Текст книги "Черное копье"

Однако нашёлся ещё один, кому было чем подивить собравшихся, – им оказался обычно скромный Малыш.

Он невозмутимо вышел из рядов зрителей, неся под мышкой охапку хвороста, и быстро, как умеют одни лишь гномы, разжёг небольшой костёр. Затем с лихим посвистом он выхватил из ножен даго и меч – и Фолко вновь увидел знаменитый железный вихрь Маленького Гнома. Прежде чем люди успели удивиться, зачем был разожжён костёр, Малыш лёгким, стремительным движением подхватил острием меча горящую ветку, и она закувыркалась перед ним в воздухе, разбрасывая вокруг себя багряные искры. Ошеломлённые зрители замерли, а Малыш подхватил с земли вторую ветку, третью, четвёртую, и вот уже перед ним в воздухе горел ещё один костёр, поддерживаемый молниеносными, неразличимыми глазом движениями меча и даго. Ни на миг не ослаблялась непробиваемая защита; не стали реже длинные неотразимые выпады – но костёр горел, и одна ветка даже крутилась над головою Малыша. Так он поднял в воздух весь горящий хворост, окружив себя огненным куполом, а потом с резким криком: «Хазад!» – отскочил в сторону, вкладывая оружие в ножны под неистовые крики удивления и восторга. Последней серией ударов он перерубил все до единой горевшие хворостинки, и сейчас на земле угасала лишь небольшая кучка угольков.

Что и говорить, приз достался Малышу, но и хоббит не был обойдён вниманием; Берель объявил, что награждает его от своего имени, – и на левом запястье Фолко сомкнулся тяжёлый браслет из блестящего белого металла, не серебра и не мифрила, с ещё более глубоким и завораживающим мягким блеском; мягко светился вделанный в браслет чёрный камень, и сияние это неведомо почему действовало освежающе. Если с минуту сосредоточенно смотреть, пристально вглядываясь в камень, то усталость отступала и крепли решимость и мужество.

Малыш, окружённый толпой, торжественно прошествовал, прижимая к животу драгоценный, отделанный золотом рог; глашатаи трижды возгласили ему славу.

Малыш и Фолко, усмехаясь, сложили возле Торина на землю свои награды; тот засопел, словно сердясь на что-то, и, когда объявили последний вид состязаний – единоборство, – он решительно полез к черте.

– Погоди, – вдруг остановил его Нефар. – Не отнимай у молодых надежды получить заветную награду. Погоди, во вторую очередь за золотую чашу, которую приготовил Берель, будут сражаться все желающие, там соберутся достойнейшие.

Торин коротко глянул на Нефара, словно раздумывая.

– Зачем тебе бороться за приз, которым всё равно не воспользуешься? – продолжал тот. – К тому же, почтенный гном, ты явно сильнее многих и многих, и многие будут повержены тобой. А молодость зачастую неразумна… Зачем тебе затаившие на тебя обиду? Сразись с теми, кто по достоинству оценит воинское искусство противника, даже потерпев поражение от него!

Торин остался и вместе с Малышом и Фолко смотрел, как выходят один за другим одетые в полный доспех воины, лишь заменив мечи палками; как специально выделенные люди рода Харуз окружают каждую из пар, чтобы следить за правилами; и как один за другим, с опущенными головами, стараясь не смотреть по сторонам, уходят прочь потерпевшие неудачу, а оставшиеся вновь выходят друг против друга, и так до тех пор, пока не остался один воин, худощавый и горбоносый, с орлиным взором глубоких глаз и иссиня-чёрными прямыми длинными волосами, – человек с Востока, от самого Баррского хребта.

А потом глашатаи объявили, что вызываются к состязанию все, кому не нужна женская ласка, кого влечёт бой ради боя и победа ради одной лишь славы; и немало опытных, изрубленных в стычках бойцов откликнулось на него. Среди прочих вышел и Торин.

С замиранием сердца следили друзья, как взлетает и падает его дубинка, как гном играет ею, словно любимым топором, гвоздя с неожиданных позиций по забралам противников; и как одного за другим победил он троих и неожиданно остался вдвоём с могучим истерлингом в тёмно-коричневом кожаном доспехе, низком шлеме с гребнем, также победившим до этого троих. Торин не снимал надетый поверх доспехов плащ, лишь покрепче подвязал его, очевидно, не желая обнаруживать свой роскошный мифрильный бахтерец; и, когда они сошлись, верх сперва оказался за истерлингом, потому что плащ хоть и немного, но всё же мешал Торину, и его противник мастерски воспользовался этим. Один раз ему удалось ударить сверху по хауберку гнома и задеть того по наплечнику. И тут Торин взбеленился. Громоподобный клич народа Дьюрина прорвался сквозь гул подбадривающих истерлинга криков: «Барук хазад!» Плащ отлетел в сторону, и истинное серебро доспехов Торина засверкало под солнцем. «Хазад аймену!» – и, выбитое, далеко в сторону отлетело оружие противника; в следующий миг палка гнома, словно копьё, ударила в самое уязвимое место – в поперечную складку шлема, причём все видели, что Торин нарочно изменил направление удара, чтобы не ранить человека…

И золотая чаша досталась Торину, и он гордо прошёл, высоко поднимая её, в обнимку с побеждённым им истерлингом, помирившись с ним и обменявшись на память ножами; и Берель, с улыбкой разводя руками, пригласил всех троих друзей, так отличившихся в тот день, на праздничный пир с ближайшей его дружиной; и можно было лишь радоваться, что всё оказалось настолько удачно, если бы не странное чувство тревоги, что появилось у хоббита, когда он увидел маленького карлика, неслышно скользнувшего мимо трапезных столов к Берелю, – давнего знакомца, какого друзья не видели со дня битвы у Волчьего Камня; и странен был взгляд, брошенный карликом на Торина, безмятежно потягивающего пиво. В сердце Фолко вползла холодная змея надвигающейся угрозы.

А когда пир закончился, Берель знаком попросил друзей остаться.

– Вы показали себя достойными самых трудных и славных свершений во имя нашего дела, – сказал он. – На этой неделе выступает отряд, что пойдёт в глубокий поиск далеко на восток. Вы должны присоединиться к нему. Этот отряд по старым картам будет искать Тропу Соцветий (у Фолко остановилось дыхание) и встретится там с самим Вождём! Вы достойны этого дела, и оно достойно вас. Идите же и докажите свою верность великому Вождю Эарнилу!

Глава 8
За лесами Ча

– И всё-таки мы попались, и донельзя глупо, – мрачно бросил Малыш, когда они шли по улицам городка к своему обиталищу. – Теперь они знают, что мы можем… – Он сделал ударение на «что».

Возбуждение схлынуло; Торин угрюмо опустил голову, волоча драгоценную чашу так, словно это был мешок с камнями. Встречные провожали друзей удивлёнными взглядами… Приказ выступать с отрядом трёхзубчатой короны поверг всех троих в неописуемое удивление. Ох, неспроста опытнейший Берель, давнишний сподвижник Олмера, включил в отряд трёх бродяг, только несколько дней назад загадочно появившихся на рубежах вверенной ему области, да ещё в отряд, отправляемый на столь важное дело, к тому же навстречу самому Вождю! Может, эти состязания были только прикрытием, а на самом деле от Олмера просто пришёл категорический приказ – этих немедленно ко мне? Но как могла весть о них так быстро достигнуть затерявшегося где-то на Востоке Олмера, а если и достигла – то ответ не успел бы уж точно. Какой же быстротой должен был обладать гонец, которому оказалось бы под силу такое?

– Нужно разузнать это, как угодно, но разузнать, – буркнул Торин, когда Фолко изложил друзьям свои соображения.

– Я видел здесь карликов, – сказал Малыш. – Может, что и узнаем? Уж больно хитрая рожа была у того нидинга, которого мы встретили у Береля. Я его из тысячи узнаю! Клянусь бородой Дьюрина, он должен много знать, если вхож к самому Берелю!

– А Нефар? – заикнулся было хоббит.

– Этот умрёт, но не скажет, – отмахнулся Торин. – Чую ангмарскую породу, она крепче каменного дуба!

На следующий день посыльный принёс им распоряжение Береля явиться на сборный пункт в полном вооружении и верхами. Друзья повиновались.

Выступающая в поход дружина оказалась многочисленной – целая сотня. Здесь были собраны бойцы из самых разных племён Средиземья: и истерлинги, и харадримы, и ангмарцы, и эреборцы, и неведомые Фолко изгои восточных народов; встретились и несколько Сарумановых орков. В рядах воинов мелькнуло спокойное лицо давешнего мастера с боевой цепью; друзья встретили и всю пятёрку знаменитых стрелков хазгов, почтительно раскланявшихся с Фолко. Появился верхом на караковом коне и Берель. Рядом с ним на дивном жеребце редкой молочно-дымчатой масти ехал высокий человек, одетый в длинную воронёную кольчугу, с двуручным мечом у пояса; похоже, это был предводитель отряда, но Фолко не мог угадать, откуда он родом. Многоголосый гул сразу утих, отряд стал поспешно выстраиваться полукругом.

Двуручный меч, неожиданно также оказавшийся воронёным, под стать доспехам, с лёгким шелестом вылетел из ножен; сжимая его обеими руками, предводитель поднял его остриём вверх, точно собираясь принести клятву; он обвёл жестким взглядом ряды, и последние обрывки разговоров утихли. Берель также поднял руку.

– Слушайте и внимайте словам нового дела! – крикнул он, приподнимаясь на стременах. – Вам надлежит пройти по краю обитаемых земель к тайне Востока и помочь Вождю разрешить её. Он нуждается в вас. Вы выступаете завтра, на сборы даю один день. Не тревожьтесь о дороге – у вас есть опытные проводники. Не тревожьтесь о припасах – мы даём вам достаточно. Ваше дело – проложить мечами дорогу к неведомому и обратить его на службу нашему делу, ибо вы знаете, что такие места таят много чудесных вещей, сила которых необходима, если мы восстанем против эльфов, гори земля у них под ногами! А теперь будет говорить Отон.

– Братья! Перед нами путь, где будет раздолье вашим мечам. Все вы – известные бойцы, славные среди своих соплеменников. Все вы… почти все, – он бросил быстрый взгляд на Фолко и гномов, – давно знаете друг друга и меня и помните закон нашего братства – только смерть может помешать выполнению приказа. В отряде одиннадцать новых воинов – им придётся делом доказать своё право быть среди нас. Десятники! Разобраться по старым десяткам!

Строй сломался, по нему прошло короткое множественное движение, и он оказался разделённым на десять небольших отрядов – где по девять, где по восемь, а где и по семь человек. Одиннадцать новичков остались стоять в середине – и среди них гномы и хоббит. Отон спешился, неторопливо прошёлся вдоль строя – и только теперь хоббит с удивлением сообразил, что тот говорил на всеобщем языке!

Проходя мимо новых бойцов, Отон на время задерживался возле каждого, задавал два-три вопроса и называл номер десятка, куда тот должен был отправиться. Когда очередь дошла до друзей, Отон с минуту молча смотрел на них, прищурив тёмные глаза, а потом мотнул головой и небрежно бросил:

– Восьмой десяток…

Остаток дня прошёл в сборах. Грузили припасы для дальней дороги, отбирали коней и делали ещё тысячу дел, необходимых перед походом. Друзья честно работали наравне со всеми; им повезло: в десятке не было орков, командовал им немолодой уже уроженец Дэйла, хорошо знавший народ гномов и уважавший их. Кроме него, в десятке были ещё два истерлинга, два ангмарца, один выходец из Айбора и один аж из северных областей долины Андуина, из государства Беорингов. Все знали всеобщий язык, все видели недавнее состязание и поглядывали на друзей с изрядной почтительностью.

Ночью Фолко опять долго не спал. Вот он оказался в самом центре цитадели Олмера, познакомился с десятками служащих ему; но он не видел в них закоренелых в грабежах и убийствах разбойников с большой дороги. Это были сильные и смелые люди, и власть Олмера могла держаться среди них на чём угодно, кроме одного – кроме страха.

Наутро отряд выступил. Друзья ничего не успели узнать; однако, когда дружина Отона проезжала городскими улицами, среди провожавших Фолко нежданно увидел знакомое лицо Келаста и едва удержался от вскрика. Дорвагский разведчик стоял в окружении товарищей, бесстрастно взирая на проходящие мимо ряды конных. Лишь едва заметное движение его головы дало понять хоббиту, что Келаст заметил его.

– Эй, Манор! – тронул за плечо могучего истерлинга Торин. – Когда нам скажут, что нужно делать в этом походе? Тут же не так, как в Арноре, где приказывают рубить, не сказав кого и зачем! Я тут недолго, но думаю, что должно быть по-иному!

– Так и будет! – отозвался Манор, поправляя копьё у седла. – На первом же привале Отон расскажет всё, что нам нужно знать. Он ничего не скрывает понапрасну. Сам увидишь…

У городских ворот их нагнал приехавший пожелать удачи Берель, и тут же к отряду присоединился ещё один его член – низенький тщедушный человечек со странно знакомой плотно закрытой корзиной; присмотревшись, Фолко узнал в ней садок с улагами!

Три дня они продвигались через страну Олмера – не медля, но и без ненужной поспешности; взору Фолко открывались богатые селения разных родов и племён, которые, точно сорванные ветром листья, облепили могучий ствол неколебимо стоящего под грозою дерева. Отряд Отона ни в чём не знал нехватки. Даже ночевали они не под открытым небом, а на имевшихся вдоль дороги обширных воинских дворах – опытный командир Отон не хотел утомлять своих людей раньше времени.

Смутно и мглисто было в эти дни на душе у хоббита. Их встретили с открытой, чуть грубоватой, но искренней дружелюбностью; их умению дивились и уважали за это; кое-кто даже просил на досуге обучить увиденным на ристалищном поле приёмам боя. Руки истерлингов, харадримов, ангмарцев и хазгов ломали хлеб, протягивая половину краюхи хоббиту; к его кружке с готовностью тянулись полные ароматным мёдом фляги; ночью, сжавшись под одеялом, Фолко с ужасом всё чётче и чётче осознавал, как непросто ему будет поднять оружие на доверявших ему и делившихся с ним походным ломтём.

Фолко и его друзья быстро поладили со своими новыми спутниками, хотя поневоле держались в стороне, стараясь не ввязываться в общие разговоры. Их оставили в покое – здесь за каждым признавалось право вести себя как вздумается, лишь бы не отступал в бою. Только хазги – а их в отряде оказалось полтора десятка – бросали какие-то странные взгляды на висевший на груди у хоббита заветный кинжал; и взгляды эти не отличались, признаться, особой приязнью. Фолко спросил совета у друзей.

– Незачем ссориться с ними раньше времени или давать им повод держать камень за пазухой, – пожал плечами Малыш. – Нужно объясниться в открытую.

Вечером третьего дня пути Фолко как бы невзначай оказался рядом с сидевшими в кружок хазгами; откинутый плащ оставлял открытым клинок Отрины. Хазги словно по команде смолкли, выжидательно глядя на хоббита. Тот попытался заговорить с ними тщательно подобранными словами наречия цитадели, малый запас которых он всё же успел составить себе к этому времени, однако старый хазг, один из недавних соперников по стрелковому спору, остановил его.

– Говори на языке Заката, – каркнул он, поднимая голову. – И тебе легче, и мы тебя поймём – тут есть кое-кто, кто его знает.

– Хорошо, почтенные! Я хотел поговорить с вами как воин с воинами и верю, что вы поймёте меня. Догадываюсь, что вас смущает эта вещь, которая ныне принадлежит мне. Но знайте же, что я получил её из рук самого Вождя, во время нашей встречи на далёком и враждебном Западе. Я не знаю подробностей гундабадского боя, но не как презренный грабитель, обдирающий тела мёртвых, обрёл я этот кинжал! В истинности этих слов сошлюсь на хорошо известного вам Санделло, а также Береля.

Хазги некоторое время помолчали, пока двое или трое из них вполголоса переводили остальным слова хоббита. Потом они вдруг заговорили вместе, словно совещаясь; старый хазг, который, очевидно, был у них за старшего, молчал, только быстро переводил взгляд с одного соплеменника на другого, словно спрашивая о чём-то; и когда заговорил он, все остальные разом умолкли.

– Здесь никто не проверит твоих слов, – медленно сказал он. – Но мы видим – ты говоришь правду… Узнай же, половинчик, что этот клинок некогда принадлежал нашему народу, одному из наших вождей. Несколько зим назад часть наших прошла далеко на закат к самому Гундабаду… Там они повстречали Вождя. Этот клинок попал к нему, и, клянусь Великой Лестницей, он попал к нему по праву. Мы удивились, увидав его у тебя… Но теперь всё ясно. Садись с нами, Отмеченный Вождём, выпей круговую!

Из разговора с хазгами Фолко узнал, что когда-то, невообразимо давно, когда Чёрного Замка в Мордоре не было ещё и в помине, когда в Золотом лесу ещё жила великая, хотя неведомая и страшная, Сила, когда весь Закат был свободен – предки хазгов обитали в землях к западу от Туманных гор. Сила Востока была тогда с ними, и остерегались они лишь яснооких эльфов, живших севернее их привольных степей. Тогда эльфов было много, не в пример больше, чем теперь, – может, поэтому они казались тогда менее опасными, ибо мало обращали внимания на смертных и шли собственными путями. Однако хазгов они недолюбливали, потому что в совсем уж незапамятные времена прародители хазгов служили какой-то сверхмировой Силе, не имеющей в их памяти ни имени, ни облика; и эта Сила была враждебна эльфам.

– Мы если видим что-то, то никогда не забываем, – покачиваясь, мерно и торжественно говорил хоббиту старый хазг. – От деда к внуку, от отца к сыну идут Вести, и каждый узнавший обязан запомнить их до самой смерти, а умирая – передать наследнику. И слова безымянных свидетелей, давно ушедших в лоно Матери, живы по сию пору, и они повествуют нам, как вздыбилось ставшее багряным небо и великий огонь снизошёл с закатных небес. И сверкающие рати неведомых нам богов ступили на крайний запад земли, и Сила, хранившая нас, пала, увлекая за собой в пучину и западные земли. Лишь горстка тех, кто положил начало роду нашему, чудом уцелела тогда, в битве, равной которой не было и не будет. И наши пращуры ушли на восток и обосновались у горных подножий. А затем пришли эльфы и создали свою страну подле ворот в подземное царство гномов, и другие народы смертных также поселились между берегом Великого моря и Горами. Долгие, долгие годы протекли – и вот из морских пучин появились устрашающие корабли, несущие полчища закованных в сталь воинов, великих лучников. Люди моря стали строить свои гавани, налагая дань на прибрежные племена. Однако затем на Востоке вновь поднялась тень той, первоначальной Силы, и вспыхнула страшная война. Короли морей оказали помощь эльфам, и в горниле истребительной схватки сгорели почти все колена нашего рода. Но всё имеет свой конец, кончилась и война, и снова потекли мирные годы, и родились новые люди нашего языка. Однако угроза своими исполинскими крылами вновь затемнила небо над головами хазгов. Короли морей обосновались на крайнем юге, и степи, ныне именуемые Роханом, были их владением. Короли потребовали покорности у нашего племени, а когда получили отказ, нанесли такой удар, что нашим предкам пришлось навсегда покинуть родину. И с тех пор мы живём надеждой, что вместе с Вождём отвоюем наконец наши древние владения и в зелёных степях вновь разольётся протяжная песнь людей нашего языка.

Фолко осторожно полюбопытствовал, не слыхали ли его почтенные собеседники что-либо о таинственном Волчьем Камне, о котором ему довелось узнать во время странствий по югу степей?

– Волчий Камень? – переспросил старый хазг. – Конечно, слыхали! Это поставили свой знак наши младшие братья, вышедшие вместе с нами из западных земель и всегда жившие в дружбе с исполинскими волками. Часть из них присоединилась к Вождю, но часть продолжает скрываться на нашей прежней родине, надеясь невесть на что.

На пятый день пути, когда отряд впервые заночевал под открытым небом, к хоббиту пробрался Келаст. Как сумел дорваг обмануть бдительность стражей, выставленных осторожным и опытным Отоном, как проскользнул мимо костров истерлингов, способных различать шуршание мыши в траве? Он просто возник из тьмы рядом с хоббитом, опустился беззвучно на землю и словно слился с нею. Торин и Малыш остались сидеть возле костра, спинами прикрывая хоббита и дорвага.

Келаст и его люди не теряли времени даром. Они узнали многое, выполнив приказ старейшин, теперь можно было и возвращаться. Подсматривая и подслушивая, взяв трёх «языков», они выяснили, что остриё удара вроде должно быть повёрнуто на юг – после сбора в Великой степи всех служащих Вождю сил. Область Олмера могла выставить немало воинов, однако сама по себе многочисленным дорвагским племенам она была не страшна, ибо ввязываться в войну с ними – хотя бы для того, чтобы не ударили в тыл, значило воевать с Айбором, который соратники Вождя, напротив, хотели привлечь на свою сторону.

– Но Айбор они могут купить, – возразил Фолко. – И там закроют глаза на разорение вашей лесной окраины.

– Для этого сил тех колен, что живут сейчас, недостаточно, – сверкнул глазами Келаст. – И они прекрасно это знают, мы убедились в этом, подслушав немало их разговоров. Похоже, поход будет нацелен на юго-запад, но что может помешать Олмеру рассчитаться с нами позже? Мы узнали, какие восточные племена сейчас идут за ним. Скажу прямо: если он соберёт хотя бы две трети их ополчений, у него хватит сил не только испепелить наши леса, но и Гондор поставить на грань гибели. Он может двинуть на запад десять десятков тысяч! Но для этого нужно время. Мы решили следить. Мы отправили вести домой и останемся здесь, чтобы вовремя предупредить наших братьев.

– А не боитесь, что вас выследят?

– Кто выследит дорвага в лесу? – презрительно пожал плечами Келаст. – Им нас не взять. За всю неделю они ни разу не напали на наш след. Не нападут и дальше. А если по чистой случайности и наткнутся – у нас достаточно способов, чтобы обмануть любую погоню.

– Скажи, не ждут ли они возвращения Вождя? – спросил Фолко, желая проверить слова Береля.

– Нет. По крайней мере не сейчас. Говорят, что он ушёл в какой-то дальний поход на восток и что в подмогу ему посылается небольшой отряд, в который, кстати, вы и попали!

Фолко вкратце пересказал Келасту всё приключившееся с ним после расставания на лесной дороге. Выслушав, тот тихо промолвил:

– Вы идёте по самому краю… Чем я могу помочь, пока вы ещё в пределах земель Олмера?

Фолко поведал ему о подозрительно поспешном, на его взгляд, принятии их в эту дружину лучших бойцов Береля; вспомнил карлика, чей зловещий взгляд никак не шёл у него из головы; его стократно обострившееся чутьё на опасность предсказывало недоброе.

– Дай нам три дня сроку, – сказал Келаст. – И не отчаивайся! Думаю, дорваги разрешат эту загадку.

– Но как же… – начал было Фолко.

– Предоставь это дорвагам, – перебил его Келаст. – Нам не нужно много времени, и осторожничать в большом деле мы не привыкли.

И он бесшумно исчез в ночи – ни одна ветка не шелохнулась, ни один сучок не треснул; дорваг растворился в темноте, канул в неё, точно ныряльщик в непроглядную воду… Друзьям оставалось лишь ждать.

Однако это ожидание никак нельзя было назвать однообразным. Они подходили к границам области Олмера, всё теснее обступали их пока ещё невысокие, поросшие лесом горы; меньше стало поселений, но дорога была наезжена, и постоялые дворы нет-нет да и попадались. На третий день, когда должен был появиться Келаст, Отон приказал отряду собраться перед выступлением с бивуака.

Воины расселись большим полукругом на опушке леса, где провели ночь. (Отон последние дни почему-то избегал ночевать под крышей, да и народу на постоялых дворах было изрядно.) Всё стихло, только в кронах, уже чуть заметно тронутых желтизной, посвистывал ветер.

Отон говорил о цели похода. Говорил жестоко и правдиво, не скрывая предстоящих великих трудов и испытаний. Он ничего не прибавил к уже известному друзьям о Доме Высокого и о Тропе Соцветий. Зато о лежащих меж ними странах и землях он сказал немало нового.

– Чтобы открыть Вождю дорогу в Дом Высокого, нам предстоит расчистить путь, чтобы не оставлять на его долю препятствий, устранить которые по силам и нам. Там, по воле Тропы Соцветий, сходятся владения многих сил Востока, не подчиняющихся разуму и недоступных внушению. Где-то в тех краях лежит западная граница могучих и безжалостных эльфов, наших смертельных врагов. Колдовской своей хитростью они, конечно, попытаются помешать Вождю. Наша задача – их удержать. За ними Чёрные гномы, что, не в обиду нашим гномам будет сказано, вступили в сговор с эльфами Востока. Мощь их велика, они неистовы в сражении, поэтому мы не станем штурмовать неприступных стен Чёрного Замка, запирающего переправу через Хоар. Там нужно действовать хитростью. Но вот тех гномов, которые обустраиваются в ближних пределах Дома Высокого, нужно уничтожить – иначе нам не пробраться к тайне. Но прежде всего нам придётся столкнуться с Ночной хозяйкой. Она повелевает страхом, страхом управляет племенами и не допускает никого в свои края. Движимые ею обезумевшие армии покоряют ей новые и новые земли. Нам придётся выступить против тех её слуг, что попытаются преградить нам путь, и здесь я надеюсь на всех вас. Сейчас Вождь не может послать сюда большое войско, да это и ни к чему – эти племена должны стать нашими союзниками в борьбе с эльфами. Нужно, чтобы покорённые Ночной хозяйкой стали нашими друзьями. Это трудное дело, но таково веление Вождя. Вождь говорит, что с самой Ночной хозяйкой он намерен схватиться на обратном пути от Дома Высокого, поэтому мы должны разузнать о ней как можно больше.

И о многом ещё говорил Отон. Нужно, чтобы все десятки, в которые влились новички, не разучились мгновенному повиновению и в то же время не потеряли собственные глаза и голову, «ибо один лишь Вождь способен быть в бою всюду и везде, видеть и объемлеть всё; я же надеюсь на вас и знаю, что не для всякого славного и своевременного действия нужна будет вам моя команда».

Они немало ещё прошли в тот день. Когда стал сгущаться вечер, Отон остановил отряд рядом с обширным постоялым двором; там они получили ужин, но для ночлега расположились на улице. Друзьям с трудом удавалось сохранять хладнокровие, с минуты на минуту ожидая появления дорвагов. Лагерь постепенно затихал; Отон ещё шагал от костра к костру, временами исчезая в темноте – лично проверяя часовых.

– А если их схватят? – одними губами прошептал Фолко.

– Убереги нас от этого Дьюрин, – также еле слышно ответил Торин.

– Моё сердце разорвётся, если придётся выбирать между их спасением и провалом нашего похода! Ведь спасти их, не раскрыв себя, мы всё равно не сможем.

– Не каркайте! – сердито оборвал друзей Малыш.

И они дождались. Словно в чудесном плаще-невидимке, Келаст вновь миновал часовых и возник внезапно рядом с друзьями, как таинственное порождение ночи. Его лицо скрывал капюшон, однако хоббит разглядел свежий рубец, пересекающий лоб.

Келаст торопливо заговорил, не тратя попусту драгоценного времени. Голос его выдавал усталость, свежая рана говорила о только что пережитой опасности, однако об этом он не обмолвился ни словом.

– Помня твой рассказ, мы выследили и схватили карлика, ближнего подручного Береля. Не знаю, тот ли это, но рассказал он преизрядно, особенно после того, как мы пригрозили ему огнём. Оказывается – увы, увы нам! – Берель послал быстрейшего из улагов к Вождю с известием о вашем появлении, подробно описав вас и спрашивая, что с вами делать. Он заподозрил в вас лазутчиков. Эти улаги способны летать, опираясь крыльями на силу свирепых ветров, вечно несущихся над землёй на не доступной даже орлам высоте. Так, в этих потоках, улаги за считаные дни достигают самых удалённых краев Средиземья. Так вот улаг доставил Вождю послание Береля, и от него пришёл ответ со строгим приказом – не трогать вас, ничем не выказывать подозрений, но как можно скорее отправить с отрядом Отона ему, Вождю, навстречу. Проклятые соглядатаи Береля выследили нас и по следам установили, что вы расстались с нами незадолго до того, как сдались пограничной страже. Карлик уверял, что больше ничего в письме Вождя о вас не говорилось, но кто его знает, это отродье! Для того чтобы вы ничего не заподозрили, вас и пригласили участвовать в состязании у рода Харуз – и с полным основанием, как победителей, присоединили к отряду Отона. Берель играет вами, как сытый кот с мышью! Отону поручено тщательно следить за вами, однако делать это скрытно, чтобы вы ничего не заметили. А уж зачем вы этому Олмеру – воистину ведает один лишь великий Манве.

Выслушав этот рассказ, друзья невольно содрогнулись. Холодный, липкий страх, который не рассеешь сознанием своей силы, своей способности противустать опасности с мечом в руках. Их было трое против загадочной Силы, и Сила та легко раскрыла их нехитрые уловки, сорвала все покровы и готовила теперь ответный удар.

– Вам нужно бежать, – продолжал тем временем Келаст. – Карлик дался нам недёшево: пришлось убить одного из часовых, заметившего нас, да и самого карлика тоже. Нам нужно скорее уходить отсюда, устраивать свой наблюдательный пункт где-нибудь вне пределов цитадели… На нашу помощь больше не рассчитывайте. Мой вам совет – бегите! Бегите и постарайтесь исполнить свой долг иным способом. Ничего лучше я посоветовать не могу.

– Нет, Келаст, – тихо и непреклонно сказал Торин. – Мы не воспользуемся твоим советом. Если мы попытаемся скрыться – на нас начнётся охота, и тогда, боюсь, нас не спасёт и сам Великий Дьюрин. Нет, мы постараемся подобраться к Вождю как можно ближе, оставаясь под этой личиной! Трудна дорога к Дому Высокого, и лучше уж такое общество, чем никакого. У нас ни провианта, ни снаряжения для этой сверхдальней дороги, мы не знаем путей на Восток, не знаем языка здешних народов. А ведь есть ещё такие опасности, как Ночная хозяйка, Области Духов и прочее… Нет, мы всё-таки останемся. Ты говоришь, Вождь приказал доставить нас к нему – прекрасно! Только это нам и нужно. Мы исполним то, что решили, а потом – будь что будет.

Торин бросил быстрый взгляд на Малыша, и Фолко припомнил их споры, когда они выбирали путь.

– Ну как знаете, – не стал перечить дорваг. – Тогда прощайте! Я не могу больше задерживаться здесь. Нас тоже ждёт дорога. Прощайте!

– Мы ещё встретимся по эту сторону Гремящих морей, – вдруг уверенно сказал хоббит. – Не стану говорить, что наша встреча произойдёт в счастливый для нас обоих час, но она будет. Я так чувствую.

Дорваг исчез – и словно погасло что-то в душах друзей, словно порыв холодного ветра задул неяркую лампадку. Все дороги назад были теперь отрезаны. Друзьям оставалось только одно: идти навстречу Копью Тьмы, почти без надежды уцелеть, идти с одной лишь мыслью – если Копьё будет брошено, ни они, ни стотысячные армии не предотвратят ужасов истребительной войны. Но они ещё могут упредить чудовищный удар, если сумеют точно послать свою, кажущуюся такой бессмысленной по сравнению с могуществом противостоящей стороны стрелу в тот роковой момент, когда Копьё ещё взвешивается в исполинской надмировой руке, уже готовое к броску, до которого остаются считаные мгновения; и в этот миг их слабая стрела может сбить прицел страшного противника, и своим смертоносным наконечьем Копьё уйдёт в пучины Первозданного Мрака… Что будет с ними после этого – никто не мог и помыслить.