь подстроиться под мелкие семенящие шажки, Макар искоса рассматривал свою спутницу. Выглядела она на «хорошо за сорок», но, кажется, отказывалась это признавать. Яркий кричащий макияж подходил скорее бунтующей девочке-подростку в пик полового созревания, чем взрослой женщине. Этакий привет из девяностых: жирные стрелки на глазах, густые тени, румяна, алая помада, химическая завивка… Да и сама манера одеваться показалась Макару абсолютно безвкусной, хотя он давно привык к буйству красок и костюмов в цирке: кислотно-зелёная куртка, розовые брюки-клёш, ботиночки на невообразимо высоком каблуке…

– О! То, что доктор прописал, – кивнула она на светящуюся вывеску заведения «Гаванские ночи». – Зайдём? Они до утра открыты.

Макар хотел было возразить, что утром ему надо в школу, но вдруг смутился, подумав, что это будет звучать совсем уж по-детски, поэтому просто молча кивнул.

В баре было шумно, накурено и весело. Он даже удивился: оказывается, городок вовсе не вымирает ночами, как ему раньше казалось. Тут, в «Гаванских ночах», вовсю кипела жизнь!

Его спутница чувствовала себя здесь привычно и уверенно. Не выпуская руки Макара, она пробралась с ним к барной стойке и кивком указала на свободные места:

– Вот здесь сядем.

Она сбросила куртку, под которой обнаружилась кофточка с люрексом и накладными плечами: ну точно, привет из девяностых! Это было даже забавно и не походило на нарочитый эпатаж – скорее уж, являлось искренней данью собственному дурновкусию. Макара тут же обдало густым шлейфом каких-то сладких до приторности духов, которые перебивали даже одуряющий запах сигаретного дыма.

– Мне «Тропиканку», – обратилась она к бармену и перевела взгляд на Макара. – А ты что будешь? Я угощаю.

– Я не пью, – покачал головой он, на что она только беззаботно махнула рукой:

– Ай, брось! Здесь все свои, никто у тебя паспорт спрашивать не станет.

– Да не в этом д-дело, – возразил Макар. – Я в принципе не люблю алкоголь.

– Даже пиво? – несказанно удивилась его спутница.

Он пожал плечами, словно говоря: ну, что уж тут поделаешь.

– Ладно. Янчик, принеси молодому человеку сок, – обернулась она к бармену.

– Лучше минеральной воды с лимоном, – попросил Макар.

Она приподняла тонко выщипанные брови-ниточки:

– Здоровый образ жизни? Похвально…

Он промолчал.

– Итак, давай познакомимся! – провозгласила наконец писательница. – Меня зовут Ирина.

– А п-по отчеству? – уточнил он.

– Просто «Ирина», я ещё слишком молода для отчества, – хихикнула она, а Макар беззлобно подумал, что иные её ровесницы в этом возрасте уже нянчат первых внуков.

Впрочем, спорить он не стал. Ирина так Ирина. Не «тётя Ира» же её звать, в самом деле.

– Меня в Светлоградске все знают, – с плохо скрываемой гордостью сообщила она. – Я пишу книги. Романы про молодёжь, подростков…

– К-круто, – отозвался Макар, чтобы хоть что-то сказать.

– Ирина Морозова. Не читал?

Он покачал головой.

– Нет, даже не слышал. Но я совсем недавно в ваш г-город переехал, – торопливо исправился он.

– Ну, это легко исправить! – с воодушевлением заявила она и полезла в свою сумку.

Вуаля – через секунду на барную стойку перед Макаром плюхнулся увесистый томик в пёстрой обложке. Интересно, она всегда таскает с собой собственные книги? Макар покосился на название: «Ромео и Джульетта из десятого Б». Ну охренеть просто…

– О чём? – вежливо спросил он.

Ирина расплылась в медовой улыбке.

– О любви, мой мальчик, конечно же о любви! Все величайшие произведения мировой литературы написаны именно об этом прекрасном чувстве…

Он неопределённо угукнул, всё больше офигевая и уже жалея, что сгоряча согласился посидеть в баре с этой странной особой.

– П-прикольно.

– Это тебе, – она подвинула книгу поближе нему. – Почитаешь на досуге.

– Э-э-э… спасибо.

– Там на первой странице и мой автограф есть! – сообщила она таким тоном., словно ожидала, что Макар сейчас описается от внезапно привалившего счастья.

– А ты у нас… – она сделала красноречивую паузу, и он спохватился.

– Макар.

Несколько мгновений, закусив губу, Ирина пристально и беззастенчиво разглядывала его лицо.

– Стало быть, ты и есть тот самый цирковой мальчик, от которого бедная девочка совсем потеряла голову… – заключила она наконец. – Что ж, хорош, ничего не скажешь.

– Бедная д-девочка – это Дина? – на всякий случай уточнил Макар.

Лицо Ирины сделалось немного печальным.

– Значит, ты всё-таки был у Дины… Но нет, я имела в виду её сестру. Соню.

27

– Мы ведь с самого детства знакомы. В одном дворе выросли, в один детский сад ходили, на горшках рядом сидели… и в первый класс тоже пошли вместе. Я, Лёшка Дружинин и Даринка Соколова, – рассказывала писательница Макару, посасывая коктейль через трубочку.

– Д-дарина – это… – уточнил он, и она кивнула:

– Да-да, мама Сони с Диной. Лёшкина жена. Впрочем, тогда ещё даже не мама и не жена – просто девчонка из соседнего подъезда. Лучшая подружка. Ну, то есть мне раньше так казалось…

– А потом что, п-переказалось? – усмехнулся Макар.

Она задумчиво покачала головой.

– Любой, даже самой крепкой женской дружбе приходит конец, если между подругами встаёт парень.

– Оу, – Макар понимающе кивнул. – То есть в итоге этот парень выбрал её, а не вас?

Ирина уязвлённо поджала губы.

– Даринка ему всю душу вымотала. Крутила им, как хотела, – помолчав, сказала она. – То приближала к себе, то отталкивала… Наслаждалась своей властью над ним, а по сути просто издевалась. Ну, а этот дурачок Лёшка за ней бегал, как дрессированная собачонка на задних лапках. Только что хвостиком не вилял. А я… я к нему всегда серьёзно относилась. Я его по-настоящему любила!

– Так может, она т-тоже… по-настоящему? – предположил Макар. – Раз замуж в итоге за него вышла.

Ирина упрямо помотала своими химическими кудрями.

– Просто назло… чтобы мне было плохо! Он ей не особо-то и нужен был, но чтобы и мне наверняка не достался!

Макар деликатно промолчал, не зная, как это комментировать и стоит ли в принципе доверять этим односторонним сведениям.

– После свадьбы мы совсем перестали общаться. Мне тяжело было видеть их вместе, особенно когда Даринка забеременела, – продолжила Ирина, осушив свой бокал и сделав знак бармену, чтобы повторил. – Я-то Лёшу всё ещё любила… Да и сейчас люблю, – докончила она устало.

Со своим кричащим макияжем Ирина напоминала Макару грустного немолодого клоуна. Несмотря на некоторую карикатурность образа, она всё-таки вызывала неподдельную жалость.

– Но ведь он в итоге ответил вам… взаимностью? – уточнил Макар.

Она зло рассмеялась.

– Ответил… скорее уж, я эту самую взаимность у него выпросила. Выклянчила! Как нищенка. А он просто снизошёл.«Осчастливил». Ну, знаешь… из серии – легче дать, чем объяснять, почему нет. Вот и трахнул меня в конце концов. А потом ещё раз. И ещё…

Макар почувствовал, что невольно краснеет от подобной откровенности

– А я ведь так надеялась, что мы с ним поженимся! Что у нас в конце концов будет настоящая, нормальная семья. Я и с детьми ему помогала, нянчилась с ними с самого рождения… Соня с Диной, считай, свой первый год жизни на моих руках провели. Я даже была согласна никогда не иметь собственных детей, лишь бы стать частью этого семейства. А Лёшка… он словно не замечал моих жалких попыток. Просто принимал мою помощь… и продолжал время от времени спать со мной, чтобы снять напряжение.

– Это п-печально, – искренне произнёс Макар. – И вы не пытались как-то это прекратить? П-порвать с ним?

– Пыталась, конечно, – кивнула Ирина, получив от бармена новый коктейль и жадно делая большой глоток, словно это была простая вода. – Когда мне в очередной раз было заявлено, что он никогда не приведёт в дом к своим дочерям мачеху, я психанула, собрала вещи и уехала к себе – зализывать раны.

– Удалось? – скептически осведомился Макар.

– Разлюбить – нет. Но зато именно тогда я и начала писать. Запоем! – сообщила Ирина. – Словно это была такая своеобразная трудотерапия. Свою первую книжку накатала буквально за месяц! Сама от себя была в шоке. Отправила в одно известное московское издательство… и, представляешь, книгу издали! Это была история двух подруг и одного парня, друживших с детства.

– Вы имеете в виду… – догадался он.

Ирина хихикнула, перебивая:

– Да-да, открою тебе секрет – любой автор начинает с того, что прежде всего описывает собственную биографию, пусть даже завуалированно. Правда, в книге главная героиня всё-таки сумела отбить парня у подруги… Хотя бы так я Даринке отомстила, – невесело улыбнулась она.

– Мстить той, к-которой уже нет на свете? Сомнительное удовольствие, – заметил Макар.

– Да она как будто и не умирала! – с досадой выговорила Ирина. – Она до сих пор есть! По крайней мере, в Лёшкиной памяти. Он прямо культ своей покойной жёнушки устроил! Все разговоры о ней – только с благоговейным придыханием и трепетом. Дариночка была самая красивая, самая умная, самая лучшая… Дариночка то, Дариночка сё. А теперь ещё и Дина – живое напоминание – перед глазами маячит. Как тут забудешь?

Макара осенило.

– Вы поэтому Д-динку не любите? Потому что она похожа на собственную мать?

– Что ей с моей любви, – Ирина передёрнула плечами. – Достаточно и того, что отец в ней души не чает.

– Ну, знаете ли… – возмутился Макар. – Своеобразные у него п-понятия о любви. Сделал девчонку пленницей в собственном д-доме. Каждый шаг её контролирует, чуть ли не на цепь п-посадил. Сестру шпионить п-приставил!

– Ну, во-первых, это именно от большой любви и заботы, тебе не понять. А во-вторых, за дело же, – рассудительно заметила Ирина. – Нечего было трахаться с кем попало.

Макар почувствовал, что в нём моментально вскипает бешенство.

– Почему с кем п-попало? Это был её парень.

– Угу. Которого она отбила у Сони, – невозмутимо подтвердила Ирина.

Его словно ударили под дых. Несколько мгновений Макар беззвучно глотал ртом воздух.

– И так всегда: всё самое лучшее получала Дина. Любовь отца, симпатии мальчиков… А Соня вечно держалась в тени своей блистательной сестры, – брезгливо скривив губы, выговорила Ирина. – И ведь девчонка симпатичная, умненькая, славная… Но все восхищённые взгляды доставались не ей, а Дине. Разве это справедливо?

Макар заставил себя собраться с мыслями и рассуждать здраво.

– Почему я д-должен вам верить? Вы откровенно предвзяты. Личные обиды на свою п-подругу вымещаете сейчас на её дочери. А Соню жалеете п-потому, что она напоминает вам – вас.

– А ты вовсе не глуп, мальчик, – одобрительно заметила Ирина. – Доля правды в твоих словах есть. Да только… поверь, ты ещё не раз пожалеешь, что выбрал не ту сестричку. Дина тебя просто сожрёт!

– Хрень какая-то, – фыркнул Макар, но писательница лишь убеждённо кивнула в такт своим мыслям:

– Сожрёт и не подавится.

28

Голова у Макара в школе была просто чугунной.

Поспал он от силы пару часов, домой заявился в четыре часа утра. Хорошо хоть, мама не заметила его ночного отсутствия… Правда, он не услышал сигнала будильника и едва не проспал, пришлось собираться в темпе вальса. Кофе у них в доме обычно не водился, мать тщательно следила за своим здоровьем и молодостью, так что, выскочив на улицу, Макар рванул к кофейному автомату и взял себе эспрессо без сахара. Попутно, конечно, вспомнил Динку с кофейной пенкой на верхней губе – кажется, этот образ стал одной из его главных эротических фантазий…

Так и бежал в школу – на ходу прихлёбывал крепкий напиток, рискуя обжечься, и мечтал о Динкиных губах. Интересно, это уже можно было назвать зависимостью сродни наркоманской? Будьте бдительны, Дина Дружинина – вид тяжёлого и особо опасного наркотика, привыкание с первой дозы…

Также в голове бессвязными обрывками мелькали воспоминания о вчерашней ночи: какие-то смутные и неявные. Странно – он ведь не пил ни капли спиртного, а чувствовал себя так, словно всё произошедшее растворилось в алкогольном дурмане. Ирина под конец вошла в раж – махнув четвёртый или пятый коктейль, рванула зажигать на танцпол, активно зазывая с собой Макара. В конце концов ему пришлось вызывать для неё такси и почти волоком тащить пьяно упирающуюся писательницу в салон. Косметика размазалась у неё по лицу, и Ирина ещё больше стала напоминать уставшего старого клоуна.

Перед тем, как машина тронулась с места, Ирина успела показать ему большой палец в знак одобрения. Правда, Макар так и не понял, к чему это относилось: к нему самому или к тому, как она классно повеселилась. «Со-ня!» – выразительно произнесла напоследок Ирина (он прочитал это по её губам), а затем изобразила пальцами сердечко, и такси наконец уехало.

Соня… Макар пожал плечами, усмехнулся и торопливо зашагал домой, сунув руки в карманы куртки – к утру немного подморозило. Конечно, Ирина переживала за девчонку и искренне желала ей счастья, но можно подумать, это так работает: сказать, что одна девочка хорошая, а другая плохая – и ты сразу же переключишься на хорошую!

Впрочем, он уже понимал, что слухи о Динкиной «нехорошести» сильно преувеличены. Как ни крути, а Ирина была пристрастным судьёй. Она любила Соню, потому что та ей напоминала её саму, и терпеть не могла Динку за схожесть с её покойной матерью. И всё-таки… всё-таки в её рассказе было что-то ещё, помимо застарелой обиды и ревности к давно умершей сопернице. Макар напряг память и наконец вспомнил: Ирина заявила, что Динка отбила парня у собственной сестры!

Правдой это было или ложью, он не знал, но собирался вскоре узнать. Хотя, если рассуждать здраво… даже если это правда, разве она изменит хоть что-нибудь в его отношении к Динке?

Покопавшись в себе, Макар с удивлением понял, что нет. Возможно, ему будет немного неприятно осознавать, что Динка ради достижения собственных целей способна шагать по головам, но по большому счёту… по большому счёту ему было насрать. Вот правда. Сейчас-то Динка именно с ним, а не с кем-то ещё!

Вслед за этой мыслью внезапно пришла другая: а что ещё он бы мог Динке простить? С каким-то мазохистским чувством перебирая возможные варианты, Макар осознал, что по-прежнему – почти всё. За исключением измены, разумеется. Об этом он не хотел даже думать, у него буквально в глазах темнело, когда он представлял свою Динку в объятиях другого. Нет, если такое случится, он, наверное… просто убьёт её. А потом и самого себя.

Остановившись на полпути к школе, Макар ошеломлённо помотал головой, словно вытряхивая из неё кровожадные мысли. От всех этих идиотских фантазий ему даже дышать стало тяжело. Этак и сбрендить недолго! Да он, по ходу, и так уже малость рехнулся… Или это недосып на нём так сказывается – всякая хрень лезет в голову.

Смяв пустой стаканчик в кулаке, Макар бросил его в урну и помчался в школу – до звонка на первый урок оставалось три минуты.

– You are late, Voznesensky!88
  «You are late, Voznesensky!» (англ.) – «Опаздываешь, Вознесенский!»


[Закрыть] – недовольно отчеканила англичанка, когда он, запыхавшись, ворвался в класс.

– I am sorry, Yelena Leonidovna. It will never happen again, – поклялся он, картинно прижав руку к сердцу; странно, но на английском языке он никогда не заикался. – May I come in?99
  «I am sorry, Yelena Leonidovna. It will never happen again. May I come in?» (англ.) – «Простите, Елена Леонидовна. Этого больше никогда не повторится. Могу я войти?»


[Закрыть]

Получив разрешение, он быстро прошёл на своё место, успев пересечься взглядом с Динкой. Она одарила его такой нежной и влюблённой улыбкой, что он мигом выбросил из головы все дурные мысли, одолевающие его незадолго до этого.

Правда, тут же нечаянно он перехватил взгляд Сони – она тоже улыбнулась и несмело кивнула ему в качестве приветствия. Макар неловко улыбнулся ей в ответ и сделал вид, что роется в своём рюкзаке. Чёрт, вот же ситуация! Знать о том, что кто-то к тебе неравнодушен – и при этом не отвечать взаимностью… Тут поневоле начнёшь чувствовать себя виноватым, хотя, по сути, ничего он этой самой Соне не обещал. Хотя, может быть, эта придурочная Ирина всё напутала? Ну мало ли, что она вчера несла под хмельком…

Однако Соня то и дело вертелась на своём стуле, ёрзала, оборачивалась назад… и украдкой цепляла взглядом Макара. Чёрт, и почему он не придавал этому значения раньше?

Правда, долго размышлять ему об этом не пришлось – англичанка, решив, видимо, наказать Макара за опоздание, вызвала его к доске пересказывать текст, пройденный на прошлом уроке.

К счастью, у Макара никогда не было проблем с английским – сказались многочисленные заграничные гастроли. Он вполне прилично изъяснялся на инглише, а также мог поддерживать элементарный разговор с французами и итальянцами.

Вот и сейчас, хоть Макар и не был готов к уроку, он принялся импровизировать и буквально заболтал англичанку – что-то по теме, а что-то совсем нет. Та млела от его произношения и, хоть и назвала нахалом за то, что налил в своём рассказе воды, всё-таки поставила ему пятёрку.

На перемене он сразу же потащил Динку в укромный уголок, чтобы зацеловать до изнеможения. Недовольную гримасу Сони пришлось подчёркнуто проигнорировать – спасибо, хоть стоять над душой не стала, деликатно отошла в сторону.

Он целовал Динку так пылко и увлечённо, что в конце концов она даже запротестовала:

– Макар, ну хватит, неудобно… Кто-нибудь из учителей увидит.

– Ну и п-пошли они… – беззаботно отозвался он, тем не менее с сожалением отрываясь от её губ, и вдруг резко вспомнил вчерашнее. – Кстати, я хотел у тебя к-кое что спросить.

– Что?

– Твой бывший… Как вы с ним п-познакомились? – выпалил он.

29

Динкины глаза моментально погасли, словно в них выключили лампочки.

– Зачем это тебе? – сухо спросила она, тут же отстраняясь.

Макар неопределённо дёрнул плечом.

– Ну, т-так… интересно.

– А мне неинтересно об этом вспоминать. И вообще – обсуждать это с тобой! – отрезала она. – Или это особый вид извращения – целуя девушку, расспрашивать её об отношениях с бывшим?

Макар поморщился.

– Не в этом д-дело…

– Да? А в чём же тогда? – моментально ощетинилась Динка. – Ты же сам втирал мне, что тебя не заботит моё прошлое… И на то, что я не девственница – тебе тоже якобы наплевать. Выходит, всё это было до поры до времени? А теперь вдруг внезапно стало любопытно?

– Погоди! – взмолился он. – Ты сейчас себе т-такого напридумываешь… Я не отказываюсь от своих слов, мне д-действительно всё равно, что и с кем у тебя было, но…

– А раз всё равно – то закрыли тему! – упрямо перебила она. – И, пожалуйста, никогда больше меня о нём не расспрашивай.

– Но почему? – удивился Макар. – Ты, например, т-тоже можешь спросить у меня о прошлых отношениях… Я всё честно т-тебе расскажу.

– Мне не нужна такая честность, как ты не понимаешь?! – раздражённо отозвалась она. – Если прошлое – это действительно всего лишь прошлое, нефиг его ворошить снова и снова. Что было – то прошло. Всё!

Макар уже и сам понял, что сглупил. Не надо было спрашивать вот так, в лоб… ещё и в такой неподходящий момент. Язык, как обычно, бежал у него впереди мыслей. Теперь же Динка вообще откажется обсуждать с ним эту тему – и правды он так никогда и не узнает. Отбила она парня у сестры или всё-таки это было лишь плодом буйной писательской фантазии Ирины Морозовой? А ведь получается, что он лжец: убеждал и Динку, и самого себя в том, что ему всё равно… Оказывается, не очень-то всё равно.

– Слушай, Макар, – вздохнула она, – давай сразу с тобой договоримся. Если я тебе действительно нравлюсь – то, пожалуйста, попытайся обойтись без ковыряния палочкой в старых ранах. Для меня воспоминания о случившемся – непростая штука. Я изо всех сил стараюсь забыть об этом дерьме. Уже полгода стараюсь! Так что ты или принимаешь меня такой, какая я есть, или… – она нервно сглотнула, – мы просто с тобой расстаёмся. Здесь и сейчас, пока не стало слишком поздно. Я тупо не вынесу постоянных напоминаний, которые потом неизбежно перерастут в твои упрёки. Мы начнём ссориться, выяснять отношения… Мне это совершенно не нужно. Лучше уж я буду одна против всех, как всегда… Я привыкла. Я это как-нибудь переживу.

Макар похолодел при одной только мысли об этом.

– Ну что ты говоришь! К-какое – «расстаёмся!» – он схватил Динку за плечи и с неподдельным ужасом взглянул ей в лицо. – Прости, если обидел т-тебя этим вопросом… Я не хотел, честно. Б-больше не стану тебя ни о чём расспрашивать, обещаю!

Она внимательно смотрела Макару в глаза, словно пытаясь определить степень правдивости его слов.

– Ну ладно… – выдохнула она наконец – но не с облегчением, а с какой-то усталой обречённостью. – Запомни: ты мне обещал.

Последним уроком в расписании стояла физкультура. У Макара было право свободного посещения – физрук, к счастью, прекрасно понимал, как выматывается парень во время ежедневных цирковых тренировок, и не требовал от него подвигов типа прыжков через козла или карабканья по канату. «Сдашь нормативы в конце года – поставлю тебе итоговую пятёрку», – пообещал он, но время от времени на Макара находило настроение погонять мяч с пацанами в зале.

Впрочем, сегодня такого настроя у него не возникло. К тому же, он собирался прийти в цирк пораньше – хотелось отработать с маленькой Яночкой кое-какие парные элементы.

Он спустился со школьного крыльца, но не успел пройти и пары шагов, как его окликнули:

– Макар, подожди!

Обернувшись, он увидел приближающуюся Соню и едва сдержался, чтобы досадливо не поморщиться. И что ей теперь от него понадобилось, интересно знать?

– Ты в цирк сейчас? – спросила она заискивающим тоном. – Можно с тобой?

– Зачем? – неприятно удивился Макар.

– Так… хочу прогуляться, а одной скучно, – отозвалась она.

– А Д-динка?

– Она на физре, – пожала плечами Соня.

– А ты?

– А у меня освобождение, – ответила она и засмеялась. – Это что, допрос?

Он покачал головой, не понимая, что за игру она ведёт.

– Сонь, я…

– Да расслабься ты! – перебила она. – Честное слово, это тебя ни к чему не обязывает. Просто провожу тебя до места и пойду обратно в школу. Нам же всё равно вдвоём с Динкой домой возвращаться, – добавила она с досадой.

– Честно говоря, я сейчас хотел бы п-побыть один, – сказал он. – Нет настроения б-болтать.

– А я и не собираюсь болтать! – Соня искренне вытаращила глаза. – Я просто буду идти рядом и молчать. Как рыба! – заверила она с жаром.

С ума можно было сойти от этой то ли наивной, то ли наглой непосредственности.

– Соня, – сделал он ещё одну попытку. – Мы с т-твоей сестрой…

– Да перестань! – снова бесцеремонно перебила она, состроив такое лицо, словно прожевала и проглотила целый лимон. – Я прекрасно знаю, чем вы занимаетесь с моей сестрой… ночами у неё в комнате.

Макар даже споткнулся от неожиданности.

– Ты в курсе?!

Соня закатила глаза:

– Пф-ф, ну конечно, в курсе! Я, вроде бы, не слепая и не глухая.

– А… ваш отец?

Она хитро улыбнулась:

– Ну, он не знает… пока.

– Что значит «п-пока»? – Макар чувствовал, что начинает закипать.

– Пока что у меня не было причин ему об этом рассказывать, – невинно хлопая ресничками, заявила Соня. – А там… посмотрим на твоё дальнейшее поведение.

– Ты меня шантажируешь, что ли? – оторопел он.

Она заливисто рассмеялась.

– Господи, ты что – детективных сериалов насмотрелся? Ну при чём тут «шантажируешь»? Просто… намекаю, что иногда нужно быть сговорчивее. Вот, к примеру, сейчас я прошу тебя о такой малости – всего лишь пройтись с тобой до цирка. Мне это будет приятно. По-моему, не такая уж высокая плата за моё молчание?

Он покачал головой, не веря в то, что слышит.

– А ты далеко п-пойдёшь, – выговорил он почти с отвращением, глядя на Соню так, словно видит её в первый раз.

– Ну, не так далеко, как твоя обожаемая Диночка… – с иронией протянула она. – Но вообще я способная, да. Думаю, ты в этом ещё не раз убедишься. Ну так что – идём?

Не ответив, Макар молча двинулся по тротуару. Соня торопливо зашагала за ним следом.

30

При входе в цирк он буквально столкнулся с матерью, которая явно куда-то спешила.

– Ой, Макар, вот ты где! Хорошо, что пришёл пораньше, – выдохнула она. – У меня для тебя новость: завтра мы уезжаем!

– В смысле? – не понял он.

– Недельный тур по области… Пять городов, включая Калининград в финале. Десять выступлений – в каждом городе утреннее и вечернее. Отправление завтра в семь утра, так что не задерживайся сегодня нигде, тебе надо успеть собрать вещи.

– Погоди, – всё ещё не врубался Макар, – то есть к-как это – уезжаем… вот так сразу?

Она посмотрела на него с неподдельным удивлением.

– А тебе нужно особое приглашение?! Сынок, ты что, забыл, как это всё делается? Нам объявили – мы собрались и поехали. Выступим – вернёмся. Это же всего на неделю!

У него внутри всё буквально опустилось. Уехать из города на неделю – значит, на семь дней. Целых семь дней не видеть Динку! Это же бесконечно долго… Да он с ума сойдёт, он просто сдохнет без неё!

Мать была права: он совершенно забыл, как это всё происходит. Отвык. Раньше-то постоянные гастроли воспринимались банальной повседневностью, наоборот – странным было, если они застревали в Москве надолго. Сейчас же всё в нём противилось этому внезапному отъезду.

– Но у меня же номер не г-готов, – сделал он жалкую попытку соскочить. – Смысл мне в п-принципе куда-то ехать?

Мать свела брови домиком, словно недоумевая.

– Ты вот сейчас надо мной специально издеваешься, да? Подумаешь – номер не готов! Других дел на выступлениях немало, сам знаешь. Здесь кому-то проассистируешь, там кому-то поможешь… Зверей покормить, опять же. В гастрольной кутерьме каждая лишняя пара рук и ног важна!

– Но ведь и т-ты… вы с Мишей, – поправился он, – тоже не довели до ума свой номер.

– Я выступлю со старым номером из сольного репертуара, – невозмутимо отозвалась мать. – Что ты какие-то идиотские отмазки придумываешь, Макар? Ехать не хочешь, что ли?

«Не хочу. Не хочу!» – едва не заорал он, но лишь скрипнул зубами и нашёл в себе силы промолчать. Сложно было бы объяснить матери его загон: не хочу уезжать из-за девчонки. Глупо и совершенно непрофессионально… И тем не менее – боже, как ему не хотелось никуда ехать!

Наконец мать отлепила испытывающий взгляд от лица Макара и уставилась ему за спину, где всё это время почтительно-безмолвно стояла Соня. Он, признаться, и сам уже успел забыть о её навязанном присутствии, придавленный новостью о скором отъезде.

– Здравствуйте, – выдохнула Соня практически с благоговением – переигрывала, ужасно переигрывала, но мать приняла это всё за чистую монету.

– Здравствуй, – благосклонно кивнула она Соне и тут же лукаво улыбнулась, глядя на Макара:

– Оу! Я, кажется, догадываюсь, из-за чего ты не хочешь ехать… Точнее, из-за кого.

Макар ошеломлённо округлил глаза:

– Что?! – и обернувшись на Соню, коротко бросил:

– Нет, не п-поэтому.

– Я всё-всё понимаю, – мурлыкнула мать, игнорируя его реплику, словно внезапно оглохла. – Сама была когда-то семнадцатилетней… Ну, ребятки, тут уж ничего не поделаешь: придётся несколько дней потерпеть в разлуке.

Больше всего его взбесило то, что Соня даже не попыталась как-то опровергнуть догадку матери: стояла и улыбалась, мило хлопая ресничками и даже, кажется, чуточку покраснев.

– Ты пришла на тренировку посмотреть? – обратилась к ней мать.

– Соня уже уходит, – бесцеремонно вмешался Макар.

Однако та лишь состроила глазки котика из «Шрека»:

– Я бы очень-очень хотела побывать на тренировке, пожалуйста!

– Нет, – отрезал он, и тут же получил лёгкий шутливый подзатыльник от матери:

– Макар, как ты себя ведёшь?! Что за манеры? С тебя что, убудет, если проведёшь девочку на репетицию?

– Т-тебе же надо возвращаться в школу, – буравя Соню мрачным тяжёлым взглядом, произнёс он, но она беззаботно отмахнулась:

– Школа никуда не убежит.

Естественно, на тренировке всё сразу же пошло через задницу. И не потому, что он стеснялся Сониного присутствия – а потому, что она дико, просто до трясучки его раздражала. И чего добивалась, спрашивается? Нарочно выбесить его? Довести до белого каления? Странный способ вызвать симпатию у нравящегося парня, если честно…

Работая с полотнами, Макар постоянно застревал в них и путался, как начинашка. Ей-богу, малютка Яночка и то сейчас была ловчее, чем он! То и дело приходилось командовать: «Вниз!», чтобы лебёдка опустила его обратно на манеж, и он неуклюже выкарабкивался из струящейся ткани. В какой-то момент, когда нужно было разделить полотна надвое, Макар просто не смог найти лазейку между ними и они у него «слиплись». Всё это, конечно, было допустимыми огрехами во время обкатки номера, но в том-то и дело, что раньше подобные вещи давались ему влёт!

Было нестерпимо стыдно – избавь бог, не перед Соней, а перед самим собой. Вспомнилось, как отец не раз говорил ему: «Ты не имеешь права на истерики. В цирке ты – прежде всего артист. Нет ни личных проблем, ни плохого самочувствия, ни дурного настроения. Просто выходишь, собираешься – и делаешь!»