Текст книги "Имя Зверя. Том 2. Исход Дракона"

Благостно, тихо, покойно.

А потом прямо в море, невдалеке от золотой полосы песка, где вечно шумит прибой, вспух чудовищный жёлтый пузырь. Прорыв Гнили, да такой, что Гончей не могло даже присниться. Жёл-тая гора стремительно росла, надвигалась на берег, на башенки и террасы, поднялась выше флюгеров на острых шпилях, казалось, вот-вот достигнет облаков; и в этот миг лопнула.

Потоки желтоватого гноя хлынули во все стороны, растекаясь по поверхности воды. Похолодев, Алиедора ждала многоножек, но всё оказалось куда хуже, никаких чудовищ не потребовалось, потому что под натиском жёлтого прилива стены и шпили стали рушиться сами собой. Деревья и кусты мгновенно чернели и распадались трухой, камни таяли, и над жёлтой поверхностью прорвавшейся дряни поднимались клубы едкого, пахнущего кислым и металлическим пара.

Языки Гнили тянулись всё дальше и дальше от берега, рушились колоннады и портики, амфитеатры и высокие акведуки. Весь нарядный, игрушечный городок исчезал, словно песочный замок, смытый набежавшею волной.

Видение – если это было видением – пресеклось, сменилось совсем иным, темнотой, беспредельностью пространства, рассеянным светом, что казался светом далёких-предалёких звёзд. Пылающая дорога, сотканная из холодного огня, прочертившая невообразимый пейзаж: исполинские листы, неохватные взглядом, и вокруг них – тьма.

Картины сменялись ощущениями, разлитыми во мраке, словно запахи. И сильнейшим среди них был запах страха. Даже не страха – смертельного ужаса, обессиливающего и омертвляющего. Страх был главным, он царил и правил, на нём всё основывалось и из него произрастало.

Звучала Арфа, по-прежнему беззвучно.

Звучала – беззвучно? Это как?

Алиедора поспешила загнать здоровый скепсис Гончей куда подальше. Магия жила вокруг неё, колыхался воздух, содрогались стены и потолок. Эта магия тянулась к ней и дхуссу, тянулась жадно и в то же время – всё с тем же страхом.

Наверное, мы кажемся им такими вот «жёлтыми пузырями». Они нас боятся.

А что может быть лучше, чем страшащийся тебя враг?!

В зал вступило что-то живое, окутанное тьмой. Серебристые прочерки звёздного света, словно нити, скрепляющие одежду. Двое, трое, четверо… пятеро. Ступают беззвучно, и лишь их Арфа звучит так, что сама башня Затмений грозит вот-вот развалиться.

Созданный Алиедорой её двойник, та самая «часть её», как никогда, не похожая на неё и, как никогда, наделённая «жизнью», – она сейчас умирала в жутких корчах и муках. Умирала вместо Алиедоры, а её саму Беззвучная Арфа хозяев Смарагда словно бы и не замечала. С магией хозяев спорила мелодия, творимая Тёрном, тоже неслышимая для обычного уха, но вникать в неё Алиедора даже не стала. Пришло время Гончей. Пришло время показать, что та неудача с Роллэ была случайностью, и они, творения Некрополиса, а не малопонятные чародеи, были, есть и остаются лучшими бойцами этого мира!

Алиедора прыгнула – прямо на головы ничего не подозревавшим Мудрым. Они пытались пленить её тёмного двойника, затаившегося где-то во мраке, они слишком доверяли своему чародейству и не слишком – глазам.

За что и поплатились.

Пятеро Мудрых разбросало в стороны, торжественная, хоть и пронизанная страхом, песнь Беззвучной Арфы оборвалась.

Алиедора дала волю боевой ярости. В жилах словно тёк жидкий огонь, скляницы послушно выбросили в кровь требуемые эликсиры, превращая тело, пусть молодое и ловкое, но обычное человеческое тело, в жуткое оружие, куда страшнее мечей и копий.

Она двигалась быстро, слишком быстро для магов Смарагда, чтобы они успели перенацелить удар. Боль становилась силой, как и заповедано Гильдией Мастеров. Алиедора отдала очень много, отколов от себя тёмного двойника, и сейчас пожинала плоды.

Это вам за то, что со мной сделал Байгли Деррано, – ребро ладони, казалось, едва обозначило две скрещивающиеся линии на шее Мудрого, а тело его уже мешком валилось на пол.

Другим повезло ещё меньше.

Тела с жёстким, каким-то неживым стуком ударялись о стены, а Алиедора уже была везде. Кровь словно горела, она знала, что должна опередить Мудрых, на долю мгновения, но должна. Потому что её двойник погиб, и теперь её не прикрывало уже ничто.

Кроме, конечно, Тёрна, но у дхусса, похоже, хватало своих забот. Его она чувствовала очень хорошо, Арфа спутника Алиедоры не умолкала, но её цель лежала где-то за пределами башни Затмений.

Значит, так надо. Дхусс никогда бы не бросил её без помощи; и наверняка он и сейчас помогает ей, просто непонятным ей пока что способом. Тёрну она верит. Верит, и всё тут.

А эти Мудрые – самые обычные, из плоти и крови. И жилы, зримые и незримые, у них там же, где и у простых сидхов.

Она била крепко, но так, чтобы ноори просто лишились бы чувств, не для отнятия жизни. Жизни их нам как раз очень пригодятся.

Рвала роскошные плащи на узкие полосы, вязала тонкие запястья за спиной крепкими и хитроумными узлами Некрополиса. Да, не ровня вы Разыскивающему Роллэ, не ровня. Он бы такого промаха не совершил – заходить в тёмный зал, не глядя, что творится у тебя над головой.

Готово, Тёрн. Делай, что задумал. У меня всё в порядке, как и положено настоящей Гончей.

Но настоящая Гончая, оказавшись в одной башне с врагами, никогда не успокоится, пока не обыщет эту самую башню сверху донизу. Внизу старался дхусс (и он-то уже наверняка знал о случившемся), так что Алиедора побежала наверх, в тот проём, откуда появилась первая пятёрка Мудрых. Оружия они, увы, не носили, никакого. Доньята не нашла даже самого завалящего кинжальчика.

Верхние ярусы башни Затмений представлялись сотканным из звёздного света лабиринтом. Нежный, прозрачный, он тем не менее был крепче несокрушимых скал. Алиедора петляла меж скрещенных призрачных нитей, протянувшихся от бойниц с линзами. Вся башня и впрямь была огромным инструментом, вот только для чего предназначенным?

Да, здесь всё дышало магией высших порядков, уж в чём-чём, а в этом Алиедору жизнь научила разбираться. «Посидите в чёрном ящике кора Дарбе, почтенные мэтры». Башня Затмений жадно, взыскующе глядела в ночное небо сотнями глаз, жадно ловила звёздный свет, обращала его в тонкие призрачные копья, и…

И каким-то образом обращала это в силу Мудрых. Трудно сказать, действительно ли им «не требовались» Камни Магии, но, во всяком случае, тут, в своей твердыне, они вполне могли без них обойтись. Постоянно или лишь какое-то время, доньята, конечно же, сказать не могла. Хотя многое бы отдала за правильный ответ.

Башню Затмений не заполняли мрачные артефакты, какие-нибудь засушенные головы, плавающие в стеклянных банках змеи и тому подобное. Мудрые, похоже, вообще избегали вещественных атрибутов чародейства. Башня, бесспорно, таила множество секретов, но искать и разгадывать их Алиедора будет позже. А сейчас – вверх, до самого острия!

Конечно, за её спиной могли остаться потайные двери, секретные ходы и отнорки, где ещё могли скрываться Мудрые. Но тут Гончая доверяла инстинкту, с таким тщанием воспитываемому в Некрополисе: чутью на живых, да ещё и владеющих искусством волшебства.

Башня была пуста, если не считать бесчувственной и связанной пятёрки, что осталась внизу.

Винтовая лестница привела доньяту в узкую, сходящуюся над головой подобно клину комнатушку. Всё, дорога кончена. Она под остриём башни Затмений, под копейным навершием, нацеленным куда-то в ночное небо. Знать бы ещё, куда именно…

Но, чтобы узнать, надо вылезти наружу, а бойница одна и совсем узка. Несмотря на все таланты Гончих, умевших, когда надо, сложиться подобно карманному ножу, здесь не проскочишь.

Сквозь мрак протянулся единственный алый лучик, прочертивший тёмный воздух, отражённый полированным диском в полу – и нацеленный точно в острие башни Затмений.

Алый луч?.. Комета! – вдруг осенило Гончую. Но… это звёзды у нас неподвижны, намертво прикреплённые к небесным сферам, а движутся вокруг плоского мира лишь дневное светило да пара ночных – сёстры-Гончие. Кометы движутся тоже. Но, раз они подвижны, как же бойница может указывать точно на алую небесную странницу?

Постой, бойница достаточно велика, а линза может, наверное, как-то двигаться… О чём ты вообще думаешь?! Надо возвращаться к дхуссу. Башня Затмений в наших руках, что дальше? Колом остролистовым тебе по голове, Тёрн, что так и не удосужился рассказать все детали! Белый Дракон бы побрал твою гордость вместе с чистоплюйством!

Теперь она бежала вниз, старательно проскальзывая меж скрещёнными шпагами звёздного света. Арфа Тёрна звучала и звала, дхусс, конечно, обрадуется, узнав, что ей удалось…

Всё было в порядке, и связанные Мудрые никуда не делись, а вот в самом низу, где она оставила дхусса, – там её встретила одна лишь пустота.

Арфа звучала, не умолкая, дрожали стены башни, а дхусс исчез, словно бесследно растворившись в сумраке.

– Тёрн, – прошипела Алиедора, крутясь на месте. – Хотела б я верить, что ты просто нашёл способ оказаться снаружи, как и хотел, когда станешь говорить с Мудрыми!

Но шипи или не шипи – дхусса нет. Значит, ей придётся самой разобраться, можно ли хоть что-то сделать с этим каменным чудовищем, ещё именуемым башней Затмений. И помогут ей в этом пятеро незадачливых ноори, чванливо именующих себя «Мудрыми».

Посмотрим, хватит ли им мудрости дать удовлетворяющие меня ответы.

Хорошо бы также вызнать, где у них тут припасы. Где хотя бы вода, оказавшаяся совсем не запретной для Гончей. Для истинной Гончей, конечно же, поспешила добавить Алиедора.

Мудрые валялись нелепыми тряпичными куклами там, где она их и оставила. Никто не пошевелился, никто даже не застонал.

Эх, мне бы сейчас ваших светляков… ну ничего, справимся и без света.

Она срывала тонкие, трепещущие, словно живые, маски с застывших лиц. Смотрите на меня! Смотрите, негодяи!

Но миндалевидные глаза оставались закрыты, обмякшие тела лежали неряшливыми грудами, словно что-то грязное, ненужное, навроде ветоши, отброшенное за ненадобностью.

Четверо мужчин и одна девушка-ноори, совсем молоденькая – или кажущаяся молоденькой, кто их разберёт, этих недо– или сверхсидхов.

Алиедора ухмыльнулась и усадила ноори, прислонив спиной к холодному камню стены. Девушка еле слышно застонала.

Отлично. Теперь петельку ей на шею и можно начинать.

Гончая приложила пальцы к вискам пленницы. В Некрополисе у неё частенько получалось «будить» таким образом лишившихся чувств Гончих, что не выдержали схватки с нею на песке арены.

Длинные, прекрасные ресницы затрепетали и открылись. В башне царила темнота, но, похоже, ноори видели во мраке не хуже накачанной эликсирами Алиедоры.

Пленница дёрнулась раз, другой, едва не завалившись набок, доньята еле успела подхватить. Дождалась, пока взгляд сделается осмысленным, и жёстко бросила, держа одну руку на петле, так, чтобы пленница видела:

– Я знаю, ты говоришь на всеобщем. Отвечай и не пытайся прибегнуть к магии, – она подёргала за свободный конец петли. – Я Гончая Некрополиса, я всё равно успею первой.

На тонкой шее ноори напряглись сухожилия, она было дёрнулась и вновь замерла, потому что Алиедора безо всяких церемоний стянула петлю.

– Даже если твоё заклятье меня прикончит, шею я тебе сломаю, можешь не сомневаться.

– Наивная… – прошелестела пленница. Даже здесь слышался странный акцент, у Фереальва и Роллэ он был заметен куда меньше. – Меня ты, может, и убьёшь. Но проверить то, что я тебе скажу, – никогда не сможешь!

– Ты, главное, говори, а я уж сама разберусь, – отрезала Алиедора. И, помимо её воли, с губ вдруг сорвалось: – Зачем вам нужен дхусс? Что вы хотели с ним сделать?!

– Ты хочешь узнать именно это? – Ноори нашла силы усмехнуться прямо в лицо Алиедоре. – Сильно ж ты его любишь, смертная.

– Что вам от него нужно? – Алиедору так просто с толку не сбить и из себя не вывести. – Отвечай! – и вновь потянула за петлю.

Однако ноори лишь ухмылялась ей в лицо и молчала.

Алиедора нахмурилась, петля стянулась. Улыбка ноори исчезла, зато вновь зазвучала Арфа. Стены словно ринулись со всех сторон на Алиедору, незримый кулак врезался под дых, но на сей раз она была готова. Одно движение, стремительное, неразличимое – и ноори, захрипев, бессильно запрокинула голову, глаза закатились.

Заворочался и застонал другой Мудрый, мужчина с волной роскошных, знатной даме впору, иссиня-чёрных волос. Алиедора вмиг оказалась рядом, ткнула двумя пальцами, выставленными подобно ножу, – ноори всхрапнул и повалился.

Только теперь Алиедора сообразила, что Арфа дхусса уже не звучит, а когда она умолкла, теперь уж и не поймёшь, то ли когда доньята мчалась вниз, то ли когда пыталась допросить девушку-ноори.

– Тихо, Гончая, – прошипела она сама себе. – Не спеши. Это Мудрые, их на кривой не объедешь. Тихо, кому говорят!

По башне Затмений разливалось зловещее молчание, а дхусс словно канул в бездну.

Алиедора застыла над бесчувственными телами Мудрых, вся обратившись в слух. Тёрн непременно подаст о себе весть, непременно. Дхусс не мог пропасть, иначе тут уже не продохнуть было бы от ноори. Надо только дождаться. Только дождаться.

* * *

Величественная кавалькада ордена Солнца теперь двигалась быстро, благодаря неутомимым големам, предоставленным навсинайскими магами. Их путь лежал на восток, под серым небом предзимья, уже почти неотличимого от настоящей зимы даже здесь, вдалеке от холодного моря Тысячи Бухт.

– Любуетесь пейзажем, Метхли? – Магистр придержал великолепного боевого гайто, поравнявшись с трёхглазым магом. – Да, есть на что посмотреть. Гнусность земли лучше всего скрывает снег. До поры до времени даже Гниль под ним не столь проступает.

– Ваша светлость изволит говорить загадками. Поистине, слабое понимание вашего ничтожного раба…

– Оставь это, – поморщился магистр, в очередной раз переходя на «ты». – Лизоблюдство тебе не идёт, Метхли.

Чародей молча поклонился и как бы виновато развёл руками.

– Храм близко, – сообщил магистр. – Лучше всего подошло бы святилище Феникса, но и Всех Зверей тоже сойдет.

– Может, милорд магистр сочтёт допустимым хоть чуть-чуть приоткрыть для своего верного раба завесу тайны над сим путешествием? Быть может, тогда оный раб оказался бы более полезен?

– Охотно, – усмехнулся магистр. – Две вещи. Гниль – и Тени.

– Тени, ваша милость?

– Тени, Метхли. Не знаю, считать ли их призраками или существами иной материальности.

– Боюсь, ничтожный раб не может понять всю глубину вашей муд…

– Метхли! Плетей захотел?! Хватит льстить. Разве ты забыл всё, что говорилось о дхуссе? О его «чудесном спасении» из нашей крепости?

– Никак нет, ваша милость.

– Тогда не прикидывайся дураком, – брезгливо бросил магистр. – Вся эта история с рекомым Тёрном и без того надоела мне чрезвычайно, однако она, увы, напрямую связана с Гнилью, что является, напомню, главной целью нашего похода.

– Навсинайские маги вскользь упоминали нечто подобное… – прошелестел Метхли, склоняясь и глядя снизу вверх на рыцаря. – Наверное, получили вести от вас, ваша милость.

– Да. Я очень хотел бы узнать об этом побольше. – Магистр поправил забрало, хотя оно и так было поднято. – Но не в связи с дхуссом. Кто они вообще такие, эти сущности? Зачем им дхусс – вопрос, в конце концов, вторичный. Что они такое, откуда взялись, как проникли в наш мир? Всё это я надеялся выяснить, когда чародеи Державы собирались применить к пленнику протокол мэтра Эммера. Дхусс, конечно, он тоже… не подарок, но Гниль и Тени меня сейчас занимают больше.

– Рад служить вашей милости, – поклонился Метхли. – Милорд магистр говорил о некоем храме? Что ваш покорный и ничтожный слуга может там сделать?

– То же, что я уже велел тебе делать – искать Гниль. Мои маги произведут некоторые манипуляции в святилище. Твоё дело, чародей, следить за проявлениями Гнили и предупредить нас, если что-то покажется тебе подозрительным.

– Покорный раб приложит все усилия, дабы исполнить волю вашей милости наилучшим образом.

– Видишь? Всё просто.

Метхли молча поклонился.

Отряд рыцарей сейчас совершенно не походил на самоё себя. Тяжёлые грузовые големы тянули массивные повозки, где с удобствами путешествовали боевые гайто; сами рыцари устроились в просторных волокушах. Неутомимые железные создания шагали день и ночь, без отдыха и почти без остановок.

На главном тракте, что связывал столицу Державы с крепостями на востоке, царило небывалое оживление. Рысью топали, разбрызгивая жидкую осеннюю грязь, целые отряды боевых големов с погонщиками; торопились группки молодых магов, все ужасно озабоченные и неразговорчивые; хватало и обозов со странными, тщательно укутанными мешковиной конструкциями.

– Хотел бы я знать, – заметил на следующем привале магистр, подозвавший Метхли к своему костру, – хотел бы я знать, считают ли навсинайские маги Мастеров Смерти полными и окончательными дураками?

– Почему, ваша милость? – подал голос один из свитских рыцарей.

– Потому что собирают силы совершенно в открытую. Маршируют днём и ночью. Прячутся, но неискусно и без особого тщания. Словно хотят, чтобы Некрополис их заметил.

– А они заметят, – тотчас кивнул другой воин.

– Именно. И что решат?

– Что их хотят обмануть, – сказал третий рыцарь. – Что настоящее наступление начнётся где-то совсем в ином месте.

– А на самом деле, – подхватил четвёртый, – Навсинай ударит именно здесь, где все будут ждать всего лишь безобидную демонстрацию!

– Ни в коем случае! – горячо возразил пятый. – Некрополис решит, что маги решили всех обмануть, чтобы все думали, что здесь именно демонстрация, и ждали бы удара в другом месте, и потому сосредоточит свои силы именно здесь, где будет на самом деле всего лишь демонстрация, а на деле…

– Нет, нет! – вскинулся шестой рыцарь. – В действительности же…

Спор разгорался. Магистр усмехнулся, поманив к себе трёхглазого мага.

– Мы почти на месте. Завтра с утра пойдём в храм. Святилище давно заброшено, службы не отправляются, но за храмом всё-таки ухаживают. Местные, видишь ли. Старые владыки так просто не забываются.

– Я всё понял, – поклонился Метхли. – Ваша милость совершит всё потребное в старом капище, а ваш покорный слуга будет держать свой третий глаз открытым, хи-хи. – И чародей подобострастно хихикнул.

– Именно так, – остро взглянул на мага его собеседник. – Очень надеюсь, что Гниль ты не проглядишь, откуда бы она ни появилась.

Над лагерем сеял снег – медленно и лениво. Земля белела, исчезали язвы, оставленные прорывами многоножек, пожарами и ударами чародейских заклинаний. Рыцари в чёрной броне всё спорили, доказывая друг другу, что же случится на Делхаре – настоящее наступление Державы или только внушительная демонстрация. Магистр стоял, опершись на двуручный меч, задумчиво глядя на восток, где в белых хлопьях всё усиливающегося снегопада терялись пограничные укрепления Державы. Трёхглазый чародей Метхли сидел, втянув голову в плечи, и робко тянул к огню подрагивающие руки – жалкое, ничтожное, сломленное существо, сказал бы сейчас любой воин.

Магистр усмехнулся. Пальцы его с эфеса огромного меча медленно сползли на ручку маленького зеркальца, где в глазу чёрного дракона хитро подмигивал алый осколок рубина.

Глава XV

– Возвращаться обратно к башне Затмений, – резко повторила Стайни. – Немедленно.

– Знаем, знаем, – пропыхтел Ксарбирус. – Нечего нас подгонять. Ничего… уф!.. ничего с твоим любезным Тёрном не случится. Он здешним заправилам нужен живым не меньше, чем тебе.

Четвёрка пробивалась вверх по склону. Закрытая Нэисс тропа-ловушка осталась далеко позади, где сейчас пребывали Мудрые – сказать не мог никто, даже сидха. Бледная, в лице ни кровинки, Нэисс почти висела на плечах Брабера, уговаривавшего её потерпеть «ну ещё хоть малую малолюшечку, распечать меня и их всех!..».

Ползти приходилось сквозь сплошные, почти непреодолимые заросли. Старалась Стайни, рубила ветки, ей как мог помогал пыхтящий Ксарбирус: алхимик был жилист и вынослив совершенно не по годам, но сейчас он уже уставал.

– В глотку к ним… сами лезем, – выдохнула сидха, с трудом поднимая голову.

– Ничего иного не осталось, – пожал плечами мэтр.

Спорить никто не стал.

Долгая дорога сквозь заросли кончилась, когда день уже начинал гаснуть. Четверо путников вновь выбрались на острый гребень скалы, вновь перед ними угрюмо уставилась в небеса тёмная башня. Мудрых не было ни видно, ни слышно.

– Затаились, – объявила Стайни. – Ждут.

– Угу. – Ксарбирус сидел, уронив голову на грудь и обессиленно свесив руки меж коленями. – Какую ещё глупость мы отмочим.

– Самую главную мы уже отмочили, распечать меня так и эдак. Притащились на этот клятый островок.

– Нет, мой добрый гном, нет. Мы ошиблись гораздо раньше. Когда, встретив дхусса, не отвернулись, отправившись каждый своей дорогой, а пошли следом.

– Кто своей волей, а кто и приказ исполняя… – сощурилась Нэисс.

– Оставь, милочка. Мы все здесь выполняем приказ. Вам до сих пор нравится играть и притворяться, но я смысла не вижу.

Ему никто не ответил. Бывшая Гончая разматывала верёвку, ей помогал Брабер.

– Спускаемся, наконец, что ли, аль лясы точить и дальше станем? – грубовато, словно чтобы скрыть общую неловкость, бросил гном.

– А Тёрн – так там и остаётся? В башне этой? – не поднимая глаза, спросила Стайни.

Ксарбирус покряхтел, почесал череп и кивнул.

– Согласно моим калькуляциям, да. Но это аномалия, не стоит забывать. Всё может случиться.

– Будет вам, мэтр, соломку-то подкладывать, – рыкнул Брабер.

– Я не подкладываю… хотел бы только знать, что наш дхусс делает в этом месте и где все здешние хозяева. Чего ждут, спрашивается?

– Наверное, когда все крысы окажутся в одной ловушке, – сплюнул гном.

– Нельзя исключить, мой добрый гном, нельзя исключить. Но, друзья мои, будем ли мы сегодня спускаться или заночуем тут, на жёстких камнях?

Уже начинало темнеть, когда четверо путников оказались на дне котловины. Едва-едва дышал ветерок, кисло-металлический привкус Гнили ещё ощущался в воздухе, но чуть-чуть. Слегка накренившаяся башня перечеркнула вечереющее небо, словно пытаясь вырваться из земли в надежде дотянуться до звёзд.

Сидха, Стайни и Брабер словно оробели. Алхимик желчно усмехнулся и первым зашагал к чёрной громаде.

– Он там, – повторил мэтр, вытягивая руку. – Вот только как туда попасть?

– Неслабый же ров они тут вырыли, – присвистнул Брабер, глянув вниз, в бездну.

– Ров – чепуха, – отмахнулась бывшая Гончая. – По верёвкам перейдём.

– Дверей я не вижу такоже…

– Окна имеются, гноме, ничего, влезем. Руки небось не отвалятся.

– Здешние небось… – начал было Ксарбирус, и тут небо на востоке вдруг озарилось огромной, до самого зенита, беззвучной зарницей, бледно-зеленоватой, призрачной, неживой.

Несколько мгновений спустя донёсся и гром. Под ногами тяжело, словно нехотя, содрогнулась земля, вздыбилась и опустилась вновь. Из тёмной башни вырвался странный, жуткий, рвущий душу стон, долгий и томительный, словно кричали сами камни.

– Что это? – вскинулась Стайни. – А, мэтр?

– Боюсь, это наша добрая знакомая, открывшая сюда дорогу, – сквозь зубы процедил алхимик. – Тогда понятно, почему нас оставили в покое. Верно, потребовались, как говорится, «все, способные носить оружие».

– Далеко от нас, – вернул компанию к реальности гном. – Чего теперь-то? Покричать, что ль, Тёрну, чтоб двери открыл да нас впустил?

Никто не отозвался. Над котловиной быстро сгущался мрак, башня становилась едва различимой, с востока, над разгорающимся бледно-зеленоватым заревом поднимался диск первой из Гончих.

– Хотел бы я знать, что там может так гореть, – сквозь зубы процедил Ксарбирус.

– Какая разница? – Стайни нетерпеливо дёрнула плечом. – Давайте перебираться.

Бывшая Гончая уже раскручивала верёвку с привязанным трёхзубым якорьком.

– И ты хочешь, чтобы я висел над бездной на этаком шнурочке? – скривился Ксарбирус.

– Хочу, – дерзко бросила Стайни и, словно в подтверждение собственных слов, ловко метнула якорь через тёмный провал. Сталь зазвенела о камень, верёвка натянулась.

– Держите как следует. – Стайни небрежно сунула конец верёвки Браберу и, не оборачиваясь, шагнула к пропасти. Ксарбирус страдальчески сморщился, отвернулась даже Нэисс.

– Если хочешь убиться, то, по крайней мере, не у меня на глазах!

– Отчего же, милорд командор? – Гончая уже возилась на краю рва. – Расплачетесь от сострадания? Будете горевать о моей загубленной младости?

– Нет, оберегаю себя от излишних переживаний, – сварливо бросил алхимик. – Гноме, будь ласков, держи её крепче. Если ухнет, боюсь, моё пищеварение обречено на долгое расстройство.

Стайни хмыкнула, попробовала натянутую верёвку и вдруг ловко вскочила на неё, словно ярмарочная акробатка. Не пошатнувшись, не качнувшись, легко и непринуждённо она пробежала над чёрным провалом, аккуратно соскочив прямо на узкий карниз возле отвесной стены.

– Я так и знал, – опустил прижатую к сердцу ладонь Ксарбирус. – Она решила меня убить. Собственными руками.

– Да будет вам, мэтр, – пробасил гном, отпуская натянутую верёвку. – Сразу видно – Гончая, – добавил он с уважением.

– Прекрасно, – оттопырил губу алхимик. – А что же дальше? Кто предлагал покричать, Тёрна позвать?

Стайни тем временем, не обращая внимания на спутников, медленно обходила башню кругом, шаря ладонями по гладкому камню.

– Дверь ищет, – со знанием дела пояснил Брабер. – Скрыта, чай.

– Спасибо, я бы ни за что не догадался, – ядовито хмыкнул Ксарбирус.

Бывшая Гончая скрылась за изгибом стены. В котловине царила жуткая тишина, ночь молчала, всё стихло и на востоке, и лишь край неба полыхал пугающими, зеленоватыми сполохами, словно там сошлись в битве бестелесные гиганты.

Нэисс встретила взгляд алхимика, отрицательно покачала головой.

– Нет, мэтр. Ничего не чувствую. Слишком далеко.

Тем временем вновь появилась Стайни, сделавшая полный круг.

– Ничего, – бросила она, переводя дух. – Или слишком хорошо спрятано.

– Дай-кось я попробую, – вызвался было гном, но тут восточный горизонт вновь полыхнул так, что на время скрылись даже звёзды, а в котловине стало светло, почти как днём. Потом вновь, как и в первый раз, докатился раскатистый гром, земля с тяжким гулом вздыбилась и опала, камень покрылся трещинами.

И только башня осталась стоять как ни в чём не бывало.

– Давайте перебираться, – занервничал Ксарбирус. – Что-то мне тут не очень нра…

– Гниль! – разом заорали Стайни, Нэисс и Брабер.

Зелёное пламя ещё опадало, ещё висело жутким веером над скалами, и в его свете вся четвёрка увидала, как возле каменного кольца стремительно вздувается чудовищный пузырь.

– А-а-а-а! – заорал алхимик.

– Брабер! Кидай мне верёвку!

– Лови лучше её! – вдруг проревел гном, сгрёб в охапку ещё не до конца оправившуюся и нетвёрдо стоящую на ногих сидху и, недолго думая, швырнул её прямо через пропасть, словно тюк с шерстью.

Нэисс дико завизжала, взмыв над пропастью, однако сила у гнома оказалась поистине нечеловеческой и в прямом, и в переносном смысле. Вопящая сидха пронеслась надо рвом, словно метательный снаряд, очутившись прямо в объятиях бывшей Гончей. И та, надо сказать, не подкачала. Не пошатнувшись, не дрогнув даже, Стайни поймала сидху, подхватив её на руки.

– Скорее, мэтр!

– Н-не надо, гноме! Не смей! А-а-а-а!!!

Милорд командор взмыл надо рвом, судорожно дёргая руками и ногами, словно чудовищный паук. Его сумка болталась во все стороны, однако ремни выдержали. И вновь Стайни не дрогнула, подхватив алхимика и не дав ему врезаться в чёрные стены.

– Совсем обезумел! – Ксарбирус первым делом откинул кожаную крышку, трясущимися пальцами касаясь своих бесценных скляниц. К счастью, все уцелели – снасть у мэтра оказалась первосортной. – А ну как пролилось бы?!

– У тебя, милорд командор, ничего не прольётся. – Брабер тяжело дышал, лицо блестело от пота. – Вот и хорошо. А теперь, распечать меня во все кости, мы потешимся. – Он нарочито медленным движением взял наперевес свой чудовищный клинок. – Давно хотел, понимаешь, переведаться с тварями по-настоящему, по-нашенски, как среди охотников за демонами принято. Ловите мешки, они вам ещё пригодятся.

– Брабер! – рявкнула Гончая, размахиваясь якорьком. – Немедля сюда, а то я тебя так разделаю, как никаким многоножкам не суметь!

– Нет уж, – помотал головой гном. – И так я слишком долго от них бегал. Хватит. Набегался.

– Брабер!.. – И Стайни разразилась такой бранью, что покраснели, наверное, даже чёрные стены башни. – Кому сказала?!

Тонкие губы Ксарбируса изгнулись, правый глаз сощурился, словно алхимик собирался вот-вот сказать нечто вроде «а теперь хватит дурака валять, братец…».

Зазвенели железные крючья, трёхзубый якорь зацепился за край трещины, верёвка натянулась.

– Брабер! – надсаживалась сидха.

– Если ты задумал элегантно ускользнуть от нас, гноме, то, право же, ты выбрал не самое лучшее время, – холодно бросил алхимик.

Охотник за демонами не отвечал, стоял с занесённым для удара клинком и ждал – однако его левая рука отчего-то вдруг сползла с эфеса и вцепилась во что-то на груди гнома.

Пузырь Гнили меж тем всё раздувался и раздувался, сделавшись уже в рост зрелого человека.

– Держите! – яростно зашипела Стайни, сунув конец верёвки в руки опешившим Ксарбирусу и Нэисс.

– А ты-то куда?! – возопил алхимик.

– Сейчас вернусь, – бывшая Гончая вновь играючи перебежала пропасть по тонкому канату, легко спрыгнула наземь.

Брабер продолжал стоять, чуть покачивая мечом и стискивая что-то в левом кулаке.

Стайни танцующей змейкой скользнула к нему, коротко размахнулась, ударила чуть пониже уха.

Гном пошатнулся, закачался, едва не выронив меч. Гончая ударила вторично, стремительно обмотала свободный конец верёвки вокруг груди Брабера, затянула узел.

– Тяните! – и навалилась сама.

– Там же всё сейчас лопнет… – начал было Ксарбирус, однако за верёвку взялся.

…Тяжёлое тело гнома казалось совершенно неподъёмным. Оно низринулось в тёмную бездну, пролетело, тупо ударилось о камень. Стайни осталась стоять на самом краю, держа – и тоже играючи! – гигантский красно-золотой меч Брабера.

– Тяните же!

Лица алхимика и Нэисс покраснели от натуги, они оба старались как могли. Бесчувственного Брабера медленно вытягивали вверх.

…Пузырь лопнул точно в тот самый миг, когда алхимик швырнул освободившуюся верёвку Гончей.

Прижавшись к стене, они молча смотрели на шелестящий бесчисленными лапками живой поток мёртвого. Ночь смыла краски, в свете поднявшихся Гончих видна была лишь сплошная шевелящаяся масса.

– И зачем всё это? – шёпотом простонала Нэисс. – Мы же видели, как они перебирались через ров!

– Наверх, Стайни. – Ксарбирус был бледен, но решителен. – Наверх, больше ничего не осталось…

– Сейчас, – Гончая возилась с бесчувственным гномом. – Ого! Гляньте-ка!