Текст книги "Хроника смертельной весны"

– Querida? – услышала она приглушенный неторопливый голос. Ей стало пронизывающе зябко. Разом онемели губы и язык, и запершило в горле. – Querida! Зачем ты убила меня, querida? Ты убила меня из-за пейнеты?..

Анна дрожащим пальцем нажала на отбой. Ей всего лишь это кажется. Ей почудилось. Этого не может быть. Просто не может быть. Галлюцинация.

– Анна, что с вами? – словно сквозь вату пробился женский голос. Лиза! Вот она – реальность, Прекрасная, жизнеутверждающая реальность, а не это колыхание адской бездны, в которую она только что случайно заглянула.

– Анна, с вами все в порядке? Вы будто привидение увидели…

– Нет, все нормально, – Анна еле нашла в себе силы улыбнуться в ответ. Тони уже вернулась и теперь с умным видом уткнулась в «L'Île mystérieuse»[72]72
  «Таинственный остров» роман Ж. Верна.


[Закрыть] – что за идеальный ребенок? Читает настоящие книжки, вместо того, чтобы гонять идиотские игрушки в телефоне или планшете.

– Тони что-нибудь знает об Антоне? – осторожно поинтересовалась Анна. Но телефон снова завибрировал – теперь, лежа на столе, он издавал мерзкий гудящий звук. Анна в панике посмотрела на экран – опять тот же номер! Несколько касаний пальцем экрана – и номер отправлен прямиком в черный список. Вот так!

– Что-то случилось? – спросила Лиза.

– Назойливый поклонник, – поколебавшись, соврала Анна. Лиза, скорее всего, поняла, что та врет, но комментировать не стала. Анна же спросила снова: – Тони знает про Антона?

– Да, – спокойно улыбнулась Лиза. – Теперь знает. Cherié, что ты знаешь про папу?

– Про папу Шарля или папу Антона? – невозмутимо уточнила девочка, подняв голову от книги.

– Про папу Антона, – пояснила Анна.

– Он умер, – грустно покачала головой Тони. – Совсем недавно. Жаль. Я хотела бы с ним познакомиться. Мама говорит, он очень добрый… Вернее, был добрый.

– Да, милая, – губы Анны задрожали. – Он был очень хороший. Замечательный.

– А вы – его жена?

Господи, эти современные дети! Ничем их не смутишь! Все в порядке вещей – два папы, жена первого папы – звезда балета, мама вышла замуж за второго папу…

– Да, Тони. Я была его женой, – это было почти правдой. Несмотря на то, что они так и не зарегистрировали отношения, Анна всегда чувствовала себя женой Антона. А потом – вдовой.

– Вы поможете связаться с его родителями? – спросила Лиза. – Я могу, конечно, попробовать их найти по официальным каналам: посольство и все такое… Но мне не хотелось бы. Мне кажется, лучше сохранить приватность.

– Согласна, – Анна не могла оторвать глаз от светловолосой девочки. А ведь это могла быть их с Антоном дочь. Помладше, конечно… Лет шести-семи. Она почувствовала, как защипало в глазах. Как можно было быть столь эгоистичной! Прощаясь с Валентиной и Альбертом Ланскими после похорон, Анна чувствовала вину за то, что Антон не оставил потомства – ведь именно она всегда была занята, а он, принимая ее одержимость балетом, не настаивал. Теперь Анна понимала, как счастлив был бы ее муж, если б она… «Остановись, – приказала она себе. – Самобичевание ни к чему не приведет». Сейчас главное – эта женщина нашла в себе смелость родить от любимого, хотя точно знала – счастья рядом с ним ей не обрести никогда.

– Я сейчас же позвоню его родителям, не надо откладывать!

– Удобно ли их беспокоить, – смущенно проронила Лиза.

– Очень удобно! – Анна была настроена решительно. – Отвлекутся от нефтяных вышек и верблюдов.

Лиза удивленно подняла брови: – Разве они не в Москве? Все еще в… Забыла, где…

– В Кувейте, – напомнила Анна, листая записную книжку в смартфоне.

Международная связь сработала превосходно: – Анечка! – услышала она мягкий голос Валентины. – Рада, что ты нас не забываешь!..

– Как я могу, – улыбнулась Анна. – У вас все хорошо?

– Насколько возможно, – вздохнула мать Антона и, в свою очередь, заволновалось: – А у тебя ничего не случилось?

– Кое-что, – осторожно сказала Анна. – Вы помните Лизу?.. Лизу Гладкову?

– Лизоньку? Конечно! Такая милая была девочка!..

– Дело в том… Мы с ней встретились здесь, в Париже. И она сейчас сидит передо мной.

– Ах, как хорошо! – воскликнула Валентина. – Передай ей привет.

– Непременно. Но она не одна.

– Не одна? – Валентина, казалось, была озадачена. – А с кем?

– С дочерью. И это дочь Антона, – Анна не отрывала взгляда от внезапно побледневшего лица Лизы.

– Анечка, я тебя… я тебя… не расслышала, – Валентина стала запинаться, словно ей было трудно говорить.

– У Антона есть дочь. Ей двенадцать и ее зовут Тони, – отчеканила Анна.

– О господи, – Валентина замолчала на несколько секунд. – Анечка, а ты уверена… – она не закончила фразу.

– Она очень похожа на Антона, – в горле у Анны вдруг пересохло. – Она так на него похожа…

– О господи, – повторила Валентина, а потом крикнула куда-то в сторону. – Альберт, иди сюда скорее! Иди сюда, говорю, брось ты этот дурацкий планшет! Анечка, я прилечу… мы прилетим в Париж при первой же возможности! Пожалуйста, скажи Лизе… Скажи Лизе…

– Я скажу, – успокаивающе пообещала Анна. – Я скажу, что вы рады.

– Я не рада, – тут Валентина разрыдалась. – Я так счастлива!

Хотела бы Анна сказать то же о себе. Конечно, появление Тони в жизни родителей Антона придаст смысл их грустному существованию. Но и станет горьким упреком ей, Анне, ее откровенному эгоизму и ненасытной жажде славы… Но с этим ей теперь придется жить.

Мужчина, прогуливавшийся по другой стороне улицы, внимательно следил за двумя женщинами и, особенно, за одной из них. После того, как прима поднялась и, прощаясь, протянула руку своей собеседнице, он не спеша вынул из кармана смартфон.

– Она до смерти перепугалась, – удовлетворенно сообщил он. – Отправила номер в черный список. Думаю, пора нанести ей визит. А за ее подружкой я отправлю un fileur.[73]73
  Шпик, осуществляющий «наружку», слежку (фр).


[Закрыть]

Начало апреля 2014 года, Московская область пос. Быково

– И что у вас здесь случилось? – Виктор с любопытством огляделся. Ему по долгу службы приходилось бывать в богатых домах, но здесь был случай особый. Особняк принадлежал чиновнику федерального уровня – Вадиму Грушину, который являлся, по мнению многих, беззастенчивым вором. Хотя – кого сегодня этим удивишь? Но Грушин имел неосторожность несколько лет назад жениться на Мане Топильской – чем переплюнул даже самых потасканных селадонов. Двадцатитрехлетняя блондинка, пропитанная силиконом, словно бисквитный торт – ромом, называла себя то певицей, то телеведущей, то светской львицей. Желтая пресса дружно возвела ее на престол самой сексуальной женщины страны. Вскоре, на одной из вечеринок, куда ее пригласили развлекать немолодых политиков и бизнесменов, она и познакомилась с Грушиным. Весь московский бомонд с восторгом наблюдал за их романом, ехидно комментируя Манины выходки и сплавившиеся мозги ее ухажера. Но, видимо, в постели Маня умела нечто такое, чего никто не умел, и гормональная буря накрыла высокопоставленного донжуана с головой, оторвав от семьи и реальности.

А вот и она – кукла с губами-пельменями и грудью, более похожей на два баскетбольных мяча, заблудившиеся под ярко-розовым джемпером. Крутую «бразильскую» попку обтягивала гипюровая набедренная повязка, предположительно – юбка. Комичную картину завершали розовые пушистые тапки с ушками.

– Майор Глинский, отдел убийств, – представился он, с трудом оторвав взгляд от ее агрессивного бюста.

– Мария Павловна, – величественно кивнула Маня. – Грушина, – еще более важно добавила она после секундного колебания.

– Товарищ майор, – появился сержант из местных. – Это в спальне, пойдемте, я покажу.

– Вы позволите? – Виктор неловко постарался обойти Маню, не задев. Она чуть посторонилась: – Может, мне разрешат взглянуть, как крушат стены в моем доме?

– Думаю, вам лучше оставаться здесь. Мы как-нибудь сами справимся.

Сержант провел Виктора в спальню особняка – на второй этаж. Уже на мраморной лестнице с золочеными перилами майор почувствовал омерзительный запах тухлятины. Он достал носовой платок и прикрыл нос и рот. На площадке второго этажа их поджидал судмедэксперт со спецоборудованием – назальными тампонами. – Без этого никак, – констатировал он. – Смрад невыносимый. Зрелище, впрочем, еще хуже. Трупы пролежали за стеной не менее двух лет. Точнее скажу после вскрытия.

– Угу, – пробурчал майор и инстинктивно задержал дыхание, прежде чем открыть дверь в спальню.

Трупное зловоние обрушилось на него, несмотря на затычки в носу. Оно мгновенно проникло, как показалось Виктору, в каждую складку одежды, в каждую клеточку его тела. Еще мгновение и его вывернет – будет неловко перед криминалистами и судмедэкспертом.

– Докладывайте, – приказал Виктор сержанту. Тот, сглатывая подкатывающую к горлу тошноту, рублеными фразами стал рассказывать:

– Нас вызвали три часа назад. Хозяйка визжала, что у нее трубу прорвало. Дежурный ее послать хотел, но потом она заорала, что жена самого Грушина. Отправили наряд, нас, то есть. Мы уже вам, на Петровку позвонили.

– Поподробнее, – потребовал Глинский.

– Трубу и впрямь прорвало. Но когда мы сюда зашли, сразу стало понятно – жуть какая-то. Воняло мертвечиной, и явно отсюда, – сержант указал на развороченную стену – на внешней стороне виднелись следы венецианской штукатурки чудесного серо-персикового оттенка. Огромное зеркало, в зеркальной же раме, прислонили к противоположной стене. Роскошная обстановка, норковое покрывало на кровати, дубовый паркет – все было покрыто рыжей кирпичной пылью…

– Короче, стену мы вскрыли. А там… Взгляните сами.

Виктор, превозмогая себя, заглянул в проем. – Ни х… себе.

– Вот и мы так подумали, – сержант закивал. – Мы тела не трогали, вдруг там следы сохранились.

– Благодарю, – выдавил Виктор. – Вы свободны.

Сержант, не без облегчения, козырнул и мгновенно испарился – словно его и не было. Глинский же продолжал рассматривать два несчастных тела, застывших в последнем объятии – истлевшие лоскуты плоти, свисающие с костей, выеденные червями глаза, спутанные волосы, схожие с паутиной… Голова одного из трупов лежала на груди другого – но казалось, чуть тронь ее и она отвалится. Что же здесь произошло? Какая злобная сила так поступила с этими людьми – ведь судя по их позами, замуровали бедняг в этом склепе живыми?

– Как давно вы сюда въехали? – Глинский, наконец, ретировался со второго этажа и теперь устроился на бежевом кожаном диване в элегантной гостиной. Маня соизволила собственноручно принести поднос с лиможским фарфором – она по-светски поила его кофе. Вся важность слетела с нее, будто пыль с полки, согнанная лохматой метелкой. Она оказалась улыбчивой и доброжелательной, несмотря на ужас, творящийся в ее доме.

– Полгода назад, – прошлепала она губками, наливая кофе в миниатюрную чашечку. – Вадим Иванович купил этот коттедж недостроенным год назад. Сначала стройка, потом отделка. За мебелью я летала во Флоренцию, – гордо заявила Маня. – С личным дизайнером.

– Вы знаете, у кого был куплен дом?

– Понятия не имею. Вадим Иванович не посвящал меня в подробности. Знаю только, что дом продали очень дешево, а до этого он три года стоял – здесь были только стены и крыша. Может, что еще было, да местные растащили.

– А до аварии вы чувствовали неприятный запах?

– Иногда мне вроде казалось, что пахнет, особенно в сырую погоду. А тут прорвало трубу, и находиться в комнате стало уже невозможно. И я позвонила вам.

– Вы позвонили в местное отделение, – поправил ее Виктор. – Они уже вызвали нас – с Петровки.

– Вы и правда работаете на Петровке, 38? – обрадовалась Маня. – Ах, как интересно! А можно я к вам на работу приду, посмотрю, как у вас там все устроено?

– Вызову вас повесткой, – пообещал Виктор. – Но вы уверены, что вашему мужу это понравится?

Маня хохотнула: – Обожаю его злить! Он начинает на меня орать, а потом делает мне подарки. Визит на Петровку принесет мне, несомненно, дивиденды…

В гостиную спустился судмедэксперт: – Майор, можно тебя? – И, когда Виктор, оставив Маню, подошел к нему, сообщил:

– Ну, вот тебе предварительные данные: Тела принадлежат мужчине и женщине, примерно одного возраста, навскидку – от двадцати до тридцати лет. Она – брюнетка. Он – светло-русый. Явно не бомжи, неплохо одеты, но интересно, что на нем – ботинки, а она босая, вернее, в одних колготках или чулках, позже точнее скажу. Я думаю, опознать эту пару будет достаточно просто, наверняка их искали, и они есть в базах пропавших без вести. А самое главное, могу точно назвать тебе причину смерти женщины.

– Да? – удивился Виктор.

– Женщину убили. Удавили, если точнее, шнурком от тех самых ботинок.

– Причину смерти мужчины могу сказать примерно – истощение и обезвоживание. Ткани практически разложились, но…

– Ну да, ну да, – вздохнул Виктор. – Вы их уже увозите?

– Только упаковали. Они рассыпаются на глазах. Сейчас будем выносить. А что, хочешь еще разок взглянуть?

– Н-нет, – покачал головой майор. – Давай уж сам. Женю пришлю за заключением.

– Так, – Виктор, почесав в затылке, вернулся к Мане. Та уже разговаривала с кем-то по телефону:

– Да… Да, Оленька… Я бы хотела приехать, но не смогу, мой хороший… Никак не получится… Тут такое несчастье…

Маня сжалась на диване, и в ее голосе сквозили столь горестные интонации, что Виктор с трудом узнал в ней вульгарную мадам, которая встретила Виктора час назад. Перед ним была другая женщина. Но, стоило ей поднять взгляд и увидеть перед собой майора, как она моментально преобразилась: пельмешки сложились в кокетливую улыбку, а груди двинулись вперед, как два крейсера. Наманикюренная ручка отрепетированным жестом откинула назад копну золотисто-соломенных волос: – Ну что, господин полицейский? Уже раскрыли что-нибудь?

– Слишком рано делать выводы, – уклонился Виктор от ответа. – Мне показалось, у вас были планы на сегодня?

По лицу Мани пробежала едва заметная тень:

– О чем вы говорите? Какие планы? Когда тут такое творится… Вадим звонил, он уже едет.

– Отлично, – несмотря на то, что Виктору совершенно не хотелось общаться с господином Грушиным, он понимал, что разговора с хозяином дома не избежать. Только он мог детально изложить обстоятельства покупки этого страшного дома. Или перенаправить его к своим адвокатам, по крайней мере – к тем, кто занимался оформлением документов и встречался с продавцом.

Позже, Москва, Петровка, 38, Отдел по расследованию убийств

– И что за нужда была ввязываться? – поморщился полковник Лежава. Он терпеть не мог дела с участием сильных мира сего – как правило, ничего, кроме неприятностей подобные расследования не сулили. А уж если докапывалась пресса – туши свет, дело было плохо. Поэтому он строго смотрел на майора и терзал дужки многострадальных очков.

– Если б трупы нашли за печкой лесника Вани Иванова, то нас, конечно бы, дергать не стали. А поскольку все произошло в доме сами знаете кого, вызвали нас. И как выяснилось, правильно сделали.

– Даже так? Тогда выкладывай…

– Прошерстив базы пропавших без вести за последние три года мы натолкнулись на следующий факт: в декабре двенадцатого бесследно исчезли Александр и Ясмин Гавриловы.

– Муж и жена?

– Да. Экспертиза ДНК подтвердила, что это именно они. Судебно-медицинская экспертиза установила причину смерти. Мужчина умер вовсе не от истощения и обезвоживания, как мы полагали раньше.

– Вот как?

– Мы подняли данные по погоде в Московской области за вторую половину декабря двенадцатого года. В течение двух недель температура ночью опускалась до минус двадцати пяти.

– То есть, он замерз, – констатировал Лежава.

– Именно. Думаю, и суток не прожил после того, как его замуровали с задушенной женой.

– На них удалось что-нибудь нарыть?

– В 2008 году на Ясмин Аджарову было совершено нападение неустановленными лицами в городе Истра. «Неустановленные лица» – так дознаватель сформулировал. На самом деле, ничего устанавливать не надо – всем все известно. Ее изнасиловали отморозки из банды Семена Птичкина, погоняло Беркут. Редкая мразь, держал в паническом страхе весь город, безнаказанно грабил, убивал, насиловал. Вся милиция была у него куплена, а также городская верхушка. Дело по факту изнасилования заводить не стали, имеется отказ потерпевшей. Восточная девушка, позориться якобы не захотела. Как я понял из беседы с ее родителями, она отказалась подавать заявление, так как дознаватель пригрозил, что все повесят на ее приятеля Гаврилова, которого, кстати, Беркут заставил смотреть, как его банда мучает девушку.[74]74
  См. второй роман серии «Хроника смертельной осени» (прим. автора).


[Закрыть]

– Какая мерзость, – поморщился полковник.

– Да уж. Аджарова предприняла несколько попыток суицида, скорая еле успевала ее откачивать. Но потом произошло нечто очень странное.

– Ну, удиви меня, – криво усмехнулся Лежава.

– Через полгода в Истре произошла серия самоубийств – три гопника из банды Беркута повесились буквально один за другим. Беркута же замочили на очередном сходняке воров в законе, причем весьма специфическим способом. Прошел слушок… Очень правдоподобный. Якобы вся банда подверглись сексуальному насилию. И Беркут в том числе.

– Ого! – присвистнул полковник. – И ты решил, что это Гаврилов отомстил за невесту?

– Первое, что пришло в голову и мне, и следователю, который это дело вел. Но Гаврилов в предполагаемое время преступления был в свадебном путешествии вместе с Ясмин. Да и представить трудно, как интеллигентный мальчик – музыкант, кстати – и дочка декана МГУ могли заставить блатную шпану заниматься групповым мужеложеством. Нонсенс.

– Нонсенс, – согласился полковник. – И что?

– Можно предположить, что родственники и друзья гопоты все же заподозрили, что те имеют отношение к расправе и отомстили им так беспощадно – замуровали в стене брошенной стройки. Не поленились уложить кирпичную стену, забетонировать ее…

– При каких обстоятельствах они пропали?

– Ясмин не позвонила родителям в назначенное время – она обычно звонила им по вторникам. Мобильник ее не отвечал. Мать Гаврилова тоже не имела известий от сына. Молодые часто уезжали, то по делам, то просто путешествовать. Было предположение, что они уехали на новогодние праздники. Но и с Новым годом родных ни один из них не поздравил. И тогда действительно забили тревогу. Когда предки приехали к ним на съемную квартиру в районе Таганки, то поняли, что те никуда не уехали.

– У родителей были ключи?

– Нет, вызывали слесаря из диспетчерской. Квартиру вскрывали при понятых и участковом. Есть протокол осмотра – ничего не пропало.

– При осмотре нашли что-нибудь интересное?

– Ничего особенного. Защиту изъятого компьютера взломать не смогли. Мы его забрали к себе, в техотдел. Пока они бьются, но безуспешно.

– Сотового оператора запрашивали?

– Да, конечно. Последний раз их мобильники регистрировались в соте на Тверской, в итальянском ресторане. В деле есть показания официантки, которая их обслуживала, а также счет: пицца, равиоли и два бокала красного вина.

– То есть, ничего странного?

– Официантка показала, что к ним за столик подсел мужчина, но ничего не заказывал, и из ресторана они мирно вышли втроем. После этого сигнал их сотовых пропал, и они исчезли – больше их никто не видел.

– Когда это произошло?

– Двадцатого декабря 2012 года.

– Если они пропали из зоны сотовой связи сразу, вдвоем, то это значит, что кто-то об этом позаботился. Вряд ли они сами выключили мобильники по доброй воле, согласен?

– Необязательно, – возразил Виктор. – Их могли поставить в такие условия, что они выключили телефоны. Ну, например, по причине работы тонкого оборудования, в целях сохранения конфиденциальности… разные могут быть причины.

– Камеры слежения в ресторане?

– Проверяли. Лица мужчины, подсевшего к Гавриловым, не видно. Но камера есть и на улице. Они свернули в переулок и сели в «Форд Мондео». Номера пробили – краденые.

– Н-да, – протянул полковник. – Куда не кинь – всюду клин. А что по коттеджу?

– В 2004 году участок приобрел бизнесмен Кречетов Владислав Михайлович и начал возводить там коттедж. Достроить не успел, почти разорился и уехал заграницу. Дом стоял недостроенный аккурат до февраля 2013 года, когда его купил небезызвестный Грушин и очень быстро, меньше чем за полгода, достроил коттедж, отделал… Планировка им понравилась, поэтому стены не трогали. Мадам Грушина пояснила, что за мебелью аж во Флоренцию летала, с личным дизайнером. В начале лета хозяева вселились в новый дом. Так бы, наверно, и жили б не тужили, с мертвыми соседями за стенкой, да только вот трубу прорвало. Практически сразу завоняло мертвечиной.

– Понятно. Еще что-нибудь? – полковник видел, что Виктор что-то недоговаривает. – Выкладывай, генацвале.

– Я не знаю, как оценивать эту информацию…

– Ты расскажи, вместе и оценим.

– При анализе ДНК Александра Гаврилова выявилось еще одно совпадение.

– Интересно. Он где-то еще засветился?

– Да. – Виктор говорил медленно, словно не был уверен, стоит ли. – В ноябре 2012 года, то есть за два месяца до исчезновения Гаврилова, моя группа пыталась задержать Олега Рыкова, серийного убийцу. Помните такого?

– Еще бы! – мрачно подтвердил Лежава.

– По оперативным данным мы должны были найти Рыкова в коттедже его отца в Серебряном бору. Но ни самого Рыкова, ни его тела не нашли – только его кровь. По словам Анны Королевой, Сергея и Екатерины Булгаковых, Кортес ранил Рыкова и Булгакова, а сам был застрелен Рыковым. Рыков умер прямо там, в подвале, на глазах трех свидетелей. Трасологи долго сомневались, но затем согласились, что их рассказ все же похож на правду. По понятным причинам, Рыков до сих пор не признан мертвым и числится в розыске. Но, в данном случае, речь не о нем.

– А о ком? Переходи к сути.

– Уже перехожу. На полу подвала было много крови – Булгакова, Рыкова и Кортеса.

– На полу?

– На полу – именно. Но, кроме того, на стене обнаружили чуть заметный кровавый отпечаток, и несколько волосков – как будто человек прислонился раненым затылком. Или его ударили затылком. Удалось выделить ДНК и, поскольку неопознанные результаты анализа остались в базе, можно с уверенностью утверждать, что образцы…

– Принадлежат Гаврилову?.. – закончил полковник. – Интересно.

– И еще более интересно, – продолжил Виктор, – почему никто из участников той кровавой вечеринки не упомянул о присутствии постороннего человека.

– Который к тому же был ранен. – Лежава, казалось, очень заинтересовался. – Ты связался с Булгаковым? Он все еще в Лондоне, я ничего не путаю?

– Так точно. Я говорил с ним в Скайпе. Но то ли он владеет собой отменно – нервы у этого парня как канаты, то ли этот след был оставлен в другое время.

– То есть Булгаков начисто отрицал, что кроме них пятерых там был еще кто-то?

– Категорически.

– Что-то еще? – Лежава без труда уловил заминку в голосе майора.

– Да… Странность какая-то.

– Конкретно?

– Во время разговора с Булгаковым я упомянул о трупе Кортеса.

– И?..

Виктор в задумчивости тер подбородок: – Да бред какой-то.

– Я буду решать, что бред, а что – вечное сияние чистого разума. Докладывай.

– Булгаков крайне удивился, когда услышал, что лицо Кортеса было разбито в кашу.

– Что-о?!!

Этого следовало ожидать: лицо Лежавы побагровело, а глаза налились гневом. Новость и на самом деле была – хуже некуда. Виктор, тем не менее, продолжал, стараясь сохранять хотя бы видимое спокойствие:

– Он утверждает, что Рыков просто выстрелил Кортесу в затылок. Все.

– А у трупа, который нашли вы, было разбито лицо?

– Разбито до неузнаваемости.

– Как такое может быть?

– Я не знаю.

– Хорошо бы ты положительно ответил на мой следующий вопрос: экспертизу ДНК проводили? Или решили, что это – Кортес по умолчанию?

– Батоно, ну я-то тут при чем? Постановление о проведении СМЭ[75]75
  Судебно-медицинская экспертиза.


[Закрыть] выносит следователь. А я – тупой опер.

– Тупой опер? Ты – процессуальный беспредельщик! – рявкнул полковник. – Накосячил два года назад, как первокурсник, тебе все сошло с рук, а теперь еще имеешь наглость сваливать все на следователя?

– Я не сваливаю, – попытался вставить слово Виктор. – Я…

– Молчать! – загремел Лежава. – Что б дело было у меня на столе через полчаса!..

… – Так я и знал! – Лежава снял очки, и устало потер глаза. – Экспертизу по трупу Кортеса не проводили. Учитывая, что следователем был Черемисин – ничего удивительного.

Виктор с готовностью кивнул – Черемисин славился пофигизмом и невнимательностью. Поговаривали, что только влиятельная лапа наверху удерживала его в Следственном комитете – а то гнить бы ему где-нибудь на районе или в юридической консультации.

– Как вы опознали труп? Визуально?

– Н-да… Генка… то есть Черемисин, спросил, кто это там, с простреленной головой. Я… или Женька, не помню уже точно, кто, ответили, что это Мигель Кортес, в нескольких словах обрисовали ему ситуацию. Эксперты взяли всякие там соскобы, анализы. Поскольку сомнений не возникло ни у кого, так и записали – Мигель Кортес. Группа крови совпала. Вызвали родственницу, та его опознала. Даже когда я на его расквашенную физиономию посмотрел – в голову не пришло, что это не он.

– То есть, его ДНК не проверяли на совпадения с пробами десятого года?

– Поскольку процедура не дешевая, а сомнений не было – то нет, не проверяли.

– Молодцы! Джигиты! Труп дактилоскопировали?

– Я не помню, но наверняка. Карта должна быть в деле.

Лежава перелистал дело и поднял на майора тяжелый взгляд: – Должна быть – но ее нет.

– Как это – нет?.. – похолодел Виктор.

– А вот так! – полковник бросил ему папку. – Смотри сам!

И в задумчивости наблюдая, как тот лихорадочно перелистывает дело, поинтересовался:

– Ну и где она, по-твоему?

– Я, что ли, эту карту заныкал? – буркнул майор. – Или на память взял? Ведь это не первый случай, когда из дела улики пропадают. Помнишь, как из хранилища рубашку Рыкова свистнули? А потом она в Лондоне всплыла – ее жене Булгакова прислали. Не исключено, что и на этот раз тот же урод резвится.

– Поостри мне еще, – угрожающе нахмурился Лежава. – Ты хоть понимаешь, чем ваша халатность чревата?

Виктор понимал: если в коттедже нашли не Кортеса, значит, убили кого-то другого. А по словам Булгакова, убили именно Кортеса. А с учетом, что кто-то постарался замести следы, да еще в архиве прокуратуры, у него, у майора Глинского не один труп, а два. Вернее – один в наличии, другой – исчез. Хреново. Очень хреново.

– Ты, разумеется, не надеешься, что я оставлю все, как есть? – хмуро взглянул Лежава на майора. Тот покачал головой. – Мне позвонить в Следственный комитет? – предложил полковник.

– Нет, – покачал головой уязвленный Виктор. – Сам как-нибудь.

– Как-нибудь, как-нибудь! Ты уж давай не как-нибудь, а как надо! Тряси Черемисина, производите эксгумацию – чтобы комар носу не подточил. Запроси пропавших без вести осенью позапрошлого года в том районе. Что ж там произошло, в этом коттедже?.. А что хозяин говорит? Ты с ним, надеюсь, побеседовал?

– Рыков-старший заявил, что коттеджем давно не пользуется, только изредка приезжает проверить все ли в порядке. В тот день он дал ключи Кортесу – тому якобы нужно было укромное местечко для встречи с замужней дамой. Ну, Рыков-старший по старой памяти и сделал ему одолжение. Рыкова чуть инсульт не хватил, когда тот узнал, что Кортес в подвале учинил расправу над его сыном. На фотографию Гаврилова говорит – незнаком. Но сомневаюсь, можно ли ему верить. Он меня не жалует, – усмехнулся майор. Он сам недолюбливал Льва Петровича. Причин для их взаимной неприязни было множество – список длинный, как родословная ветхозаветного пророка…

– Собралась в аэропорт? – Жики наблюдала, как Анна прихорашивается у зеркала в холле: подводит глаза, припудривает носик, красит губы, приглаживает аккуратно зачесанные светлые волосы. – Встречать родителей Антона?

– Конечно. Как я могу их не встретить? Они мне как родные… – Анна кинула в сумку тюбик губной помады. – Жики, больше всего я боялась, что они будут винить меня в гибели Антона.

– Ты сама себя в ней винила, – мрачно отозвалась тангера. – Совершенно напрасно.

– До сих пор виню, – вздохнула Анна. – Наверно, мне от этого не избавиться до самой смерти.

– Уговаривать тебя бесполезно. Они забронировали отель?

– Да, на Риволи. Туда же и Лиза придет. Вместе с Тони.

– Прекрасный ребенок! – провозгласила Жики. – Что значит – хорошие гены и здоровое питание!

Анна горько прошептала: – Да, гены просто отличные. Жаль, не мои.

– Твоим генам еще найдется применение, – безапелляционно заявила старая дама. – Не ставь на себе крест.

– Да я не ставлю, – вздохнула Анна. – Жизнь ставит. Большой и жирный крест.

– Насколько я знаю, – подняла брови тангера, – Франсиско де Парра очень тобой интересуется.

– Франсуа… или как ты его назвала – Франсиско де Парра… какой-то там по счету Альба, – фыркнула Анна, – использует меня как эскорт, когда ему нужно посетить богемное мероприятие.

– То есть, он ни разу не говорил тебе о чувствах? – удивилась Жики.

– Ни разу, представь себе. Не думаю, что он вообще способен их испытывать.

– А ты сама? Что ты о нем думаешь?

– Я думаю, что он – обаятельный и чертовски богатый сукин сын, – выпалила Анна и Жики от души расхохоталась.

– К несчастью, ни то, ни другое не является недостатком само по себе, – заключила Анна. – Так что мне его даже упрекнуть не в чем.

– Да… Полагаю, его смущают условности, твоя слава и собственная известность, – заметила тангера. – Он опасается, что пресса…

– Жики? – перебила ее Анна. – Мне казалось, что ты весьма прохладно относишься к нашим с ним… отношениям. Если походы в оперу и ресторан можно назвать отношениями.

– Деточка, ты неправа. Для меня главное – чтобы тебе было хорошо. И Франсуа подходит для этого как никто другой. Сколько раз он оказывался рядом, когда тебе нужна была поддержка? Он весьма изящно спихнул твоего приятеля Крестовского с пьедестала покровителя и друга.

– Митя просто уехал, – смутилась Анна. – Заключил контракт с Метрополитен на три года. Он регулярно мне звонит, и мы подолгу разговариваем. Кстати, он всегда спрашивает, не обижает ли меня Пако.

– И как? Не обижает? – хрипло рассмеялась тангера.

– Ах, Жики, – вздохнула Анна. – Поверь мне, лучше бы обижал… Ну так – чуть-чуть, – она стала рыться в ящиках консольного комода в поисках ключей.

– Это уж совсем лишнее, – возразила тангера. – Пусть только попробует, будет иметь дело со мной… Деточка, что?..

Побледневшая Анна что-то достала из ящика. Она рассматривала это что-то на ладони, а ее лицо теряло последние краски. Потом ее пальцы конвульсивно сжались.

– Что ты нашла, дорогая? – Жики поднялась с кресла и подошла взглянуть. Анна с трудом разжала сведенные судорогой пальцы. На ее ладони отливало матовым блеском старинное кольцо из тяжелой платины.

– Что это? – нахмурилась тангера. – Это твое?

Анна, в бессильном страхе покачала головой.

– Откуда это? Ты в комоде нашла? Может, Софи положила? Дай-ка, взглянуть…