Текст книги "Черное копье"

Пробравшись к самому центру, воины спешились и сделали знак слезать гномам и хоббиту. Перед ними оказался широко раскинувший два крыла двухэтажный дом. Четыре двустворчатые двери были распахнуты настежь, и, хотя в каждой уже стояло по стражнику, в них всё время входили и выходили люди. Старший над конвоем что-то негромко сказал своему помощнику и скрылся в дверях, а гномов и хоббита охрана повела в обход строения во двор. Там тоже царила суматоха. Разгружались какие-то возы, кто-то тащил охапку только что откованных мечей, держа их будто дрова; кто-то выводил пофыркивающих коней из расположенной слева конюшни. Однако друзей повели в сторону от этого многолюдства, направо, к длинному одноэтажному зданию с узкими, зарешёченными окнами.

– В темницу… – со злостью сказал Малыш и тотчас пристал к стражникам – как там насчёт пива? То есть это значит, что если дают не меньше пяти кружек в день, он, Малыш, ещё согласен там пребывать, ежели четыре – он ещё подумает, ну а если меньше трёх, то он тут всё разнесёт, так что лучше пусть они пиво ему сами принесут.

Его разглагольствования были прерваны довольно чувствительным толчком в спину; Малыш пролетел несколько шагов, едва не ткнувшись носом в землю; весь кипя, он уже повернулся, чтобы броситься на обидчиков, однако Торин перехватил его руку.

Их ввели внутрь. Скупо обставленная караульная, несколько вооружённых стражников, одетых в кожаные куртки с нашитыми на них железными пластинами. Командир конвоя бросил несколько слов, один из караульных кивнул, погремел связкой здоровенных ключей на поясе и повёл пленников по длинному коридору. У одной из дверей он остановился, отпер замок, и они увидели тесную каморку с грубо сколоченными из неструганых досок лежаками. Мутное оконце под потолком почти не пропускало света. Посредине стоял колченогий стол. Вскоре вновь появился караульщик, он принёс три тощих тюфяка и изрядно засаленные одеяла.

– Эй! А как насчёт поесть?! – заорал ему в спину Торин.

Однако тот либо не понимал западного наречия, либо считал ниже своего достоинства говорить с только что посаженными под замок.

Поесть им, однако, принесли, и это оказалось вполне съедобно, и дали пива, дрянного, разбавленного, но всё-таки пива, и вдосталь.

– Вляпались, – меланхолично заметил Малыш, устраиваясь на жёстком ложе и поминутно ёрзая. – Будем теперь тут гнить, пока не вернётся Сам и не прикончит нас – быстро и без затей.

– Не скули! – зло рыкнул Торин. – Долго нас тут не продержат. Им же до смерти должно быть интересно, кто мы такие и откуда знаем Санделло. Ей-ей, начинаю жалеть, что его здесь нет! Вот уж не думал, что буду так ждать с ним встречи!

Фолко помалкивал. Что-то подсказывало ему, что они и впрямь долго не задержатся; его тревожил предстоящий разговор, где им придётся доказывать свою верность Вождю.

Минул остаток дня, прошла ночь. Наутро после не слишком сытного завтрака их вывели на прогулку. Трём уже бывалым и опытным бойцам не составило бы труда бежать – их охраняло лишь двое воинов, однако они решили играть роль до конца.

Лишь к вечеру третьего дня о них либо вспомнили, либо до них дошла очередь среди прочих дел. Загремели ключи, факелы осветили их тёмную каморку; в дверях показались несколько караульных и давешний воин с серебряным значком. Их повели через двор, потом вверх по лестнице на второй этаж. Они миновали несколько комнат; за длинными столами сидели люди – разные, из многих племён, разнообразно и причудливо одетые, увешанные странным оружием. Кто торопливо ел, кто спорил, несколько человек рассматривали начертанные на тонкой коже карты, о чём-то переговаривались вполголоса; встретилось там несколько пишущих, перебирающих вороха грамот, написанных, верно, на первом попавшемся под руку материале – от бересты до каменной пластинки, от бумаги до клочка окровавленной одежды. Рядом с писцами стояло ещё несколько человек, то заглядывающих им через плечо, то поворачивающихся к большой, искусно выделанной карте Средиземья, сшитой из небольших кусочков меха. Фолко неотрывно смотрел на лица этих людей, стараясь поймать их взгляды; он неосознанно ждал каких-то записных злодеев, но нет – он увидел выразительные и мужественные лица, частенько не слишком красивые и правильные, но в каждом хоббит чувствовал немалую волю и твёрдость – и никакой «черноты»! Порой во взглядах он замечал жестокость, но и жестокость была обычной, человеческой. Невольно Фолко припомнил холодный взгляд Скиллудра – воистину, тот куда больше сгодился бы для служения Тьме!

Они прошли мимо людей и орков (Фолко увидел мирно беседующих ангмарца и здоровенного Саруманова орка), хазгов и истерлингов, харадримов и эльдрингов (как их занесло в такую даль от моря?) и остановились перед узорной дверью, где, скрестив копья, застыли двое стражей. Короткий тихий разговор – и копья разведены, дверь открыта, и Фолко, собрав волю в кулак, сделал шаг через высокий порог.

Там горели свечи, возле окна стоял просторный стол, в дальнем углу был узкий лежак, по стенам висели копья, топоры, ятаганы, мечи и прочее оружие, а у стола, устремив на вошедших внимательный и испытующий взгляд прищуренных глаз, стоял высокий человек в тёмной одежде. На широком поясе слева висел длинный кинжал, сразу напомнивший Фолко о встрече с Олмером на Сираноне. В длинных светлых волосах зоркий хоббит увидел изрядную долю седых прядей; глаза были глубоко посажены, левую скулу рассекал длинный шрам. На краю стола лежал большой свёрток – в нём друзья увидели всё своё отобранное оружие. Усмехнувшись, человек положил ладонь на рукоять топора Торина.

– Я приветствую вас, хоть вы явились нежданно и негаданно! – сказал он, и едва заметный акцент в его речи, как две капли воды схожей с манерой речи Олмера, подсказал хоббиту, что перед ним уроженец королевства Лучников. – Моё имя Берель. Садитесь, и давайте побеседуем. – Он указал на расставленные вокруг стола кресла. – Побеседуем спокойно и разрешим все недоразумения.

– Ничего себе недоразумения! – фыркнул Малыш. – Схватили, обезоружили, сунули за решётку, продержали в неизвестности три дня, а теперь говорят – разрешим!

Берель терпеливо улыбнулся.

– И всё-таки тут нет оскорбления, почтенный гном, не знаю твоего имени. Всё происшедшее с вами – лишь малая часть нашего обычного порядка. К вам ведь отнеслись с большим доверием – ну забрали мечи, но даже не обыскали – ни вас самих, ни ваши мешки. Конечно, наш затвор – не самое приятное место, но так уж у нас заведено. Итак, почтенные, кто вы? Как вас зовут? Как и зачем вы пришли сюда?

«Нужно говорить правду! – мелькнуло в голове у Фолко. – Как можно больше правды, тогда не столь заметна будет вплетённая в неё ложь…»

И прежде чем Торин взял на себя обязанность отвечать, Фолко заговорил сам:

– Почтенный Берель, мы из Эриадора, из Закатных стран. Это – Торин, сын Дарта, это – Строри, сын Наина, гномы из Лунных гор. А я – хоббит, или по-восточному – половинчик, Фолко, сын Хэмфаста. Готовы к услугам. – Он вежливо поклонился Берелю, краем глаза заметив, что гномы повторили его движение. – Мы проделали долгий путь…

– Это мне известно, почтенный сын Хэмфаста, и я только хотел бы знать – зачем? У нас не Торговая область, к нам являются по делу.

Берель смотрел в упор, его голос оставался по-прежнему дружелюбным, но взор отвердел.

– Ды, мы пришли сюда, потому что знали кое-кого из тех, кто повелевает здесь, – вмешался Торин. – Мы встречались с ними и свели знакомство.

– Да, с мечником-горбуном Санделло и… с Вождём Эарнилом, – продолжал Фолко.

– Но, почтенный Берель, – вдруг со странной усмешкой подхватил речь хоббита Торин, – мы шли не к Вождю Эарнилу. Мы шли к Олмеру из Дэйла, человеку, которого я знал давным-давно, на Закате, в Арчедайне, под прозвищем «Злой Стрелок».

Видно было, что Берель смешался. Он провёл рукой по усам, испытующе взглянул на друзей – и хоббит с затаённым торжеством увидел в глубине его взгляда некоторую растерянность; да и понятно – эти странные гномы обнаруживают такие странные познания! Кто их разберёт, может, они и в самом деле люди Вождя… Фолко готов был поклясться, что так – или примерно так – обязан был думать в то мгновение Берель.

– Друзья Вождя Эарнила – мои друзья, – произнёс, кашлянув, Берель, как бы не обращая внимания на прозвучавшее имя Олмера. – Но как же вы познакомились с ним? Прошу вас ответить на этот вопрос, он не праздный. Если вы действительно его друзья, то вам нечего скрывать…

– Мы не раз встречались с ним – в Арноре и прилегающих местностях, – сказал Фолко.

Он вдруг ощутил странную потребность, настоятельное стремление рассказать и о первой встрече – в Пригорье. Ясное дело, что Олмер тогда был там и, оставаясь невидимым за спинами своих дружинников, удержал Санделло от поединка. И хоббит стал говорить, стараясь не упустить ни малейшей детали, не щадя себя, рассказывая о ссоре в трактире. Однако, рассказав о «Гарцующем Пони», он ни словом не обмолвился о «Ножнах Андарила». Особенно подробно, не упуская ничего, он рассказал о встрече на Сираноне, о примирении их с Вождём и Санделло и о сделанных им дарах…

– И, прощаясь с нами, Вождь пожелал нам успеха в Мории. Он сказал, что вновь хочет встретиться с нами, что был бы рад этому. Он сказал, мы услышали – и вот мы здесь, в его стране, и хотим быть вместе с ним.

Берель молчал и пристально смотрел на клинок Отрины, что, раскрасневшись, протягивал ему сейчас хоббит, на топорище Торина. Фолко заметил, что человек несколько раз едва заметно кивнул, точно соглашаясь с какими-то собственными мыслями.

– И благодаря этому клинку мы прошли ущельем в горах, где живёт тот, кто в образе Пса, – тихо добавил Фолко. – Я показал ему это и назвал имя Вождя, и он пропустил нас, сказав, что Вождь уже давно подчинил его себе.

– Хорошо, – медленно произнёс Берель. – Вы сказали – я услышал. Но расскажите же ещё о себе! Откуда у тебя этот наш знак? – Его палец указал на загадочную фибулу на плече хоббита.

– Я нашёл её в лесу, – как на духу, ответил Фолко. – В лесу, неподалёку от Аннуминаса, и оставил себе просто как красивую вещь, не зная её истинного значения. Не буду лгать, будто получил её из собственных рук Вождя.

– Так как же пролегал ваш путь после встречи у Мории? – В голосе Береля было всё больше искреннего интереса.

Заговорил Торин. Он вкратце описал их подземные приключения, путешествие с Морским народом (имя Скиллудра произвело благоприятное впечатление), дорогу на север – и поворот на восток при известиях о начавшейся в Арноре войне.

– А окажись вы тогда в Аннуминасе? – пристально взглянул на гнома Берель. – Ты бы встал в хирд?

– Нет, – равнодушно ответил Торин. – Старейшины изгнали меня из Халдор-Кайса. Мне нет резона помирать за их сокровища.

– А меня в хирд никогда и не брали, – поднял изувеченную руку Малыш.

– А что вы знаете об этой войне? – с лёгкой настороженностью спросил Берель. – И если знаете – то откуда?

– Когда мы шли через Эребор, то немного не догнали ваше войско, – сказал Фолко, – задержались, спасая из полыньи в Карнене человека – воина Вождя, именем Герет, жителя Приозёрного королевства. Он признал нас за своих, узнав кинжал и переделанный посох, и рассказал нам о тех несчастливых днях.

– Почему же вы решили противостоять своим? Как решился на такое, половинчик?

– Хоббиты – народ мирный, это так, – делая вид, что задет, холодно сказал Фолко. – Но и среди них встречаются любители странствовать и жить так, как считают нужным, вставая под те или иные знамёна не потому, что под них встаёт большинство твоих родственников, а потому, что это – твои знамёна и ты сам выбираешь их.

Берель ещё долго расспрашивал их о подробностях дороги, о басканах, дорвагах и наконец широко улыбнулся.

– Что ж, я верю вам, – просто сказал он. – Верю потому, что сам был тогда осенним вечером в Пригорянском трактире и видел вас собственными глазами. Моё почтение, половинчик! Ты не только вырос, но и изрядно поумнел. А о вашей встрече на Сираноне мне рассказывал сам Санделло. Да и Вождь кое-что говорил, когда я не увидел у него его гундабадского трофея. Что ж! Если вы хотите быть с Вождём и не служите Арнору или эльфам – милости прошу! Но скажите, почему вы всё-таки пришли сюда?

– Здесь единственное место, где нас могут оценить по достоинству, – первым ответил Малыш. – Тебе, почтенный, не получить от нас иного ответа. Нам прискучили одиночные странствия, когда единственная цель – выжить.

– Но знаете ли вы, что требует от своих воинов Вождь?

Друзья промолчали.

– На Сираноне мы говорили о достойных храброго делах, – проговорил Торин. – Но я не думаю, чтобы Вождь, смелый, храбрый и благородный, сделал бы своей целью грабёж ради грабежа… Хотя взять у того, кто имеет много, тому, кто не имеет ничего… Что ж тут зазорного!

– Я скажу вам, – торжественно провозгласил Берель. – Вождь, конечно, сказал бы лучше… Я только повторяю. – Он сделал паузу. – Здесь, в этих землях, собрались свободные силы свободного мира. И здесь они ждут своего часа, чтобы начать величайшую и справедливейшую из войн, покончив с рабством, навязанным нам Заморскими эльфами. Мы сметём прогнившие стены дряхлых королевств, созданных руками чародеев и их прислужников. Мы по справедливости разделим несметные богатства, что лежат там под спудом. Не станет границ и стражей, не станет врагов и недругов, наши дети не будут гибнуть по прихоти правителей. Каждое племя и каждый род сможет жить по законам предков, не подчиняясь никому, кроме самих себя. Это будет мир сильных и свободных! Слабые уйдут, таков закон. Только так мы сможем освободить Средиземье!

«Только не спорить!» – как заклинание твердил про себя хоббит. Он мог бы разбить наивно-неуклюжие построения Береля двумя-тремя неотразимыми доводами – но нужно было молчать, пересиливая себя.

– Здесь, в нашей области, – продолжал Берель, – у вас лишь один путь – вступить в войско Вождя и следовать за ним до победы, или пока смерть, честная смерть на поле брани, на вырвет вас из наших рядов. Ручаюсь, вы бы заняли тогда достойное место в Чертоге Ожидания, почтенные гномы! Пришедшие к нам могут пойти за нами – или сгинуть, ибо великое дело не может подвергаться опасности из-за глупых случайностей. И раз вы выслушали всё это, то вам нужно решить, с кем вы. Я не могу принять вашу клятву верности, это может лишь Вождь, но дать вам достойное дело в моих силах. Не его ли искали вы – правильно ли я понял ваши слова?

Он остановился и перевёл дух, облизнув сухие губы.

– Собственно, мы шли сюда, чтобы быть вместе с Вождем, – медленно произнёс Торин. – И знали, на что идём.

– Что ж, тогда вот ваше оружие. Кстати, здесь эльфийский лук?

– Да, я купил его… по случаю, – поспешно сказал Фолко. – Продавшие его не знали истинной цены и значения. Но Вождь держал его в руках – и не отверг его.

– Хорошо, берите. Но что вы умеете делать? У нас никто не ест свой хлеб даром! Впрочем, если хотите – берите кузню, у нас есть несколько свободных. Мы нуждаемся в оружии, а вы, гномы, известные мастера. А ты, половинчик?

– Могу быть при них поваром, – пожал плечами хоббит.

Берель уже открыл рот, очевидно, собираясь произнести «вот и прекрасно», как неожиданно вновь вмешался Малыш.

– Мы воины, – холодно произнёс он, скрещивая руки на широкой груди. – Мы шли сюда в поисках достойного дела нашим мечам, почтенный Берель. Оружие мы могли ковать где угодно – и повсюду получать за него хорошую плату. Нет, мы пришли за делом! Дай нам его! Трудное, тяжёлое, какое все прочие сочли бы безумным и невыполнимым!

– Такое право надо заслужить, – также с ледком в голосе ответил Берель.

– Как? Ковать? Так ты никогда не узнаешь, каковы мы в деле!

– Ну отчего же? – усмехнулся Берель. – Через четыре дня род Харуз устраивает состязания в воинском искусстве. Принять участие может каждый. На главный приз вам рассчитывать не приходится, но показать себя – почему нет?

– Почему это не приходится? – с высокомерным выражением осведомился Торин.

– Главный приз победителю, если он человек, – принятие его в род и красавица жена, – вновь усмехнулся Берель.

– А если нет? – спросил, загораясь, Торин.

– Почёт, известность, уважение, а главное – внимание Вождя.

– Тогда мы тем более примем участие, – спокойно сказал Малыш. – Однако это ещё через четыре дня, а где нам сейчас приклонить голову?

– Об этом позаботится Нефар. – Берель ударил в небольшой бронзовый гонг. На пороге появился юноша-ангмарец, высокий, темноволосый. Берель коротко приказал ему найти свободное место для «новых друзей», как он выразился. Нефара при этом он назвал братом.

– Вы тоже станете нам братьями, – обратился он к гномам и хоббиту, – когда дадите клятву. А насчёт кузни – всё же подумайте. Там от вас будет больше всего пользы.

Они уже выходили, когда Берель, странно улыбнувшись, вдруг задержал их.

– Конечно, мне ничего не стоило допросить вас поодиночке, – негромко сказал он, усмехаясь. – Но я достаточно знал о вас и без этого.

Нефар долго водил их по улицам городка, пока не устроил на втором этаже какого-то склада. Выходец с Запада, он хорошо говорил на всеобщем языке, хотя знал ещё добрых пять-шесть наречий, что были в ходу у сторонников Олмера. На вопросы он отвечал не очень охотно, зато кратко и точно. «Как давно был основан этот город?» – «Одиннадцать лет назад, когда Вождь решил окончательно обосноваться здесь». – «Жили ли здесь какие-либо племена?» – «Нет, тут была пустая земля, леса Ча не пропускали сюда никого». – «Как же прошёл Вождь?» – «На то он и Вождь, что перед ним все расступаются». – «А сам ты откуда?» – «С Запада, мой дом в Ангмаре…»

Осмотрев просторное, хоть и изрядно пыльное помещение, Малыш поинтересовался, где им брать еду.

– Пока вы не дали Клятву, еду вам придётся покупать, – сказал молодой ангмарец. – Зато потом все будет бесплатно, из воинских магазинов, и кроме того, если будете работать – получите за сделанное золотом. У нас не скупятся на мастеров.

– А пойдёшь ли ты на состязания, что устраивает род Харуз? – поинтересовался Торин.

Ангмарец утвердительно кивнул.

– Мы хотим помериться там силами, – заявил Малыш. – Как туда попасть?

– Я зайду за вами утром того дня, – пообещал Нефар.

Три дня друзья ничего не делали – отъедались, отсыпались да гуляли по городу, прислушиваясь, присматриваясь и припоминая. Неприятно удивил их пришедший на следующий день Нефар, порученец Береля, – слова пропуска, переданные для них, действовали только до городских ворот. За частоколом уже требовались иные.

Нефар же зачастил к ним, в свою очередь расспрашивая и выслушивая…

Наступил день состязания. Друзья сумели привести себя в довольно приличный вид – одежда была отстирана, оружие начищено, гривы у пони расчёсаны и заплетены.

В густой, пёстрой толпе они неспешно ехали по просёлочной дороге, ведущей на юго-восток. Род Харуз обитал в полудне пути от города; по пути Нефар рассказывал им правила состязаний.

– Там есть обычные виды, – говорил он, – как стрельба из лука, например. Мишень постепенно уменьшают и относят всё дальше и дальше. Есть игра копьём – нужно на полном скаку прокинуть его через узкое кольцо. Есть для мечников, для владеющих топорами, кистенями, ножами…

– А единоборства? – спросил Торин.

– Только на деревянном оружии. В полном доспехе. Короче, вместо мечей – палки. Но броня настоящая. Желающих выкликают из толпы. Просто выходишь, переступая черту.

Род Харуз оказался многочисленным истерлингским племенем, постаравшимся на славу принять гостей. На обширном поле появились лёгкие подмостки с шатрами, украшенными флагами. Множество гербов различных колен и домов. И в центре каждого герба хоббит видел небольшой белый круг с чёрной трёхзубой короной. Мало было голубых и золотых цветов – предпочтение отдавалось резким чёрным, красным, жёлтым краскам. Народ заполнял пространство вокруг очерченного на земле громадного круга; род Харуз, как хозяева, собрался по правую руку от самого высокого помоста, на котором зоркий хоббит заметил Береля в окружении не знакомых ему людей.

До этого уже были песни, и лёгкое угощение, и суета распорядителей; но главный пир и пляски ожидали гостей после выявления достойнейших.

Нефар вполголоса рассказал друзьям, что род Харуз пришёл сюда из Великой степи, проиграв бой могучему племени, клану потомков Хамула, Чёрного Истерлинга, чьё имя когда-то наводило ужас на всех обитателей зелёных равнин, перед которым дрожал молодой в те годы Гондор. Род Харуз потерял множество мужчин и, устраивая такие состязания, возмещал потери.

Хоббит уже заметил, что все обитатели цитадели делились на пришедших сюда поодиночке и большими родами. Одиночкам надеяться было не на кого, они тянулись друг к другу, и возникали братства, скреплённые дружбой прочнее, чем иные роды связывало кровное родство. Немало было таких, кто не вступил в войско, а трудился на земле или у ткацкого станка, обретя наконец желанное спокойствие. Здесь никому не давали пропасть. Иноземные купцы не допускались сюда; почти всё потребное цитадель производила сама, ибо земли её были тучны, урожаи изобильны, леса богаты дичью, а реки и озёра рыбой.

Но вот грянули трубы, и величественный старый истерлинг, с белоснежными седыми волосами и почти коричневой кожей, выехал из рядов на великолепном коне под роскошной попоной. Он заговорил, но на наречии цитадели; друзьям пришлось довольствоваться переводом Нефара. Вождь рода Харуз приглашал всех к честной борьбе. Пять прекрасных девушек ждут лучших из лучших бойцов Свободных народов. Все, оставшиеся без родни, угла и крова, – выходите!

Сначала объявили состязание стрелков. За ними должны были последовать копейщики, потом – каждый сможет показать «удивительное», как выразился Нефар, такое, что ещё не видели. А потом – единоборства…

Бубны и трубы. Клики глашатаев. Людское море взволновалось, и черту стали переходить решившие показать себя. Остро и горячо стало в груди Фолко, и он шагнул за черту, получив от Торина вместо напутствия крепкий хлопок по плечу.

Однако, когда среди трёх с лишним десятков соперников он увидел добрую дюжину хазгов, его уверенности поубавилось.

«Тут стрелами никого не удивишь, – подумал он. – И они выстрелят дальше меня, это точно… Но мы так просто не сдадимся!»

Вынесли мишень, белую дощечку на шесте в рост человека; народ расступился позади неё, раздался в стороны. Новый сигнал трубы – и стрелки стали строиться на плавной кривой подле помоста, где стоял Берель. По одному они выходили к линии прицеливания, а глашатай громко называл их имена. Каждого встречал одобрительный гул.

Соперники оказались достойны друг друга. На первой попытке промахнулся только один из тридцати восьми. Фолко вышел, не чуя под собой ног, не слыша удивлённых восклицаний и раздававшихся кое-где насмешек. Понимая, что надо сразу чем-то выделиться, он не стал тратить на прицеливание и секунды. Расстояние было для него пустяковым, и он всадил стрелу в самую середину мишени навскидку, чего не позволяли себе даже хазги – непревзойдённые лучники.

Когда он возвращался после выстрела, недоумённая тишина вокруг него вдруг сменилась криками радостного удивления, и Фолко пожалел, что не понимает ни слова.

Мишень отнесли дальше, и вновь Фолко не задержался на белой черте; выйдя к ней, он отвесил несколько церемонных поклонов во все стороны; последний он отдавал, стоя спиной к мишени, и, резко повернувшись, пустил стрелу, в то время как другие стояли, примериваясь, довольно долго. И вновь приветствия, взлетающие над головами копья…

После третьего выстрела их осталось двадцать. После четвёртого – восемь: кроме Фолко, двое истерлингов и пятеро хазгов. Эти уже посматривали на Фолко с каким-то мрачноватым интересом. После его выстрела навскидку они тоже перестали целиться, и, когда мишень передвинули в третий раз, кое-кого из них это подвело. Их громадные стрелы прошли очень близко от мишени, но всё-таки мимо. Теперь люди целились очень долго, ловя малейшее дуновение ветра, то поднимая, то вновь опуская лук.

На пятом выстреле Фолко понял, что его силы на пределе. Дальше ему стрелы не послать, и без того пришлось пускать её довольно сильно вверх. Хазги не приняли его вызова стрелять навскидку – выцелили, и ни один не промахнулся. Из истерлингов не попал никто.

Когда мишень отодвинули ещё дальше, Фолко лишь тяжело вздохнул. Пришлось прибегнуть к выручившей его в ущелье Сарумана уловке – пустить стрелу, сидя на земле. Он не промахнулся, и это вызвало бурю восторга. Не попал один из его соперников, их осталось четверо. Однако, когда распорядители стали относить мишень ещё дальше, самый старший из хазгов что-то хрипло крикнул. По толпе пронёсся вздох удивления, Фолко стоял, ничего не понимая. Старый хазг, низкий, весь в шрамах, протянул ему жёсткую ладонь и что-то произнёс; хоббит не понял, но протянутую руку пожал. Пожал руку врага…

Стрелки впятером подошли к помосту, где стоял Берель; по пути хоббит увидел отчаянно вопящих что-то восторженное друзей-гномов, а потом услышал, как Нефар негромко перевёл ему слова хазга:

– Они отказываются от состязания и требуют, чтобы тебя объявили победителем вместе с ними. Относить мишень дальше они считают нечестным.

Толпа приветствовала благородный поступок хазгов дружным рёвом.

– Поздравляю, половинчик, – обратился к нему с помоста Берель. – Но всё-таки ты делишь награду…

Фолко не успел ответить; вновь взревели трубы, и глава рода Харуз объявил, что все пятеро победивших получат в подарок по серебряному походному кубку, красавице же придётся подождать.

Хоббита втянули в толпу, и он угодил в объятия друзей. Вокруг него образовалось плотное кольцо – его поздравляли, хлопали по плечам, по спине, многие пытались заговорить, однако он не понимал восточных наречий, а Нефар оказался на время оттёртым, прорваться к хоббиту он сумел, лишь когда нужно было принимать награду.

– Он говорит, что доблесть твоя и умение ставят тебя в один ряд с лучшими стрелками степей, – бесстрастно переводил Нефар обращённую к Фолко речь старейшины рода Харуз. Тот говорил громко, и вся толпа внимательно слушала. – Род Харуз будет всегда рад видеть тебя среди своих. Отныне любой из мужчин рода Харуз – твой брат, ибо превыше всего они ценят доблесть и боевое умение. Тебя приглашают погостить у них после состязаний. Не вздумай отказаться!

Фолко низко поклонился, благодаря за награду; распрямившись, он принял из морщинистых рук небольшой кубок древней работы, блестящими глазами обвёл плотные людские ряды; в тот миг он совсем забыл, что стоит среди тех, в кого он, может быть, стрелял год назад на Забытом кряже, или с кем рубился на подступах к Исенгарду, или с кем ему ещё придётся рубиться – в ближайшем будущем. Он хотел сказать что-то хорошее, но его намерение остановил вновь раздавшийся звук трубы. Начинались состязания копейщиков.

Это оказалось захватывающее зрелище. Стремительные всадники, словно сросшиеся с поджарыми конями, подобно громадным хищным птицам, с гортанными боевыми возгласами неслись по полю; словно чёрные молнии, мелькали копья; и каждый удачный бросок, когда копьё пронзало узкое, затянутое цветной тканью кольцо, приветствовался тысячеголосым кличем. Хороши были в этой игре истерлинги, показали свою удаль харадримы, не последними явили себя и хазги; однако всех превзошёл худой, совсем юный ангмарец. Копьё казалось продолжением его правой руки, и он покорил всех, пробросив его через пять колец, отстоящих на два локтя друг от друга. Его объявили победителем, и красивая черноволосая девушка, гордо выступив из рядов, взяла его руку в свою.

После копейщиков всадники состязались в умении метать аркан, выдёргивая вбитые в землю столбы с рогулиной на конце. Здесь не было равных истерлингам; победитель, широкоплечий, низкорослый крепыш, на могучем, под стать наезднику, коне, вырвал столб, вбитый десятью ударами молота на глубину в два локтя. И он также получил руку невесты из рода Харуз, а также оружие с серебряной насечкой.

А Фолко словно наяву видел чёрные змеи арканов на поле битвы – там, в далёком Арноре, и падающих гномов, вырванных из строя смертельной петлей. Однако ему приходилось тоже что-то кричать, показывая заинтересованность, чтобы не навлечь на себя подозрений.

Всадники с арканами покинули огромную арену.

– Что теперь? – обратился хоббит к Нефару.

– Теперь очередь мастеров. Каждый может показать своё умение в чём пожелает.

«А что, если?.. – мелькнула у Фолко озорная мысль. – Стрельбой их не удивишь. А если ножами?..»

Хоббит, решительно раздвинув соседей, полез к черте.

Выступивших оказалось немного. Несколько людей – ангмарцев и харадримов – показали искусное владение мечом, веерную защиту и нападение, однако это не шло ни в какое сравнение с тем, что хоббит видел у Малыша. Понравился ему богатырского сложения смуглокожий харадрим, мастерски крутивший вокруг себя тяжёлое копьё, действуя им одновременно и как дубиной. А потом вперёд вышел невысокого роста человек в свободной желтоватой одежде; он поклонился, высоко подняв сжатые кулаки, распрямился – и из его правого кулака словно вырвалась голубая молния. Длинная боевая цепь с острым наконечником казалась живой змеёй, обвивающей со всех сторон своего повелителя; ни на мгновение не оставаясь в покое, змея металась из стороны в сторону, закрывая своего хозяина непроницаемым сверкающим куполом. Странного человека с необыкновенным оружием проводили восторженными криками.

Настала очередь хоббита. Запыхавшийся Нефар, однако, успел принести по просьбе Фолко мешок репы и сейчас раздавал её примерно десятку добровольцев, вызвавшихся помочь.

Фолко вышел на свободное пространство и поклонился. Десять его помощников вышли следом за ним, неся в руках по кучке репы. Фолко вздохнул, сосредоточился, на миг зажмурился… а потом резко распрямился и махнул рукой. В тот же миг десяток жёлтых репок были брошены ему прямо в голову; навстречу им из-под его плаща вырвался стальной веер; ловкие руки хоббита метнули все висевшие на перевязи ножи. Их лезвия с плотным хрустом рассекали жёлтую плоть – и ни одна репка не долетела до цели.

Наградой ему были восторженные вопли и стук мечей о щиты – знак высшего одобрения у степных племён Истланда. Раскрасневшийся Фолко стоял, неловко раскланиваясь; подбежал Нефар и хлопнул его по плечу, сказав, что люди просят повторить. И Фолко повторил столь же успешно; и, когда он шёл с поля состязаний, мысль – а хорошо бы стать единственным победителем в двух видах за один день! – занимала в его голове неоправданно много места.