Текст книги "Хождение по торговым палатам"

Глава 4. Палата на Ильинке 6

Ситуация на новом месте оказалась намного сложнее, чем представлялась. В. Малькевич пришел в Палату не один. Бывшие работники Министерства внешней торговли заменили почти всех прежних руководителей Палаты. Нашествие внешторговцев, занявших ключевые должности в этой организации, вызывало скрытое, но явно ощущаемое противостояние со стороны «старых» сотрудников Палаты. Чувствовалось, что многие из них, внешне смирившись с приходом нового руководства, исподтишка внимательно наблюдают за поведением и действиями своих начальников-варягов, с удовольствием фиксируя их ошибки и промахи, неизбежные при вхождении в незнакомый для новичков в полном объеме круг новых должностных обязанностей. Такую же позицию «скрытого осуждения» занимали и несколько руководящих работников Палаты, сохранивших свои должности. Единая команда управленцев во главе с новым руководителем еще только складывалась. Против повышенных служебных требований, предъявляемых сменившимся руководством Палаты, привыкшим в своей прежней работе опираться на специализированные кадры высококвалифицированных экспертов по внешнеэкономическим вопросам, коллектив, в принципе, открыто не возражал, но на рабочем уровне оказывал скрытое сопротивление, поскольку считал такие требования нового руководства надуманными, своего рода «архитектурными излишествами», необязательными для выполнения общепринятых задач торгово-промышленных палат.

Всеми текущими оперативными делами Палаты в её перестроечном варианте занимался В. Е. Голанов. Вопросы перспективного планирования деятельности Палаты, её взаимоотношений с другими ведомствами – отделами ЦК КПСС, ГВК СМ СССР, МИДа и других организаций взял на себя В. Малькевич, погрузившись в сферу высокой государственной политики, насколько предоставлял такую возможность новоявленный статус возглавляемой им организации и его личные пробивные качества советского высокопоставленного управленца.

Беседа с Голановым при выходе на работу была вынуждено короткой и носила протокольный характер. У него постоянно звонил телефон, заходили сотрудниками с просьбой подписать ту или иную бумагу. Было ясно, что в данный момент у него просто нет времени подробно поговорить о делах. Он предложил мне быстрее самостоятельно входить в курс текущих дел, поскорее завершать технические вопросы, связанные с оформлением вступления в должность. В заключение короткой беседы без каких-либо пояснений сказал мне, что после финальных изменений в штатном расписании Палаты должности начальников управлений преобразованы в первых заместителей таких начальников, а начальниками этих подразделений Палаты теперь стали заместители Председателя президиума. Поэтому моим непосредственным начальником теперь будет заместитель Председателя президиума, сохранивший свою должность с Питоврановских времен и, как я понял, представляющий здесь интересы другого ведомства.

Голанов, правда, успел еще сказать, что через несколько дней мне придется отправиться в командировку во Владивосток во главе группы ответственных работников ряда других ведомств с целью подготовки необходимых условий для приема делегации ведущих компаний Южной Кореи, которая вскоре должна будет прибыть туда. К вопросу о моем отпуске обещал вернуться после моего возвращения из командировки на Дальний Восток.

И хотя все, что узнал от Голанова, было довольно неожиданным, ничего не оставалось делать, как заявить о готовности приступать к выполнению своих новых обязанностей, точные контуры которых вырисовывались пока весьма смутно.

Главное Управление международных экономических связей

Так теперь называлось то подразделение Палаты, к работе в котором мне следовало приступить в качестве первого и единственного заместителя начальника этого управления.

По положению данное управление позиционировалось как самостоятельное структурное подразделение ТПП СССР, которое в своей деятельности руководствовалось действующим законодательством, решениями партии и правительства, Уставом ТПП СССР, решениями президиума и приказами и указаниями руководства палаты.

Оно должно было налаживать и развивать связи с представителями иностранных деловых и общественных кругов, организовывать работу в смешанных торговых палатах, приглашать и принимать в СССР иностранные торгово-промышленные делегации, направлять за границу советские делегации, организовывать в СССР и за границей деловые встречи, симпозиумы, конференции и конгрессы, руководить работой представительств ТПП СССР за рубежом, участвовать в анализе внешнеэкономических связей советских объединений, предприятий и организаций, осуществлять сотрудничество с торговыми палатами стран-членов СЭВ, координировать развитие внешнеэкономических связей подразделений ТПП СССР и еще много чего, что не вошло в этот перечень обязанностей, включая поток повседневных текущих дел и поручений: ответы на письма и телеграммы, встречи и беседы с советскими и иностранными посетителями, подготовка материалов к заседаниям различных правительственных комиссий и комитетов, в которых принимали участие руководители палаты, подготовка проектов их выступлений на различных заседаниях, симпозиумах, форумах и т. д.

Возглавлял это управление, в свете последних структурных перестроений, начальник, являющийся одновременно заместителем Председателя президиума ТПП СССР. Начальник управления, опять же по Уставу палаты, самостоятельно и единолично определял права и обязанности своего заместителя.

Но то, что так логично было предписано Уставом Палаты, в жизни происходило совсем иначе. Непосредственный начальник управления говорил мне одно: его требования сводились к тому, чтобы все было «как всегда», ну, разве что в несколько другом – перестроечном словесном оформлении. Поручения, исходящие от Голанова, низвергались беспрерывным, самостоятельным потоком и всегда были срочными. Они часто не совпадали с теми инструкциями и указаниями, которые получал от своего непосредственного начальника. К тому же время от времени мне перепадала честь получать задания от самого Председателя президиума. Были даже случаи, когда он, – естественно через секретаря, звонил по моему домашнему телефону в субботу или воскресенье, чаще всего в обеденное время. Разговор обычно начинался с его вполне обоснованного предположения, звучащего, как упрек: «Ты, наверное, обедаешь, а я вот – работаю». Далее следовало краткая информация о том, что завтра состоится такое-то важнейшее заседание/совещание, а приготовленные к нему материалы не соответствуют уровню предстоящего мероприятия или вообще отсутствуют. И заключительное резюме: завтра утром у меня на столе должно быть то, что мне нужно.

А Малькевичу было нужно то, что он привык иметь, работая первым заместителем министра внешней торговли СССР. Когда в тот период ему требовался служебный материал по страна или проблеме, то его помощник звонил в соответствующее управление, где эксперты, специализирующиеся по данной проблематике, готовили ему нужную справку/ выступление, в случае необходимости пропуская этот материал через правовое «сито» Договорно-правового управления, включали в него самые последние статистические данные, почерпнутые в Планово-экономическом управлении министерства, и выкладывали ему на стол полноценный документ – продукт высшего качества отлаженного бюрократического производства системы Министерства внешней торговли.

В моем положении заместителя начальника управления обеспечить Малькевичу профессиональное обслуживание на таком высоком уровне было не под силу, да формально и не по рангу Свои претензии наш председатель по идее должен был бы адресовать не мне, а моему непосредственному начальнику. Но так уж повелось в нашей бюрократии – лицемерно соблюдать негласные правила «игры», делая вид, что ведомственных различий между сотрудниками не существует, хотя требования качественного выполнения заданий в полном объеме распространялось далеко не на всех.

В своем должностном качестве, и располагая теми возможностями, которые были в моем распоряжении, удовлетворить служебные запросы моих начальников было трудно, во многих случаях просто невозможно. Думаю, что можно было бы реально наладить более продуктивные служебные взаимоотношения, если бы мои руководители несколько умерили свой энтузиазм «внешнеэкономических первопроходцев» перестройки и спустились на грешную землю. Ведь они не могли не представлять себе истинного положения вещей и те реальные сложности, которые испытывало управление, пытаясь соответствовать их требованиям, но не располагая теми бюрократическими инструментами и кадрами нужной квалификации. И В. Малькевич, и В. Голанов предпочитали в мою бытность в Палате придерживаться базовых основ советского практического менеджмента. Основополагающие положения советского искусства бюрократического управления сводились, как известно, к апробированным советской практикой постулатам: жесткая требовательность к подчиненным, подавление их своим авторитетом, дозированное предоставление им служебной информации, постоянная культивация у подчиненных комплекса служебной неполноценности в сочетании с обязательной требовательностью их безоговорочной лояльности.

Если же говорить конкретно о том Главном управлении с численностью в 28 штатных единиц, в котором приступал к работе в декабре 1988 г., то оно тогда, образно выражаясь, напоминало разбалансированную машину, рычаги управления которой находились сразу в руках нескольких водителей, но при этом она могла двигаться только в одном направлении – по проложенной в прошлом колее. Большинство сотрудников управления, рассредоточенных по трем отделам, при выполнении поручений продолжало исходить из своего опыта и методов работы в недавнем прошлом. Как работать по-другому, в соответствии с новыми требованиями, они не только не знали, но и не умели.

В двух самых многочисленных отделах управления – промышленно-развитых капиталистических стран и по работе со странами СЭВ – все сотрудники, а так сложилось исторически, были приучены к исполнению в основном протокольных обязанностей, и отлично выполняли такие функции при сопровождении руководителей Палаты в зарубежных командировках. Молодые ребята – выпускники институтов иностранных языков, хорошо знали иностранные языки, могли синхронно переводить стандартные тексты о том, как торговля способствует сохранению мира – главная тема выступлений бывших руководителей Палаты на встречах, семинарах, конференциях, симпозиумах, проводимых за рубежом, куда часто наведывались руководители ТПП СССР в недавнем прошлом. Референты этих отделов умели квалифицированно составлять телексы и телеграммы по поводу бронирования авиабилетов, номеров в гостиницах, столиков в ресторанах, могли связаться с работниками иностранных посольств и позаботиться о своевременном получении виз. Готовить же записки с анализом торгово-экономических отношений Советского Союза со странами, за которые они отвечали, – как это требовало новое руководство палаты, они были не способны, не умели и к тому же не хотели, считая такую работу «прихотью» новых руководителей, несвойственной деятельности Палаты.

Помимо этого, отдел международных организаций управления во главе с И. Юнусовым работал напрямую с В. Е. Голановым, выполняя его личные поручения а также по вопросам, не связанным с международными организациями, не информируя о полученных заданиях и о проделанной работе.

Вся подготовка материалов и само проведение мероприятий, связанных с переговорами Палаты с японскими деловыми организациями, проводились по указаниям, которые эксперт управления М. В. Курячев лично получал от руководства Палаты. Михаила Курячева – первоклассного япониста – В. Малькевич персонально пригласил перейти к нему на работу в Палату из МВТ.

Подготовка и проведение мероприятий по советско-американским торгово-экономическим делам осуществлялись, как правило, с помощью профессионалов-американистов, работающих в престижном Американо-Советском торгово-экономическом совете, также зачастую минуя управление.

Сотрудник управления, эксперт по южно-корейским делам, аналогичным образом выходил на доклад непосредственно к В. Малькевичу или В. Голанову и получал свои задания от них напрямую, минуя промежуточные административные инстанции. Автономно работали в управлении и сотрудники, представляющие интересы других советских ведомств.

Естественно, что наличие таких эксклюзивных «островов» специфического служебного соподчинения целой когорты работников управления не способствовало поддержанию в нем должной дисциплины, да и просто нормальной трудовой атмосферы.

Мне сразу дали понять – не пытайся изменить сложившийся порядок соподчиненности, который руководители Палаты молчаливо одобряли. Такая система построения рабочих отношений в управлении их, очевидно, вполне устраивала.

Но с такой обстановкой на новом месте работы и характером служебных взаимоотношений с начальниками и подчиненными мне пришлось непосредственно познакомиться несколько позже. А пока меня ждала командировка на Дальний Восток.

Корейская эпопея (часть первая)

В самом конце 80-х годов перестроечные веяния проникли, наконец, и в такую консервативную и закрытую область общественно-политической жизни страны, как дипломатия и внешнеторговые отношения Советского Союза. Различные ведомства и политические деятели, казалось, начали соревноваться друг с другом, выступая с предложениями, которые были просто немыслимы совсем недавно.

Наиболее ценные апробированные предложения, как было принято, озвучивал генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев в своих речах, беседах и заявлениях. Выступая в Красноярске в июле 1988 года, он неожиданно указал на Южную Корею как на возможного партнера в развитии советского Дальнего Востока. На тот момент у Советского Союза с Южной Кореей не было ни дипломатических, ни экономических отношений. По существующим у нас тогда политическим представлениям этой страной управляла марионеточная клика, находящаяся в услужении у США. Оказалось, что это совсем не так.

За несколько месяцев до выступления М. Горбачева секретариатом ЦК КПСС была одобрена записка, подготовленная одним из собственных отделов совместно с Советским национальным комитетом по азиатско-тихоокеанскому сотрудничеству (СНКАТС).

Эта записка содержала нашу стратегическую программу развития экономических отношений с Южной Кореей, реализация которой возлагалась на данном этапе на Государственную внешнеэкономическую комиссию при СМ СССР – в прошлом ГВК при СМ СССР – при участии Госплана СССР и заинтересованных министерств, ведомств и общественных организаций.

Суть программы сводилась к предложению разработать концепцию и создать механизм для развития экономических связей с Южной Кореей в хозяйственных интересах Дальнего Востока и Сибири. С этой целью предлагалось направить на Дальний Восток группу советских экспертов для подготовки конкретных предложений по развитию сотрудничества с Южной Кореей, а в конце февраля – начале марта пригласить во Владивосток и Хабаровск группу южно-корейских бизнесменов в количестве до 40 человек и организовать их переговоры с соответствующими советскими представителями в этих местах. Подготовка к проведению такой встречи и переговоров поручалась ТПП СССР и Ассоциации делового сотрудничества со странами Азиатско-Тихоокеанского региона.

По завершению намеченных мероприятий ГВК и Госплан с участием заинтересованных ведомств должны были разработать конкретную концепцию сотрудничества с Южной Кореей и механизм её реализации. Предполагалось, что на начальном этапе сотрудничество между странами будет происходить на неправительственной основе под эгидой ТПП СССР.

Вот такой непростой оказалась подоплека моей предстоящей командировки на Дальний Восток. К этому времени ТПП СССР уже твердо взяла в свои руки дело налаживания делового сотрудничества Советского Союза с Южной Кореей: делегация палаты во главе с В. Плановым провела в Сеуле в октябре 1988 года переговоры с Корейской корпорацией содействия развитию торговли (КОТРА) и согласовала проект соглашения о сотрудничестве, которое и было подписано в Москве 1 декабря 1988 года. Статья 4 этого Соглашения содержала обязательства сторон по «скорейшему созданию своих представительств с местонахождением в Москве и Сеуле соответственно, представительство Корейской корпорации содействия развитию торговли в СССР и представительство Торгово-промышленной палаты СССР в Республике Корея».

Наша делегация прилетела во Владивосток после подписания соглашения ТПП СССР с КОТРА в том момент, когда в Москве достигли апогея предвкушения плодотворных результатов от предстоящего прорыва в торгово-экономических отношениях с Республикой Корея «в хозяйственных интересах Дальнего Востока и прилегающих районах Сибири». Многие тогда считали, что от успеха нашей миссии напрямую зависит скорость реализации будущей концепции сотрудничества двух стран, которое из-за новизны подходов и необоснованного перестроечного оптимизма некоторым представлялась исключительно перспективным.

Миссия благих намерений

Наша делегация включала в себя шесть человек, прибывших из Москвы (эксперты ГВК, Госплана РСФСР, в/о «Союзрегиона», а также научного сотрудника института Мировой экономики и международных отношений), плюс руководителей торговых палат Иркутска, Хабаровска и Ассоциации делового сотрудничества со станами тихоокеанского региона, которые подключались к работе по ходу нашего следования: Владивосток – Хабаровск – Иркутск.

Предварительно согласованный график работы нашей делегации в каждом городе включал беседу с местным партийно-хозяйственным активом края и его руководителями, встречу-беседу с представителями местных деловых кругов, посещение объектов, выделенных для возможного «сотрудничества» с южно-корейским бизнесом и заключительная встреча с местными властями, подводящая итог совместной работы.

По этой схеме и проходила вся работа, за исключением посещения предприятий, подходящих для возможного «сотрудничества». С таковыми местные власти пока еще не определились. Вместо этого по маршруту нашего следования нам организовывали туристические поездки по осмотру сибирских городов. Да, встречи и беседы с представителями местных деловых кругов проходили несколько в ином ключе, чем я себе представлял.

В Москве справедливо считали, что бессистемные контакты местных предпринимателей с представителями бизнеса Южной Кореи могут привести к нежелательным для нас последствиям или, как полагали, не дадут соответствующего экономического эффекта. Поэтому нам следовало четко определить приоритеты с точки зрения наших интересов в таком сотрудничестве, наметить его масштабы, создать для этого соответствующую деловую атмосферу, исключив из такого сотрудничества возможных посредников.

Для наглядной иллюстрации перспективного мышления наших московских теоретиков, делающих ставку на развитие торгово-экономического сотрудничества с Южной Кореей и его потенциального эффекта на благосостояние советского Дальнего Востока, приведу лишь одно из предложений, сформулированных в записке в ЦК КПСС «К вопросу об установлении и развертывании экономических связей с Южной Кореей».

«Широкие экономические связи с Южной Кореей, как и с другими странами азиатско-тихоокеанского региона, прорыв на этом направлении может обеспечить формирование в Хасанском районе Приморского края специального экономического района, включающего в себя научно-производственный консорциум с ориентацией на биотехнологию, генную инженерию и марикультуру, а также ряд совместных предприятий с наукоемкими производствами на основе отечественных разработок. Фирмы Южной Кореи в принципе могли бы взять на себя кредитование, организационно-управленческие и строительные услуги при создании объектов научно-производственного и социально-бытового назначения, а также элементов инфраструктуры, включая международный аэропорт и узел связи. КНР готова предоставить необходимую рабочую силу, а ведущие в данных областях фирмы стран АТР, включая США и Канаду, могут обеспечить поставки соответствующей аппаратуры, оборудования, «ноу-хау» и, в конечном итоге, использование своих каналов сбыта готовой продукции».

Это было всего лишь одним из предложений, возникших из разработок наших дальневосточных специалистов, организованных президиумом Дальневосточного отделения АН СССР. Идеи наших теоретиков были в то время подхвачены нашими передовыми политиками. Вся необоснованность таких теоретических выкладок сделалась очевидной уже на предварительном этапе их практического осуществления даже в сугубо приземленном варианте исполнения.

Низкий должностной уровень руководителя московской делегации соответственно понизил и должностной уровень местного руководства. Это сделало общение с участниками наших собеседований менее формальным, более откровенным, но менее результативным. Если представители местных партийно-административных властей хранили многозначительное молчание в то время, когда мы рисовали картины светлого будущего советского Дальнего Востока в случае построения правильных деловых взаимоотношений с южно-корейскими предпринимателями, то местные деловые люди встречали наши разглагольствования более чем скептически.

Во-первых, они не скрывали своего отношения к федеральным властям и политике Центра по отношению к Дальнему Востоку и Сибири. Они открыто говорили о том, что эти регионы СССР, по их убеждению, продолжают использоваться в основном в качестве сырьевых придатков. По их мнению, прежде, чем включать эти регионы в «международное разделение труда», – как тогда говорили, следует изменить статус их взаимоотношений с Центром, придать ему более равноправный характер, дать местным предпринимателям больше самостоятельности в принятии деловых решений, а властям – финансовых средств для развития регионов.

Местные деловые люди не верили нашим увещеваниям о том положительном воздействии, которое может оказать на Дальний Восток и Сибирь сотрудничество с южно-корейским бизнесом, исходя из своего опыта приграничной торговли с КНР, деловыми связями с Южной Кореей через посредников. Выступление члена нашей делегации, заместителя генерального директора в/о «Союзрегион», они вообще квалифицировали как очередную попытку Москвы взять под свой контроль будущие экономические отношения Дальнего Востока с Южной Кореей.

Вот в такой атмосфере проходили наши встречи и беседы на Дальнем Востоке. Не знаю, насколько нам удалось убедить местные власти и предпринимателей настроиться на более серьезное и продуманное отношение к развитию своих торгово-экономических отношений с корейским бизнесом, поскольку по возвращению в Москву узнал, что акценты в деле развития советско-южно-корейских деловых отношений несколько изменились. Запланированная поездка бизнесменов Южной Кореи по Дальнему Востоку и Сибири была передвинута на более поздние сроки, а приоритетным делом стало открытие соответствующих представительств в Москве и Сеуле. Представительство ТПП СССР в Сеуле было открыто 1 апреля, а представительство КОТРА – в Москве 7 июля 1989 года.

Произошедшая заминка в развитии советско-южнокорейских связей, по существу – в период «медового месяца» таких взаимоотношений, объяснялась причинами, которые советская сторона в экстазе перестройки просто перестала принимать во внимание. Об этом напомнили профессионалы-дипломаты из Посольства СССР в Японии. В аналитическом материале «К вопросу об экономических связях Южной Кореи с социалистическими странами» от 7 июля 1989 года они справедливо напомнили, что действия самого сеульского правительства негативно сказываются на перспективе развития экономических отношений этой страны с социалистическими странами и прежде всего с СССР. Это правительство в настоящее время «предприняло ряд мер по «упорядочению» двухсторонних связей и усилению контроля над деятельностью фирм на этом направлении. В конце апреля с.г. учрежден координационный комитет по связям с соцстранами. В конце мая с.г. должен был вступить в силу американо-южнокорейский меморандум по вопросу о сотрудничестве в контроле за технологическом экспортом в соцстраны».

Посольство СССР в Японии напомнило, что политическое руководство Южной Кореи испытывает большое давление со стороны США и Японии в вопросах развития торгово-экономических отношений с СССР. Американская администрация по дипломатическим каналам, в т. ч. через посольство США в Сеуле, доводит до южнокорейского руководства озабоченность «поспешностью» южнокорейских фирм в развитии связей с СССР и требует руководствоваться в этом вопросе общей линией Запада. Именно давление со стороны США и Японии стало, в частности, одной из причин отмены планировавшейся поездки южнокорейской экономической делегации в Советский Союз.

В материале Посольства СССР в Японии, со ссылкой на документы самой КОТРА – организации деловых кругов Южной Кореи – партнера ТПП СССР, также указывалось на «тактические неправильные действия ТПП СССР, фактически ориентирующейся на концерн «Хёнде», что вызывает недовольство со стороны других ведущих южнокорейских торгово-промышленных групп».

Обо всем этом стало известно позже. Сразу после возвращения из командировки на Дальний Восток с головой ушел в разбор накопившегося завала текущих дел, которые время от времени дополнялись спецзаданиями самого разнообразного характера.