Текст книги "Шесть имен кота-демона"

V. Кот, что выпустил на волю странный туман

– Судя по всему, шансов выкарабкаться у них нет, – задумчиво протянул врач, осторожно поглаживая двумя пальцами свою серебристо-белую бородку.

Палата, расположенная в одном из зданий придворной армии Юйлинь, была пропитана миазмами от гноя в ранах и разложения человеческих тел. Чжан Чжо, стоя перед рядом больших кроватей, закрыл рот и нос белым куском ткани, чтобы защититься от возможной заразы.

На постелях лежали трое крупных мужчин, их тела были покрыты гнойными язвами размером с медные монеты. Раны виднелись на каждом сантиметре кожи, а лица превратились в настоящие болота из желтого гноя, стекавшего на матрас. Отвратительное зрелище. Они уже давно обессилели и потому неподвижно лежали на кроватях. Из горла одного солдата вырывался булькающий, похожий на рев звук, их открытые рты, языки и глотки тоже гнили. Им было трудно дышать, и ноздри их на каждом вдохе раздувались от боли. Глаза налились кровью, как у злых ночных демонов.

– Что с ними? – Изнеженную придворной жизнью Шангуань Ваньэр потрясло увиденное.

– Не знаю, мне впервые довелось столкнуться с такой болезнью. Видимо, я прожил впустую десятки лет… – Придворный врач с тревогой посмотрел на троих мужчин и покачал головой. – Не думаю, что их можно спасти.

– Это отравление? – спросил Чжан Чжо, не отрывая внимательного изучающего взгляда от солдат.

– Не могу определить. На первый взгляд выглядит как отравление. Однако о ядах мне известно не так много, я ни разу не сталкивался с распыленной в воздухе отравой. Очевидно, они надышались чем-то в том странном тумане… Но мне неведомо, что это может быть. Боюсь, тут я бессилен.

Протяжно выдохнув, придворный врач собрал лекарства в переносной ящик, поднял занавеску и вышел.

– Эти верные псы служили мне много лет. Преданные, готовые исполнить любой приказ в ту же секунду, как он прозвучит. Я просто вне себя от ярости! Как с ними могло такое случиться… – Ли Доцзо бросил печальный взгляд на мужчин.

– А ты разве не говорил о еще одном солдате? – спросил Чжан Чжо, поднимая голову.

– Да. Он почти в порядке, его раны не столь серьезны.

– Где же он?

Ли Доцзо вышел и вскоре вернулся с человеком невысокого роста, облаченным в полный комплект доспехов с мечом на поясе. На вид ему было около тридцати. Светлую кожу его лица закрывали повязки, несколько волдырей виднелись на лбу и в уголках глаз в просветах между кусочками ткани. От каждого сделанного шага солдат заходился кашлем.

– Вот он, – сказал Ли Доцзо.

– Командующий правой гвардией придворной армии Юйлинь. – С этими словами мужчина отдал честь.

– Откуда он родом? – спросил Чжан Чжо.

– Из наместничества Аньси. Он служит со мной два-три года. Маленький, но сильный боец. – Ли Доцзо благосклонно похлопал солдата по плечу. – Хуцзи, доложи о событиях той ночи придворному историографу.

Хуцзи кивнул и закашлялся:

– Когда дверь открылась, я с тремя своими людьми бросился в хранилище, внутри которого клубился туман. Запах был очень необычным и неприятным. Я стоял ближе к выходу и, когда сделал первый вдох, почувствовал просто странное покалывание во рту и носу. Я родился в наместничестве Аньси, поэтому знаю, что такое ядовитый туман. Стоит только его вдохнуть, как сразу же становится плохо. Я инстинктивно задержал дыхание. Тут один из солдат упал на землю и истошно закричал от боли… Мне казалось, от этого вопля у него горло лопнет. Двое других тоже бились в конвульсиях, из их ртов шла пена. Я так испугался, что, недолго думая, достал кусок ткани, помочился на него, закрыл рот и нос мокрой материей и попытаться спасти своих товарищей. Но, к сожалению, они были такими тяжелыми, что мне не удалось вытащить их наружу. И хотя мои рот и нос были закрыты, я чувствовал, как ядовитый туман проникает в мое тело, поэтому поспешно развернулся и стремглав побежал к входу, но в этот момент…

Голос Хуцзи на мгновение прервался – он явно колебался, не решаясь продолжить.

– Что было дальше? – спросил Чжан Чжо.

– Не знаю даже, стоит ли мне об этом рассказывать…

– Говори!

– Может, это было на самом деле, а может, мне все привиделось, все-таки ядовитый туман вызывает галлюцинации, но… Когда я оборачивался, то услышал звук барабанов и музыку…

– Звук барабанов и музыку? – на лице Чжан Чжо промелькнуло удивление.

– Да, именно так! Звуки были не очень громкими, но я хорошо слышал гонги и барабаны, флейты и эрху… Более того, мне хотелось и дальше внимать этой мелодии!

Чжан Чжо повернулся к Ли Доцзо:

– Ты слышал ее за пределами хранилища?

Ли Доцзо покачал головой в ответ:

– Даже если и слышал, то не обратил внимания.

Хуцзи продолжил свой рассказ:

– Тогда в моей голове возник вопрос: если это хранилище было пустым и там вообще никого не было, кроме нас, и уж точно в нем не могло оказаться музыкальных инструментов, откуда же тогда доносилась музыка? Я не мог не обернуться. Неведомая сила заставила меня повернуть голову назад и осмотреться. И тогда…

Хуцзи повесил голову, голос его дрожал:

– Я увидел пару глаз… Да… пару глаз, что светились в странном тумане и смотрели на меня. Я не мог отвести взгляд, столько смертоносной силы было в этих глазах. И… они были похожи на глаза кота, которого я видел глубокой ночью… Мне стало настолько страшно, что я тут же развернулся и убежал.

Ли Доцзо махнул рукой и сказал Чжан Чжо:

– Когда я привел солдат, внутри не было ничего, кроме трех потерявших сознание цепных псов придворной армии, а серебра и след простыл.

Даже Чжан Чжо кивнул:

– Да, то, что произошло, очень и очень странно. Думаю… здесь может быть замешан кот-демон.

– Сначала я не верил в эти байки, но в последние несколько дней, после попыток понять, что же произошло, мне стало казаться, будто это единственное объяснение, – с болью в голосе сказал Ли Доцзо.

История становилась все более и более запутанной. Авата-но Махито и Шангуань Ваньэр пристально посмотрели на Чжан Чжо.

Чжан Чжо перевел взгляд на Хуцзи и спросил:

– Итак, ты слышал музыку. Тебе была знакома та мелодия?

Хуцзи на мгновение задумался и выпалил:

– Я немного разбираюсь в музыке и ритуалах. Если не ошибаюсь, в ту ночь я услышал «Песнь умеющих радоваться».

«Песнь умеющих радоваться»! Авата-но Махито и Шангуань Ваньэр обменялись испуганными взглядами. Губы Чжан Чжо растянулись в кривой улыбке.

Ли Доцзо вопрошающе поднял брови и поспешно спросил:

– В чем дело?

– Если это действительно была «Песнь умеющих радоваться», то… все сходится! – Чжан Чжо хлопнул в ладоши и повернулся к Ли Доцзо. – Черная Ярость, ты помнишь, что я рассказывал тебе о странном случае, когда некто видел стаю котов, сопровождавших повозку, нагруженную серебром и затем словно испарившуюся в воздухе у Восточных ворот храма Цзяньфу?

– Помню. Как это связано с «Песнью умеющих радоваться»?

– Напрямую связано! Те коты играли на музыкальных инструментах, пели и танцевали. И исполняли они именно «Песнь умеющих радоваться».

– Вас так послушать, можно решить, что эти коты и правда украли все серебро из хранилища! – Ли Доцзо почти подскочил на месте от удивления.

Ли Доцзо славился взрывным характером. Он выпрямился и крикнул:

– Эй, кто-нибудь, сюда!

В дверь вошел караульный.

– Собери пять сотен людей для моего сопровождения. Я направляюсь в храм Цзяньфу! – приказал Ли Доцзо.

– Военачальник Ли, зачем вам туда? – спросила Шангуань Ваньэр.

– Разумеется, чтобы найти повозку с серебром! Если стая котов-демонов исчезла в храме Цзяньфу, значит, серебро может быть спрятано там! – Ли Доцзо усмехнулся. – Если уж я взялся за дело, то мне неважно, кто противник: демон, призрак или кто-либо еще, – я уничтожу его одним ударом!

– Боюсь, добром это не кончится, – обеспокоенно замахала руками Шангуань Ваньэр.

– Почему же?

– Храм Цзяньфу не просто храм. Изначально он служил резиденцией нынешнего наследника. Сейчас этот храм важен на государственном уровне, и в нем столько наставников самого высокого ранга, что не счесть. Потому даже Ее Императорское Величество уважительно относится к земле храма Цзяньфу. А вы настолько ослеплены яростью, что готовы собрать пять сотен солдат и ворваться на светлую территорию буддизма. Не боитесь гнева императрицы?

– Боюсь, как же не бояться? Но больше меня пугает, что Ее Императорское Величество отрубит мне голову, если я не верну серебро! – Ли Доцзо холодно усмехнулся. – Не беспокойтесь об этом.

Шангуань Ваньэр знала, что Ли Доцзо славился жестким и прямолинейным характером, и если он принял решение, то его не смогут оттащить назад даже девять буйволов, поэтому беспомощно перевела взгляд на Чжан Чжо.

Чжан Чжо таинственно улыбался, игнорируя взгляд Шангуань Ваньэр. Он не только не стремился отговорить военачальника от этой безрассудной затеи, но и одобрительно кивнул:

– Я думаю, это хорошая идея. Неважно, найдем ли в храме серебро или нет, необходимо отправиться туда и все тщательно проверить. Эти случаи тесно связаны, и утерянные сто тысяч лянов серебра очень важны, будь то для страны или же для храма. Кроме того, я уверен, что монахи, служащие там, помогут нам или хотя бы не будут мешать, когда узнают наши мотивы.

– Несомненно! Придворный историограф, вы правы как никогда! – Ли Доцзо громко рассмеялся и вышел с довольной улыбкой на лице.

В мгновение ока пятьсот солдат и пятьсот лошадей были собраны и готовы к походу. Пятьсот воинов в золотых шлемах и доспехах, держа знамя придворной армии Юйлинь, подстегнули лошадей и стремительно, словно порывы ветра, покинули Западный внутренний двор, устремившись на юг.

– Если так продолжится и дальше, боюсь, наступит настоящий хаос, – устало произнесла Шангуань Ваньэр, потирая виски. Чжан Чжо сидел, скрестив ноги, обмахиваясь складным веером. Глаза его были слегка прикрыты – он никак не отреагировал на слова Шангуань Ваньэр, только уголки его рта растянулись в улыбке.

Войско покинуло дворец и Императорский город и двинулось на юг от ворот Чжуцюэмэнь, повернуло на восток в районе квартала Аньжэньфан, а затем помчалось на юг. Копыта лошадей вздымали пыль, устилавшую дорогу, и отдавались раскатами грома.

Сгустились краски ночи. Издалека послышался звук барабана – наступил комендантский час. Ночное небо хмурилось. Шел легкий снег. Луну закрывали густые облака. Спрятавшиеся в чернильной темноте широкие улицы опустели. Вскоре войско приблизилось к Восточным воротам величественного храма, занимавшего огромную территорию, по которой были разбросаны здания и павильоны. Грандиозная пагода возвышалась в темноте. От нее веяло спокойствием, словно пагода была не зданием, но архатом[22]22
  Архат – в буддизме человек, достигший полного освобождения от клеш и вышедший из «колеса перерождений»; верующий, вступивший в четвертое отделение пути ко спасению и еще при жизни достигший неполной нирваны, то есть совершенного, высшего состояния человеческой души, характеризуемого абсолютным спокойствием, отсутствием всяких страстей и эгоистических движений.


[Закрыть].

Звенящую тишину нарушил окрик Ли Доцзо – и пятьсот солдат спешились. Факелы в их руках так ярко освещали Восточные ворота, что казалось, будто сейчас была не ночь, а разгар дня.

– Итак, мы на месте. Это главный вход в храм. – Чжан Чжо покинул повозку и медленно подошел к воротам, высоко подняв голову и бормоча что-то под нос.

Ворота главного входа в храм были не просто дверьми, а огромным павильоном, построенным из кирпича, камня и дерева. В павильоне было три входа: левый, правый и центральный. Проем посередине был достаточно широк, чтобы через него могли бок о бок проехать две повозки. Внутри дверного проема виднелись балки и колонны, а сверху возвышалась трехъярусная надстройка высотой более двух чжанов, с золотой глазурованной черепицей, высокими скатами и расширяющимися карнизами. «Храм Цзяньфу» – гласила табличка на входе, написанная рукой императрицы в стиле фэйбай. В чертах, оставленных кистью, сквозило величие.

Главный вход в храм, кажется, ремонтировался. Дверные проемы, а также постройка над ними были окружены многочисленными деревянными рамами. Части здания были обтянуты тканью, а на земле вокруг кучей валялись кирпичи, камни и деревянные балки.

Войско Ли Доцзо подошло к вратам. Они окрикнули монахов, что стерегли ворота. Тот, что стоял во главе группы, подошел, сложил руки и сказал:

– Осмелюсь спросить военачальника…

– Открывайте, я хочу войти! – отрезал Ли Доцзо и махнул рукой.

Монах был ошеломлен:

– Военачальник пришел в мой храм с войском посреди ночи?

– Да. Открывайте. Или вы хотите выставить меня посмешищем, не пустив в храм? – нетерпеливо воскликнул Ли Доцзо.

– Нет, не хотим, – нахмурился монах.

– Чего ты там бубнишь себе под нос? Просто дайте нам пройти!

– Возмутительно! – Как раз в тот момент, когда монах размышлял, как поступить, раздался строгий возглас, и в боковой двери промелькнул другой монах, молодой.

Как же он был красив! Глаза многих загорелись.

На вид ему было около двадцати. Облаченный в зеленые монашеские одежды, он скалой возвышался в ночи. Его лицо с высоким носом и четкими, острыми чертами напоминало гладкий идеальный нефрит, а глаза сверкали, как яркие звезды. Судя по всему, он был родом из других земель.

– Наставник Чжи Сюань! – Монах, охранявший въезд в храм, увидел молодого собрата и с облегчением сложил руки. – Этот военачальник хочет ввести войско, а я…

– Понял. – Чжи Сюань махнул рукой, отсылая старого монаха, и повернулся к Ли Доцзо.

– Могу я узнать фамилию военачальника? – холодно поинтересовался он.

– Я Ли Доцзо, командующий придворной армией Юйлинь.

– Военачальник Ли Доцзо, что же привело вас и ваших солдат в храм глубокой ночью?

– Меньше болтай, пес! Сначала пусти нас, а потом поговорим! – взревел от нетерпения Ли Доцзо.

Губы Чжи Сюаня растянулись в ледяной улыбке:

– Раз уж вы занимаете высокое положение, значит, должны понимать, какое значение имеет храм Цзяньфу! Это бывшая резиденция наследника престола, храм страны, которой правит династия У Чжоу, место чистоты. Как вы смеете вводить сюда войска?

– Ха! Я могу приходить и уходить, когда и куда захочу, и мне плевать, о каком месте идет речь: об этом убогом храме или о дворце Ханьюаньгун! – Ли Доцзо был вне себя от ярости. Взмахнув рукой, он отдал приказ, и отряд бросился вперед, подобно волкам или тиграм, преследующим добычу.

– Все на защиту храма! – крикнул Чжи Сюань, и из дверей слева и справа начали появляться монахи, глаза которых устрашающе сверкали в темноте. Обитатели храма преградили солдатам путь.

Обстановка накалялась с каждой секундой. Внезапно раздался грохочущий звук – и центральные двери медленно отворились. Из них вышел старый монах и неподвижно застыл между людей, готовых вот-вот вцепиться друг другу в глотки.

– А ну стойте! – рявкнул он, и крик его напомнил рев дракона. Монахи разом поклонились, сложив руки.

Старому монаху было почти семьдесят лет, но, несмотря на возраст, его движения были полны величия. Он ступал царственно, и оттого каждый его шаг напоминал поступь тигра. Его тело было облачено в золотую рясу, а лицо с длинными бровями и широкими глазами заставляло благоговеть.

– Я, монах И Цзин, настоятель храма Цзяньфу, приветствую вас. – Старый монах сложил руки и выдержал небольшую паузу.

– Так ты настоятель? Прекрасно! Дайте нам пройти! У нас важные дела, – Ли Доцзо, очевидно, было плевать, с кем он говорит.

– Черная Ярость, не смей грубить настоятелю! Знай свое место! – Чжан Чжо поспешно вышел вперед, отчитал Ли Доцзо, а затем поклонился старому монаху.

– Это, судя по всему, важный человек в храме, да? – тихонько спросил Авата-но Махито у Шангуань Ваньэр. С тех пор как японский посол встретил Чжан Чжо, он никогда не видел, чтобы тот относился к кому-либо с таким уважением.

– Да. Это И Цзин – буддийский наставник высшего ранга, и равных ему нет в стране. – Глядя на старого монаха, Шангуань Ваньэр кивнула, выражая свое почтение. – Он стал монахом в юном возрасте, и природа одарила его мудростью. Он посетил многих знаменитых добродетелей, прочел множество книг. В возрасте пятнадцати лет он восхищался путешествиями Фасяня и Сюаньцзана на Запад, а в возрасте двадцати лет принял все сто пятьдесят обетов нищенствующего монаха. На второй год правления под девизом Сяньхэн он отправился в путешествие по морю и через двадцать два дня прибыл в Индию, где изучал санскрит и посещал буддийские священные места. Дальнейший путь привел его в монастырь Наланда, где он усердно учился в течение десяти лет. Когда он вернулся в Китай, то привез в Лоян четыреста буддийских сочинений. Ее Императорское Величество тепло приветствовала его по возвращении и предоставила ему место в храме Будды. В прошлом году по приказу императрицы он стал настоятелем храма Цзяньфу, где и по сей день переводит сутры и преподает учение буддизма. Имя его известно на весь мир.

– Неудивительно! – кивнул Авата-но Махито.

– Неужто это придворный историограф Чжан? Ха-ха! Помнится мне, что мы не доиграли партию в облавные шашки. Не мог даже представить, что однажды мы встретимся вот так в ночи. Интересно, очень интересно! – И Цзин, казалось, весьма тепло относился к Чжан Чжо. Он широко улыбнулся и снова перевел взгляд на Ли Доцзо. – Придворный историограф Чжан, ты прибыл в сопровождении целого войска. Интересно почему?

– Можем ли мы войти в храм? – спросил Чжан Чжо.

– Не смею препятствовать. Только без лошадей. Входите, – И Цзин был весьма великодушен.

Чжан Чжо кивнул Ли Доцзо и негромко дал ему несколько указаний. Ли Доцзо махнул рукой, и все пятьсот солдат остались присматривать за лошадьми. Остальные же последовали за Чжан Чжо и монахом в храм.

– Настоятель, когда я приезжал в прошлом месяце, главный вход в храм выглядел… иначе… – Минуя ворота, Чжан Чжо высоко поднял голову. Под аркой было не так много деревянных укреплений, и потому издалека можно было увидеть изогнутый внутренний дворик верхнего павильона.

И Цзин улыбнулся и сказал:

– Ее Императорское Величество хотела провести великое моление, потому приказала перестроить главный вход. Старые ворота совсем обветшали, а новые выглядят величественно, в них сплелись китайский и индийский стили. Я бы не смог справиться с этой задачей сам, потому премного благодарен моему ученику Чжи Сюаню за помощь.

Благодарно улыбнувшись, он указал на молодого монаха рядом с собой.

– Наставник Чжи Сюань так молод, но при этом весьма талантлив. Я восхищен! – Чжан Чжо рассмеялся.

Чжи Сюань холодно улыбнулся и отвернулся.

И Цзин взял Чжан Чжо под руку и прошептал:

– Такой уж у него характер, он достаточно замкнутый человек. Однако он прекрасно разбирается в доктрине буддизма и наделен острым умом. Его ждет великое будущее.

И Цзин и Чжан Чжо еще разговаривали, когда вся процессия наконец оказалась в большом дворе. Пока солдаты ждали снаружи, И Цзин и Чжи Сюань провели Чжан Чжо и его спутников в большой зал и предложили им сесть, разложив на полу пухлые подушки. Зал был пуст, если не считать огромной статуи Будды, сверкающей золотом и излучающей величие и роскошь.

– Так что же привело к нам придворного историографа? – спросил И Цзин, улыбнувшись. Он сидел со скрещенными ногами и держал в руках четки.

– Я здесь по делу, – улыбнулся в ответ Чжан Чжо.

– Видимо, по весьма необычному. Мне бы хотелось узнать о нем чуть больше.

Чжан Чжо рассказал историю о том, как в ночь седьмого дня первого месяца у Восточных ворот храма Цзяньфу видели стаю поющих и танцующих котов, которые сопровождали повозку, нагруженную серебром и затем исчезнувшую в воздухе. Монах, спокойно выслушав рассказ, недоверчиво посмотрел на Чжан Чжо и спросил:

– Это правда?

Чжан Чжо улыбнулся и сказал:

– Естественно, это правда. Многие видели это своими глазами в седьмую ночь первого месяца, и вот один из очевидцев.

С этими словами он указал на Авата-но Махито. Тот кивнул.

И Цзин осторожно взял в руки четки из сандала и сказал:

– Я не слышал об этом.

– Как так? Слухи расползлись по всей Чанъани.

– До меня они не дошли. – И Цзин повернулся к Чжи Сюаню, который находился рядом: – Ты отвечал за ремонт ворот и их охрану. Тебе довелось видеть что-нибудь странное?

Чжи Сюань почтительно ответил:

– Учитель, я руковожу монахами и мирянами, приступаю к работе на восходе солнца и позволяю себе набраться сил на закате. По ночам я крепко сплю и потому не видел и не слышал ничего странного, что могло бы быть связано с котами-демонами. Я думаю, что это все несусветная ерунда.

– Я не ослышался?! Ты назвал эту историю ерундой?! Многие видели котов своими глазами, а я лишился серебра, за которое отвечаю головой! Мало того что коты-демоны уволокли монеты у меня из-под носа, так они еще и пели ту же песню, что слышал один из моих солдат… – взревел Ли Доцзо.

Чжан Чжо махнул рукой, чтобы тот замолчал, а затем спросил у Чжи Сюаня:

– Был ли кто-нибудь из монахов у ворот той ночью?

– Нет, никого не было, – тут же ответил Чжи Сюань. – Та ночь пришлась на седьмой день первого месяца. В храме проводилось вечернее чтение сутр, все монахи собрались постигать доктрины буддизма, и никто не остался присматривать за главным входом.

И Цзин несколько раз кивнул, подтверждая, что Чжи Сюань говорит правду.

– Скверно. Очень скверно! – Чжан Чжо горько усмехнулся.

В этот момент снаружи послышался шум, и в зал, словно вихрь, ворвался молодой монах.

– Настоятель, эти солдаты обезумели, они хотят обыскать храм! – молодой монах был вне себя в ярости.

– Как вы смеете?! Как можно так поступать со святыней?! – Чжи Сюань поспешно поднялся, его лицо покраснело от злости.

– Чжи Сюань! – И Цзин окрикнул своего ученика и посмотрел в сторону Ли Доцзо. Тот же довольно похлопал себя по груди:

– Да, я заранее отдал приказ все обыскать! Настоятель, коты-демоны украли у меня серебро. Есть те, кто видел, как стая котов проходила мимо этого храма, а затем испарилась в воздухе. Деньги могут быть тут! Мы обязаны их найти.

Ли Доцзо был весьма умен, поэтому вместо «провести обыск» он сказал «мы обязаны их найти». И Цзин снова посмотрел на Чжан Чжо. Тот опустил голову и похлопал себя по бедрам, бормоча:

– Скверно! Ох, как скверно!

– Чжи Сюань, пусть ищут, – низким голосом сказал И Цзин.

– Учитель! – Чжи Сюань был так зол, что стиснул зубы. – Храм Цзяньфу не простой храм! Недопустимо, чтобы войско оголтелых солдат все тут перевернуло вверх дном! Они грубы и неотесаны!

– Ты постоянно твердишь, что у нас нет права обыскивать храм. Может, ты боишься, что мы найдем то, что ищем? Быть может, ты и есть кот-демон? – рассмеялся Ли Доцзо.

Горячность молодости не позволила Чжи Сюаню сдержаться. Он сердито выпалил:

– Мы монахи, что служат в храме Цзяньфу. Наши сердца открыты, и мы честны! Разве может среди нас скрываться демон в обличье человека? Нет! Вы порочите нашу честь!

– Довольно! Требуется обыск – что же, проводите, – отрезал И Цзин. – В конце концов, военачальник Ли здесь по делу государственной важности. Наша совесть чиста. Мы не крали серебро. Чего не скажешь о тех котах…

И Цзин несколько раз усмехнулся: разговор казался ему абсурдным. По его приказу монахи храма перестали преграждать солдатам путь, и более четырехсот вояк с факелами в руках группами по три-пять человек начали стекаться во внутренний двор.

Весь храм был тщательно осмотрен, но в залах ничего не нашлось.

Шангуань Ваньэр, Авата-но Махито и другие спокойно ожидали новостей, а Чжан Чжо играл в облавные шашки с И Цзином. Примерно через час или два солдаты, обыскивающие храм, стали один за другим возвращаться и докладывать. В храме было много залов и дворов, поэтому тщательный обыск отнимал много времени. После долгого ожидания пришли новости, которые разочаровали Чжан Чжо и остальных: никаких следов серебра и ни одного кошачьего волоска найдено не было.

– Что?! Неужели ничего не нашли?! – взревел Ли Доцзо.

– Ничего не нашли!

– Хорошо искали?

– Прошерстили каждый чи!

– Везде искали?

– Везде! Обошли каждый зал, каждый двор. Никаких зацепок! Однако…

– Однако?

– Позади вас есть двор, который, со слов монахов, обыскивать запрещено, поскольку никому не позволено входить туда без разрешения Ее Императорского Величества! Мы осмотрели всю территорию, кроме этого двора.

Ли Доцзо вздохнул и повернулся к И Цзину:

– Настоятель, мы что, и правда не можем обыскать тот двор?

Рука И Цзина остановилась в воздухе. Он сжал облавную шашку и сказал со сдержанной улыбкой:

– Да, не можете.

– Почему же? – Чжан Чжо с непроницаемым выражением лица уставился на доску.

– По причинам, которые я не могу вам раскрыть, никому не позволено входить туда без разрешения Ее Императорского Величества, – не терпящим возражений тоном отрезал И Цзин.

– Настоятель, а что, если… – Чжан Чжо поднял голову, и на его губах появилась хитрая улыбка. – Что, если мне очень нужно войти?

Сам двор был небольшим и немного обветшалым. Стены, которые раньше были белоснежными, побурели, облупились и заросли мхом. Карнизы обвивала засохшая трава, с тихим шелестом колыхавшаяся на ветру. На темной черепице покоился плотный слой золотистых листьев гинкго. А в центре двора возвышалось дерево, ветви которого раскинулись, словно зонтик. Белый ствол его был таким гладким, будто отполированным. В целом двор казался настолько непримечательным, что Чжан Чжо не мог понять, почему И Цзин настаивал никого сюда не пускать. Деревянные двери, ведущие во двор, были открыты, и через них виднелся пруд с лотосами.

– Придворный историограф, я могу разрешить вам обыскать любой уголок храма, который пожелаете, но этот двор – единственное место, куда даже вы не сможете войти. – И Цзин встал перед дверьми и решительно сложил руки. Весь его вид говорил о том, что он не позволит кому-либо проникнуть внутрь.

– Может, там кто-то скрывается? – Чжан Чжо посмотрел на И Цзина так, словно перед ним возник призрак.

– Да, это так. Там скрывается один человек.

– И что же плохого в том, чтобы с ним встретиться?

– Этот человек очень знатен. Даже Ее Императорское Величество должна по прибытии покинуть повозку и войти с почтением, не говоря уже о вас.

– Правда? Тогда я должен выказать свое почтение!

– Боюсь, это невозможно!

Чжан Чжо и И Цзин молча смотрели друг на друга, и никто из них даже не думал двинуться с места.

Чжан Чжо кинул взгляд на двор и вдруг закричал:

– Интересно, кто же этот почетный гость? Чжан Чжо, он же Чжан Вэньчэн, пришел выказать свое почтение!

Его крик прозвучал так пронзительно и высоко, словно Чжан Чжо был не человеком, а гусем. Вот хитрец! Авата-но Махито и Шангуань Ваньэр не удержались и прыснули.

– Придворный историограф, знайте свое место! – И Цзин начал выходить из себя. Он шагнул вперед, чтобы оттеснить Чжан Чжо.

– И Цзин, разреши им войти.

Во дворе раздался басовитый громкий смех. Этот глубокий раскатистый звук проникал в самое нутро. Чжан Чжо навострил уши, жадно прислушиваясь.

Тот самый человек! Сердце Чжан Чжо невольно дрогнуло.

И Цзин был известным монахом на пороге семидесятилетия. Если человек во дворе назвал его по имени, значит, он выше по положению, чем И Цзин. Чжан Чжо не мог вспомнить никого во всем мире, кто имел бы право обращаться к этому монаху так просто.

– Хорошо, будь по-вашему! – Услышав приказ, И Цзин повернулся ко двору, поклонился и, обернувшись к Чжан Чжо, растянул губы в кривой улыбке: – Проходите!

Под кроной листвы сидел человек. Сильные и крепкие корни тысячелетнего дерева гинкго выступали из-под земли, подобно кольцам тела свернувшегося дракона. Поверх них лежал матрас, на котором сидел, скрестив ноги, старый монах, рукава его халата развевались от дуновения ветра.

Облаченная в широкое пурпурно-золотое монашеское одеяние, его массивная фигура напоминала каменный монумент, возвышающийся над землей. Квадратное лицо, большие глаза, выпуклый лоб, большие уши и длинная белоснежная борода, ниспадающая на грудь, – так выглядел старый – нет, даже древний – монах, представший перед Чжан Чжо. Он не казался устрашающим, но излучал могущество. Сбоку от старого монаха на ветке дерева висела ветхая картина, под которой лежал тигр с белым лбом! Старик и тигр, будто зависшие между небом и землей, молча, но проницательно смотрели на Чжан Чжо.

Чжан Чжо втянул в себя холодный воздух и подумал: «Этот старик не так-то прост! В мире миллионы монахов, но лишь немногие из них имеют право носить пурпурное одеяние, так как это императорский подарок!»

– Приветствую вас, патриарх! – Чжан Чжо приблизился к нему и поклонился в знак приветствия. Тигр, лежащий рядом со старым монахом, лениво открыл глаза, посмотрел на толпу, медленно встал и издал рык, от которого людей бросило в дрожь.

– Это всего лишь кошка, – засмеялся старик и, махнув рукой, приструнил тигра: – Успокойся. Перед нами важный и благородный человек.

Тигр покорно опустил голову и сел, прижавшись к монаху и устремив взгляд на потревоживших их покой людей.

– Ты ведь тот самый Медный ученый, верно? – старик сузил глаза и посмотрел на Чжан Чжо. На его лице появилась благосклонная улыбка.

– Перед лицом патриарха все мои имена меркнут, – скромно потупил взор Чжан Чжо.

– Ты знаешь, кто я такой?

– Будда в фиолетовых одеждах, наставник императора в обеих столицах. Следует выколоть глаза тому, кто не узнает патриарха.

– Ха-ха-ха! – громко рассмеялся монах. – Ты так же добродетелен, как и твой наставник.

Чжан Чжо рассмеялся в ответ.

– Что это за старик? Откуда он родом? – шепотом поинтересовался Авата-но Махито у Шангуань Ваньэр.

Та взволнованно посмотрела на старого монаха.

– Он известен как один из звезд-близнецов, Солнца и Луны. О них написано в священном учении династии Великая Тан.

– Звезды-близнецы Солнце и Луна?

– Во всей стране только два монаха по учению находятся выше остальных. Вы не знали об этом?

– Об этом… точно не знал.

– Вы слышали о южной и северной школах буддизма?

– Немного.

– Тот монах, что перед нами, – глава северной школы.

– Неужели это, – глаза Авата-но Махито округлились от удивления, – патриарх Шэньсю?

– Именно так!

– Ничего себе! Даже не верится! – Авата-но Махито всплеснул руками и благоговейно посмотрел на старого монаха, склонив оба колена.

Учение буддизма пришло в Китай из Индии благодаря предкам Бодхидхармы, что распространяли учение без текстов и практику без каких-либо ограничений. Они хотели «направиться прямо к сердцу и увидеть природу Будды». Так зародился чань-буддизм. После второго патриарха Хуэй Кэ, третьего патриарха Сэн Цаня, четвертого патриарха Дао Синя и пятого патриарха Хун Жэня движение чань-буддизма развивалось и расширялось. Со времен пятого патриарха Хун Жэня чань-буддизм разделился на две школы: южную школу с Хуэйнэном во главе и северную школу, которую возглавлял Шэньсю. И Хуэйнэн, и Шэньсю прославились на весь мир как звезды-близнецы, Солнце и Луна. Патриарх Шэньсю стал монахом в юном возрасте, а позже обратился за учением к пятому патриарху Хун Жэню, который высоко оценил его способности и нарек его «первым в толковании учения», благодаря чему тот затем стал наставником. После смерти пятого патриарха мастер Шэньсю основал свою школу чань-буддизма в храме Юйцюань уезда Цзянлин, и слава его распространилась по всей стране. Монахи и миряне приезжали со всего Китая послушать его наставления, и репутация его была настолько безупречна, что его стали называть живым Буддой. После становления династии У Чжоу императрица с большим уважением относилась к патриарху Шэньсю и пригласила его в Лоян, чтобы совершить ритуал и даровать ему пурпурно-золотое одеяние в честь его добродетелей.