Текст книги "Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны"

Интерлюдия 3
Роковая Гора

Мордор, 10 августа 1724 года

По сравнению с дорогой к Минас-Тириту, поход хоббита и гномов в страну Тени протекал безо всяких происшествий. Оно и понятно – орки и другие племена, некогда служившие владыке Барад-Дура, обосновались вокруг внутреннего моря Нурнен, там, где земли оправились от зла, а здесь, в северо-западном углу, где сходились острые гребни Чёрных и Изгарных гор, Эфель Дуат и Эред Литуи, лежала каменная пустыня, как в последние дни владычества Багрового Ока.

Друзья оставили за спиной развалины башни Кирит Унгол; Малыш заикнулся было, что он не отказался бы поискать вход в логово Шелоб, но ему едва не надавали тумаков.

От перевала хоббит и гномы повернули на север, повторяя путь Фродо и Сэма – по остаткам старого орочьего тракта, тянувшегося вдоль восточных склонов хребта.

Это поистине была страна Тени. Несмотря на август месяц и яркое безоблачное небо, из-за любого камня так и норовил выползти какой-то подозрительный туман. По обе стороны дороги, пришедшей за века в полный упадок, путникам то и дело попадались выбеленные временем черепа, явно нечеловеческие – слишком внушительные челюсти, слишком низкие и покатые лбы, слишком крупные клыки.

– Они тут так и лежат… со времён Войны за Кольцо, – проговорил Фолко, провожая взглядом жутковатое наследие прошлого.

– Да и пусть себе лежат, – пожал плечами Малыш. – Нам-то что?

– Их надо было бы… похоронить.

– Зачем? – искренне удивился Маленький Гном. – Наших мёртвых они погребением не удостаивали!

– Будет спорить, – поднял руку Торин. – Трещите, ровно сороки…

– Да тут на сотню лиг вокруг никого живого нет! – заспорил Малыш.

В это легко можно было поверить. Мёртвые коричневатые склоны гор сбегали вниз, к грязно-пепельной равнине. Тут и там темнели провалы, словно здесь брали камень и песок для построек, но тут же бросали и начинали рыть рядом. Громоздились кучи спёкшегося шлака, хаотично валялись громадные валуны.

От всего, возведённого в Мордоре волей Саурона, если что и осталось, так далеко на юге и востоке. Здесь, кроме руин Барад-Дура, не было уже ничего.

Дожди, казалось, старательно обходили стороной эти проклятые края; друзьям попадались лишь русла давно пересохших потоков. И им, и пони предстояло продержаться исключительно на взятых ещё в Итилиене запасах.

Фолко ехал, озираясь и не выпуская из рук своего знаменитого лука. Им овладело странное чувство – он словно пробирался огромным кладбищем, и великое множество неупокоенных призраков алчно следило за каждым его движением. Леденящей жутью веяло от этой вроде бы пустынной местности, и Фолко невольно приходили на ум Девять Кольценосцев, окруживших Фродо и его друзей в руинах арнорской башни на Заверти…

Путники не забыли случившегося с ними по дороге с востока, когда они вместе с эльфами-Авари столкнулись с духами Изгарных гор; тогда помогла боевая магия Невозжелавших. Теперь Амрода, Маэлнора и Беарнаса с ними не было; рассчитывать приходилось только на себя.

Видно, Торин подумал о том же самом.

– Фолко! Тревоги не чувствуешь? Чем отбиваться станем… в случае чего?

Хоббит взглянул на эльфийский перстень принца Форвё. Камень спокойно дремал; не толкалась в грудь и сила, скрытая в клинке Отрины.

– Я надеюсь, проскользнём, – вполголоса бросил он.

И они на самом деле проскользнули – где уцелевшими отрезками старых дорог, где совсем без оных; пони всё больше упрямились, шли вперёд лишь после множества понуканий.

– Старое Зло живо… – прошептал Малыш, глядя на исполинский конус Роковой Горы.

– Ничего оно не живо, – отрезал Торин. – А если что и осталось, так мы с этим мигом покончим.

Подъём на Ородруин оказался долог и труден. Пони пришлось оставить у подножия; Роковая Гора встретила путников жутким нагромождением глыб и окаменевших потоков лавы. Хоббит попытался, припоминая записи Красной Книги, отыскать вход в пещеру, где Голлум, заполучив наконец Кольцо, низринулся в огненную бездну – но за три века всё, похоже, завалилось; а быть может, то самое извержение, что погубило назгулов, покончило и с пробитым в недра горы коридором.

Никто не хотел тратить время на долгие поиски. В ночной тьме, несмотря на усталость, друзья полезли наверх.

Восхождение длилось долго. Если б не упорство гномов, под конец едва ли не тащивших Фолко на себе, они нипочём бы не добрались до вершины менее чем за сутки. Дорогу приходилось отыскивать в настоящем лабиринте, последнее извержение Роковой Горы оставило после себя почти непроходимые завалы камней и бритвенно-острые гребни остывшей магмы.

И снова упала глухая ночь, когда, совершенно вымотавшись, Фолко, Торин и Малыш достигли, наконец, кратера и спустились к уходящему вниз жерлу.

– Уфф-ф, – Маленький Гном хлопнулся на спину. – Давай, Фолко, кидай эту штуку и пошли отсюда!

– «Пошли отсюда» – тут тебе что, таверна? – устало хмыкнул Торин.

Не отвечая друзьям, Фолко молча подполз к самому краю, глянул вниз – там, на страшной глубине, мрачно и недобро мерцало что-то алое.

Раскалённые недра Ородруина не остыли, огонь Роковой Горы не угас. Жерло осталось цело и невредимо, словно само Средиземье держало жуткую бездну распахнутой, на тот случай, если где-то возникнет новое Кольцо, готовое нести войну, смерть и разрушение.

«Что же это за огонь, – думал хоббит, заворожённо глядя вниз. – Что же это за пламя, которое, единственное во всей Арде, способно было расплавить работу самого Саурона? Чем оно отличается? В Алой Книге остались слова Гэндальфа, что «магические кольца плавятся в драконьем огне», драконы – магические существа, значит, там, внизу, пламя тоже волшебное? Но чем? В чём его волшебство? Жар? Нет, гномьи горны способны плавить мифрил, а он-то куда как поупорнее золота. Должно быть что-то, разрушающее магию… даже магию одного из Майа… там, в подземном огне…»

Саурон ведь изначально был одним из приближённых вала Аулё, вековечного кователя, отца Подгорного Племени. Видать, куда как непрост был замысел великого кузнеца – проложить под землёй огненные реки, способные смыть даже самое сильное чародейство.

Или тут потрудились более могущественные из числа Валар? Варда, владычица звёзд? Может, сам Манве Сулимо? Но зачем они это устроили? Чтобы у людей – или гномов, или хоббитов, или эльфов – был бы способ справиться даже с самым могучим и злобным созданием, упирающим в мощи своей на мёртвые творения из косного вещества?

Или всё было совсем не так, и он, хоббит Фолко Брендибэк, видит просто следы самой первой из великих войн, когда Моргот бился против остальных Валар, разрушая их творения? Что, если огонь внизу – память о тех нескончаемых и неведомых битвах, о которых – через эльфов – известно лишь то, что они были?

В этом крылась какая-то загадка, мрачная и древняя, как и сам чёрный вулкан с распахнутой пастью. Хоббит невольно перебирал в уме эльфийские предания, записанные старым Бильбо в Ривенделле и оставшиеся на страницах Алой Книги, пытаясь найти подходящее, но безуспешно.

Простого и прямого объяснения не вырисовывалось.

Где-то совсем неподалёку, у южных отрогов Изгарных гор, замерли бесформенной грудой развалины Барад-Дура. Какие тайны хранили они? Обыскивали ли их победители триста с лишним лет тому назад? Или просто махнули рукой на «страну Тени», поставили стражу у входов в неё, да и всё?

– Долго ещё, хоббит? – с известным раздражением осведомился Строри. – Чего тянешь?

Маленький Гном был прав, тянуть особенно не следовало. Фолко с какой-то странной робостью расстегнул поясную сумку, пальцы нырнули внутрь.

Кольцо Олмера, слившееся волшебным образом из девяти изглоданных огнём остатков мертвецких. Чёрный ободок, без каких-либо надписей или украшений. Кольцо, в котором, как казалось Злому Стрелку, не осталось уже злобной назгульской воли, сгоревшей в пламени Роковой Горы, только человеческая память тех, кто выбрал сделаться Девятью Кольценосцами.

Конечно, оно не валялось в суме просто так. Стараясь не прикасаться к чёрному металлу, хоббит завернул наследство Олмера в тряпицу, чтобы ничего не болталось, не каталось и, упаси светлая королева Элберет, не выпало бы, как в своё время у Голлума.

Пряжка неслышно расстегнулась, тряпичный комок лёг в чуть подрагивающую ладонь Фолко; и разом, словно только того и ждали, в сознании его зазвучали холодные, исполненные ненависти голоса, сменяя друг друга:

– Оно твоё…

– Твоё по праву…

– По праву сильного!

– Сильный всегда прав.

– Право в тебе.

– Возьми его!

Последнее прозвучало почти приказом.

Августовская ночь даже здесь, на вершине Роковой Горы, была тёплой, камень отдавал жар глубоких огненных рек, однако от этих голосов хоббита разом затрясло.

«Нет! Вы никто, вы просто отзвуки, жуткая память давно сгинувшего прошлого! И я знаю, чего вам надо – чтобы я надел кольцо, провозгласил его своим!.. Никогда! Ни за что!..»

– Оно твоё, – повторил бестелесный голос властно и настойчиво. – Только глупец бросит оружие перед боем, даже если это оружие врага.

«Оно сделает врагом меня самого!»

– Оно даст тебе недостающее, глупец.

«Как оно – они – дали его вам?!»

– Именно. Мы заплатили страшную цену, но получили бессмертие, вместе с нашим повелителем. Настанет день, и мы вернёмся. Времени для нас не существует, запомни это. Даже если ты и бросишь кольцо в огонь, это ничего не изменит. Мы не ушли бесследно; мы ждём, мы здесь, во мраке и тени. Но ты можешь встать рядом с нами. Надень кольцо – и тебе достанется вся наша мудрость…

«Вся ваша мудрость не помогла Олмеру!»

– Откуда ты знаешь?

«Я убил его!»

– Убил… – эхом откликнулся голос. – Может, и убил, да – но только здесь, на земле, в твоей Арде…

«А мне большего и не надо!»

– Когда тебе потребуется по-настоящему могучее оружие, ты вспомнишь о кольце и о нас, глупец, – посулил призрачный собеседник. – Но будет поздно.

«Ложь! Ваш хозяин был отцом лжи, и вы лжёте!»

Хоббита трясло от ярости. Нет, он больше не будет слушать это, не будет колебаться!..

Фолко разжал пальцы.

Девять голосов взвыли разом. Вой этот постепенно затихал, кольцо падало в огненную бездну, навстречу своему року.

– Что, бросил? – непринуждённо осведомился Малыш. – Ну и хорошо, ну и моло…

Договорить ему не удалось.

Недра Роковой Горы взорвались, вверх по жерлу рванулся столб огня и дыма, так, что Фолко едва успел отпрянуть.

– Бежим!

Тряслась земля, валились набок каменные глыбы, и над вершиной Ородруина вновь собирались тёмные тучи, словно в тот самый день, когда в его раскалённых глубинах растворилось и погибло Кольцо Всевластья.

Фолко, Торин и Малыш мчались вниз по склону, подворачивая ноги, падая, обдирая ладони в кровь; сверху сыпался горячий пепел и камни, иногда целые глыбы. Ородруин рычал и содрогался, отплёвывался лавой, высоко в тёмное небо поднимался столп дыма, подсвеченного багровым.

Исполинское извержение это видели во всём Гондоре, вплоть до Дол Амрота.

Друзья выбились из сил, петляя в каменных лабиринтах и надеясь, что извергающиеся огненные потоки их не настигнут.

Близ подножия, когда стало ясно, что непосредственная опасность миновала, Фолко, стараясь отдышаться, остановился; взгляд его упал на развалины Барад-Дура.

Там, где некогда высилась мрачная, но величественная башня Саурона, теперь остались только руины, и сейчас на них плясали багряные отсветы подземного огня.

Словно во тьме вспыхнули мириады злобных красных буркал; словно орда чудищ затаилась у горного отрога, готовясь вырваться на волю и нести ужас и смерть.

Малыш дёрнул хоббита за рукав.

– Чего застыл, нас сейчас огонь догонит!..

Они бежали дальше.

За их спинами Роковая Гора изрыгала пламя, дым винтом врезался в небосвод; но хоббит отчего-то не чувствовал облегчения.

Он слышал затихающий вой девяти призрачных голосов, падавших вместе с кольцом в раскалённые недра Ородруина – однако так и не услыхал их последнего, предсмертного вопля. Не ощутил, что злобное подобие жизни окончательно развеялось, сожжённое магическим пламенем. Кольцо-то, конечно, расплавилось, думал он на бегу, не могло не расплавиться! – ведь в той же лаве погибло само Великое Кольцо, Кольцо Всевластья – а вот призраки?.. Или они не лгали, говоря, что будут «ждать во мраке и в тени»?..

Ородруин дрожал, склоны подбрасывало, словно неведомый великан забавлялся горой, как погремушкой.

А потом из кратера в облака ударила исполинская огненная струя, вырвался поток пламенеющей лавы, и отроги озарились багровым сиянием, камни отбросили чёрные тени, и Фолко показалось, что войска древнего Мордора вновь пробудились к жизни, стоят в безмолвном строю, ожидая, когда хозяин Барад-Дура отдаст новый приказ.

Огонь растекался по небесам, пламенные кометы чертили полыхающие следы в разорванных облаках; и последнее, что слышал хоббит, был далёкий, призрачный смех Девяти.

Глава 4

Траверз мыса Балар, открытое море, 1 июля 1732 года

Торин был в бешенстве. Едва придя в себя, он не переставая ругался самыми чёрными словами – правда, когда рядом не маячила Эовин; а поскольку маячила она частенько, то к тому моменту, когда девушка наконец уходила на палубу, запас крепких выражений накапливался у гнома преизрядный.

– Давно, видать, по шапке тебе не давали, друг мой, – философски заметил Маленький Гном. – Почитай, с тех времён, когда ты священную бороду Дьюрина укоротил.

– «На целую палестру», – вспомнил хоббит слова Злого Стрелка.

– Так что лежи смирно и не дёргайся, – Малыш менял Торину повязку. – Мифрил ведь коварен, как ни крути. Начинаешь думать, что неуязвим и непобедим. Ан не тут-то было!..

– Я этого пса степного везде найду, – задыхался гном, едва не падая с узкой койки. – Из-под земли достану!.. Найду и…

– Кожу с него живого снимешь? – усмехнулся Фолко. – Как мне тот хазг посулил…

– Получше чего придумаю! – грозился Торин, брызгая слюной.

– Придумаешь, придумаешь, – успокаивал друга Маленький Гном.

Фолко и Малыш сидели у постели Торина, устроенной в крохотной – двое едва повернутся – каютке под недлинной носовой палубой «дракона».

– Хазги, эвон, тоже что-то почуяли, – заметил хоббит. – Про «силу» на юго-востоке. И, если помнишь, вожак их сулил, дескать, они ждать покорно не станут.

– Быть войне, – угрюмо проворчал Торин.

– Быть, быть… а ты повязку не трогай, нечего там ковырять, я хорошо всё забинтовал! – словно строгая сиделка, выговаривал другу Маленький Гном. – Война дело привычное, лишь бы только с толком, не просто так!..

– Так оно всегда и бывает. Кому-то кажется, что на него вот-вот нападут, и готово дело.

– Ты, брат хоббит, силён у нас в умных словах, а я так скажу, по-простому – точно какая-то дрянь на поверхность вылезла, что все избезумились так!

– Да какое там «избезумились», – вздохнул Фолко. – Власти все хотят, землицы побольше, того-сего. А великие силы – без жадности нашей ничего бы эти силы не сделали. Моргот да Саурон не одним лишь страхом себе служить принуждали.

– Иных и вовсе принуждать не пришлось, – буркнул с койки Торин.

– Не пришлось. Вот и выходит, что Эодрейд удара хазгского ждёт, а хазги – Эодрейдова. И никто друг другу ни на полвершка не верит, – Маленький Гном сидел, ловко вертя в трёхпалой руке свой кинжал-дагу.

– В Умбаре постараемся разузнать про этот самый «свет» загадочный, – сказал Фолко. – Потому как вполне может быть что-то из древнего наследства, если не Мелкора, так Саурона.

– Но, может, он и впрямь людей околдовывает? – не сдавался Малыш. – С чего Эодрейду такие планы в голову пришли? Чего эти хазги почуяли?

– А обычных роханцев он, значит, не околдовывает? – хмыкнул Фолко. – Вот на Фарнака глянь. Стоит он себе за кормчего, и всё с ним хорошо. Да и остальные эльдринги тоже. Странный свет какой-то!

– Вот как бы Скиллудру не стукнуло в голову, что другие таны его извести хотят, и не затеял бы он междоусобицу в Умбаре, – озабоченно заметил Маленький Гном.

– Он и безо всякого света может, – возразил хоббит.

– Свет, свет, свет… – бормотал меж тем Торин. – Вразуми меня Дьюрин, что же это может быть?

– Не ломай себе голову, она у тебя и так не в порядке, – буркнул Малыш. – Ох, до чего ж мне это всё не нравится! С Олмером гадали – не нагадали, и теперь, вот попомните мои слова, то же самое случится! Опять начнём метаться по всему Средиземью в поисках врага, а он у нас под носом окажется. Поймём, да поздно будет.

– Иной дороги нет, – пожал плечами хоббит.

– Будто она у нас когда была, – вздохнул Маленький Гном.

Рейд крепости Умбар, 12 июля 1732 года

Южное солнце припекало. Здесь, на границах Великого Харада, было куда жарче, чем в Гондоре, где горы и Андуин Великий всё же защищали земли от засухи.

Морская птица, промчавшись над голубым простором, увидела бы огромную умбарскую бухту, жёлтые и серые скалы, что подобно челюстям сдавили узкое горло пролива; пронеслась бы над высокими бастионами, испокон веку защищавшими крепость от ударов с моря.

Океан дошёл здесь до сходящихся клещами горных кряжей, глубокая долина стала заливом, отроги скал – берегами; трудно было отыскать лучшую защиту от бурь и штормов.

Чем ближе становился умбарский берег, тем чаще попадались идущие встречным или попутным курсом суда. Больше всего, конечно же, было «драконов» Морского Народа, захватившего Умбар после краха Гондорского королевства. Чёрные Нуменорцы, давшие начало знаменитым корсарам этих мест и некогда попортившие королям Минас-Тирита немало крови, могли спать спокойно – за них отомстили.

Правда, на Умбар издавна зарился богатый и многолюдный Харад, но на сей раз верным сподвижникам Саурона не повезло. С суши крепость оказалась неприступной, и харадские правители, похоже, смирились с потерей такого лакомого куска.

И чем ближе был Умбар, тем яростнее палило солнце. Торин и Малыш большую часть времени проводили в тени – гномы, как оказалось, здешнюю сухую жару переносили с трудом. Эовин же, раздобыв старую матросскую одежду, болтавшуюся на ней как мешок, целыми днями сновала по кораблю с какими-то делами. Лицо и руки девушки покрылись густым загаром; она быстро освоилась на «драконе», бородатые морские скитальцы, что ни вечер, требовали её песен, позабросив на время собственные кровожадные баллады.

И Эовин послушно пела, встав на носу, заложив руки за спину и смешно, точно галчонок, вытягивая от усердия шею. Однако никто и не думал смеяться, потому что пела она действительно хорошо, от сердца. Отчаянные рубаки Фарнака звучно колотили рукоятками мечей по щитам, выказывая высшее своё одобрение.

…В день, когда они достигли крепости, Фолко торчал на носу, до рези в глазах вглядываясь в мглистый горизонт – до тех пор, пока из воды не поднялись массивные тела умбарских скал, а впереди не замаячило узкое горло пролива.

«Драконы» сбавили ход, убирая паруса.

– Эгей! Шевелись, вы, там! Всех к Морскому Отцу разом бы отправил, да где лучше взять! Гондорские сухопёры и то бойчее бы справились! – по привычке распекал десятник своих молодцев, спускавших ходкую восьмивёсельную лодку.

– Зачем это, почтенный Фарнак? – осведомился хоббит, стоя рядом с таном на короткой носовой палубе «дракона».

– Как это «зачем»? А вон за нами видишь – подгребают? Это Старх, если только глаза меня не подводят. Надо у причалов место захватить, а то будем посреди гавани болтаться, пока кто-то не отвалит! То позор и бесчестье знамени моему!

Фолко обернулся. Быстро догоняя следовавших за флагманом «драконов» Хьярриди, с запада шёл длинный и узкий корабль. Очевидно, его кормчий хорошо знал извилистый и узкий фарватер, потому что скорости новоприбывший не сбавлял, напротив, помогал свежему, надувающему парус ветру всеми до единого вёслами.

– Старх, Старх, как есть Старх, – проворчал Фарнак. – Не к лицу нам отставать! Эй, молодцы, заснули там, что ли? Сейчас-то он нас не обойдёт, пролив-то вроде и широк, да по бокам тут – сплошные камни, ещё при старых хозяевах накиданы, чтобы гондорцы всем скопом не прорвались. Но вот в порту лодку всё равно спустит – там возле причалов не разбежишься, помаленьку выгребать надо. Вот тогда-то силами и померяемся, а пока будем плестись…

Так и случилось. Корабль Старха приблизился вплотную к «дракону» Фарнака. Фолко видел, как там тоже спускают лодку.

– Вот и доплыли, – заметил тан. – Сейчас начнётся…

Едва шевеля вёслами, корабль втягивался в узкий проход, что вёл к просторной умбарской бухте. Она свободно вместила бы тысячи судов: глубокая, прекрасно защищённая скалами от ветров – лучшей стоянки для флота и вообразить невозможно.

На вершинах гор хоббит разглядел сторожевые башни; седловины перегораживали крепостные стены.

– Чёрные Нуменорцы, – кивнул Фарнак. – Их работа. Строили, строили, чтобы с моря не напали.

Сама крепость поднималась прямо из зеленоватых морских вод. Серые стены с чёрными арками причальных тоннелей, ведущих во внутреннюю гавань, полукруглые боевые башни, нависавшие над подошвой, чтобы не осталось мёртвого пространства.

– Вот гляди, мастер Фолко, как укрепились тут, – показал Фарнак. – Даже если северную и южную стены, что на хребтах, возьмёшь, даже если в бухту пробьёшься, тоннели эти все своими затворами перекрываются. Впрочем, никто уже и не упомнит, когда их на самом деле запирали… Сам видишь, плотов понастроили, причалов плавучих, потому что за тоннелями места раз, два и обчёлся.

Дощатые настилы временных пирсов гнулись под тяжестью сотен и сотен людей, вьючных животных и тюков с грузами. В отдалении разгружались баржи с лесом.

– С деревьями в окрестностях плохо. Все давно вырубили, а новое когда ещё вырастет! Приходится из-за трёх морей возить…

Едва флагманский корабль эскадры Фарнака миновал горло залива, вперёд ушла восьмивёсельная лодка – искать свободное место у причалов, и теперь кормчий всматривался в густое месиво судов, плотов, шлюпок и прочей плавучей мелочи, выискивая свой флаг.

– Мой тан! Вон они, по левому борту! – крикнул дозорный с мачты, и Фарнак скомандовал поворот.

Но свободное место заметили и люди Старха. На соперничающем «драконе» раздались азартные вопли, их лодка бросилась наперерез.

Команда Фарнака тоже тянула шеи, норовя рассмотреть происходящее; гребцы на противоположном борту сыпали проклятиями и требовали, чтобы им во имя Морского Отца ответили, кто впереди. Эовин, войдя в раж, прыгала и визжала так, что слышно было на другом конце гавани. Сами «драконы» почти остановились, впереди кишмя кишели мелкие судёнышки, лодки и лодчонки, а среди них, ловко лавируя и в последний момент избегая столкновений, неслись две шлюпки – Фарнака и Старха.

– Тут ему с моими молодцами не тягаться, – не без самодовольства заметил тан. – На хвосте привезут…

Лодка Старха сперва вырвалась чуть вперёд; парни Фарнака, как пришитые, шли следом. Рулевому в лодке Старха пришлось лавировать, расходясь со встречными и поперечными; улучив момент, его соперник резко подрезал нос едва не перевернувшейся шаланде и оказался впереди.

Эльдринги Фарнака заорали и заулюлюкали. Место у причала досталось им.

– То-то Старх теперь злобиться будет, – весело заметил Фарнак. – Тут у нас не любят вторыми оставаться… Ну да ничего, ему наука. Попросил бы борт о борт встать – так ведь нет, гоняться захотелось…

Корабли Фарнака и Хьярриди ошвартовались. И тут на носу своего «дракона» появился сам Старх – плотно сбитый, в щегольском открытом шлеме с длинным плюмажем из перьев неведомой птицы.

– Я припомню тебе это, Фарнак, акулья сыть! – заорал он, грозя кулаком. – Погоди, акулья сыть, встретимся тут где-нибудь!

– Да с превеликим удовольствием, – гаркнул в ответ Фарнак и на прочие негодующие крики отвечал лишь презрительным пожатием плеч.

Началась обычная суета, помощники Фарнака взялись за разгрузку.

– Ну и нам теперь тоже пора. – Торин всё ещё носил повязку, но чувствовал себя куда лучше. Целема не подвела, от жуткой раны остался лишь ещё один шрам.

– Фолко! Как там твоя девчонка, готова? Пойдём в город…

– Погодите, мы с Хьярриди тоже идём. – Фарнак появился на палубе, набросив на плечи лёгкий плащ. – Вы-то сами куда теперь? Как задумывали, как мы по пути обсуждали?

– Именно так, – кивнул Фолко. – Оглядимся, осмотримся. Потом исполним королевское поручение. Пойдём по постоялым дворам да по тавернам, что ты, Фарнак, нам указал.

– Я в порту видел флаги… – начал Фарнак, напоминая имена и боевую силу тех танов, с которыми, по его словам, «можно хоть на Аннуминас». – Удача большая. Пока плыли, я думал, меньше достойных соберётся.

Они неспешно, с достоинством, шли от порта. Торин внимательно слушал Фарнака; Малыш, как всегда, вертел головой, озираясь, серьёзные дела его не занимали; Фолко тоже в основном приглядывался к городу.

Нельзя сказать, что древняя твердыня Чёрных Нуменорцев поражала красотой. Здесь глинобитные жёлтые дома в два и три этажа смотрели наружу глухими стенами – окна выходили во внутренние дворики. О мостовых и речи не шло, дорожная пыль едва не закрывала солнце. Извилистые улицы, вонь, резкие запахи чего-то гниющего; вопли и крики зазывал из лавок; и беспощадное солнце над головой.

На улицах царила суета; город разительно отличался и от Минас-Тирита, и от Аннуминаса, как их помнил хоббит.

Медленно двигались караваны, цепочки странных животных – какие с двумя горбами, какие с одним, – отдалённо похожих на лошадей, только побольше. Полнились народом рынки, пёстрая разноцветная толпа клубилась и на причалах, продавая и покупая; гвалт стоял такой, что казалось – там кипит настоящая битва.

Хоббит заметил, что эльдрингов на улицах отнюдь не так уж много. Темнокожие харадримы, смуглые кхандцы, другие люди – чёрные как смоль, с пухлыми губами и короткими курчавыми волосами, каких Фолко ещё никогда не видел.

Большинство носило широкие накидки самых причудливых расцветок, преимущественно ярких; на головах диковинные уборы – нечто вроде накрученной простыни. Чернокожие щеголяли в одних набедренных повязках.

Оружия, однако, никто не носил – никто, кроме эльдрингов.

Словом, в Умбаре было жарко, пыльно и суетливо. И народ под стать – насупленный, напряжённый, озлобленный, готовый чуть что в драку. Казалось, все ждут какой-то беды, подступления к городу неведомых врагов, но при этом понятия не имеют, что делать и как защищаться.

Зной стоял, будто в печи, и друзья вскоре уже обливались потом, хотя Фарнак и расстарался, подбирая для них облачение по месту и погоде.

– В доспехах тут заживо свариться можно, а и без них тоже никуда, – наставлял путников старый тан. – Всякое бывает. Да, и в полдень тут никто никуда не ходит, дела не делает, сидят в теньке. Жизнь в основном по утрам да вечерам, а в жару все прячутся.

Гномам и впрямь пришлось нелегко под яростными лучами светила, а вот Эовин – хоть бы что. Казалось, что ни жара ей не помеха, ни пыль, ни многолюдство. Девушка то и дело убегала вперёд, и Фолко приходилось её окликать.

– Таны в городе, за несколько дней обернёмся, – успокаивающе рокотал Фарнак. – Так, нам сюда! Сейчас и начнём.

Они впятером вошли в широкие двери какой-то таверны. Громадный полутёмный зал, раза в три больше знаменитого «Гарцующего Пони», длинные общие столы стоят поперёк; сквозь узкие окна просачивается скупой свет.

Фолко ожидал увидеть орущую и горланящую толпу, однако заведение встретило неожиданной тишиной. По большей части места пустовали, заняты были лишь три или четыре стола, да у двери, ведущей на кухню, скучали несколько темнокожих харадримов-слуг.

– Здесь собираются только таны и ими приглашённые, – заметил Фарнак, видя недоумение хоббита и гномов. – Мест должно хватить всем, сколько бы гостей ни явилось. Тут обсуждаются общие дела и заключаются союзы. Если на то будет воля Морского Отца, здесь мы найдём недостающие мечи.

– Эгей, Фарнак! – гаркнул один из гостей, сидевший в окружении троих молодцов – не понять, то ли спутников, то ли телохранителей, во всяком случае, вооружены они были с ног до головы. – Давненько не виделись!

– Тан Вингетор, – кивнул Фарнак. – Лёгкими ли были волны? Как твой поход на Юг?

– Прескверно, дорогой друг, прескверно!

– Ну, не преувеличивай! – засмеялся Фарнак, направляясь к собеседнику. – Думаю, твоё «прескверно» означает, что вместо пяти барж с добычей ты привел в Умбар только четыре.

– Увы, дорогой друг, мне теперь не до шуток! Садись ближе, почтенный Фарнак, и твои уважаемые гости тоже. Эй, вы, там, у плиты! Подать пива, холодного пива, горького эля, а не вашего прокисшего молока больной верблюдицы!.. Рассаживайтесь, рассаживайтесь, прошу вас!

– Ты, Вингетор, был всегда очень вежлив, – заметил Фарнак, устраиваясь поудобнее.

– Стараюсь по мере слабых сил своих!.. – ухмыльнулся Вингетор. – А это мои десятники. Хлифьянди, Освальд, Бралдо и Бакар. Ребята что надо!

Воины Вингетора отличались друг от друга, словно день и ночь. Бралдо был чернокожим парнем громадного роста, Бакар – тонким, желтолицым, узкоглазым, Освальд – светловолосым, с крупными чертами лица и голубыми холодными глазами, Хлифьянди же и именем, и обликом походил на Хьярриди; он тотчас во все глаза уставился на притихшую Эовин, что старалась держаться поближе к Фолко. Сам же Вингетор оказался невысокого роста, суховатым, жилистым человеком лет сорока пяти, с острым, точно клин, подбородком. По щекам разбегались лучи мелких морщин. Под кустистыми выцветшими бровями прятались пронзительные серые глаза. Он совсем не походил на сурового морского волка, скорее уж на арнорского придворного времён последнего Наместничества. Перед ним на столе лежало странное оружие, длинное и широкое – в полторы ладони – лезвие, слегка загнутое наподобие хазгской сабли, насаженное на рукоять длиной в полтора локтя, которое заканчивалось острым копейным навершием. Средняя часть рукоятки была окована железом. Морские удальцы таким не пользовались, хотя сходное хоббиту случалось видеть в Аннуминасе – ещё до его падения.

– Хьярриди ты знаешь.

– Поздравляю, парень! Скоро таном станешь. Нас, стариков, за пояс заткнешь… – усмехнулся Вингетор.

– А это мои давние друзья – мастер Фолко, сын Хэмфаста, мастер Торин, сын Дарта, и Строри, сын Балина. Они с Севера.

Вингетор покивал, цепко и быстро оглядев друзей.

– Гномы! Вот уж не ожидал… Добро пожаловать, добро пожаловать!

Фолко счёл за лучшее не поправлять тана. Пусть думает, что он, Фолко, того же рода, что и два его соратника.

– Их спутница Эовин, воительница Рохана, – без тени усмешки, очень серьёзно и уважительно отрекомендовал Фарнак девушку. Та слегка покраснела, но лёгкий поклон Вингетору отвесила с истинно царским достоинством.

– Неужто преславный Рохан настолько оскудел мужчинами, что посылает в опасные странствия юных воительниц! – воскликнул Вингетор, уставившись на Эовин так, словно она миг назад возникла пред ним из воздуха – пока гость не представлен, обращать на него внимание у эльдрингов считалось верхом непочтительности.