Текст книги "Бездна и Ланселот"

Сказать по внешнему виду, кем были сидевшие в креслах мужчины, сразу было затруднительно. Облик одного из них, уже перешагнувшего рубеж среднего возраста, высокого и сухопарого, с длинным суровым лицом, крупным крючковатым носом и цепким взглядом глубоко посаженных черных глаз, чем-то напоминал хищную птицу, однако дорогой, отлично сшитый костюм из шерсти перуанской викуньи и сверкающее на указательном пальце правой руки массивное кольцо с изображением черепа, циркуля и угольника, увенчанное к тому же чистой воды пятикаратным бриллиантом, не слишком вязались с аскезой религиозного фанатизма, но оставляли впечатление гордости, стремления к власти, а также сильного и волевого характера. Серебряным черепом же была увенчана и элегантная самшитовая трость, стоявшая на специальной подставке рядом с его креслом.

Второй из присутствующих, которому с одинаковым успехом можно было дать и сорок, и пятьдесят лет, отличался могучей, как бы вырубленной из камня, тяжеловесной фигурой. Бычья шея, античный, напрямую продолжающий линию лба нос, мощные надбровные дуги, прямой разрез рта, квадратный, далеко выдвинутый вперед подбородок – все это придавало ему вид свирепого римского гладиатора. Но вместо туники на здоровяке красовалась белая фланелевая тройка с шелковым галстуком-бабочкой, а взамен меча-гладиуса он держал свою крепкую, как доска, ладонь поверх серебряной, выполненной в виде двуглавого орла рукояти массивной трости из драгоценного «лунного» эбенового дерева.

Третий же участник встречи напоминал американского университетского профессора. Он выглядел намного моложе своих собеседников, может быть, потому, что отличался изящным телосложением, густой золотистой шевелюрой и приятным живым лицом. Темно-серый твидовый пиджак с цветным галстуком, украшенным благородным орнаментом в стиле «слеза Аллаха», дополняли модные очки в темной роговой оправе, сквозь которые смотрели умные, слегка насмешливые голубые глаза.

– Посланник наконец подал сигнал, – произнес владелец бриллиантового кольца таким низким и глубоким голосом, будто разверзлась бездна. – Это значит, что субмарина все-таки добралась до входа в Асгард. Наше предположение о немецкой базе подо льдами Антарктиды находит свое подтверждение.

«Гладиатор», пошевелился в своем кресле, что вызвало жалобный скрип дорогой мебели, и изрек:

– А посланник сумеет сделать так, чтобы его приняли в Асгарде? Сумеет получить доступ к артефакту?

– Не знаю, – ответил первый собеседник, – боюсь, что в одиночку нет. Впрочем, у него есть редкостный дар приобретать себе друзей и помощников.

Некоторое время они сидели молча, смакуя старый шотландский скотч, согревая его ладонями в тонкостенных хрустальных бокалах. Наконец первый продолжил:

– Если мы упустим шанс и не перехватим артефакт у немцев в момент, когда они попытаются его вывезти – а рано или поздно Бесноватый попытается это сделать, – мы потеряем его навсегда. Атланты никогда нам его не дадут. Они считают нас отщепенцами с тех самых пор, когда наши предки после наступления Великого холода покинули прародину-Атлантиду, найдя спасение в этом мире. Но все равно корень у нас с ними один. А мы, надо честно признать, продолжаем деградировать, ведь двенадцать тысяч лет не проходят бесследно. Наши великие прародители были в мире людей богами, гигантами, жизнь их продолжалась по многу веков. Они умели одной только силой воли метать во врагов или укладывать в постройки целые скалы, могли воспарять высоко в небесах. Мы же растратили большую часть их священного наследия, некоторые из нас не доживают теперь даже до ста лет, утратили дар ясновидения, телекинеза, левитации. Я уж не говорю о тех великих знаниях и могучей технике, которые были у предков, но которые нами тоже утеряны и забыты. Виною всему была распущенность и неразборчивость, смешение нашей божественной голубой крови с кровью обычных смертных. Хотя понять богов прошлого тоже можно – ограниченный лишь узким кругом себе подобных, наш род стал стремительно вырождаться.

Очевидно, он был склонен к патетике. Слушая эту высокопарную речь, Здоровяк усмехнулся:

– Да уж, вот к чему приводят всякие похищения европ, елен-прекрасных и шутки с непорочным зачатием! Один только твой, Михаил, прапрадедушка Зевс – прыткий старикан – наплодил нам целую кучу полубогов. Взять хотя бы Александра, которого царица Олимпиада зачала якобы от вошедшей в нее с небес молнии прямо во время первой брачной ночи, да еще и обернувшейся на супружеском ложе сладострастным змеем. Ха, представляю себе при этом рожу Филиппа Македонского!

Напоминание о родстве с Александром Великим было проявлением тонкой лести, хотя и облеченной в грубоватую упаковку, поэтому Михаил простил своему ближайшему соратнику и другу этот моветон.

– Напрасно ты смеешься, Гавр, – с мягким укором сказал он. – Да, Александр настоящим богом не был, но свершения его поистине божественны. Были и другие герои-полукровки: Рамзес, Зороастр, Моисей, Цезарь, Лао-Цзы, Леонардо и много кто еще, допущенные к Тайне, но все они были смертные. Как, к сожалению, и мы с вами. Пришла пора восстановить нашу былую мощь, ибо без этого нашему племени королей-богов, Rex Deus, теперь уже не удержать над миром тайную власть. Даже посредством Ордена. Первая мировая война, все перемешав, подорвала нашу главную опору – наследственную европейскую аристократию, на авансцену мировой политики вырвались безродные и наглые нувориши, жаждущие захватить все сферы влияния. Все надо начинать строить почти что заново и на иных основаниях. И эта новая война тоже выходит из-под контроля, Гитлер, например, уничтожил все орденские ложи, так же как и Сталин в России.

– Хорошо, что нам удалось стравить их между собой, – подал голос «профессор», – а то, соблюдай они свой Пакт о ненападении, неизвестно чем бы все кончилось.

– А еще ничего не кончилось, брат мой, – ответил Михаил. – Кто бы из них ни победил – Гитлер или Сталин, – нашему влиянию, как минимум в половине мира, придет конец. Это надо признать. Особенно если Бесноватый завладеет могучим артефактом или, по крайней мере, первым получит от своих ученых хотя бы атомное оружие. Не лучше будет и в том случае, если победит Сталин. Душой этого азиата давно уже завладели неподвластные нам силы – не «серые» и не атланты, а еще более древние и темные, которые после Великого потопа создали себе оплот в глубоких подземельях Тибета и столетие за столетием бросают на Запад неисчислимые восточные орды.

– Вот потому-то и надо убедить немцев прекратить воевать с Англией и Америкой, а англосаксов – вместе с немцами обратить оружие против русских варваров, – заявил Гавриил, – другого варианта нет.

Михаил с некоторым удивлением посмотрел на своего друга.

– Гавр, а ты, кажется, не утратил еще способности к стратегии, слава твоей прапрабабушке Афине Палладе, – вернул он своему другу комплимент, также подчеркнув его высокое происхождение. – Но пускать этот процесс на самотек нельзя. Нам придется заключить союз с немцами и «серыми» как против атлантов, так и против русских. Этим сейчас и займется Рафаил. В идеале надо стравить их между собой, да так, чтобы американцы и англичане рассорились с русскими, «серые» напали на атлантов, а немцы под шумок стали тащить из Асгарда самое ценное. Вот тогда-то мы с помощью наших людей в военном флоте и разведке подстережем их по пути и сорвем весь банк! Важно только, чтобы при этом там был наш агент, который в нужный момент пошлет нам сигнал.

– Отличный план, экселенц! – одобрил его Рафаил.

Гавриил же поднял свой бокал и торжественно произнес:

– Пусть после войны придет конец Вестфальскому миропорядку, хватит с нас уже этих суверенитетов, в мире должен быть один хозяин. В общем, за Novus Ordo Seclorum, новый мировой порядок!

– С нами во главе, – добавил Михаил.

– Аминь, – провозгласили все трое.

* * *

Уже несколько дней субмарина, погрузившись на предельную глубину в триста метров, двигалась в кромешной тьме, с которой пытались бороться лучи ее прожекторов, но и они могли спасти от мрака вечной ночи лишь малое пространство вокруг лодки, которое за ее кормой сразу же снова скрывалось во мгле. Наверху громоздилась ужасающая толща бесконечного ледника Росса. Она незримо давила на сознание, усиливая ощущение клаустрофобии, которое всегда так или иначе присутствует у тех, кто изведал погружение на подводной лодке. Казалось, это путешествие по загробной реке смерти, которое будет длиться вечно, хотя не прошло еще и трех суток с тех пор, как они нырнули под ледник. Однако капитан каким-то чудесным образом ориентировался в этом странном мире, уверенно направляя судно по одному лишь ему известному маршруту.

Наконец, к всеобщему облегчению, подлодка начала подниматься и всплыла на поверхность. Корветтен-капитан пригласил своих гостей подняться с ним на мостик. Выбравшись из люка, Ланселот ожидал увидеть дневной свет, но вокруг стояла ночь. Однако темнота отнюдь не была полной. Где-то в вышине горели несколько больших, нереально больших звезд, которые бросали свой свет на водную поверхность, и их отражения качались на ряби, поднятой всплывшей субмариной. Но самое удивительное, что вода вокруг лодки также играла, меняя оттенки, каким-то странным фосфоресцирующим светом, как будто в ней собрались все призраки этого таинственного места.

– Где это мы? – спросил Ланселот. – Что-то не похоже ни на океан, ни на Антарктиду. Но освещения все-таки не мешало бы прибавить.

Вместо ответа Штокхаузен приказал включить прожектора. Их свет выхватил из темноты величественную и прекрасную картину – ледяные стены, уходившие далеко ввысь. Светясь в лучах прожекторов нежными тонами голубого и зеленого, они окружали лодку со всех сторон, а сама она находилась в середине круглого подледного озера, диаметром метров в восемьсот. Оставалось лишь гадать, каким образом капитан сумел найти эту скрытую полынью в бескрайнем царстве льда. Однако пространство не было замкнутым – в одной из стен белой пещеры зиял гигантский проход, высотой около двухсот метров и трехсот в ширину. Ланселот заметил, что двигатели на малых оборотах продолжают работать, хотя лодка и стоит на месте. Это значило, что в озере есть течение, и довольно сильное. Но самое удивительное состояло в том, что пещера подсвечивалась не звездами, как он подумал вначале, а какими-то источниками искусственного электрического освещения! Свет шел также и из прохода в стене.

– Вот прямой путь в Нойешвабенланд, новую Германию, – указывая на проход, высокопарно провозгласил Штокхаузен, явно наслаждаясь тем эффектом, который ему удалось произвести на своих спутников. – Мы прошли под шельфовым ледником Росса восемьсот километров и сейчас стоим на 85° южной широты в устье несущей свои воды в океан великой подземной реки, истинного южного Рейна, который приведет нас в Эдем, райский сад, расцветший прямо посреди вечных льдов. Путь будет неблизким – более пятисот километров, – но приятным, ведь мы теперь пойдем в надводном положении, под светом бесконечной вереницы огней, зажженных немецким техническим гением. Даже вода сияет в честь нашего прибытия – это постарался здешний светящийся планктон. И холод нам не грозит, мы укрыты от него толстым ледяным панцирем, а воздух нагревается от воды потока в тоннеле, которая достаточно тепла.

– Но, господин корветтен-капитан, если я не ошибаюсь, примерно такое расстояние от южного края ледника до полюса, – сказал Ланселот. – Значит ли это, что Нойешвабенланд находится где-то в районе Южного полюса?

– Вы правы, Ланселот. Отсюда до него самое близкое расстояние.

– Но откуда же течет эта теплая светящаяся река?

– Ну же, Ланселот! Включите логику. Откуда может взяться на полюсе такая масса теплой воды?

– Раз в ней полно планктона, значит, вода здесь не столько пресная талая, но главным образом соленая морская, но при этом течет она не из океана, а, наоборот, в океан, – немного подумав, ответил американец. – Следовательно, остается только одно объяснение – эта вода из недр Земли, из внутреннего теплого океана. Теперь я понимаю, почему от ледникового шельфа ни с того ни с сего все время откалываются крупные айсберги!

– Браво, мистер Ланселот. Вы сдали первый экзамен по здешней непростой гидрографии. Впрочем, вам еще предстоит не менее интересный экзамен по географии.

Джейн, которая все это время стояла рядом молча, глядя на окружающий фантастический пейзаж круглыми от удивления глазами, смогла наконец вымолвить:

– Вау, целый теплый океан! Значит, скоро я смогу позагорать на пляже?

– Это вряд ли, фрау, – усмехнулся немец, – а почему, скоро и сами узнаете…

С этими словами корветтен-капитан отдал приказ войти в туннель. Субмарина вздрогнула от толчка набирающих обороты двигателей и решительно направилась к ледяному порталу в мир иной.

Миновав величественные ледяные колонны, окаймлявшие вход, она, подобно Иову, оказалась во чреве кита – настолько ледяные стены, подтачиваемые ручейками стекавшей сверху талой воды, напоминали гигантские ребра морского чудовища, а своды ледяного коридора – его хребет. По дну стремился в океан широкий водный поток, а все пространство было залито необычайно ярким холодным белым светом, источником которого служила протянувшаяся по своду и уходившая вдаль бесконечная цепочка электрических огней. Их призрачный свет отражался в многочисленных ледяных сталактитах, как будто в созданных самой природой хрустальных люстрах. Это необычайное зрелище одновременно и пугало, и завораживало своей фантастической красотой.

Субмарина поднималась вверх по подледной реке, и ее двигатели, преодолевая сильное встречное течение, трудились на полную мощность. Кое-где на пути встречались поднимающиеся над водой черные каменные лбы, которые приходилось обходить с особой осторожностью. Это означало, что свое русло река проложила прямо по каменной антарктической платформе, скрытой глубоко под ледяным куполом континента. Корветтен-капитан, который почти не сходил с мостика, все время сверялся с имевшейся у него лоцманской картой, на которой были обозначены все опасные места, показаны глубины и фарватер. Очевидно, ему приходилось проходить этот маршрут и раньше, потому что подлодка уверенно продвигалась вперед со скоростью примерно в восемь узлов. Когда прошло около сорока часов пути, туннель стал постепенно расширяться, река же делалась все полноводнее. Вдруг впереди по встречному курсу показалась черная точка, которая вскоре обрела контуры идущей в надводном положении субмарины. Когда она подошла ближе, на борту стало видно изображение черного на белом фоне немецкого креста, а на мостике в белой капитанской фуражке стояли двое: командир в форме капитан-лейтенанта Кригсмарине и обер-лейтенант цур зее, очевидно, второй вахтенный офицер. В замкнутом пространстве ледяного туннеля суда обошлись без подачи звуковых сигналов и разминулись левыми бортами, чуть приняв вправо, лишь офицеры молча салютовали друг другу сдержанным воинским приветствием.

Свет впереди становился все ярче, наконец показался выход.

Капитан снова пригласил своих попутчиков на мостик, с которого их взгляду открылось незабываемое зрелище. Прямо перед ними лежало огромное водное пространство, настоящее море, накрытое сверху, где-то в головокружительной вышине, непроницаемым ледяным куполом. Свечение воды здесь было намного ярче, чем в пройденном ими канале, так что оно приподнимало мрак над поверхностью моря и позволяло видеть довольно далеко вокруг. Нос подлодки вскрывал сияющее покрывало, и поднявшаяся от этого движения волна окатывала ее корпус холодным влажным огнем.

– Красиво, не правда ли? – обратился к стоявшим на мостике людям Штокхаузен. – Где еще на Земле вы найдете такое поистине золотое море?.. Да, помнится я обещал вам, господа, экзамен по географии. Так вот, мы сейчас находимся, по сути, на краю гигантской, диаметром в несколько сот километров, воронки, расположеной неподалеку от Южного полюса и ведущей внутрь Земли. Но вы видите вокруг лишь плоскую поверхность моря, что не удивительно, если учесть огромную площадь излома. Ответьте же мне на такой вопрос: почему море, которое вы сейчас видите, не утекает внутрь планеты? Мистера Томпсона, как старожила, прошу не беспокоиться.

– Я, я, кажется, знаю! – захлопала в ладоши Джейн, продолжавшая изображать перед немцем милую дурочку. – Просто такое же море льется в эту воронку и с той стороны, изнутри Земли. Но только то море сильнее, поэтому это стоит на месте.

Штокхаузен уставился на нее, моргая глазами.

– Д-а-а, фрау, – оторопело протянул он. – Как же это вы догадались?

– О, это так просто, – прощебетала мнимая глупышка. – Когда, например, моешь посуду и в раковине накопилась вода, она иногда совсем не уходит в канализацию, если соседи сверху именно в это время вдруг решили слить ванну.

– Действительно, все так просто, – рассмеялся немец. – А я уж, грешным делом, подумал, что это мистер Томпсон подготовил вас к экзамену.

– Ну что вы, господин корветтен-капитан, – ответил толстяк. – Я всегда знал, что кухня вполне способна заменить женщине любое высшее образование, ибо именно кухня – это не что иное, как маленькая модель мироздания. Там есть все: огонь, вода, медные трубы, и еще она обладает гигантским притяжением, по крайней мере для меня.

– Вот в этом я не сомневаюсь, мистер Томпсон, – парировала Джейн, как бы слегка обиженная на такой галантный мужской шовинизм.

– Действительно, внутренний океан обрушивает в отверстие в Земле огромную массу воды, и она по инерции мчится вниз, и вылетала бы на этой стороне колоссальным фонтаном, если бы в середине ее пути вектор силы тяжести не менял направление почти на девяносто градусов – ведь в горле воронки, там, где под ногами более чем тысячекилометровый в толщину край земной оболочки, взятой, так сказать, в разрезе, он направлен уже не перпендикулярно, а скорее по касательной к поверхности Земли, причем в прямо противоположные стороны, – дидактическим тоном прусского учителя географии пояснил Штокхаузен.

– Другими словами, в какой-то средней точке притяжение краев Земли в этом отверстии уравнивает друг друга, и наступает невесомость, – предположил Ланселот.

– Ну, не везде невесомость, поскольку толща земной оболочки, хотя и в ее боковой проекции, рождает притяжение, но это только когда вы находитесь неподалеку от края, в середине же дыры, где силы притяжения обоих краев взаимно уравниваются, действительно, почти невесомость, если не считать слабого воздействия уже довольно далекого оттуда земного ядра. Но поток это не останавливает, поскольку по инерции он, хотя и довольно ощутимо замедляясь, еще какое-то время летит дальше, успевая выплеснуться на поверхность, вот в это срединное море. Но только ведь и оно под воздействием наружной гравитации пытается слиться внутрь, однако масса стремящейся навстречу ему изнутри Земли воды больше, поэтому она здесь прибывает, находя выход в наружный океан через несколько подледных рек, примерно таких же, как та, по которой мы сюда пришли. Они вытекают под шельфовыми ледниками в разных районах Антарктиды.

– Так что же тогда происходит в средней части горловины, если там, как вы говорите, почти нет силы тяжести?

– О, там, говорят, творятся очень любопытные вещи, мистер Ланселот. Например, вода теряет плотность, делаясь конгломератом мириадов больших капель. Сквозь нее приходится пробираться, как в водопаде, только не сверху вниз, а снизу вверх. А в самой сердцевине вообще царит пустота. Правда, это разреженное состояние продолжается не слишком долго – до того момента, когда силы тяжести придут в норму. Но все равно, плавание в середине воронки – это форменное самоубийство, поэтому мы пойдем, конечно, в подводном положении, вдоль края горловины, там, где еще действует сила тяжести.

Через небольшое время подлодка, задраив люки, начала свой головокружительный путь во чрево Земли. По мере того как она продвигалась вперед, тьма над ней зловеще сгущалась, переходя в густой клубящийся туман, потом по ее надстройкам заколотил дождь, переходящий в сильнейший ливень. Струи воды неслись почти горизонтально, расплющиваясь о стальную обшивку, словно свинцовые пули. Они становились все плотнее и плотнее, пока не слились в сплошной бурлящий водный поток, полностью накрывший субмарину. Ее двигатели вышли на форсированную мощность, корпус дрожал от напряжения. Временами будто водяные тараны ударяли в ее борта, и лодка начинала опасно рыскать из стороны в сторону. Подавленные пугающей необычностью происходящего, люди внутри лодки примолкли, затишье прерывали лишь короткие команды офицеров. Тревожное ожидание продолжалось трое долгих суток. И вот наконец прозвучала команда на всплытие.

Естественно, что каждый из новичков, ни разу не участвовавших в подобном путешествии, ожидал увидеть снаружи что-то из ряда вон выходящее, фантастическое. Однако вид, который открылся им с мостика, отнюдь не был шокирующим или даже странным. Вокруг, насколько хватало взора, простиралась обычная поверхность океана, который ритмично поднимал и опускал подводную лодку на своих длинных пологих волнах. Небо над ним было розовым, в нем плыли легкие облака, а над горизонтом висел красный светящийся диск, очень похожий на закатное или восходящее солнце. Воздух же вокруг был на удивление теплым.

– И это все?! – разочарованно воскликнула Джейн. – Мы что, разве вернулись на землю?

– О нет, фрау, – ответил корветтен-капитан. – Это намного лучше. Добро пожаловать в истинный парадиз! Правда, у буддистов и атлантов он называется Агхарта, а у ариев – Асгард.

* * *

Оказалось, что Агхарта не знает ночи. Субмарина уже почти сутки бороздила подземный океан, но здешнее светило и не намеревалось садиться, напротив, по мере продвижения лодки вперед поднималось все выше над горизонтом. Несмотря на это, оно продолжало сохранять красноватый оттенок и, в отличие от настоящего солнца, глаза не слепило. Линия горизонта вдруг потеряла четкость, стала размытой, а потом и вовсе сошла на нет, так что море плавно переходило в небо. Все, что раньше было скрыто за горизонтом, стало различимо или, по крайней мере, смутно брезжило в зыбкой воздушной пелене. Пассажиры по-прежнему были на мостике вместе с капитаном и вахтенным офицером, с изумлением глядя на все эти географические парадоксы.

– Вот, господа, преимущество вогнутого пространства над выпуклым, – сказал Штокхаузен, глядя в бинокль. – Здесь все видно намного дальше, потому что не прячется за выгнутой, как у кошки, спиной земного шара. Если бы не такой толстый слой воздуха, то можно было бы различить даже тех, кто находится там, в противоположном, Северном полушарии.

– Но если нет дня и нет ночи, почему же здешнее светило поднималось над горизонтом, будто нормальное солнце, которое встает поутру, – прозвучал резонный вопрос Ланселота.

– Это потому, мистер Ланселот, что мы сначала смотрели на него изнутри воронки, и именно ее выгнутый профиль создавал нам линию горизонта. Точно так же, погрузившись в колодец, вы сможете видеть солнце, которое как бы сидит на его краю, выполняющем роль горизонта, хотя на самом деле оно и стоит высоко в небе. Просто сначала мы наблюдали Фебу – так здесь называют это светило – под острым углом, но по мере выхода на горизонтальную поверхность этот угол увеличивался, и вот теперь она, как всегда, в зените.

– Но если это раскаленное земное ядро окружено воздухом, то почему он не выгорает?

– Мистер Ланселот, я ведь, как и вы, солдат, а не физик. На базе есть много яйцеголовых ученых, и вы будете иметь полную возможность спросить у них.

– Я раньше уже интересовался этим вопросом, Ланс, – заявил всезнающий Томпсон. – Дело в том, что, как и во внешнем мире, воздух под воздействием гравитации окутывает лишь поверхность земли, а выше ста тридцати миль его практически уже нет. До Фебы же более двух тысяч миль, так что светит она в безвоздушном пространстве, где воспламеняться просто нечему. Вот если бы поднести к ней что-нибудь горючее…

– Слава богу, никому еще не пришла в голову такая идея, мистер Томпсон, – рассмеялся Штокхаузен. – Вы правы – до «солнышка» отсюда так далеко, что тащить на него всякий горючий хлам будет трудновато.

В этот момент произошло то, что окончательно развеяло первое впечатление об обыденности этого нового мира. Метрах в ста перед носом подлодки из воды вдруг поднялась блестящая черная гора, вдоль которой тянулась полоса треугольных острых шипов. Скользя, она уходила в воду, но никак не заканчивалась – настолько огромным было то, что скрывалось под поверхностью океана.

– Стоп машина, – заорал Штокхаузен в переговорную трубу. – Опять здесь это чертово чудовище!

Зрители с замиранием сердца следили за появлением монстра. Вслед за его широкой спиной над водой показался длинный острый хвост, покрытый еще более длинными шипами, затем животное, нырнув, исчезло из виду, но вскоре показалось снова, уже целиком. Оно достигало, наверное, пятнадцати метров в длину. Голова чудовища напоминала голову крокодила или варана, только много крупнее, и была вооружена сотнями острых как бритва зубов.

– Боже мой, что это такое? – тихо сказала Джейн.

– Черт его знает, я не разбираюсь в этих страшилищах, но по виду так настоящий дракон, – невольно понизив голос, ответил капитан.

– Ученые на базе мне рассказывали, что это тилозавр – самый крупный хищник, который тут водится. Наверху он вымер уже более шестидесяти миллионов лет назад, – пояснил всезнающий Томпсон.

Ящер некоторое время смотрел на них своим черным глазом, но потом, видимо решив, что эта добыча ему не по зубам, стал удаляться от субмарины, а затем скрылся под водой.

– Уфф, – с облегчением выдохнула Джейн. – Да, господин капитан, признаю, что насчет пляжа и купания в этом море я немного погорячилась. Но ведь и вы, согласитесь, немного преувеличили, когда обещали нам здесь Эдем.

– Между прочим, в Эдеме, фрау Броссар, тоже, если вы помните, был свой Змей, так что все исполнено в точности, как обещано.

Тут он припал к биноклю и объявил:

– Ну вот, кажется, и конец нашего путешествия. Скоро будет столица Нойшвабенланда, неприступная крепость фюрера, База-211, Новый Берлин.

Вскоре впереди стали медленно, как на проявляемой фотографии, появляться очертания невысоких гор, а затем и желтоватого берега, усеянного россыпью каких-то неясных точек. Однако когда лодка подошла ближе, они приобрели отчетливую форму строений черного, красного и белого цветов, спускавшихся к морю по склонам холмов. Стало возможным различить также краны и причальные пирсы порта, возле которых было пришвартовано несколько крупных серых субмарин. Сразу стало ясно, что мерами предосторожности здесь не пренебрегают. Хотя с прибывающей подлодки заранее связались с портом по рации и сообщили о своем прибытии, навстречу был выслан эскорт, от одного вида которого у Ланселота по спине побежали мурашки. В небе откуда-то появился диковинный летательный аппарат, по форме напоминавший английскую солдатскую каску, на сером борту которого был ясно виден черный немецкий крест, а из бортов зловеще выступали пушечные стволы. Передвигался он стремительно и бесшумно, мгновенно меняя направления своего полета. Ланселот сразу вспомнил ту жестокую расправу, которую неведомые машины, отдаленно напоминавшие эту, только еще более ужасные, недавно устроили британской эскадре. Впрочем, намерения этого летающего блюда были не столь агрессивные: повисев немного над субмариной и, по-видимому, завершив проверку, оно направилось в сторону берега и быстро скрылось из виду.

Тем временем подлодка уже подходила к причалу. На мостик кроме командира поднялись старпом и штурман. Когда прошли входные боны, сигнальщик по приказу капитана дал семафор на береговой пост связи с просьбой указать место швартовки. Получив ответ, субмарина начала медленно подходить к назначенному ей пирсу. Швартовые команды в полной готовности встали на носу и корме. Судно медленно приближалось к пирсу под острым углом, чтобы встать к нему первым корпусом. Вот на телеграфы поступила команда: «Стоп моторы. Подать носовой!» Матросы швартовой команды с помощью бросательных концов подали на пирс пеньковые тросы, которые там поймали и вытянули за них основной, стальной швартов, закрепив его на береговых палах. Затем тросы подтянули к причалу вращающимися швартовыми шпилями, и лодка, мягко соприкоснувшись со спущенными с пирса кранцами, наконец встала. Подали трап-сходню. Причал моментально был окружен ротой автоматчиков. Подъехал роскошный «Хорьх 930V» – блестящий черный кабриолет, из которого вышел высокий мужчина лет сорока пяти в форме штандартенфюрера СС и с черной повязкой на правом глазу. Он приветствовал капитана фон Штокхаузена, который спускался по трапу.

– Хайль Гитлер, господин корветтен-капитан, рад, что вы наконец добрались, а то мы уже начали волноваться. Надеюсь, ваше плавание прошло успешно?

– Хайль Гитлер, господин штандартенфюрер Крамер. Да, в целом операция прошла успешно, весь груз доставлен в целости и сохранности. Хотя была небольшая заварушка, когда в Тихом океане нас попытался атаковать английский эсминец, но наши друзья с этим быстро разобрались. Кроме того, мы привезли четырех человек: двух мужчин нам передали японцы, а двух других – мужчину и женщину – мы подобрали прямо на острове, где они оказались случайно, после кораблекрушения. Кстати, он американский офицер из корпуса морской пехоты. Я думаю, вы захотите с ним познакомиться. Правда, должен вас предупредить, что он находится, как бы это сказать, под плотным патронажем нашего общего знакомого, мистера Томпсона.

– Не беспокойтесь, Штокхаузен, в свое время мы подумаем и об этом, а сейчас главное – побыстрее разгрузить трюмы и вывезти груз. Грузовики подъедут, как только здесь не будет лишних глаз. Пожалуйста, проследите за этим.

– Так точно, господин комендант.

* * *

Ланселота вместе с Броссарами и Томпсоном выпустили на берег. Как приятно снова почувствовать под ногами твердую землю. И действительно, если бы Ланселот не знал, где именно он находится, то сначала, без сомнения, решил бы, что это обычный порт где-нибудь на земной поверхности. Так же как и везде, вдоль моря тянулся песчаный берег, кожу ласкал легкий бриз, по небу плыли розовые облачка, и только здешнее «солнце», Феба, казалось крупнее настоящего, но светило не так ярко, бросая на море красноватые, как бы вечерние блики. Однако, сделав пару шагов, он понял, что отличие есть, да еще какое, – двигаться стало легче, чем раньше, сила тяжести была ощутимо меньше, так что ему показалось, что он сбросил по меньшей мере фунтов сорок, а то и все пятьдесят. Однако долго заниматься естествоиспытательством ему не пришлось, так как всех их пригласили сесть в машину, которая оказалась простым армейским кюбельвагеном с низкими сиденьями, откидным тентом и открытыми дверными проемами. Эта просьба, будучи облечена в весьма учтивую форму, исходила от молодого сероглазого блондина со знаками различия штурмбаннфюрера СС.