Текст книги "Творцы миров"

Глава 16

Кларисса проснулась, когда я одевался в прихожей, выскочила голенькая, испуганная, тепленькая и нежная настолько, что захотелось все бросить к черту и потащить ее в постель, где насладился бы, как голодный паук молодой жирной мухой, ее сочным телом. Но память услужливо выудила из глубин слова насчет молодого миллионера, коттеджа с бассейном, и я лишь по-братски чмокнул в теплую щеку от отпечатком от подушки.

– Досыпай, досыпай… А дверь просто захлопнешь. Замки сработают, не волнуйся.

– Ой, страшно, – прошептала она, делая большие глаза. – Я Вообще-то у мужчин вот так не оставалась…

– Не тревожься, – успокоил я. – Никто, кроме меня, сюда не вхож. Пока!

Я еще раз чмокнул, уже в лобик, едва удерживаясь, чтобы не взять в ладони крупные горячие сиськи с затвердевшими красными сосками, Кларисса сонно улыбалась, я поспешно выскочил на площадку.

Лифт, как назло, запаздывает, явно ремонтники возят мешки с цементом, дорога к автостоянке перекопана, пришлось обходить, наконец вскочил в машину и, уже рискуя нарваться на неприятности, промчался на большой скорости по узким улочкам и выскочил на проспект, стараясь успеть до начала пробок преодолеть большую часть пути. Перед глазами все еще милое заспанное личико Клариссы – все еще ребенок, что отчаянно старается найти себя в этом мире и не оказаться на дне.

Эмансипация, мелькнуло в голове, преподносится как победа женщин в борьбе за свою свободу. За раскрепощение, равные права и прочую фигню, которые мы, мужчины, мастера инфистики и дезинформации, сумели навешать им на уши. На самом же деле, сняв досадное ограничение трахать легко и просто женщин «за так», мы сказочно облегчили жизнь себе и осложнили женщинам.

Теперь в их среде жуткая конкуренция, женщине уже недостаточно быть просто доступной, чтобы мужчины бегали за нее собачьими сворами. Когда все доступны, мужчины уже не ходят за женщинами, не добиваются их внимания. Нет, женщины и раньше иногда старательно добивались внимания мужчин, но такие случаи можно пересчитать по пальцам одной руки, они вызывали такое изумление, что всякий раз находили отражение в литературе или живописи. Однако массовым явлением стало только сейчас…

Кларисса в свои шестнадцать уже выделяет и подчеркивает одеждой, позами и даже в ходьбе эрогенные зоны. Уже старается выглядеть нежной и беспомощной дурой, на таких больше всего западают мужчины, но голова ее забита рыночными планами, как наиболее полно использовать свою молодость, юное тело, как попасть сперва в средний класс общества, а потом и в более высокий, где коттеджи, яхты, бассейны…

Родители таких молодых и расчетливых, воспитанные на Тургеневых, в шоке, когда вот такое юное создание уже деловито прикидывает, кто ее будет содержать, она ж не сможет сама покупать дорогие кремы, стильную одежду, туфли от ведущих фирм? А она взамен постарается всячески украшать жизнь того, кто ей будет все это оплачивать: как в сексуальном плане, так и вообще где и как потребуется. Для этого и правила этикета зубрит, и как уберечься от венерических заболеваний знает, и как накрывать на стол и держаться скромно и с достоинством в присутствии людей приличных…

Мысли чуточку сбились, из всех улочек на проспект выплескивается все больше машин, скорость снизилась, но я, играя в шахматку, вел азартно и старался не терять секунд, наконец вдали за рекламными щитами поднялось и начало приближаться здание, где расположен наш крохотный офис, и во всем теле, не только в черепе поселилась одна мысль: мы сделаем байму! И сделаем всех.

Кулиев и Скоффин ожесточенно спорят у стола Николая, что меня поразило: Кулиев никогда ни с кем не спорил. Николай лишь пригибает голову от раскатов их голосов, не оборачивается, старательно накладывает текстуры. Я помню, онлайн и его отпугнул сразу и надолго: первые онлайновые были простыми стрелялками вроде Контрстрайка, спинномозговушками, как их называют даже те, кто в них все еще играет. Прошло несколько лет, онлайновые переросли в полноценные баймы, а он все с отвращением отворачивался, пока я однажды не включил у себя на компе Линейку и не заставил взять в руки мышку.

И Николай попался, подсел, как наркоман на иглу. Играл по двенадцать и больше часов в сутки, забывал поесть, не брился, а все разговоры у него начинались о том, как он вчера проапгрейдил бижу, выбил клевый рец на Блю вульф хэви, отыскал новое место для суперкача с высоким дропом… И вот так же, как я подсадил его на Линейку, так выдернул и в рилайф, чтобы создать еще более совершенный и продвинутый мир, чем в Линейке, Вангарде и прочих баймах второго и третьего поколения.

– О чем спор? – спросил я грозно. – Опять о бабах?

Оба подпрыгнули, Скоффин обернулся и торопливо поплевал через плечо.

– Босс, нельзя так подкрадываться! А то на двух заик в мире станет больше… Какие бабы, о чем ты? Мы уже забыли, что это… Только и видим, что один другого… Нет, я ни на что не намекаю, просто информирую… А сейчас ломаем головы, как соблюсти баланс…

Я спросил понимающе:

– Между клерами и хилами?

Скоффин отмахнулся с пренебрежением:

– Этими мелочами пусть занимаются работники низшего звена. Или малоквалифицированные, как вы, шеф, не в виде подхалимажа будь сказано. А мы мыслим глобально…

Я сказал язвительно:

– И над чем же мыслят глобалисты?

– Над глобальным, – объяснил Скоффин. Сжалился: – Эх, темень, темень… Вот что значит быть на высоте положения… Зато шеф! Что ж, кто неграмотен – тот диктует. А вот у меня Барбос хоть и не Его Благородие, но все понимает, только говорить еще не научился. А вот некоторые… Главный баланс надо выдержать между теми, кто ждет сплошной резни, и теми, кто вообще не хочет скрещивать оружие с себе подобными.

– Совместить ПвП и ПвЕ?

– Не просто совместить, но чтоб и волки сыты, и овцы целы… и даже чтоб пастух уцелел по возможности. Во всяком случае, чтобы и волки, и овцы – покупали байму. Всем не угодишь, но какое-то решение найти надо.

Кулиев посматривает с интересом, но теперь помалкивает. Я уже усомнился, что он спорит со Скоффином. Возможно, доказывал тому, что тот гений, а Скоффин стыдливо отнекивался для начала, а потом явился я и все испортил.

Все мы знаем о той ощутимой границе, что разделяет всех баймеров: одни любят сражаться друг с другом, просто обожают, другие же предпочитают воевать только с монстрами, выполнять квесты, исследовать замки, ущелья, подземелья, кладбища, некрополи… Те и другие презирают друг друга. Есть игры ориентированные только на кровавую месиловку, типа Контрстрайка, другие вроде бы предлагают богатый мир с квестами, множеством монстров, городами, замками, богатыми локациями, но там разрешен не только ПвП, но и за ПК нет наказаний, что дает возможность «волкам» ощутить «всю прелесть игры», то есть с первых же лэвелов они начинают охотиться друг за другом, а монстров убивают, только если те на дороге… В этом случае все ухищрения, которые потратили дизайнеры, художники и программисты на обустройство великолепных некрополей, таинственных замков и странных миров, остаются незамеченными.

Есть игры, ориентированные на «овец»: только ПвЕ, многочисленные квесты. А чтобы игроку не было слишком уж одиноко, ряд квестов можно выполнить только совместными усилиями. Это условие даже наиболее нелюдимых или застенчивых заставляет объединяться в пати. Эти баймы распространены меньше: делать их труднее, что и понятно, а «овец» в возрасте восьми – двадцати пяти лет, это девяносто восемь процентов всех играющих, гораздо меньше, чем задиристых «волков», что биологически понятно.

Но раз уж мы замахнулись на байму всех времен и народов, то надо обязательно поймать на крючок и те два процента чистых овец, ибо это как раз не просто взрослые, но именно они в состоянии покупать игры себе и своим близким, вносить ежемесячную оплату. А еще могут вкладывать деньги в игру, покупая игровые блага… которые мы еще не придумали, но уже руки чешутся от предвкушения, как будем дергать за дойки этих богатых дядей.

Часть 2

Глава 1

Мы начали в мае, точнее – тридцатого мая, а сегодня тридцать первое декабря. Встречаем Новый год, две тысячи восьмой. Этот праздник считается семейным, но мы впервые вот так, всей компанией, в одном месте. И не просто собрались «встретить», то есть встретиться за столом, где много еды и вина, ужраться, чтобы потом хвастать, как перебрал, что уже ничего не помню, а собрались потому, что и не расходились. Вот уже семь месяцев, как не расходимся, если не считать такой ерунды, как иногда домой показаться родителям, иногда даже переночевать дома, а вообще-то мы все здесь, здесь… Даже когда ночуем дома, души наши здесь.

Задолго до полуночи за окнами начало бабахать, взлетели цветные огни фейерверков, взрывались хлопушки, на улицах и площадях народ дурачится, что официально и даже законодательно введено Петром Первым. Работать у нас так и не научились еще со времен скифов, а вот дурачиться – о да, тут мы чуть ли не впереди планеты всей. И хоть наши дурачества какие-то унылые, не сравнить со знаменитыми бразильскими карнавалами, зато самые затяжные: никто в мире не отмечает Новый год две недели кряду, потому что после Нового идет какой-то «старый Новый»…

Я повертел на языке это новое словосочетание «2008 год», попробовал говорить просто «восьмой», но как-то непонятно и, хуже того, фальшиво. Нужна двузначная цифра, тогда все идет в уши, не расцарапывая до крови барабанную перепонку. Скажем, «семнадцатый год», «сорок первый», «пятьдесят седьмой» или даже «девяносто девятый». А вот «первый», «второй»… будто ножом по стеклу.

«Десятый», мелькнула мысль. С две тысячи десятого года уже сможем называть его просто десятым, одиннадцатым, двенадцатым. А пока – две тысячи восьмой год.

Две тысячи восьмой год, мне двадцать восемь лет, а еще ничего не сделано, как сказал бы Цезарь, для бессмертия. А наша байма, если все получится, даст нам денег, но не всемирную славу, увы.

Габриэлла уже в другом мире. Родители хоть еще не подыскали ей мужа достойного ее положения… вернее, своего положения, но усиленно подыскивают. Габриэлла, чуть побунтовав, приняла реальность. Кларисса тоже, похоже, поставила на мне крест: ищет молодых миллионеров, ну пусть даже не молодых, зато уже состоявшихся. Я со своими крушениями точно не включен даже в список рассматриваемых кандидатур.

Да ладно, носки проще купить новые, чем стирать, в продуктовый магазин заскакиваю по дороге: он как раз между гаражом и моим домом. Сейчас набрал в тележку ветчины, буженины, сыра, провез ее мимо полок с детским питанием, здесь все от двадцати видов молока до всевозможных манных и рисовых каш, расфасованных строго по возрасту ребенка: от шести месяцев до двух лет, от года и до трех, от двух и до пяти… Так что современной молодой маме можно не уметь варить кашку ребенку, за нее это уже сделали, потому молодая мама и не умеет, а заставь ее варить – бросит с первой же попытки и ринется в ближайший магазин.

То же самое и с нашим мышлением. Оно у современного человека как у второгодника: если не понял сразу, то мозг буксует и отказывается напрягать мускулы. Более того, тут же переключается на более приятные мысли о бабах, выпивке, вкусной жратве. Это не его вина, цивилизация постоянно подсовывает расфасованные мысли и мнения на любой случай жизни. Такое не только оформлено профессионально умело, но и содержание таких расфасованных мыслей, надо признать, как у рисовой каши заводского приготовления, высокого качества – работают профи!

Так чего же напрягаться, думать, изобретать велосипед, когда на все случаи жизни есть умело приготовленная и расфасованная манная каша?

Я стиснул челюсти, даже головой тряхнул, вызвав испуганно-удивленный взгляд молоденькой продавщицы. Мы кто – серая масса, для которой готовят расфасованные мысли, или же те, кто готовит? Конечно да, масса, но мы еще барахтаемся, стараемся произвести и сами кое-что, какой-то продукт или какую-то мыслю, что навяжет прочей серой массе наши, именно наши мысли, ценности, представления…

Только бы удержаться, не скатиться, не сорваться. Пока, тьфу-тьфу, держимся. Как ни странно, даже энтузиазм не угас, хотя время идет, бежит, скачет, летит. Наверное, слишком уж накопилось в каждом из нас стремление вырваться из того болота, в котором живем. И когда я вякнул насчет последнего шанса, все ухватились, как утопающие: другого шанса в самом деле может не быть вовсе…

Сегодня первое января, Новый год, никто в России не работает, и еще две недели не будет работать, за эти две недели беспробудного пьянства от алкоголя умрет сто тысяч человек, от обжорства – сорок тысяч, по пьяни попадут под машины, выпадут с балконов и так далее – семьдесят тысяч… Да хрен с ним, пусть дохнут, не жалко. Жаль только, еще пятьдесят тысяч, которых пьяные водители собьют на дорогах…

Я припарковался, окна офиса освещены, изредка мелькают тени на жалюзи. Чувствуя, как радостно стучит сердце, а горечь, что вот я снова один, Габриэлла и Кларисса в руках других мужчин, медленно уходит, я взбежал по ступенькам, тихо прошел по коридору и приоткрыл дверь.

В ноздри шабанул запах свежесваренного кофе, пахнет булочками и ветчиной. Офис выглядит живым: диваны нашими задницами протерты до дыр, продавлены, на креслах горы книг, бумаг, дисководы и коробки с ДВД, столы тоже завалены, а клавиатуры в желтых пятнах пролитого кофе. В помещении, кроме аромата кофе и ветчины, чувствуется по запаху еще и пикантная колбаска и охотничьи сосиски, только они пахнут так остро. Похоже, половина команды и ночевала здесь, заказывая продукты по инету из ближайшего круглосуточного магазина.

Скофин собрал у своего стола Ворпеда, Николая и Секиру, размеренно втолковывал им, словно деловито тесал у каждого на голове средних размеров кол:

– Кроме удовольствия набить морду живому игроку, а не компьютерному, это первая ступенька удовольствия, есть и вторая – схватка пати на пати, война кланов, гильдий и даже альянсов! Это хоть понятно? Ну а высшая ступень – противостояние Севера и Юга, Запада и Востока, Света и Тьмы… ну, как не назови, а чтоб мир расколоть на две половины…

Ворпед сказал живо:

– Можно и третью половину!

– Это как?

– Скажем, есть еще нейтралы. Которые ни с кем не воюют.

Николай нахмурился.

– Когда тигры дерутся, выигрывает китаец на дереве?

Я подошел тихо, Ворпед оглянулся на меня, отвесил вежливый поклон, остальные просто поулыбались, Скоффин объяснил наставительно:

– Не совсем так. Когда какая-то сторона выигрывает, она получает какие-то преимущества. Ну, скажем, накладывают на всю захваченную территорию добавочный налог в три-пять процентов. Или им бафы раздают НПСы бесплатно. А проигравшая сторона что-то теряет. А вот нейтралы вообще ничего не получают! Потому я бы не сказал, что нейтралом быть выгоднее. Не потеряешь жизнь, а вместе с нею частичку лэвела, зато не получишь каких-то льгот…

– То есть воюющие постоянно теряют и приобретают, а нейтралы не теряют и не приобретают?

– Да. Кому не нравится жизнь с элементами риска, пойдут в нейтралы. А кто более азартен по натуре – встанет на сторону Добра или Зла.

– В смысле? У нас же нет такого!

– Как это нет? Везде они – силы Добра, а противники – сила Зла! Ты не выдумывай, иди к первоисточнику!

Николай набычился, спросил грозно:

– Это куда-куда, ты меня послал?

Скоффин испуганно дернулся.

– Ты чего?

– Нет, ты скажи, куда меня послал, гад?

Скоффин пробормотал испуганно:

– К первоисточнику…

– Ага, а что ты на своем поганом интеллигентном языке называешь первоисточником? Трудно сказать по-простому, что пошел нах?.. Привет, шеф!

– Спасибо, – сказал я саркастически, – заметил все-таки. Кстати, с Новым годом! Новым счастьем, это я про свой приход. Новый год – это новая надежда изменить свою жизнь к лучшему, ничего для этого не делая.

Николай спросил с удивлением:

– Сегодня – Новый год?! Тогда еще по двести… Сегодня какое число?.. Первое? А тридцать первое было?

Я сказал тепло:

– А теперь, раз я не один такой придурок, что первого января пришел на работу, марш за свои столы, а то начну кровавые репрессии. А ты, Ворпед, покажи-ка мне инструментарий создания чара… Помнится, обещал что-то совсем необыкновенное.

Николай сказал бодро:

– Есть примета: как встретишь Новый год, так и весь год будешь!

– Жуть, – пробормотал Скоффин. – Я все мечтаю, что у нас взорвется что-нибудь, все взлетим на воздух и будем счастливы… а тут такая жуть впереди!

Ворпед уже нетерпеливо ждал меня у своего стола, на дисплее высветились три ярких скина. Николай бросил ревниво:

– Фигня, ничего необыкновенного он не сделал. И не сделает. По дефолту.

Ворпед нахмурился, я отыскал и подтащил свободное кресло, Ворпед начал объяснять процесс создания нового персонажа. Теперь, значит, в настройках гигантский, ну просто гигантский выбор моделей, плюс возможность самому менять характеристики. Но если раньше меняли только рост, цвет кожи и волос, а также небольшие подвижки в чертах лица, то теперь можно кроить тело с учетом более чем шести сотен встроенных параметров. Собственно, ничего революционного, как Ворпед пробормотал сам же стеснительно, Николай чуточку прав, разработчики могли такое всобачить и раньше. Но при общем примитивизме игр тех лет глупо пару часов настраивать внешность персонажа, если в игре почти все выглядят одинаково, хватит и того, что отличаются по росту и габаритам. Зато теперь, когда на мощном железе делаем суперграфику, впервые размер и форма ресниц будут хотя бы замеченными.

Скоффин и Секира, радуясь возможности выдернуть из кресел онемевшие от многочасового сидения задницы, добрались до стола Ворпеда, нависли над нашими головами, старчески охая и растирая поясницы. Оба с видом умудренных эстетов присматривались, как Ворпед вводит границы от и до, Николай сказал в задумчивости:

– А почему размер пенисов в этих границах?

– Потому что меньше – это уже не пенис, – буркнул Ворпед, – а больше… таких просто не бывает!

Скоффин тут же увидел возможность оспорить, сказал сварливо:

– Ну и что? Для любителей экзотики дадим возможность увидеть и потрогать… э-э… нечто более весомое.

– Для экстремалов, – вставил заглядывающий через плечо Секира.

Ворпед сказал раздраженно:

– Пошли вон! Будете отвечать за пенисы, вот тогда и делайте что хотите. А я не хочу, чтобы меня привлекли за умышленное нанесение вреда здоровью потребителя. Вот с этим, видите?.. и то уж бывали разрывы вагины и прочие неприятности. Я что, с потолка беру? Вот справочник!

Скоффин взял в руки, полистал, брезгливо рассматривая иллюстрации.

– Гм, немало чудес… Разнообразие… А менять по ходу игры нельзя?

– Нет, – твердо ответил Ворпед. – Пусть создают другого перса. По той же цене.

– Что, и твинков нельзя? – удивился Скоффин. – На том же акке?

– На одном акке можно до двенадцати, – ответил Ворпед неохотно, – хотя не понимаю, зачем столько… Но процесс удаления растянем на пару месяцев. Чтоб неповадно было. Ну, вы поняли.

– Да это ясно, – согласился Николай, он отошел на пару шагов, заметил одобрительно: – Ты молодец, про надзорные службы забывать не надо. В последнее время совсем оборзели! Вроде бы об интересах потребителей пекутся, а сами все купоны стригут. Три шкуры с нас сдерут за любой промах. А то и по миру пустят.

Секира хлопнул себя по лбу:

– Слушай, есть испытанный способ!

– Какой?

– Да как мы и раньше делали, но по мелочи. Делаем все, согласно рамкам закона, потом запускаем через Интернет небольшой такой патчик, якобы от хакеров или независимых разработчиков. А там все, что народ жаждет. Можем такие пенисы забацать, что одно загляденье!

Николай проворчал:

– Ну да, как текстуры прорабатывать в стенах домов, так у вас вдохновления нет, сволочи ленивые. А как пенисы конструировать – так и на сверхурочные готовы остаться. Даже без выплаты прибавки к жалованью.

Секира заканючил тоненьким голоском:

– Дяденька, но вам же самому интересно…

Николай фыркнул:

– Мне? Ты за кого меня принимаешь?.. А вот вагины – да, к этому разработчику я бы заглянул, заглянул. Там тоже можно нафантазировать. И в самом деле сделать, как пишут в рекламных проспектах борделей: мы исполним все самые-самые смелые и безумные ваши мечты! Даже те, что за пределами…

– За пределами чего? – уточнил Скоффин педантично.

– За пределами, – ответил Николай сварливо. – Тебе непонятно?

– Непонятно, – обманчиво кротко сказал Скофин. – Я ж не политик, я программист. Мне нужно точно…

Секира вскрикнул торопливо:

– Я!.. Я!… Я возьмусь разрабатывать!.. У меня такая фантазия, такая фантазия!.. В смысле, на эту тему, а то текстуры стен у меня что-то в самом деле не очень…

Ворпед фыркнул.

– Не сомневаюсь. Разве что их тоже разрисовать вагинами? Уверен, весь наш коллектив охотно пойдет к тебе в консультанты и в генераторы идей. Даже в подмастерья.

Николай сказал задумчиво:

– Ну, еще бы. Руки набили, когда письки на заборах рисовали. У них этот талант с детства. А я вот думаю, щас шеф очнется от похмелья, терзающего его душу, да как врежет всем…