Текст книги "Академия Полуночи"

Глава 15

Хэйден не дрогнул. Даже не поспешил убрать рук с моей талии – сначала удостоверился, что я крепко стою на ногах, и лишь после этого отпустил.

– Ты слишком шумный, – спокойно заметил он, глядя на подошедшего к нам Ардена. – Впрочем, как всегда.

– Что за игру ты затеял? Пытаешься взять очередной реванш?

– Я не соревнуюсь с тобой, Шантар. И если ты уверил себя в обратном, это лишь твои проблемы.

– Да? – синие глаза зло прищурились. – Не пытайся одурачить меня! Я знаю – это ты подстроил то представление. Что, увидел рядом со мной халцедона и тоже решил поразвлечься?

– А ты с ней развлекаешься?

Арден на мгновение сбился. Бросил на меня быстрый взгляд и снова посмотрел на Хэйдена.

– Тебя не касается, Морроу, что и с кем я делаю. Но не смей приближаться к Илэйн.

– Илэйн, значит, – удовлетворенно хмыкнул он. – А твоя невеста в курсе, как яро ты кинулся за другой? Может, стоит ей рассказать?

– Ты нарываешься, – порычал Арден, наступая.

Хэйден шагнул вперед, одновременно задвигая меня себе за спину.

Происходящее все больше приближалось к опасному рубежу; нефритов явно следовало успокоить. Но как? Что может сделать халцедон против двух истинных темных? Полуночная Матерь, помоги!

Будто отвечая на мой мысленный призыв, зашевелилась одна из горгулий. Размяв плечи, она повернулась, обвела нас хмурым взглядом и остановила его на мне.

– Лерната Илэйн Дельвар, вас просят пройти к директору. Немедленно!

В голосе горгульи слышалось столько недовольства, что не оставалось сомнений: необходимость пробудиться от каменного сна совсем не радовала одну из хранительниц академии. Неудивительно, что, едва договорив, она поспешила вновь обратиться статуей.

Я смотрела на застывшее изваяние крылатого чудовища и в волнении сжимала пальцы. Уходить сейчас опасно – нельзя оставлять нефритов наедине. Но и пренебрежение приказами Мак-Фордин может обойтись слишком дорого. Что же делать?

– Иди, – Хэйден мягко подтолкнул меня в спину. – Не стоит заставлять директора ждать.

Я вскинула на него взгляд, надеясь… даже не знаю, на что именно я надеялась. Возможно, мне просто хотелось еще раз увидеть его улыбку. Но нет. На его лице вновь застыла маска отстраненной сдержанности. Почти такая же, какую обычно ношу я.

– Вы правы, артиэлл. Мне действительно лучше поторопиться.

Уважительно поклонившись обоим нефритам, я зашагала к выходу.

– Илэйн! – окликнул Арден. – Видящий камень. Он нужен тебе?

На секунду я замерла в нерешительности. Искушение ответить «да» и доказать собственную невиновность было велико. Но только я знала: темные не отступают от задуманного. И если Мак-Фордин в самом деле решила на меня надавить, она найдет способ. Причем, возможно, такой, что на его фоне гарпии покажутся безобидной шалостью.

– Нет, артиэлл, благодарю. Яркой вам луны.

Снова поклонившись, я поспешила в магистерский корпус.

Мойра права: не стоит накапливать долги у нефритовых колдунов. Я не знаю, считается ли уплаченным мой перед Хэйденом, но не хочу связывать себя обязательствами еще и с Арденом.

Хэйден…

С чего я вообще решила, что ему нужна моя помощь? Какая самонадеянность – думать, будто халцедон способен защитить нефрита! И не простого нефрита, а наследника рода!

Наследников с пеленок воспитывают иначе. Их приучают мыслить иначе. Видеть события иначе. И сами они становятся другими. Каждый такой нефрит – драгоценность, украшение рода. То самое, каким никогда не стать мне. Арден ошибся, пытаясь сравнить меня с истинными детьми ночи.

Хэйден же выделяется даже на фоне ему подобных. Кроме всех достоинств наследников, Хэйден обладает выдержкой и статью северян. Находиться рядом с ним тяжело, но, раз приблизившись, раз вдохнув его запах, держаться на расстоянии становится невозможно.

Опасные мысли, искушающие. Я старалась гнать их прочь, но они упрямо возвращались. Даже волнение перед встречей с Мак-Фордин почти не ощущалось – для него будто попросту не осталось места. Ни в мыслях, ни в сердце.

У заветной двери с табличкой, на которой в две строчки замерли витиеватые буквы, я остановилась. Оправила платье, волосы, выпрямила спину и постучала. Мне разрешили войти.

В эту нашу встречу Алира Мак-Фордин не сидела за столом – она стояла у окна, скрестив на груди руки и задумчиво смотря вдаль. Едва я закрыла за собой дверь, она обернулась и одарила меня доброжелательной улыбкой.

– Здравствуй, Илэйн, – мягко произнесла артиэлла, чуть растягивая гласные. – Проходи, пожалуйста. Садись.

Я послушно заняла одно из кресел.

– Мерула Найрин поведала мне о твоем проступке, – вздохнула она. – Неужели магистры успели настолько тебе досадить, что ты решилась испортить их ужин? Сначала попытка сорвать занятие у Дис-Роны, потом это… Зачем, Илэйн?

Директор посмотрела на меня с осуждением.

Мы обе понимали, что происходящее – спектакль. Но, судя по всему, Мак-Фордин наслаждалась выбранной ролью и не хотела из нее выходить.

– Я прошу прощения, артиэлла, – произнесла я с раскаянием.

Мне не нравился этот акт, но лучше проиграть его до конца и под первые овации покинуть сцену, чем сорвать представление и вызвать гнев постановщика.

– Одной просьбы мало, Илэйн…

Алира подошла к столу и оперлась на него поясницей, вставая так, чтобы смотреть на меня сверху вниз.

– Я хочу знать имена тех, кто набросил на тебя то проклятье.

– Почему это так важно, артиэлла?

Мне хватило секунды, чтобы пожалеть о своем любопытстве. Маска доброжелательности, замершая на красивом лице, дала трещину, и я отчетливо увидела раздражение, промелькнувшее во взгляде директора.

– Думать, Илэйн, следует лишь сильным. Слабым нужно учиться подчиняться и исполнять волю нефритов. Или сапфиров. Или изумрудов…

С каждой фразой подведенные алым губы все сильнее растягивались в улыбке. Еще не хищной, но настолько фальшивой, что становилось не по себе.

– Мы выпускаем сильных колдунов и ведьм. Однако сила некоторых заключается в умении служить. Ты ведь не хочешь больше проблем, Илэйн? Хочешь провести время до выпуска в мире?

Последний вопрос упал набухшими зернами на подготовленную почву. Мак-Фордин предложила то, чего я желаю больше всего на свете. Вот только заплатить за столь щедрое предложение мне нечем – я не могу ответить на ее вопрос, не вызвав десяток новых.

Сцепив пальцы в замок, я опустила голову.

– Илэйн, Илэйн… – вздохнула Мак-Фордин, возвращаясь к окну. – Мне придется назначить тебе новую отработку. Четыре часа в нижних хранилищах. Работа пыльная, Илэйн. Даже лернат из мэл мы стараемся на нее не отправлять…

Стук в дверь прервал полную притворного сожаления речь артиэллы. Не дожидаясь приглашения, в комнату заглянул парень – тот самый, что занимался расселением вновь прибывших: тощий и в больших круглых очках на кривоватом носу.

– Гордин? Что случилось?

– Прошу прощения, что прерываю, но дело срочное. Дуэль.

– Кто?

– Два нефрита. Шантар и Морроубран.

Мак-Фордин нахмурилась и сухо, уже без прежнего притворства спросила:

– Применение силы?

– Не выше четвертого уровня.

– Их разняли?

– Разумеется. Горгульи среагировали вовремя.

– Отлично. Нефритов ко мне. А ты, – колючий взгляд впился в меня иглами, – явишься после ужина к кэллеру. Он предупрежден о твоей отработке.

– Конечно, артиэлла, – я подскочила и почтительно склонила голову.

Сейчас злить Мак-Фордин было бы самоубийством.

– Свободна.

– Благодарю, директор, – я еще раз поклонилась и стремительно покинула кабинет.

Шум крови в ушах заглушал частый стук моих каблуков. Я едва не срывалась на бег, стремясь вернуться в главный зал.

Зря я покинула их! Зря не попыталась успокоить! Видела же, что оба готовы переступить опасную черту! Так почему же не вмешалась?

Почему?

Почему?

Почему?

Вопрос бился в голове, словно муха о стекло, – раздражающе настойчиво. Снова и снова до тех пор, пока разрозненные мысли не оформились в слова.

Потому что не верила, что два нефрита могут схлестнуться из-за халцедона. Недоделка. Меня.

Неозвученный ответ растворился на языке кислым вином. Я сглотнула в попытке избавиться от неприятного ощущения, но тщетно. Казалось, терпкий привкус успел впитаться, проникнуть в кровь и заструиться по венам.

Когда я добежала до главного зала, там уже было пусто. Горгульи замерли на выступах каменными изваяниями, и, вторя им, я сама замерла.

Зачем я здесь? Колдунам явно не нужна моя помощь. Один раз я уже позволила себе поверить, что халцедону по силам защитить нефрита, и это обернулось новыми проблемами. Пора бы принять неприятную истину, смириться.

Я знала, что должна поступить именно так. Знала, но не представляла, как это сделать. Сложно держаться бесстрастно, когда грудь стягивает беспокойством.

Низкий звон колокола упругой волной прокатился над корпусами. Ворвался в главный холл, оглушил на мгновение и испуганно, будто сожалея о содеянном, сжался под высокими потолками. Для меня он стал напоминанием, что академия – это не только душевные терзания. В первую очередь это цитадель знаний. И если я не хочу настроить против себя еще одного магистра, лучше бы мне поспешить на занятие.

Помещение, куда меня привел Путеводный свет, больше всего походило на пещеру: часть стен покрывал мох, с потолка свисали сталактиты. Сами стены оказались разноцветными от десятков видов камней. На полу стояли низкие столы и стулья – приходилось скрещивать ноги, чтобы сесть хоть сколько-нибудь удобно.

Магистр – старый артиэлл в пыльно-черных одеждах – уже был здесь. Он сидел на таком же невысоком стуле с жесткой спинкой. Широкие ладони покоились одна на другой поверх каменной столешницы, местами выщербленной от времени. Серые, словно выцветшие, волосы лежали в идеальном порядке. Густые усы огибали губы и спускались к гладко выбритому подбородку.

Карие, цвета гречишного меда глаза внимательно проводили заходящих лернатов. А едва мы расселись, магистр заговорил:

– Рад приветствовать первый год халцедонов на занятиях по геомантии. Меня зовут артиэлл Акель Роун.

Низкий голос звучал неожиданно приятно, как трель соловья в вечернем тумане. Он заполнял помещение, гуляя вдоль неровных стен, отражался от свисающих сталактитов и… растворялся, будто исчезая в молочно-белом шлейфе.

– Как вы знаете, геомантия посвящена изучению камней. Камни определяют в нашей жизни слишком многое – уверен, вы, халцедоны, понимаете это как никто другой. Дети Лунной империи зачастую вас не ценят. А зря, – тонкие сухие губы дрогнули в намеке на улыбку.

Лернаты молчали, жадно вслушиваясь в слова магистра. Все мы носим серые кольца лишь третьи сутки, но уже прочувствовали пренебрежение истинных темных.

– Халцедон – камень равновесия. Он способен накапливать и приумножать, пусть и незначительно, силы носителя. Халцедон неспроста выбран камнем для слабых детей ночи. Он – ваша поддержка, ваша опора и шанс урвать крупицу возможностей, которые остальным дарованы от рождения. Халцедоны слабы – это так. Но в то же время именно халцедоны служат мерилом для всех детей Полуночной матери. Как определить силу, если не с чем сравнивать? От чего отталкиваться? Именно вы, – взгляд магистра облетел присутствующих, – определяете, кто достоит зваться нефритом. Не сами нефриты – вы.

Едва отзвучал последний звук, помещение окутала тишина, такая плотная, что, казалось, в ней можно услышать гулкие удары взволнованных сердец. Слабые, привыкшие к понуканиям дома и в академии, лернаты вдруг почувствовали себя важными. Нужными. Магистр Роун покорил эти сердца, заполучил их всего несколькими добрыми словами. Без желания похвалить или подбодрить, без ненужной жалости, но с такой решительной убежденностью в каждом слове, что не поверить ему было нельзя. И мы поверили. Все и сразу.

– Каждый халцедон важен, каждый – нить в полотне Полуночной Матери, без которого узор будет неполным. И даже белый халцедон, – с улыбкой произнес магистр.

Я посмотрела на него растерянно.

– Эти стены уже много лет не видели белого халцедона. Вы, дорогая, редкость.

Сердце кольнуло сожалением. В голосе Роуна так отчетливо звучала гордость, словно слабость моего дара – великая удача. Вот только я не разделяла чувств магистра. Сложно разделять их, когда единственное, о чем мечтаешь последние одиннадцать лет, – стать нормальной: темной ведьмой, достойной собственного рода.

И, судя по тяжелому вздоху, магистр услышал мои невысказанные мысли.

– А вы знаете, что камень в вашем кольце – не совсем халцедон?

Я нахмурилась и недоверчиво уставилась на белый овал, надетый на мой палец. Многие лернаты тоже с любопытством принялись его разглядывать.

– Это кахолонг – твердая смесь халцедона и опала. В древности такой камень считался подарком самой Луны. Но со временем, погнавшись за силой, мы утратили уважение к ценностям, находящимся вне привычных рамок. Ваш халцедон, дорогая, уникален.

Я качнула головой. Речи магистра звучат сладко, но только жизнь белого халцедона совсем не сахар. Мне хватило всего двух дней, чтобы это понять. А мысль о тысяче грядущих приводила в ужас.

– В Лунной империи почитают ночь и тьму, – напомнила я. – Сложно поверить в ценность белого камня.

Акель Роун усмехнулся в усы.

– Вы правы и не правы одновременно. Мы чтим тьму – это верно. Но подумайте вот о чем. Все вы подумайте, – магистр вновь обвел нас взглядом. – Что завораживает больше всего в ночном небосводе – в полотне Полуночной Матери, в котором вытканы судьбы каждого из нас?

Лернаты молчали, только смотрели на артиэлла словно завороженные. Десятки пар глаз горели интересом, жаждой знаний и… надеждой. Новое чувство для слабых ведьм и колдунов. Новое и слишком искушающее, чтобы не поддаться ему.

– Звезды, – с улыбкой подсказал магистр. – Крохотные источники света в непроглядной мгле – вот что заставляет сердца замирать от восторга, а нас самих – мысленно тянуться к ним. Вы, халцедоны, и есть те звезды, на фоне которых тьма становится по-настоящему завораживающей.

– Но, магистр… – неуверенно заговорила Ллоса. – Если халцедоны действительно важны, почему к нам относятся с таким пренебрежением?

Акель Роун со вздохом качнул головой.

– Потому что многие слишком поздно понимают вашу истинную ценность.

– Сомневаюсь, что нефриты вообще способны ее понять, – буркнул сидящий сбоку от меня Морриган.

Магистр услышал его, снова усмехнулся и развел руки тыльными сторонами вверх.

– Со временем, лернат, даже тьма учится ценить свет.

До этого кольцо артиэлла скрывала лежащая поверх него ладонь. Теперь же нашим взорам открылся большой, черный, как самая беззвездная ночь, камень шерла. Черный турмалин – камень избранных. Лишь те, кто входит в Совет Ночи, имеют право носить его.

На лицах лернатов отчетливо читалась та же растерянность, что охватила меня. Получается, сильнейший из колдунов империи… на стороне халцедонов? На стороне белых халцедонов?

Глава 16

С занятия по геомантии я вышла с тяжелой головой. Слова магистра Роуна, его кольцо и тот статус, что за ним скрывается, зародили в душе неясную тревогу.

Халцедоны важны? Свет необходим?

Слишком удивительные речи, чтобы поверить им. Особенно если они звучат из уст колдуна Совета Ночи. Лангария тоже входит в этот Совет, и от нее я никогда не слышала подобного. Напротив, сколько себя помню, матушка всегда порицала слабость: как незнакомых ей ведьм и колдунов, так и мою.

Мысли затягивали, точно мокрый песок на прибрежной линии – чем дольше стоишь, тем сильнее увязаешь. Следуя за Путеводным светом, я почти не обращала внимания на коридоры и залы, через которые шла. А вот не обращать внимания на презрительные взгляды и издевательские смешки было сложнее.

Сплетня о моей дерзости распространялась стремительно, как лесной пожар. К вечеру наверняка не останется ни одного лерната, не слышавшего об отчаянной халцедоне, кинувшейся на шею нефриту. Однако я не сожалела о содеянном – попытки спасти чужое сердце стоят того, чтобы потерпеть пересуды.

Сохраняя на лице маску непоколебимого спокойствия, я дошла до зала, где проводятся занятия по темной воле. Здесь гул перешептываний наконец стих. Халцедоны не поддержали остальных лернатов. Никто из них не смеялся надо мной – напротив, многие смотрели ободряюще. А Ллоса так вообще села за соседний стол и, наклонившись, прошептала:

– Ты молодец, что рискнула! Такого колдуна даже Полуночная Матерь поцеловала бы!

И от нежданной поддержки на душе стало светлее.

Однако поблагодарить мэлу я не успела – дверь снова распахнулась, и в зал, покачивая бедрами, вплыла магистр. Высокая, с собранными на затылке черными волосами, в длинном платье смелого винного цвета, с отделкой из черного кружева.

Артиэлла Элодия Дис-Мари – так она представилась, томно протянув последнюю «и».

Звук ее голоса повлиял на юношей-халцедонов точно песнь сирены. Все они неосознанно подались вперед и завороженно уставились на артиэллу. Девушки разделились: одни преисполнились завистью к той, кого Полуночная Матерь щедро одарила как силой, так и яркой внешностью; другие наблюдали за происходящим со сдержанным любопытством.

Магистр явно знала, какой эффект производит на окружающих, и столь же явно наслаждалась им. Подведенные алым губы замерли в самодовольной полуулыбке, во взгляде серебристо-серых глаз плескалось торжество. Удивительно, но Дис-Мари даже не пыталась придать лицу приличествующее ситуации выражение – она будто сознательно дразнила нас.

Однако уже минут через десять я догадалась о причинах: на собственном примере магистр показывала, что такое темная воля и как важно умение сохранять главенство разума над эмоциями. Все халцедоны, попавшие в ловушку желаний или зависти, проиграли собственной природе. Утратили контроль. И сейчас, захоти Дис-Мари это сделать, она бы подавила их волю своей.

Забавно, но кроме коварства я видела в происходящем определенную иронию. Магистр говорила о сдержанности, о хладнокровии, которым должны обладать дети Лунной империи, о беспристрастности. И одновременно продолжала затягивать халцедонов в свои сети.

А еще через пятнадцать минут Дис-Мари резко стянула раскинутые нити и подавила чужую волю. Тут же в просторном зале раздалось кудахтанье, блеянье и звонкий лай – лернаты, оказавшиеся во власти нефриты, старательно выполняли любые ее команды.

Ллоса взвизгнула, когда сидящий по левую сторону от нее Морриган вдруг вообразил себя пауком и, широко расставив руки, с грохотом прижался грудью к столу. Киган – русоволосый парень с большими серо-голубыми глазами – явно считал, что он жаба, и сейчас стремительно скакал к выходу. Айлора – сильнейшая ведьма из халцедонов первого года – пугающе щелкала зубами и со стеклянным взглядом вертела головой.

Происходящее больше не казалось забавным. Вжавшись в спинку стула, я с ужасом смотрела на утративших волю лернатов. Переводила взгляд с одного лица на другое и не видела в них даже проблеска разума.

Хлопок в ладоши самым невозможным образом прозвучал громче царящего в зале гомона. А следом все помещение объяла тишина. Халцедоны замерли. Почти все в странных позах, которые они успели принять, пока считали себя животными. Многие тяжело дышали. В глазах каждого – страх.

– Видите, лернаты, что бывает, если утратить контроль над эмоциями? – нежно, почти ласково произнесла Дис-Мари. – Поддаваясь чувствам, вы оставляете открытыми врата в ваш разум. И захватить его становится очень просто. Особенно если речь о сэлах или мэлах.

– П-почему? – выдохнул Морриган, потирая ушибленную грудь.

– Артиэллов с детства учат разделять мысли и чувства. Проникнуть в их разум, захватить их волю – сложнее. Но и среди менее высокородных встречаются колдуны и ведьмы, кому повезло родиться с крепким сознанием. Их разум интуитивно защищает себя от чужого вторжения. Среди вас стойких халцедонов оказалось всего пятеро. Что ж, а теперь, раз уж мне удалось завладеть вашим вниманием, – алые губы сильнее растянулись в улыбке, – предлагаю вернуться к занятию.

Едва над академией вновь пронесся колокольный звон, почти все халцедоны тут же хлынули в коридор. Кого-то гнал страх, но большинство – стыд. Щеки и уши у таких лернатов алели, словно зрелые ягоды волчника. Столкнувшись с Ллосой у выхода, мы обменялись понимающими улыбками и присоединились к общему потоку. Шли рядом. Ллоса косилась на пунцового Кигана и жевала губы, явно стараясь не смеяться над бедолагой. Глядя на них, я и сама улыбалась. Не насмешливо, нет. Скорее, мне просто нравилось видеть настоящие, не выверенные или отточенные до совершенства эмоции.

Порог трапезной я переступила, продолжая улыбаться. Следом за Ллосой и Киганом получила порцию ужина и уже хотела было зашагать к стоящему в отдалении столу, когда заметила вошедшего Хэйдена. Как и всегда, невозмутимого, с бесстрастным выражением лица. Неприступного.

– Пока ты смотришь на него, та бешеная сапфира смотрит на тебя, – прошептала Ллоса.

Повернувшись в указанную мэлой сторону, я встретилась взглядом с Ламией. И внезапно даже для самой себя вновь улыбнулась. Подумалось, что Ллоса подобрала идеальное слово для описания артиэллы. Та же, заметив мою улыбку, зло прищурилась.

– Если она скривится еще сильнее, точно подавится, – усмехнулась Ллоса и, сделав два шага к столу, за которым уже сидели Киган и Морриган, обернулась. – Пошли, Илэйн. Хватит тебе есть в одиночестве. И не переживай насчет манер мэлов – с одной вилкой крайне сложно оплошать в этом вопросе.

Я колебалась лишь мгновение, потом уверенно последовала за Ллосой.

Есть в компании мэлов оказалось неожиданно весело. Киган болтал почти без умолку, активно жестикулируя вилкой. Ллоса одергивала его, требовала следить за манерами в присутствии сэлы и выразительно косилась взглядом на надкушенную лернатом картошку, насаженную на острые зубцы.

Киган честно старался сдерживаться… минуту или две. Потом проигрывал собственному темпераменту и вновь принимался размахивать руками. Получал за это тычок под ребра обратной стороной вилки. Вскрикивал, начинал громко возмущаться воспитательными методами Ллосы, вспоминал обо мне, добавлял спешно: «Мое почтение» – и продолжал недовольно фырчать.

Морриган подбадривал друга, кивал не менее старательно, чем Киган пытался следовать столовому этикету. А сам при этом стаскивал куски печеной картошки с его тарелки. Киган кидался на защиту своего ужина, Ллоса взывала к порядку так громко и старательно, что лишь окончательно рушила его…

Я молча наблюдала за происходящим и никак не могла перестать улыбаться.

Ужины в поместье Мак-Моров протекали иначе. Сдержанно, с приличествующими древнему роду манерами. С полной сервировкой, сменами блюд, дорогим вином и выбеленными салфетками из редкой алденской ткани. Разговоры за такими трапезами почти не звучали – только звон приборов да бокалов.

Я привыкла к сложившемуся порядку. Более того – считала его единственно возможным. Но сейчас, глядя на троицу мэлов, кипящих жизнью и неуемной энергией, я впервые посмотрела на совместные ужины под другим углом.

Мне нравится шум Ллосы, Кигана и Морригана. Нравятся их непосредственность и чистые эмоции. Впервые за долгое время я встретила людей, не умеющих носить маски. Искренних, настоящих.

Когда мэлы увлеклись очередной перепалкой, я стянула салфетку и завернула в нее сухую отбивную – вторую из тех, что полагались халцедонам на ужин. Спрятала добычу в карман платья и, извинившись, покинула трапезную раньше остальных. А затем поспешила в спальный корпус.

Пробегая мимо второго этажа, я невольно бросила взгляд в сторону жилого коридора. Интересно, там ли Арден? На ужине он так и не появился.

Я не хотела думать, что он мог пострадать. Да, навредить нефриту крайне сложно, особенно заклятиями четвертого уровня, но Хэйден тоже нефрит и тоже сильный. Кто знает, каким приемам учат наследников северных домов?

Сердце кольнуло беспокойством, но я постаралась заглушить это чувство. Лангария ни за что не выбрала бы Мойре слабого жениха. Она прочит ей место в Совете Ночи, и правильный брак лишь укрепит бы статус сестры среди темных родов. А раз так, то Арден явно не из тех, кому легко навредить.

Оказавшись у себя в комнате, я спешно выудила отбивную из кармана. Развернула салфетку и положила ее на стол, где уже в нетерпении приплясывала Эвис.

– Прости, что так долго, – я улыбнулась, наблюдая, с каким аппетитом она накинулась на мясо. – Может, тебе порвать на кусочки?

Топ. Топ.

– Уверена? А если…

Топ. Топ.

– Ладно, не мешаю.

Я села на кровать и посмотрела на зеленую подругу. Вцепляясь ртом в поджаристый край, она тянула его на себя, пока не отрывала кусочек. Маленькие лапки при этом крепко прижимали отбивную к салфетке.

В этот момент, одержав очередную победу над остатками халцедоновского ужина, Эвис повернулась ко мне. Челюсти ее смешно работали, будто пережевывая.

– А в книге писали, что вы глотаете не жуя.

Топ-топ-топ. Топ. Топ-топ.

– Глупости пишут?

Топ.

– Ну и к светлым эти книжки.

Я упала на подушку и заложила руки за голову. Усталость навалилась пуховым одеялом, все сильнее придавливая к матрацу. Хотелось свернуться калачиком, закрыть глаза и позволить себе уплыть на волнах сновидений. Если бы только не отработка…

– Не хочу никуда, – тихо призналась я, глядя в потолок. – А увильнуть нельзя. Почему Мак-Фордин так вцепилась в то проклятие? Считаешь, она что-то заподозрила? – спросила задумчиво не то Эвис, не то саму себя. – Но как? Поводов я не давала.

Мысли текли лениво, словно густой мед. Золотой нитью тянулись от директора и ее интереса к слабенькому проклятию до назначенной отработки.

Вздохнув, я нехотя села.

– Надо идти. Уверена, Мак-Фордин не упустит шанса наказать меня даже за пятиминутное опоздание. Надеюсь, хранилища все же не такие пыльные, как она уверяла…

Не успела я договорить, как Эвис бросила недоеденный ужин и быстро перебралась ко мне на колени.

– Ты решила начать пачкать меня заранее? – я выразительно посмотрела на ее лапы.

Ящерица не смутилась. Вскинула мордочку и пристально на меня уставилась, будто пытаясь что-то сказать.

– Что, тоже не в восторге от Мак-Фордин?

Эвис не пошевелилась.

– Прости, но я сейчас не в настроении играть в долгие вопросы. Мне надо идти.

Топ. Топ.

– Ты не хочешь, чтобы я уходила? – я нахмурилась.

Ответа не последовало.

– Ты хочешь пойти со мной?

Топ.

– Нет, Эвис, это плохая…

Топ-топ-топ.

– Эвис!

Топ-топ-топ.

– Тебя могут заметить!

Топ. Топ.

– Я быстро…

Топ-топ-топ.

– Что за грубая привычка перебивать? – возмутилась я. – Нет, это слишком опасно! Мы не можем так рискова…

Топ. Топ-топ. Топ-топ-топ. Топ!

– Ты решила меня затоптать?

Эвис выглядела серьезной до крайности. А в следующий миг, игнорируя попытки ее остановить, нырнула в карман платья. В тот самый, где совсем недавно лежала завернутая в салфетку отбивная.

– У тебя ужасный характер, – пристыдила я наглую ящерицу. – Ты же понимаешь, что можешь подставить нас обеих?

Топ.

Прикосновение лапы к моей ноге едва ощущалось за слоем ткани.

Я не сводила с кармана хмурого взгляда. На долгие размышления времени не осталось.

– Во имя Полуночной Матери, прошу тебя, не выдай нас.

Новое прикосновение к ноге вышло робким и будто даже виноватым.

– Ладно, надеюсь, это не пустые капризы.

Вздохнув, я поднялась с кровати и вышла в коридор. Не глядя на возвращающихся с ужина лернатов, спустилась по лестнице и быстро зашагала к кэллеру.