Текст книги "Хроника смертельной весны"

– И при чем здесь мой Фонд? – голос молодой дамы стал звонким и льдисто хрустким.

– Фонд, ты права, совершенно не при чем, – старик перешел на «ты» и Изабель не успела даже возразить. – Итак, помолчи, моя принцесса, и просто слушай!

…Это было давным-давно, когда я впервые посетил Париж. Мой давний друг Реджи Скотт стал моим «cicerone»[30]30
  Проводник, чичероне (итал).


[Закрыть]. Реджи жил в Париже уже достаточно долгое время, его с удовольствием принимали везде.

– Реджи Скотт? Английское имя.

– Я познакомился с ним во времена Освобождения. В то время он был лейтенантом британских ВВС. Когда же я приехал во Францию, он уже носил майорские погоны, а его часть квартировала в окрестностях Парижа. Реджи пользовался успехом у женщин – твоя крестная мадам Перейра была в него влюблена, une ragazzina stupida![31]31
  Глупая девчонка (итал).


[Закрыть]

– Жики? – оживилась Изабель. – Она никогда мне не рассказывала.

– Не уверен, что она с удовольствием вспоминает о том периоде жизни, – заметил старик. – Но я узнал Жики немного позже, при весьма жестоких обстоятельствах. Но вернемся к твоей бабушке Моник…

– Ты приехал к ней?

– Я даже знаком с ней не был. Но у меня имелось рекомендательное письмо.

– Рекомендательное письмо? От кого?

– Так ли это важно? Но, чтоб произвести на тебя впечатление, признаюсь – от мессира Ронкалли.[32]32
  Анджело Джузеппе Ронкалли – мирское имя папы Римского Иоанна ХХШ (25 ноября 1881 – 3 июня 1963) римский папа с 1958. Известен своей пацифистской деятельностью.


[Закрыть]

Изабель насторожилась – она часто слышала имя его Святейшества, беатифицированного[33]33
  Причислен к лику блаженных.


[Закрыть] не так давно. Поговаривали, что его даже собираются причислить к лику святых[34]34
  И причислили – в 2014 году, через год после описываемых событий.


[Закрыть]. Моник часто рассказывала о нем с искренним восхищением, но Изабель ни разу в голову не пришло спросить, откуда та его знает.

– Иоанн XXIII написал рекомендательное письмо к моей бабушке?

– Что?! О нет! Моник Гризар тогда еще только начинала свою блестящую карьеру. Письмо было адресовано тогдашнему Магистру Ордена. Папа рекомендовал меня на пост вице-командора итальянского отделения Паллады.

Изабель вздрогнула. – О чем вы, экселенца? Какая еще Паллада?

– Не стоит ломать комедию, дитя мое, – посоветовал старик. – Я полностью в курсе существования Ордена палладинов и даже некоторое время был его активным рыцарем. И именно в этом качестве прибыл в Париж в начале шестидесятого года, посетив твою бабушку в особняке близ парка Монсо. Я был, без ложной скромности, хорош собой, пылок, красноречив и умел произвести впечатление на женщин, и в частности – на гордячку Моник Моар – в то время занимавшую пост вице-командора. Мы понравились друг другу.

– Что вы имеете в виду, экселенца?

– Невинное дитя! – дребезжаще рассмеялся старик. – Тебе и правда нужно пояснить? Я хранил это в тайне, пока Моник была жива, но теперь, когда ее не стало – мои руки развязаны. Очень быстро после нашего знакомства мы стали любовниками.

– Но… но… – растерялась мадам де Бофор. – Но ведь Моник была замужем!

– Кому и когда мешали мужья, carissima? – подмигнул ей Росси. – Более того, наши отношения имели последствия. Необратимые.

– То есть, вы хотите сказать…

– Именно. Моник родила дочь Женни – от меня, а вовсе не от этого falotico[35]35
  Странноватого (итал).


[Закрыть] Огюста Моара! Следовательно, ты – моя внучка. Уж не знаю, разочарует тебя это или обрадует.

– Вы уверены, экселенца? Как вы можете утверждать?..

– Я подкупил одну из твоих горничных и вот результаты ДНК-теста, – он протянул молодой женщине листок бумаги. Она пробежала его глазами – документ был выдан лабораторией Hôtel-Dieu de Paris[36]36
  Старейшая клиника Парижа.


[Закрыть] – у нее нет причин не верить ему. Нет, ну какова Моник!

– Я тебя убедил? – старик поднял седую бровь – глаза его, несмотря на возраст, черные и живые, с любопытством рассматривали Изабель. Та очевидно была шокирована.

– Я не знаю, – она попыталась вернуть ему листок.

– Оставь себе, – он отклонил ее руку. – У меня есть копия. Она понадобится, чтобы изменить завещание.

– Завещание, экселенца? – поразилась Изабель.

– Зови меня «дедушка», – мило попросил Росси.

– Ну уж нет, – фыркнула Изабель. – Так что там насчет завещания?

– Как ты оживилась! – хохотнул он. – Я решил включить тебя в завещание наряду с тремя моими законными сыновьями и шестью внуками. Я чрезвычайно богат – никто не будет обижен – если только налоги все не сожрут. Хочешь, оставлю тебе Вермеера?

С лица Изабель уже исчезла чуть снисходительная гримаска, с которой она слушала Винченцо еще минуту назад.

– Я давно наблюдаю за тобой, дитя. Ты решительна, хладнокровна и умна. Но что-то тебя беспокоит.

– С какой стати я буду это с вами обсуждать? – пожала плечиком Изабель. – Лучше расскажите, что вас связывает с Палладой?

– Ничего. Я порвал с вашим Орденом много лет назад. Практически во время моего романа с Моник. Тогдашний Магистр Ордена – Селена де Бофор…

– Бабушка моего мужа, – прошептала Изабель.

– Она самая. Редкая была стерва, dio l’abbia in gloria![37]37
  Царствие ей небесное (ит).


[Закрыть] Так вот, Селена категорически отвергла мою кандидатуру.

– Почему?

– Потому что во время войны мой отец был министром в правительстве Муссолини – большинство знатных семей Рима и Венеции, l'élite del paese,[38]38
  Элита страны (ит).


[Закрыть] поддерживало дуче. До меня донесли слова Селены «Фашистам нет места в Ордене». Ей было безразлично, что в семнадцать лет я сбежал из дома и воевал в «Стелла роса»[39]39
  «Stella Rosa» – рота в составе гарибальдийской бригады итальянского сопротивления имени Витторио Синигалья. Лейтенант Джованни – советский летчик по имени Иван(погиб в бою).


[Закрыть], и сам лейтенант Джованни сделал меня адъютантом! Sono stato un eroe![40]40
  Я был герой (итал).


[Закрыть] Ей было плевать! И я избавил Орден от своей нежелательной персоны. И от своих средств, разумеется. Я был молод, горяч, и, не буду скрывать, оскорблен. Да как она посмела!

– Меня она тоже не любила, – пробормотала Изабель. – В конечном итоге она обвинила меня в смерти моего мужа. Сказала, что я довела ее внука до самоубийства.

– Я слышал эту печальную историю. Конечно же, ты не при чем.

– У него был нервный срыв! А она обвинила меня в измене.

– Разумеется, безосновательно, – покивал старик.

– Bien sûr![41]41
  Разумеется (фр).


[Закрыть] – воскликнула молодая женщина возмущенно.

– Видимо, она ненавидела тебя на генетическом уровне, – ухмыльнулся Росси. – Vecchia disfatta![42]42
  Дрянная старуха (ит., груб).


[Закрыть] Она оскорбила меня публично! Я бросил все и вернулся в Венецию.

– Бросили все? – поджала губы Изабель. – И мою бабушку в том числе?

– Как ты верно подметила, Моник была в то время замужем. Не думаю, что скандал пошел бы ей на пользу.

– И вам, экселенца.

– И мне, – легко согласился Росси. – Кому вообще нужны скандалы, mamma mia!

– Как же вам удалось порвать с Орденом?

– Как? – усмехнулся он. – Да очень просто. Я основал собственный.

– Собственный Орден? – поразилась Изабель. – Какого рода?

– «Il Vettore». Когда-нибудь слышала?

– Нет, никогда. Кого вы защищаете?

– Защищаем? Diemeneguardi![43]43
  Боже упаси! (ит).


[Закрыть] Мы работаем для собственного удовольствия и процветания. Строго говоря, это не совсем Орден. Скорее научное историческое общество. Обожаю древние артефакты. Я их коллекционирую.

– Успешно?

– Ну, не буду врать, Копья Судьбы[44]44
  Копье Судьбы – согласно Евангелию от Иоанна, римский воин вонзил это копье в подреберье распятого Иисуса Христа. Как и другие Орудия Страстей Господних считается величайшей реликвией христианства.


[Закрыть] в моей коллекции еще нет, но зато много других великолепных экземпляров. Как-нибудь, если захочешь, я тебе покажу. Иногда нам мешают. И это очень меня расстраивает.

У Изабель появилось чувство, что старик подобрался к сути их встречи.

– Дорогая моя, – продолжал он, – пару лет назад мы пытались завладеть прекрасным артефактом дома Альба. Нашей целью был знаменитый гребень, известный как пейнета Беренгарии.

– Это какая Беренгария? – лениво поинтересовалась Изабель.

– Беренгария – жена английского короля Ричарда Львиное Сердце[45]45
  Английский король из династии Плантагенетов. Годы правления 1189-1199 гг.


[Закрыть] и внучка короля Кастилии Альфонсо Седьмого[46]46
  Годы правления 1127-1157.


[Закрыть].

– Не поверю, экселенца, что вы всерьез принимаете подобную чепуху. Ричард Львиное Сердце… короли, королевы! Детские сказки.

– Да нет, девочка, вовсе не сказки! Это исторические факты, которым есть документальное подтверждение. Пейнета Беренгарии – несомненный исторический артефакт.

– Не тот ли это гребень, в котором танцует мадам Королева? – тут ее голос, обычно звонкий и властный, стал звучать приглушенно – словно ей что-то мешало в горле. Изабель даже чуть кашлянула.

– Именно он.

– Меня приводит в недоумение, почему Франсуа… то есть герцог Альба, до сих пор не потребовал его обратно, – злым голосом заявила Изабель. – Если он такой ценный. Каким точно годом он датируется?

– А это самое любопытное! Дело в том, что Беренгария, будучи еще принцессой Наваррской, прежде чем выйти замуж за английского короля, долгое время скиталась по Европе – многие хотели жениться на ней – она была лакомой партией для коронованных особ Европы – еще бы, наследница Наварры! Ее то и дело захватывали в плен, потом освобождали, потом опять она становилась заложницей очередного принца – а их тогда бродило по дорогам несчетное количество – не забывай, это было время крестовых походов и Европу наводнили странствующие рыцари и бандиты, и порой трудно было различить – кто есть кто. И вот однажды, в лесах Шампани, на Беренгарию и ее эскорт – или, вернее, его жалкие остатки – напал отряд вооруженных до зубов мародеров. Невесте английского короля грозила смертельная опасность, но ей на выручку пришли рыцари окрестного замка, хозяйкой которого была…

– Катрин де Бофор! – воскликнула Изабель.

– Конечно, ты знаешь легенду о том, откуда взялась Паллада[47]47
  См. вторую книгу серии «Хроника смертельной осени»


[Закрыть]. Беренгария нашла приют в замке и провела там несколько месяцев, за которые успела сдружиться с благородной дамой.

– Она гостила в замке до того, как Катрин изнасиловали английские крестоносцы, или после? – в вопросе Изабель звучала ирония. – Думаю, до – иначе графиня не была бы столь гостеприимной к невесте английского короля.

– Как ты права, carissima! – одобрительно кивнул Росси. – Беренгария гостила в замке Бофор до известного тебе события, которое стало отправной точкой для Ордена. И, уезжая, оставила графине на память…

– Гребень? – оживилась Изабель.

– Нет, почему же гребень? – Росси удивился.

– Но как же? – вздернула бровки молодая женщина. – Вы только что сказали – гребень носит имя Беренгарии.

– Да, носит, но это вовсе не значит, что он таковым является.

– Не понимаю. Если она оставила гребень…

– Да нет же! – в нетерпении воскликнул старик. – Беренгария подарила Катрин де Бофор молитвенник – в полном соответствии с тогдашними традициями – настоящее произведение готического искусства – в золотом окладе, инкрустированный драгоценными камнями, с рисунками изумительной красоты.

– Все равно не понимаю, – Изабель пожала плечами. – А при чем тут гребень?

– О, дитя мое! – прищурился Росси. – Сдается мне, эта тема очень тебя интересует!

– Вовсе нет, – она поджала губы. – Но гребень Альба знаменит. Правда, я не подозревала, что он настолько старинный.

– Старинный, но не настолько. Конец семнадцатого века. А тот молитвенник экспонируется в Лувре. Его выставили на аукцион сорок лет назад. Я пытался его заполучить, но не вышло… Лот перекупил кто-то из дома Ротшильдов, а потом…

– Нельзя ли ближе к делу! – довольно резко попросила Изабель. – Я по-прежнему ничего не понимаю.

– Я вот-вот перейду к сути! – пообещал Росси. – Проблема в том, что когда речь заходит об истории, я увлекаюсь… Так вот, молитвенник. Бофоры владели им века, пока в 1679 году французская принцесса, племянница Людовика XIV, Мария Луиза Орлеанская не вышла замуж за испанского короля Карлоса II. Сердце короля-солнце не дрогнуло, когда он отдал шестнадцатилетнюю девочку одержимому безумцу Карлу. Более того, испанского монарха подозревали в инцесте.

– И что? При чем тут Бофоры?

– Терпение, дитя мое! Марию Орлеанскую сопровождала многочисленная и знатная свита, так как по слухам, принцесса была вовсе не племянницей французского короля, а его дочерью.

– Подумаешь, – Изабель наморщила носик.

– Вместе с принцессой в Эскориал[48]48
  Резиденция испанских королей со вт. пол. 16 века.


[Закрыть] отправились ее придворные дамы. Одна из них Катрин, графиня де Бофор.

– Очередная Катрин! – фыркнула Изабель.

– Это имя носили королевы и святые. Но графиня была совсем юной, всего на год старше своей королевы. Для нее нашелся жених при испанском дворе. Угадаешь, кто?

Изабель закатила глаза: – Ну конечно! Герцог Альба?!

– Точнее, будущий 10-й герцог Альба, тогда он еще звался маркизом Толедо. Предполагается, что в качестве приданого она получила и молитвенник Беренгарии.

– Но при чем тут гребень?

– В отличие от Марии Луизы, которая была несчастлива в браке и ненавидела Испанию до конца дней, Катрин полюбила и мужа, и страну, в которой вскоре почувствовала себя как дома. В качестве свадебного подарка дон Франсиско Альварес де Толедо преподнес невесте пейнету невероятной красоты.

– Пейнета Альба…

– Именно! Впоследствии на зубцы гребня был нанесен текст на старофранцузском языке – изящное ле[49]49
  Ле – во французской литературе XII–XIV веков стихотворное повествовательное произведение лирического или лирико-эпического характера.


[Закрыть], которое Беренгария посвятила подруге и записала на форзаце[50]50
  Форзац – элемент конструкции книги, лист, соединяющий книжный блок с переплётной крышкой.


[Закрыть] молитвенника. Это настоящий шедевр – и литературный, и ювелирный. И конечно, несомненный исторический артефакт. Впервые пейнету надела Катрин де Бофор на собственное венчание. И с тех пор все невесты дома Альба венчались, набросив белоснежную мантилью из валенсианских кружев на высокий гребень. Так, вернее, было, пока во времена Гражданской войны[51]51
  Guerra Civil Española; июль 1936 – апрель 1939) – конфликт между Второй Испанской Республикой в лице правительства испанского Народного фронта (республиканцы) и оппозиционной ей испанской военно-националистической диктатурой под предводительством генерала Франсиско Франко (мятежники).


[Закрыть] дворец Лирия не разграбили красные, и гребень не затерялся… Если точнее, все думали, что он затерялся. А он преспокойно себе лежал в подвалах Франко, и после того, как тот умер в 1975 году, все его состояние перешло к Хуану Карлосу, а тот не спешил с разбором наследства. Вот так и вышло, что несколько лет назад пейнету передала русской примадонне королева София. Ее чрезвычайно впечатлил русский «Дон Кихот», и она решила подарить Анне Королевой что-нибудь истинно испанское. Не нашли ничего лучшего, чем отдать ей гребень Беренгарии. Да какое она имеет на него право!

– Ну, не меньшее, чем вы… дедушка, – усмехнулась Изабель.

– Ошибаешься! Ах, как ты ошибаешься, дитя мое! Да будет тебе известно, наш род Росси идет от четырнадцатого герцога Альба, который во время Пиренейских войн[52]52
  Совокупность вооружённых конфликтов на Пиренейском полуострове в ходе наполеоновских войн начала XIX века, в которых Наполеону противостоял союз Испании, Португалии и Англии.


[Закрыть] путешествовал с матушкой по Европе. Несколько месяцев он провел в Венеции. И тайно обвенчался там со знаменитой куртизанкой Марией Гонфалоньери…

– С куртизанкой? – Изабель была шокирована.

– Венецианские куртизанки того времени были прекрасными образованными женщинами и редкий мужчина мог устоять перед их прелестью и умом. Вот юный Альба и попался.

– То есть, если вы мой дед, а она моя пра… пра… прабабка, – растерянно проговорила Изабель, – то я – потомок герцогов Альба?..

– Ты мгновенно ухватила суть! – воскликнул Росси. – И да будет тебе известно, у меня есть подписанное по всем правилам свидетельство о браке дона Карлоса Мигеля Фитцджеймса Стюарта и Сильва и моей прапрапрабабки Марии. А также свидетельство о рождении моего предка – Винченцо Гонфалоньери.

– Почему об этом ничего не было известно? – прошептала ошарашенная Изабель.

– К сожалению, брак был аннулирован в 1815 году Святейшим Престолом по требованию короля Испании Фердинанда VII, как не получивший официального монаршего одобрения. Кстати, может, брак и не был бы расторгнут, но на момент его заключения юный Альба был несовершеннолетним.

– Проклятье! – вырвалось у Изабель.

– Да уж, – вздохнул Росси. – Марию поспешно выдали за венецианского торговца Росси, и тот признал Винченцо Гонфалоньери законным сыном. Надо заметить, почтенный негоциант оказался прекрасным мужем и отцом, брак принес ему немалую выгоду, так как за Марией дали отличное приданое. Именно с этого союза началось восхождение нашего рода. Со временем Росси стали элитой венецианской знати, потеснив Контарини, Гритти и Гримани… Испанская история была похоронена в семейных архивах и, скорее всего, сгнила бы от плесени и грибка, если б твой дедушка, – он приосанился, – не начал наводить порядок в семейной библиотеке. Ее немного подтопило во время очередного наводнения в конце пятидесятых, и надо было срочно принимать меры. Я посвятил разбору несколько лет, и то, что обнаружил, повергло меня, тогда еще молодого человека, в шок. Примерно, в каком сейчас находишься ты. А еще я нашел упоминание о последней воле моего… нашего предка. Герцог Карлос Мигель Альба завещал пейнету Беренгарии Марии Гонфалоньери-Росси – видимо, он не переставал любить ее до конца дней. Но, естественно, подобное упоминание не имеет никакой юридической силы.

– Несомненно, – с сожалением кивнула Изабель.

– И тогда я попытался заполучить гребень собственными методами. Считаю – и ты со мной согласишься – я имею на него право. И ты – как праправнучка Марии Гонфалоньери. Я даже привлек специального агента. Это влетело мне во внушительную сумму, почти полмиллиона евро! И все коту под хвост.

– Как так? – удивилась Изабель.

– Та самая мадам Королева, о которой ты упомянула – оказалась не так проста. Наш агент погиб при очень подозрительных обстоятельствах – в его смерти обвиняют серийного убийцу – но что-то мне с трудом в это верится. Полагаю, ты должна кое-что знать об этом. Кстати, тебе не любопытно, почему я об этом знаю?

Сказать, что Изабель была поражена – не сказать ничего. Росси с удовольствием наблюдал, как она меняется в лице – растерянность сменяется изумлением, изумление – страхом, страх – паникой. Конечно, девочка не ожидала, что он в курсе всего, происходящего в Палладе – пусть даже это казнь очередного преступника или тренировка нового боевика. Однако, девочка заинтересовалась – вон, как глазки заблестели. Интересно, что ее больше поразило? Известие о том, что она – потомок могущественного дома, или вероятность того, что ему известно все, что творится в ее засекреченной организации?

– У нас утечка? – выдержав паузу, спросила Изабель.

– Скажем так – я знаю очень много. И у меня везде друзья.

– Значит, друзья? – каменным тоном заметила она.

Росси усмехнулся: – Друзей надо заводить умело, и ценить. Ну, carissima, – продолжил он. – Уверен, мы сможем найти общий язык. Нам стоит объединить наши усилия, – он поднял примирительно руку, – Не волнуйся, я говорю только о временном сотрудничестве, хотя – как знать? Вдруг мы станем настолько полезны друг другу, что объединим и наши организации.

– Не думаю, – Изабель покачала головой. – Не вижу смысла.

– Это как посмотреть. С какой точки зрения. Например, под углом твоих личных желаний. Чего бы тебе больше всего хотелось?

– Почему вы спрашиваете? – надменно вздернула голову Изабель.

– Потому что я могу дать тебе все, что пожелаешь.

– Мне достаточно власти. Уж чего-чего…

– Мне это известно. Ты теперь Магистр Ордена – по завещанию Моник.

– Интронизации еще не было, – сухо откликнулась молодая женщина. – Я пока что исполняю обязанности, экселенца. И стараюсь делать это максимально хорошо.

– Не сомневаюсь. Говоришь, власти тебе достаточно?.. Но можешь ли ты употребить эту власть во благо лично себе? Да так, чтобы не вмешался этот ваш пресловутый Маршал? Он способен спутать все твои планы, если пожелает.

– Магистры не пользуются данной им властью в личных целях, – с достоинством заявила Изабель. – Это низко.

– Неужели? Не будь такой наивной, принцесса! Твоя бабка Моник лично санкционировала казнь серийного убийцы по ходатайству твоей крестной мадам Перейра.

– И что? – подняла голову Изабель. – Обычное дело. Почему она не должна была?

– Да потому, милое мое дитя, что в том не было необходимости. За тем маньяком охотились спецслужбы некоторых стран – достаточно было сдать его властям одной из них. Не делай вид, что ты не понимаешь, о чем речь.

Изабель раздраженно поджала губы и выпрямилась в кресле.

– Ты в курсе, по чьей просьбе была проведена акция, в результате которой погиб не только маньяк, но и еще один человек?

– Да, – наконец кивнула она. – По просьбе Анны Королевой, примадонны Парижской Оперы. Человек, случайно погибший в тот день – Мигель Кортес де Сильва, виконт Вильяреаль.

– Это был мой агент.

– Ваш агент? Виконт?

– Он унаследовал титул совсем незадолго до гибели, – тонко улыбнулся Росси. – Но это неважно. Важно следующее. Мне удалось по своим каналам получить расшифровку протокола акции. К сожалению, в нем отсутствует важная деталь.

– Какая?

– Рыцарь, проводивший акцию, покинул место казни на несколько минут. И поэтому протокол не зафиксировал, кто же убил моего агента. А мне бы хотелось этот вопрос выяснить.

– Зачем?

– Зачем? Странный вопрос! Я не люблю, когда мне путают карты и мешаются под ногами. Меня это раздражает, – казалось, Росси сожалел не о смерти сомнительного виконта, а о даром потерянном времени и впустую потраченных немалых средствах. Необходима компенсация. И его внучка вполне может ее обеспечить.

– И если узнаете, кто вам помешал, как вы поступите?

– Им придется туго.

Росси произнес эти слова буднично, но в них сквозила такая неприкрытая угроза, что у Изабель не возникло сомнений – тому, кто встал на дороге ее деда, мало не покажется. Тем временем, старик, постукивая пальцами по подлокотнику кресла, внимательно следил за молодой женщиной. О, она – истинная француженка. Почти не пользуется макияжем – но как хороша, свежа и изящна. В ней нет ничего от рода Росси – женщины их семьи обладают чисто итальянским вкусом – элегантность превыше всего. Это конечно, мило, но порой утомляет.

– Не отказывайся от союза со мной, carissima. Я могу дать тебе верных людей для осуществления лично твоих желаний и планов. Чего тебе хотелось бы? У тебя есть враги? Наверняка есть – у такой красивой и могущественной женщины их не может не быть. У тебя есть шанс покончить с ними.

– С врагами я справлюсь сама, – на губах молодой женщины промелькнула презрительная улыбка.

– К сожалению, не всегда возможно сделать это так, чтобы не навлечь на себя губительные подозрения. Скажи, от кого бы ты хотела избавиться? Или кем завладеть?

– Вы сказали «Кем?», – ее правая бровь удивленно изогнулась. – Разве можно завладеть человеком?

– О-о!!! – рассмеялся старик. – Еще как можно! Причем не купить – нет, я не позволил бы своей внучке унизить себя подобным образом. А именно завладеть – умом, телом, сердцем. Признайся дедушке!

– С чего вы взяли, что у меня могут быть подобные желания?

– Я давно за тобой наблюдаю. Порой, когда ты думаешь, что тебя никто не видит – например, в ложе Оперы – у тебя такое особое выражение лица – нежное, чувственное, но… грустное.

– Вы ошибаетесь, – чуть запнувшись, возразила Изабель.

– Дитя мое, я так давно живу на свете, что сразу могу отличить сердце, заблудившееся в чаще безответной любви… Не надо спорить, а лучше прими мою помощь.

– А что вы хотите взамен? – деловито поинтересовалась графиня де Бофор.

– Не обижай старика! – замахал он руками. – Я бы помог тебе совершенно бескорыстно. И только когда наши мысли, желания, претензии стали б одним целым – лишь тогда я бы предложил тебе помочь мне… Да и себе самой, a dit la verita[53]53
  Правду сказать (ит).


[Закрыть]…

– Вы говорите о пейнете Альба? Вы не оставили надежды ее получить? И я должна вам верить? – фыркнула Изабель.

– Должна. Зачем мне тебя обманывать? Я отправлю к тебе моих агентов. Постарайся внедрить их в сеть организации – тогда в сложный момент тебе будет на кого положиться.

– Это очень трудно, – встревожилась Изабель – Рыцари проходят жесточайший отбор.

– Не волнуйся. Это будут люди, которые без труда впишутся в любую структуру, не вызывая подозрений.

– Я подумаю. Но и вы… сдержите ваше обещание.

– Ага! – обрадовался старик. – Значит, я был прав! Несомненно, ты мечтаешь о мужчине! Отлично! Тогда подумай о том, как прекрасно ты будешь смотреться в подвенечном платье и с пейнетой в волосах! Истинная Альба!

– Вы соблазняете меня, экселенца?.. – чуть улыбнулась Изабель, но мечтательно зажмурилась. Росси удовлетворенно откинулся в кресле – кажется, цель достигнута. Не стоит, однако, обольщаться очевидной легкостью, с которой он разбередил в этом алчном и своевольном сердце мятежную бурю. Светлые глаза сверкают отчаянным желанием, но не следует забывать, что эта тридцатилетняя женщина – плоть от плоти Моник – хитрая и бессердечная. Необходимо умелой рукой направлять ее и неотступно следить за ней. И тогда спустя несколько лет будет кому передать власть – ей, Изабель де Бофор, достойной могущественных предков – и его самого – команданте[54]54
  Comandante (ит) – командир, начальник.


[Закрыть] Винченцо Гонфалоньери Росси. А самому можно будет отправиться на покой – и осуществить давнюю мечту, если на то будет воля божья.

И чуть позже, январь 2013 года, Москва

– Не поворачиваться! Налево. Еще раз налево. Сказано, не поворачиваться! – мужчина беспрекословно подчинялся, но несколько раз инстинктивно его голова дергалась в сторону голоса, отдававшего приказы. Меж лопаток его, не переставая, бежали капли липкого пота – так страшно ему не было, даже когда в детстве мать оставляла его в темном чулане. В чулане водились крысы. Животные не проявляли открытой агрессии, но мальчик испытывал отчаянный страх, когда они с писком подбегали к нему, заинтересовавшись его домашними тапками.

– Медленно поднимайся, – перед ним была достаточно крутая лестница, ступеньки которой тоскливо заскрипели, подобно доскам эшафота. Он и чувствовал себя, будто приговоренный к смерти – этот голос… Впервые он его услышал, когда мучимый жаждой мести вынашивал жестокие и, чего греха таить, мало выполнимые планы. Его жена Танечка – единственная женщина, которая его любила, и которую до невыносимой боли в груди любил он – умерла спустя неделю после несложной операции – ошибка пьяного анестезиолога. Он выжидал под окнами врача несколько недель кряду, предвкушая, как затянет на ненавистной шее бельевую веревку. И вот, когда сладкий момент был уже изумительно близок, он услышал этот тихий бесполый голос: «Остановись. Оттуда, куда ты так стремишься, обратной дороги нет». Через неделю анестезиолог неосторожно упал, ударился головой и впал в кому, из которой так и не вышел. Сердобольные родственники отключили его от аппарата жизнеобеспечения примерно спустя полгода. А еще через несколько месяцев к нему явился Александр.

… – Теперь направо, – мужчина повиновался. Он был безусловно готов к тому, что это последние шаги в его жизни – скорее всего, ему не простят – как они это называют – «эксцесс исполнителя».[55]55
  Совершение действий, повлекших за собой последствия, которые не охватывались умыслом других соучастников. – иными словами, незапланированные другими участниками действия.


[Закрыть]

Он оказался в комнате с зеркалами – высокие и узкие, они были расставлены так, что во всех он видел свое отражение – невысокий сутулый человек в очках и с залысинами, в дешевом пальто и поношенных ботинках. Руки в карманах – чтобы никто не увидел, как они дрожат от страха. Он не боялся смерти – он неистово боялся боли. Даже порезанный палец причинял ему страдания – а вид рассеченной плоти повергал в полуобморочное состояние, он призывал всю свою мужественность, но ее, как правило, не хватало, и он начинал плакать, как десятилетний пацан, и никак не мог остановиться.

– Доминик, здравствуйте, – послышался другой голос, такой же бесполый, но – более высокий. Первый он определил бы как тенор, а этот был скорее, фальцетом. Сейчас его назвали именем, которое он выбрал себе для работы в Ордене. Не все рыцари пользовались псевдонимами, но это не возбранялось.

– Здравствуйте, – выдавил он, глубже втягивая голову в плечи.

– Доминик, вы понимаете, почему вы здесь?

– Я… я… я не знаю.

– Неужели?.. – в голосе прозвучала плохо скрытая ирония.

– Я и правда не понимаю…

– Тогда мне придется вам кое-что напомнить. Например – ваш проступок двухмесячной давности. Вы помните, что натворили? Вы убили невинного человека.

– Я… помню, – Доминик задрожал.

– Метко стреляете, Доминик. Кто б мог подумать…

– Да… простите.

– Вам это сошло с рук. В ваше положение вошли и оставили убийство безнаказанным, так как сочли его несчастным случаем. Вы должны были чувствовать благодарность.

– Поверьте мне, я чувствовал! – воскликнул он.

– Но вы не остановились.

– О чем… о чем вы говорите?! – пролепетал он.

– Что вы натворили на кладбище?! – интонации фальцета стали резкими, даже визгливыми.

– Я… не знаю, как это произошло.

– Надеюсь, вы понимаете, что ваше нынешнее положение плачевно, не сказать более? – прямо спросил фальцет.

– Мне ясно дали это понять, – пробормотал Доминик. – Я готов.

– Боюсь, что вы до конца не представляете, что вас ждет. Око за око.

– То есть, меня замуруют заживо? – его голос дрогнул.

– Угу, – это «угу» прозвучало до странности мирно, вовсе не угрожающе и оттого он испугался еще сильнее.

– А вы чего ожидали?.. Око за око.

У него затряслись не только руки, но и колени. Он представил себе помещение в пару квадратных метров, холод, жажду и голод – словом, все, на что он обрек Антонину Сергеевну Сукору – немолодую воспитательницу детского садика. Но если б они только знали… если б только знали…

– Мы прослушали протокол порученной вам акции, – продолжал голос. – Потрудитесь объяснить, почему вы отступили от сценария.

Ему было нечего ответить, но даже если б он и нашел аргументы – как преодолеть судорогу, которая свела мышцы гортани и языка? Он не мог произнести ни слова.

– Вы не проинформировали осужденную о причине, по которой ее приговорили к заточению. Ни слова о детях, над которыми она издевалась. Вы не предложили ей покаяться. Скорее всего, она вообще ничего не поняла.

– Поняла, – прохрипел Доминик, наконец. – Уверяю вас, поняла…

– Даже если и так, – отрезал голос, – нарушение сценария недопустимо. Женщину приговорили к двум суткам заточения – ровно на столько, на сколько она запирала детей – без воды и еды. Вы изменили место акции, оставили ее в холодном склепе. На улице была минусовая температура. У нее не было шансов выжить.

– Да, – эхом откликнулся он.

– Никогда не поверю, что вы просто ошиблись, – в голосе прозвучала некоторая насмешка.

– Ошибся, – обреченно выдавил Доминик. – Просто ошибся.

– Пусть так… Тогда вам, наверно, будет любопытно, что чувствовала она, умирая от гипотермии… Знаете, как человек замерзает? Я вам расскажу.

– Не надо…

– Сначала человек начинает дрожать. Потом его руки и ноги постепенно теряют чувствительность. Потом он понимает, что не может двигаться. Потом он засыпает. И, если его не отогреть, уже не просыпается никогда. А если отогреть, то, вполне вероятно, придется отнять ему конечности, так как…

Неожиданно у него подкосились ноги, и он рухнул наземь: – Простите! – взмолился он в отчаянии. – Я не знаю, как это произошло, я был вне себя, когда представлял себе тех несчастных детей…. Простите…

– Мы понимаем, что вы чувствовали, – голос, казалось, чуть смягчился. Мужчине померещилось, что зеркала немного сдвинулись – и он, а вернее, его отражение, стало чуть менее жалким, чуть менее сутулым.

– И мы ценим таких преданных людей, как вы.

– Спасибо, – воскликнул он. – Спасибо!

– Тем не менее, – продолжил голос, – вам придется искупить свою вину. Исправить то, что вы сделали.

– Разумеется! Я готов!

– Вы слишком часто повторяете, что готовы… Насколько вы готовы на самом деле?

– Испытайте меня! Дайте мне шанс!

В зеркалах вновь почудилось некое движение: – Вы получите такой шанс. Но не надейтесь, что это будет легкий шанс. И если только мы узнаем, что вы проявили нежелание делать то, что должны….