Текст книги "Бездна и Ланселот"

– А что же может интересовать подземных жителей на земле?

– Многое. Во-первых, некоторые металлы и минералы, которых под землей, как ни странно, нет. Они ежегодно закупают их на миллионы долларов. Во-вторых, они не очень-то довольны политикой некоторых государств, которые демонстрируют на мировой арене излишнюю агрессивность и имперские амбиции, поскольку убеждены, что зло и жестокость буквально разъедают планету и угрожают самому ее существованию. Они полагают, что энергия, излучаемая человечеством, нужна для правильного движения планеты. Если же эта энергия становится отрицательной, Земля теряет часть своей самозащиты. Поэтому, никогда не вмешиваясь напрямую в земные конфликты, они мягко влияют различными способами на процессы и события, происходящие на поверхности, направляя их в нужное русло. Вот вам почти свежий пример: думаете, русским просто повезло, причем три раза подряд, когда шведский король Карл XII, Наполеон, а теперь и немецкая армия, вторгшись в Россию, столкнулись там с необыкновенными морозами, которые и самим-то русским в диковинку. Аномальные холода способствовали тому, что Карл на следующий год потерпел поражение от Петра I под Полтавой, французов гнали до Парижа, а Наполеон пал. То же самое, скорее всего, ждет и Гитлера, только гнать его русские будут чуть ближе, до Берлина.

– Неужели всю эту непогоду устроили нам жители Внутриземья?

– Именно так, мой друг. Я, конечно, не знаю всех подробностей, но климатическое оружие в их руках является одним из самых грозных.

– Постойте-ка, но ведь только что их боевой летающий шар буквально спас немецкую подлодку, а заодно и нас вместе с нею, утопив два новейших английских дестройера. А вы говорите, что они альтруисты, и Гитлер эту войну проиграет?

– Все верно, никакой ошибки тут нет, поскольку немцы действительно пока что их интересуют, но совсем по другой причине, а мирового господства они не хотят позволить никому, справедливо полагая, что это опасно и для них, и предпочитая сохранение баланса политических и военных сил. Потому-то я и сказал вам давеча, что предлагаю вам работу не совсем на немцев, а точнее, как вы сейчас, надеюсь, понимаете, совсем не на них.

– Скажите мне, мистер Томпсон, как же тогда получилось, что о такой могущественной цивилизации, которая веками вертит мировыми событиями, никто раньше не знал и до сих пор не знает?

– Хороший вопрос. Но знать и понимать – не всегда одно и то же. Представителей этого древнего народа, точнее, их изваяния вы, Ланс, на самом деле видели достаточно часто, например если бывали в музее Метрополитен в Нью-Йорке. Все эти египетские фараоны и олимпийские боги – осколки того самого рода, которые спаслись после катастрофы, называемой в Библии Великим потопом. Со времен Платона их называли атлантами. Только Атлантида находилась не сразу за Геркулесовыми столпами, как думали древние греки, – там были лишь ее небольшие колонии, – а в основном на месте нынешней Антарктиды. Тогда она была свободна ото льда и климат там был теплый. Атланты уже в древности достигли огромных высот в своем развитии. Они обладают магией, что-то вроде телепатии, умеют управлять силой тяжести, более того, научились извлекать из нее энергию. Оружие у них несравненно сильнее нашего. Термические лучи, которые вы видели, это так, не очень серьезно, типа наших пулеметов в сравнении с тяжелой артиллерией. У них, например, есть устройство, называемое Маш-Мак, которое, используя вибрационные волны, заставляет безвозвратно исчезать любые предметы. Не просто сгорать или разрушаться на части, а именно исчезать, распадаться на атомы. Только представьте, что бы было, если бы такое оружие попало в лапы наших земных генералов! Один раз такое, вероятно, уже случалось – помните библейскую историю о трубах, звук которых разрушил стены Иерихона? А теперь скажите, надо ли всем об этом знать? Найдется немало желающих заполучить такое оружие любой ценой.

– Но ведь немцы-то знают? Почему у них до сих пор его нет?

– Очень просто. Им не дают доступа к таким технологиям. Нет, им, конечно, предоставили кое-что попроще, не такое эффективное и смертоносное. Но и это им еще надо долго доводить до ума. Но, в общем, атланты относятся к Германии весьма осторожно. Хотя немцам и разрешили построить свою базу в подземном мире, но в основном они заинтересовали атлантов своим стремлением к созданию чистой арийской расы, совершенного сверхчеловека. Сдается мне, что у подземных жителей есть проблемы с продолжением рода, и они изучают возможность скрещивания с обычными людьми для обновлении крови. Понятно, что для этого нужен лучший, как говорят ученые, генетический материал. Есть два кандидата для участия в этих экспериментах: арийцы, к которым причисляют себя немцы, и иудеи.

– Как, и евреи?

– А что вас так удивляет? Вы никогда не задумывались, Ланс, почему антисемитизм нашел такое широкое распространение?

– Ну, наверное, все дело в религии, ведь считается, что именно иудеи распяли Христа.

– Ха! Но ведь и сам Иисус из Назарета был не кто иной, как иудей! Конечно, отцом его был сам Господь Бог, но ведь и бог-то этот тоже был иудейский. Да, честно говоря, и все святые апостолы – сплошь иудеи, а Дева Мария, та уж точно стопроцентная еврейка. Но ведь все они «хорошие», не так ли? Так есть ли тогда смысл ненавидеть всех иудеев? Как-то это нелогично. Нет, дело вовсе не в религии. Просто евреи оказались на редкость способными ребятами. Не знаю уж, в чем здесь дело, может, они действительно избранный народ, но сдается мне, что, после того как римляне рассеяли их по миру, им надо было элементарно выжить, а делать это лучше всего, пошевелив как следует мозгами. То есть евреям пришлось сделаться самыми умными и оборотистыми, иначе бы они пропали. А закреплению и накапливанию в этой нации ума способствовало то, что у них до последнего времени практически не было смешанных браков. Древняя чистая кровь!

– То есть, преследуя евреев, нацисты просто устраняют конкурентов на участие в проекте сверхчеловека?

– Именно так. Но беда в том, что своими жестокостями они насторожили атлантов. Те пока еще внешне к немцам благоволят, точнее, их терпят, помня, что те первые вышли к ним с подобным проектом, но, похоже, у них уже появились большие сомнения, не дали ли они с этими ариями маху?

– И все равно мне не понятно, с чего это таким умным и рослым ребятам, как атланты, так не терпится скреститься с нами, маломерками? Кажется, барон Броссар, называет это mauvais ton, дурной тон?

– Я еще не все вам рассказал, Ланс. Действительно, здоровые и рослые ребята жили в Атлантиде двенадцать тысяч лет назад. Затем для всех остальных случился Великий потоп, а для них – Великое похолодание и оледенение материка.

– Э, нет, мистер, здесь у вас неувязка! Всем же со школы известно, что ледниковый период на Земле десять – двенадцать тысяч лет назад как раз закончился.

– Школа, мистер Ланселот, это, конечно, хорошо, но еще далеко не все. Как там говорил принц датский: «Есть многое такое, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». На самом деле ледникового периода в его традиционном понимании, то есть как резкого понижения температуры по всей планете в целом, не было. Да, оледенение случилось в Европе и на северо-востоке Америки, однако это была не планетарная, а региональная катастрофа. Ледники появились там потому, что примерно сто тысяч лет назад в результате смещения полюсов Земли эти области «переехали» намного ближе к Северному географическому полюсу, чем они находятся теперь. И напротив, климат в Сибири и на Аляске был в это время намного теплее, поскольку они были удалены от Северного географического полюса. Соответственно на другом конце Земли южная оконечность американского континента, так же как и соединенная с ней в те времена Антарктида, тоже находились дальше от Южного географического полюса, чем сейчас, и там был умеренный климат. Завершился же ледниковый период в одиннадцатом тысячелетии до нашей эры, но вовсе не из-за общего роста температуры на планете, а потому, что в очередной раз произошла переполюсовка Земли, что случалось в истории планеты не раз и не два, в результате чего Европа и восточная часть Северной Америки опять оказались в более теплых широтах и подверглись потопу от таяния ледников, а Атлантида, наоборот, очутилась ровно на Южном полюсе и быстро замерзла, сделавшись нынешней Антарктидой.

– И вот тут-то им и пришлось уйти в подполье, верно?

– Не совсем. Часть атлантов не пожелала жить в подземном мире и подалась в места, которых не коснулись оледенение и Великий потоп. Вот тогда и появились всякие олимпийские боги, титаны, одины, торы, будды, египетские фараоны и прочие небожители. Людям они, естественно, казались высшими существами, каковыми, в общем-то, и являлись. Однако другая, большая, часть атлантов не захотела покидать родину и ушла в подземный мир. Ведь вход в него находится как раз в бывшей Атлантиде, они знали о нем всегда и часто посещали, более того, этот мир был уже населен. В нем живет другая раса существ, которые обосновались там еще в незапамятные времена. Это те самые «серые», о которых я уже говорил. Отношения у атлантов с «серыми» были не то чтобы особенно теплыми – когда-то давно они между собой даже воевали, – но терпимыми, ведь в подземном мире места хватало всем. А главное, атланты в техническом отношении ушли намного дальше, и они обладают, как я уже сказал, очень мощным оружием, которого нет у «серых». Кроме того, «серые» стремительно вырождаются физически. Что поделаешь, влияние более слабой гравитации и отсутствия полноценного солнечного света. Поэтому в наземном мире им появляться тяжело. А значит, выход у них остается только один – как-то потихоньку генетически использовать людей, ведь кроме как от нас новой крови для своего возрождения им взять неоткуда.

– Хорошенькая же у меня перспективка, – полушутя воскликнул Ланселот. – Значит, я нужен как донор, и всю мою благородную американскую кровь перельют какому-нибудь серому доходяге?

– Нет, конечно. Напротив, мы должны сделать все, чтобы этого не случилось. Вот почему людям так важен союз с атлантами. Именно для этого мне нужен в Соединенных Штатах, да и не только там, верный помощник, и эту роль я предлагаю вам, Ланс. Как видите, никакой изменой национальным американским интересам здесь и не пахнет, наоборот, вы сослужите своей стране величайшую службу – ведь взамен в Америку придут новые знания и невиданные, чудесные технологии.

– Погодите, а как же немцы? Мы ведь сейчас у них, скажем так, «в гостях». Узнай они о смене приоритетов, нас тут же сотрут в порошок.

– А мы их и не будем расстраивать, рассказывая об этом; хозяева же подземного мира тоже отнюдь не болтливы, так что об этом не беспокойтесь. А Штокхаузену достаточно будет и того, что я, как доверенное лицо подземных боссов, забрал вас под свое крыло, спорить с этим он не рискнет.

– Ладно, – задумчиво сказал Ланселот, – положим, мы с вами, мистер Томпсон, будем «послами доброй воли» этих самых атлантов во внешнем мире, станем наводить мосты, втолковывать все это нашим политиканам. И даже если в Америке нас воспримут всерьез, в чем я сильно сомневаюсь, и не отправят сразу в сумасшедший дом, что более вероятно, то не слишком ли много мы на себя берем, выступая от имени всех атлантов?

– В каком смысле?

– Ну, вы же сами только что сказали, что часть их спаслась при оледенении Атлантиды во внешнем мире, сделавшись для людей богами и прочим высшим руководством.

– Верно. И что с того?

– А вот что. Как-то в Нью-Йорке я слушал в театре одну оперу, кажется, композитора Вагнера с названием «Гибель богов». Там, по сюжету, боги сгорают в Вальхалле в пламени, поднявшемся от погребального костра Зигфрида. Но то театр, а настоящие атланты, они что же, все погибли или, может быть, тихо вымерли? Какие тогда это были боги, если позволили всяким местным зигфридам и брунгильдам так просто себя уморить? А что если они или их потомки все-таки остались в нашем мире, сменив обиталище на Олимпе, например, на Уолл-стрит, а громы и молнии – на миллионные банковские счета и большие должности? Что, если они до сих пор так и рулят нашим наземным миром? Не будем ли мы с вами выглядеть как нечистый на руку биржевой маклер, который пытается во второй раз всучить покупателям уже однажды купленный ими товар?

– О, я вижу, что не ошибся в вас, мистер Ланселот. Вы умеете подмечать противоречия и выделять самое главное, причем не лежащее на поверхности, а запрятанное далеко в глубине. Вас явно недооценивали в этой вашей морской пехоте. Однако имейте в виду, что иногда гениальные прозрения бывают крайне опасны для смертных. Это как раз тот случай. Вы постучали в дверь, за которой скрываются величайшие и тщательно оберегаемые тайны мира. Берегитесь! Не советую вам обсуждать эту тему с кем-либо еще. Мы, безусловно, к ней вернемся, так как она для нас в свое время будет крайне важна, но не сейчас… Однако мне кажется, в вас наконец проснулся интерес к моему предложению, не так ли?

– Что ж, мистер Томпсон, несмотря на всю с первого взгляда абсурдность этого сумасшедшего предприятия, я все-таки готов рискнуть. А то я уж решил, что меня будут до самой смерти держать в подземелье, и то, если повезет.

– Прекрасно, я почему-то был уверен, что вы так и скажете! Что же касается «подземелья», то для вас, дорогой мой ценитель Вагнера, это будет скорее грот Венеры, где черпал вдохновенье бедный Тангейзер. Я имею в виду, что ваша Венера, то бишь Джейн, тоже туда направляется вместе с нами. Кстати, не хотели бы вы с ней увидеться? Она об этом просила, и я могу это устроить прямо сейчас.

Взгляд Ланселота был столь красноречив, что никаких слов не потребовалось. Томпсон встал, со вкусом потянулся и вышел из каюты.

* * *

Примерно через полчаса в дверь тихонько постучали, Ланселот мигом оказался рядом. Открыть сам он не мог, так как каюта запиралась охраной снаружи, но тут дверь отворилась, и внутрь скользнула Джейн, одетая в тот же, что и на памятном обеде, белый морской китель, который был ей немного великоват, и черные мужские брюки. Вместо объяснений, которых он ожидал, она бросилась ему на шею и надолго запечатала рот поцелуем. Наконец, оторвавшись, спросила:

– Ну что, Ланс, как я выгляжу? Ты же не сильно меня презираешь?

– Нет, но почему ты снова с Броссаром? Мне-то казалось, что после того, что между нами случилось, брак с ним для тебя остался в прошлом. А в кают-компании ты сидела с ним рядышком и, кажется, ворковала!

– Ланс, я не «с Броссаром». То, что мы на обеде в кают-компании сидели рядом, еще ничего не значит. И вовсе я с ним не ворковала. Я уже объявила ему, что между ним и мною все кончено. Кстати, меня тоже держат в изоляции в отдельной каюте, причем намного хуже твоей, так что если ты вообразил, что я делю с ним постель, то сильно ошибаешься!

– Это Томпсон устроил нам свидание. Ты не знаешь, надолго ли?

– Да, я знаю, он зашел ко мне и предупредил, что мы можем не беспокоиться, времени навалом, так что я уйду от тебя сегодня, только когда захочу. Точнее, когда мы захотим. С этими словами, она распахнула и сбросила китель, под которым на ней больше не оказалось ничего, а затем расстегнула и застежку брюк, упавших к ее ногам с тем же успехом. Не в силах и не желая противиться всецело охватившему его чувству, он бросился к ней, рискуя задушить в объятиях и покрывая торопливыми поцелуями губы, плечи и грудь, что мешало ее столь же энергичным попыткам стащить с него проклятую матросскую робу. Это наконец удалось, но возникло новое неожиданное препятствие: каюта подводной лодки оказалась не рассчитанной на безудержное занятие любовью, а по правде сказать, вообще не была на это рассчитана. Откидная койка, предназначенная, по видимому, сугубо для японского субтильного телосложения, была слишком узка, коротка и к тому же при попытках придать ей нормальное горизонтальное положение все время норовила с силой захлопнуться обратно под воздействием мощных возвратных пружин; холодный же металлический пол, казалось, мог остудить любые, даже самые смелые эротические фантазии. Внезапно под ноги не замечающим ничего вокруг от охватившей их страсти возлюбленным попался японский деревянный столик, который в силу своих миниатюрных размеров едва ли мог всерьез рассматриваться в качестве претендента на роль полноценного амурного ложа. Но как-то так само собой получилось, что в беспорядочной круговерти любовной схватки она опустилась на него спиной, он же очутился сверху также в весьма выгодном для данного пикантного момента положении. Неизвестно, использовалась ли эта деталь меблировки для тех же целей у себя на родине, или они были здесь первооткрывателями, но скоро стало ясно, что именно этот предмет может служить идеальным средством не только для чайных церемоний, но и других, может быть, и менее изысканных, но зато весьма искусительных процедур. Найдя столь важное применение этому произведению столярного искусства из Страны восходящего солнца, проявившему похвальную стойкость под серией мощных атак со стороны представителя славного племени морских пехотинцев, любовники наконец почувствовали себя полностью удовлетворенными и способными к рассудочным действиям.

– Знаешь ли ты, куда мы плывем? – спросила она, застегивая пуговицы на своем белом кителе. – В Антарктиду! Это Броссар мне проговорился. Только вот не сказал зачем. Наверное, у немцев есть там какая-то база. Вот хитрюги, кто же надумает искать ее во льдах?

– Я знаю, Томпсон мне говорил… – задумчиво произнес Ланселот. – Скажи, Джейн, а что Броссар, он давно дружен с немцами и японцами? Как часто бывал он в этих странах?

– Нет, я раньше не замечала за ним ничего подобного.

– Но ведь после кораблекрушения он как-то попал к японцам, а теперь к немцам, и отношения у него с ними самые прекрасные.

– А с чего им быть плохими. Ведь Броссар – представитель Франции, которая после ее поражения в войне – это, по сути, немецкий сателлит.

– Да, но для чего им было тащить его с собой в Антарктиду? Не собираются же они открывать там французское посольство. Сдается мне, что все не так просто… Нет, ты представляешь, оказывается наши давние знакомые – твой Броссар, старина Томпсон – все состоят в дружбе с немцами и японцами, причем разговаривают с ними на равных, а то даже и немного свысока. И вообще, похоже, мы еще много чего должны узнать об этом мире. Вот Томпсон мне кое-что рассказал, да я сперва не поверил. Пока сам не увидел.

– Увидел что?

– Ах да, тебя же не выпускали на мостик в тот день, когда, помнишь, нас сначала забросал глубинными бомбами эсминец, а потом, когда мы всплыли, наверху раздавались новые громкие взрывы.

– Да, я слышала этот грохот, было просто ужасно. Броссар сказал, что там кто-то с кем-то вел морской бой, но мы не вмешивались.

– Не вмешивались, потому что целую английскую эскадру за три минуты сожгла какая-то летающая супница, светящаяся, как рождественская елка.

– Как это сожгла? Из пушек?

– В том-то и дело, что не из пушек, а каким-то неизвестным световым лучом. А один из эсминцев она просто вытащила из воды, тоже с помощью луча, смахнула с его палубы все глубинные бомбы, а потом сбросила обратно в воду. И летает она не как самолет или дирижабль, а как черт на молнии. Если бы я этого не видел своими глазами, то ни за что бы не поверил. Но из рассказа Томпсона выходит, что в Антарктиде есть другая, раньше нам неизвестная цивилизация, которая древнее, чем Ной, и летающий корабль с лучами принадлежит именно ей. А немцы и японцы с ней как-то успели снюхаться и втереться в доверие, вот она их и защищает… Не удивляйся, потому что эти не наши ребята обитают, конечно, не в самой холодной Антарктиде, а под земной поверхностью, где, как я понял, есть огромная теплая полость. В ней якобы скрыт целый параллельный нам мир со своим светилом, морями и континентами. Все почти как у нас, только изнутри Земли. Оттуда они и прилетают на своих удивительных аппаратах. У немцев в этом подземном мире, как ты правильно догадалась, есть база. Вот туда-то мы и направляемся.

– Если такая нацистская база действительно есть, – задумчиво сказала Джейн, – ее существование – глубокая тайна. Но тогда зачем ее хозяевам мы – ты, я, тот же Броссар? Мы же все лишние свидетели. Или нас всех убьют, или отдадут обитателям этого подземелья – как крыс, для опытов.

– Здесь ты не так уж и далека от истины. Томпсон мне сказал, что этим существам нужна свежая кровь. Нет-нет, не пугайся, они никакие не вампиры, просто им необходимо обновление рода, чего они хотят достичь через скрещивание с людьми. Он, впрочем, заверил меня, что нас это не коснется, но кто знает?

– Во всяком случае, Ланс, нам надо быть начеку, а если появится хоть малейшая возможность, то попытаться сбежать. Обо всем этом нельзя не рассказать людям.

– Возможно, все не так просто. Я теперь не совсем уверен, что некоторые земные правительства, помимо Германии и Японии, совершенно не в курсе того, что здесь творится. Владение такой тайной может быть опасно даже в Америке. Нет, побег для нас не годится. Мы еще очень мало обо всем этом знаем. Нужны доказательства, иначе, даже если мы кому-то об этом расскажем, а мы точно не сможем от этого удержаться, нас просто упекут в сумасшедший дом.

– А я, честно говоря, если во всей этой невероятной истории есть хоть доля правды, страшно хотела бы посмотреть на подземный мир – ну, пусть даже одним глазком. А то я просто помру от любопытства и потом уже никогда себе этого не прощу.

– Правду сказать, я тоже. Конечно, не увидеть собственными глазами все эти диковины было бы просто преступлением… Должен тебе признаться, что Томпсон сделал мне предложение, от которого трудно отказаться, особенно в теперешнем положении. Если коротко, то речь идет о том, чтобы представлять интересы этих самых атлантов, как он их называет, в нашем наземном мире. Томпсон говорит, они давно у нас что-то втайне покупают, а наверное, и продают, но сейчас им стали нужны регулярные, хотя и не афишируемые связи – типа дипломатических – с земными правительствами.

– Что-то мне в последнее время просто пруха какая-то пошла на дипкорпус, – с иронией заметила Джейн. – Думала: вот, встретила наконец нормального мужика – военного, практически моряка, – так нет, и этот норовит податься в послы. Становится немного скучновато, не находишь?

– Ну-ну, Джейн, не огорчайся. Ведь если раньше у тебя был посол всего лишь одной страны, то теперь – целого мира! Правда, потустороннего. Но, может быть, это будет даже поинтереснее.

– Ха! А как же тебя будут представлять на дипломатических приемах: «Посланец с того света» или, еще того хлеще, «Его высокопревосходительство мистер Ланселот, исчадие ада»? – изображая гофмаршала, протянула она низким, «страшным» голосом.

– Ну, это вряд ли. Вот скажи, разве я похож на исчадие? – целуя ее, спросил он. – Если, конечно, ты не собираешься наставить мне здесь с кем-нибудь рога!

– А что ты думаешь? Среди этих, как ты говоришь, – атлантов, да? Ведь наверняка тоже попадаются симпатичные мужики, причем просто мечтающие с нами скрещиваться.

– Да, попадаются, но только футов под десять ростом!

– О, как это интригует! Скажи, а все остальное у них тоже соответствующих пропорций? – лукаво прищурилась она.

– Ах ты негодная развратница, – шутливо возмутился Ланселот. – И не надейся, то, что ты имеешь в виду, у них отсутствует, то есть начисто атрофировалось. И вообще, там с этим делом швах. Раз есть проблемы с размножением, значит, они есть и с любовью. Так что все романтические встречи если и возможны, то лишь в лабораторных условиях и только через стерильные пробирки.

– Эх, как говорят французы, это совсем не comme il faut. Ну, что поделаешь, – притворно вздохнула она, – тогда мне остается быть верной лишь тебе, до самой гробовой доски. Хотя, кто знает, может быть, ждать этого печального дня нам придется совсем недолго.

На этой оптимистической ноте они пока и расстались.

* * *

День шел за днем, а подлодка, делая в среднем по десять – двенадцать узлов в час, двигалась в надводном положении по известному ей маршруту. Тихий океан на сей раз оправдывал данное ему название и до поры до времени скрывал свой буйный норов. Штокхаузен был настолько любезен, что иногда, обычно когда спускался ночной покров, приглашал Томпсона и Ланселота на капитанский мостик, выкурить по хорошей сигаре. В это время Ланселот, ориентируясь по звездам, мог определить направление, в котором шла субмарина. Южный Крест, проекция которого на линию горизонта помогала найти юг, а также три яркие звезды на поясе созвездия Орион, указывающие на восток в момент своего восхода и на запад в момент захода, поведали ему о том, что лодка сначала взяла курс на юг, а затем сменила его и нацелилась в юго-западном направлении. Представив себе мысленно географическую карту, Ланселот понял, что Штокхаузен, имея пунктом назначения Антарктиду, не хочет рисковать и пробираться наиболее коротким путем – через Тасманово море, между Австралией и Новой Зеландией вдоль разделяющего Тихий и Индийский океаны 147-го меридиана – ибо там пролегает густая сеть судоходных маршрутов. Чтобы избежать встречи с морскими охотниками, лодке пришлось бы идти большей частью в подводном положении, а значит, намного медленнее, расходуя к тому же драгоценный аккумуляторный заряд, который наверняка пригодится, когда начнутся сплошные льды. Предпочтя более длинный, но зато скоростной и безопасный маршрут вдоль 180-го меридиана, капитан обогнул с востока Новую Зеландию, а затем уже, двигаясь по пустынным водам на юго-запад, намеревался беспрепятственно достигнуть берегов Антарктиды. По-видимому, запас хода гигантской субмарины это позволял.

Постепенно вечерами становилось все светлее, солнце, несмотря на поздний час, стояло высоко, но воздух вдруг сделался холодным – признак того, что подлодка пересекла Южный полярный круг, за которым солнце в разгар антарктического лета и вовсе не заходит за горизонт. Вскоре в море стали попадаться огромные столовые айсберги. Их становилось все больше и больше. Эти плоские ледяные горы, от которых то и дело с грохотом обрушивались в воду многотонные голубоватые глыбы, приходилось обходить стороной. Несколько дней подлодка шла, лавируя между ледяными исполинами. Волнение моря усиливалось, дул шквалистый западный ветер.

Наконец справа по курсу стал виден прибрежный ледниковый покров, простершийся в океан на многие километры, так что берега Антарктиды были не видны, а лишь угадывались на кромке горизонта сквозь низкую серую облачность. Но вот ближе к полуночи субмарина приблизилась к берегу настолько, что пробившееся на миг сквозь тучи низкое солнце высветило далеко впереди покрытые ледниками склоны мощных горных вершин. На следующий же день дальнейший путь на юг преградила величественная белая стена высотой с двадцатиэтажный дом, протянувшаяся вширь так далеко, что ее нельзя было окинуть взглядом. Это был знаменитый шельфовый ледник Росса.

Субмарина застопорила ход и встала примерно в миле от ледника, как бы обдумывая план предстоящего с ним поединка. В этот раз Штокхаузен в последний раз пригласил американцев, а также чету Броссаров на мостик, очевидно, с тем, чтобы они смогли по достоинству оценить первозданную красоту дикой природы, равно как и всю экстравагантность дальнейшего предприятия.

– Как вы думаете, господа, – спросил он присутствующую на мостике аудиторию, – что скрывает под собой этот ледник? Двести метров подводной части, а под ней водоем, площадью в полмиллиона квадратных километров! Это, между прочим, больше, чем все Балтийское море. Поднырнув под ледник, можно пройти к югу более четырехсот морских миль и достигнуть 85° южной широты, откуда до Южного полюса останется всего каких-то двести семьдесят миль. Не скрою, это путешествие будет довольно опасным. Придется плыть на большой глубине, под сплошным слоем льда толщиною до полукилометра, в полной темноте. И о всплытии на поверхность на всем протяжении плавания можно забыть, так что наберитесь терпения. Впрочем, для Кригсмарине это не первое подобное путешествие, так что обещаю, что с курса мы не собьемся.

– Ах, простите, господин капитан, – прикинувшись эдакой наивной глупышкой и мило улыбаясь, сказала Джейн. – Мы что, собрались на полюс? И когда мы причалим к берегу, эти жалкие двести семьдесят миль до него наша лодка отправится уже по земле?

– Ну что вы, фрау Джейн, конечно же, нет! Субмарина по земле не ходит. Она двинется дальше под землей, ну, или почти под землей. Пожалуйста, не волнуйтесь, немецкие лодки и это умеют делать. Тем более наша, это ведь подлинная жемчужина, черная жемчужина, – сказал он, любовно похлопав субмарину по иссиня-черной обшивке. – А что касается Южного полюса, то да, действительно, мы туда пойдем. Но только не он конечная цель нашего путешествия. На этом пока все… – подытожил немец, как-то весело оглядев своих спутников. – Ну что ж, господа, тогда с Богом!

И с этими словами бравый корветтен-капитан скомандовал погружение.

* * *

«И спросил я ангела мира, говоря: «Эти орудия-цепи, – для кого они приготовлены?» И он изрек мне: «Они приготовлены для отрядов Азазеля, чтобы взять их и бросить в преисподний ад: и челюсти их будут покрыты грубыми камнями, как повелел Господь духов. Михаил и Гавриил, Руфаил схватят их в тот великий день Суда и бросят в этот день в пещь с пылающим огнём, дабы Господь духов отмстил им за их неправду, – за то, что они покорились сатане и прельстили живущих на земле».

В офисе, расположенном на одном из верхних этажей Ар-Си-Эй-Билдинга Рокфеллеровского центра в Нью-Йорке, в манхэттенском Мидтауне, рядом с Пятой авеню, удобно расположились в мягких кожаных креслах три респектабельных господина. Оформление кабинета, выполненное в стиле ар-деко, как, впрочем, и все здание в целом отличали приглушенные полутона и отсутствие ярких цветов, однако смелые геометрические формы, пестрые орнаменты, дорогие отделочные материалы – слоновая кость, крокодиловая кожа, редкие породы дерева, алюминий и серебро, – а также золото старинных тисненых переплетов в тяжелых шкафах создавали у попадавших сюда ощущение истинной роскоши и шика. Не случайно этот район города называли «милей миллионеров». Хотя официально здание арендовала какая-то частная радиовещательная компания, ниже этажом располагался офис самого Рокфеллера, а с началом войны в этом же здании обосновалась британская секретная служба, созданная для борьбы с немецким шпионажем. Тут же находилась и штаб-квартира Аллена Даллеса – секретаря некой организации с весьма туманным, но вместе с тем и претенциозным наименованием – Совет по международным отношениям.