Текст книги "Замуж с осложнениями"

– Может, тебе пойти отдохнуть? – говорю участливо.

– Боюсь, засну. Ночью-то из-за всей этой передряги с Эцаганом не пришлось. А сейчас если лягу, то встану уже завтра утром, – хмыкает.

– Ну и поспи, – говорю. – У тебя что, срочные дела какие-то?

– Да нет, но что ж я, в три часа дня спать лягу? Да и не засну все равно.

– Только что обещал отрубиться немедленно, – хихикаю. – Пойди хоть полежи, глаза вон закрываются!

– А вам компьютер не нужен? – спрашивает внезапно. Решил тему перевести, что ли?

– Ну я, конечно, с радостью им воспользуюсь, но не в ущерб твоему отдыху.

Смотрит на меня сонно, потом встает.

– Ладно, – говорит, – пойдемте.

Недоеденный обед он так и оставляет на столе, и я следую его примеру, пока никто не видит.

Глава 9

В каюте у Азамата, как всегда, почти темно. Он жестом указывает мне на бук, стоящий на столе, а сам садится к ночнику снова что-то ковырять-чинить, не вижу. Я уже привычным движением выдвигаю себе из-под стола растущее там кресло на складной ножке и уставляюсь в экран.

Брат пишет, что детей доставили в целости, он сам видел, как их выгружали. Пожаловался начальнику насчет меня, и тот устроил разнос где-то в высших кругах Земного союза. Увы, ни к чему хорошему это не привело: теперь они твердо уверены, что меня нет в живых, а если и есть, то, значит, предала какой-то великий земной секрет. У них там начальство сменилось три года назад, и если прежнее ко мне относилось бережно, то новое знать меня не знает и рисковать из-за меня не готово. Короче, судя по всему, в ближайшее время мне на Землю лучше не спешить, мороки не оберешься. Вот и брат советует найти какую-нибудь халтурку на Гарнете на полгодика, пока там все уляжется. А то еще заклеймят меня как муданжскую шпионку. Бред какой-то, честное слово. Зла не хватает!

Слышу, как Азамат зевает в другом углу, и злобность моя устремляется в другое русло: ну что вот он сидит, мучается, когда можно лечь и заснуть?! Как будто вся команда следит, бодрствует ли он весь день! То есть от Алтонгирела, конечно, можно и не такого ожидать, но у него сейчас другие проблемы.

– Может, тебе все-таки прилечь? – возобновляю уговоры. – Я уже закончила, не буду мешать.

– Да нет, Лиза, не уходите. Вам ведь скучно, наверное, в каюте сидеть. Мне компьютер сейчас не нужен, так что пользуйтесь, сколько хотите.

– Если он тебе не нужен, то, может, одолжишь на вечер? А ты бы пока поспал.

Оборачивается, смотрит на меня с сомнением. Что, думаешь, я в твои личные папки полезу? Так я и так могу, ты же не смотришь.

– Ну конечно, можно и так… – тянет, явно отпускать свой бук со мной не хочет. – Но мне могут звонить…

Да понятно уже все, не отдашь ты мне любимую игрушку. И я не вправе даже просить, и так уже на шею села по полной программе.

– Ах да, – говорю, – извини, – улыбаюсь, – я об этом забыла. Но мне там действительно больше нечего делать, так что я пойду, наверное, повяжу…

Закрываю бук, поднимаюсь.

– А что вы вяжете? – внезапно спрашивает с большим интересом. Опять культурный мем, что ли?

– Свитер… маме на день рожденья… – зависаю, стоя у кровати по другую сторону от капитана.

– Так странно, – говорит он несколько вымученно, – я думал, земляне не делают одежду вручную.

Я фыркаю.

– Да это больше ради процесса, чем действительно одежду сделать. Если мне нужен свитер, я его, конечно, в магазине куплю. А вязать можно в подарок, чтобы человек видел, что ты о нем помнишь.

Азамат усердно кивает:

– Да, у нас тоже так. Самодельное только дарят, никогда не продают. Так и о человеке судят, сколько у него дареной одежды, настолько его и любят.

– Ого, – говорю. – Удобно. А легко ручную работу от покупной отличить? Я вот не всегда справляюсь.

– Ну ручная обычно со всякими узорами, знаете… – неопределенно машет рукой в области воротника. – Вроде как со смыслом. На покупной такого не бывает.

– А, так там всякие вышивки-тесемочки еще? – спрашиваю с энтузиазмом, воображая пестрые народные костюмы из старых краеведческих фильмов. Всегда хотела себе сшить что-нибудь этническое, но это же столько труда, да еще разобраться надо, что в какие века вышивали да в каком племени… В общем, не люблю я в истории копаться.

– Да, там много всего, они пестрые такие, – поддакивает Азамат с энтузиазмом.

– А у тебя есть что-нибудь для примера посмотреть? – спрашиваю его.

Взгляд его мгновенно потухает.

– Что вы, откуда у меня…

На секунду лишаюсь дара речи – то ли от возмущения, что такого замечательного капитана никто не любит, то ли от ощущения собственного идиотизма: можно было догадаться, что у него нету. Ладно, теперь надо опять как-то выкручиваться.

– Ну не знаю, – протягиваю, пока думаю, что сказать, – ты ведь уважаемый человек.

Хотя бы в профессиональном отношении, ага.

– Любовь и уважение – разные вещи, – пожимает плечами.

Я резко нахожу способ сменить тему, и никакие инстинкты не успевают меня сдержать:

– А как по-муданжски любовь? – спрашиваю с горящими глазами. Ну вот сейчас мне откроется великая истина!

– Зачем вам? – усмехается удивленно.

– Просто интересно, – пожимаю плечами, сама наивность. – Все обычно именно это слово на чужих языках хотят выучить.

– Странно, что в нем такого особенного? – поднимает бровь. – По-муданжски любовь будет хойх.

– О-о, – говорю, – здорово. Хойх. Я запомню.

А сама только что не ругаюсь. Как нам преподавали, хойх – это в лучшем случае дружба. То ли наш препод идиот и сказочку про отсутствующее слово сам придумал, то ли Азамат неправильно понимает, что такое «любовь» на всеобщем. А задавать каверзные вопросы я боюсь, еще пропалит, что я муданжский знаю.

– Ну что ж, – заканчиваю разговор, – я пойду, пожалуй…

А то уже устала стоять тут.

– Вы больше никакие муданжские слова не хотите выучить? – спрашивает как-то чересчур быстро.

Напрягаюсь: неужели засветилась?..

– Да нет, – говорю, – а что?..

– Ничего, – пожимает плечами. И вид у него потерянный.

Он пытается меня задержать, что ли?

– Там что, за дверью Алтонгирел с дубиной дежурит? – хихикаю я.

Смотрит на меня, как будто впервые видит, а потом как грохнет хохотать! Боже, как человеку мало надо для счастья. И ведь прямо покатывается, хотя я вроде ничего особенного не сказала. Чувствую, ему тут сильно не хватает поводов для радости.

Стою, улыбаюсь, вроде как мне тоже смешно. Наконец он, отдышавшись, вытирает левый глаз. Правый, похоже, не слезится вообще. Как же страшно жить в мире, где все травмы остаются с тобой навсегда.

– Простите, – лепечет сквозь остатки смеха. – Я просто не хотел, чтобы вы уходили.

Уй ты мой лапочка! И не постеснялся признаться! Хотя может, очередное культурное различие… В общем, вместо того, чтобы зардеться, я решаю гнусно воспользоваться его слабостью.

– Давай так, – говорю. – Я останусь, но ты ляжешь спать.

Качает головой:

– Это что же, я при вас спать буду?

– А что такого? – пожимаю плечами. – Я же врач. При мне сотни людей спят. Некоторых я даже нарочно усыпляю.

– Но я так не могу, это невежливо, – начинает бормотать капитан. Ну правильно, а дополнять свою и без того шокирующую внешность кругами под глазами – это вежливо. Да и не юноша уже, надо бы и о здоровье подумать.

– У нас представления о вежливости отличаются, – говорю наставительно. – Да и вообще, мы с тобой уже ночку в обнимку проспали, чего теперь-то стесняться?

– Простите, – хмурится. Кажется, я его совсем растревожила.

– Это мне надо извиняться. А ты давай ложись и спи, а то уйду. И приду с большим шприцом снотворного, так что тебя двое суток никто не добудится.

– Ну хорошо, – ухмыляется, глядя в пол. – Угрозы у вас страшные, я, пожалуй, сдамся. Боюсь даже вообразить, как можно проспать больше пяти часов кряду.

Пяти? И это все, что ему надо? Хорошая тренировка, если это, конечно, не расстройство. Но предпочитаю пока не копать, потому что Азамат наконец-то начинает укладываться, а я демонстративно усаживаюсь за стол и открываю бук: дескать, вот она я, сижу как пришитая.

Судя по дыханию, он отрубается, едва перейдя в горизонталь. И вряд ли проснется, если я уйду. Но мне спешить некуда, можно и по-честному поиграть. Где тут мой вязальный форум?..

* * *

Ух ты, как я выпала из жизни – тут столько обновлений! И новых моделей кучу выложили, и процессы у всех продвинулись. Эх, мне бы мое сфоткать, да нечем, а то бы тоже похвасталась. Ладно, хоть соберу новенькое к себе – хорошо, что догадалась перед вылетом с Земли сделать виртуальный диск в Сети, чтобы все файло было в доступности с любого компьютера. А оттуда уже можно открыть, и полюбоваться, и прикинуть, насколько сложно это исполнить… Под горячую руку попадает и несколько мужских моделей, которые я обычно игнорирую, потому что брат ручную работу не ценит, а больше у меня сейчас мужиков в поле зрения нету. Во всяком случае, таких, чтобы им вязать. Но тут уж больно красивые, грех пройти мимо. Ссылки-то устареют, поди потом найди эти выкройки, если понадобятся.

Кстати, может, мне каких-нибудь швейных руководств почитать, раз уж я тут с машинкой… Я ведь шью-то так себе, это мама у меня все время, что не в огороде, проводит за машинкой. А я больше вяжу и вышиваю. Ну-ка, ну-ка, что тут насчет замера вытачек…

Тут меня наконец-то посещает идея, которая по-хорошему должна была посетить полчаса назад, а именно – сшить что-нибудь Азамату. Конечно, ткани у меня уж больно вырвиглаз, но он же сам говорил, что муданжские шмотки пестрые… конечно, пестрота тоже разная бывает. Но связать-то точно не успею. Ладно, в крайнем случае сошью потом, дома, и пришлю. Или если я на Гарнете застряну – чего, конечно, не хочется, но может не оказаться выхода – то смогу и сама подарить. На Гарнете-то Азамат уж не реже чем раз в полгода бывает. Главное сейчас – не упустить момент и обмерить его, пока спит! А то ведь не дастся. Шить без примерки, конечно, хреново, но лучше чем никак.

Прокрадываюсь к двери и пулей кидаюсь к себе. Я ведь брала у Эцагана мерную ленту! Ага, вот она, а вот чем и на чем записать, а то в чужой каюте рыться не хочется. Теперь быстро обратно, пока не проснулся. Захожу на цыпочках, закрываю дверь. Спит. У-ра!

Для надежности сначала трогаю его за плечо. Не просыпается. Впрочем, если вспомнить, как я его позавчера трясла и звала, а он не проснулся – так можно его ворочать, сколько душе угодно. Если капитану обычно хватает пяти часов сна, то и дрыхнет он крепко.

Ворочать его тяжело, конечно. Все-таки он очень большой, а главное, мускулистый, зар-раза. И почему-то у меня такое чувство, что я подстраиваю розыгрыш. Еле сдерживаюсь, чтобы не захихикать. Зато на разбойном энтузиазме горы свернуть можно – а я занимаюсь чем-то очень схожим.

Ну вот, всего обмерила на всякий случай. Ох и упарилась. Пойти умыться, что ли, а то совсем неприлично, волосы ко лбу прилипли. Надеюсь, у них нет никаких предрассудков по поводу посещения чужой ванной? А, все равно он спит.

Зеркала, как я и думала, нет. В остальном порядок, полотенца на вешалочках, никакой грязной одежды не валяется. Интересно, кстати, где у них стиральные машинки стоят? Если не в личных ванных, то, значит, где-то централизованно. Надо будет у Тирбиша спросить.

На краю ванны два флакона – шампунь и бальзам. Причем шампунь какой-то жуткий, я таким шапки стираю. А вот бальзам прямо золотой – мне один раз крем этой фирмы подарили, я его экономила так, что на два года хватило. Зато теперь понятно, как Азамат свою гриву расчесывает. С этим-то бальзамчиком корабельный канат гребешком расчесать можно.

Ладно, что-то увлеклась сованием носа в чужую жизнь. Азамат, конечно, сам виноват, – зачем ему было, чтобы я тут сидела? Какой кайф в том, что я просто сижу рядом и тыкаю в комп? Даже не разговариваю… Может, конечно, количество часов, которые мы с ним проводим вместе, отражается на его престиже… но тогда бы Алтонгирел так не зверствовал, наверное. Если он и правда хороший друг, как Азамат полагает.

Ну ладно, может, там какие-нибудь эзотерические соображения, недоступные простым смертным. Потому что трудно мне как-то поверить, что ему так нравится смотреть на мой затылок. А, пусть. Пойду обратно за комп, накопаю еще выкроек. Где-то я там видела страничку, где можно ввести обмеры, а оно само все посчитает…

* * *

В следующий раз отлипаю от компа, когда просыпается Азамат. И обнаруживаю, между прочим, что у меня затекла шея. Ого, а время-то восемь вечера! Однако давно я до Сети не дорывалась, так ведь и заночевать могла.

Азамат ворочается и потягивается с очень довольным видом, и тут замечает меня. Видимо, он успел забыть о нашем договоре.

– Я думал, вы уйдете, – говорит сиплым спросонок голосом.

– Почему же? Я ведь сказала, что останусь.

– Ну… не так долго, сейчас ведь уже вечер.

– А я тут зачиталась, – машу рукой в сторону бука, – не заметила, сколько времени прошло.

В полутьме мне кажется, что капитан улыбнулся шире, чем обычно.

– А говорили, вам там нечего делать.

– Делать-то нечего, бездельничать есть чего, – ухмыляюсь. – Мы можем еще успеть на ужин.

– Ах да, действительно, ужин! – Капитан приподнимается на локте, чтобы взглянуть на часы, стоящие под таким углом, что ниоткуда толком не видно. Мне, после того как я ворочала эту тушу, просто удивительно, как он легко двигается. – Ну пойдемте, пойдемте.

Когда являемся на ужин, все как-то нехорошо оборачиваются. То ли мы слишком близко друг к другу, то ли слишком довольные… Не знаю. Но хорошо, что Алтонгирела в кухне нет.

Кстати, надо проведать пациентов. Прямо после ужина отправляюсь сначала к Гонду – благо ему как раз понесли еду. Все-таки Азамат его голодом не морит. У него все по-прежнему, ничего не болит, и с наказанием своим он свыкся. После него иду к Эцагану. Уже у самой двери едва не сталкиваюсь с Алтонгирелом, который как раз выскочил в коридор и понесся в сторону кухни так быстро, что волосы развеваются.

Стучусь и захожу. Эцаган сидит на кровати с бодрым видом и подозрительно красными губами. Это, кстати, очень хорошо. Это значит, что они не поругались из-за Эцагановой выходки. А то еще не хватало, чтобы у Алтонгирела начались проблемы в личной жизни, он же мне тогда покоя вообще не даст.

– Хорошо выглядишь, – говорю. – Как жизнь?

– Терпимо, – ухмыляется.

– Алтонгирела есть отправил? – спрашиваю одобрительно, пока проверяю пульс. Пожалуй, кровообращение восстановлено, новую капельницу ставить не буду, только антибиотиков еще вколю.

– Вообще-то мне принести, хотя я надеюсь, что он тоже что-нибудь съест.

Я делаю страшные глаза.

– Ты чего, тебе рано есть! У тебя еще кишки не срослись.

– Но ведь хочется, – жалобно скулит Эцаган.

Какой он все-таки еще маленький!

– Я тебе сейчас сахара в кровь загоню, от голода не помрешь. А есть тебе нельзя.

– Ну хоть чуть-чуть…

Странно, после таких травм обычно аппетит долго не появляется. Уж никак не раньше, чем кишечник заживет. Посмотреть, что ли, на него.

– Давай-ка я гляну, – говорю, берясь за сканер.

Эцаган с интересом рассматривает свой заклеенный живот. Пластыря тоже не видел?

А вот тут уже кое-что, чего я не видела… чтобы ткани настолько восстановились за какие-то двенадцать часов?! Не может быть! Если только предположить, что у муданжцев регенерация идет быстрее, чем у нас… вон Азамат и спит мало. Хм…

– Если палец порежешь, насколько быстро заживает? – спрашиваю для проверки.

– Ну за пару часов, наверное, а что?

– Так, чтобы совсем следа не осталось?

– Без следа за день.

Задумываюсь, барабаню пальцами по одеялу. Ну ладно, видимо, и правда быстрее восстанавливаются. Теперь я об этом аккуратно помолчу, а потом мы с одной надежной подругой из центра генетических исследований получим нобелевку.

– Разрешаю попить бульона. И не надейся, я тут буду стоять и прослежу, чтобы ты больше ничего не съел.

– Ура! – Эцаган делает рукой какой-то жест, видимо означающий победу. Внезапно он хмурится. – Ой, а можно вас попросить, пока Алтонгирела нет, посмотреть, что у меня там на лбу?

– Ты хочешь сам посмотреть или чтобы я посмотрела? – криво ухмыляюсь.

– Ну… я просто хочу знать, как буду выглядеть, до того, как он увидит…

Взгляд его становится весьма тоскливым. Ох уж мне эти эстеты.

– Эцаган, я думаю, уж раз он до сих пор сидит у твоей постели как пришитый…

– Да, я знаю, что он меня не бросит! – выпаливает Эцаган раздраженно. Видимо, я сегодня не первая явилась с умными мыслями. Или Алтонгирел его сам задолбал уверениями. – Я просто хочу знать, что там.

Ладно, в конце концов, можно и показать. С такой-то регенерацией там уже должно быть нестрашно. Поливаю пластырь перекисью – этот, хирургический, от нее сразу теряет липкость. Собственно, все совсем здорово: на месте лазерного ранения еле заметная блестящая полоска, и больше ничего. Моя машинка да их регенерация – вот он, рецепт чуда.

Эцаган замечает мое обалделое выражение и кидается к зеркалу, которое, к счастью, просто по другую сторону кровати.

– Руками не трогай, – говорю.

Все-таки кожа нежная еще, не стоит. Вижу в зеркале счастливую физиономию пациента: вот она, вечная награда за труды. Впрочем, от денег я тоже не откажусь. Да ладно, едой и транспортировкой откупились.

И тут, конечно, для пущего драматического эффекта входит Алтонгирел с сервировочным столиком. Пока длится немая сцена, я успеваю откатить столик в сторону, чтобы не свалили, и выскочить из каюты в коридор. Общение пациента с семьей наблюдать не нанималась.

Стою, жду, пока наобщаются, чтобы проследить за кормлением. В конце коридора нарисовываются Азамат с Тирбишем. Заметив меня, ускоряют шаг.

– Что-то случилось? – спрашивает Азамат озабоченно.

– Да нет, просто жду, когда эти двое там внутри смогут воспринимать информацию.

Тирбиш осторожно заглядывает в щелку.

– Ух ты… у-у-ух ты…

– Что, уже секс? – спрашиваю настороженно. С этим пока все же лучше погодить.

– Не-эт, – хихикает, – но прикольно.

Азамат складывает руки на груди и вперяет в меня якобы укоряющий взгляд. Я усмехаюсь, но молчу, как партизан.

– О, – говорит Тирбиш. – Можем входить.

Они входят, и я следом. Наши голубки слегка раскраснелись, но оба совершенно счастливы, удивительно, что нас заметили.

– Ого, – поражается Тирбиш. – Вообще ни следочка! Вот это я понимаю, крутые земляне!

Азамат некоторое время просто стоит у двери, качая головой, потом слегка улыбается и говорит:

– Тебе невероятно повезло.

– Знаю! – радостно отвечает Эцаган. – Госпожа Лиза, я ваш вечный должник!

Закатываю глаза в лучших традициях Алтонгирела. Хорошо хоть сказал он это весело, а то меня бы замутило.

– Ты, – говорю, – давай пей свой бульон, пока не остыл, а то щас еще одну капельницу получишь.

Алтонгирел быстро подвигает ему столик и даже полотенчико подкладывает в качестве нагрудника. Полюбовавшись, как Эцаган лопает бульон, духовник оборачивается ко мне.

– Лиза, я…

– Ты сейчас же пойдешь спать, – говорю веско, для убедительности хлопаю его по плечу. – Разрешаю перед этим тоже принять бульончику. Но потом в койку немедленно.

Ага, попытка построить резко возвращает ему привычные манеры.

– Ничего подобного, я останусь здесь и…

– Ой, Лиза, уложите хоть вы его! – подает голос Эцаган. – Мне уже смотреть страшно, но он не слушается!

– Я лучше знаю, где мне надо быть и когда спать! – огрызается Алтонгирел.

О да, как мне его не хватало! Азамат у него за спиной демонстративно хватается за голову. Ну ладно, сейчас обеспечим. Капитан хоть посмотрит, чем я ему угрожала. А Алтонгирелу как раз будет по заслугам.

Сделав вид, что отступилась, отыскиваю в своем медицинском мешке пузырек с сильным снотворным в растворе и новый шприц. Нахально пользуюсь тем, что Алтонгирел понятия не имеет, что все это такое и как оно работает. Потом как бы прохожу мимо него в сторону Эцагана, но по дороге всаживаю духовнику шприц в плечо.

Он только и успевает что вскрикнуть: «Э!» – а потом глазки затуманиваются.

– Азамат! – говорю. – Лови!

И Алтонгирел картинно падает, проваливаясь в сон.

Ошарашенный Азамат подхватывает заснувшего на лету духовника под мышки, и они с не менее ошарашенным Тирбишем выносят его прочь. Эцаган провожает их взглядом, застыв с пиалой у рта.

– С ума сойти, – бормочет по-муданжски. Потом залпом поглощает остатки бульона и поворачивается ко мне. – А вы опаснее, чем кажетесь.

Я кокетливо пожимаю плечами. А что тут ответишь? Забираю у него пиалу, ставлю на столик. Интересно, Азамат теперь его тоже запрет, как Гонда?

– Какого черта тебя понесло на абордаж? Да еще и без экипировки? Что за детский сад: «Назло всем наемся соли и голодным спать лягу»?

– Да ладно вам, Лиза, – жалобно блеет Эцаган, подтягивая одеяло к подбородку. Белье ему так никто и не сменил, идиоты. – Мне еще капитан всыплет…

– И правильно сделает. Я бы на его месте тебя вообще отшлепала!

Мальчишка в ужасе вжимает голову в плечи:

– Ой, не надо, пожалуйста! У него такие руки…

Я издаю вздох, переходящий в стон. Ну что за люди!

– А себя ты, видимо, считаешь чересчур красивым, раз полез в пекло без нужды.

– Нет! Просто… все то время, что вы здесь, Алтонгирел только и думает про вас с Азаматом, а меня как будто вообще нету.

– И ты решил привлечь его внимание каким-нибудь геройством.

– Ну я не то чтобы решил… просто тут подвернулись эти джингоши…

– Ясно, – вздыхаю, сажусь на стул. – Надеюсь, ты получил хороший урок и больше так по-идиотски себя вести не будешь.

– Да теперь у меня уже не будет возможности, – уныло хмыкает Эцаган.

– В смысле? – моргаю. Он что, все еще думает, что не оправится?

– Азамат нас выставит.

– Куда выставит?

– Ну мы с Гондом серьезно нарушили правила, да еще и пострадали от этого. Азамат не держит в команде ненадежных людей, он нас выгонит.

Ого. Сурово у них тут. Хотя… так и должно быть, наверное, все-таки не в офисе сидят, а в космосе воюют.

– И что ты будешь делать? – спрашиваю, чтобы не создавать тягостного молчания.

– Не знаю, посмотрим, – пожимает плечами. – Я много чего умею.

Ну да, шить, например. Кстати, я так загребла все его швейное барахло…

– Тебе, – говорю, – машинку сейчас вернуть или можно еще попользоваться?

– Да пользуйтесь. Я шить-то толком не умею, только чинить, если порвется.

– Спасибо, а то я хотела… – обрываю себя на полуслове. Эцаган, конечно, изрядная девчонка, но делиться творческими планами с ним – это уже как-то слишком. Дальше только нижнее белье обсуждать. Хотя с другой стороны… может, провентилировать с ним мою задумку? А то мало ли, какой у них по этому поводу этикет, еще нарвусь…

– Чего вы хотели? – переспрашивает он. В глазах живой интерес.

– Да я вот думала сделать что-нибудь капитану в подарок… на память… – мямлю неловко. Ох, что-то сейчас будет.

Но нет, бури не следует, Эцаган только таращится на меня блюдцеобразными глазами.

– Ого, – говорит после паузы. – Что-то я начинаю думать, может, Алтонгирел зря беспокоится…

– О чем?

Эцаган, видимо, возвращается к реальности и отмахивается:

– Да так, все насчет вас. А из чего вы шить собрались?

– Это хороший вопрос, – сознаюсь. Добиваться от него, что там Алтонгирел про меня думает, дохлый номер – не станет же он своего любимого мне закладывать в самом деле. – Я думала подождать до Гарнета, там прикупить тряпку, а потом прислать… – развожу руками, дескать, советы принимаются.

– Погодите, – говорит он задумчиво. – У меня кое-что есть…

И начинает вставать с кровати. Быстренько усаживаю его обратно.

– Ты куда собрался? – спрашиваю. – Тебе еще лежать и лежать.

– Да я только хотел достать…

– Даже не думай. Мои швейные эксперименты не стоят твоего здоровья, лежи уж.

Он слегка розовеет, можно подумать, услышал комплимент. Но это хорошо, значит, кровь восстановилась. Вот и цвет лица нормальный.

– Ладно, сами достаньте, – разрешает великодушно. – В нижнем ящике комода.

Присев на корточки, суюсь в нижний ящик. Там, под пластиковой коробкой, как мне кажется, с бисером, обнаруживается пакет с аккуратно сложенной темно-зеленой тканью. Сначала думаю, что шелк, но при ближайшем рассмотрении она оказывается батистом, просто таким гладким, что блестит.

– Ого, – говорю, несколько благоговейно поглаживая мягкую поверхность. – И мне можно это взять?

– Ага, – кивает он с кровати. – Берите. Я когда-то прихватил на Брошке по дешевке, думал поучиться шить. Но так руки и не дошли, а теперь еще меньше свободного времени будет.

– На… где? – притормаживаю я.

– Брога, это станция небольшая такая, ближайшая к Мудангу.

– А-а, ясно. Я… тебе что-нибудь должна за ткань?

Дешевка дешевкой, но настоящий лен на Земле – дорогое удовольствие. Деньги-то у меня есть, весь аванс от Дюпонихи на карточке, которую я, к счастью, держала в кармане юбки.

– Да нет, вы что! Вы же мне лицо вернули!

Ах да. У него ведь нет медстраховки. Ну что ж, прекрасно!

– Ну ладно, тогда спасибо за помощь. Только не говори пока никому, – подмигиваю.

– Не скажу, – ухмыляется он. – А вы уж давайте шейте. Может, Алтонгирел успокоится…

* * *

От Эцагана я ухожу просветленная, прижимая к сердцу материал. Ощущение розыгрыша возвращается с удвоенной силой. Припрятав свое сокровище в каюте, отыскиваю Тирбиша и внушаю ему, что надо сменить окровавленные простыни. Он резво бежит выполнять приказание, хотя уже довольно поздно. Видимо, я на волне вдохновения очень убедительно выгляжу, а может, боится тоже получить снотворного.

Алтонгирела уложили в его собственной каюте, и дверь автоматически закрылась. Пришлось обойти полкорабля в поисках Азамата, который единственный может открывать чужие двери. Вместе с ним захожу к духовнику.

Не то чтобы я озабочена состоянием спящего, а просто очень интересно посмотреть на его каюту. Она до некоторой степени оправдывает ожидания: довольно неопрятная и с явным эзотерическим уклоном. На полу поверх стандартного ковролина плетеные коврики с письменами и какими-то мифическими тварями; у стены большой стеллаж, заставленный коробками. Большая их часть – обычные пластиковые контейнеры, но есть и старые, разрисованные и облупившиеся жестянки, а есть резные сундучки. Все набито под завязку, крышки не прилегают плотно, тут и там высовываются хвостики от тесьмы или цепочки, резные звериные морды или ветхие листочки бумаги.

Бумага меня особенно потрясла. У нас-то уже два века как все письменные принадлежности из пластика. Его хорошо подделывают под бумагу, но он по краю не обтрепывается и не желтеет со временем.

Кровать у Алтонгирела пошире, чем прочие, которые я видела тут на корабле. Вероятно, чтобы Эцаган помещался, хотя он только в плечах и имеет хоть какую-то ширину.

Азамат стоит у меня за спиной, пока я проверяю пульс у спящего. Потом достаю стетоскоп и принимаюсь вдумчиво выслушивать дыхание. Все это нужно только и исключительно для того, чтобы Азамат убедился, что я тут делом занимаюсь, и оставил меня одну. Через минуту он так и делает.

Я нашариваю на тумбочке у кровати пульт от двери и тихонечко ее закрываю. Теперь без большой нужды меня никто не побеспокоит, а духовник дрыхнет без задних ног.

Итак, открываю шкаф. О да, жизнь прожита не зря, тут столько этнической одежды, что еле помещается. Могу себя поздравить, я знала, у кого поискать.

Произведя первичные раскопки, прихожу к выводу, что большая часть висящих тут изделий представляет собой подобие утепленного халата с прилагающимся в комплекте длиннющим шарфом, хотя это, наверное, пояс. Простота покроя, конечно, радует глаз, но у меня не тот материал, чтобы из него шить такой халат. Надо поискать что-нибудь поизящнее.

Далее обнаруживаются несколько пар мягких длинных кожаных сапог, висящих, как штаны, на «плечиках». Или, может, это чулки, не знаю.

Есть и штаны, они широкие и короткие, по моим прикидкам, должны заканчиваться под коленом. На концах штанины резко сужаются. Видимо, чтобы в сапог вставлять было удобнее. Особенно веселит расцветочка – тут вообще довольно пестро, но штаны просто выдающейся яркости: красные, синие, зеленые, так и горят чистым, незамутненным цветом. Халаты тоже бодренькие такие, но на них много узоров, всякой тесьмы и вышивки, и в целом они не кажутся яркими. Кстати, с некоторым сожалением замечаю, что мои, точнее, Тирбишевы тряпки в цветочек тут бы не пошли: растительные мотивы в узорах есть, но они совсем другие и все вышиты, а не нарисованы прямо на ткани.

Наконец-то нахожу нечто наподобие рубашек. Их этот гад засунул в соседнее отделение шкафа. Считаются бельем, что ли?.. Они тоже очень яркие, однотонные и напоминают мне костюмы к спектаклю по «Вечерам на хуторе близ Диканьки», который ставили у брата в школе. Мы с мамой тогда ему шили некий условный казачий костюм, так вот там была похожая рубашка. Высокий стоячий ворот на пуговицах, узкие манжеты, а в остальном покрой довольно свободный, только приталенный, полы чуть длинноватые – как раз зад прикрыть. По вороту и манжетам идут простенькие геометрические узоры. Но главное, материал как раз такой, как мне надо. Тут, правда, скорее атлас какой-то, но я не думаю, что это существенно.

Ладно, на сем и остановимся. Надеюсь, Алтоша не заметит, если я позаимствую у него одну рубашечку в качестве образца. А чтобы не обсчитаться в выкройке, сейчас мы повторим подвиг с обмериванием. Извлекаю из кармана своих прекрасных штанов припасенную рулетку, ручку и блокнотик – и приступаю. Алтонгирела, к счастью, легче ворочать. Он и пониже, и не такой накачанный, хотя тоже ничего себе. К тому же я не боюсь его разбудить. Даже если учесть, что на муданжцев наше снотворное должно действовать слабее, с той дозы, которую я дала, часов семь ему обеспечено.

Эврика. Теперь у меня есть образец одежды, мерка, по которой он сшит, мерка, по которой надо шить, и ткань. Что еще может быть нужно для счастья?

* * *

Весь следующий день занимаюсь расчетами и кройкой. В холл я с этим, конечно, не пошла, а то там многовато любопытных. Сижу у себя в каюте.

Эцагана теперь тоже заперли – как выяснилось, это делается, чтобы провинившийся еще чего-нибудь не натворил, пока не высадят. Я навещаю его перед обедом, чтобы вколоть еще антибиотиков и убедиться, что ему можно есть – завтрак-то он благополучно продрых. Лоб у него совсем затянулся, теперь вообще ни следа. Кишки, впрочем, тоже.

– Как самочувствие? – спрашиваю привычно, пока сматываю сканер и отклеиваю оставшийся пластырь с живота.

– Хорошо, скучно только. Алтонгирел-то все еще спит… Может, мне уже можно встать?

– А толку? Выйти из каюты ты все равно не можешь. Бук тебе вон поставили поближе. Сиди, бездельничай.

– Ну это да-а… просто лежать надоело. С утра Азамат заходил, целый час мне мозги компостировал, а я даже не мог прикинуться, что занят.

– Правильно компостировал, – хихикаю. – Уж он-то знает, как тяжело жить со шрамами.