Текст книги "Походное крещение"

– Эй! Вы там живы?! – донёсся сверху взволнованный голос Владика.

– Вашими молитвами! – выкрикнул я сердито. – Черти окаянные! Вы же нас чуть не угробили!

– Это Виталик обрушил скалу! – громко открестилась Надька. – Мы не причастны!

– Она сама обвалилась! – испуганно взвизгнул Василевский.

– Детский сад, ей богу… – прокомментировал я вполголоса, не скрывая саркастической усмешки, и обратился к рядом стоящей девушке, – пойдём, Юля, а то они ещё что-нибудь сломают! – Крыжуха одарила меня лучистым взглядом и пошла вперёд.

К трём часам дня мы с Юлей поднялись на узкую скальную седловину, на которой, словно верхом на драконе, сидели ребята. Свободного места оставалось совсем немного. Я помог девушке снять рюкзак и скинул свой. Не дожидаясь моих вопросов, Василевский рассказал, как при подъёме на перевал он наступил на выступающую скалу, и та неожиданно раскололась под его ногой на две части. Он сам чуть не улетел вниз вместе с обвалившимся фрагментом горной породы.

– Да-да, жизнь полна неожиданностей, – сказал я, едва сдерживаясь. Так хотелось намылить холку этому зарвавшемуся юнцу, возомнившему себя асом. – А скажи мне, Виталик, пожалуйста, тебе знакомо учение Исаака Ньютона, пострадавшего от удара яблоком по голове? Какого чёрта ты полез на разрушенные скалы?

Обычно словоохотливый, Василевский на этот раз ничего не ответил, лишь вжал голову в плечи и виновато отвёл глаза в сторону. Мне стало жаль его, и я примирительно махнул рукой:

– Ладно, проехали… Тур-то хоть нашли?

– Нашли! – бодро доложила Женя и протянула свёрнутый листок бумаги. – Вот записка.

Я прочёл вслух послание от туристов из Кисловодска, сложил его в пакет с дорожными документами и накатал свою записку для неведомых последователей. Вручил её Женечке, чтобы та спрятала в тур.

Мы съели заслуженную плитку шоколада, погрелись на солнышке и в 15:45 начали спуск в боковое ущелье долины реки Кубань. Шли сначала по небольшому снежнику, а потом выскочили на едва заметную тропу, которая выписывала замысловатые зигзаги на каменисто-травяном склоне.

В половине пятого наша группа добралась до проточной воды и остановилась перекусить. Уже вечерело. Ввиду острого дефицита светлого времени полноценный обед готовить не стали. Вскипятили воду и заварили чай. Пообедали всухомятку.

***

Пока другие отдыхали, добровольцы Женя с Надей ходили на разведку в поисках потерявшейся тропы, но вернулись ни с чем. Тогда я решил, что не стоит удаляться от воды, и в 17:20 повёл группу на спуск вдоль ручья. Множество мелких ручьёв, сливаясь, образовали немноговодную горную речку. Мы увлечённо прыгали по камням, перебирались по снежным мостам и даже не замечали, что ущелье становится всё уже и уже. Между тем, солнце скрылось за скалистым гребнем. Небо ещё отсвечивало его закатными лучами, а на земле уже сгущались сумерки. Продвигаться через каменные завалы становилось всё труднее. Особенно доставалось нашей Жучке. Владик то и дело брал её на руки.

Мне казалось, что стоит пройти ещё чуть-чуть, и перед нами откроется широкая долина Кубани, где можно с необычайной лёгкостью найти уютное местечко для ночлега на какой-нибудь ровной площадке с зелёной шелковистой травкой, и непременно рядом с питьевой водой. Но время неумолимо утекало, словно мелкий песок сквозь неплотно сжатые пальцы, а заветная цель оставалась недосягаемой. Горное ущелье, стиснутое высокими отвесными скалами, превратилось в глубокий каньон, заваленный крупными камнями, под которыми журчала вода.

Я понимал, что совершил ошибку, сделав неверный выбор в пользу доступности воды. Оставалось только выяснить цену допущенной ошибки. На душе было тревожно. От нехорошего предчувствия у меня сосало под ложечкой. Выбраться из этого каменного мешка даже в светлое время суток было весьма проблематично, а в потёмках и вовсе не представлялось никакой возможности. Я вспомнил о недавно пережитой мокрой ночёвке и с ужасом представил, что может произойти, если в мрачной теснине нас застигнет ливень. Опасливо посмотрел вверх, нет ли туч. От сердца отлегло: всё небо было усыпано звёздами. Видимо, небесная канцелярия уже перевыполнила план по осадкам, и с этой стороны не следовало ждать подвоха от матушки-природы.

Продвигаясь по каньону, я стал искать глазами хоть крохотный пятачок, где можно поставить палатку, но тщетно. Оставалось только одно – продолжать упорно двигаться вперёд в надежде на благополучный выход в широкую долину Кубани.

Впереди послышался непонятный шум, который не предвещал ничего хорошего. Он становился всё явственнее с каждым шагом. «Водопад!» – пронзила мой мозг ужасающая догадка. Через несколько минут сомнений уже не оставалось ни у кого. Так шуметь мог только падающий с большой высоты водный поток. Я осторожно приблизился к краю обрыва и, заглянув в тёмную бездну, отшатнулся назад, не желая больше щекотать себе нервы. «Мышеловка захлопнулась», – горько осознал я сложившуюся ситуацию и жёстко скомандовал:

– Все назад!

– Что там? Не пройти? – поинтересовался Владик озабоченным голосом.

– Темно. Не видно ни хрена… Утром посмотрим. Может, дюльфером спустимся… Сейчас главное – устроиться на ночлег.

– А как мы ночевать-то будем? – недоумённо спросила Саша.

– Тут даже негде палатки поставить! – забеспокоилась Надька.

– Палатки ставить не обязательно. Видели, как небо вызвездило? И ветра нет. Значит, дождя не будет. Минут пять назад я видел большую плиту. Там и заночуем. За мной!

Мы вернулись немного назад. Когда ребята увидели торчащую из камней почти вертикально плоскую плиту, то как-то сразу приуныли.

– Ёперный театр! – не удержался Виталик. – Юра, ты про эту плиту говорил?

– А ты догадлив! – ответил я с усмешкой.

– И как мы здесь спать будем? – эмоционально выразила всеобщий скепсис Тоня.

– Тебе не приходилось ночевать на вокзале? – ответил я вопросом на вопрос.

– Ещё чего! – недовольно хмыкнула Тоня.

– Оно и видно… Спать будем сидя. Только нужно расчистить от камней место для ног. Парни, придётся потрудиться!

– А мы дежурные… – напомнил Василевский. – Между прочим, пора ужин готовить.

– Мы за вас подежурим! – заверила его Юля и обратилась к напарнице, – верно, Надя?

– Разумеется! – ответила Ладнева повеселевшим голосом. – Не волнуйся, Виталик, голодным не останешься!

– Вот и славно! – резюмировал я с улыбкой. – Тогда за работу!

Добровольно продлив своё дежурство, Юля с Надей стали готовить пищу. Самым сложным в этом занятии было достать воду, которую пришлось добывать черпаком, просовывая его в щель между большими валунами, как в колодец. Другие девушки с любопытством наблюдали, как парни ворочают камни возле плиты. Отдельные экземпляры были настолько тяжелы, что мы с Владиком сдвигали их с места общими усилиями.

За полчаса стахановского труда мужское население соорудило нечто похожее на каменный диван, рассчитанный на всю нашу компанию. Девушки помогли укрыть его ковриками и спальниками. Получилась вполне сносная сидячая ночлежка для бомжей под открытым небом.

– Ну, вот и всё! – выдохнул я устало.

– По-моему, неплохо получилось, – довольно сдержанно оценил Владик результат наших тяжких трудов.

– Теперь я начинаю понимать, почему Моисей водил свой народ по пустыне целых сорок лет, – высказался Виталик, утирая со лба липкий пот натруженными до дрожи руками.

– И почему же? – вздёрнул брови Владик.

– Да после таких многолетних испытаний любая плодородная земля покажется обетованной! – убеждённо изрёк Василевский.

– Виталик, а труд идёт тебе на пользу. Ты становишься философом! – произнёс я восхищённо, отметив про себя, что у парня не осталось и налёта былой спеси.

Сразу после ужина все стали устраиваться на «каменном диване». Мы с Владиком уселись по краям, остальные разместились в середине. Было непривычно светло от мириад ярких звёзд. Девушки восторженно взирали на сказочный небосвод и делились волнующими впечатлениями. Меня же лирика не волновала вовсе: после изнурительных физических упражнений с отягощениями неудержимо клонило в сон. Я даже не заметил, как отключился. Но мозг вырубился не полностью, а остался в каком-то промежуточном состоянии между сном и явью. Я чётко осознавал, где нахожусь. Мой слух функционировал избирательно: не реагировал на знакомую человеческую речь, но выделял малейшие шорохи и звуки, способные принести опасность. Это был чуткий сон бойца, задремавшего в окопе, готового проснуться в любой момент.

Окончание похода

Будильник сработал в шесть ноль-ноль, разорвав в клочья призрачный мир сновидений своим тревожным звоном. Продрав слипшиеся от сна ресницы, я открыл глаза и громко спросил:

– Народ, как спалось?

– Хорошо, но мало… – лениво зевнул Виталик.

– Ой! А мне так понравилось спать на свежем воздухе! – восторженно высказалась Женя.

– Да под открытым небом! – добавила весело Надька.

– Я так выспалась! – сладко потянулась Юля.

– Я тоже! – нежно улыбнулась Саша, убрав голову с моего плеча.

– К сожалению, не могу разделить вашу щенячью радость, – капризно протянула Тоня. – Не знаю, как вы, а я как-то не привыкла спать сидя.

– Лошади вообще стоя спят! – подколол её Василевский.

– Я знала, Виталик, что ты шизанутый, но не думала, что настолько! – дерзко отпарировала Тоня.

– А ты, Владик, почему молчишь? – поинтересовался я у Святкина.

– Да как тебе сказать, чтоб не обидеть? – отозвался он неохотно. – Тут выступ в плите… всю ночь мне спать не давал… паскуда…

– Бедненький! – пожалела его Юля.

– Ладно, хорош трепаться, – прервал я обмен мнениями. – Народ, подъём! Дежурные, готовьте завтрак! Остальные, собирайте вещи. А мне нужно сходить на разведку.

– Ты вниз пойдёшь? – встрепенулась Макаренко.

– Нет, Женя. Дюльфер с водопада меня не прельщает. Оставим его на крайний случай. Поищу выход из каньона. Назад пойду.

– Тогда мы с девочками вниз прогуляемся. А вы туда не ходите! Хорошо?

Я понимающе улыбнулся и сказал:

– Значит, во избежание недоразумений договоримся так: мальчики – налево, девочки – направо.

***

Я шёл по каньону в обратном направлении и уже почти отчаялся найти выход из западни, как вдруг застыл в молитвенной позе, заметив звериную тропу, ведущую наверх, наискосок по правому борту. На подъёме она отлично просматривалась, зато на спуске, если не оглядываться, скрывалась в складках рельефа и была практически не видна даже в светлое время суток. «Немудрено, что мы не заметили её вчера в потёмках», – подумалось мне. В приподнятом настроении, насвистывая незатейливый мотивчик, я вернулся к заждавшимся ребятам и порадовал их приятной новостью.

В десятом часу группа покинула неуютную стоянку и направилась к обнаруженному выходу из каньона. Вскоре мы без особого труда выбрались наверх и оказались на травянистом склоне широкого горного ущелья. Практически сразу нашли потерянную накануне тропу, идущую с перевала Куршоу Нижний, по которой спустились к дороге, проложенной по правому берегу Кубани.

Дальнейший наш путь лежал в верховья реки к перевалу Азау (1А, 3428), и мы повернули налево. В половине одиннадцатого остановились передохнуть у моста через речку, что доставила нам в предыдущий день столько хлопот. Ярко светило солнце. На небе – ни облачка. Желающие позагорать скинули верхнюю одежду. И тут я с удивлением обнаружил, что все наши девушки в обтягивающих футболках с коротким рукавом выглядят чертовски привлекательно. «И когда они успели повзрослеть?» – изумился я своему неожиданному открытию.

По автомобильной дороге мы добрались за два часа до Ворошиловских кошей, где шла бойкая торговля шерстяными вещами. И это неудивительно: ни в одном другом месте мы не встречали столько «горбатых собратьев», как здесь, разве что на тёплых источниках. Многие туристы выражали немалое удивление от того, что мы путешествуем с собакой. И я вспомнил, что ещё неделю назад сам поражался ленинградцам по этой же причине.

Все участники моей группы успели отовариться ещё в ущелье Уллухурзук, поэтому не проявляли интереса к стихийной ярмарке, тем более, что цены тут были существенно выше, чем у пожилой торговки, которая обеспечила нас тёплыми вязаными вещами. Сказывался повышенный спрос: многочисленные туристы создали здесь ненужный ажиотаж, и местное население не преминуло им воспользоваться в своих корыстных целях.

Долго задерживаться на многолюдном месте мы не стали и в 12:50 продолжили свой маршрут. От Ворошиловских кошей в верховья Кубани вела хорошо набитая тропа, по которой мы поднимались сорок минут, пока не добрались до деревянного моста. Переправились по нему на левый берег и остановились на обед.

Небо затягивали перистые облака – верные предвестники надвигающейся непогоды. Солнце спряталось, и тотчас стало зябко. Пришлось экстренно утепляться.

Затрапезная беседа всякий раз сворачивала на кулинарную тему. Это красноречиво свидетельствовало о том, что однообразная походная пища ребятам изрядно надоела. Всем хотелось чего-то домашнего.

***

В 16:00 группа вышла с обеденной стоянки. Поднимались сначала по правому берегу реки Уллу-Езень, потом по мосту перешли на левый берег. К 17 часам добрались до левого притока и стали искать приемлемое место для ночёвки. Однако поиски не увенчались успехом. Ровную площадку для палаток в верховьях реки найти весьма проблематично.

Мы перешли по камням приток и стали подниматься выше. Погода портилась на глазах. Ветром натягивало мрачные тучи. Следовало поторопиться с выбором места для ночлега. В стороне от тропы мы нашли маленький ровный пятачок и, долго не раздумывая, установили на нём палатки. Успели вовремя. Едва натянули тенты, на них появились мелкие брызги. Пошёл моросящий дождь.

В «Корове», где мы укрылись от непогоды, было сухо и тепло. Зато на улицу даже не хотелось высовывать нос. Лохматая Жучка забралась под тент у входа в палатку, а Бедные Саша с Женей вынуждены были чахнуть над примусами и кастрюлями под мокрыми накидками, чтобы приготовить нам сытный ужин, ибо всю нашу достойную компанию объединял здоровый аппетит. Мне было их искренне жаль, но, как говорят французы, «се ля ви» – такова жизнь. Кому-то достаются апельсины, кому-то – ящики из-под них… Незавидная участь дежурных всегда зависит от злого рока.

***

Противный дождь моросил всю ночь и не закончился даже утром. Выглянув из палатки, я не обнаружил на небе ни единого просвета. Надеяться, что погода наладится в ближайшие часы, было, как минимум, наивно, поэтому сразу после завтрака в «Корове» мы стали сворачивать лагерь. Собирали рюкзаки прямо под дождём.

В половине десятого восемь туристов и собака начали подъём на последний перевал своего маршрута. В условиях ограниченной видимости нельзя было допустить, чтобы группа растянулась, поэтому я поставил Юлю второй в цепочке, сразу за собой, и подстраивал темп движения под неё.

Тропа серпантином уходила вверх по левому берегу реки Уллу-Езень. В один «прекрасный» момент группа пересекла незримую черту, и мерзкий дождь обернулся не менее мерзким мокрым снегом, который прилипал к накидкам и очень скоро превратил нас в ходячие сугробы. Идти стало ещё тяжелее.

В половине одиннадцатого группа переправилась через речку по выступающим из воды камням и взобралась на морену. Тропа бесследно исчезла, но направление на перевал указывали кем-то заботливо сложенные каменные туры. Через час вышли к снежнику. Перед нами здесь успела пройти другая группа, и мы пошли по ещё свежим следам. Утоптанные ступени, ведущие в нужном направлении, были для нас, словно подарок с небес.

Перевал Азау открылся внезапно, когда до него уже было рукой подать. В 13:20 мы преодолели скальный участок, а ещё через десять минут вылезли на седловину. Здесь тоже шёл снег, но он был пушистым и не таким липким, как раньше.

– Всё! – выдохнул я с лёгкой грустью, снимая рюкзак. – Дальше будет только спуск!

– Даже не верится… – промолвила Юля с вымученной улыбкой.

– Ура-а-а! – дала волю своим рвущимся наружу чувствам Тоня.

– Последний перевал! – выкрикнула ликующим голосом Женечка.

– Мы сделали это! – радостно заорал Виталик. – Завхоз, доставай шоколад!

– Ишь ты, какой шустрый! Не успел на перевал взобраться, уже шоколад требуешь… – ответила ему Санечка игриво.

– Эх, жалко, что не видать ни хрена! Сейчас бы сфотографироваться на фоне перевала… – азартно высказался Владик.

– Вам всё смешки да хаханьки, а мне вот не до смеха. У меня ноги совсем закоченели, – пожаловалась Надя.

– Ноги замёрзли? – переспросил я озабоченно. – А ну-ка, разувайся!

– Может, ещё раздеться прикажешь?

– В этом пока нет необходимости. Снимай ботинки, кому говорю!

Надя присела на «пендаль» и сняла насквозь промокшую обувь. Носки тоже были мокрыми, хоть выжимай.

– Ты когда успела ноги промочить? Воды зачерпнула что ли?

– Ничего я не зачерпывала! Ботинки от дождя и снега промокли. А носки ходовые со вчерашнего вечера не высохли.

– Так, понятно! Снимай эти носки, надевай сухие и засовывай ноги в рюкзак!

Ладнева послушно выполнила мой приказ. Я забрал у неё мокрые носки, отжал их с силой и вернул назад, а потом вкрадчиво так спросил:

– А скажи-ка мне, Надя, почему у тебя ходовые носки за ночь не высохли? Ты их вообще сушила?

– Нет, конечно!

– Интересно девки пляшут!.. Почему конечно?!

– А как я их высушу? Второй день то дождь, то снег…

– Надо же!.. А у меня утром ходовые носки всегда сухие в любую погоду.

– Да? И как это тебе удаётся?

– Очень просто, Надя. Я сушу их ночью на своём животе под одеждой. Конечно, поначалу это неприятно, но потом привыкаешь. Зато к утру носки всегда сухие и тёплые.

– Ты смотри-ка… – хмыкнула Надя от удивления. – Век живи – век учись!

– А помрёшь ты дубина дубиной! – язвительно добавил Виталик.

– Смотрите! Кто-то с перевала без штанов ушёл! – рассмеялась Юля, пришедшая в себя после трудного подъёма, и указала на большой камень, на котором висели рваные брюки.

– Прикольно! – улыбнулась Саша.

– Хорош прикалываться! Шоколад давай! – потребовал Виталик.

– Да сейчас, сейчас, нетерпеливый ты наш! – насмешливо ответила ему Санечка и полезла в свой рюкзак.

Погружённый в свои мысли, Владик долго смотрел на тур с рваными брюками, а потом сказал:

– Юра, а ведь у нас с тобой тоже штаны прохудились…

– Это ты к чему? – спросил я настороженно, прикрыв ладонью дырку на коленке.

– Да вот думаю, зачем всякую рвань домой тащить?

– Точно! Давайте устроим здесь кладбище рваных штанов! – встрепенулся Виталик. – Мужики, снимайте свои ремки!

Девушкам так понравился этот дурацкий призыв, что они искупали оратора в овациях.

– Правильно! – весело воскликнула Надька, отогревшая озябшие ноги в рюкзаке. – От ремков нужно избавляться легко и непринуждённо! Без всякого сожаления!

Владик, уже несколько дней щеголявший протёртыми дырами на походных штанах, только этого и ждал. Под бурные аплодисменты раззадоренных девиц он выпрыгнул из ветхих брюк, продемонстрировав пикантные особенности своих семейных трусов в цветочек. Затем как ни в чём не бывало переоделся в спортивные штаны.

– Юра, а тебе слабо? – ехидно спросил Василевский, и, заметив моё лёгкое замешательство, констатировал, – слабо!

– Сла-бо! Сла-бо! – хором подхватили девчонки, бессовестно потешаясь над командиром.

Все эти экстравагантные выходки я давно морально перерос, но терпеть не мог, когда меня берут на «слабо».

– Да чёрт с вами! – под весёлое улюлюканье и едкие комментарии я тоже стянул с себя прохудившиеся ходовые штаны и переоделся в спортивный костюм.

Мы с Владиком «украсили» своими замечательными, много повидавшими на своём веку штанами большие камни на перевале, а потом все вместе помянули их добрым словом, закусив горьким шоколадом. После торжественной церемонии я поменял записку в туре и дал команду «под рюкзак».

Ровно в два часа я повёл группу на спуск. Не мудрствуя лукаво, пошёл по следам недавно прошедшей группы. Все единодушно отметили, что спускаться по снежнику гораздо приятнее, чем подниматься, тем более, что ветер дул нам в спину, облегчая и без того несложную задачу. Был велик соблазн скатиться с горки на пятой точке, но я давил его в себе усилием воли. Конечно, с помощью ледоруба, который я сжимал в руках, можно легко затормозить на снежном склоне, но у большинства участников группы были альпенштоки, практически непригодные для этой цели. Заметив, что впереди есть горизонтальная площадка, где можно остановиться, я всё-таки не удержался и сказал ребятам:

– Любители жопслея, за мной! – с этими словами я сел на «пендаль» и лихо прокатился метров тридцать, оставляя за собой снежный желоб.

Подо мной образовалась мягкая снежная подушка. Я вскочил на ноги и, приветливо помахав ребятам рукой, громко крикнул:

– Спускайтесь, только по одному!

Дурной пример оказался заразителен, и началась русская народная забава. Девушки скатывались с радостным визгом. Я помогал им подняться и давал отмашку рукой следующему участнику. С каждым разом снежная подушка всё увеличивалась, но я не придавал этому значения. Вот скатился Виталик с Жучкой на руках, и наверху остался только Владик. За Святкина я переживал меньше всех, поскольку у него, как и у меня, был в руках ледоруб. Но Владик почему-то медлил. Девушки в азарте призывали его скатиться, и тот наконец решился. Лучше бы он этого не делал…

Святкин просвистел на огромной скорости по снежному желобу и с разгону врезался в образованную подушку, почти с головой зарывшись в снег. Мы замерли от неожиданности. Владик лежал, не подавая признаков жизни. Я не на шутку испугался за товарища и бросился к нему. Тут он открыл глаза и выдал несколько слов из лексикона грузчиков.

– Живой! – выдохнул я с облегчением. Про себя подумал: «Слава богу, похороны отменяются». А вслух поинтересовался с предательской дрожью в голосе, – ты не покалечился?

Владик пошевелил руками и ногами и как-то неуверенно ответил:

– Вроде нет…

Мы откопали товарища и помогли ему подняться. Отряхнули от снега. Я не мог осмыслить, как такое могло произойти, но посмотрев с пристрастием на горку, всё понял. На дне глубокого снежного желоба поблёскивал лёд. С каждым разом прослойка снега уменьшалась, и Святкин, самый тяжёлый из нас, скатился практически по голому льду.

– Владик, ты почему не стал тормозить ледорубом? – задал я вполне резонный вопрос.

– Я про него совсем забыл… – виновато улыбнулся Святкин.

– Всё! Больше искушать судьбу не будем. Жопслей отменяется! – объявил я запоздалое решение и повёл группу на спуск.

Мы шли, не торопясь, ступая след в след. По пути заметили большую группу новичков, поднимающихся на перевал Чипер-Азау. Они ползли за инструктором, как муравьи, вытянувшись в длинную цепочку.

– Ни фига себе, сколько туристов! – выплеснул свои эмоции Виталик.

– Это новички из альплагеря… за значками идут, – поправил я его. – Туристы такими толпами не ходят.

– «Чайники», что ли?! – осклабился Василевский.

– А сам-то кто? – спросил я с усмешкой.

– Сравнил! Я без пяти минут третьеразрядник, – обиделся Виталик.

– Ах, да! Извини, дорогой! – ответил я ему, а сам подумал: «Парень-то прав. После всех пройденных испытаний разве можно его сравнивать с „зелёными“ новичками? Он теперь любого „чайника“ за пояс заткнёт».

В половине четвёртого мы вышли к «Песчаной гостинице», традиционному месту стоянки горных туристов перед прохождением перевалов Эхо войны, Азау и Чипер-Азау. Это ровное плоское место, покрытое моренным песком, весьма удобное для установки палаток. Как правило, здесь всегда много народу. И этот раз не был исключением.

На подходе к «Песчаной гостинице» снегопад снова перешёл в моросящий дождь. Казалось, нас преследует по пятам мерзкая холодная сырость. Светлого времени суток уже оставалось в обрез, и я выделил на обед ровно час. Мы вскипятили воду, заварили крепкий чай и оперативно перекусили.

В половине пятого группа продолжила спуск. Тропа извилистой лентой спускалась к леднику Большой Азау, с которого берёт своё начало река Баксан. Нам требовалось пересечь его и выйти на левый берег реки. Уже виднелся конечный пункт маршрута – посёлок Терскол. Но, как говорится, близок локоть, да не укусишь. Открытый покатый глетчер был очень скользким и представлял собой серьёзное препятствие, поскольку ни у кого из нас не было кошек. Мы долго искали приемлемое место для пересечения ледника, а потом перебирались через него замысловатыми зигзагами, стараясь наступать на вмёрзшие в лёд камни. На коротких абсолютно голых участках рубили ступени. В результате там, где в кошках можно пройти за десять минут, мы потратили больше часа. Зато потом мчались до самого Терскола без остановки. А там… цивилизация: асфальт, машины ездят и дома трёхэтажные! После труднопроходимых горных троп асфальтированная дорога казалась чем-то фантастическим, и ноги сами отталкивались от её ровной поверхности.

На наше счастье, дождь прекратился. Мы прошли посёлок насквозь и встали на ночёвку напротив турбазы. Стрелки на циферблате моих ручных часов в этот момент показывали четверть десятого.

За поздней трапезой в ночной прохладе я в очередной раз пожалел об утраченной фляге с самогоном, которая пришлась бы сейчас весьма кстати и помогла бы создать праздничную атмосферу. Вглядываясь в повзрослевшие лица ребят, отмечал про себя, как сильно они изменились за одиннадцать дней похода, как стали мне ближе и роднее за это время. Подняв кружку с чаем, я не удержался и сказал:

– Друзья мои! Наше богатое на приключения горное путешествие успешно завершилось. Мы с честью прошли все нелёгкие испытания, набрались незабываемых впечатлений и получили походное крещение: вы – как участники, а я – как руководитель. И это, конечно, стоило бы отметить как следует, послав подальше пресловутый сухой закон, но по вине вашего непутёвого командира мы остались без спиртного, поэтому предлагаю отметить это замечательное событие чисто символически. Я поднимаю эту кружку за наши успехи. Ура!

– Ура-а-а!!! – прокатилось по горному ущелью.

Загрустившие было ребята сразу повеселели и стали наперебой вспоминать забавные случаи из нашего путешествия. Даже мокрая бессонная ночь и сидячая ночёвка, какие и в более серьёзных походах случаются далеко не часто, вспоминались теперь со смехом. Все участники группы получили бесценный опыт выживания в экстремальных условиях и великодушно простили командиру его очевидные промахи.

Спать разошлись далеко за полночь. Владик с Виталиком изъявили желание ночевать в маленькой палатке, и, хотя дежурили мы с Тоней, я возражать не стал.