Текст книги "Дипломатия и разведка: «афганское досье» 1939–1945 гг."

Афганские правящие круги уклонились от предложения об официальном сотрудничестве, но вынуждены были согласиться на назначение послом Гентинга. Уступая немцам, они смотрели сквозь пальцы на деятельность абвера по привлечению афганской разведки к участию в операции «Пожиратель огня». Более того, командующий Центральным военным округом М. Дауд-хан негласно поддерживал план немецкой разведки по переброске агентов абвера в зону пуштунских племен на индо-афганской границе.

19 июля 1941 г. был дан старт операции «Пожиратель огня». По дороге в Вазиристан немецкие диверсанты, сопровождаемые представителями афганских спецслужб, попали в засаду, подготовленную английским спецназом. М. Обердорффер был убит, Ф. Брандт ранен и доставлен в Пешавар, где дал показания сотрудникам английских спецслужб. Вскоре они передали раненого Брандта кабульским властям.

Официальная версия, разработанная англичанами, гласила, что благодаря бдительности афганских пограничников был предотвращен вооруженный прорыв через границу неустановленной группы, в которую входили немецкие граждане Обердорффер и Брандт. Афганское правительство согласилось с английской версией, т. к. это позволяло ему сохранить лицо и ослабить нажим Германии на правящие круги страны. Полпред К.А. Михайлов 24 июля телеграфировал, что руководство МИД Афганистана пригласило посла Германии Г. Пильгера дать официальное разъяснение по поводу инцидента с участием немецких граждан, но тот отказался явиться в МИД, сказавшись больным. После войны Г. Пильгер, находясь под следствием в СССР, признал: «Чтобы не расшифровывать мероприятий германской военной разведки по заброске в Индию для подрывной работы Обердорффера и Брандта, я по поводу инцидента, происшедшего с ними на афганской границе, заявил афганскому правительству протест в связи с “неправильными действиями” афганских пограничников в отношении германских “научных работников”»²⁶. В Кабуле в связи с расследованием дела о немецких диверсантах были арестованы представители афганского офицерского корпуса, обвиненные в политических связях с немцами.

20 июля 1941 г., т. е. на следующий день после неудачной попытки диверсантов проникнуть из Афганистана в Индию, посол Великобритании в СССР вручил наркому иностранных дел В.М. Молотову памятную записку о пребывании немцев в Афганистане. В ней отмечалось, что «правительство Его Величества… приветствует предложение, сделанное господином Сталиным относительно совместных действий по оказанию нажима на афганское правительство»²⁷. Однако английская сторона трактовала его по-своему. В памятной записке речь в первую очередь шла не о совместных, а о параллельных демаршах двух стран в отношении афганского правительства, что свидетельствовало о стремлении англичан взять на себя роль их организатора и координатора.

Английская сторона также информировала НКИД СССР, что правительство Великобритании санкционировало проведение политики постепенного экономического давления на афганские правящие круги в два этапа: сначала оно было намерено заменить поддержку и помощь политикой, которая стеснит афганское правительство, затем ввести экономическую блокаду Афганистана со стороны индийской границы. При этом отмечалось, что блокада может быть удачной лишь в случае, если СССР предпримет блокадные действия со стороны границы по реке Аму-Дарье.

Предложенные меры были чреваты ущербом интересам СССР. Например, реализация английского предложения наложить импортный тариф на афганский хлопок привела бы к срыву советско-афганского соглашения о его продаже СССР, подписанного 12 августа 1941 г. А Великобритания в то время не интересовалась хлопком и не закупала его в Афганистане. В числе предложенных англичанами санкций был и срыв англо-афганских переговоров о покупке афганской шерсти, но соглашение о закупке Великобританией 500 т шерсти уже было подписано и интересы англичан не пострадали бы. Реализация английского плана экономического давления привела бы к одностороннему ослаблению экономических и политических позиций СССР в Афганистане.

Дипмиссия СССР в Афганистане тоже разработала программу экономической блокады Афганистана, которая резко отличалась от «мягких» санкций англичан. Документ, направленный в НКИД СССР для передачи англичанам, предусматривал достижение совместными усилиями СССР и Англии отказа Ирана и Турции от транзита немецких грузов в Афганистан; отказ от пропуска туда немецких грузов, находившихся на советской территории; прекращение, а не задержку транзита грузов в Афганистан через Индию; отказ СССР и Великобритании от продажи афганцам бензина и строительных материалов, закупок афганских хлопка, шерсти и фруктов; расторжение соглашения о покупке афганской шерсти Англией, а не «прекращение» переговоров и т. д. Британская сторона приняла к сведению советские предложения, но оставила их без ответа.

Кроме того, в английской памятной записке от 20 июля 1941 г. был сделан упор не на сокращении немецкой колонии в Афганистане, а на пересмотре решения афганского правительства о согласии на назначение руководителя ближневосточной референтуры VII политического отдела МИД Германии В. Гентинга немецким послом в Кабуле. 26 июля английский посланник в Кабуле посетил премьер-министра Афганистана М. Хашим-хана и сделал ему представление по этому поводу. Премьер заявил, что афганское правительство не может что-либо предпринять, но 1 августа оно изменило свое решение с учетом возможных демаршей Великобритании и СССР. МИД Афганистана уведомил английского посланника о том, что В. Гентинг не приедет в Кабул.

С этого момента англичане временно прекратили давление на афганцев по поводу выдворения немцев из Афганистана. Глава британской миссии предложил советскому полпреду не поднимать вопрос о высылке немцев перед афганским правительством до приезда нового германского посланника. Советская сторона согласилась с этим предложением, но Берлин не назначил нового посла, сохранив этот пост за Г. Пильгером.

Разовые меры афганских властей по пресечению происков фашистской Германии не могли удовлетворить СССР в условиях несоблюдения Кабулом долгосрочных соглашений между двумя странами – в первую очередь, Договора о нейтралитете и взаимном ненападении между СССР и Афганистаном. Советское руководство было озабочено тем, что кабульские власти не спешили дать официальную оценку вероломному нападению Германии на нашу страну. Посольство СССР сообщало в НКИД, что афганское правительство, внешне лояльное и дружественное СССР, маскируясь нейтралитетом, в действительности заняло враждебную позицию, нарушая свои договорные обязательства в главном вопросе о недопущении на своей территории враждебной СССР деятельности организаций и отдельных лиц.

Советская резидентура в Кабуле информировала Центр о том, что кабульский режим преувеличивал военную мощь Германии, все члены афганского правительства летом 1941 г. считали, будто СССР не сможет долго сопротивляться Германии. Агентурные источники сообщали о радостном оживлении правящей династии Надиров в связи с нападением на СССР. В первые же дни войны король Афганистана М. Захир-шах из личных средств выделил крупную сумму денег на служение благодарственных молебнов, заявляя, что опасность военного нападения СССР на Афганистан миновала. Премьер-министр М. Хашим-хан заявлял близким ему афганцам, что СССР будет побежден, ослабнет и подвергнется расчленению к выгоде Афганистана²⁸.

Деятельность легальной советской разведки и ее агентурной сети в Афганистане была в значительной степени упорядочена после того, как в Кабул резидентом внешней разведки был назначен М.А. Аллахвердов (оперативный псевдоним – Заман). В афганской столице М.А. Аллахвердов был аккредитован в качестве первого секретаря советской дипмиссии под именем М.А. Алмазова. Советский разведчик хорошо знал специфику агентурной работы на Среднем Востоке. В разные годы он руководил резидентурами советской разведки в Иране (1928–1930), в Афганистане (1934–1936) и в Турции (1936–1938). Для развития контактов с британской разведкой представлялось также немаловажным, что М.А. Аллахвердов обладал большим опытом работы в Европе и не понаслышке был знаком с деятельностью западных спецслужб. В 1933–1934 гг. он находился на нелегальной работе в Австрии, Швейцарии и Франции, где возглавлял агентурную сеть советской разведки.

В рассматриваемый период деятельность резидентуры во главе с М.А. Аллахвердовым стала приобретать особую значимость. Высшее руководство СССР в своих контактах с англичанами все чаще стало использовать конфиденциальную информацию, поступавшую из Кабула. Более того, в Кремле сочли возможным передать английской стороне некоторые копии документов, добытых советскими разведчиками в Афганистане. Действуя таким образом, советское правительство также стремилось установить доверительные отношения и наладить политический диалог с британскими официальными лицами.

Советское руководство поручило НКИД СССР совместно с НКГБ СССР подготовить на базе разведданных, полученных из Афганистана, материал, представлявший интерес для британских правящих кругов. В результате в компетентных ведомствах была подготовлена справка о подрывной деятельности немецкой агентуры в Афганистане, нацеленной на Британскую Индию. В приложении к справке были приведены данные радиоперехвата: тексты некоторых «свежих» телеграмм абвера, отправленных из Кабула в Берлин уже после нападения фашистской Германии на Советский Союз. 31 июля 1941 г. эта секретная информация за подписью заместителя наркома НКИД СССР А.Я. Вышинского была направлена по договоренности в распоряжение английского посла в Москве Р.С. Криппса.

После того как Лондон подтвердил достоверность и значимость полученных из Москвы разведматериалов, посол Р.С. Криппс обратился к А.Я. Вышинскому с благодарственным письмом. В этом послании, в частности, говорилось следующее: «Британские органы выражают Вам благодарность за предоставление этих материалов [перехваченные советской разведкой донесения абвера о планируемых немцами операциях против Великобритании с территории Афганистана. – Прим. Ю.Б.], они просили добавить, что любая другая информация, которую Советские органы могли бы предоставить по данному вопросу, т. е. данные или указания об интригах, направленных против Индии не только со стороны немцев, но также и со стороны итальянцев в Афганистане и Иране, были бы весьма желательны. Поэтому я просил бы Вас быть столь любезным и сообщить мне, не имеются ли еще подобные материалы»²⁹.

Результативность советской разведки на афганском направлении способствовала поступательному развитию контактов как между спецслужбами СССР и Великобритании, так и между внешнеполитическими ведомствами двух стран. 5 августа 1941 г. состоялись очередные рабочие консультации В.М. Молотова и Р.С. Криппса. В ходе этой встречи советский нарком передал английскому дипломату дополнительные данные о деятельности немецкой агентуры в Афганистане. Речь шла о секретной переписке фашистского агента К. Брикмана, полученной агентурным путем советской резидентурой в Кабуле. Эти письма касались планов деятельности немецкой разведки в полосе независимых племен Британской Индии. Разведорганами СССР было также установлено, что К. Брикман находился на особом положении в германской дипмиссии в Кабуле. Он не входил в штат абвера, а представлял внешнюю разведку СД (служба безопасности под руководством рейхсфюрера Г. Гиммлера). В связи с активной деятельностью К. Брикмана в Афганистане англичане были обеспокоены прежде всего двумя обстоятельствами. Во-первых, этот офицер СД, получая напрямую указания из Берлина, действовал автономно и не был подотчетен ни фашистской легальной резидентуре, ни послу Германии в Афганистане. Соответственно, сбор сведений о деятельности фашистского агента Брикмана был крайне затруднен. Во-вторых, британскую разведку тревожил также и тот факт, что К. Брикман имел прямой выход на премьер-министра Афганистана М. Хашим-хана. Согласно официальной версии, К. Брикман прибыл в Афганистан в конце 1940 г. в качестве врача-стоматолога и получил разрешение открыть первый и единственный в своем роде зубоврачебный кабинет в Кабуле. Столичная элита, в том числе и премьер-министр Афганистана М. Хашим-хан, стали его постоянными пациентами³⁰. В создавшихся условиях информированность и компетентность советской разведки по афганским делам предопределили обсуждение В.М. Молотовым и Р.С. Криппсом более широкого круга вопросов на заданную тему. Английский посол поставил вопрос о сотрудничестве английской и советской разведок не только в Афганистане, но и в Иране³¹.

По достоинству оценив поступавшую из Москвы развединформацию, английское правительство через своего посла в Москве официально обратилось с предложением установить прямые контакты между спецслужбами двух стран. 13 августа 1941 г. в московской гостинице «Националь» объявился новый постоялец – сотрудник английской разведки подполковник Гиннесс, прибывший для проведения переговоров с представителями НКГБ СССР. Сначала англичане пытались всячески скрывать от советской стороны официальное название службы, которую представлял Гиннесс. Однако было установлено, что этот английский разведчик являлся всего лишь сотрудником Управления специальных операций (УСО), входившего в состав Министерства экономической войны Великобритании. В компетенцию данного ведомства входили: военно-техническая разведка, организация саботажа на транспорте и объектах военной промышленности в тылу противника, проведение диверсионных операций и т. д.

Советское руководство, уделяя первостепенное внимание налаживанию военно-политического сотрудничества с англичанами, приняло решение замкнуть контакты с УСО все-таки на политическую разведку. Первому управлению НКГБ СССР (внешняя разведка) было поручено курировать эти переговоры. 14 августа 1941 г. в обстановке строгой секретности начались первые советско-британские консультации по линии спецслужб. Однако соответствующая специфика и сфера деятельности этих двух ведомств СССР и Великобритании не способствовали успешному ходу переговоров и развитию взаимодействия. Договаривающиеся стороны зачастую демонстрировали принципиально иные, отличные друг от друга подходы к развитию двусторонних отношений. Даже английский разведчик Гиннесс в своем докладе в Лондон отмечал, что «представления русских по отдельным вопросам были настолько отличны от наших, что могут отразиться на нашем будущем сотрудничестве»³².

Подполковник Гиннес, как и его соотечественник посол Р.С. Криппс, на переговорах в Москве избегал обсуждения политических тем и на словах делал упор прежде всего на необходимость развития военно-технического сотрудничества по каналам спецслужб. Однако на деле это никак не подтверждалось. В ходе затянувшихся переговоров между представителями НКГБ СССР и УСО советской разведке стало известно содержание телеграммы от 18 августа 1941 г., направленной МИД Великобритании в адрес английского посла в США. В этом послании английская сторона оговаривала свои «условия» военно-технического сотрудничества с СССР. В документе говорилось, в частности, следующее.

1. «Наше отношение к русским целиком строится на строгом взаимном базисе для того, чтобы заставить их показать нашим представителям в России свои военные заводы и другие объекты, в которых мы заинтересованы. Пока что русские у нас почти ничего не видели. В ближайшее время им будут показаны заводы, выпускающие стандартную продукцию, однако на экспериментальные объекты они допущены не будут.

2. Начальники штабов установили порядок в качестве общего принципа для руководства всем ведомствам, согласно которому русским можно давать только такую информацию или сообщения, которые, если бы даже и попали в руки немцев, ничего бы не дали им»³³. В итоге 29 августа 1941 г. советско-британские переговоры по линии разведок двух стран были приостановлены, ибо сразу достичь какого-либо соглашения между спецслужбами, в том числе и в сфере военно-технического сотрудничества, не представлялось возможным. Подполковник Гиннесс в своем отчете по этому поводу информировал Лондон, что возможное соглашение «рассматривается не как политический договор, а как основа для практической работы наших связующих звеньев и не нуждается в официальной подписи»³⁴.

Однако англичане не форсировали развитие контактов, что объяснялось подходом английского руководства к сотрудничеству с СССР на первом этапе войны. Его охарактеризовал посол СССР в Великобритании И.М. Майский 27 августа 1941 г. в беседе с английским министром иностранных дел А. Иденом: «…Англия в настоящий момент является не столько нашим союзником, товарищем по оружию в смертельной борьбе против гитлеровской Германии, сколько сочувствующим нам зрителем»³⁵.

Советский Союз предпринял еще одну попытку, третью по счету с начала Великой Отечественной войны, наладить стратегическое военно-политическое сотрудничество теперь уже одновременно с Великобританией и с США. 24 сентября 1941 г. СССР присоединился к Англо-американской декларации (Атлантическая хартия), где президент США Ф. Рузвельт и премьер-министр Великобритании У. Черчилль излагали общие принципы своей национальной политики, на которых они основывали свои надежды на лучшее будущее для мира. Однако этот шаг руководства СССР не наполнил конкретным политическим содержанием союзнические отношения, а породил целый ряд вопросов. По сути дела пассивно-выжидательная тактика правящих кругов Великобритании и США представляла собой аналог их традиционной политики «умиротворения» агрессора, но только теперь уже в условиях Великой Отечественной войны. В этой связи председатель ГКО СССР И.В. Сталин осенью 1941 г. отмечал: «Все-таки есть много неясного в позиции Америки: с одной стороны, она поддерживает воюющую Англию, а с другой стороны, поддерживает дипломатические отношения с Германией»³⁶. Все это не мешало Великобритании выступать в поддержку США – своего стратегического союзника по всем вопросам мировой политики в годы Второй мировой войны.

С тем чтобы расставить точки над «i», Советский Союз в ходе работы Московской конференции представителей СССР, Великобритании и США (29 сентября – 1 октября 1941 г.) выступил с предложением заключить соглашение о сотрудничестве трех держав. Спецпредставитель США Гарриман, которого У. Черчилль в посланиях И.В. Сталину характеризовал не иначе как «замечательным американцем, преданным всем своим сердцем победе общего дела»³⁷, оставил без внимания советское предложение, и эта инициатива СССР была заблокирована.

Великобритания, следуя в фарватере внешнеполитического курса США, в ходе Московской конференции демонстрировала некую двойственность в своей политике в отношении СССР: с одной стороны, англичане нарочито позиционировали себя в качестве младшего партнера США; с другой стороны, стремились подчеркнуть «особый» характер своих отношений с СССР. 30 сентября 1941 г., т. е. в дни работы Московской конференции, представители спецслужб СССР и Великобритании подписали документ с пространным названием «Запись того, на что согласились советские и британские представители в своих беседах по вопросу о подрывной работе против Германии и ее союзников». Для повседневной координации и взаимодействия спецслужб были сформированы секции связи. В Москве такую секцию возглавил английский полковник Д. Хилл, вскоре получивший генеральский чин, а в Лондоне – сотрудник советской внешней разведки полковник И.А. Чичаев. Договаривающиеся стороны одобрили также «Предварительный план общей линии поведения в подрывной работе для руководства советской и британской секций связи». При подписании этих документов официальные представители разведорганов СССР и Великобритании заявили, что они «пришли к единодушному мнению, что сотрудничество не только желательно и осуществимо, но и существенно для достижения нашей общей цели разгрома врага»³⁸.

Действительно, договоренности, достигнутые представителями спецслужб СССР и Великобритании при подписании соглашения от 30 сентября 1941 г., казались достаточно весомыми. Этот документ предусматривал возможности сотрудничества органов разведки двух стран на трех континентах: в Европе, Азии и Америке. Что касается Азиатского региона, то здесь союзники планировали усилить совместную подрывную работу против стран Оси на территории Турции, Ирана и Китая. Афганистан по обоюдному согласию в этом документе не был даже упомянут. Таким образом, на первоначальном этапе Великой Отечественной войны какие-либо совместные спецоперации разведслужб СССР и Великобритании по пресечению происков фашистской Германии и ее сателлитов на афганском плацдарме не планировались. Легальной резидентуре постпредства СССР рекомендовалось продолжать работу по развитию контактов с аккредитованными представителями спецслужб Великобритании в Афганистане строго по официальным каналам.

Тем не менее посольства СССР и Великобритании в Кабуле активизировали свою совместную деятельность по выявлению агентов абвера среди немецких специалистов и советников, работавших в Афганистане. С подачи британского разведчика Флетчера советская резидентура взяла в дополнительную разработку немецких агентов Ф. Венгера, Л. Гильхаммера, В. Кнейрляйна, П. Ливена.

Например, немецкий разведчик Фридрих Венгер был давно известен НКГБ СССР. С 1929 по 1934 г. он работал в СССР в качестве иностранного специалиста Энергоцентра. В 1938 г. Ф. Венгер объявился в Афганистане как представитель организации Тодта в статусе руководителя группы немецких советников и специалистов в афганском Министерстве общественных работ. В отчете советской разведки за 1941 г. была дана следующая характеристика этому немецкому агенту: «Ф. Венгер принадлежит к числу самых опасных для нас фашистских агентов, и он немало поработал во вред нам. Известна его работа 1941 г. по составлению топографического плана северного пограничного района, прилегающего к нашей территории, а также плана южного пограничного района, сопредельного с Британской Индией. Планы снабжены детальными заметками, имеющими военно-стратегическое значение»³⁹.

Советской разведкой было также установлено, что ближайшими помощниками Ф. Венгера в Министерстве общественных работ являлись немецкие агенты В. Кнейрляйн – инженер гидротехнического отдела и П. Ливен – инженер дорожно-строительного отдела. Посол Третьего рейха в Кабуле Г.А. Пильгер, оказавшись после окончания Великой Отечественной войны в тюремной камере НКВД в Москве, 1 ноября 1945 г. на допросе однозначно указал на принадлежность В. Кнейрляйна к германской контрразведке⁴⁰. Что касается П. Ливена, то англичане неоднократно делали афганскому МИД представление о его деятельности близ границ Британской Индии, несовместимой со статусом гражданского инженера. Однако аргументы англичан афганская сторона сочла неубедительными. Единственное, на что пошли афганские власти, это был перевод П. Ливена – руководителя дорожного строительства на юге Афганистана из Кандагара в Кабул.

Точными данными о другом немецком разведчике Л. Гильхаммере, его деятельности и положении в немецкой колонии советская разведка на тот момент не располагала. О Л. Гильхаммере было лишь известно, что он возглавлял в Кабуле Бюро по координации деятельности всех немецких промышленных и торговых фирм и был тесно связан с Ф. Венгером. Функции и основные направления деятельности вышеназванного бюро, согласно донесениям советской резидентуры, были совершенно неясны⁴¹.

Майор Флетчер, представляя советской стороне конфиденциальные сведения о немецких агентах в Афганистане, ставил перед собой задачу обезвредить фашистскую агентуру прежде всего в Министерстве общественных работ Афганистана. Англичане в этом вопросе были особо заинтересованы, т. к. именно это афганское ведомство разрабатывало планы по строительству в Афганистане аэродромов, мостов и дорог на основе рекомендаций немецких советников и специалистов. Не представляло большого труда убедиться, что большая часть транспортной инфраструктуры, созданной в Афганистане при содействии немцев, была нацелена на Британскую Индию. Сотрудник Британской миссии Флетчер также информировал советское посольство в Кабуле о родственных связях немецкого посла в Афганистане Г.А. Пильгера с представителем внешнеполитической разведки Третьего рейха в Кабуле Вильгельмом ван Метереном. Этот немецкий разведчик, официально представлявшийся как заместитель руководителя технического бюро «Сименс» в Афганистане, был хорошо известен англичанам по активной шпионской работе в Египте в прошлые годы. Пользуясь своими родственными связями с послом Г.А. Пильгером, в мае 1941 г. В. Метерен возглавил местное отделение НСДАП в немецкой колонии в Кабуле. Все эти факты убедительно свидетельствовали о том, что Флетчер передавал советской резидентуре дозированную информацию – в первую очередь о тех немецких агентах в Афганистане, чья деятельность была направлена против англичан. Сведения об агентурной сети фашистов в полосе советско-афганской границы оставались, как говорится, за скобками сообщений британского разведчика. Тем не менее сотрудничество с британскими спецслужбами продолжалось.

Руководитель советской внешней разведки в годы Великой Отечественной войны П.М. Фитин, в частности, отмечал по этому поводу: «Устанавливая контакты с представителями американской и английской разведок, мы не рассчитывали на их искренность, но все же полагали, что такие контакты могут быть полезными»⁴².

Контакты между дипмиссиями СССР и Великобритании в Афганистане не остались незамеченными кабульскими правителями. Афганская верхушка с большим беспокойством отмечала сближение позиций СССР и Англии как на международной арене, так и на афганском плацдарме в годы Великой Отечественной войны. Эта озабоченность была связана с тем, что афганское руководство, всегда стремившееся укрепить независимость своей страны, в своей политике традиционно старалось играть на противоречиях, существовавших между СССР и Великобританией. Особую тревогу афганским лидерам внушали частые визиты в советское посольство пресс-атташе дипмиссии Великобритании Флетчера, чья принадлежность к «деликатной» английской спецслужбе не являлась секретом для афганцев. В итоге Флетчер был взят под колпак афганской контрразведкой, и по ее представлению майор Флетчер, кадровый сотрудник Интелледженс сервис, в середине сентября 1941 г. был объявлен афганским правительством персоной нон-грата и выслан из Афганистана. Следует отметить, такого рода меры афганской стороны никак не коснулись советского посольства в Кабуле.

Затишье в контактах дипломатических миссий СССР и Великобритании в Афганистане было недолгим. Угрозу англичанам несло новое осложнение ситуации в полосе независимых племен, связанное с тем, что часть немецкой агентуры после ввода советских и английских войск в Иран переместилась в Северо-Западную пограничную провинцию Индии. Усилилась профашистская пропаганда. Две радиостанции в Берлине распространяли слухи, будто они работают на индийской территории. Первая якобы вещала от имени Индийского национального конгресса, вторая представлялась рупором Мусульманской лиги. Особую обеспокоенность англичан вызвала перехваченная телеграмма из Берлина в немецкое посольство в Кабуле от 30 августа 1941 г. В ней была поставлена задача создать взлетно-посадочные площадки в полосе независимых пуштунских племен для приема многоцелевых самолетов. Резидент советской разведки в Кабуле М.А. Аллахвердов подтвердил, что немецкие агенты в Афганистане получили задачу устроить в Северо-Западной пограничной провинции Индии аэродром и площадки для приема парашютистов⁴³.

В этих условиях правящие круги Великобритании инспирировали ряд публикаций в английской прессе о подрывной деятельности немцев в Афганистане. Так, газета «Дейли Геральд» 22 сентября 1941 г. опубликовала статью «Подозрительная деятельность германских агентов в Афганистане». В ней сообщалось, что на службе в германской миссии в Кабуле состояли более 50 немцев, что выходило за рамки потребностей обычной легальной работы миссии. Остальные немецкие агенты были разбросаны по всей стране в качестве специалистов и техников, департаменты афганских ведомств, в ведении которых находились аэродромы, дороги, средства связи, были отданы в распоряжение немцев или действовали по указаниям германских советников. Большое число немцев, бежавших из Ирана, нашли убежище в Афганистане⁴⁴.

Осенью 1941 г. руководство СССР поставило перед советской дипмиссией в Кабуле задачу добиться во что бы то ни стало высылки из Афганистана немецких и итальянских разведчиков, действовавших под личиной гражданских советников и специалистов, а также ликвидации колоний граждан нацисткой Германии и фашистской Италии на территории этого восточного государства. По поручению НКИД СССР совпосольство в Кабуле в контактах с англичанами стало уделять первостепенное внимание необходимости подготовить демарш в адрес афганского правительства с требованием удалить «неофициальных» немцев и итальянцев из Афганистана. Советская сторона оперативно подготовила соответствующую информацию, подтверждавшую подрывную деятельность представителей держав Оси в Афганистане.

Однако советские предложения провести демарш СССР и Великобритании и потребовать от кабульских правителей пресечь происки фашистов в Афганистане были встречены сотрудниками Британской миссии в Кабуле неоднозначно. Например, советник Халей в ходе беседы, состоявшейся в советском посольстве в Кабуле 5 сентября 1941 г., заявил следующее: «Вступление англо-советских войск в Иран 25 августа 1941 г. предотвратило профашистский переворот в этом восточном государстве. Таким образом, немецкая угроза не представляет ныне большой опасности и немцы изолированы сейчас настолько, что нецелесообразно требовать их выдворения из Афганистана⁴⁵. Однако иной ответ прозвучал из уст нового посла Великобритании в Афганистане Ф. Уайли. 9 сентября 1941 г. состоялось знакомство советского полпреда К.А. Михайлова с новым английским послом. В ходе первой же беседы Ф. Уайли высказал свое мнение по поводу немецкой опасности в Афганистане. Он сказал буквально следующее: «а) Борьба с немцами должна вестись в Афганистане. Немецкая опасность – реальный факт. Халей в этом вопросе не прав. б) Борьбу с немцами в Афганистане англичане в последние месяцы не вели. Если что-либо и делалось, так это только Советским Союзом. в) Англичане в борьбе с немецкой угрозой в Афганистане не могут пойти на ввод своих войск в Афганистан и на замену нынешнего афганского правительства другим правительством. Эти меры внешнеполитического нажима со стороны Англии могут привести к антианглийским выступлениям афганских племен – пуштунов. В настоящее время Англия перебросила свои войска в большом количестве с северо-западных границ Индии в Ирак и Северную Африку». Подводя итог состоявшейся беседы, советский полпред сделал вывод, что Ф. Уайли еще не определился и занял колеблющуюся позицию в части конкретных мер по выдворению немцев из Афганистана. Английский дипломат также дал понять, что такого рода вопросы находятся вне его компетенции⁴⁶.