Текст книги "Мой турецкий кошкин дом. Записки незадачливых натуралистов"

– Мамочка, а что-то у Глашеньки гребешок вырос слишком большим, да и по бокам клюва какие-то длинные красные штучки болтаются. А у её сестричек ничего такого не видно, – Денис внимательно продолжает осматривать куриное семейство.

– Ну, Глаша у нас витаминов много ест! – говорю я Денису, и тоже начинаю с подозрением смотреть на нашу курицу – словно вижу её в первый раз.

– И голова у неё какая-то крупная…

– Попробуй тут рассмотреть Глашкину голову, если она промеж ног её любит прятать, – углубляюсь я в детали куриной внешности и, рискуя свернуть себе шею, выкручиваю голову во всех направлениях, чтобы сфокусироваться на гребешке нашей красавицы.

– Мама, я догадался! Наша Глаша – петух!

Округлив глаза кричит Денис, озарённый своим открытием.

– Как – петух? – удивляюсь я. – Она же не поёт, – вспоминаю я еще одно отличие кур от петухов.

– И яиц не несёт.

– Ну, она не вполне здорова…

– Поэтому и не поёт: попробуй петь с такой закрученной шеей!

Больше всех наше озарение расстроило мужа: яиц, оказывается, мы ждали напрасно!

Окончательно с полом нашей балконной птицы мы пока не определились, но всё же решили подобрать Глаше второе имя: Гриша, так, на всякий случай. Вдруг Глаша и на самом деле Гриша?

Кто же главный?

Странный вопрос! Неужели всем ещё не понятно, что в нашем петушино-цитрусовом раю главные – это петухи!

Вот и наша Глаферия росла, превращаясь из цыплёнка, покрытого ювенальным пушком, вроде бы в прехорошенькую курочку с немного кривой шеей. У всех могут быть свои особенности, если они, разумеется, не угрожают собственной жизни и жизни окружающих. Кривая шея благодаря нашему лечению не мешала ей питаться, но часто заставляла драматически ронять голову промеж лап. Последнее обстоятельство, к сожалению, не позволило Глаферии влиться в бывшую куриную семью, встретившую в штыки возвращение блудной дочери с такой странной особенностью.

Поэтому пришлось ей и дальше жить уединённо, на нашем балконе, среди газет, расстеленных под её ногами. Здесь стоит заметить, что газеты были разложены пассьянсом на полу, разумеется, не для того, чтобы заполнить куриный досуг, а для нашего удобства: таким незамысловатым способом гораздо легче собирать продукты жизнедеятельности куриного организма, которые организм, надо заметить, щедро разбрасывает вокруг себя.

Пока Глаферия жила, росла и хорошела, наша семья неустанно ждала куриных яиц и мечтала об омлете из органических яиц на завтрак. Глаферия со своей стороны упорно игнорировала наши желания и не спешила осчастливить приютившее её когда-то семейство.

Оставив наши напрасные надежды – всё равно яйца покупаем на базаре! – в действительности же, нежно привязавшись к этой необычной курице, весенним ранним утром мы были разбужены душераздирающим вокалом нашей питомицы.

И вокал этот был отнюдь не кудахтающим сопрано – заставил нас встрепенуться драматический тенор, немного неуверенно выводящий «ку-ка-ре-ку»!

Не поверив своим ушам, мы дружно бросились к балкону, где разминала крылья наша Глаферия. И были встречены повторным, уже вполне уверенным «ку-ка-ре-ку», а затем, специально для нас, чтобы мы уже совсем не сомневались, и третьим, и четвёртым.

Не замечали ли мы раньше у Глаферии каких-либо необычных признаков, которые могли бы натолкнуть нас на мысль о её петушином происхождении? Замечали, наверное: и гребешок немного большеват, и брыльки по краям клюва великоваты. Но кто ж его знает, какие они должны быть у петуха вообще, если мы куроводством никогда не занимались? И чудесного превращения одинаково милых цыплят в курочек и петушков раньше не наблюдали? К тому же наш коварный куро-петух и голову свою с выросшими отличительными чертами успешно прятал меж конечностей. Представляете, какая сложная задача по определению пола стояла перед никудышными куроводами вроде нас.

Пришлось Глаферию в срочном порядке переименовать в Григория. Хотя муж, например, наотрез отказался запоминать новое имя – он и с первым-то настрадался, пока его выучил.+

Теперь Гриша-Глаферия свыкается со своим новым именем, а мы – с тем, что несмотря на все старания и непримиримые увиливания, заполучили петушка, да прямо себе на балкон! Вот каким дьявольски хитрым способом агент петух всё-таки был внедрён в нашу семью!

Несладкая жизнь

Денис ревниво наблюдает за тем, как я кормлю Гришу на балконе, периодически нахваливая его за хороший аппетит и при этом поглаживая по кривой шее.

Гриша, пока я его кормлю, зажат у меня промеж колен; в любезно подставленной ему под клюв тарелочке – свежеприготовленная морковно-яичная смесь с кусочками размолотых грецких орехов, а я одной рукой поддерживаю его больную шею, второй – ободряюще поглаживаю по роскошному воротнику из перьев цвета Hennessy.

– Нет, ты меня не любишь, – изрекает сын, демонстративно надув губы.

– Почему ты так решил? – интересуюсь я, не прерывая процесса кормления.

– Вот ты его кормишь, хвалишь, и еду ему специальную готовишь, – горько произносит Денис.

– И тебе еду готовлю. Перед тобой стоит целая тарелка с мелко нарезанным яичком, на которой в шахматном порядке выложены чёрные маслинки – всё, как ты любишь! А рядом, на другой тарелке, ждут своего часа абрикосы.

– Да, жизнь моя сладкая, – соглашается сын. И добавляет:

– Но сложная!

– Почему же так?

– То учиться, то примеры решать нужно. Книжек ты мне с тетрадками вон сколько приготовила. Съем последний абрикос, и начнётся учеба… – тяжёло вздыхает.

– Хотя… – внимательно смотрит на Гришу, который крепко зажат между моими коленями, – и Грише порой тоже приходится не слишком сладко.

«Грише надо семью!»

О том, что петушино-цитрусовый рай мстит за пренебрежительное отношение к его пернатой составляющей, вы наслышаны. И я со временем свыклась с этим, смиренно приняв неизбежное. Но ведь должны быть какие-то рамки у этого, пусть и заслуженного, возмездия: один раз отомстили и хватит! А кто старое помянет, тому глаз вон. Есть такая русская пословица. Но на другой территории не работают не только чужие законы, но, по всей видимости, и мудрость народная тоже.

Начну по порядку.

К лету Гриша переехал с нашего балкона в сад, в просторный вольер, сооружённый специально для него мужем, и стал бок о бок жить с бывшими родственниками, когда-то в штыки встретившими блудного сына. Но теперь сетка вольера не давала куриной родне организовать вновь прибывшему «тёплый» прием – пришлось им довольствоваться лишь грозными взглядами в сторону нашего петушка. От этого желание ободряюще клюнуть смущённого новобранца не пропало: родня безуспешно пыталась просунуть клюв в вольер и крепко ущипнуть Григория. Но хватала клювом только воздух.

С появлением в саду вольера с Гришей для многочисленного куриного семейства волей-неволей началась интересная жизнь: теперь ежедневно, три раза в день, куры имели возможность наблюдать кормушку нашего петушка, полную еды, из которой часто и им перепадали зёрнышки. Пусть и нелюбезная у Гриши родня, и даже очень агрессивная, но откровенно голодная. А родню – не выбирают, впрочем, как и хозяев, которые забывают вовремя накормить своих питомцев. Поэтому дворовые куры-петухи-цыплята, запомнив часы кормления Гриши, ежедневно встречают меня на выходе из подъезда и неотступно, шаг за шагом, сопровождают к вольеру. А потом ожидательно заглядывают мне в глаза, пока я кормлю нашего петушка. Гриша сосредоточенно клюёт зерно, порой извлекая из недр музыкального горла неизвестные до жизни в вольере свистяще-булькающие звуки, очень похожие на шум, производимый последней порцией воды, исчезающей под слегка приоткрытой пробкой раковины. И не совсем понятно: то ли Гриша возмущается, прогоняя непрошеных свидетелей его трапезы, а то ли таким образом просит меня покормить голодных сородичей. Последняя версия мне нравится больше и говорит о добром характере моего подопечного, поэтому я обязательно бросаю пригоршню зерна стоящим по другую сторону вольера зрителям, уже без возмущения взирающим на странного петуха, вернее, совсем не интересующихся им, а сосредоточившим свое внимание лишь на летящем к ним корме.

– Гришеньке одному тут скучно. Он за решёткой сидит…

– Глаферия выросла и пора ему семью завести.

Последняя реплика принадлежит мужу. Он до сих пор называет петуха девичьим именем: учить второе редкое русское имя он отказался наотрез. Не знаю почему, но наш довольно-таки миролюбивый Гриша иногда норовит исподтишка клюнуть мужа. Может, чувствует, что тот его неправильным девичьим именем величает?

– Что?! – не верю я своим ушам.

– Грише надо семью.

– Мы его семья! – растерянно смотрю на сына и мужа и замечаю, что вокруг вольера толпятся куры – возможные жёны, готовые составить Гришино счастье, лишь бы проникнуть в вольер с кормом.

– Ну, знаете ли! – возмущаюсь услышанным. – Я совершенно не планировала становиться куроводом!

Потом присматриваюсь к Грише: может, он не из-за болезни порой на кормушку взлетает, и мне её приходится поднимать всё выше и выше, наивно полагая, что Грише так удобнее зёрнышки клевать? Может, отнюдь не по гастрономической нужде свершает Гриша этот акробатический прыжок с риском для жизни?

– Нужно ещё курицу? – робко предполагаю я. – Если только одну, чтобы ему не так скучно было, для компании. Только нужно такую, которая не будет Гришу обижать и не попытается его больно ущипнуть.

У Гриши что-то «булькнуло» в горле. Странный звук! Интересно, это он так радуется услышанному или наоборот?

В общем, мы начали присматривать нашему петушку подругу жизни. И всё уже готово для счастливой совместной жизни: вольер удобный и просторный, ежедневное трёхразовое питание, апельсиновые сады вокруг, чистый воздух. Но есть обязательное требование к претендентке: что бы она нашего Гришу не обижала, а там – стерпится-слюбится!

Гриша болеет

Гриша, наш петушок, от рождения отмеченный тяжёлым недугом, любое недомогание переносит крайне тяжело. Помимо того, что ему ежедневно приходится наблюдать за миром из положения изогнутой шеи, видя всё вверх тормашками, помимо сложностей, связанных с перемещением в пространстве и ежедневным приёмом пищи, он также испытывал сложности в общении с кокетливыми курочками-молодухами. Только он вознамериться оказать им должное внимание, как шея бдруг безвольно повиснет между лап. А если ко всем этим сложностям добавить и обычный насморк, то последний вполне способен довести несчастного до вовсе отчаянного положения.

Поэтому Гриша имеет полное право болеть, как любимое дитя: капризничая, отказываясь от пищи, недовольно покрикивая, когда кто-то пытается вернуть положение его головы в нормальное – над туловищем – и напоить. Нет, он не хочет есть! Он и пить не будет! Он, бессильно уронив голову промеж лап, судорожно дышит широко открытым клювом и, навалившись всем телом на стену вольера, практически сидит на гузке.

«Мне плохо и, похоже, я уже не поднимусь». Весь его вид тому наглядное свидетельство.

К несчастью, его упадническое настроение передалось и мне. И, салфеткой утерев сопли петушку, щедро стекающие по его широко раскрытому клюву прямо на землю, опустив голову, бреду домой.

Как только перешагиваю порог квартиры, трагическим голосом объявляю всем:

– Грише плохо, он с самого утра ничего не ест. Поэтому мне нужен антибиотик!

– Тебе-то зачем? – пытается шутить муж.

– Мне нужно успокоительное. Столько происшествий за последние дни: то разбитая голова Зимы (мы завели перепелов, и я обязательно расскажу о них, но немного позднее), а теперь насморк у Гриши… Ему еще только этой хвори не хватало.

– Антибиотик не дадут без рецепта, – резонно заявляет муж.

– Тогда мы поедем к ветеринару! – кричит сын и предлагает нам начать сборы в дорогу.

– Да, к ветеринару! Там и лекарства есть, – вслух рассуждаю я, беря сумку под мышку.

Мы едем втроем: муж, сын и я. Гришу мы с собой не берем. Я очень хорошо помню страшный вердикт интернета: цыплят с кривой шеей выбраковывают. И никак иначе. Что может нам сказать ветеринар о нашем годовалом петушке с кривой шеей? Почему он еще у нас жив и почти здоров?

Приехали в ветеринарную клинику. Очаровательная девушка на ресепшен с выразительными глазами и безупречным маникюром, посмотрев с сочувствием в наши расстроенные лица, велела немного подождать: врач оперирует пациента – кошку, хозяева которой, волнуясь, мечутся по тесному коридору, натыкаясь на других посетителей.

Прямо напротив нас – бобик интересной наружности: напоминает лайку, только шерсть на нем чёрная, как уголь. Широкое туловище, расчитанное на пса крупных размеров, поддерживается удивительно короткими толстыми лапами. Всё это вместе делает пса весьма комичным. Вдобавок он виновато виляет длинным хвостом, на который природа не пожалела шерсти, и пытается полностью скрыться за хозяином, вжавшись в довольно широкие брючины того. Последнее ему никак не удается из-за собственных внушительных размеров. Хвост «подметает» коридор, а сам пёс – голова и часть туловища – виден всем. Хозяин, в свою очередь, держа собаку на коротком поводке, безрезультатно пытается вытащить её у себя из-под ног.

– Думан, не бойся! Ветеринар избавит тебя от этих мелких кусачих паразитов, – ласково говорит он собаке, пытаясь погладить лохматую широкую спину, которую собака продолжает скрывать у него в брючинах.

– Фамилия! – коротко спрашивает девушка за стойкой ресепшен, обращаясь к мужчине с собакой.

– Челик.

– Имя.

– Осман.

Некоторое время девушка смотрит на монитор компьютера.

– Собака с таким именем (в турецком языке нет такого понятия как кличка – у живаотных тоже имена) у нас не зарегистрирована, – с некоторым сомнением произносит она, и снова нажимает на компьютерную мышку.

– Но мы у вас не в первый раз, – тревожится владелец пса.

– Есть Думан.

– Так это он и есть!

– Да, но вы сказали «Осман».

– Это моё имя, извините. Я слишком разволновался и подумал, что мне нужно представиться тоже.

Девушка улыбнулась – инцидент исчерпан.

Наконец к нам выходит врач. Прямо в коридоре он расспрашивает владельцев четвероногих посетителей о проблемах со здоровьем их питомцев.

– Что случилось? – строго спрашивает он у нас.

И я пытаюсь поподробнее рассказать ему о Грише, о его особенностях и постигшей нас недавно беде в виде Гришиного синусита.

– Любопытно, – говорит он. – Знаете, мне бы хотелось взглянуть на вашего петуха.

– Может, не стоит? У него сопли. А это обычный синусит. Нужен антибиотик…

– Привезите больного в клинику. Можно завтра. Я хочу на него посмотреть.

Тяжело вздыхаю, заранее представляя, какое впечатление произведёт наш Гриша на ветеринара и сидящих в очереди. Но делать нечего – без Гриши антибиотик не дадут.

Не откладывая визит к ветеринару на утро, через час вернулись в клинику, неся Гришу в коробке.

Опять очередь, но на этот раз врач успел уехать на вызов. Гриша удивительно смирно сидит в коробке и полностью прикрыт её створками. Но, что-то почувствовав, а обычно все животные на приеме у врача ведут себя беспокойно, Гриша решает встать в полный рост. Крышка с коробки с готовностью слетает, и наш петух во всей своей красе, вернее, его мощная спина без головы, появляется из коробки.

– Ой, что это?! – испуганно кричит молодая девушка, державшая под руку мужчину в очках.

Парочка как раз проходила мимо нас и направлялась к полкам с игрушками для собачек.

– Это похоже… петух.., хотя, наверное… – молодой мужчина остановился и поправляет очки на переносице, внимательно всматриваясь в возвышающегося над коробкой Григория, с опущенными крыльями, напоминающими слегка приоткрытый дамский веер, и отсутствующей в поле зрения головой.

– Где, где его голова? – продолжает волноваться перепуганная барышня, а её спутник с подозрением всматривается в рыжие перья петуха, стараясь соблюдать социальную дистанцию, которая мешает увидеть подробности петушиной внешности.

– Голова петуха там же, где и шея – в районе лап, – стараясь казаться невозмутимой, вступаю в разговор я.

– Вероятно, у него психологические проблемы, – сочувственно замечает молодой мужчина, продолжая нервно поправлять очки на переносице, а потом он и вовсе их снял и принялся энергично протирать линзы, которые вспотели то ли от избыточного волнения, то ли от напряжения, пока он всматривался в Гришу.

– Да, да, это, безусловно, психология, – воспользовавшись повисшей паузой, вступает в разговор его спутница, сочувственно качая головой.

И так как пара не спешит уходить, продолжая рассматривать петуха и громко переживать при этом, пришлось добавить ещё одну реплику:

– У него от рождения кривая шея. По-видимому, имеются генетические изъяны.

– А-а-а, – наконец отходит от нас к полкам с игрушками любознательная парочка.

В этот момент из кабинета вышел ассистент доктора.

– Врач скоро приедет. А что с вашим петухом?

– Синусит. Но доктор хотел осмотреть пациента лично. Течёт из носа, то есть из носовых отверстий в клюве, и один глаз сильно отёк.

Ассистент подошёл поближе к Грише.

– Ой! – вскрикивает он. – А где его голова?!

– Он родился с кривой шеей, знаете, есть такая болезнь вертячка, кривошея, простите, но я не знаю, как она правильно называется по-турецки.

– А сколько же он так живёт, то есть в таком положении?

– Год.

– Если он так долго живёт… э… в таком необычном положении… э… думаю, надо подождать врача. Признаться, с такими болезнями я ещё не сталкивался. Это особый случай… В общем, доктор вам скажет, что нужно делать. А так, конечно, петух красивый – видно, что породистый.

И быстро ушёл, в конце своей сбивчивой речи зачем-то похвалив Гришу.

А мы ещё какое-то время ждали доктора, ловя обращённые на Григория удивлённые взгляды людей.

– Где петух?

Услышали мы бодрый голос врача, направлявшегося к нам быстрой и уверенной походкой.

– Как дела, Ганс? – присев рядом с коробкой, спрашивает он у петуха, видимо, сходу определив, что мы иностранцы: не каждый день привозят поселковых петухов на осмотр к ветеринару.

– Его зовут Гриша! – громко поправляет врача Денис.

Развернув Гришину шею до положения, когда голова находится там, где она и должна быть, я показала рукой на отёкший глаз петуха. Врач внимательно осмотрел голову пациента, заглянул в клюв, а потом, не сказав ни слова, ушёл.

Впрочем, вернулся доктор быстро, неся шприц с лекарством.

Гриша к тому времени сильно разволновался. Не надо забывать о том, что в былые времена выезжать из курятника ему не приходилось, а тут он незатёкшим глазом увидел незнакомый интерьер и странный предмет, который ему поднесли к клюву. В общем, Гриша, на фоне насморка потерявший голос, страшно захрипел, расправил крылья и решил отбивать атаку нападающих ногами. А они у него крепкие!

– Нервный он у вас. Девушки, наверное, не жалуют. А почему, интересно? – вопрошает ветеринар, явно обращаясь к петуху.

Поскольку мы не решились ответить за петуха, а петух по соверешнно понятным причинам этого сделать не мог, врач невозмутимо продолжает:

– А ведь Ганс вполне симпатичный! В общем, в течение пяти дней будете заливать лекарство в клюв. Держите петуха – я вам покажу, как это правильно делать.

Чтобы врач смог показать, как правильно, а главное – в какое место в открывшемся клюве, нужно впрыснуть лекарство, больного Гришу нам пришлось держать вчетвером.

– Смотрите, шприц нужно вот сюда направить, влево и под язык. Видите? – доктор только приступил к своим объяснениям, но в тот самый момент, не дав начать процедуру, Гриша вырвался из рук ассистента, по всей видимости, не слишком крепко вцепившегося в верхнюю часть спины петуха. Затем с лёгкостью стряхнул пальцы моего мужа с гребешка и серёжек. Тоже произошло и с моими руками, державшими его клюв раскрытым.

Всё это произошло за долю секунды, поэтому врач, выстрелив лекарством из шприца, попал не в клюв пернатого пациента, а аккурат на футболку мужа.

– Пока я схожу за другим шприцом, попытайтесь успокоить Ганса, – невозмутимо произнёс врач.

– Он не Ганс, он – Гриша, – уже грозно возражает Денис.

– Ришу успокойте, – повторяет врач и удаляется за следующим шприцом.

Появившись с новым шприцом, врач приказывает снова всем держать петуха. На этот раз в спину Гриши вцепилась я, муж взялся за гребешок и серёжки, а ассистент раскрыл петуху клюв.

– Смотрите, вот в этот просвет нужно попасть лекарством. Видите? – требует нашего внимания врач и, воспользовавшись затишьем, впрыскивает жидкость в широко открытый клюв Гриши.

– Вы видели, куда нужно направить шприц? – строго переспращивает он.

Я, держа Гришу за спину, не могла видеть, что происходило во время этой сложной манипуляции у петуха в глотке, а муж, благополучно забывший дома очки, извиняющимся тоном заверяет:

– У меня жена аптечный работник. Она справится!

– Лекарство необходимо вводить пять дней подряд. Два раза в день.

Сказал доктор и оставил мне шприц с чудо-антибиотиком.

– Спасибо, доктор. Он будет жить? – робко интересуюсь я, вспомнив, как быстро исчез ассистент врача, успев, правда, похвалить Гришин экстерьер, и как, не сказав больше не слова, пытается сейчас уйти от нас сам доктор. Да и картины мучений Григория за последние два дня настроили меня на весьма плачевный финал.

– Инфекция, естественно, пройдёт. А шея останется, увы, как и прежде.

– Сколько мы вам должны?

– Не стоит беспокоиться об оплате.

Произносит врач и сразу отходит к другому посетителю, который в том же коридоре дожидался своей очереди.

А Гриша идёт на поправку. Правда, влить ему лекарство в клюв – задача не самая простая. Но в нашей семье у всех весьма крепкие руки!

Для тех, кто привязался к нашему петушку, спешу сообщить: после окончания полного курса лечения петух выздоровел и уже засматривается на курочек.

*Петушино-цитрусовый рай – местечко где-то в Турции, немного удаленное от мест паломничества туристов, но не настолько, чтобы совсем не соприкасаться с туристической меккой.