Текст книги "Метро 2035: Эмбрион. Поединок"

– А… Сгорел сарай – гори и хата! Давайте, – махнул рукой Груздь, едва не выплеснув самогон из рюмки.

Кат решил больше не пить. Яда в бутылке не было, но такой градус валит лучше всякого зелья. Садко остро глянул на него, и сталкер понял, что певец тоже больше валяет дурака, чем напился на самом деле. А вот Груздь темп не сбавлял. Если так пойдет, он завтра не ходок, а хотелось бы стартовать затемно.

– Эй, дружина! Тормози. Завтра не встанешь.

– Да отоспитесь, куда вам спешить! – всплеснула руками хозяйка. – Пусть пьет, раз хорошо идет.

Вот по ней вообще непонятно, пьяная или нет: раскраснелась, кофту слегка расстегнула, но речь четкая и руками не машет. Опять же и пьяного смеха от нее не слышно.

– Нет, – твердо сказал Кат. – Вы пейте, если в жилу, а нам хватит. Погадайте, раз хотели, да и спать нам пора – вон за окнами темень какая.

На улице действительно уже стемнело, в чем каждый, выходя в уличный туалет, успел убедиться. Не ночь, но глубокий вечер по ощущениям. К полночи ближе.

– Погадать? Да запросто. – Староста принесла блюдечко чистой воды, комок воска и какие-то иголки, не швейные, а… как же их? Булавки английские, вспомнил Кат. Короткие такие, с ушками.

Потом хозяйка подпалила лучину, сунув ее в приоткрытую дверцу печки, за которой тревожно багровело и качалось пламя над углями. Вставила горящую щепку в пустой стакан и начала плавить на ней воск, падающий неровными густыми каплями в блюдце. В каждый упавший кусок, принимающий форму то кляксы, то шара, то и вовсе почти колбаски, она вставляла по булавке.

– Кому первому? – тихо спросила хозяйка. – Тебе, певец народный?

Садко пьяно размашисто кивнул, чуть не ударившись подбородком в грудь.

За неплотно прикрытой дверью, которая вела из гостиной то ли в спальню хозяйки, то ли просто в другую комнату, что-то глухо стукнуло. Кат с трудом сдержался, чтобы не вскочить на ноги, даже Груздь разлепил веки.

– Гулена мой вернулся, – успокоила всех хозяйка. – Я ему окошко открытое оставляю.

В щель между дверью и наличником просочился здоровенный черный кот. Спина его была почти на уровне колен старосты, а хвост торчал до столешницы. Конечно, какие уж тут собаки… Порвет и не вспотеет.

Кот по очереди обвел всех презрительным взглядом, махнул хвостом и удалился к печи, легко запрыгнув на полати. Зашуршали тряпки, хрустнуло что-то деревянное, потом кот затих.

– Интересный ты человечек, Садко, – сказала Вера Викторовна, рассматривая – но не самого певца, а нанизанный на булавку кусок воска, больше всего напоминавший паука-альбиноса. – Из всех троих самый скрытный, хотя и остальные не самые… простые люди. Не боишься, что я дом твой сейчас высмотрю? Куда ты потом побежишь, дружочек, как жить дальше будешь?

Садко встал, тяжело опираясь на стол обеими руками, навис над блюдцем, да так и застыл молча.

– Ладно, ладно. Не волнуйся так! Не хочешь, видать… Ну, тогда я и не стану говорить. – Хозяйка стряхнула с булавки воск, и тот булькнул обратно в блюдце. – Кто следующий?

6
Выход силой

Садко так же молча сел на место, задумчиво глядя на старосту. Его гладкий до этого момента лоб прорезали морщины. Груздь икнул, словно нарочно. Снимая ненужное напряжение, разлитое в воздухе. Потом вытер ладонью потное лицо и сказал:

– Ну это… Давай мне, что ли!

Гадалка посмотрела на него, потом на очередной кусок воска. Потом снова на него.

– Будет у тебя опасность впереди великая. Захочешь – выживешь, да еще и боярином станешь. От тебя зависит.

– Боярином? Вот это нормально… Это хорошо. Шубу куплю…

Дружинника так развезло, что он засыпал прямо за столом. Вроде как сидит еще, но скоро рухнет. Кат с досадой подумал, что рано выйти все-таки не получится.

– А тебе, молодой? – Хозяйка подняла на него внимательный взгляд. Вроде и пила наравне со всеми…

– Мне? Так мне жена уже гадала, – ответил сталкер. Пора было сворачивать посиделки и ложиться спать, а то Груздь того и гляди лицом в тарелку упадет. Хорошо, что уже в пустую. – Велено всех слушать и никому не верить.

– Да? Это она молодец. Бабы вообще умные… Так что, говоришь, с Жоркой-то?

– Умер. – Кату почудилось, что кто-то прошел за окном, выходившим в сад. Даже не тень заметил, а вот… Движение какое-то. Или нет? – Служил хорошо, да злые люди сгубили.

– Ага… – чему-то своему кивнула хозяйка. – Ну что ж… Жизнь – она такая, бывает. Опять же на службе. Спать-то не пора ли?

– А может, в картишки? – неожиданно встрял Садко. – У меня есть. На щелбаны, а?

– Лучше б ты оружие какое прихватил, – с досадой бросил Кат. – Вера Викторовна сказала, спать пора, значит, так тому и быть.

Черт, да кто ж там бродит? Он снова заметил тень движения за окном.

Если дом кто-то окружает, пока они здесь расслабились, придется худо: дружинник, считай, не боец, Садко безоружный, да и толка с него… Автомат с карабином на вешалке, под куртками и могучим тулупом Груздя. Одна надежда на самого Ката, кобура с пистолетом-то на поясе. Но если что – его еще достать надо. Он опустил руку под стол, будто почесаться, сдвинул кобуру правее и расстегнул клапан.

– Спать, спать… – непритворно зевнула хозяйка. – А вот от гадания ты зря отказался, воин.

Она достала самый большой кусок воска, похожий на осиное гнездо в миниатюре: неровный шарик с кучей выемок, впадин и выступов.

– Не будет тебе успеха, и не мечтай. Вроде как всех победишь, а все равно проиграешь.

Садко потянулся и встал из-за стола:

– А я слыхал, надо ведьме шею свернуть – тогда и ворожба впустую. Не исполнится ничего.

– Да какая же из меня ведьма? – непритворно удивилась староста. – Что вижу, то и говорю. Спать иди, певец. Понапились вы все…

Садко обошел вокруг стола, зашел за спину хозяйке, и вдруг неведомо откуда в его руке оказался нож. Кат вроде и смотрел на него, а понять не успел. Фокусник, одно слово!

– Сколько? – спросил Садко, одной рукой дернув голову старосты за волосы назад, а второй прижав к ее горлу лезвие.

– Сдурел?! Чего – сколько? – тихо спросила хозяйка. – Если чеков, так у меня их и нет. Неужто насиловать задумал?!

– Людей вокруг дома сколько? – терпеливо уточнил бродяга. – Дура.

Груздь вовсю похрапывал, к удивлению Ката сидя довольно ровно. Вот ему точно хорошо, никаких тебе забот. Блаженны нищие духом и пьяные в зюзю.

– Каких людей? – устало спросила Вера Викторовна. – Нажрался – ложись спать. Самому завтра стыдно будет.

Кат медленно – мало ли, насколько хорошо их видно через окно, свечи-то яркие – вытянул из кобуры пистолет. Снял с предохранителя. Опустив вторую руку, взвел затвор, следя глазами больше не за хозяйкой, а за окнами. Хотя вряд ли будут бить дефицитные стекла, через дверь пойдут, но могут и не выдержать. Садко прав: самый интересный вопрос – это сколько там народа.

– Зарежу, дура! – угрожающе сказал певец. – Сколько?

– Да нет там никого! – крикнула староста. – Пошли к двери, сам убедишься.

На ее крик с печи тяжело спрыгнул кот. Медленно прошагал по комнате, задрав хвост, остановился возле стола, внимательно разглядывая раскрасневшегося Садко с ножом у горла хозяйки. Фыркнул и остановился.

– Пошел вон! – рявкнул певец. – Давай, хозяйка, отгони скотину!

– Это ты – скотина, – ответила староста. – Иди, Васенька, иди… По мышам там, по кошкам своим. Гость попался злой, еще обидит.

Кот мурлыкнул и потерся о ее бедро, потом коротко мяукнул низким густым басом и без особых раздумий вцепился когтями в ногу Садко.

Бродяга заорал дурным голосом и – случайно или нет, тут уж не понять – полоснул ножом по горлу хозяйки. На стол, тарелки, блюдце с комками воска хлынула струя крови. Темно-красная, она словно долго копилась в теле женщины, надувалась пузырем, ожидая этого момента. Садко отскочил назад, наклонившись и тыкая окровавленным ножом в намертво прилипшего к нему кота. Не попал ни разу – зверь, словно читая мысли, каждый раз уворачивался от лезвия. Только глубже впивался когтями и утробно выл. Кат вскочил из-за стола, чтобы не вымазаться в крови. Уронил за спиной стул и застыл с пистолетом в руке.

Стрелять? Да в кого – не в кота же…

– Убей его! – орал Садко. Один раз он попал в напавшее животное ножом, но этого, видимо, было недостаточно.

Староста обмякла на стуле, откинувшись назад. Из распоротого горла шли алые пузыри, надуваясь и опадая в такт угасающему дыханию. На столе и под ее ногами были лужи крови.

– Вы чего, сдурели? – спросил открывший наконец глаза Груздь. Глянул на умирающую хозяйку. – Совсем ебнулись?!

Кат отскочил от стола к вешалке и сдернул с нее свободной рукой автомат, закинул ремень на плечо.

– Поднимайся! Уходить надо, – велел он дружиннику. – Певец у нас психопат и мудак, пусть здесь остается.

– Как это – здесь?! – завопил от боли и испуга Садко. – Кота, кота прибейте! Я с вами ухожу, меня же повесят здесь!

Кат повернулся к двери, но было поздно: она рывком открылась, и в грудь ему уперся длинный ствол. Серьезная такая игрушка для здешних мест, «Байкал» или МР-155 – сталкеру было не до угадывания.

– Бросай «макарку», – хрипло заявил владелец ружья, косматый, похожий обликом на Груздя. Только ростом пониже. – А ты кончай визжать, придурок!

Это он уже бродяге. Кота тот с трудом, но оторвал от ноги, однако больше ничего не смог ему сделать – зверюга расцарапала врагу руки, никакой нож не помог. Разодрала всего и смылась в соседнюю комнату, как и пришла в дом. Раз окно приоткрыто, теперь наверняка на улице.

Кат медленно наклонился, чтобы положить пистолет на пол. К счастью, мужик с ружьем ему не препятствовал. Даже ствол не опустил.

Над головой сталкера пролетел нож, попав деревенскому точно в глаз. Судя по тому, что торчать осталась одна рукоятка, бросок был не просто сильным – мощным. Профессиональным.

Ружье в руках мужика гулко хлопнуло, зарядом картечи разнеся не только окно и крестовину, но и крепко изуродовав раму, от которой во все стороны брызнули щепки. За неровной дырой, в саду, раздались крики. Точно, страховал кто-то еще, никаких сомнений.

Мертвый владелец ружья подогнул колени и как-то особенно неторопливо, тяжело упал на спину, загородив собой порог и не давая двери в сени закрыться.

– Мочи их! Они старосту убили! Серега, вставай, чего ты… Ай, бля! Огонь! Всем – огонь! – орал довольно юный голос из сеней.

Кат скользнул в сторону, так и не расставшись с пистолетом. Из дверного проема раздались выстрелы. К счастью, подготовка у местных была никакая – одна пуля рассадила висевший телевизор, вторая свистнула в уже разбитое окно.

Дружинник, из которого от таких неожиданностей хмель выветрился почти полностью, прижался к стене, крадясь к вешалке со своим карабином.

– Автомат дай! – прошипел из-за спины Ката бродячий певец. Артист ножевого боя, как выяснилось. Чемпион и лауреат.

– На-ка, лучше это держи, – сунул ему пистолет сталкер. – С автоматом я сам справлюсь.

Пока Садко несколько раз выпалил в темноту сеней, наугад, но заставляя противника залечь, Кат с автоматом в руках рванулся к окну и выпрыгнул наружу, выдавив телом остатки рамы со стеклами. Наверняка порезался, но сейчас было не до того – в комнате они все как на сцене, клади любого. Только полные неумехи не смогли этого сделать сразу, но ведь дальше-то или случайно попадут, или кто похитрее среди них окажется. Выцелит из темноты и перебьет по одному. ПМ в руках Садко – так, пугалка, иди попади. А дружиннику не с руки: чтобы стрелять, надо напротив двери встать, а там ему и кранты. Сразу.

Приземлился он неудачно. В смысле, для себя-то нормально, а вот согнувшийся и стонущий мужичок, на которого он упал, был не рад. Старенькая двустволка валялась рядом. Кат, не вставая, выдернул нож с пояса и несколько раз ударил лежащее под собой тело. Судя по тому, что стон прервался, а тело вздрогнуло и обмякло, одним противником меньше.

Да и черт с ним.

– Ушел один! Ушел! Ефремыч, беги в сад, он там сейчас, за домом! Витюху-то ранили, похоже.

Озорной у них командир. Совсем молодой, но толковый, видимо. Как бы его оставить в живых, потолковать чтобы? Но пока не до пленных, надо с захватом разобраться. Еще раз выстрелил Садко, в ответ кто-то пальнул из сеней. И пауза: ну да, пат получается, нападающие ни Садко, ни Груздя не видят, а тем, чтобы прицелиться, тоже придется под пули лезть. Ничья на клетчатой доске.

Кат, пригнувшись, пробежал вдоль стены дома, осторожно выглянул за угол. Ну точно, спешит боец, со всем пылом валенками снег утаптывает. Даже жалко таких оладухов – и ружьеца-то у него нет. Бежит, размахивая дубинкой. Дикари, честное слово! На него, Ката, тренированного не худшими из оставшихся в живых учителями, с этакой палкой…

Сталкер подождал, пока разгоряченный схваткой и бегом ополченец (а кому еще тут по ночам озоровать?) выскочит ему навстречу за угол, и коротким ударом кулака в переносицу отправил его в забытье. Или в небытие – вон как хрустнуло под рукой. Дубинка улетела в одну сторону, сам незадачливый боец – в другую.

Вообще-то Кату было жалко людей, их и так немного осталось, но в ситуации, когда или ты, или тебя, думать времени нет.

По-прежнему пригнувшись, чтобы не попасть в поле зрения из окон – мало ли, что темно, не поймешь, есть там кто или как – он гуськом пробежал до следующего угла. Лег и выглянул снизу. Нетренированные люди обычно следят за тем, что на высоте их роста и чуть ниже, подсознательно ожидая нападения кого-то крупного. А самый низ не пасут – ну кто там может быть? Разве что кот.

Возле входной двери маялись двое – повыше и пониже, в остальном похожие как близнецы: тулупы, валенки, одинаково лохматые шапки на головах. А, у того, что повыше, – автомат. Вот это существенно.

Кат лежа перекатился на спину, снял свой АКС с предохранителя, перевел на одиночные и взвел затвор, стараясь производить как можно меньше шума. Потом снова выглянул за угол. Стоят. Тот, что пониже, даже курит, выпуская смешивающиеся с кружившими снежинками облачка дыма. Щелкнул выстрел, сразу следом второй.

Высокий упал навзничь, не успев ничего понять, а вот курильщик неудачно повернулся в последний момент и пуля вместо того, чтобы попасть в лоб, прошла по касательной, пробив ему шапку.

– Мужики! – заорал оставшийся. – Он здесь, здесь!

В руках у него был обрез винтовки, без приклада и большей части ствола похожий больше на пугач, чем на боевое оружие. Дурная штука – специально прицелишься, не попадешь, а случайно можно лошадь на скаку упокоить.

Поэтому третий выстрел теперь уже точно в лоб, и ждать. Они здесь нервные и глупые, кто-нибудь точно выскочит на крики. А вот двух темных тел на снегу опасаться больше не приходилось.

– Ты не Садко. Ты, бля, Нерон какой-то! – сказал Кат. – Зачем старосту зарезал, дурик?

Бродяга, вооруженный теперь трофейным автоматом, заерзал взглядом. В предрассветной полутьме рассмотреть его лицо было сложно, но и так ясно – ошибку признал. Хотя раскаивался вряд ли.

– Да я это… Ну за окном люди, я и подскочил. А потом – кот! Больно же, с-с-сука…

– А гранату в печку нахрена сунул? – поинтересовался Груздь.

Дружинник был похмелен и печален. С похмельем все было ясно – нечего напиваться как свинья на боевом задании, а печален, потому как Кат, по сути, один со всеми и справился. Хорош боец… Задание князя, высокое доверие!

С бороды дружинника свисали сосульки, он громко сопел на ходу и сейчас больше всего хотел найти хоть кого-то виновнее себя.

– Кстати, да! – согласился Кат. – Мою, между прочим, гранату. Она денег стоила.

– Люблю огонь просто… Аж сил нет, как люблю. Здорово же пыхнуло!

– Не то слово. Еле сами выскочить успели. Ты хоть предупреждай перед таким салютом, каску надену.

Садко кивнул и достал зажигалку. Щелкнул. Чиркнул. Не насмотрелся в доме на огонь, что ли? Псих, честное слово.

На самом деле сталкеру было плевать. Целы? Целы. Вырвались? Однозначно! А граната… Гораздо больше было жаль так и упущенного отдыха. Дружинник хоть пьяный за столом покемарил, а вот им с Садко только порезы и стрельба на долю выпали. Остались и незаданные пока вопросы к господину артисту – на предмет владения ножом на уровне самого Ката, да и странной реакции на упоминание его дома гадалкой. Но это все ждет. Терпит. В отличие от дома местной власти, не горит.

Предводитель ополченцев первым из сеней и высунулся. Молодой совсем, лет восемнадцать, не обманул голос. Маленький, верткий, как трупы увидел, первым делом по углу дома и выстрелил. Хотя Кат успел голову убрать, но азарт противника оценил, да и смекалку тоже. Пришлось не глядя очередью полоснуть, подранил, а там и добил, уже на земле.

В сенях сидели двое оставшихся. Сперва мужики храбрились и отстреливались – по комнате, разумеется, Кат на глаза им не лез, контролируя двор. А потом Садко добрался до его, Катова, рюкзака, ну и… Против двух аккуратно заброшенных противопехоток ни сени, ни винтовки, ни сам Господь Горящий не играли. Одного на месте уложило, второго застрелил из пистолета певец. Да и то – добил. Из жалости, не жилец он уже был.

Допрашивать было некого, да и так понятно: сведения об их маршруте откуда-то появились, спасибо этим самым говорунам. Староста на себя внимание отвлекала, а эти бестолочи пытались захватить. По местным традициям, вероятно, и убивать не собирались. Подержали бы в плену с недельку и отпустили, главное, чтобы Кат на Поединок опоздал.

Но это до убийства старосты, после-то, понятное дело, шкуру бы спустили с них при любом раскладе.

Поздно, однако: вышло так, как вышло. Финальным штрихом стало то, что Садко раскопал в рюкзаке единственную противотанковую гранату, хранимую Катом для совсем уж серьезного повода, и сунул ее в печку на прощание. Был дом – и нет дома, одни развалины, хоть смыться успели. Такие вот огненные похороны организовал всем погибшим, занесенным в дом, вместе с хозяйкой. Раненный Катом мужичок с дубинкой, так и не пришедший в себя, отправился на небо вместе с друзьями.

Не ожидали, наверное? Но теперь уж поздно плакать. Только Ваську вот жалко, но его соседи подберут, не дадут пропасть.

– А ты зарубки на стволе не делаешь? – поинтересовался Груздь. – У нас некоторые теперь… увлекаются. Типа как ордена с медалями себе вешают. Ну и от товарищей уважение.

– Да брось, баловство это одно, – сказал Кат. – Я всех и сам-то не упомню, считать их еще…

Снег ближе к утру почти перестал. Они все дальше уходили от злополучной деревушки, где за их спинами в небо тянулся столб дыма от догоравшего дома. Погони не было. То ли некому больше за ними спешить, то ли напугали остальное ополчение до смерти. Не шутка – из полутора сотен жителей легко и просто положили восьмерых, включая местную власть. Какое тут гнаться – молиться надо, чтобы не вернулись супостаты.

– Слышь, Нерон! Царапины есть чем смазать? Кошки звери такие – воспалится, потом надолго. Спирт или зеленка какая, а?

Садко покачал головой. По большому счету и хрен с ним, сам виноват.

– Долго еще земли этих… деревень тянутся? – уточнил Кат у дружинника.

– Союза-то? Да, почитай, километров семь еще. А дальше Председатель уже главный. За ополченцев он нам мстить не станет, но его людей так лихо крошить не след. Со всеми-то мы никак не справимся.

– А поблизости есть где поспать?

Груздь задумался. Надолго, фыркая как рассерженная лошадь, поглаживая бороду. Потом отозвался:

– Ну, тут это… Ферма заброшенная есть. В сторону от дороги, но не особо далеко. Там через овраг, а потом по старой дороге…

– А она на чьей земле? – перебил его Кат. Все эти подробности – куда, как и по какой дороге – его сейчас не волновали.

– Да уже на Председателя, я так думаю. – Дружиннику любой ответ сейчас давался тяжело, он сам явно не прочь был несколько часов подремать. Адский самогон был у Веры Викторовны, упокой ее боги вместе с двоюродным братом.

– Тогда веди, – скомандовал Кат. Поединок Поединком, но без отдыха всю дорогу не пройти. Ноги отвалятся, да и голова нужна чистая. Без этого вашего алкоголя.

Сзади несмело тренькал на своем инструменте Садко. Гитаре – или что это у него? – все перипетии минувшей ночи никак не повредили, а жаль. Лучше бы он ее в печь сунул, а не гранату, все тише было бы. Благостнее.

А так – струны в замерзшем воздухе звенели как-то особенно гнусно.

7
Утренний кофе

Впервые за несколько месяцев Кату приснилась Консуэло.

Бывшая любовь всей жизни что-то рассказывала ему, долго, нудно. Объясняя, что время нельзя повернуть назад, что его судьба сама по себе, а ей надо быть здесь, на Базе. И рожать здоровых детей. Он не спорил, просто сидел и слушал, зачем-то считая про себя минуты. Одна. Две. Десять. Важно было то, что скоро вставать.

– Мне пора, Суля… – По его внутренним часам прошло полчаса. Говорить на самом деле было не о чем.

– Да пора, пора! – ворчливо подтвердил стоявший первую вахту Груздь. – Ты во сне часто болтаешь?

– Случается… – подтвердил Кат. В голове было мутно, хотя он выпил у покойной старосты меньше всех. Сухой язык царапал рот, вызывая желание влить в себя залпом пару литров воды. – Сколько сейчас?

– По моим прикидкам, часов семь. Давай я пару часов сплю и выходим. Нам везет, сегодня ж седьмое.

– Не понял… – честно признался сталкер. – Седьмое ноября, да. И что?

– А то, – непонятно, но емко откликнулся Груздь. – Праздник у них. Идти проще, главное, не пить нигде.

Кат почесался и задал вопрос, не дававший ему покоя с самого знакомства с дружинником:

– Слушай, тебя же Никитой зовут?

– Ну.

– А почему – Груздь?

– Я когда родился, батя это… Ржал очень. Мол, сам маленький, а башка большая. Как у гриба. Или у вон чего, но не хером же меня звать. Так и пошло потом.

После этих слов дружинник завернулся в тулуп, подняв высокий воротник и опустив уши шапки. Лег на только что освобожденные Катом еще теплые доски и почти сразу уснул. Садко так и спал рядом весь остаток ночи и утро: не ставить же его часовым?

Спалит еще все кругом. Из любви к искусству.

Свернув в темноте с дороги, они прошли еще с километр. Двигаться по целине, да еще неровной, пришлось небыстро. Груздь топал первым, иногда попадая в незаметные под снегом рытвины. За ним – след в след – шествовал бродячий певец, а замыкал колонну Кат. Сталкеру почему-то казалось, что за ними следят. Он оглядывался, прислушивался, стараясь не обращать внимания на сопевших впереди попутчиков. Да нет, почудилось. Никого. Если бы погоня – это было куда более шумным и заметным делом. А так – просто расшалившиеся после боя в деревне нервы.

Миновав овраг и небольшую лесополосу, они действительно вышли к длинным, давным-давно заброшенным зданиям. Одноэтажные сараи из кирпича тянулись метров на сто каждый, параллельно друг другу. Крыши почти везде провалились, внутрь намело снега, и ночевка в этом месте мало отличалась от сна прямо на снегу. Груздь нашел, конечно, более-менее укрытое место в торце одного из коровников, под куском чудом сохранившегося шифера, но все равно – условия спартанские. Раньше здесь была комната для телятниц или что-то вроде, отделенное от здания стеной с дверным проемом внутрь. Ни окон, ни дверей наружу, очень удачно. Да еще и стопка досок на полу.

Впрочем, всем хотелось спать, а где – уже не так важно.

Людей здесь не было, а остальное можно было перетерпеть.

Кат размял ноги, попрыгав на месте, попил воды и решил выглянуть наружу. Тусклый зимний рассвет уже наступил, можно и осмотреть окрестности. Тем более – или ему показалось? – откуда-то еле уловимо тянуло дымом. Если у них здесь все-таки есть соседи, дело принимало другой оборот.

Взяв автомат, он прошел вдоль стены их случайного укрытия до давно открытых наружу, да так и вросших в землю ворот. Выглянул, осмотрелся. Да нет, никого. Хотя запах дыма – а жгли явно деревяшки – стал немного сильнее. Нет, надо проверить, не ждать же неведомой опасности – а все непонятное опасно – ничего не делая.

Стараясь поменьше скрипеть снегом, Кат медленно миновал коровник, зашел за угол и оторопел. Нет, наверное, надо было сразу стрелять – хотя зачем? Или по меньшей мере взять бы этого человека на прицел. Но Кат так удивился, что не сделал ничего. Совсем ничего: стоял и смотрел на сидящего на сломанном ящике перед небольшим костром мужика в странном, похожем на летный, комбинезоне и вязаной шапочке.

Незнакомец, рядом с которым лежал на снегу рюкзачок, что-то варил на огне, держа ковшик в руке. От горячего металла его спасала толстая перчатка. Оружия не видно. Никакого, даже ножа на широком поясе с кучей каких-то крючков, зацепов и прочей фурнитуры.

– Люблю, знаешь ли, кофе, – спокойно сообщил мужик, даже не оборачиваясь. – Будешь? С похмелья – самое то.

– Кофе? – Кат принюхался. Да, судя по запаху – самый настоящий. Такой в городе по пятнадцать патронов за небольшую упаковку идет. Офигеть… – Да не откажусь! А ты кто?

Быстро осмотрев местность, сталкер понял, что незнакомец здесь один. Да и не похож этот кухонный сюрреализм на засаду, не так это делается.

– Я-то? – мужик наконец повернул голову. Обычный человек, внешность непримечательная, на вид – лет сорок. Чисто выбрит, словно кроме утреннего кофе он успел еще и воспользоваться острым лезвием, поскоблить кожу. – А у нас нет имен, сталкер. Присаживайся.

Он махнул рукой в сторону валявшегося рядом второго ящика, кривоватого, давно потерявшего начальную форму и заодно половину дощечек.

Глянув, чтобы не сесть на один из обильно торчавших гвоздей, Кат примостился на ящике. Автомат, впрочем, он из рук не выпускал. Что бы ни выкинул странный любитель кофе, его положить он точно успеет. А дальше жизнь покажет.

– Неудобно же разговаривать, без имени. Тем более ты меня знаешь…

– Вы зовете нас порчами, – так же спокойно, словно они беседовали в городском доме, а не в проходе между двух бывших коровников в сельской глуши, откликнулся мужик. – Так и зови. Порч. Мне, Кат, это глубоко все равно.

Он протянул руку к рюкзаку. Не обращая внимания на напрягшегося и едва не вскинувшего автомат сталкера, вытянул оттуда кружку. Обычную, алюминиевую, каких Кат перевидал за свою жизнь множество. Потом вторую, поставил их рядом на снегу. Осторожно, чтобы не расплескать бурую булькающую жидкость, поднес к ним ковшик и налил обе кружки.

– Пусть чуток остынет, обожжешься! – предупредил он Ката, тряхнул ковшиком, выбивая гущу, и зачерпнул им снега. – Может, и по второй сварю. Как разговор пойдет.

Кат втянул пальцы в рукав куртки и взял этой импровизированной прихваткой кружку. Натуральный кофе! Если уж пить, так горячим, иначе это профанация и неуважение к продукту.

– Порч так порч, – кивнул Кат и отпил первый глоток. Раскаленная горечь просочилась внутрь, лавой стекла по горлу. – С кем я только не общался в жизни, почему бы не поговорить и с тобой.

– О, нет! – немедленно сказал мужик. В этот момент ему стоило бы улыбнуться, рассмеяться, проявить хоть тень эмоций – но ведь нет. Ноль эмоций. Совершенно спокойное, расслабленное лицо и такой же голос. – С нами ты никогда не общался. Я бы знал.

– Ты какой-то начальник у своих? Вождь? Командир? Блок-фюрер? – Второй глоток был еще приятнее. Действительно, с утра – идеальный напиток.

– У нас нет всех перечисленных. Мы равны. Мы все птенцы одного Гнезда.

– Как в курятнике? – хохотнул Кат. Странный мужик, но немного поговорить интересно. Кто же они такие, очередная секта?

– Вроде того, – совершенно не обиделся порч. – Хорошее сравнение. Но там птицы выводятся из яиц, а мы… Мы находим новых птенцов среди людей. И среди мутантов тоже, не волнуйся!

Точно секта. Допить кофе, попрощаться и идти обратно к своим спутникам. Опасность нулевая, но и времени больше десяти минут тратить не стоит.

– Я один не могу тебя сейчас испытать, Кат. Да это сейчас и не нужно, у нас есть предложение к тебе как к человеку. Не как к порчу.

– Испытать? Это ты о чем сейчас? – Третий глоток. Превосходно! Просто превосходно. Где бы раздобыть на дорогу немного кофе?

– Для испытания нужны трое наших. Но так получилось, что я здесь один. Поэтому – только предложение.

– Давай про меня потом. Расскажи, а вы, порчи, зачем? В кого верите, чего добиваетесь?

Незнакомец отпил свой кофе, поставил кружку на снег.

– Интересно?

– Ну да. Я слышал, вы людей зачем-то похищаете.

Порч испытующе посмотрел на него.

– Похищаем? Что за бессмыслица… Все к нам приходят добровольно. Попробуй в меня выстрелить.

– Сдурел, что ли?! Что ты мне плохого сделал? Да и патроны нынче дороги… Опять же, попутчиков разбужу, оно мне надо?

– Не разбудишь. Они будут спать, пока я не уйду. Так нужно.

Кат мысленно плюнул. Точно псих. Ну раз просит… Что ж.

Сухо щелкнул одиночный выстрел. Сталкер хотел пробить этому товарищу рукав, чтобы не думал о себе излишне хорошо, но – не вышло. Не то чтоб он не попал, просто сама фигура странного гостя будто размазалась в воздухе. Ненадолго, но этого хватило. Пуля ударилась в стену коровника далеко за его спиной, а сам порч как ни в чем не бывало сидел на месте. Даже за кофе снова потянулся.

– Что это было?! – переведя регулятор на автоматический огонь, спросил Кат.

Очередью попробовать? Или пусть пока расскажет – не последний, похоже, встреченный порч. Хотя бы понять, как они это делают.

– У нас есть… некоторые способности. Конечно, птенцы не бессмертны, но убить нас немного сложнее, чем вас. А цели… Какие могут быть цели у новой цивилизации? Разумеется, наследовать землю после всего, что вы с ней сделали.

– В каком смысле – наследовать? – не понял Кат.

– В самом прямом. Было ваше – станет нашим. Те, у кого есть определенные… способности, вольются в Гнездо. Остальные умрут, наверное. Но это дело будущего, пока мы собираем силы. И на этом этапе ни с кем воевать не собираемся, честное слово.

– И ты так спокойно мне это рассказываешь? – удивился сталкер.

– Мы вообще не волнуемся. Это ваше качество, нам оно не нужно. Мы рациональны. Мы едины духом и мыслями, каждый занят своим делом. И не скрываем целей.

Кат задумался. Даже кофе – то ли остыл, то ли просто потерял часть своего очарования от таких неожиданных новостей.

– Оригинально… Так вы типа серых братьев? Ну, этих… Рабов Черноцвета?

– Нет. Это был наш неудачный проект, и нам с ними еще придется покончить. Позже, все это позже. Давай все-таки поговорим о…

Черт! Как же они подкрались?!

Первая очередь ударила в дернувшегося было порча, но все его умения размазываться в воздухе и сбивать прицел не сыграли против автоматического огня. Пара пуль точно, может и больше – мельком подумал Кат, падая с ящика и стараясь хоть как-то укрыться от нападающих.

Что это были не порчи – понятно. Упомянутые пули как раз скосили первым утреннего гостя. Мужик упал лицом в догоравший костер и не сделал ни малейшей попытки выбраться. Два рваных отверстия на спине; один выстрел, похоже, в затылок. Прилетевшая вдогонку одиночная пуля звонко цокнула по торчавшему из снега ковшику.