Текст книги "Хождение по торговым палатам"

Корейская эпопея (продолжение)

К началу 90-х годов у ТПП СССР установились прямые контакты с рядом деловых организаций и компаний стран Юго-Восточной Азии, с которыми у СССР не было непосредственных ни дипломатических, ни торговых отношений.

Советских политиков и экономистов в те годы очень занимал опыт стран этого региона, таких как Южная Корея, Сингапур, Гонконг, Тайвань, которые, избрав стратегию экономического роста, ориентированного на экспорт, не только смогли резко повысить темпы своего экономического развития, но и осуществить необходимую структурную перестройку экономики, повысив уровень жизни своего населения. Эти страны за десять лет совершили поразительный экономический рывок, по праву окрещенный в средствах массовой информации «экономическим чудом». Недаром эти страны в те годы называли «тихоокеанскими тиграми».

Многим советским деятелям тогда казалось, что опыт стран этого региона мира и осуществляемые ими экономические программы с акцентом на практические меры, реализуемые в рамках специальных экономических зон на собственной территории, вполне применимы при соответствующей адаптации к советской действительности, особенно на Дальнем Востоке Советского Союза. Руководство палаты разделяло эту точку зрения и поддерживало в этом плане советских теоретиков-экономистов.

По инициативе ТПП СССР уже был сделан соответствующий торгово-политический «задел» в отношениях с Южной Кореей, которая в 1960-х годах по причине своей бедности получала помощь ООН, поскольку имела доход на душу населения, одинаковый с Верхней Вольтой. В 1980-х годах Южная Корея уже входила в двадцатку передовых промышленно развитых стран мира.

Ко времени, о котором идет речь, состоялись и первые деловые контакты ТПП СССР с Гонконгом и

Макао. В октябре 1989 года Москву посетила делегация Торговой палаты Гонконга во главе с её президентом Г. Соменом. Ранее, в сентябре этого же года, в Москве, проездом из Германии на родину, останавливалась делегация Ассоциации экспортеров Макао во главе с её президентом В. Умом. Поступали в палату и различные деловые запросы из Тайваня.

В те годы уже были установлены и успешно развивались торгово-дипломатические отношения с Сингапуром – этим городом-республикой. Порт Сингапура активно использовался для проведения ремонтных работ судов советского рыболовного флота, а банковские возможности делового центра этого города – для финансовых операций в этом регионе мира.

Что же касается Гонконга и Макао, то необычный государственный статус этих «территорий» (они формально находились в то время под управлением Великобритании и Португалии, но пользовались довольно широкой автономией в своих внутренних и внешнеторговых делах), не позволял определить их потенциал в качестве возможных торговых партнеров Советского Союза. Требовалось более детальное изучение обстановки на месте, чтобы оценить, насколько перспективно может оказаться экономическое сотрудничество с ними. Это, в принципе, можно было бы выяснить в процессе ответных протокольных визитов представителей советской Палаты. Успех наших начинаний с Южной Кореей и Израилем подталкивал на поиски нестандартных решений при налаживании прямых деловых связей с партнерами, которые по политическим соображениям были до недавнего времени недоступны для экономического общения. Перестройка требовала действий, решений в духе нового мышления.

Неофициальным, но общепризнанным специалистом по странам Юго-Восточной Азии и тихоокеанской проблематике у нас в управлении бесспорно считался наш эксперт, Михаил Васильевич Курячев, ответственный секретарь Советско-Японского комитета по экономическому сотрудничеству. В период работы в МВТ СССР Михаил зарекомендовал себя как высококвалифицированный японист. На работу в ТПП СССР он перешел по личному приглашению новых руководителей Палаты. Помимо экспертных знаний востоковеда, Курячев обладал удивительной способностью своим тихим голосом, мягкой и завораживающей речью влиять на окружающих, особенно, мне кажется, на своих непосредственных начальников – Голанова и Малькевича, у которых он пользовался особым доверием и авторитетом.

У меня с ним лично сложились прекрасные отношения, поскольку с самого начала мне был понятен его особый статус в управлении. Я не покушался на свободу его действий, не поручал ему никаких заданий, не контролировал время его пребывания на службе. Курячев работал непосредственно по прямым поручениям Малькевича и Голанова, перед ними он и отчитывался. За мое тактичное понимание ситуации, он в ответ платил мне подчеркнуто уважительным внешним отношением.

В один из дней, когда у нас шла подготовка материалов к проведению в Сеуле Второго заседания Советско-Южнокорейского Делового Совета, намеченного на конец марта 1990 года, Михаил Васильевич зашел ко мне и с иезуитской вкрадчивостью поинтересовался, могу ли я уделить ему несколько минут своего времени. Получив согласие, он изложил свое видение предстоящего заседания в Сеуле в увязке с решением ряда других насущных деловых вопросов, требующих соответствующих действий нашей Палаты в этом регионе.

Суть его предложений сводилась к следующему. Советская делегация, отправляющаяся в Сеул во главе с В. Малькевичем и В. Голановым, вылетает сначала в Японию, где в Токио получает визы, необходимые для въезда в Корейскую Республику. У нас еще не были установлены дипломатические отношения с Южной Кореей, другими словами – въездные визы в эту страну можно было получить лишь там, где эта страна была представлена своим посольством. В Токио, по его предложению, В. Малькевич с Курячевым остаются для очередного раунда переговоров по взаимодействию Советско-Японского и Японско-Советского комитетов по экономическому сотрудничеству, а В. Голанов с делегацией отправляется в Сеул. После завершения работы в Сеуле В. Голанов и Ю. Малов вылетают через Тайвань в Гонконг, где к ним присоединяется Курячев, и они завершают переговоры с местной Торговой палатой и подписывают соглашения о сотрудничестве. Оттуда Голанов и сопровождающие его два упомянутые выше лица морским транспортом перебираются в Макао, где знакомятся с внешнеторговыми возможностями этой, пока еще зависимой от Португалии, территории, после чего продолжают свое продвижение теперь уже на автомобильном транспорте – к государственной границе КНР. Пересекают эту границу и следуют до столицы южной провинции КНР – города Гуанчжоу. Оттуда местная авиакомпания своим регулярном рейсом доставляет их в Пекин, где они наносят протокольный визит Торговой палате КНР, после чего рейсом «Аэрофлота» вылетают в Москву

Ответил, что предложение, на мой взгляд, превосходное, но наше руководство вряд ли даст добро на такое экзотическое и довольно длительное по нашим служебным меркам «путешествие». М. Курячев скромно попросил разрешение лично доложить В. Голанову свой проект. Пожелал ему в этом удачи. Через полчаса Курячев проинформировал меня, что его план полностью одобрен и, если я не возражаю, он немедленно приступит к резервации билетов и гостиничных номеров по намеченному маршруту следования, а также к оповещению партнеров ТПП СССР в этих местах о скором прибытии к ним представителей советской торговой палаты. У меня, естественно, никаких возражений на этот счет не было.

План Курячева был продуман во всех деталях от начала и до конца. По его предложению мы должны были получать въездные корейские визы в посольстве этой страны в Токио. Для членов советской делегации, направляющейся в Сеул, это означало прибытие в Токио, ночевка там и на следующий день вылет в Сеул после получения виз. Кто из советских командировочных не знал заветных слов: «день приезда – день отъезда», что на языке родной бухгалтерии означало «одни сутки». Значит, всем членам делегации, проведшим ночь в Токио, причиталось получить положенные по советским правилам «суточные». А размер суточных для советских граждан, командированных в Японии, недавно был установлен в размере 50 долларов в сутки – на самом высоком уровне, по сравнению со всеми другими странами мира, куда выезжали советские люди в краткосрочные командировки.

Уже в Сеуле, где приобрел путеводитель по этой стране, вычитал, что, оказывается, разрешается приезжать в Южную Корею и находиться в этой стране до 15 дней без получения виз, если у приезжего имеется обратный авиабилет с фиксированной датой отъезда. Вполне вероятно, что такой льготный визовой режим на советских граждан в то время не распространялся. Ведь мы в те годы в глазах «цивилизованного мира» находились на особом положении.

Что касается финансовых «излишеств», причитающихся советским гражданам, командированным в Японии, то появилась такая льгота совсем недавно и неслучайно. Многие послы Советского Союза из разных стран мира ставили перед Москвой вопрос о повышении мизерных норм суточных для советских граждан, приезжающих в их страны во временные командировки. Но добиться положительного решения этого вопроса удалось только послу СССР в Японии Петру Андреевичу Абрасимову, который проработал здесь чуть больше года в 1985—86 гг.

П. А. Абрасимов был человеком исключительным. Выходец из обычной крестьянской семьи, проживавшей в селе под Витебском, после окончания техникума он служил в Красной Армии. В 1939 г. в составе танковой бригады присутствовал при торжественной передаче Бреста из подчинения немецкого генерала Г. Гудериана в управление комбрига С. М. Кривошеина. Участвовал в совместном военном параде частей Красной Армии и Вермахта в Бресте по этому случаю.

После отвода немецких войск из этих мест в 1940 году был назначен заместителем председателя Брестского облисполкома. 21 июня 1941 г. Абрасимов по служебным делам выехал в район г. Пинска. Там на следующий день он стал свидетелем высадки на колхозное поле пшеницы парашютной группы немецких диверсантов. Одного из них он сам ликвидировал «оружием пролетариата» – булыжником, остальных 18 человек взяли в плен. Но пробиться к Бресту было уже невозможно. Приступил к организации мелких партизанских групп, которые со временем превратились в мощные партизанские соединения.

Продолжал войну в составе бронетанковых войск. Свое второе тяжелое ранение получил, когда, будучи комиссаром танкового батальона, с пистолетом в руках поднимал залегшую в атаке пехоту.

Секретарь ЦК КП(б) Белоруссии отозвал его с фронта и поручил подготовку диверсионных партизанских групп, забрасываемых во время войны в тылы немецких войск в Белоруссии. Абрасимов готовил такие группы и сам неоднократно участвовал в проведении диверсионных операций во время войны.

После войны работал на хозяйственном фронте с такой же яростной самоотдачей. Он сам попросил Н. С. Хрущева направить его на Смоленщину – поднимать самый захудалый район в области.

Затем, как это бывало в советской кадровой практике, последовало назначение заведующим отделом ЦК КПСС, а потом послом в КНР, где он блестяще справился со своими новыми, незнакомыми обязанностями. Его дипломатическая карьера продолжилась в Польше и ГДР. В Берлин ему лично позвонил Л. И. Брежнев и сказал, что хотел бы, чтобы Абрасимов перебрался в Париж в качестве посла СССР, потому что сам Леонид Ильич через пару месяцев должен прибыть туда с официальным визитом. После смерти Л. Брежнева П. А. Абрасимов ненадолго возглавлял Управление по иностранному туризму при СМ СССР и около года проработал послом СССР в Японии.

Одна из четырех книг, написанных доктором исторических наук П. А. Абрасимовым, подытожившая его дипломатическую карьеру, так и называется – «25 лет Посол СССР». У центральных финансовых организаций СССР наверно просто не хватило духа отклонить обоснованное предложение такого посла – повысить норму суточных для советских командировочных в эту страну.

Возвращаясь к теме нашей поездки по неизвестным тихоокеанским «территориям», могу подтвердить, что все другие практические предложения М. Курячева по маршруту следования нашей небольшой группы не уступали по своему здравомыслию, практической обоснованности и деловой целесообразности предыдущим. Но об этом чуть позже. Сначала несколько слов о Втором совещании деловых кругов СССР и Южной Кореи, которое проходило в Сеуле с 22 по 28 марта 1990 года.

В Сеул, в который советская делегация прибыла 22 марта под вечер, еще не полностью отошел от баталий недавно прошедших здесь XXIV Олимпийских игр. Сохранившееся праздничное убранство города напоминало об этом грандиозном спортивном празднике, который корейцы, как и все другие устроители подобных мероприятий, использовали для демонстрации миру своих экономических и прочих достижений. Сувенирные лавки и магазины ломились нераспроданными туристическими товарами с олимпийской символикой.

Нам такое напоминание было приятно. Ведь именно здесь в Сеуле мы победили бразильцев в финале футбольного первенства, а в финале баскетбольных соревнований победили югославов, обыграв в полуфинале сборную США. Тогда мы заняли первое место по общему количеству выигранных медалей, спортсмены ГДР были на втором месте и США – только на третьем.

Правда, в городе сохранились и напоминания другого рода: предупреждения о том, куда направляться в случае воздушной тревоги. О размещении в стране в то время около 50 тысяч американских военнослужащих, естественно, нигде не упоминалось и не обозначалось.

Советская делегация во главе со своим руководителем В. Е. Голановым разместилась в отеле «Лотте» в центре города. Этим же вечером состоялся прием для членов делегации от имени президента Корейско-советской экономической ассоциации Чон Чжу Ена (почетного председателя корпорации «Хёнде»),

Несмотря на «перестройку», прибывшая в Ю. Корею советская делегация, как это было принято в советской внешнеэкономической практике, процентов на 90 состояла из представителей таких советских учреждений как ЦК КПСС, ЕВК, МВЭС, ЕНТК, Госплана, Внешэкономбанка СССР и ТПП СССР. В качестве единственного лица, представляющего конкретные деловые интересы советского Дальнего Востока, выступал генеральный директор ТПО «Приморсклеспрома» Э. Грабовский. Советский бизнес также представляли директора двух машиностроительных предприятий из Клева и Ленинграда. Но руководители этих предприятий, как и подавляющего большинства советских хозяйствующих объектов, получивших в те дни право самостоятельно выхода на внешние рынки, не имели практической возможности воспользоваться этим правом по целому ряду причин, прежде всего – из-за отсутствия иностранной валюты, которой по-прежнему распоряжались соответствующие министерства и ведомства.

Сложности нашего перестроечного периода, включая отсутствие нормальной правовой основы для инвестиционного сотрудничества, неопытность наших руководителей предприятий во внешнеторговых делах и многие другие наши недостатки в этой области уже были знакомы корейским предпринимателям.

В конце июля 1989 года советский Дальний Восток посетила большая делегация деловых кругов Южной Кореи, в состав которой входили 28 представителей крупных корейских компаний. Они побывали в Хабаровске, Владивостоке, Находке. Встречались и вели переговоры с местными советскими властями и представителями советских предприятий. Несмотря на вышеупомянутую попытку ТПП СССР хоть как-то разработать сценарий и подготовить предметность переговоров корейских бизнесменов с советскими представителями, корейцы вернулись из неё с достаточно негативным осадком от увиденного и услышанного. Они поняли, что, несмотря на колоссальные природные богатства советского Дальнего Востока, работать там, как, впрочем, и по всей территории СССР, по силам только самым мощным корейским корпорациям. Среднему, а тем более мелкому бизнесу, в Советском Союзе пока делать было нечего.

Такой настрой корейского бизнеса подкреплялся и внутренним давлением на него со стороны собственного правительства. Корейские власти вели в это время сложную политическую игру. С одной стороны у них были тесные политические, экономические и военные отношения с США, со всеми вытекающими от этого последствиями, ограничения КОКОМа на торговлю с социалистическими странами включительно. Вместе с тем, Республика Кореи в те годы активно добивалась признания собственного международного статуса как суверенного, экономически преуспевающего государства. Дипломатическое признание этой Республики Советским Союзом не только значительно повышало международной авторитет Южной Кореи, но и усиливало её позиции в тлеющим конфликте с Северной Кореей (КНДР). Исходя из этого, правительство Южной Кореи требовало от своего бизнеса дозированного сближения с Советским Союзом, каждый раз ожидая от СССР определенных политических уступок за свои проявленные экономические инициативы.

Такой расклад в политических и экономических взаимоотношениях двух стран предопределил характер проведения их делового «саммита», который состоялся в Сеуле в форме Второго совместного совещания деловых кругов СССР и Южной Кореи в марте 1990 г.

Это совещание официально открылось 23 марта, а его заключительное пленарное заседание и церемония закрытия состоялись на следующий день. Далее последовали несколько официальных визитов руководства советской делегации к заместителю премьер-министра, министру торговли и промышленности и церемония вручения разрешений корейским корпорациям «Самсунг», «Тэу», «Лаки Голд Стар» на право открытия своих представительств в Москве. Для членов советской делегации были организованы экскурсия по Сеулу с визитом в музей «Народная деревня» и поездка по стране с посещением предприятий крупнейших корпораций Южной Кореи.

В совместном коммюнике по завершению работы Второго совместного совещания деловых кругов СССР и Южной Кореи стандартно отмечался «прогресс в развитии двусторонних отношений: открыты представительства ТПП СССР в Сеуле и Корейской корпорации содействия развития торговли (КОТРА) в Москве и их консульские отделы… открыты представительства 4-х крупнейших компаний Южной Кореи в СССР, ведется работа по учреждению представительства В/О» Лицензинторг» в Сеуле, достигнута договоренность об установлении прямого воздушного сообщения, проведены выставки корейских товаров в СССР, в мае с.г. состоится советская выставка в Сеуле».

Торжественно отмечалось, что создана организационная основа для советско-южнокорейских деловых связей, что позволяет перейти ко второму этапу сотрудничества. Правда, в чем оно выражалось – не указывалось. Коммюнике сообщало, что двусторонний товарооборот между странами возрастает быстрыми темпами, достигнув в 1989 г. около 600 млн. американских долларов, по сравнению с 290 млн. в 1988 г. Вместе с тем традиционно отмечалось, что удельный вес советско-южно-корейского товарооборота в общем объеме внешней торговли СССР и Южной Кореи пока еще незначителен.

Стороны пришли к единому мнению о наличии значительных неиспользованных возможностей в области инвестиционного сотрудничества. В этой связи была достигнута договоренность об активизации взаимодействия на данном направлении. Было высказано мнение, что для стимулирования взаимных инвестиций, в том числе – в совместные предприятия, специальные экономические зоны, целесообразно создать соответствующий юридический механизм предоставления гарантий, исключения двойного налогообложения, а также принять другие меры по улучшению инвестиционного климата.

Объявлялось, что достигнута договоренность о регулярном проведении совместных совещаний ежегодно попеременно в обеих странах. В соответствии с этим 3-е совместное совещание решено провести в Москве в апреле 1991 года».

Что касается неофициальной части пребывания советских представителей в Сеуле, то могу сказать, что руководитель советской делегации В. Е. Голанов прибыл в Сеул в плохом физическом состоянии. Его продолжала мучить камне-почечная болезнь, приступы которой одолевали его почти ежедневно. Было заметно, что иногда ему приходится терпеть сильные болевые ощущения прямо во время рабочих заседаний. Подметили это и корейцы. Очевидно, у него состоялся на эту тему разговор с корейским сопредседателем совещания Чон Чжу Еном. По всей вероятности, именно последний предложил В. Голанову радикальный способ избавления от мучившей его проблемы: специальной медицинской «пушкой» разбить «камни» в почках. Голанов с его предложением согласился. Надо сказать, что у нас в стране в то время таких аппаратов, насколько мне известно, не было, а если и были, то только в самых закрытых медицинских учреждениях.

В день завершения работы совещания В. Голанов попросил меня пойти вместе с ним в клинику для служащих корпорации «Хёндэ» и пояснил, для чего он сам идет туда. Там его ждали. Голанова увели в медицинский кабинет, а я остался в приемной ждать окончания процедуры. Минут через 30–40 Голанов вышел из кабинета, сказал, что процедура прошла нормально и почти безболезненно, но ему рекомендовали сегодня по возможности не ходить, а лежать. Мы быстро добрались до гостиницы, где он с благодарностью отпустил меня, сказав, что чувствует себя хорошо, и со всеми бытовыми делами в состоянии справиться самостоятельно.

На следующий день В. Галанов выглядел жизнерадостным и здоровым. Позвал меня сопровождать его во время протокольного визита к заместителю премьер-министра Южной Кореи. На мое замечание, что я не включен в список сопровождающих его лиц, заранее переданный корейской стороне, небрежно махнул рукой: «Пройдешь вместе со мной». Однако так не получилось. Корейцы пропустили всех советских представителей, включенных в переданный им список лиц, сопровождающих Голанова, а меня, как он ни убеждал охрану, что «Малов со мной», не пропустили. Не попал я и на другие официальные визиты, которые Галанов наносил корейским государственным чиновникам. Их организация находилась в руках нашего нового эксперта по Корее, который был приглашен на работу в управление руководством Палаты на положение с особым статусом, уже знакомом мне на примере М. Курячева. Ему мое присутствие было не к чему

После завершения работы совместного заседания в программе советской делегации предусматривалась поездка по ряду промышленных предприятий Южной Кореи. Наши хозяева хотели показать «товар лицом». Чтобы произвести большее впечатление на своих гостей, они предложили посетить промышленные предприятия четырех самых крупных корпораций Южной Кореи в четырех городах страны, расположенных довольно далеко друг от друга. За два дня, отведенных на это, такой план можно было осуществить только с использованием авиации, что и было сделано.

Первый этап такого путешествия включал перелет из Сеула в Пусан самолетом «Боинг-747» местной авиакомпании «КАЛ» – таким же, какой 1 сентября 1983 г. был сбит над Охотским морем советским истребителем. До сих пор точно не известно, почему этот южнокорейский лайнер, который шел в сопровождении американского самолета-шпиона «RC-135», так глубоко вторгся в воздушное пространство СССР. Тогда американский президент Р. Рейган получил веские основания для объявления Советского Союза «империей зла», а этот трагический инцидент, в свою очередь, пополнил непростую историю становления непосредственных отношений между Россией и Кореей, начавшуюся с гибели крейсера «Варяг» в корейском порту Инчон (Чемульпо) и достигшей своего негативного апогея в период Корейской войны 1950—53 гг., когда СССР поддерживал КНР и КНДР, выступавших против Южной Кореи.

450 километров до Пусана – второго по значимости южнокорейского города, главного внешнеторгового порта страны – наша «обезглавленная» (В. Голанов остался в Сеуле) делегация преодолела за один час и уже в полдень нанесла протокольный визит мэру этого процветающего города.

Пусан расположен на самой южной оконечности Корейского полуострова, который на севере упирается в Китай, а на юге отделен от Японии узким морским проливом. Становится понятным, почему судьбу этой страны в прошлом определяли именно эти две державы.

На месте рыбацкой деревни, которая располагалась здесь какие-нибудь 100 лет тому назад, сегодня раскинулся современный город Пусан с населением почти в 4 миллиона человек, многоотраслевой промышленностью, городской дорожной инфраструктурой, включая метро. Стремительному старту экономического развития всей Южной Кореи во многом способствовала иностранная помощь, в основном США и Японии, после Корейской войны 1950—53 гг. А в 60-е и 70-е годы и далее дальнейший прогресс обеспечило правильное управление экономическим развитием страны, опирающееся на рациональное использование имеющихся природных ресурсов, динамику открытого рынка и разумное государственное участие в этом процессе. Как и у других «тихоокеанских тигров», в основу экономической политики Южной Кореи был положен принцип «экономического развития, ведомого экспортом». Плоды этой политики акцентировано демонстрировались советской делегации, представители которой, как справедливо считали корейцы, в той или иной форме могут в дальнейшем оказаться на положении, влияющем на принятие решений об открытии советского рынка для того или иного вида экспортных товаров Южной Кореи.

После посещения мэра Пусана нас усадили в автобус и перебросили в г. Ульсан, находящийся в километрах 60-ти от Пусана. Цель такого «десантирования» – показать образцово-показательные автомобильные предприятия компании «Хёнде», являющиеся главной достопримечательностью этого города. Современные автостроительные гигантские промышленные комплексы во всех странах выглядят приблизительно одинаково, что бы ни говорили гиды сопровождения об исключительности именно данного предприятия. Те же самые конвейерные автоматические линии, относительное безлюдье, молчаливая, ритмично-размеренная автоматика. Предприятия «Хёнде», пожалуй, отличала исключительная чистота внутри и опрятное, озелененное внешнее оформление территорий, прилегающих к заводам.

В местной гостинице этого города нам предстояло провести ночь, чтобы с утра с новыми силами продолжить знакомство с экспортными возможностями этой страны. Руководство корпорации «Хёнде», очевидно, решило закрепить у членов советской делегации эффект посещения предприятий корпорации стимулирующим вечерним приемом. Они устроили для советской делегации не просто обед, а обед с гейшами в корейском варианте. Что это такое? Сейчас расскажу.

Этим вечером, как только члены советской делегации уселись за длинный, низенький обеденный стол в одном из закрытых залов гостиницы, по сигналу в зал вошли 15 девушек-кореянок в национальных костюмах, – по числу гостей; они споро разместились за обеденным столом, встав на колени рядом (чуть сзади) каждого из присутствующих за столом мужчин. Женщин в нашей делегации не было.

Наш корейский хозяин, увидев недоуменные взгляды советских представителей, озадаченных непонятным женским вторжением в их обеденный распорядок, поспешил заверить присутствующих, что в знак глубокого уважения к советской делегации компания «Хёнде» пригласила представителей прекрасного пола корейской национальности исключительно для того, чтобы помочь дорогим гостям насладиться местными яствами и напитками… одним словом, чтобы сделать этот день незабываемым. Надо полагать, что он имел в виду – сделать незабываемым посещение автомобильных предприятий «Хёнде».

Обед начался довольно скованно. После традиционного русского всеобщего застолья было неловко есть, когда сосед, вернее, соседка рядом решительно отказывается присоединиться к трапезе и только и делает, что подкладывает к тебе в тарелку свежие порции многочисленных и разнообразных блюд, стоящих на столе. Не забывали девушки и постоянно наполнять бокалы своих подопечных, которые периодически опустошались за успехи советско-корейского экономического сотрудничества.

Постепенно с повышением градуса общего настроения обстановка за столом сделалась более демократичной. Делегаты завели с девушками разговоры, – кто на английском, кто на пальцах. Корейцам, оказалось, нравились некоторые советские песни – «Подмосковные вечера», например.

По присущей советским людям привычке начал расспрашивать свою «соседку» о её интересах в жизни. Она сообщила мне, что учится в университете, а заработок за участие в различных званых обедах помогает ей оплачивать учебу Очевидно, чтобы развеять могущие возникнуть иллюзии, она заранее предупредила, что девушкам, работающим по контракту с фирмой, организующей их участие в подобных мероприятиях, запрещено встречаться с гостями, которых они обслуживали, в неофициальной обстановке. Нарушение этого правила карается немедленным увольнением. Другим неукоснительным правилом поведения за столом для них было полное воздержание от еды и питья во время подобных мероприятий.

К моменту подачи горячих блюд социалистические принципы равенства полов восторжествовали и здесь. Наиболее настойчивые представители советской общественности все же убедили своих кураторов женского пола присоединиться к трапезе. Сначала только самые смелые девушки потихоньку брали маленькие кусочки чего-нибудь из тарелок своих подопечных и незаметно, как им казалось, с минимумом сокращений лицевых мускулов завершали этот процесс. Постепенно, ощущая благожелательную атмосферу и под напором советских мужчин, корейские девушки расслабились и почти открыто включились в общую трапезу.

Вечер завершился типично советским финалом – танцами, что, конечно, не предусматривали правила поведения корейских девушек, но в них не содержалось и запрета на них, поскольку до этого вечера такой практики у них просто не было.

Первыми в танцы пустились наиболее пожилые члены советской делегации. Национальное корейское платье, плотно охватывающее нижнюю половину их тела, не давало возможности кореянкам двигаться в ритмах танго и фокстрота, которыми в совершенстве владели наши представители старшего поколения. Да это им было и не надо. Массивные советские партнеры просто брали миниатюрных кореянок под мышки и переносили под ритмы музыки из одного угла зала в другой. Девушки от такого нестандартного общения раскраснелись, оживились. Танцы по-русски выбили их из колеи привычной, заученной манеры поведения на подобных мероприятиях. Но все хорошее или необычное рано или поздно заканчивается. Прозвучала команда, и все девушки немедленно поднялись и скрылись за дверьми, оставив своих кавалеров в романтически приподнятом настроении. Вскоре отправилась на ночлег и советская делегация, благо, что этот обед был устроен в гостинице, где нам предстояло провести уже наступившую ночь.

На следующее утро наше путешествие по Южной Корее продолжалось. На этот раз мы вновь должны были пересечь эту страну, только теперь с юга на север: от г. Ульсан до г. Сувон под Сеулом, где находились предприятия компании «Самсунг Электронике».