Текст книги "Народ без элиты"

Стойкость кадровых офицеров

Мне могут сказать, что пусть русские офицеры царской армии и не интересовались военным делом, но зато русские офицеры были стойкими и верными долгу! Да, Макаров об этой стойкости пишет, но как-то несильно подтверждает её фактами, даже фактом собственной службы, из которого следует, что сам-то он не очень стремился на фронт попасть и по времени был на фронте всего ничего.

Тут нужно учесть следующее. Как я уже писал, стать гвардейцем – это значит войти в элиту и приблизиться к царю. И немного послужив в гвардии, потом можно было делать карьеру в других ведомствах с помощью уже сидящих там офицеров гвардии в запасе. Служить в гвардии стоило очень дорого, на жалование офицера служить было невозможно, но с точки зрения карьеры такая служба себя оправдывала.

Что интересно, движение по службе собственно в гвардии было очень медленным ввиду того, что применялось правило старшинства – нельзя было получить очередное звание или должность, дающее право на это звание, пока такое звание и должность не получат все, поступившие в полк до тебя.

В цитатах выше можно было обратить внимание, как медленно рос по службе будущий командир семёновцев Эттер, хотя он начинал службу в полку под командованием своего отца и имел мощные связи в высшем свете. Да и по Макарову это видно.

Ротой командовали капитаны или штабс-капитаны, у них были помощники, должность которых называлась «младшие офицеры рот», – это поручики и подпоручики (в военное время и прапорщики). Макаров ушёл из полка в запас поручиком где-то году 1908 или 1909 и начал служить по части министерства иностранных дел, к 1914 году он в этом министерстве уже был надворным советником, что соответствовало 7 классу «Табели о рангах» и было равно чину подполковника в армии. Но при возврате из запаса в полк ему присвоили звание только штабс-капитана, которое он, похоже, сохранил до конца войны. Это чин всего 9 класса. Такое понижение означает, что в лейб-гвардии Семёновском полку было ещё полно офицеров, поступавших на службу раньше Макарова, которые не получили звания «капитан», а не получили его потому, что ещё не имели должности под это звание, – не командовали ротой.

Вот, к примеру, лучший офицер полка Феодосий Александрович Веселаго:

«Кончил он Пажеский корпус в 1898 году и, как только была объявлена японская война, подал рапорт о переводе в действующую армию. Пошел он не в штаб, а в первый Верхнеудинский полк Забайкальского казачьего войска, с которым и проделал всю войну, командуя первой сотней, сначала в чине подъесаула, а потом есаула».

Звание «есаул» соответствовало майору в нынешней армии, капитану в царской и штабс-капитану в царской гвардии.

«Верхнеудинский и Нерчинский казачьи полки составляли украшение отряда ген. Мищенко, одного из немногих генералов, который в ту войну без всякого очковтирательства стяжал себе хорошую боевую репутацию.

За японскую войну Веселаго заработал себе все боевые награды: от “клюквы” (орден Анны 4-й степени) до Владимира IV степени – и по единодушному свидетельству всех наших, которые были с ним на войне, держал себя выше всякой похвалы. Когда кончилась война, Веселаго вернулся в наш полк в чине штабс-капитана и стал по списку на свое место. Иначе возвращаться в гвардию было нельзя. В 13-м году он поступил в Военную академию и, когда началась германская война, был на 2-м курсе. На войну он вышел командиром 6-й роты и капитаном с пятилетним старшинством».

То есть ротой уже пять лет командовал капитан Веселаго, который уже 16 лет служил и, мало того, отвоевал войну. То есть перед капитаном Веселаго была ещё толпа капитанов, ставших капитанами раньше Веселаго, не имевшая должности подполковника и посему не повышавшаяся в звании.

Тогда вопрос. Если в полку было столько офицеров, что Макарову не давали звание «капитан», если офицеры, как и Макаров, с началом войны возвращались в полк из запаса, то почему на фронте ротами командовали подпоручики и роты не имели комплекта офицеров? Почему таких офицеров в тылу было полно? Ведь сам Макаров описывает их, к примеру: «…8-я была худшая рота в полку. Лет 7 ею командовал, или, вернее, над ней “шефствовал”, капитан Семен Ив. Назимов, личность во многих отношениях анекдотическая. Человек богатый и с большими связями в чиновном и в придворном мире, приятель знаменитого очковтирателя генерала Воейкова и Нововременского журналиста Меньшикова, он занимался правой политикой, биржевой игрой, устройством делишек своей многочисленной родни, одним словом, всем чем угодно, только не своим прямым офицерским делом. Он мог легко устроить человеку получение ордена, место с приличным складом или придворное звание… На войну Семен Назимов вышел полковником без определенных занятий и первое время болтался при полковом штабе. Вскоре он исчез, и мы о нем больше не слыхали. Надо думать, что он растворился в бесчисленной массе тыловых штаб-офицеров. На войне несчастная 8-я рота, которая носила громкое имя “Суворовской”, т. к. когда-то в 8-й роте фельдмаршал начал службу, переменила несколько командиров, один другого неудачнее, и среди других рот, в смысле боевой надежности, пользовалась самой плохой репутацией».

Макаров свой полк, безусловно, хвалит за храбрость: «И все-таки полк ни разу не бежал, в плен попадали только тяжелораненые, которых не было возможности вынести, отходили неизменно в порядке и воинского вида не теряли ни при каких обстоятельствах и ни при какой обстановке», – но при этом забывает эпизоды, им же и описанные. К примеру.

«С начала войны 6-й ротой командовал Феодосий Веселаго и младшими офицерами у него в это время были прапорщик барон Типольт и подпоручик Михаил Тухачевский, впоследствии маршал. Тухачевский был смелый юноша. В первый месяц войны при преследовании австрийцев он отличился, забрав два пулемета. Молодой человек был с большой амбицией. Тухачевский пожелал получить за это Георгиевское оружие, но так как он не мог доказать, что пулеметы были “действующие”, а главное, так как давать большие награды молокососам было против полковых порядков, был он представлен всего лишь к Владимиру. Близкие его товарищи рассказывали потом, что, когда он узнал, что Георгиевского оружия не получит, от огорчения и злости будущий маршал расплакался».

В это верится, поскольку в 1920 году, когда вверенный Тухачевскому Западный фронт Красной армии поляки начали громить под Варшавой, Тухачевский, сидевший в Минске, вместо того чтобы выехать к терпящим поражение вверенным ему войскам и попытаться их организованно отвести, заперся в своём вагоне и два дня никого не принимал.

Ну а Макаров сообщает: «Веселаго схватил винтовку и довольно долго отбивался, но, наконец, упал, получив одну пулевую рану и две штыковых. С ним вместе бешено отбивались человек 30 его верных солдат. И все они полегли рядом со своим командиром. Человек 40 с прапорщиком Типольтом, раненным в руку, отстреливаясь, успели отбежать назад и присоединиться к полку. Человек 30 были забраны в плен и вместе с ними Тухачевский».

Как видите, мы имеем и безусловно отважных и преданных долгу офицеров, но имеем и трусов, сдающихся в плен при малейшей угрозе для жизни. Однако если говорить о кадровых офицерах, то разве дело только в гвардии?

21 августа 1915 года без боя сдалась крупнейшая русская крепость Новогеоргиевск – целый укрепрайон площадью более 200 квадратных километров, 33 мощных железобетонных форта с 1204 орудиями и более миллионом снарядов к ним. «Осада» Новогеоргиевска продолжалась всего 10 дней, начавших осаждать крепость немцев было в полтора раза меньше численности гарнизона, а артиллерийских орудий у немцев вообще было в 10 раз меньше, чем в крепости. Гарнизон мог выйти и перебить осаждающих, но 19 августа комендант крепости генерал от кавалерии Н. Бобырь удрал из крепости и сдался немцам. За ним сразу же сдались 23 генерала, 1200 офицеров и 85 тысяч солдат. Мало того, все укрепления, оружие и боеприпасы были переданы немцам в целости и сохранности. Из всего гарнизона крепости Новогеоргиевск только пять офицеров прорвались из крепости и вышли к русским войскам в районе Минска.

Для примера, в марте 1915 года, после полугодовой осады, полностью исчерпав запасы продовольствия, сдался австрийский гарнизон крепости Перемышль, причём перед сдачей австрийцы взорвали форты, орудия и остатки боекомплекта.

Да, и в Первую мировую не все было однозначно, были и сражения, и бои, в которых русские войска показывали исключительную доблесть. Три штурма выдержала Осовецкая крепость, и, хотя перед нею ставилась первоначальная задача задержать немцев всего на 48 часов, крепость под командованием генерала Шульмана, а потом генерала Бржозовского держалась год. Немцы вели по крепости мощнейший орудийный огонь, в том числе из 16 200-мм, 16 300-мм и 4 400-мм орудий (последние стреляли снарядами весом в 800 кг); по некоторым данным, немцы выпустили по крепости до 400 тысяч снарядов всех калибров, провели газовую атаку по гарнизону, не имевшему противогазов. И не смогли крепость взять, понеся тяжелые потери, в том числе русские артиллеристы уничтожили и два немецких осадных 400-мм орудия. Гарнизон крепости отошел по приказу, вытащив на себе из крепости все орудия, все оставшиеся боеприпасы и оружие, и взорвав уцелевшие оборонительные сооружения.

И при всем этом подвиги части русских солдат и офицерства нивелировались тем, что офицеры и генералы не видели себя одним целым с солдатами и при возникновении тяжелых ситуаций (в которых эти же офицеры и генералы, не умеющие воевать, и были виноваты) бросали командовать вверенными им войсками и пытались спастись сами.

Вот, скажем, известный в нашей истории генерал Л.Г. Корнилов весной 1915 года был начальником 48-й пехотной дивизии, в составе которой находились овеянные славой Румянцева и Суворова 189-й Измаильский, 190-й Очаковский, 191-й Ларго-Кагульский и 192-й Рымникский полки. Сначала Корнилов не выполнил приказ и завел дивизию в окружение, затем послал два полка в атаку на пулеметы без какой-либо поддержки их артиллерией, затем, когда положение стало критическим, вместе со штабом удрал в горы, а там оголодал и спустился, сдавшись австрийскому разъезду. Его обезглавленная дивизия частью пробилась из окружения, частью сдалась.

Мне не раз приходилось приводить в пример наблюдения противника – начальника оперативного отдела, а затем и начальника штаба Восточного фронта в Первой мировой войне генерала Гофмана, который писал о начальных сражениях (о Восточно-Прусской операции) той войны:

«На этом сражение было закончено. Окруженные русские отряды не предприняли каких-либо серьезных попыток прорваться на юг. Я считаю, что в случае окружения русскими германских войск последним все-таки удалось бы прорваться. Ведь на всей линии Мушакен – Вилленберг на протяжении 50 километров мы имели в нашем распоряжении всего только около 29 батальонов. Для сравнения я хотел бы указать на единственный случай, когда русским удалось окружить германские войска – у Бржезан в Польше. Но там германское командование и германские войска поступили как раз наоборот – генерал фон Лицман стал во главе окруженных войск и прорвался вместе с ними. Русские же бродили по кольцу окружения без всякого руководства, вразброд атаковали окружающие войска, но каждый раз вновь отступали перед огнем наших слабых отрядов и в конце концов тысячами сдавались в плен гораздо более слабым германским частям. Так, один батальон 43 полка взял в плен 17 000 человек. Утром 30-го генерал фон Шметтаз донес, что его слабые силы у Вилленберга до сих пор взяли в плен 11 000 человек и не знают, куда их девать. Только гораздо позже, уже во время операций в Южной Польше, главное командование узнало, что всего было взято в плен 92 000 человек».

Почему «русские же бродили по кольцу окружения без всякого руководства»? Потому что генерал Самсонов, командовавший этими войсками в Восточно-Прусской операции, увидев тяжелое положение своей 2-й армии в результате немецких ударов, сначала обезглавил армию, бросив ею командовать, а затем пытался выйти из окружения лично, но, в конце концов, застрелился. Были разбиты пять русских корпусов вверенной Самсонову 2-й армии, в боях были убиты 10 русских генералов, а 13 сдались в плен. И это еще высокий показатель боевой стойкости русских генералов, поскольку по итогам всей Первой мировой войны были убиты, пропали без вести и умерли от ран 35 русских генералов, а в плен сдались 73. Немецкие генералы лично выводили вверенных им солдат из окружения, а русские генералы во множестве удирали от своих солдат и от своей обязанности командовать ими в тяжелых боях, чем обезглавливали русские войска, помогая противнику добить их.

Мне пришло в голову выяснить, а сколько австрийских и немецких генералов было взято в плен русской армией?

В австро-венгерской армии за всю Первую мировую войну погибли в боях 9 генералов, причём два командира австро-венгерских дивизий застрелились из-за позора разгрома вверенных им дивизий. При сдаче оборонявшейся год и исчерпавшей все средства к сопротивлению австрийской крепости Перемышль в плен попало 9 генералов. То есть соотношение убитых и сдавшихся – 9 к 9.

И за всю Первую мировую войну в боях с русской армией были убиты или умерли от ран 17 немецких генералов и один немецкий генерал, захваченный казаками во время сна, впоследствии застрелился, чтобы не попасть в плен. Ни один немецкий генерал, командуя войсками, в плен не сдался! Соотношение 18 к 0.

Для характеристики боевой стойкости армии есть показатель – количество пленных в расчете на кровавые потери, т. е. количество пленных, соотнесенное к числу убитых и раненых. По русской армии образца 1914 года даже по минимуму этот показатель таков: на 1000 убитых и раненых в плен сдавалось 190 офицеров и 440 солдата. На 10 убитых генералов в плен сдавался 21 генерал.

Мне уже приходилось приводить статистику, собранную американским историком Джеймсом Корумом, которому особо верится, потому что этот историк – американец. Поскольку, на мой взгляд, те же французы или англичане приведенных Корумом чисел постарались бы не заметить из патриотических соображений. А Корум их заметил и пишет:

«В течение Первой мировой войны с 1914 до 1918 год Германия мобилизовала одиннадцать миллионов и понесла потери в шесть миллионов человек. Союзники мобилизовали двадцать восемь миллионов мужчин только против одной Германии и понесли двенадцатимиллионные потери, не считая боевых действий против остальных центральных держав. Полковник Тревор Н. Дюпуи собрал эти и другие статистические данные той войны и разработал систему сравнения военной эффективности. Эффективность германской армии превосходила аналогичный показатель британской в среднем в 1,49 раза, французской – в 1,53 раза, русской – 5,4 раза».

Вдумайтесь в эти числа. В Первую мировую войну, чтобы победить в бою немецкую роту, необходимо было (с понятным избытком) англичан или французов две роты. Но русских – аж шесть рот! Шесть рот из армии «поручиков Голицыных»! На одну немецкую роту! Что обуславливало такую вопиющую слабость русской армии, я уже написал, – кадровый командный состав.

Военные специалисты Запада, разумеется, об этих исследованиях знали и если и не соглашались с Дюпуи в оценке французской или английской армий, то, безусловно, соглашались с оценкой русской армии. Теперь можно понять, почему военные специалисты Запада предрекали быстрый разгром СССР немецкими войсками в 1941 году?

Но это пренебрежение русской армией – это только одна сторона вопроса, а ведь есть и вторая – страх русского кадрового офицерства перед могуществом немцев.

И хотя Макаров окончил мемуары 5 мая 1945 года и с гордостью написал, что русская армия взяла Берлин, но одновременно он и сообщил о мнении тогдашнего, 1918 года, царского кадрового офицерства о немецкой силе.

«То, что через 28 лет, еще при жизни некоторых из этих офицеров, сыновья тех солдат, которых им приходилось успокаивать, уговаривать и упрашивать, возьмут Берлин, никому в голову прийти не могло. Человека, который вздумал бы это предсказать, сочли бы за сумасшедшего. То, что тогда творилось кругом, было мрачно, безнадежно и беспросветно. Ясно было одно: что бесчисленные кровавые жертвы принесены даром, что война проиграна, что армия разлагается, что в тылу в России бушует революция, что немцы сильнее, чем когда-либо, и что, чем это все кончится, одному Богу известно, вернее всего – полной победой Германии и разделом России».

Это мнение кадрового русского офицерства – «немцы сильнее, чем когда-либо», – было на конец Первой мировой войны, но ведь затем это офицерство поступило на службу в Красную армию, внеся с собой всю свою лень, тупость, алчность, нежелание учиться и знать военное дело.

И одновременно это офицерство несло с собой в Красную армию животный страх перед силой немцев!

И именно этот страх толкнул на предательство даже не столько генерала Власова, сколько генерала Г. Жукова, оставившего без проверки распоряжение Генштаба о приведении войск западных округов в боевую готовность, генерала Павлова, сдавшего немцам Западный фронт, генерала Кирпоноса, сдавшего немцам Юго-Западный фронт, генерала Лукина, сдавшего немцам Западный фронт под Вязьмой и потом холуйствовавшего перед немцами. И бравших пример с этих генералов тысяч голов кадрового офицерства уже Красной армии, офицерства, которое в ходе Великой Отечественной войны бросало вверенных им солдат и удирало из боя.

* * *

Меня упрекнут, что я написал не об интеллигентах, а об офицерах. А какая между ними разница по отношению к своим обязанностям в обществе? Такое же презрение к народу и отнесение себя к «высшей» касте при обязательной тупости и лени. Что, офицеры стихи не умели сочинять? Да запросто, и, как видите, не только Фет или Лермонтов тут примером.

Глава 3
Автопортреты советского времени

Неброская особенность отечественной интеллигенции

Чего-чего, а «настоящих интеллигентов» у нас в информационном пространстве хватает, но начну я с неброской особенности, которую мало кто видит в силу того, что мало кто эту особенность от интеллигента ожидает.

Что есть бывший советский, а ныне туземный интеллигент России?

Его отличает от нормальных людей:

– знание и использование в болтовне массы слов без понимания, что эти слова означают;

– полное незнание окружающего мира и неспособность ни к каким практическим делам;

– органическая неспособность нести ответственность за свои слова и действия;

– исключительный апломб и презрение ко всем, кого интеллигент не включает в свой мир;

– уверенность, что интеллигента окружают идиоты;

– двойная мораль, считающая допустимым для интеллигента то, что этой же интеллигенцией считается недопустимым для остального общества.

Недавно в компании разговорились о том о сем, и женщина, на вид вполне нормальная, сообщила, что ей очень нравятся книги Марии Арбатовой. Обстановка никак не располагала к спору, и мне осталось только пожать плечами. Лет 15 назад написал статью «Мир идиотов (интеллигентная московская среда)», а в одной из ее глав разобрал воспоминания Марии Арбатовой и из ее же утверждений обратил внимание читателей на то, что о жизни Арбатова знает только, как трахаться, лечиться, делать аборты. И ее стихи и пьесы, соответственно, о чувствах при трахании, при лечении, при делании абортов. Ну и описание окружающего мира без понимания, что, собственно, она описывает. Арбатова об этом сама пишет, и другим дебилам это интересно, про это им понятное, читать. Войти в какую-либо другую область жизни и написать о ней, Арбатова просто не может и не входит, поскольку не способна эту область понять. Правда, этой своей скромностью она выгодно отличается от, скажем, Тополя или братьев Вайнеров, нагло пытающихся писать и еще о чем-то, кроме того, как они жрут и трахаются.

То, что Арбатова не знает ни как готовить, ни как стирать, ни как гладить – это понятно. Благодаря интеллигентным дебилам это сейчас признак «интеллигентной женщины». Но вот, к примеру, такое признание: «При всей своей бойкости и сообразительности я, московская девчонка, не умела заплатить за квартиру, потребовать сдачу в магазине и поджарить толком яичницу». И это не хвастовство, в другом месте снова об этом: «…не могла сама заплатить за квартиру – не хватало мозгов заполнить дурацкий бланк, я делала ошибку, тетка в сберкассе орала на меня, я уходила почти в слезах». Арбатова пишет и о том, что не способна и на другие элементарные вещи. К примеру, сесть в Москве в поезд, доехать до Ленинграда, там пересесть в электричку и доехать до Ропши. На четвертом десятке лет в это путешествие с ней посылали провожатого! Арбатова не уникум – это московская интеллигентская среда.

Но что интересно в данной теме – Арбатова пишет, что в их интеллигентной среде пациенты психиатрических лечебниц пользовались авторитетом – «всяческая психиатрия считалась хорошим тоном». Понятно, откуда взялась у нас покойная Новодворская и остальные телевизионные головы, охотно обсуждающие теорию плоской земли и иные захватывающие теории?

И для народа беда в том, что эта психически ненормальная интеллигенция запущена в СМИ России и теперь число психически ненормальных наших сограждан растет.

В серии статей, в которых в качестве примера к теме мною было взято шельмование выдающегося оружейника М. Калашникова, я вскользь упомянул явно психически ненормального («хороший тон» московского интеллигента) А. Купцова с его шизофреническими работами об оружии. И среди моих оппонентов, интересующихся историей и оружием, на сайте немедленно появились двое, грудью вставшие за гений Купцова и возмутившиеся тем, что я его «лягнул». Поскольку определить что-то с первого раза трудно, то я счел их просто малокомпетентными в рассматриваемом мною вопросе. Посему я и ответил: да кто же Купцова лягает? Я вообще в статье написал, что Купцову все можно писать. Сообщил этим оппонентам, что начал читать его первую книжку об оружии и сразу удивился, как такое могли издать. Кроме этого, поскольку Купцов иллюстрировал книжку картинками и ссылался на приводимые в книге схемы, то я, само собой, читал и схемы. И сразу выяснил, что Купцов дал в своей книге не схемы того, что он якобы рассматривает в тексте, а картинки из бессмысленных линий и радиусов, то есть Купцов эти схемы для солидности дал – для дураков, а сам ни бельмеса не соображал, что именно дает.

Я, само собой, читать такую книгу бросил, но из книги выпал вкладыш исправления ошибок, а таких вкладышей я уже лет 20 не видел в книгах. Прочел вкладыш – заинтересовался, какую же ошибку Купцов хочет исправить. Оказалось, что он в конце книги дал версию своей биографии, в которой сообщил, что он в СССР был таким ужасным диссидентом, что его все боялись, поэтому на суд повезли из тюрьмы не его, а его портрет, и так этот портрет и судили вместо него. А повезли портрет потому, что сам он «комикадзе» (написано, скорее всего, было именно так). Однако редактор книги или корректор не поняли смысла слова «комик Адзе» и решили, что это не смертник («ветер богов»), а просто описка Купцова, посему они исправили ему его «комик Адзе» просто на слово «комик» (что, кстати, к купцовскому бреду больше подходило).

В интернете пишут, что Купцов устроил страшный скандал издательству за эту ошибку, чуть ли не окна в нем побил, и бедное издательство вынуждено было снабдить книгу давно не виданным в нынешней издательской практике вкладышем ошибок. Так что лягать Купцова опасно, вот я его и не лягаю. Кстати, один из комментаторов на моем сайте проявил нечеловеческое терпение, пытаясь чуть ли не на пальцах пояснить адептам Купцова ситуацию, в том числе нашел в интернете и собственноручно выставленный Купцовым вариант его автобиографии. Он выглядит так.

«Купцов Андрей Георгиевич – Водолей (асцендент в Стрельце) Земляной Бык.

Лицо московской национальности. С детства интересовало то, что можно назвать «мистика войны» и «мистика социальной истории».

Общий смысл моих книг прост: любые экономические и политические причины войны – социальный камуфляж. Смысл войны – война. Её суть – принесение культовой жертвы для продления физического бессмертия организаторов военной мистерии.

Биография автора по-русски типична. Родился в Москве, детство по-над Яузой, художественное ремесленное училище, Станкин… Получил травму позвоночника – создал свою систему восстановления, преподавал Хатха-йогу, писал статьи по теории карате. Поучаствовал в диссидентском движении, но с мистическим уклоном – считал Ю.В. Андропова резидентом Континентального центра управления, в результате чего оказался участником уникального судебного процесса. Автора не пустили в суд «в натуре», вместо него на скамье подсудимых стоял большой портрет! (Испугались личного влияния.)

Решив спасать душу, стал казначеем-соучредителем первой зарегистрированной в СССР независимой религиозной организации «Общество православной церкви» (не путать с РПЦ). Благословил Диодор I.

Менял профессии, места работы, неизменными оставались любовь к жёсткой фактологии, к кошкам, лайкам, к полусладкому вину и оружию. Живу в г. Долгопрудный».

Как видите, в настоящее время лицо московской национальности, любящее жесткую фактологию, уже застеснялось этого «комика Адзе», но история с пришедшим в ужас судом и портретом на скамье подсудимых осталась в неприкосновенности. Портрет на скамье подсудимых – это круто! Про такое и Новодворская с Боровым не догадаются. И я полагал, что этого портрета вполне достаточно, чтобы для постановки диагноза Купцову перестали требоваться психиатры. Указал на это обстоятельство адептам и что же в ответ?

«Идите в архив МинЮста, ищите материалы дела, прочтите их, затем бросьте клич, друзей у вас много, а процесс-то был не так давно по историческим меркам. Сам Купцов жив, и те, кто его судил, те, кто конвоировал, если не все, то многие ещё живы и могут рассказать, как было дело. Кого-то да найдёте. Так что вы легко можете доказать, что он врёт».

Почему сразу «врёт»? Он пишет, во что сам верит, но вот что делать с вами, тоже верящими в эти «факты»? Считать, что интеллигент есть интеллигент и этим все сказано? Поэтому я решил порадовать адептов Купцова новыми «фактами» об этом старом любителе сладкого вина.

Вы знаете, почему Купцов написал в автобиографии так загадочно – «Станкин», но не прояснил, какое именно отношение он имеет к Московскому станкоинструментальному институту? Т-с-с! Это тайна Континентального центра управления. Дело в том, что уборщица института, узнав, что Купцов камикадзе, выгнала его из института грязной тряпкой со словами: «Взорвет себя, а мне потом его дерьмо со стен отмывать?» В результате в Станкине учился не Купцов, а его большой портрет, который пять лет висел в коридоре на стенке. Этот портрет и закончил Станкин с красным дипломом, а ректор портрету при вручении диплома лично угол рамки пожал на прощание.

А вы знаете, кто жена А. Купцова? Софи Лорен! Т-с-с! Это тайна организаторов военной мистерии. Эту тайну знают только Купцов и его психиатр, но он не расскажет: связан клятвой Гиппократа. Софи и Андрюша договорилась, что их обвенчает папа римский, но гвардейцы Ватикана, узнав, что Купцов камикадзе, не пустили его на венчание, опасаясь за жизнь папы. В результате папа обвенчал Софи Лорен с большим портретом Купцова, так Софочка с этим портретом всю жизнь и прожила, двух детишек от портрета Купцова имеет и еще два выкидыша – понятное дело, к портрету нелегко приноровиться.

Если не верите, то идите в архив Станкина и Ватикана, расспрашивайте уборщиц и гвардейцев (многие могут быть еще живы), легко убедитесь, что это правда. Меня туда не посылайте: я стесняюсь выглядеть идиотом, но вам-то все равно.

Думаю, что Купцов напрасно так рано отказался от темы своего портрета – сколько бы интеллигентов в адепты привел!

Помянутый мною комментатор, пытавшийся достучаться до интеллигентных мозгов, в досаде воспроизвел гуляющую в интернете мысль: «С ликвидацией системы карательной психиатрии интеллигенция лишилась квалифицированной медицинской помощи».