Текст книги "Земной рай. трилогия"

– Не надо я все понял. Спасибо – ответил Иван.

– Еще раз спасибо.

Ну, берегись чертовка. Драть шкуркой не буду, а пропарю от души.

Вечером Иван снова перетащил бочку в ванную. Достал с антресоли шестилитровую кастрюлю, налил ее горячей водой и опустил в нее кипятильник. Включил его, и как только, из под кипятильника, пошли пузырьки, накрыл кастрюлю с кипятильником, бочкой. Все, как выкипит вся вода, бочка будет без запаха – иначе – Иван стиснул зубы, я сделаю, я выброшу ее с седьмого этажа.

Половина первого ночи Иван вошел в закупоренную ванную. Оттуда повалил пар, как из парной. Когда в ванной что-то стало видно. Иван обалдел. Его гордость, даже жена хвалила, великолепно оклеенная клеенкой, ванная была неузнаваема. Клеенка свисала клочьями со всех стен и с потолка тоже.

Выключив кипятильник, Иван снова закупорил ванную. Законопатил щель под дверью старым ковриком и пошел спать. Он уже больше не верил ни во что, ни в народную мудрость, ни в химию, никаким умельцам и специалистам. Он принял решение. Ему сразу стало легче, просто легко. Посмеявшись про себя, подтрунив над собой, заранее возрадовался завтрашней субботе и спокойно уснул.

Половина шестого утра Иван проснулся и босиком, в одних трусах вошел в ванную. Пар уже выветрился весь, и только под бочкой еще было сыро и тепло. Осторожнеько, потихонечку, он дотащил бочку до входной двери. Все в доме было тихо. У двери он снова сунул голову в бочку и понюхал. Бочка пахла.

– Ничего, со злорадством – подумал Иван – скоро пахнуть не будешь.

Он оделся, обулся. Проверил – сигареты есть, спички есть. Медленно, медленно, нажимая на ручку двери, чтоб не скрипела, он открыл дверь и осторожно вынес бочку на лестничную клетку. Также осторожно прикрыл за собой дверь. Вызвал лифт. Никого, не встретив и видимо никого не потревожив, он спустился со своей ношей вниз. Бесшумно пронес бочку через двери подъезда и дотащил ее до пустыря. Несколько близ лежащих многоэтажных домов, окружив старый заброшенный сад, образовали участок, почему-то прозванный пустырем. Через пустырь проходили две три узенькие тропки, остальная земля заросла джунглями крапивы травы и лопухов. Заброшенные яблони и груши одичали, некоторые засохли, какие-то еще плодоносили, но плоды обрывались мальчишками еще в зародыше, не дотянув до величены грецкого ореха. Среди этого пустыря, между распустившимися корявыми деревьями пионеры сделали склад металлолома. Сюда стаскивали всякий железный и металлический хлам, а местные из домов превратили склад металлолома еще и в свалку ненужных вещей, старой мебели, отслужившей свой век.

Железо вообще, кажется, ни разу не увозили и груды металла и старой рухляди медленно росли. Неподалеку лежал огромный валун, неизвестно когда и как попавший сюда, в середину вновь построенного микрорайона из многоэтажных домов. На этом камне Иван сидел иногда во время прогулок с дочкой. Дети любят такие заброшенные, заросшие уголки, где можно отыскать что-нибудь интересное.

Иван положил бочку около валуна. Подобрал сухой и чистый ящик из под винограда – – их тут было много, сказывалась близость магазина. Быстро разломал его и сложил дощечки колодцем. Подоткнул кусок газеты под дощечки и зажег. Потом полез в кучу металлолома. Он искал железную трубу, потолще. Наконец он нашел то что искал. Взвесил ее на руках – – миллиметров сто в диаметре, толстостенная, и метра полтора в длину. То что нужно. Он поставил бочку вверх дном немного наискосок. Отошел на метр, расставил ноги пошире, и поднял трубу. Вздохнув всей грудью и озверев, Иван со страшной силой ударил по бочке. Раздался оглушительный треск. Бочка лопнула и перекосилась. Разогнувшись, он нанес второй сокрушительный удар. Бочка хрустнула и развалилась. Иван отбросил трубу в кучу железа, туда же полетели снятые с бочки обручи. Затем он аккуратно, шалашом наложил дощечки на уже разгоревшийся костер. После этого он закурил и присел на камень. Доски бочки не загорались. Иван злорадно усмехаясь, продолжал сидеть и курить. Наконец доски задымились и подсыхая загорелись..

Где-то, через час, от костра осталась тлеющая кучка углей. Иван воровато огляделся, кругом никого не было. Он встал на колени у костра, низко наклонился, опалил жаром костра лицо и ресницы и понюхал. Селедкой больше не пахло. Иван выпрямился, удовлетворенно и смачно плюнул в костер и пошел домой.

ДНД

Начальник технологического конструкторского бюро вошел в помещение и объявил.

– Сегодня наша очередь идти в добровольную народную дружину. Желающие есть?. Желающих не нашлось. – Зайцев, ты почему не хочешь?. – У меня ребенок дома болеет, жена просила не задерживаться. – Наталья Дмитриевна, Вы как? – В гробу я видела вашу дружину. Не пойду. – Шестаков – идешь? – Не могу. Сан Саныч, никак не могу – Коровина, Петр Фомич. -Нет, нет, нет. – Все – Степанов, идешь ты и я.

– Два отгула, тогда пойду – прогудел Степанов.

– Хорошо, договорились. Только после завтра, ты останешься за меня, я отпросился, мне нужно.

Задолго до пяти часов работать все прекращали работу, и начиналось обсуждение различных вопросов. Когда и сколько процентов дадут квартальную премию, будет ли когда-нибудь повышение зарплаты, о погоде, командировкам и прочее. Вдруг кто-то спросил.

– А сколько времени?.

Ему ответили – Без пяти пять. Все вскочил и засобирались.

– А ведь могли бы и пересидеть.

Через три минуты в КТБ уже никого не было. Остались лишь начальник – Фомичев Александр Александрович, да Николай Степанов.

– Николай – сегодня у нас дежурство будет длинное. К двадцати одному часу, нам надо будет вернуться в отделение милиции, а не сбежать сразу после инструктажа. Отработаешь по полной, свои два отгула.

А чтобы веселее дружинилось, мы с тобой возьмем.

Сан Саныч открыл сейф, достал большую стеклянную бутыль, и нацедил в плоскую баклажку из нержавейки, грамм триста спирта, долил до верха водой из под крана и завинтил крышку. – Думаю хватит.

Такие баклажки делались у них же в механической мастерской, всего за двести пятьдесят грамм, конечно чистого спирта.

– Давай по чуть, чуть. Закусить что-нибудь есть.

– Найдем – ответил Степанов и порывшись в ящике стола достал две маленькие шоколадки и два печенья. Заодно он прихватил и маленький стеклянный стаканчик. Шанцевый инструмент всегда должен быть в запасе. Сан Саныч и Николай выпили по стопочке, разломили шоколадку пополам и зажевали. – Нам к шести часам – сказал Сан Саныч – идем потихонечку.

Фомичев отличался большой оригинальностью. Не плохой конструктор, частенько выдвигал смелые решения тех или иных проблем, но настоящей страстью для него был его садовый участок в Подмосковье. Каждый день он тащил что-нибудь с работы на свою фазенду. Он сам говорил, что если я иду с работы пустой, то становится как-то не по себе, как будто чего то не хватает. Он тащил все, да и не только он, все тащили, у кого была возможность. Брал он только то, что может пригодиться на даче. А что не сможет пригодиться на даче. Сан Саныч как-то утащил двигатель с редуктором, который делал двенадцать оборотов в час. Закрепил двигатель на чердаке в торце дома, а ось выпустил наружу. Закрепил на оси метровую деревянную стрелку. Получились куранты, которые показывали только часы, а. минуты его не интересовали. Один раз ему потребовался металлический уголок – длиной метр восемьдесят сантиметров. Как его вынести. Он засунул уголок через штаны в ботинок, поднял воротник куртки, что б закрыть конец уголка, который был выше его ушей. Так и прошел, с негнущейся ногой через проходную. В милиции Фомичева и Степанова вместе со всеми пригласили пройти в комнату на инструктаж.

Майор-инструктор, минут пятнадцать талдычил, как надобно блюсти общественный порядок. Раздали повязки, и дружинники толпой покинули милицию. Наши герои задержались. Сан Саныч наклонился к Николаю и прошептал.

– Ты в милиции когда-нибудь пил?.

– Я нет.

– И я нет, надо восполнить этот робел. Будет что вспомнить. Оба задержались в комнате инструктажа. Оставшись одни в комнате, быстро налили по стопочке, выпили, бросили в рот по половинки печенья и вышли к остальным дружинникам. Их дружина состояла из четырех человек. Наши мужчины и две женщины, которых они тут же отпустили.

– Идите девушки по домам.

Женщины сняли повязки, и пошли по домам.

Участок патрулирования находился довольно далеко. Мужички проехали три остановки на трамвае и дальше пошли пешком. По пути им попался детский сад.

– Сан Саныч, а в детском саду тоже употреблять гидрашку нельзя.

– Молодец, быстро учишься. Конечно, зайдем.

– Не зайдем, а залезем.

Они перелезли через забор и удобно устроились на скамеечке под навесом. Выпили еще по шкалику и чуть не съели всю последнюю шоколадку..

– Степанов, ты что сюда жрать пришел. Это последняя закуска, как я понимаю. Сан Саныч поболтал фляжкой, есть еще немного. Они не торопясь поболтали о футболе. о фазенде. Сан Саныч рассказал, какой ужасный случай произошел с ним на фазенде. – Прошлой осенью я набрал целую двадцатилитровую бутыль резаных яблок, смородины и крыжовника, залил водой, добавил сахара и дрожжей. Бутылку спрятал в углу в зарослях смородины и еще замаскировал так, что и жена не знала. Как только она отвлекалась, я нырял в кусты и принимал пол-литровую баночку. Классный сочек был. К сожалению – был. Жена удивлялась, был трезвый, никуда не уходил и вдруг косой. Я потерял бдительность, а жена наоборот. Такую тайную слежку организовала, что я и не заметил.. – Плакал я Коля как сок выливала,

– Мне и сейчас его жалко до слез.

Мужчины вылезли из детского сада, дошли до улицы, на которой они должны были патрулировать и прошли один раз, туда и обратно. Так на всякий случай, дружинили, и все тут. Пора уже было, и идти в милицию.

– Около восьми – пора идти, раньше придем, раньше уйдем – сказал Сан Саныч.

– Надо говорить раньше сядешь – раньше выйдешь.

– Типун тебе на язык. Поедем в ментовку на метро, здесь всего одна остановка.

Она-то одна, но там пить запрещено, а у нас еще, как я полагаю, несколько капель осталось.

Они купили билеты и спустились в метро. В девятом часу на конечной остановке в вагоне было уже не много народа. Пристроившись в конце вагона, дружинники сняли повязки, повернулись спинами к сидящим пассажирам. Сан Саныч поболтал фляжку.

– Как раз, по чуть-чуть, осталось в самом запрещенном месте. Последний глоток Николай делал, когда поезд уже остановился. Они выскочили из вагона, поднялись на верх и пошли в милицию.

Мент-старлей разговаривал по телефону. Увидев, дружинников, кивнул им.

– Сигнал есть. Здесь недалеко, в вечерней забегаловке, пьющие расплодились. Не пьющие дружинники старались держаться подальше от майора. В дежурку вошел старший лейтенант. – Старлей – – сходи с дружинниками в ближайшую травиловку, оттуда звонили. Втроем, выйдя из отделения, они направились в пивнушку. Только поднялись на второй этаж, открыли дверь и прямо напротив, увидели за стойкой троих мужичков. Один из них держал в руках только что открытую бутылку водки. Двое быстренько убрались в глубь зала, а третий растерялся, да и милиционер погрозил ему пальцем. Последний, обреченно остался стоять на месте… – Пошли – сказал старлей – да смотри не урони бутылку.. Вышли из пивной вчетвером. Сан Саныч, милиционер, мужичек с бутылкой и Степанов. Тот, что с бутылкой упрашивает.

– Вы, как не родные, мужики, давайте хоть вы на четверых выпьем. – И умоляюще стал смотреть на милиционера. Сердце мента видимо дрогнуло и он сказал.

– Я не против, – вы как дружина?

– Мы за – хором ответили дружинники.

Все зашли за ближайшую ракушку. Мужичек передал бутылку милиционеру, достал из кармана стакан и стал озираться вокруг.

– Не бойся – сказал старлей, мы сами стоим на страже закона.

Разливал мент по братски. Мужичку накатил полный, в накат, стакан. Тот крякнул и выпил. Старлей взял его стакан, плеснул в него немного водки, поболтал и вылил. Потом налил себе пол стакана. Выпил. Бутылку и стакан передал Сан Санычу. Николай подсуетился и подставил свой стаканчик. Фомичев наполнил стаканчик. остальное едва уместилось в его стакане. Старлей сказал.

– Вы дружина, снять повязки и по домам – и обращаясь к мужичку приказал.

– Ты тоже домой.

Милиционер и мужичек ушли. Сан Саныч нетвердо стоял, прислонившись к ракушке. Его повело. Он еще днем, на работе прикладывался несколько раз. Как он сам говорил, наливая чистый спирт в широкую пробирку. – Восемьдесят грамм больше в мой рот не умещается.

Последняя доза была лишней и слишком большой. Ему уже трудно было стоять. – Придется, наверно, вести Фомичева домой на такси.

Дружинники, теперь уже бывшие. присели на скамеечку на остановке. Покурили. Фомичев стал заваливаться на бок. Николай посадил его прямо и стал спрашивать.

– Адрес, Саша, адрес свой скажи, пока не уснул.

Сан Саныч стал что-то мычать и опять пытался прилечь.

Николай не позволил, но Фомичев закрыл глаза и спал сидя. В течении получаса Николай пытался привести начальника в чувство. Брызгал ему в лицо водой из лужи, бил не сильно по щекам. И прежде чем Фомичев окончательно уснул, успел добиться от него адрес.

Степанов пододвинул бесчувственное тело Фомичева на край скамейки в угол. Опер его плечи на стенку остановки и стал ловить такси. Наконец четвертое такси остановилось.

– Командир, моего друга-начальника развезло от усталости. Подвези – плачу два счетчика – Николай назвал адрес.

– Три счетчика – ответил таксист.

– Согласен, выбора нет. Завтра счет предъявлю начальнику.

Таксист помог затолкать безжизненное тело Фомичева на заднее сиденье. Поехали.

Доехали быстро. Николай расплатился, выволок огромного Сан Саныча из машины и таксист уехал. Фомичев – метр восемьдесят ростом, весил килограмм девяносто. По крайней мере так думал Николай. С большим трудом, как мешок с песком, он втащил начальника на третий этаж. Усадил на ступеньки. Отдышался. Нажал кнопку звонка. Через минуты дверь открылась. На пороге стояла здоровенная бабища лет пятидесяти. Увидев сидящего Сан Саныча, она начала вопить благим матом. Минут пять она изрыгала страшные проклятья с отборным матом и оглушительными воплями – потом захлопнула дверь с таким треском, что задрожали перила на лестничной клетке. Николай почесал затылок и опять позвонил. Не стал больше дожидаться нового появления хозяйки, побежал вниз. Дома его тоже ждала подобная встреча.

Шабашка 1

Жорес Артемьевич Щегольков. и Николай Николаевич Степанов давно дружили, хотя и работали в разных отделах. А познакомились они уже давно еще на первой шабашке Тогда их собралось пять человек – – все с одного института, где они работали. Степанов, Щегольков, Николай Иванович Агафонов, самый пожилой среди них, ему уже было немного за пятьдесят, Геннадий Пеображенский, и Ромка, самый младший, ему еще не было и тридцати..Они устроили первое организационное собрание.

Мужики мы собрались шабашить, деньги всем нужны, но давайте сразу договоримся, кто будет за бугра, то есть начальником или командиром, кому как нравится. В лихолетье, в войну например, обязательно должно быть единоначалие, иначе как говорится выйдет не дело только мука У нас должна быть железная дисциплина, безотказность в работе. Рабочий день – световой. От рассвета до заката. Без выходных и пьянства – сухой закон.

– Кто желает быть командиром? Вы как Николай Иванович?

– Нет, я не хочу. Вы знаете, что я начальник лаборатории и командовать больше не хочу. Вот Степанов, самый красноречивый, пусть он и командует. Предлагаю его.

– Я поддерживаю это предложение – сказал Жорес.

– И я, за – поднял руку Ромка.

– Большинство, подвел итог Николай Иванович. Командуй Степанов.

– Хорошо мужики, я согласен, но при некоторых условиях.

– Беспрекословное подчинение после принятия решения.

– Будем вместе советоваться, обсуждать. Я готов выслушивать любые предложения и замечания, но последнее слово остается за мной и после принятого решения, я уже говорил, исполнение обязательно без возражений. Согласны?

Все согласились.

Николай Иванович, Жорес и я, завтра суббота, поедем на разведку.

– Можете?

– Я могу.

– И я могу

– Хорошо. Я подъеду на своей машине к институту к семи часам утра. И вы подгребайте.

На следующий день в начале восьмого три инженера со Степановым за рулем тронулись в путь.

– Едем на юг – по Каширке – начал Николай. У меня недавно был разговор с одним знакомым, вы его не знаете. Он был на шабашке в Белых Столбах, это километров шестьдесят от Москвы. Там есть какой-то знаменитый совхоз. Называется – – Заветы Ильича. Директор этого совхоза, говорят, друг самого Леонида Ильича Брежнева. Там всегда полно работы и распределяет ее некто Марков. Этот тип – парторг. Он не только много делает партийным словом, но и распределяет работу. Сам еще молодой человек, высокий, красивый, любитель женщин и взятки берет в любом виде. Вот и попробуем дать ему взятку, заинтересуем его. И получит он взятку только в том случае, если заработаем мы. Поэтому необходимо сброситься на организационные расходы Давайте пока по пятерочке. Деньги будут храниться у меня, но по первому требованию отчитаюсь.

В первом же попавшемся магазине купили три шоколадки и бутылку коньяка. Доехали без приключений. Совхоз находился не далеко от шоссе. Нашли правление. Здесь должен и быть кабинет главного коммуниста. Нашли без особых усилий.

– Значит так мужики. Стойте у двери, а я пойду в кабинет. Пока я не выйду, или меня не вынесут, никого не пускайте. Ну скажите что просил не входить, или еще что-нибудь соврите.

Степанов вошел в кабинет. Просторное помещение, большой Т– образный стол покрыт зеленым сукном. За двухтумбовым столом сидел Марков и что-то писал..

Николай нагло вытащил коньяк из внутреннего кармана и поставил его на стол перед Марковым. Тот засуетился, начал открывать ящик стола, чтоб спрятать бутылку, а бумаги не дают выдвигаться ящику. Николай подскочил, помог затолкать бумаги по глубже. Наконец, Маркин спрятал коньяк, успокоился, и вопросительно уставился на пришельца.

– Говори. – Мы шабашники, ищем работу. У вас все равно не хватает рабочих рук. Мы поможем и отблагодарим по царски. – Хорошо, да у нас есть работа. Сколько вас? – Пять человек.

– Что умеете делать?

– Все. Кирпичи кладем, крыши кроем, столярка, земляные работы, берем много – кидаем далеко.

– В деревне Минеево, размыло плотину у пруда. Там нужно выдернуть с откосов, старые бетонные плиты. Посыпать где нужно, выровнять и опять уложить плиты, заделать стыки. У слива придется делать опалубку и заливать бетоном. Сможете?

– Сможем.

– Когда сможете приступить к работе? – Со второго июня. – Успеете за месяц?

– Успеем.

– Хорошо. Приезжайте второго. Жилье организуем, там, рядом в деревне. Там есть пустующий дом. Когда приедете, я вас представлю прорабу. Он будет следить за вами, и обеспечивать всем необходимым. Это хорошая работа. Семьдесят процентов от себестоимости материалов – ваши. Мои – десять процентов от ваших. Как тебя звать?

– Степанов, Николай Николаевич, город Москва.

– Мои ФИО на двери. Бывай здоров.

– До свидания.

Степанов вышел к своим товарищам, поджидавшим его в коридоре. Когда уже в машине, он рассказывал, как помогал Маркову прятать коньяк, друзья долго смеялись и удивлялись простоте и наглости своего командира.

Второго июня шабашники, вся пятерка, собрались у института. Степанов был без машины, что потом оказалось правильным решением. Сначала на метро потом на электричке друзья добрались до Белых столбов. Пешком дошли до совхоза.

Маркин ждал бригаду. Встретил он их в коридоре и проводил к прорабу. Маркин сказал ему.

– Геннадий Филиппович вот тебе еще одна бригада – пять человек. Поставь их на плотину Минеево, пусть делают и обеспечь всем не обходимым. Там в Минееве тетка Матрена уехала, похоже насовсем, пусть эти там живут. – Повернулся и ушел.

– Подождите мужики, разберусь, разбросаю всех и займусь вами. Минут сорок инженеры дожидались, греясь на солнышке. Наконец, подошел прораб.

– Кто старший?

– Я, Степанов.

– Значит бригада будет – Степанычи Грузитесь вон в ту бортовую, я в кабине поеду с вами. Мужики попрыгали через борт на машину, прораб сел в кабину. Поехали..

До Минеево было километра три. Дождей давно не было и грунтовая дорога была сухой, но очень пыльной и пока они доехали до Минеево, вся бригада стала в пыли. Переехали через плотину и машина остановилась. Прораб вылез из кабины.

– Слезайте, смотрите и слушайте Со стороны пруда плотина еще хорошая, а после слива, смотрите, плиты в откосах подмыло, образовалась большая воронка. Ваша задача. Снять плиты, очистить, подсыпать где нужно гравий. Засыпать вон ту бучину. Выровнять площадку, забетонировать, после того как снова уложите плиты. Сломанные, заменим на другие. Не смотрите так ужасающе. Получите кран, трейлер, бульдозер будет у вас постоянно, остальное когда нужно Осваивайте вон тот дом. Гусеничный трактор я вам сегодня пришлю. Договоритесь с вонючим Павлом.

– Почему вонючим?

– Потом сами унюхаете. Лопаты и рукавицы пришлю. Вам, наверное, потребуются тросы, спросите у Павла, он подскажет, где взять. Бригадир, завтра к восьми ко мне на развод и так каждый день с докладом.

Прораб уехал, а Степанычи пошли в указанный дом. Деревенский дом стоял на краю. В доме оставалась мебель, постель.

– Забыли мы про белье сказать, на чем будем спать?

– Разберемся, дождемся Вонючего – успокоил шабашников их командир.

Местность в этом районе была холмистая и между холмами понаделали плотин. Образовался целый каскад прудов, где из одного пруда вытекал ручеек и наполнял другой. Во время весеннего половодья ручейки и стоки плотин превращались в бурные потоки, снося все на своем пути, размывая откосы и берега.

Часа через два притащился гусеничный трактор с Павлом за рычагами. Высокий, жилистый мужик, какие бывают только на селе, обожженный солнцем и ветром, худощавый со впалыми щеками. Но он был не старый, лет пятьдесят, не больше. Почему его прозвали вонючим, шабашники унюхали, как только он подошел. От него и от трактора за версту несло навозом и гнилью. Дело в том, что на своем ДТ он топтал силосные ямы, двигал навозные кучи и естественно сам был по самые уши в дерьме, как и его трактор. Он сам рассказывал, что в магазине он никогда не стоит в очереди, его умаляют купить, что нужно, вне очереди. Павел сразу взял быка за рога.

– Меня прислали работать с вами постоянно. У меня отличная машина-зверь, но я должен в обед, за ваш счет, обязательно принимать стакан водки, а то машина сломается.

– С завтрашнего дня – сказал Степанов, хотя у него в рюкзаке на всякий пожарный была припрятана бутылка водки.

– Я не жлоб – сказал Павел, сегодня я угощаю. Он полез в трактор и вытащил из-под сиденья две бутылки самогона. Степанов достал свою водку.

Самодельное пойло было злым и противным. Выпили за удачное начало, за здоровье и за последний раз. Закусили тем, что нашлось у всех и у Павла. Поговорили с Павлом о тросах, продуктах, о том о сем.

Вечером на газоне, сам за рулем приехал Марков. Привез одеяла, подушки и простыни. Павел, оставил трактор и уехал с Маркиным домой. Степанычи соорудили нары из подручных материалов. Инструменты – топорик, пила небольшая, молоток, гвозди они привезли с собой. Ехали не на прогулку.

На следующий день, рано утром, еще не было и семи часов Степанов отправился на развод к прорабу. Три километра не ближний свет, но для шабашника сто верст не крюк. На пол пути ему повстречался бортовой газик. С ним ехал Павел и прораб.

– Садись Степаныч – пригласил в машину прораб. Я вам уже говорил, что вы должны делать, какие будут вопросы? Около вас я стоять не буду. Так что трудитесь без меня.

С машины сгрузили лопаты, тросы, ломы и рукавицы и машина уехала.

Две недели пять инженеров института Прикладной физики, с семи часов утра до одиннадцати вечера с небольшими перерывами на обед, вытаскивали плиты с откосов, ровняли грунт и подсыпали песок или гравий. Предварительно плиты приходилось откапывать, иначе, шестнадцамимиллиметровые стальные тросы рвались как нитки. Трос заводили под плиту, или цепляли за ушки и Павел тащил их своим грязным трактором. Работал он классно. Лишний раз не дергал, аккуратно натягивал трос и потом уже взревев трактором вырывал очередную плиту. Тем не менее тросы рвались и приходилось снова завязывать самозатягивающиеся петли, которые научил шабашников делать Павел. Ежедневно в обед он принимал дозу. Граненый стакан, наполненный в накат, который подставлял ему Степанов. Для этого в тумбочке, в доме, всегда стояла батарея бутылок с водкой. Через две недели адского труда стала сказываться усталость. Сам Степанов, не сложенный гигантом, усталости не ощущал, а вот Преображенский явно сдал. Вечером Павел обычно уходил домой, но иногда оставался. Степанов изредка баловал его. Подносил лишний стакан, если Павлу сильно доставалось за день. Сидеть целый день в пышущем жаром тракторе и двигать без конца рычагами – туда, сюда, удовольствие не большое.

Чувствуя, что накопившаяся усталость ощущалась у каждого Степаныча, Николай по своей инициативе выставил вечером на стол две бутылки водки. Мужики повеселели. Но после двух выпитых бутылок им еще захотелось, ведь в тумбочке было полно. Но Степанов напрочь отказал, и сколько его не просили так и не дал больше. За то после выпивки все спали как убитые.

Вывернув плиту, трактор вытаскивал ее из откоса, а освободившееся место заполняли песком или гравием и утрамбовывали. Огромный котлован, выкопанный водой, засыпали, вбухав в него несколько машин гравия. Что б вода постоянно не текла через слив плотины, открыли кран и сантиметров на тридцать спустили воду с пруда. В то время, пока вода через метровую трубу стекала с пруда, огородили металлической сеткой часть площадки после трубы. После того как трубу закрыли, собрали рыбу. Мелкая плотва и окушки.

Набрали килограмма три. После работы жарили и варили уху. Отоваривались в магазине. Благо он был не далеко. Когда в первый раз зашли в магазин, продавщица, увидев новеньких спросила.

– Водку будете покупать?

– Нет, мы не пьем.

– А баб то же – ни, ни. – И добавила много еще чего, отборным заковыристым матом.

– Нет, мы и не поэтому делу.

После того, как все плиты были вынуты и откосы выровнены, Степанов пешком пошел на развод к прорабу. Прораб сказал.

– Бери трейлер, кран и поезжай к Михееву коровнику. Там найдешь дорожные плиты. Грузи на машину, вези к себе и укладывай. Швы будете заделывать потом.

Приехав к Михееву коровнику, Степанов увидел стопу плит. Новые, восьмиметровые с пазом по торцам. Он цеплял, крановщик клал на трейлер и к обеду плиты уже были на плотине. Не отпуская машин, уложили эти плиты в откосы.

На следующий день, утром Степанычи только пришли на плотину, как увидели к ним едут опять трейлер и кран, а с ними прораб. Дальше прораб произнес такой монолог, что у инженеров повисли уши и отвисли челюсти, а смысл был таков.

– Плиты, предназначенные для крыши коровника вытащить, погрузить и отвести на место. Вам нужно класть самое барахло и сказал где брать более точно.

К концу месяца все плиты были уложены,

заделали швы, подготовили и залили бетоном опалубку у слива. Туда ушло всего четыре кубометра бетона. Доски для опалубки по ночам сторожили, что б их не растащили местные. Оставалась последняя операция Залить бетоном горизонтальную площадку, приблизительно сто квадратных метров. Обещали ночью привести бетон.

И вот сидят пятеро инженеров на плотине. Темно. Ждут самосвалы. Показался свет фар. Стали хором считать. Одна машина, две, три, четыре. И с ужасом – пять. камазов по четыре куба в каждом. Приехали, въехали на площадку, свалили пять куч и уехали. Еще вечером Степанов просил Павла не уходить домой. Но Павел запротивился. Тогда Николай сказал.

– Павел, выручай, не уходи, можешь понадобиться. Плачу двадцать пять рублей и два стакана водки. Без тебя может быть полный провал всей на шей компании.

Павел дрогнул и остался. Мужики схватили лопаты, что б разбросать кучи бетона. Кругом темнота кромешная. Быстро разожгли костры с двух сторон, благо сухих дров-отходов от опалубки было много. Пять куч по семь тонн каждая – всего тридцать пять тонн на пять человек.

– Какой геркулес за два часа разбросает такую тяжесть? – Степанов был в панике. – через два, три часа бетон застынет. Застывшие глыбы перечеркивали весь предыдущий каторжный труд. Не справился. Что делать?

Павел, двигай, растаскивай, кроши, размазывай по площади.

Павел опустил лопату трактора и поехал, но трактор стал выбрасывать бетон из-под гусениц, а сдвинуть кучу не смог. Тогда Степанов сказал.

– Павел слушай меня и делай, что я скажу. Поднимай лопату до упора, потом бросай ее, как можно резче и когда она воткнется в кучу отъезжай. Получилось. В течении двух с небольшим часов кучи были размазаны по площади. Степановцы, взмыленные,. с мокрыми спинами, сбрасывая пот со лбов трудились как заведенные. Изнемогшие, все ушли в дом. Николай налил всем по полному стакану водки, Павлу выдал двадцать пять рублей.

– Начало светать. Шабашники пошли на плотину. Она блестела, как новенькая, кое-где торчали бетонные заусеницы, но это было уже не важно. Тысяча, а может быть и тысяча двести рублей будет у каждого.

В этот же день на газике приехал Марков с прорабом. Приехали, посмотрели и остались довольны. Марков дал команду оплатить.

Степанов отправил свою команду на станцию, получил в кассе, почему-то одними десятками пять тысяч восемьсот рублей и попросил Маркова подбросить до станции. Последний рулил, а Николай отсчитал десятками пятьсот рублей и сунул Маркову в карман пиджака.

– Можешь не считать.