Текст книги "Людмила Зыкина. Издалека долго…"

Вот вариант встречи с «битлами» в «КП» от 18.06.2009: «В 1965-м Зыкина выступала в Лос-Анджелесе. После концерта русские эмигранты пригласили ее в ресторан. Через какое-то время перед ее столиком появилась знаменитая ливерпульская четверка. Им сказали, что здесь русская певица, и они захотели спеть вместе с ней. «Битлы» спели на русском языке «Вот мчится тройка почтовая». Зыкина подхватила, а потом часа через два учила новых друзей петь «Вниз по Волге-реке» и «Тонкую рябину». (Замечу пока в скобках, что Зыкиной не было в США в 1965-м, была она там осенью 1964-го и никаких эмигрантов в Лос-Анджелесе в 1964-м не встречала.)

И, наконец, третий вариант вранья (а их было не счесть и на телевидении тоже) знакомства Зыкиной с «Битлз» в «КП» от 16.07.2009. «Известно, что на гастролях в Америке молодая исполнительница встречалась с ливерпульской четверкой. Джон Леннон был потрясен голосом русской красавицы и, подойдя к ней на фуршете, спросил ее имя.

– Люся, – просто ответила певица.

– Люси! – восторженно резюмировал на свой лад Леннон. Известно, что в память о знакомстве «битлы» подарили ей серебряный крестик. А Леннон пообещал написать песню про Люси. И действительно, в 67-м году у «битлов» появилась ставшая хитом песня «Люси в облаках с бриллиантами».

Расставим точки над «i»: никогда Зыкина с «Битлз» не встречалась, никакого серебряного крестика, конечно же, у нее от «битлов» нет и не было. Передо мной лежали все вырезки и цитаты из зарубежных газет, скрупулезно собранных мужем Зыкиной В. Котелкиным на все зарубежные гастроли певицы, и ни в одной из них нет ни слова о «битлах». При подготовке трех книг Зыкиной к изданию в разные годы велась тщательная проверка всех фактов, деталей, дат и всего остального, чтобы найти истину в каждом моменте или штрихе ее жизни. Да и сама певица рассказывала и пересказывала то, что было опубликовано и у нас, и за рубежом, по несколько раз, и вряд ли она держала бы «тайну» встречи с «Битлз» до 80 лет. И уж если представить себе, что «битлы» с ней встречались, то все близкое окружение певицы давно бы знало о таком событии в ее гастрольной жизни. Да и зарубежная пресса также оповестила бы своих читателей о такой встрече. Мне могут возразить: видели Зыкину по телевидению, пела вместе с «битлами». Отвечаю: «Уважаемые господа! Вас облапошили. Это всего лишь ловкий, профессионально сделанный монтаж». Могут сказать: Зыкина сама сказала о встрече с ливерпульской четверкой. Да, сказала. Заявила еще, что знала более двух тысяч песен, что тоже далеко не так, но об этом чуть позже. Говорила, что в Японии была десять раз, а на самом деле пять. Утверждала, что вполне здорова, хотя все знали, вся страна, что это неправда.

Все, что говорила Зыкина в интервью газетам и журналам, с экрана телевидения в последнее время, – в большей мере плод фантазии очень больного человека.

С февраля 2009 года ее здоровье резко ухудшилось. Два брата-близнеца: Виктор (психотерапевт), погибший через месяц после кончины певицы, и Владимир (реаниматолог) Константиновы, вероятно, делали все возможное, чтобы поддержать певицу.

Но, по сути, жизнь ее теплилась на постоянных уколах и на ее духе, очень сильном, надо сказать. Она действительно не думала о смерти, хотела, как это ни парадоксально звучит, в коляске поехать по городам страны с концертами и петь. Но уколы чуть ли не каждый день, а иногда и несколько уколов в день не помогли продлить жизнь. Состояние ее было крайне тяжелым. Могла засмеяться не к месту, сказать что-то невпопад…

На торжествах в «Метрополе» по случаю юбилея сидела в кресле еле жива. Кровь сочилась через платье на руке, как говорили очевидцы. Врач стоял рядом, ни на минуту не сводя с нее глаз. Подходили к ней артистки ее ансамбля, она их не узнавала.

Спрашивала:

– Вы откуда?

– Из ансамбля.

– Из какого ансамбля?

– Из вашего, Людмила Георгиевна, из «России».

До глубокой ночи принимала подарки. Беда могла случиться и раньше – приди на торжество триста человек (столько было приглашений, пришло около ста), до утра бы вручали подарки. В этот же день ее чествовали на базе ансамбля «Россия», потом повезли в Кремль… С такой нагрузкой и здоровому-то человеку нелегко справиться.

Что касается юбилейных концертов, кои с таким размахом показывали каналы телевидения, то это были либо старые записи, либо под фонограмму.

В дни юбилея и в день похорон средства массовой информации оповещали зрителей и читателей о том, что Зыкина знала более 2000 песен и даже несколько тысяч. Это очередной миф. Я был причастен к оформлению документов Зыкиной на звание профессора на кафедре «Хоровое дирижирование и сольное пение» в 1997 году. В списке исполняемых ею произведений набралось около 400, но о двух тысячах или даже более не может быть и речи.

Газеты и журналы писали, что Зыкина гастролировала в 90, 82, 60 странах, «на всех континентах». На самом деле, в Южной Америке и Антарктиде не появлялась, а была в 38 странах, в большинстве по нескольку раз… Даже академик Российской академии естественных наук, профессор В.Н. Прокопенко в своей книге «Пока есть на планете Русь – бессмертна песня ее» не избежал, мягко говоря, преувеличений. В 2004 году Зыкина подарила ему «звуковую антологию своих песен – 750 в авторском исполнении»… На самом деле, антология содержала 271 запись. «95 стран мира рукоплескали за эти годы звездному коллективу («России»)…» Рукоплескали только в 29. На странице 95 упомянутой книги ансамбль «Россия» назван «вокально-хореографическим коллективом», что тоже не соответствует действительности: хореографией там не пахло за все тридцать два года его существования. Есть в книге и другие ошибки, неточности, связанные с именем Зыкиной.

Удивляют и откровения бывшего мужа Зыкиной В. Котелкина в интервью «Комсомольской правде» (№ 16, 2010 г.). Якобы певица «помнила наизусть тысячи песен», ей «хотелось быть писательницей» и что он, Котелкин, «пробивал ей Ленинскую премию». Ничего подобного не было, как не было и его «двух книг об искусстве за нее», которые будто были «изданы под ее авторством». Есть в интервью и другие «открытия» вперемежку с полуправдой. Как тут не вспомнить слова известного английского писателя Самюэля Смайлса: «Ложь, к которой наполовину примешивается правда, есть худшая ложь».

* * *

Однажды, перебирая газетные вырезки со всякой галиматьей и откровенным враньем в адрес певицы по всякому поводу и без оного, я прочел в одной из них о том, как «вчера двое неизвестных сняли с певицы Зыкиной в лифте ее дома все драгоценности и скрылись. Поиски похитителей ни к чему не привели». Во-первых, в этот день, то есть «вчера», Зыкиной не было в Москве – они с Гридиным отбирали в Туле на местной фабрике концертный баян для ансамбля. Во-вторых, певица в то время жила на даче в Подмосковье (42-й километр по Калужскому шоссе) и приезжала в свою квартиру крайне редко, а если и приезжала, то только с мужем. И, в-третьих, «двоим неизвестным» надо было быть по крайней мере спецназовцами, чтобы одолеть Зыкину. Она, физически крепкий человек, могла «начистить фишку» любому («устанет кувыркаться» – как-то обронила она по случаю). Видимо, сыграли тут роль и далеко не слабый родовой корень, гены, и закалка в детстве – с мальчишками во дворе дралась, надев боксерские перчатки, и на мотоцикле гоняла что есть духа, и с парашютной вышки прыгала без малейшего страха, до 45 лет на коньках каталась. В стужу пела на подводной лодке Тихоокеанского флота, в то время как слушавшие песни Зыкиной матросы ежились от хлеставшего с океана почти штормового ветра. Таких примеров в биографии Зыкиной не перечесть.

Великая певица России увековечена на почтовой марке

Общаясь с Зыкиной долгие годы в пору расцвета ее духовных и физических сил, я всегда видел перед собой абсолютно здорового, очень крепко сколоченного самой природой человека. В Англии в 1975 году, после тяжелейшего турне (двадцать концертов за три недели в 13 городах), Зыкина проводила пресс-конференцию. И один из журналистов заметил: «С такой нагрузкой может справиться только человек, имеющий отличное здоровье. Не так ли?». «На здоровье не жалуюсь, хилой никогда не была», – отвечала певица. По работоспособности, на мой взгляд, ей нет и не было равных не то что в стране – в мире. Я как-то подсчитал, что только в Союзе Зыкина выходила на сцену в среднем 180 раз в год, не считая десятков шефских концертов. А если сюда прибавить зарубежные гастроли, то и вовсе получится поистине фантастическая цифра. Какой же организм выдержит такое напряжение?

И что примечательно: она никогда не работала, чтобы добыть как можно больше денег, и жила не денег ради. Звонил Соломон Юрок: «Люда, жду тебя в Штатах…» – и Люда летела. Звонила Фурцева: «Люда, надо бы к оленеводам…» – и Люда добиралась на санях. Звонил заместитель министра обороны: «Хорошо бы, Людмила Георгиевна, чтобы вы выступили у моряков…» – и она летела на Тихоокеанский флот. Она до ухода из жизни считала себя вполне здоровым человеком и собиралась в свой юбилей объехать с концертами чуть ли не весь бывший Советский Союз (о чем было заявлено на всю страну с экранов телевидения).

В сентябре 2006 года я был приглашен в передачу «Пусть говорят» на Первом канале телевидения. Речь в ней шла и о болеющих популярных артистах страны. На другой день вечером звонок: «Ты почему сказал по телевизору, что я больна?!» – негодовала она. «Людмила Георгиевна, всему миру известно о ваших болячках, даже в вашей любимой Корее. Я лишь подтвердил то, что есть на самом деле. Где вы сейчас найдете абсолютно здорового человека? Таких людей в природе поискать… Сами знаете, как у нас на Руси бывало: то понос, то золотуха, то глаз колет, то ухо стреляет, то поясницу ломит…». На этих словах Зыкина бросила трубку.

Никогда за четверть века сотрудничества с певицей я не слышал от нее ни одного грубого слова или резкого окрика в свой адрес. А тут ее вдруг прорвало. Ну что делать, думал я, видимо, настроение у нее неважное, вот и сорвалась. Тут вспомнил, что в телевизионной передаче «Линия жизни» сама рассказала о своих проблемах со здоровьем, хотя, конечно, далеко не обо всех. Но мимолетный гнев ее вскоре прошел, к моему удовольствию, и отношения наладились, как ни в чем не бывало.

Когда я услышал о кончине певицы, у меня защемило сердце. Почему-то тут же вспомнил слова Зыкиной, когда она узнала о смерти Юрия Гагарина в ожидании своего выхода, стоя за кулисами венского «Штадтхалле»: «Язык прилип к горлу. А надо идти на сцену… Петь о любви, когда вот так вдруг неожиданно теряешь близкого друга. Голова закружилась, в глазах потемнело… Думала, только бы не свалиться тут, прямо на сцене. Удержалась. Но слезы текли по щеке одна за другой, размывая тушь на ресницах… Кое-как успокоилась».

Вспомнил я и другое: певица не боялась смерти. «Бояться надо не смерти, а пустой жизни», – говорила она. И я нашел утешение в словах французского историка и писателя Бон-Луи-Анри Мартена: «…Смерть – ничто в сравнении с хорошо проведенной жизнью, и велик только тот, кто достиг славного преимущества завещать своим потомкам такой урок и пример».

Бояться надо не смерти, а пустой жизни

P.S

Когда-нибудь, через много лет, мы станем вспоминать, что было в искусстве в годы нашей юности. И наверняка почти каждый из тех, кто слышал Людмилу Зыкину, скажет: «Ну как же! Ведь именно тогда появился этот феномен – народная певица с органным голосом, она пела как все и как никто, она умела быть богатырски сильной и по-женски слабой, простой и нежной».

Зыкина могла петь все, и пение ее трудно определить. Это синтез утонченности исполнения оперных и камерных певиц с легендарной самобытностью сказительниц, сочетание жизнерадостности и глубокой печали, монументализма, который может, казалось, осуществить лишь целый хор, с эскизностью, легким касанием.

Союз мысли, слова, звука был пронизан неподдельным волнением сердца, и в этом сказывается верность лучшим традициям русского исполнительства с его неповторимой задушевностью и искренностью.

Надо отдать должное природе: она щедро одарила певицу. Ее большой, ровный и сочный, красивейшего тембра голос необыкновенно выразителен и эмоционален. Безукоризненная чистота интонаций, уникальный музыкальный слух давали артистке возможность «слышать» гармоническую основу произведения. Важно и другое зыкинское качество – проникновенный, захватывающий лиризм. О чем бы ни пела Зыкина, она доносила содержание песни в чистоте ее высокого духа, предельно выражая русский характер.

Нет секрета и в том, что артистка принесла на концертную эстраду живую душу России, с необычайной силой художественного постижения выразила мир радостей, горестей, забот, раздумий и чаяний простых людей. Слушая Зыкину, утверждаешься в мысли, что только у доброго, сильного, певучего народа могла родиться такая исполнительница, черпающая золотые россыпи мелодий из неиссякаемого родника русской музыки.

Конечно, можно было бы поддаться соблазну осовременивания песенного материала или стилизации песни под весьма условный национальный колорит. Ни то ни другое не выбрала певица.

Она смогла найти в русской песне то, что созвучно современнику, что представляет не исторический, не этнографический интерес, а выражает чувства тех, кто сидел перед ней в зале, независимо от характера, образования, профессии, воспитания.

Неоценимый это был дар – способность вновь и вновь возвращать к жизни пласты искусства, понятные любому человеку в любой точке планеты. «Чуткий, умный, думающий голос», – заметила однажды с восхищением Мирей Матье, услышав русскую артистку на концерте в Париже. Так могла сказать не только знаменитая певица Франции… Могли сказать и Шарль де Голль, Ван Клиберн, Элвис Пресли, Чарли Чаплин, Урхо Калева Кекконен, Индира Ганди, Гельмут Коль, император Хирохито, да мало ли еще кто! В тридцати восьми странах мира рукоплескали Людмиле Зыкиной переполненные публикой концертные залы, и всюду – небывалый успех, искрометный талант «королевы русской песни» доставлял слушателям и зрителям огромное наслаждение, становился для них незабываемым праздником торжества истинной красоты. Где еще в мире найдется певица, которую так восторженно встречали на разных широтах и меридианах более полувека?!

Ответ прост: нигде!