Текст книги "Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки"

Глава 6

Юрий уже догадывался, кем в действительности был дядюшка Сильвестру. Несомненно, бессарабец скорее всего связной Компартии Румынии, интересующийся обстановкой в столице и в стране.

Ещё в начале знакомства Сильвестру намекнул о своём сочувствии отбывавшей в тюрьме срок родственнице Юрия, той самой Пите, некогда скрывавшейся в их доме. И Юрий понял, что и Сильвестру, очевидно, такой же, как она.

Если раньше отношения с Сильвестру казались Юрию обычными для земляков, то по мере общения на первый план стало выходить любопытство дядюшки об определённого толка новостях. Возникали вопросы отнюдь не житейские, ставились конкретные задачи, давались советы о том, как добиваться результата в своей деятельности.

Сведения, которыми располагал Марчел, казались слишком важными для простого электрика, каким тот был. Видимо, его функции распространялись значительно дальше повседневной работы. Едва ли не все, кто подходил к нему, здоровались и относились к нему не только с глубоким уважением, но и с некоторым почтением.

Впрочем, нечто похожее можно было сказать и о самом курсанте Россети. Получалось, что оба были с «двойным дном».

Глава 7

Телеграмма посла Германии в Советском Союзе Министерству иностранных дел рейха.

«№ 158 от 3 августа 1939 г.

Москва, 4 августа 1939 г. – 00.20

Сегодня во время совещания, длившегося 1 час 15 минут, Молотов отбросил свою обычную сдержанность и казался необычайно открытым. Я сослался на мою последнюю беседу с ним и сказал, что за это время в Берлине торговые переговоры возобновились и, кажется, развиваются обнадёживающим образом. Следовательно, мы рассчитываем на их скорое завершение… Молотов подтвердил, что «в общем» он был в курсе этого.

…Затем я объяснил, как на основании трёх этапов, упомянутых Шнурре, мы представляем себе нормализацию и улучшение наших отношений с Советским Союзом.

Далее я сказал, что от Балтики до Чёрного моря нет противоречий в интересах между Германией и Советским Союзом, что Антикоминтерновский пакт не был направлен против Советского Союза, что подписанием пактов о ненападении с прибалтийскими странами мы доказали нашу решимость уважать их целостность и что наши широко известные требования к Польше не означают нанесения ущерба советским интересам. Следовательно, мы считаем, что есть полная возможность согласовать наши интересы, и мы спрашиваем, какого мнения придерживается советское правительство.

Молотов ответил довольно пространно, пункт за пунктом. Он заявил, что Советский Союз всегда желал заключения экономического соглашения, и, если такое же желание существует у немецкой стороны, он считает перспективы осуществления экономического соглашения совершенно благоприятными.

Что касается отношения советской прессы, то он считает – за некоторыми исключениями – наши упреки необоснованными. Но он стоял за то, чтобы пресса обеих стран воздерживалась от всего, что может вызвать обострение отношений между нами. Он считает постепенное возобновление культурных связей необходимым и целесообразным и считает, что положительное начало уже вполне положено в направлении их улучшения.

Подойдя к вопросу о политических отношениях, Молотов заявил, что Советский Союз также желает нормализации и улучшения взаимоотношений. Это не их вина, если эти отношения были испорчены. Причиной этого, как он сказал, было, во-первых, подписание Антикоминтерновского пакта и всё, что в этой связи высказано и сделано. На моё возражение о том, что Антикоминтерновский пакт не был направлен против Советского Союза и был 31 мая самим Молотовым назван союзом против западных демократий, Молотов ответил, что, тем не менее, Антикоминтерновский пакт способствовал агрессивной позиции Японии по отношению к Советскому Союзу.

Во-вторых, Германия поддерживала Японию и, в-третьих, немецкое правительство неоднократно демонстрировало, что оно не намеревается участвовать в какой бы то ни было международной конференции, в которой принимает участие Советский Союз. Молотов привёл в качестве примера Мюнхен.

Я подробно ответил Молотову, подчеркнув, что нет смысла обсуждать прошлое, а нужно искать новые пути.

Молотов ответил, что советское правительство готово участвовать в поисках таких путей, однако хотело бы получить ответ на вопрос, каким образом мои сегодняшние заявления увязываются с тремя пунктами, указанными им. Доказательств изменения позиции немецкого правительства на сегодня недостаточно.

Я снова подчеркнул отсутствие противоположности интересов во внешней политике, упомянул немецкую готовность переориентировать наше отношение к прибалтийским странам, чтобы, если возникнет определённая ситуация, сохранить советские жизненные интересы в этом районе.

При упоминании прибалтийских государств Молотов захотел узнать, какие страны мы подразумеваем под этим термином и является ли Литва одним из этих государств.

По польскому вопросу я заявил, что мы продолжаем настаивать на наших известных требованиях к Польше, но стремимся к мирному урегулированию проблемы. Если же нас вынудят к другому решению, то мы готовы защищать советские интересы и прийти к соглашению с советским правительством в этом вопросе.

Молотов высказал явную заинтересованность, но сказал, что мирное решение вопроса зависит от всех нас.

Я решительно возразил против этого и подчеркнул, что британская гарантия, к сожалению, привела к тому, что решение зависит от польских властей.

Затем я отверг утверждение Молотова, что Германия одна виновна в ухудшении германо-советских отношений. Я напомнил ему роковые последствия заключения договора с Францией в 1935 году и добавил, что возможное новое участие Советского Союза в объединении, враждебном Германии, может сыграть подобную же роль.

Молотов заметил, что нынешний курс, принятый Советским Союзом, носит чисто оборонительный характер и направлен на укрепление оборонительного фронта против агрессии. В противоположность этому Германия поддержала и содействовала агрессивной позиции Японии подписанием Антикоминтерновского пакта и военным союзом, подписанным с Италией, преследовала как наступательные, так и оборонительные цели.

В заключение Молотов уверил меня, что он информирует своё правительство о моих заявлениях, и повторил, что советское правительство также желало бы нормализации и улучшения отношений.

Из всего отношения Молотова было очевидно, что советское правительство на деле готово к улучшению германо-советских отношений, но что старое недоверие к Германии сохраняется.

Главное мое впечатление таково, что Советский Союз в настоящее время намерен подписать с Англией и Францией договор, если они выполнят все советские пожелания.

Переговоры, конечно, могут продлиться долгое время, особенно потому, что недоверие к Англии так же велико. Мне кажется, что мои заявления произвели впечатление на Молотова. Потребуется, однако, немало усилий с нашей стороны, чтобы заставить Советский Союз повернуть в другую сторону.

Шуленбург».

Глава 8

14 августа 1939 года от начальника Управления разведки НКГБ СССР в Кремль поступила докладная, в которой приводилось сообщение берлинского агента о том, что 11 августа рейхсканцлер Адольф Гитлер, принимая в Берггофе верховного комиссара Лиги Наций по Данцигу господина Бурхардта, сказал:

«Вы должны понять: всё, что мною делается, направлено против России. Если Запад так глуп и слеп, что не может этого понять, я буду вынужден договориться с русскими. Тогда я ударю по Западу и после его поражения объединёнными силами обрушусь против Советского Союза».

Глава 9

Стремление СССР заключить политическое соглашение с Германией совершенно очевидно вытекало из дальнейшего хода событий.

Уже через три дня фон Шуленбург начал в этом убеждаться. Он писал советнику дипломатической миссии МИДа Германии господину Шлиппе, что «…политические переговоры с англичанами и французами в настоящее время здесь прерваны. Сегодня утром господин Стрэнг вылетел в Лондон, где якобы у него накопилось много работы. В конце недели прибудут британские и французские офицеры. Британские военные здесь рассматривают перспективы предстоящих переговоров также со значительным скептицизмом.

Среди членов британской военной миссии находится Колье, бывший атташе военно-воздушных сил в Москве. Колье очень трезвый и спокойный человек и хорошо знаком с советскими условиями. Во время интервенции он был в Архангельске. Тот факт, что прислали его, приветствуется тут англичанами, потому что русские не смогут провести его, и он знает их методы переговоров.

Что касается политических переговоров на сегодняшний день, то мы слышали, что господин Молотов на всём их протяжении был неподвижен, как бревно. (На полях пометка: «Он был совсем другим с Хилгером и со мной в последний раз: очень общительным и любезным».) Он едва открывал рот и, если открывал его, то лишь для того, чтобы коротко заметить: «Ваши заявления не кажутся мне вполне удовлетворительными. Я должен проинформировать свое правительство». Говорят, что оба посла – британский и французский – совершенно измотаны и рады, что теперь у них будет передышка. Француз сказал одному из моих информаторов: «Слава богу, что этот тип не будет участвовать в военных переговорах!»

Относительно моих бесед с Молотовым Вы, конечно, информированы. Я полагаю, что, так или иначе, мы дали русским резкий отпор. В каждом слове и на каждом шагу чувствуется глубокое недоверие к нам. Об этом мы знали давно…»

В том же письме фон Шуленбург счёл нужным отметить:

«…скоро приедут те три немца, которые были приглашены советским правительством посетить здешнюю Сельскохозяйственную выставку. Действительно, стоит её посмотреть (поразительно грандиозная!)…»

В очередном меморандуме Министерства иностранных дел Германии отмечается:

«…Советский Союз выражает стремление продолжать обсуждение вопроса об улучшении советско-германских отношений. Мы хотели бы, чтобы Молотов сообщил нам свою позицию относительно статуса советских интересов для того, чтобы облегчить дальнейшие переговоры. Но в любом случае один вопрос уже назрел, а именно – Польша.

Польская мания величия, поддерживаемая Англией, постоянно толкает её на новые провокации. Мы все ещё надеемся, что Польша каким-то образом образумится и, таким образом, будет возможно мирное решение вопроса. Если этого не произойдет, возможно, против нашей воли и желания, придётся решать вопрос силой оружия. Если, как мы уже это делали в ряде случаев, мы объявили бы о своём желании приступить к широкому согласованию взаимных интересов с Москвой, для нас было бы важно знать отношение советского правительства к польскому вопросу.

В Москве, после того как политические переговоры не привели ни к каким результатам, идут сейчас военные переговоры с Англией и Францией. Трудно поверить, что Советский Союз вопреки очевидной своей выгоде встал бы на сторону Англии и сделался, как сама Англия, гарантом маниакальных устремлений Польши.

Конечно, старт немецко-советских переговоров был бы скверным, если бы, тем не менее, в результате военных переговоров в Москве мог бы возникнуть какой-нибудь военный союз против нас с участием Советского Союза.

Следовательно, речь идёт о вопросах, которые представляют для нас интерес уже на данном этапе наших обсуждений и от которых в конечном итоге зависят перспективы достижения взаимопонимания между Германией и Советским Союзом: во-первых, отношение Советского Союза к польскому вопросу, и во-вторых, цели, преследуемые Москвой в военных переговорах с Англией и Францией. Я снова могу заверить господина Астахова, как это делал по разным поводам, что в случае решения вопроса силой оружия интересы Германии в Польше ограничены. Они вовсе не должны сталкиваться с советскими интересами, но мы должны знать, каковы эти интересы.

Если мотивом, стоящим за переговорами, которые Москва ведёт с Англией, является боязнь быть преданным Германией в случае немецко-польского конфликта, то мы со своей стороны готовы дать гарантии, и они, конечно, будут иметь гораздо больше веса, чем поддержка Англии, которая никогда не сможет быть эффективной в Восточной Европе.

Астахов проявил живой интерес, но, естественно, у него не было никаких указаний из Москвы для обсуждения вопроса о Польше или о переговорах в Москве…

Шнурре».

Глава 10

Дядюшка Сильвестру сдержанно реагировал на новости авиакурсанта, услышанные в легионерском клубе. Сведения исходили в основном от Марчела либо его близких друзей. Во всяком случае, «шеф-электрик» был в курсе важных новостей. На этот раз речь шла о взрывах на каком-то крупном нефтехранилище, захваченном нацистами в Норвегии. Название города курсант не запомнил, хотя электрик его упомянул. Был такой «прокол». Переживал. Зато место взрыва на мукомольном комбинате запомнил. Это произошло в Осло. Внешне, разумеется, Юрий в присутствии Марчела разделял его негодование. Справлялся со своей двойной ролью.

Особенно возмутился, узнав от электрика о прогремевших двух мощнейших взрывах на погрузочном причале Бергена, где накопилось огромное количество различного сырья, предназначенного для авиационной промышленности Третьего рейха.

Рассказал об этом дядюшке, в ответ услышал:

– Важен сам факт, что электрик был расстроен антинацистской акцией. Какие ещё новости там в ходу?

– Пока только это, – развёл руками курсант.

– По всей вероятности, придётся вам там бывать почаще, – как бы между прочим произнёс дядюшка Сильвестру. И в заключение предупредил: – Ведите себя осторожно с этой публикой.

– Разумеется. Та ещё публика!

Глава 11

Не прошло и двух недель, как при очередной встрече Марчел хмуро рассказал Юрию о сообщении Берлинского радио со ссылкой на агентство ДНБ (Германское информационное бюро.) о том, что на загруженном в Норвегии немецком крупнотоннажном судне, в момент входа его в территориальные воды «фатерланда», вспыхнул пожар, который последовал из-за произошедшего взрыва. Корабль затонул.

– Но это ещё не всё, – грустно добавил Марчел. – Аналогичная судьба постигла и другое судно, загруженное в том же порту. Всё это свидетельствует о возобновлении ранее разгромленной службой безопасности Рейха крупной диверсионно-террористической организации. Вначале считали, что это дело рук англичан, но выяснилось, что оно субсидировалось Москвой…

Юрий сделал вид, что возмутился, воскликнул:

– И Германия будет сидеть сложа руки?! Не реагировать на такой бандитизм?

В подобных случаях авиакурсант старался казаться солидарным с Марчелом, иной раз даже быть «большим католиком, чем папа римский». Роль пока удавалась, и «электрик» видел в зачастившем в клуб госте верного сторонника легионерского движения, а заодно и фашизма.

Дядюшка Сильвестру в ответ на новости о затонувших судах сказал, что уже слышал об этом по радио. Перевёл разговор на успехи земляка в авиашколе и спросил, получает ли письма от матери…

– Но я не всё сказал, – интригующе заметил Юрий. – От «электрика» услышал, что немецкий посол в Москве имел беседу с господином Молотовым о возобновлении германо-советских торговых переговоров. И это ещё не всё! Молотов якобы воспользовался этим поводом для того, чтобы уяснить, насколько реально улучшение политических отношений между Германией и Советской Россией… Вот так, дядюшка Сильвестру. Ничего себе?!

– Любопытно…

Глава 12

При обнадёживающем обмене Берлина и Москвы телеграммами Сталин болезненно переживал малейшее отклонение от утверждённого им курса. Иногда он изменялся. Однако стержень неизменно оставался тот же: не отклоняться от занятой линии.

– Года через полтора – два время начнёт работать на нас, а значит, против наших недругов, – заявил Сталин на заседании Политбюро ЦК ВКП(б). – Поэтому мы обязаны любыми путями использовать вырванную отсрочку. И будет преступлением игнорирование отпущенного нам времени, которого мы добились недешёвой ценой, чтобы защитить гораздо большие ценности. Какие это ценности? Это наша страна. Это наш народ. Это его благополучие и благосостояние. Во имя победы социалистического строительства. Во имя победы идей Маркса и Ленина.

О целях жёсткой политики, казавшейся со стороны неразумной и просто странной, вызывавшей недоумение сограждан и злорадство противников, Сталин ни с кем не делился, даже намёком. Включая соратников, единомышленников, приближённых. Остерегался утечки. Остерегался раскрыть заветную тайну, на которую возлагал серьёзную надежду. Страшился, как бы противник не разгадал его замыслы. Иногда он всё же был близок к разгадке. В эти дни приближённым генсека, не знавшим истинных причин, казалось, что его хватит удар. Он, конечно, принимал меры, которые со стороны выглядели загадочными, порой и неоправданными. По своему обыкновению, жертвовал многим ради достижения большего. Первое приносило людям страдания и горе, слёзы и могилы. Второе оставалось пока неведомым и потому ужасным.

По этому поводу ходило множество суждений и толков, но не осуждений. Если кто-либо втихаря на подобные разговоры всё же осмеливался, ему приходилось крепко расплачиваться за это. Нередко и жизнью.

Осуждать политику советского руководства могли лишь иностранцы. Им не надо было опасаться навлечь на себя неприятности. Хотя кое-кого они и коснулись. Основательно.

Такая тактика советского руководителя была его натурой, его характером. О закулисной возне англичан и проводимой немцами подготовке к возможному нападению на Советский Союз в Кремле порой делали вид, будто ничего не знают, ничего не замечают, ни о чём не догадываются. Хотя всем всё было видно и понятно. Лишь время от времени советская сторона делала осторожные демарши с целью не столько прояснить у немцев совершенно очевидную обстановку, сколько показать мировому сообществу агрессивность правителей Германии. И не только по отношению к СССР, но и к тем, кто не вникает в сущность конечной цели нацистов. Кстати, всем очевидной и понятной.

В Кремле уже утвердились в том, что верить нельзя ни англичанам, французам, ни, тем более, немцам.

Глава 13

Германия в это время предпринимала энергичные шаги к достижению своих целей. Натиск был мощный.

14 августа, то есть всего на четвёртый день после беседы Шнурре с Астаховым, который ничего конкретного и вразумительного не мог ответить на фонтан предложений Германии, министр иностранных дел Рейха фон Риббентроп отправляет очередную телеграмму:

«№ 175 от 14 августа, 1939 г.

Очень срочно! Лично послу.

Получено в Москве 15 августа 1939 г. – 04.40

Я прошу Вас лично встретиться с Молотовым и передать ему следующее.

1) Идеологические расхождения между национал-социалистской Германией и Советским Союзом в прошлые годы были единственной причиной того, что Германия и СССР противостояли друг другу и находились в двух разных враждебных лагерях. События последнего периода как будто указывают на то, что различные мировоззрения не препятствуют разумным отношениям между двумя государствами, а также возобновлению сотрудничества на новой дружеской основе. Периоду разногласий во внешней политике может быть положен конец раз и навсегда и может открыться путь к новому будущему для обоих государств.

2) Настоящего конфликта между интересами Германии и СССР не существует. Жизненные пространства Германии и Советского Союза соприкасаются, но в своих естественных потребностях не сталкиваются. Таким образом, отсутствует всякая причина агрессивного отношения каждой из стран друг к другу.

У Германии нет агрессивных намерений по отношению к СССР. Правительство Рейха придерживается того мнения, что в районе от Балтийского до Чёрного моря нет таких вопросов, которые не могли бы быть урегулированы к общему удовлетворению обеих стран. В числе таких вопросов: Балтийское море, Балтийский район, Польша, юго-восточные вопросы и т. д. В этой области политическое сотрудничество между обеими странами могло бы иметь только положительный эффект. То же самое относится к экономическому сотрудничеству, которое может быть расширено в любом направлении.

3) Нет сомнений в том, что немецко-советская политика сегодня подошла к исторически поворотному пункту. Решения, касающиеся политики, которые должны быть приняты в ближайшем будущем в Берлине и в Москве, будут иметь решающее значение для характера взаимоотношений между немецким народом и народами СССР на многие поколения вперед.

От этих решений в конечном счёте будет зависеть, поднимут ли когда-нибудь вновь оба народа без каких-либо видимых причин оружие друг против друга или же снова вступят в дружеские отношения. Всё шло хорошо раньше, когда обе страны были друзьями, и плохо для них обеих, когда они стали врагами.

4) Верно, что Германия и СССР в результате их враждебных мировоззрений смотрят сегодня друг на друга с недоверием. Придётся расчистить немало грязи, накопившейся за это время. Следует, тем не менее, указать, что даже в течение этого периода никогда не исчезала искренняя симпатия между немцами и русскими. На этой основе политика обеих стран может быть построена заново.

5) Правительство Рейха и советское правительство, исходя из своего предыдущего опыта, должны считать неизменным тот факт, что западные демократии являются непримиримыми врагами как национал-социалистской Германии, так и СССР. Они сегодня опять пытаются путём заключения военного союза втянуть СССР в войну против Германии. В 1914 году такая политика имела катастрофические последствия для России. В общих интересах обеих стран необходимо избежать в будущем разрушения Германии и СССР, что было бы на пользу только западным демократиям.

6) Кризис, возникший в немецко-польских отношениях из-за политики Англии, английская военная агитация и попытка Англии создать союз, связанный с этой политикой, делают желательным быстрейшее выяснение германо-советских отношений и, может быть, совместное разрешение территориальных вопросов в Восточной Европе.

Поэтому руководство обеих стран не должно упустить момента и своевременно принять меры. Было бы роковой ошибкой допустить, чтобы из-за отсутствия взаимопонимания по отношению к взглядам и намерениям друг друга наши народы оказались полностью разъединены.

Как нам стало известно, советское правительство также желало бы внести ясность в германо-советские отношения. Однако, как показывает предыдущий опыт, через обычные дипломатические каналы такое выяснение отношений будет осуществляться медленно.

Поэтому министр иностранных дел Рейха фон Риббентроп готов прибыть в Москву с краткосрочным визитом, чтобы от имени фюрера изложить взгляды фюрера господину Сталину.

Только такое непосредственное обсуждение может, по мнению господина Риббентропа, привести к переменам, и тогда не исключена возможность заложить основы для определённого улучшения в немецко-русских отношениях.

Примечание.

Я прошу не передавать господину Молотову эти указания в письменном виде, а зачитать их ему. Я считаю важным, чтобы они дошли до господина Сталина как можно быстрее и разрешаю Вам в то же самое время просить у господина Молотова от моего имени приёма у господина Сталина с тем, чтобы Вы могли передать ему лично это важное сообщение.

В дополнение к встрече с Молотовым широкие переговоры со Сталиным должны быть поставлены, как условие моего приезда.

Риббентроп».

Стоит обратить внимание на набор лицемерных посулов и заверений в этом и других заявлениях гитлеровских бонз. Содержание определённо выражает направленность их политики. И этого достаточно для пристального внимания, для понимания подлинной сути, умения отделить патоку от истинного положения дел. Но!

Посол Германии в Советском Союзе тотчас же отвечает Министерству иностранных дел Германии телеграфно:

«№ 175, 15 августа.

Весьма срочно! Секретно!

Получено в Берлине 16 августа 1939. – 02.30

Ссылаясь на Вашу телеграмму № 175 от 15 августа.

Молотов с огромным интересом принял сообщение, которое мне было поручено ему передать; он назвал его чрезвычайно важным, заявил, что сразу доложит о нём своему правительству и даст мне ответ в течение ближайшего времени. Он уже мог сказать мне, что советское правительство горячо приветствует намерения Германии улучшить отношения с Советским Союзом и в свете моего сегодняшнего сообщения верит в искренность этих намерений.

Что касается приезда сюда министра иностранных дел Рейха, то он хотел бы предварительно заметить, что, по его мнению, такого рода визит требует соответствующей подготовки с тем, чтобы обмен мнениями мог привести к положительным результатам.

В этой связи его интересовал вопрос о том, как германское правительство относится к идее заключения договора о ненападении с Советским Союзом? Готово ли германское правительство оказать влияние на Японию в целях улучшения советско-японских отношений по урегулированию пограничных конфликтов и предполагает ли Германия дать совместные гарантии прибалтийским странам?

Относительно желаемого расширения торговых связей Молотов признал, что переговоры в Берлине успешно продвигаются и подходят к завершению.

Молотов повторил, что, если моё сегодняшнее сообщение включает в себя идею пакта о ненападении или что-нибудь подобное, тогда этот вопрос должен быть обсуждён конкретно для того, чтобы в случае приезда сюда министра иностранных дел Рейха вопрос не свёлся бы к обмену мнениями, а были бы конкретные решения.

Молотов признал, что дело необходимо ускорить, чтобы не оказаться перед свершившимся фактом, но подчеркнул, что соответствующая подготовка упомянутых проблем необходима.

Подробный меморандум о ходе беседы будет послан вслед в четверг аэропланом со специальным курьером.

Шуленбург».