Текст книги "Когда НАТО будет бомбить Россию? Блицкриг против Путина"

А немецкому что толку от взятия такого города – противника-то он не уничтожил!

Вот такие примеры. С весны по осень 1939 года шла необъявленная война между СССР и Японией у реки Халхин-Гол на территории Монголии. Официально она завершилась тем, что, начав наступление 20 августа, «бронетанковые и механизированные войска Южной и Северной групп советско-монгольских войск к исходу 26 августа соединились и завершили полное окружение 6-й японской армии. После этого началось ее дробление отсекающими ударами и уничтожение по частям.…После боев 24–26 августа командование Квантунской армии до самого конца операции на Халхин-Голе не пыталось больше деблокировать свои окруженные войска, смирившись с неизбежностью их гибели».

Но комкор Г. Жуков, командовавший советскими войсками в этих боях, 28 августа направил Наркому Обороны такую победную телеграмму: «Москва. Тов. Ворошилову. Японо-маньчжурские войска, нарушившие границу МНР, частями 1-й армейской группы и МНР полностью окружены и уничтожены. В 22.30 28.8 ликвидирован последний центр сопротивления – Ремизовская высота, где уничтожено до трех батальонов пехоты. Остатки – 100–200 человек, бежавшие в барханы, уничтожаются в ночном бою. Граница МНР полностью восстановлена. Подробности особым донесением».

Как видите, о полном окружении 6-й японской армии Жуков деликатно умолчал. А Ворошилов, пересылая эту телеграмму Сталину для ознакомления, добавил свое видение событий: «Тов. Сталину. Направляю только что полученное донесение тт. Жукова и Калугина. Как и следовало ожидать, никаких дивизий в окружении не оказалось, противник или успел отвести главные силы, или, что вернее, больших сил в этом районе уже давно нет, а сидел специально подготовленный гарнизон, который теперь полностью уничтожен». Ворошилов оказался прав, как выяснилось в дальнейшем, японцы еще 22 августа начали выводить свои войска из окружения, пользуясь большими разрывами в боевых порядках окружавших их советских войск. Однако Жуков местность занял? Занял. Соответственно стал Героем Советского Союза и генералом армии.

А вот, скажем, лето 1942 года. Немцы окружили наши войска под Харьковом и теперь быстро продвигаются к Волге и Кавказу, захватывая огромные территории. Казалось бы, немцам нужно радоваться, и действительно, немецкие пропагандисты трубили в фанфары. Но в Генштабе Германии были недовольны – нет пленных и трофеев. Вот начальник Генштаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдер утром 6 июля 1942-го записывает в своем дневнике: «Учитывая сообщения из-за рубежа, фюрер, видимо, склоняется к той точке зрения, что Тимошенко ведет «эластичную» оборону. Я в этом пока сомневаюсь. Не имея серьезных причин, он вряд ли отдаст излучину Дона и находящийся здесь индустриальный район. Без основательной встряски он не может «эластично» оттянуть фронт с тех сильно укрепленных позиций, которые он создал перед фронтом группы армий «А». Значит, нужно еще подождать и посмотреть, как развернутся дальнейшие события». Но ждать не пришлось, фюрер оказался прав. В тот же день вечером Гальдер записывает: «Дело идет о нескольких часах. Тимошенко уходит из-под удара. Бросить за ним моторизованные соединения!». Как видите, у немцев были совсем иные критерии победы: кому нужны эти территории, если через несколько месяцев эти отведенные Тимошенко войска ударят по немцам под Сталинградом?

Согласитесь – войти на оставленную противником территорию и уничтожить противника – это разные вещи. Это разные победы.

Почему я акцентирую внимание на том, что вижу генеральский интерес в объявлении победой занятие местности? Потому, что советский генералитет еще до войны прекрасно знал, что у немцев тактика иная и имеет целью исключительно уничтожение врага ОГНЕМ, а не атакой с рукопашным боем. Знал, тем не менее никаких мер к совершенствованию тактики РККА не принимал, и тактику Красной Армии советский генералитет строил и строил только на занятии местности и, как следствие такого подхода к бою, на штыковой атаке живой силой. Вот такой пример.

В декабре 1940 года прошло Совещание высшего руководящего состава РККА, доклад о тактике боя стрелковой дивизии в наступлении и обороне делал генерал-инспектор пехоты (шеф пехоты Красной Армии, ответственный за разработку ее тактики) генерал-лейтенант А. К. Смирнов. (С началом войны командовал 18-й армией, при попытке прорваться из окружения погиб в октябре 1941 года.)

«Докладывая о наступательном бое стрелковой дивизии, я беру только один вопрос – прорыв, так как это считается и по нашим и по иностранным уставам наиболее трудной частью наступательного боя. Генерал армии Жуков в своем докладе указал нормы плотности насыщения ударной дивизии артиллерийскими и танковыми средствами. У меня нет никаких расхождений от этих норм». А вот теперь обратите внимание не на числа, а на принцип расчета количества норм артиллерии и времени ее работы по этим нормам: «Боевой устав артиллерии 1937 г., исходя из огневой производительности одного артиллерийского дивизиона на участке 5 гектар, примерно определяет так: что противник, занимающий оборону на фронте 2 км (по фронту и в глубину), если сосчитать все его средства – противотанковые, пулеметные, живую силу, занимающие 70–80 гектар, – потребует на 35 гектар 7–8 дивизионов на один километр фронта при часовой [артиллерийской] подготовке; для подавления [его] артиллерии и резервов [потребуется] не менее 20 орудий на 1 км фронта». Вы видите, как ясно ставится задача артиллерии советскими генералами, – не уничтожение противника, а артиллерийская обработка гектаров той местности, которую предстоит занять пехоте. Вы скажете, что ведь после такой артиллерийской подготовки противник на этих гектарах будет уничтожен. Как вы увидите ниже, по представлениям советских генералов, кстати, трезво смотрящих на такую артподготовку, будет уничтожено 30 % огневых средств противника, остальные 70 % встретят атаку пехоты своим огнем.

Разумеется, ни о каком уничтожении противника, как цели тактики советской пехоты, в докладе и речи не было – только захват местности атакой: «Оценивая важность тех или других объектов, батальон ставит ротам задачу прямым направлением ворваться в оборонительную полосу, не обращая внимания [на то], что у него там осталось в тылу, что у него осталось на фланге. Первому батальону на таком широком фронте ставится задача – ворваться и овладеть какими-то пунктами в обороне». При такой тактике какое-либо творческое участие в бою командира полка – маневр с целью создания превосходства в мощности огня на слабозащищенном участке или маневр увода своих войск от огня противника – начисто исключалось: «В такой насыщенной огнем глубине, как эта, маневр батальоном, ротой исключен. Здесь маневр может осуществляться только взводами и отделениями. Командир полка в зависимости от обстановки может только усиливать тот или другой участок батальонами. Основное назначение батальонов – ворваться». То есть уже у командира полка задача была упрощена до минимума – послать батальоны в атаку и ждать. Если атака неудачна и батальон не ворвался на местность, то послать в атаку оставшиеся батальоны.

Однако на совещании предшествовавшие Смирнову докладчики и выступающие критиковали и уставную тактику советской пехоты. В частности, за то, что из стрелковой дивизии в 17 тысяч человек послать в атаку можно только 640 бойцов, в результате плотность атакующих пехотных цепей очень мала. Смирнов опроверг эту критику: «Я написал: фронт наступления взвода до 150 м. Надо сказать, что к этому выводу мы пришли общими силами на занятиях, которыми руководил Маршал Советского Союза т. Буденный. И что получается? Как только мы ставили бойцов на фронте [с интервалами] 2-3-5 метров и заставляли их подняться в атаку, то исчезали всякие разговоры о том, что при атаке нет плотности, нет пехоты. Пехота, поднявшись на фронте 150 м, имея интервалы до трех метров, представляет из себя внушительную силу».

И вот об этих интервалах в три метра между атакующими пехотинцами заговорил выступивший в прениях по докладу Смирнова генерал-майор С. С. Бирюзов, на тот момент командир 132-й стрелковой дивизии. Он обрисовал проблему с совершенно иной стороны: «О боевом порядке наступления. Наша штатная дивизия имеет 81 стрелковый взвод. При организации боевого порядка в наступлении получается, что мы рвем главную полосу обороны в лучшем случае 24 стрелковыми взводами, а все остальные, примерно 67 взводов, эшелонированы в глубине. Создается наращенный удар. Это хорошо, но давайте посмотрим огневые средства. Станковые пулеметы не стреляют, и мы себя обманываем, когда говорим, что наши пулеметы стреляют. Роты при наступлении обычно идут примкнутыми флангами, и станковые пулеметы стрелять не могут: ни в интервалы между ротами, ни в интервалы между взводами. Все закрыто пехотой и свободного пространства для ведения пулеметного огня нет. Станковые пулеметы не стреляют, и огневая сила удара получается только в лице 24 стрелковых взводов. К нашему сожалению, мы не научились еще стрелять через голову, поэтому я и утверждаю, что огневая сила выражается только в 24 стрелковых взводах. И это, мне кажется, требует некоторой перестройки боевого порядка».

То есть по довоенному боевому уставу РККА, защищаемому Смирновым, плотность атакующей советской пехоты должна была быть такова, что даже такие огневые средства стрелкового полка, как станковые пулеметы, не в состоянии были вести огонь по тому противнику, которого атаковали пехотинцы! А артиллерия в момент атаки молчала, чтобы не задеть своих! Посему вести по противнику огонь имели возможность только сами атакующие пехотинцы из винтовок на ходу. И что же предлагал один из будущих начальников Генштаба Советской Армии?

«Рота наступает 2 эшелонами, и второй эшелон движется на расстоянии 250 м в глубине за первой линией взводов и огня дать не может, в то же время сам находится под действительным оружейным и пулеметным огнем (противника. – Ю.М.). Поэтому роте наступать в 2 эшелонах нецелесообразно. Эту роту нужно заставить наступать в одном эшелоне, чтобы третьи взводы могли принять участие в огневом бое в период наступления. Это несколько увеличивает огневую силу, и тогда будет не 24 взвода, а уже 32 взвода, и огневая мощь нарастает», – соблазнял Бирюзов начальство своим предложением.

То есть Бирюзов предложил еще больше уплотнить атакующие цепи солдатами, чтобы увеличить в них количество стреляющих на ходу винтовок. А пулеметы? А пулеметы по-прежнему оставлял в бездействии.

И это несмотря на то, что перед выступлением Бирюзова выступивший генерал-майор П.Г. Егоров (в августе 1941 года без вести пропавший начальник штаба 28-й армии) напомнил: «У немцев не случайно записано в Полевом уставе: – «наступление это есть продвижение огня вперед».

Оцените сначала советских генералов – ведь они, оказывается, и до войны знали, что немцы изменили и усовершенствовали тактику боя! Но все равно держались за свою – за штыковую! Оцените немецких генералов: не атака – не продвижение пехоты или танков вперед, – а ПРОДВИЖЕНИЕ ОГНЯ! Не люди, а огонь у немцев атаковал!

Штыковая атака была чем-то вроде мании или, грубо говоря, органической тупости советской военной науки. Уже шла война с немцами, а генерал-майор А.А. Тарасов пишет для советских солдат брошюру «Уничтожай врага в рукопашной схватке». И в ней:

«БОЕЦ!

Смертельный и коварный враг Вашей (почему «Вашей»?) Родины – германский фашизм – до зубов вооружен огневыми и техническими средствами войны», – сообщает генерал-майор. И что же боец должен противопоставить этим огневым средствам немцев? А вот что:

«Вместе с тем немецко-фашистские полчища избегают встречи с нами в рукопашных схватках, ибо наши бойцы показали, что не было и нет им равных по отваге и ловкости в рукопашном бою. Но с техникой и тактикой врага нам надо серьезно считаться. Надо в совершенстве овладеть искусством подхода к врагу, искусством сближения с ним на поле боя. Надо уметь передвигаться в бою так, чтобы вражеский огонь, какой бы силы он ни был, не мог задержать нашего маневра, нашего наступления и атаки. Поэтому в боях с лютым нашим врагом:

– передвигайся быстро и скрытно,

– бросай гранату далеко и метко,

– бей штыком и прикладом крепко!

Учись скрытно и сноровисто передвигаться на поле боя. Чтобы быстро сблизиться с противником для уничтожения его гранатой и штыком, чтобы меньше нести потерь от огня противника, каждый боец должен уметь технически и тактически правильно передвигаться и сноровисто преодолевать любое искусственное и естественное препятствие. Обучение и тренировка способам передвижения и преодоления препятствий в бою являются одним из важнейших разделов боевой физической подготовки. Тактически правильное и сноровистое передвижение – важнейшее средство маскировки подхода к противнику и обеспечения внезапности атаки для уничтожения его в рукопашной схватке».

И далее весь текст брошюры – это обучение скрытному передвижению («С последним шагом перебежки сделай полный выпад правой ногой вперед и слегка вправо, одновременно поставь левую руку ладонью на землю пальцами к правой ноге и, опираясь последовательно на левую руку и бедро левой ноги, ложись на левый бок») и ни слова об огне по немцам, хотя бы из винтовки. Зато подробно описывается техника штыкового боя и даже: «В руках опытного бойца и малая лопата является грозным оружием. Научись приемам боя малой лопатой. Все отбивы и удары лопатой производи быстро, слитно и резко. Одновременно с захватом левой рукой винтовки противника быстро сближайся и бей лопатой по голове справа или слева».

Так что – немцы своей пехотой не атаковали? Атаковали, да только под атакой у них имелся в виду не бег с винтовками наперевес с целью добежать и заколоть противника штыком или ударить лопатой, а нечто другое (о чем чуть позже), а такие атаки, как планировали генералы РККА, у них остались в истории Первой мировой войны.

Для начала предлагаю просто вспомнить все документальные фильмы и фотографии Второй мировой. Советские «документальные» фильмы и фото, думаю, в 95 % случаев снимались в тылу на учениях, но это в данном случае не имеет значения. Как выглядит наступление советских войск? Едут танки в атаку, а за ними цепями или толпой бежит советская пехота на стреляющего по ней противника. Или эта пехота бежит на противника в атаку самостоятельно. Но сейчас очень много фото– и кинокадров немецкой кинохроники, так вот, есть ли в ней подобные кадры наступления немецких войск? Начисто отсутствуют!

Интересно, но даже взгляд на пехотинца показывал разницу в тактике. В России и в СССР пехотинец всегда носил название «рядовой» – тот, кто идет в атаку в ряду других своих товарищей. То есть то, что он в строю, с позиции российских и советских генералов и есть в нем самое главное и ценное. А у немцев это был «шютце» – стрелок. То есть с позиции немецкой армии самое ценное в пехотинце было то, что он стреляет. Немцы учили своих пехотинцев очень многому, но только не учили штыковому бою – умеющим стрелять это было без надобности.

Немного об этом. У нас теоретики военного дела из суворовского лозунга «Пуля – дура, штык молодец!» сделали фетиш, превратив этим и Суворова в кретина. Во-первых, во времена Суворова штык еще был реальным оружием, во-вторых, и Суворов настойчиво требовал от солдат учиться стрелять, даже уговаривал, уверяя, что свинец дешев и солдат в мирное время не понесет больших расходов на учебные стрельбы. Кроме этого, Суворов учил солдат точно стрелять и предупреждал, что хотя он и рассчитывает на бой по 100 патронов на солдата, но будет пороть того, кто эти патроны все расстреляет, поскольку такое количество патронов в реальном бою расстреливается только при неприцельной стрельбе.

Да, конечно, это неплохо, если солдат умеет действовать и штыком, но при скорострельности оружия XX века кто же его подпустит на расстояние удара штыком?

И у меня продолжает оставаться уверенность, что дело было, собственно, не в штыке, а в том, что штык был как бы смыслом и оправданием тактики атак живой силой на оборону противника. Тактике, резко упрощающей службу офицеров и генералов, тактике, не требующей от них обширных знаний и сводящей их работу к примитивным командам на уровне XVIII века.

Но вернемся к тому, что именно немцы считали атакой и наступлением.

Разведуправление 16-й немецкой армии в сентябре 1941 года перевело статью «Особенности наступательных действий немецкой пехоты в маневренной войне» из тома 1 «Запад» советского справочника о Вооруженных силах приграничных государств. Книга была захвачена в полосе немецкого 39-го армейского корпуса. Давайте эту статью прочтем, опустив идеологическое вступление.

«Опыт войны, которую Германия ведет в Европе и Африке, позволяет сделать некоторые выводы об особенностях наступательной тактики, в целом близкие к истине. До сих пор немецко-фашистские войска имели дело с противником, который не мог им противостоять.

Боевые действия с польскими, французскими, а особенно с югославскими и греческими войсками привели к падению в Вермахте боевой дисциплины, невниманию к элементарным требованиям к маскировке и самоокапыванию. Самоуверенность же, как следствие «побед», имеет следствием невнимательность к происходящему на поле боя.

Факты свидетельствуют, что «победы» Вермахта достигнуты отнюдь не упорством пехоты при преодолении зоны заграждений или при прорыве укрепленных позиций того ли иного противника. Эти «победы» достигнуты в основном за счет преждевременного покидания укреплений защитниками вследствие массированного (в сравнении с отдельно взятыми польской, французской, югославской или греческой армией) применения артиллерии и авиации».

Отметим, что издевательским окавычиванием слова «победы» советские военные теоретики, написавшие эту статью, массированное действие немецкой артиллерии и авиации по противнику – главный принцип победы в бою – занесли в слабость немецкой пехоты, массированный огонь по противнику – в недостаток тактики!

«Немецкая пехота редко переходит в штыковые атаки. Во многих случаях она стремится избежать действий такого рода. В случае сильного сопротивления противника немецкая пехота, как правило, избегает атаковать такие позиции. В каждом таком случае командир любого немецкого подразделения или части (взвод, рота, батальон или полк) ищет решение в маневре. Нащупывание флангов и их обход являются обычной тактикой немецких командиров.

Позиция, которая стойко защищается, подвергается артиллерийскому обстрелу, бомбардировке и, в соответствии с обстановкой, ложным танковым атакам. В это же время пехота (подразделения и части), оставив минимальные силы для сковывания противника, основными силами и средствами усиления совершают маневр, имеющий целью удар во фланг противника».

Отметим описанную сложность работы немецкого офицера. Вместо того, чтобы с криком «За Рейх, за фюрера!» послать солдат в штыковую атаку, офицеру надо изучить местность и разведданные, самому уметь поменять и направление атаки, и боевое построение вверенных ему войск в случае, если противник оказывает более сильное сопротивление, чем предполагалось. Немецкому офицеру нужно организовать связь со всеми родами войск, знать, как и когда их нужно применить, уметь выдать целеуказание для артиллерии и авиации, уметь маневрировать своими подразделениями на поле боя.

«Опыт показывает, что такая немецкая тактика будет применяться и в будущем.

При тщательном наблюдении за полем боя такой маневр будет обнаружен и использован против немцев.

Если мы прочитаем вводную статью ПУ-36, то увидим, что она говорит: обходящий или окружающий противник сам подвергается опасности быть окруженным. Поэтому нужно стремиться противопоставить маневру противника свой контрманевр. Оставив на фронте взвода, роты или батальона такое количество огневых средств, которое минимально необходимо, главные силы атакуют во фланг обходящего противника.

Это действенный метод в борьбе с таким противником, как немецко-фашистские войска», – советский теоретик не упустил случай сказать умную банальность, особенно дико смотрящуюся на фоне трагедии Красной Армии в начале войны.

«Особенно следует упомянуть быстрый маневр в наступлении моторизованной артиллерии, как отдельных орудий, так и целых батарей. Бой, который ведут немцы, отличается грохотом, создаваемым огнем артиллерии, пулеметов, воем самолетов. Огненные струи огнеметов, клубы черного дыма создают впечатление все сметающей на своем пути атаки.

Несомненно, все это направлено на подрыв боевого духа противника. Мораль, воля к сопротивлению должны быть подавлены. Трусы и паникеры морально раздавлены.

Эта видимость явного превосходства создается, в первую очередь, огнем артиллерии (противотанковые пушки и зенитки), а также танками».

Почему «видимость»? Когда на тебя летят снаряды всех видов оружия, имевшегося у немцев, когда на тебя едут танки, которым ты не можешь своим оружием нанести никакого ущерба, это что – «видимость»?

«При занятии пехотой исходных позиций моторизованная артиллерия ведет огонь из орудий всех калибров по всем объектам на переднем крае. Поддержка пехоты осуществляется совместно с танками, зачастую огнем прямой наводкой, без организации надежной связи и корректировки, которая организуется только в случае расширения масштабов боя.

Путем массированного применения орудий всех калибров, включая 150-мм пушки, немцы стремятся уверить противника в численном превосходстве наступающих сил и подошедшей артиллерии.

Столь быстрое сосредоточение артиллерии, характерное для встречных сражений, немцы стараются использовать при наступлении в каждом случае.

Другой особенностью наступательных боев является применение короткой артиллерийской подготовки, в период которой пехота стремится сблизиться с противником. В ходе войны с Польшей, Францией, Югославией и Грецией такой метод повсеместно использовался при атаке полевых укрепленных позиций, а в исключительных случаях при наступлении на долговременные укрепленные рубежи.

В качестве примера приведем типовую атаку немецкой роты.

Стрелковая рота занимает исходные позиции от 800 до 900 метров, в зависимости от условий местности, после чего получает направление атаки (иногда – полосу наступления). Обычный боевой порядок – два взвода в первой линии, один взвод в резерве. В таком боевом порядке рота, сочетая огонь и маневр, двигается со скоростью 600–800 метров в час в район сосредоточения».

Итак, немецкая пехота выдвигалась к рубежу (с которого советская пехота обычно поднимается в штыковую атаку), маневрируя от укрытия к укрытию, и уже на этой дистанции ведя по противнику огонь из собственного тяжелого оружия. Но поскольку собственный огонь немцев должен был быть точным, то требовалось и время на обнаружение цели, установки оружия (пулемета, миномета, пехотных или противотанковых орудий), пристрелки и уничтожения целей. В результате, как видите, выдвижение к рубежу собственно атаки шло со скоростью всего 600–800 метров в час (пехота в походной колонне ходит с темпом 110 шагов в минуту, то есть около 5 километров в час). Немцы, как видите, не спешили получить от обороняющегося противника пулю, они сначала делали все, чтобы его самого уничтожить издалека.

«С началом атаки (батальона, полка) артиллерия в течение 15 минут обстреливает передний край противника». Заметим, не час, как в погектарных расчетах советских генералов, а всего 15 минут.

«Рота, как правило, усиливается пулеметным взводом, а также взводом пехотных орудий (минометов). Последние применяются от начала атаки до штурма, при необходимости меняя позиции. Здесь речь не идет о прорыве долговременных укреплений, так как немцы в этих случаях создают штурмовые группы, состоящие из инженерных, пехотных и артиллерийских подразделений. Артиллерийская подготовка в данном случае проводится по особому плану. После 15-минутной артиллерийской подготовки огонь переносится на фланги прорыва и на тыловые объекты. Одновременно передний край бомбардируется авиацией и подвергается обстрелу пехотными орудиями и минометами».

От обороняющегося противника, по идее, уже не должно ничего остаться. И только после этого пехота начинает то, что у немцев называется штурмом.

«Атака продолжается перекатами по 15–20 метров». То есть и тут немцы не бежали на окопы врага, выставив вперед штыки, а передвигались в направлении противника от укрытия к укрытию, вернее, от одной позиции для ведения огня к следующей. И с этих позиций винтовками и ручными пулеметами непрерывно вели по противнику прицельный огонь, не давая тому высунуться из окопа для стрельбы по наступающим. И приближались так к позициям противника до тех пор, пока дистанция не сокращалась до броска ручной гранаты, которыми и добивали противника в его укрытии, если противник не сдавался.

«Если исходные позиции достигнуты, то рота открывает огонь по переднему краю противника из всех наличных огневых средств. В этот момент, как правило, применяются огнеметы и ручные гранаты. Орудия ПТО получают особые задачи, а именно: обстрел смотровых щелей и амбразур укреплений, а также выявленных огневых позиций. Задача орудий сопровождения и штурмовых орудий – подавить пулеметные гнезда и минометы».

Вот чем была атака по-немецки.

Положение требовало от авторов советского Справочника дать и рекомендации, что же делать Красной Армии в войне с немцами? Нет, авторы не предлагали перенять у немцев их тактику. Они пишут:

«Прежде чем рота перейдет в атаку, для обороняющихся наступает решающий момент. К этому моменту нужно тщательно готовиться, нужно обрушить на противника всю мощь огневой системы. Маневр огневыми средствами, использование кочующих орудий и кинжальных пулеметов (таких пулеметов, которые неожиданно открывают огонь в упор), могут переломить ситуацию в пользу обороняющихся.

Опыт показывает, что немецкая пехота под огнем пулеметов и минометов залегает и ждет поддержки артиллерии сопровождения. Этот благоприятный момент нужно использовать. После массированного применения огнеметов, минометов и ручных гранат следует перейти в неожиданную штыковую атаку во фланг атакующему противнику силами отделения, взвода или роты, атакуя отдельные группы противника, особенно в момент, когда артиллерия не обстреливает передний край. Это позволит уменьшить собственные потери.

Часто случается, что короткая штыковая атака, проведенная решительно, перерастает во всеобщее контрнаступление».

Пока немцы находятся на открытом пространстве, приближаясь к обороняющимся подразделениям противника, они очень уязвимы для огня всех видов артиллерии. Общий разговор о мощи «системы огня» есть, но когда доходит до уточнения, что же это за «система огня», то уточняется, что это огонь кочующих (отдельных и постоянно меняющих позиции) орудий и неизвестно как выдвинутых в упор к приближающимся немцам пулеметов. Нет требований разработать систему заградительного и сосредоточенного огня артиллерии, нет даже требований просто обработать артиллерией гектары. Где совет вызвать по атакующим и находящимся на открытом пространстве немцам огонь полковой, дивизионной и корпусной артиллерии? Ведь она была! Но нет, как видите, такой совет для советских генералов был запредельным по своей военной сложности, и любимая штыковая атака, хотя бы отделением, – вот их ответ! Не огонь, а штык – вот главное, что отразит немецкую атаку!

Немецкий генерал Э. Миддельдорф в написанной им после войны книге «Русская кампания: тактика и вооружение» приводит сравнение советской и немецкой пехоты:

«Не подлежит сомнению, что из двух крупнейших сухопутных держав периода минувшей войны – России и Германии – немецкая сухопутная армия как в начале, так и в конце войны располагала наиболее боеспособной пехотой. Однако по ряду важных вопросов боевой подготовки и вооружения русская пехота, особенно на начальном этапе войны, превосходила немецкую. В частности, русские превосходили немцев в искусстве ведения ночного боя, боя в лесистой и болотистой местности и боя зимой, в подготовке снайперов и в инженерном оборудовании позиций, а также в оснащении пехоты автоматами и минометами. Однако немцы превосходили русских в организации наступления и взаимодействия между родами войск, в подготовке младшего командного состава и в оснащении пехоты пулеметами. В ходе войны противники учились друг у друга и сумели в некоторой степени устранить имевшиеся недостатки».

Заметим, что, по мнению этого генерала той войны, наша пехота была сильна там, где могла укрыться от немецкого огня. Даже похвалив оснащение нашей пехоты автоматами и минометами, он не похвалил за то, что наша пехота пользовалась этим преимуществом. И ни единым похвальным словом не отозвался о нашей штыковой атаке как нашем преимуществе.

И раз уж Миддельдорф упомянул о снайперах, то еще немного отвлекусь на преимущества меткого огня и немецкой тактики.