Текст книги "Бочка"

– Нет не могу, не надо, я замужем.

Она на нижней ступеньке развития после меня. Какая же она все-таки.

– Таня – тихо и спокойно сказал Николай Николаевич – Хочешь ты или не хочешь, я тебя увижу. Хочу увидеть, не могу иначе, и увижу. Для чего мне это нужно не знаю, но я тебя увижу и очень скоро.

– Зачем, я этого не хочу, слышишь, не хочу. Они долго молчали. Ему, почему-то показалось, что там у нее, на телефонную трубку упала слеза.

– Желаю тебе Таня всего самого хорошего. Будь счастлива, не болей.

Николай Николаевич сказал это все совершенно спокойно – почти формально и стал слушать. Было тихо. Минуты две, три, Николай Николаевич слушал шум деревьев близ телефонной будки, ребячий смех, где то рядом, смотрел на отблески солнца, на верхних этажах отдаленного дома, потом тихо повесил трубку. Всю следующую ночь Николай Николаевич не спал, он всегда плохо спал, если много курил на ночь, да еще этот поздний телефонный звонок.

– Что же, в самом деле, с ней, вернее с ним, с его образом-идеалом – думал и думал Николай Николаевич. От той октябрьской с яхонтовыми очами сколько осталось. На себя надо посмотреть, что от меня осталось. Двадцать шесть лет половина сознательной жизни. Хотя бывает, что с годами прелести юности тускнеют, стареют или вовсе пропадают, однако женщины приобретают новые качества, порой не хуже тех молодых. Николай Николаевич был всегда почему-то рад, если женщина в возрасте оставалась привлекательной. Но его Образу уже под пятьдесят. Привлекательной в пятьдесят – бывает довольно часто. Есть в возрасте любом хорошее. Женщина может оставаться очаровательной в любом возрасте, если ее жизнь не испорчена пороком, она не больна. С Татьяной что-то неладно, кажется. Не знаю, надо к ней зайти. Может ей нужна помощь. Все станет ясно – достаточно увидеть ее и что вокруг нее.

Утром Николай Николаевич поехал на работу на машине, чтобы после работы не терять времени. Вечером он нашел ее дом, поднялся на этаж и постоял у двери несколько минут – убедился, что дома кто-то есть. Спустился, сел в машину и поехал на дачу к родителям. Выпросил у матери сумку и набрал ее полную яблок. Ему пришлось переложить с десяток ящиков и из каждого он брал два, три, яблока, придирчиво осматривая каждое со всех сторон. Сам срезал большую полу– распущенную розу и воткнул ее в сумку между яблок. На вопросительный взгляд матери ответил.

– Надо мам.

Дача была недалеко и только еще стало смеркаться, как он уже подъехал к ее дому. Остановился у подъезда. Взял сумку и пошел наверх. Поднявшись с тяжелой сумкой на пятый этаж, он остановился отдышаться немного.

– Какая у нее квартира – одно, двух, трехкомнатная. Чего гадать сейчас войду, если конечно, пустят.

Он позвонил.

– Кто там?

Николай Николаевич промолчал, да и что он мог на это ответить.

– Вам кого?

– Татьяна Сергеевна здесь живет?

– Здесь, зайдите.

Николай Николаевич вошел.

– Иди, к тебе кто-то пришел. – Бросил мужчина куда-то в пустоту и ушел на кухню. Николай Николаевич окинул взглядом квартиру. Однокомнатная, малогабаритная, все совмещено. Кругом набросано, вещи, обувь, миска с едой. Кошка или собака. Скорее кошка. Игрушек не видно нигде. Детей, видимо, нет, да какие же дети – внуки должны быть. Ремонта лет десять не было. В этом году уже не сделаешь – зима на носу. Вздохнув, он потянул носом и почувствовал букет противных запахов. Ему захотелось сразу же уйти. Из комнаты вышла Таня. Он узнал ее, вероятно, узнал бы и на улице, если бы столкнулся с ней лицом к лицу. Но перемены происшедшие с ней поразили его и она это заметила. Своих эмоций он скрыть не смог.

– Здравствуй.

– Здравствуй, зачем пришел.

Перед ним стояла маленькая женщина с бледно-серым лицом с морщинами. Всем известно, что женщина дома вечером совсем не такая, как утром на работе. Голова обвязана платком, правда, у нее болело ухо. Весь облик ее казался каким-то неряшливым и грязным. Непомерно большой живот где-то сбоку, жилистые, голые ноги в стоптанных и тоже грязных тапочках.

Да она почти старуха. Жизнь жестокая, одинокая, что ты сделала с Танькой белою.

И вот перед ним его Образ, который он носил в сердце двадцать шесть лет, кому поверял свои тайны, с кем говорил по ночам и видел во сне.

– Яблоки вам принес как обещал – еле выговорил Николай Николаевич. И она опять поняла его.

– Давай.

Она вытащила розу из протянутой сумки и небрежно бросила ее на заваленный барахлом, столик у зеркала. Потом стала вынимать яблоки.

– Не надо вынимать – опять едва слышно сказал Николай Николаевич – Берите с сумкой. Она взяла. Глядя прямо ему в глаза зло и презрительно.

– До свиданья и чтоб это было в последний раз.

– Хорошо – почти шепотом ответил Николай Николаевич.

– До свидания.

Не успел он еще сойти с грязной тряпки у двери, как за ним с треском, захлопнулась дверь, и дважды проскрежетал закрываемый замок. Николай Николаевич вздохнул, закурил и стал медленно спускаться вниз.

Командировка

Перед самым Новым годом Николаю не повезло – начальство послало его в командировку, которая была не совсем обычной. Нужно было объехать сразу три города. И в каждом из них ему надо было согласовать несколько документов – вроде бы просто, но предприятия порой, не охотно, согласовывали и тогда приходилось выкручиваться. Никакие доводы руководства не принимались во внимание. Тебя послали, и ты обязан привезти согласованные бумаги. В Москве и то было холодно, а в чужом городе лишней теплой одежды не найдешь, да и в гостиницах наверно холоднее чем дома в Москве. Ехать ему, конечно, не хотелось, но делать было нечего. Посылают, надо ехать. Оделся он довольно тепло и отправился на вокзал. Первый город, в который он прибыл – Горький. Этот город славится своим автозаводом. Автозавод это город в городе. Он занимает огромную площадь. По его территории курсируют рейсовые автобусы. Пройти из цеха в цех это всё равно, что пройти от Арбата до Таганки в Москве. Одно из самых крупных предприятий Советского союза. Вот в этот ящик к главному инженеру и направлялся Николай. Спокойно доехав на поезде до Горького, он довольно быстро нашел гостиницу и, оставив в номере объемистый портфель, налегке отправился на завод. В проходной завода он оформил пропуск сразу на пять дней. Он уже не в первый раз ездил в командировки и знал, что могут и не пустить на следующий день. Найдя заводоуправление и кабинет главного инженера, Николай еще раз прокрутил в голове как ему себя вести с главным. Он вошел в кабинет представился.

– Семен Игнатьевич – имя и отчество он прочитал не двери кабинета – прошу согласовать применение ваших изделий в наших разработках.

Главный инженер быстро пробежал глазами по бумагам и недовольно отбросил их на край стола.

– Зайдите завтра, мои специалисты посмотрят.

– Хорошо – сказал Николай и, не прощаясь, вышел из кабинета.

Холодный прием не обещал ничего хорошего, но Николай не унывал. Возвращаясь в гостиницу он зашел в магазин и купил четвертинку водки, пару сырков, бутылку кефира, батон хлеба да у него в портфеле еще было, что поесть, прихваченное из дома. На следующий день Николай поднялся рано. Умылся, побрился электробритвой, вскипятил в стакане воду, заварил и позавтракал, доев остатки со вчерашнего ужина. У главного инженера он оказался раньше его самого. Когда главный появился, то проходя мимо Николая пробурчал.

– Вы опять здесь.

– Куда же я денусь – без вашего согласования я никуда не уеду.

– Не посмотрели еще ваши бумаги, приходите завтра.

– У меня пропуск на неделю, без документов я не уеду – ответил Николай, и весь следующий день болтался без дела.

– Надо начинать давить на главного.

На завтра Николай решил добиваться подписания документов во что бы то ни стало. Когда он в третий раз вошел в приемную главного инженера, секретарша сказала.

– Вас молодой человек пускать не велено. Николай положил на стол секретарши большую шоколадку, она быстро сунула ее в стол, уронила ручку и полезла под стол, а Николай прошел сразу в кабинет и заговорил.

– Семен Игнатьевич я не могу уехать без согласования, к тому же есть решение министерства и вам все равно придется подписать, рано или поздно. Главный оторвавшись от бумаг, нажал кнопку пульта. Вошла секретарша.

– Принеси Света пожалуйста воды, а то от этого заезжего московского гостя у меня разболелась голова. Приняв таблетку и запив ее водой, он взял документы Николая и подписал.

– Свободен.

Три дня на один город это много, но дело сделано, а это главное. Следующим городом, в который нужно было ехать Николаю, это Онеча. Небольшой районный городок в Чувашии. На перекладных, где автобусом, где на попутке, ко второй половине дня он добрался до Онечи. Скорее большая деревня, чем город. Если автозавод в Горьком, это город в городе, то Онеча, вся деревня в заводе. Чистокровный, градообразующий городишко. Да и городом он наверно стал называться только потому, что там построили радиозавод. Несколько пятиэтажных домов, собранные в кучку, да десяток сараев вокруг. Вот и весь радиозавод. Все население Онечи работало на этом заводе. Причем почти одни женщины. Мужчин почти совсем не было. Мальчишки перед армией да старики. А пополнялись трудовые ресурсы за счет командировочных – в этом Николай удостоверился в первый же день.

Гостиницу, деревянное двухэтажное здание, нашел сразу и устроился быстро. Она и была построена для командировочных. На втором этаже, в холле, четверо командировочных играли в карты. Николай подошел к ним и стал смотреть. Стало смеркаться. Картежники бросили игру и стали собираться. Один из них обратился к Николаю.

– Ты собирайся тоже, вся гостиница идет.

– Куда идет?

– Ты что первый день сегодня?

– Да, только что приехал.

– В пять часов кончается смена на заводе и прекрасный пол потечет рекой из проходной завода.

– И что их там надо нам ловить.

– Они сами тебя поймают.

– Интересно – когда пойдем?

– Прямо сейчас, соберемся и пойдем.

Где-то через полчаса, вся гостиница, одни мужики тронулись к заводской проходной. Шли, посмеивались, отпускали скабрезные шутки. У проходной завода командировочные выстроились по обе стороны тротуара и образовали две шеренги – лицом друг к другу. Ровно в пять часов из проходной стали выходить женщины. Шли не торопясь, приглядываясь к командировочным. Сначала одна потянула мужчину из ряда за пуговицу за собой. Потом другая, и шеренги командировочных стали редеть. Не дожидаясь конца процедуры Николай потихонечку покинул помост благо уже стало достаточно темно. Его никто не остановил и не окликнул. Вечером в полупустой гостинице Николай нашел себе партнера по шахматам. Перед игрой они с ним выпили и до одиннадцати сражались. Потом он пошел спать. Номер у него был двухместный и под утро его сосед совсем еще молодой парень появился совсем пьяный в какой-то чужой, не первой свежести, дубленке. Позже женщина, с которой он проводил ночь, уже вечером приходила за ней.

Утром Николай с соседом вскипятили чай, попили и отправились на завод. Радиозавод выпускал установочные изделия для радио и электроаппаратуры. В проходной у турникетов околачивались толкачи. Так называли командировочных, которые толкали поставщиков, выколачивали необходимые комплектующие. У Николая была другая задача, ему нужно было получить добро на применение их комплектующих в разработках института, в котором работал Николай. Ему требовалась только подпись на бумагах, лежащих в портфеле. Нужно прорваться в кабинет, но пропуска на территорию не оформляли. Тогда он попросил одного толкача отвлечь вахтершу, потому что поводов для этого было предостаточно. Толкач устроил маленький скандальчик. И пока они ругались, Николай проскочил через турникет, благо он вращался в обе стороны. Вахтерша увидела, но было уже поздно, он уже успел выскочить из проходной во внутренний двор завода. Вахтерша преследовать не стала. Николай нашел заводоуправление, спросил, где находится кабинет главного инженера.

Кабинет был не такой как на автозаводе, поменьше и беднее, но секретарь сидела на своем месте. Он положил ей на стол шоколадку и прошел в кабинет. Главный инженер был не один. Николай быстро подошел к столу и положил бумаги на стол. Толи инженер был в хорошем настроении, то ли просто хороший человек, но подписал, почти не глядя. Николай очень обрадовался, поблагодарил и вышел из кабинета. В этот раз ему здорово повезло и он решил ехать в последний пункт всей поездки, в этот же день. Да разные бывают командировки – трудные и не очень, приятные и отвратительные. Когда он ездил в командировку в западную Украину, то сначала его приняли с большим уважением. Еще бы, ведь он был членом межведомственной комиссии по присвоению тамошней продукции знака качества. Завод в Черновцах выставлял на знак качества зонтик-автомат. Встретили в проходной, оформили пропуск, повели в столовую. Накормили на убой и наобещали сто верст до небес и все лесом. В комиссии было пять человек. Всем обещали по зонтику, потом поездку в Карпаты, коньяк и шашлыки. Все члены комиссии подписались, подтвердили, что зонтик лучше японского, хотя это было и не так. Оформили командировочные предписания, отметили убытие аж на два дня позже. На следующий день комиссию просто не пустили на завод. А что можно было сделать. Ничего. Разъехались по своим городам.

В другой поездке, тоже по вопросу присвоения знака качества, в городе Миасс на южном Урале, принимали очень приветливо. К девяти часам приходили на предприятие в десять уходили. Чтоб члены комиссии не попались, главный инженер сам выносил за проходную бутылку спирта. Проводил всю комиссию на свою дачу, на берегу озера, дал удочки. Потом три дня вообще не появлялись на предприятии. Гуляли по сопкам, ходили на озеро Тургаяк, собирали красивые камни хозяйки Медной горы, а их изделие действительно было достойно знака.

В Онече, оказывается, был аэродром, но только для малой авиации. Николай решил в Йошкар-Олу лететь. Он купил билет на следующий день. К вечеру сильно похолодало. Пока добрался до гостиницы, совсем замерз. Маленький одномоторный самолет – воздушный автобус, регулярно летал от городка к городку, делая посадки в некоторых населенных пунктах. Самолет вмещал двенадцать пассажиров. Иногда летчик брал четырнадцать человек, но никогда не брал тринадцать. На одной из остановок к самолету поспешил дородный, полный мужчина, видимо он был с деньгами, потому что предлагал заплатить за тринадцатого и четырнадцатого пассажира, но летчик был, не умолим. Так и улетел, не посадив толстяка. Николай осмотрелся, в салоне было довольно грязно, на стенах висели какие то вещи, провода, ведро, которое при взлете соскочило с крючка и загромыхало по полу, но летчик даже не обратил на это внимание. Напротив Николая сидели четверо мужчин и две женщины. Он на своей скамейке сидел с края и пятерых слева не мог рассмотреть – было неудобно откровенно рассматривать.. Было очень холодно. Летчик еще молодой человек в ватных брюках и унтах, в довольно длинной меховой куртке и ушанке, с опущенными ушами, как будто не замечал холода. А вот напротив пожилой пассажир видимо сильно мерз. Втянув голову в плечи и съежившись, он трясся едва заметной дрожью.

– И почему он не опустит уши ушанки – думал Николай, глядя на пунцовые мочки и виски пассажира. Потихонечку шаря рукой под лавкой и по стене, Николай наткнулся на что-то теплое. Он пошарил внимательней, труба, теплая труба. Повернувшись к пассажирам по давке спиной, Николай снял ботинки и засунул обе ноги между бортом и теплой трубой. Теперь жить можно – ноги морозить нельзя, еще пригодятся. Пожилой начал постукивать нога об ногу, и когда тот положил одну ногу на другую, Николай увидел, что у мужчины голые ноги без подштанников. Николая невольно передернуло, и он подумал:

– Не уступить ли ему место у трубы. Согревшись, он задремал. Начал вспоминать, про своих, про жену, про детей. Когда же у него с женой начался разлад. Все как-то постепенно, незаметно откладывалось и накапливалось. И вот теперь его, порой нечаянный, нехороший поступок, раздражал жену, она вспоминала все прежние обиды и мирная жизнь кончалась, а возвращение к мирным отношениям проходило трудно, болезненно. Николай мучился, его огорчало и обижало нежелание жены спать вместе, ее какой-то страх. Когда он разбирал постель на двоих, она искала повода не ложиться, провоцировала его на ссору. Ссылалась на головную боль, на все возможные и невозможные доводы. Он чувствовал ее нежелание и уходил спать в другую комнату. – В конце концов, он мужчина и ему нужна женщина – говорил он себе, но с женой молчал. Он не хотел близости без взаимности, как выполнения супружеской обязанности. Если такая близость и случалась – она не приносила удовлетворения, и даже наоборот, он долго не мог уснуть, ворочался, обвинял жену, себя и весь мир. Утром просыпался все с тем же настроением. А встречать утро в плохом настроении он очень не любил. Позже, отвлекаясь за дневными заботами, за работой, Николай отходил от мрачных мыслей, но наступал вечер, и все повторялось сначала. Он искал выход и не находил. Уехать что ли, куда-нибудь, на месячишко или два, может быть разлука затушует обиды, заставит соскучиться, вернет к былым чувствам – не знаю, не верю. Николай несколько раз уезжал из дома на две, три недели и после возвращения они жили с женой несколько дней в дружбе и даже любви, но очень скоро все вставало на свои места. И вот он снова отбыл из дома на восемь, десять дней. Что это даст? Самолет приземлился на летном поле вблизи Йошкар-Олы. Здесь Николаю предстояла последняя операция согласования. Он вышел из самолета одним из последних.

Резкий порывистый ветер хлестал по лицу колючим сухим снегом. Мела поземка. Снег туманом перекатывался при порывах ветра через ребристый наст с каким-то холодным завыванием. Было просто жутко. – Градусов тридцать ниже нуля – решил Николай. Впереди него семенил седоватый. Он наверно отморозил себе ноги. Николая тоже стало трясти от холода. Он поднял воротник пальто, втянул голову в плечи, нахлобучил пониже шапку и торопливо пошел, почти побежал, к видневшейся впереди сторожке. В сторожку втиснулись все пассажиры разом с клубами морозного воздуха, запыленные снегом с красными руками и лицами. Отдышавшись и обогревшись в сторожке, Николай укутался плотнее в пальто, засунул руки глубже в карманы, стараясь подольше сохранить тепло, и вышел на улицу. Ровной размашистой походкой он направился в сторону города. До города было два три километра и по такому морозу, который подгонял, щипал за щеки, Николай быстро добрался до города. Он решил сразу же отправиться по делам, не теряя времени на еду и устройство на ночлег. Была вторая половина дня, время не очень удачное для деловых встреч, но выбирать не приходилось – чем скорее я справлюсь с работой, тем лучше. Ему опять повезло – заместитель главного инженера оказался на месте, да и в кабинете он находился один. В течение получаса они беседовали – подошли специалисты из отдела разработок, которые и завизировали привезенные Николаем документы. Потом их окончательно утвердил заместитель главного инженера. Хотя у Николая и были убедительные аргументы, ему все-таки в этот раз положительно везло.

– В приемной вам подскажут, как добраться до нашей гостиницы – дружелюбно сказал зам. главного. В приемной, на радостях, Николай подарил молоденькой секретарше шоколадку и она подробно рассказала, как добраться до гостиницы. Одновременно он оформил у нее свое командировочное предписание. Секретарша, видимо и раньше имевшая дело с командировочными или шоколадка сыграла свою роль, но командировочная была оформлена на два дня позже, чем положено. Секретарша улыбнулась, а Николай ликовал в душе. Пару дней можно будет посидеть дома, правда придется съездить на вокзал и купить у приезжающего из Йошкар-Олы билет. Николай быстро нашел гостиницу, старую бревенчатую двухэтажную избу. Снял номер на одну ночь, оплатил, получил белье, бросил его на указанную кровать и заторопился за билетом в обратный путь – домой. На свободе хорошо, но дома лучше.

Он решил сразу, потерплю, куплю билет в Москву, а потом пообедаю и поужинаю одновременно. На железнодорожном вокзале на Москву было два поезда. Один утром, второй вечером. Отстояв очередь в кассу, Николай купил билет на утренний. Только справившись со всеми делами, которые он никак не хотел откладывать, Николай почувствовал ужасный голод. Ел-то он утром, да и то кое-как. Да и от холода его уже давно начало трясти, как в лихорадке. Зубы стучали как пишущая машинка и он постоянно стискивал их, что б не дребезжать.

– Не заболеть бы чего доброго – подумал он. Николай не ел уже целый день, а уже начало смеркаться. Он зашел в продовольственный магазинчик. После Москвы ассортимент продовольствия оставлял желать лучшего, но на без рыбье и рак рыба. Ну черт с ним и с этим магазином и со всем остальным. Надо выпить что-нибудь покрепче, лучше всего спирта неразбавленного, от которого сразу по всем жилам потечет расплавленное тепло и поесть как следует мяса и много, много хлеба. Он еще раз чертыхнулся. Я заслужил сегодня – позавтракаю, пообедаю и поужинаю одновременно. Он вернулся в гостиницу, приятно ощущая в портфеле тяжесть уже початой бутылки водки – он сделал приличный глоток прямо в магазине, чтоб как-то унять дрожь во всем теле, куска деревенского сала и целой буханки мягкого серого хлеба. Николай любил хлеб из глубинки. Он был, как правило, душистым, свежим и пах как-то особенно. Запах напоминал что-то далекое, деревенское. Хотя сам родился в Москве, но школьником лето проводил в деревне у бабушки, где много возился с лошадьми. С того времени запомнил и полюбил неповторимый, деревенский аромат. Плохо молотое зерно, отдавало запахом печи, золы и еще чем-то непонятным, но дорогим и близким. Чудился запах свежескошенного сена, конского навоза и пота лошадей. Войдя в свой номер, Николай увидел на второй койке, стоящей на другой стороне комнаты, лежит одетый, такой же, как и он, командировочный. Прикрыв ноги одеялом, в пальто и шапке – это было забавно, сосед повернулся к Николаю.

– Выпить есть чего – спросил он.

– Есть – ответил Николай.

– Зовут меня Виктор, приехал из Ленинграда, третий день торчу в этой дыре, замерз как собака, спился как дьявол и ни одной девочки. – Разом все высказал сосед и стал подниматься.

– Меня зовут Николай.

Виктор поднялся с кровати, а Николай стал раздеваться. Снял пальто и хотел снять пиджак, он терпеть не мог пиджаков, они стесняли ему движения и упаковывали все тело как в панцирь, но Виктор сказал.

– Не раздевайся, здесь холод собачий. Я достал электрическую плитку-грелку, но она много жрет, свет горит еле-еле, а толку от нее мало. Он глубоко вздохнул, выпустил изо рта целый клубок пара и сказал.

– Чуешь, только водка и спасает, а то к утру превратишься в одетую и обутую ледышку. Давай баб найдем – ты как развлечься не желаешь?

– Там видно будет – уклончиво ответил Николай.

– Садись, выпьем, я еще сегодня ничего не ел. Виктор смахнул со стола прямо на пол остатки прошлого одиночного пьянства – крошки, огрызки селедки, бумажки. Помыл стаканы и достал из тумбочки кусок копченой колбасы. Николай вытащил свои продукты и початую бутылку. Сначала на вокзале, потом уже по дороге в гостиницу, он начал так дрожать, что не выдержал опять. Негнущимися, чужими пальцами он открыл бутылку и пару раз хлебнул из горла, чтоб хоть немного унять снова появившуюся дрожь. Оставшись в пиджаках и в шапках, Николай и Виктор присели к столу. Все в номере, как и во всей Йошкар-Оле, было холодным и вода и стаканы и сало и колбаса. За окном, наполовину засыпанным снегом, уже давно стемнело. Временами ветер бросал в стекла пригоршни снега и слышалось его завывание. Разлив в один прием всю бутылку в стаканы, они чокнулись и выпили. Николай свой стакан не допил, а оставил на потом, когда будет убит первый приступ голода и можно будет добавить, чтоб снова вызвать прежний звериный аппетит, и есть, есть, есть. Заглатывая большие куски, с каждой минутой чувствуя наполнение организма силой и жизнью. Минут десять Николай уминал колбасу и сало с хлебом. Виктор едва закусил и ждал когда насытится Николай, сам он взбодрился от водки, готовый на подвиги.

– Послушай Николай, давай соберем компанию и кутнем назло холоду и этой дрянной дыре с грязной гостиницей. Найдем девочек, выпьем и так далее.

– Давай – согласился Николай. Захмелев, он стал сговорчив и добродушен.

– Здесь раньше жила, – продолжал Виктор, хорошенькая блуд– Фаина – я здесь был в прошлом году пару дней – давай найдем ее и пригласим. Идет?

– Давай – опять односложно и доверчиво ответил Николай. Они вышли из номера. В коридоре мрачном и холодном, уборщица мыла пол. Она размазывала по давно крашеным доскам, грязной тряпкой на палке, изредка опуская ее в ведро с черной водой

– Скажите пожалуйста – обратился к ней Виктор, – Фаина когда работает?

Уборщица выпрямилась, лукаво и нахально одновременно оглядела мужчин и захохотала:

– Месяца два назад ее выгнали за проституцию и разврат, но вы не отчаивайтесь, она работает теперь в жилищной конторе – недалеко отсюда. Из гостиницы повернете налево, пройдете один квартал, потом еще раз налево и еще один квартал и справа увидите двухэтажный кирпичный дом. Топайте – она всегда ждет вашего брата. – Она опять захохотала и снова стала мазать тряпкой по полу.

– Ну что пойдем – спросил Виктор.

– Конечно пойдем, не найдем так развлечемся и водки купим. Одевшись, они вышли на улицу. Было уже совсем темно, хотя еще не было пяти часов. Им показалось, что на улице потеплело, ветер утих и снег медленно падал. Под редкими, одинокими фонарями снег блестел и искрился. Улицы были пустынны.

– Все жители этой дыры повымерли что ли – заметил Виктор. Они медленно шли скрипя. снегом и глазели по сторонам. Прошли квартал, повернули, прошли еще и увидели справа кирпичный дом, старый и облезлый, как и все дома в городе. Вошли в подъезд.

– Начнем обследовать эту фирму справа налево. Николай смело открыл ближайшую дверь и отпрянул, как будто его облили водой. Он быстро захлопнул дверь и вернулся к Виктору.

– Да там сидит человек сорок и все женщины, как узнать которая из них Фаина? Посовещавшись несколько минут, они решили, подождем немного, кто-нибудь выйдет и мы попросим позвать Фаину. Ждать пришлось недолго. Вышла женщина и Виктор и Николай загородили ей дорогу.

– Позовите, пожалуйста, нам Фаину – сказал Виктор. Женщина прыснула и юркнула за дверь. Что она там сказала своим товаркам Виктор и Николай не слышали, но до них отчетливо донесся дружный хохот трех десятков женщин, соскучившимся по новостям. Через несколько минут открылась дверь и из нее вышла, буквально выплыла, почти рыжая блондинка. Николай стал ее разглядывать, а Виктор, кажется, растерялся. Ростом с Николая, крупное открытое лицо, теплые влекущие глаза и яркие полные губы. Все в ней было полным. Лицо, бедра и плечи. Высокая, будто набитая грудь под водолазкой, выглядела очень эффектно. Накрашенные губы и нарумяненные, пожалуй, чересчур, щеки молодили ее. В ней было много всего, но в то же время ничего лишнего. Из нее получилась бы, наверное, хорошая для выезда жена или хозяйка для гостей, но конечно, для этого нужно было бы еще много чего. И все-таки, что-то дешевое или вульгарное в ней проступало.

– Я с ней спать не буду – подумал Николай – пусть ее ласкает Виктор. Последний, был далек от подобных рассуждений, и было видно, что облик Фаины ему понравился.

Двое мужчин и женщина стояли друг против друга и молчали. Она стояла спокойно, нисколько не заботясь о своей репутации. В дверь прошла женщина, улыбнувшись Фаине. Она нарочно, широко и медленно раскрыла и закрыла дверь, но изнутри комнаты все равно ничего не было видно.

– Вам привет из Ленинграда от Леонида – нарушил молчание Николай, хотя никакого Леонида он не знал и вряд ли тот сюда приезжал. Фаина улыбнулась

– Спасибо, ему тоже пламенный привет передайте.

– Обязательно, Фая – вступил в разговор Виктор – Давайте проведем вечер вместе – и добавил.

– И возьмите с собой подружку.

– Вот это уже ни к чему – почему-то сразу опешил Николай. В его планы не входило занимать постороннюю женщину.

Впрочем, Виктор прав, зачем я соглашался сразу после выпивки. Виктор наверняка уведет Фаину или уйдет к ней, а чего доброго останется с ней в номере, а я куда же. Нет, так дело не пойдет. Надо выкручиваться, но каков Виктор, молодец, меня даже не спросил. Я не хочу. Но, что же делать? Николай хотел что-нибудь возразить на счет подружки, замешкался, и уже было поздно. Ладно выкручусь как-нибудь потом. – Понадеялся Николай на авось.

– Приходите к нам в восьмой номер часов в восемь – продолжал Виктор, знаете? – Знаю – снова улыбнулась Фаина. – Придем

– Пока до свиданья – сказали почти одновременно Виктор и Николай.

Фаина вернулась в комнату, а мужчины вышли на улицу.

– Послушай Виктор – начал Николай – ты втянул меня в историю. Ну, посидеть выпить – это еще куда не шло, но что я буду делать с подружкой.

– Вот выпьешь и найдешь, что делать —беспечно с улыбкой отвечал Виктор. – Аппетит приходит во время еды, а не придет не беда – перебьёшься.

Они зашли в магазин – сбросились. Купили две бутылки водки и закуску. Говорят, вино это для женщин, – ерунда, все женщины, с которыми приходилось сталкиваться Николаю, пили только водку. На юге, например, где много вина и оно дешевое, там его пьют все и мужчины и женщины, а у нас, в средней полосе и дальше на север, пьют только водку. Традиции, беднота и климат. В Сибири, например, в сорокаградусный мороз кто станет пить вино. Вот и решили мужчины купить только водку.

Сумки у них не было и они распихали все по карманам. Медленно бредя, от нечего делать, они забрели еще в один магазинчик, так ради спортивного интереса и тут опять столкнулись с Фаиной. Остановились. Рядом с Фаиной оказалась еще одна женщина. Она была помоложе Фаины, стройнее, и сразу было видно что ей как-то не по себе. Увидев мужчин, смутилась. Весь ее облик, в стареньком пальто и в сапожках, как бы говорил, мне все равно, затея пустая, не нужная, не чистая. Вот Фаина, ничего ее не гнет, ни коробит, ни колышет, живет легко и беззаботно. Ей уже давно за тридцать, перспектив никаких, а не унывает. Гуляет напропалую.

Фаина представила свою подружку. – Ее зовут Лиза – Виктор, Николай – поочередно ответили мужчины. Ей стало совсем неловко. Николаю показалось – сейчас она уйдет. Ему было жаль ее, он сделал ей шаг навстречу.

– Пойдемте к нам, посидим, споем, выпьем черт возьми и вы сможете уйти в любое, время когда вам захочется..