Текст книги "Пираты Карибского моря. Проклятие капитана"

Утром следующего дня «Андрес II» покидал Веракрус. Командир форта произвел три холостых пушечных выстрела, галеон и все другие стоявшие на рейде корабли подняли на мачтах флаги, выражавшие пожелание удачного плавания. На душе у каждого члена экипажа фрегата играла музыка, которую заказывали золотые дублоны в личных холщовых мешочках. Но и оттого, что кораблем, на котором они служили, командовал капитан Педро де ла Крус.

Еще прежде, чем без подзорной трубы можно было разглядеть вдали очертания Гаваны, марсовый из своей люльки прокричал:

– Впереди по курсу ведут сражение два корабля!

Де ла Крус тут же появился на мостике:

– Все наверх! По местам стоять! К бою изготовиться!

Призывная трель боцманской дудки сливалась с топотом бежавших по палубе матросов. Добрая Душа дул в дудку и размахивал кулаками, хотя и твердо знал, что все будет как положено, без изъяна. Все вовремя займут свои места. Меркурий попросил у капитана подзорную трубу. Поглядел в нее, потер руки и сказал:

– Пошел к моим красавицам. Надо запаливать фитили.

Старший бомбардир был прав. Впереди, всего в двух милях от входа в гавань, шел бой, странный в этом месте, и потому тем более «Андресу II» предстояло принять в нем участие.

Причина же сражения двух кораблей перед самым входом в гавань Гаваны действительно с трудом могла уложиться в здравой голове. Бывший старший помощник известного в Карибах английского пирата Дженнингса, капитан Жан Карпентье, у которого явно помутилось сознание, решил в одиночку, очевидно наслышавшись о геройских подвигах Моргана, захватить Гавану. Ему навстречу вышло сторожевое судно, и завязался бой. Когда де ла Крус разглядел картину, то понял, что он вовремя подоспел. Очевидно, более опытный капитан и сильнее вооруженный бриг пирата брали верх. Однако, стоило Карпентье увидеть приближение испанского фрегата, он тут же прекратил вести огонь и начал уходить. «Андрес II» погнался за пиратом, в коротком бою овладел кораблем и доставил Карпентье с его побитым бригом в Гавану. На следующий день, то была суббота, капитан пиратов и с ним еще семнадцать членов его экипажа были судимы и тут же на военном плацу, при стечении множества гаванцев, повешены. Остальных пиратов предполагалось обменять на испанцев, находившихся в плену на Ямайке. Новый губернатор Кубы дон Лауреано де Торрес был бесконечно благодарен де ла Крусу, поскольку казнь пиратов он записал как первую свою военную победу, и приказал доставить на борт фрегата семь бочек рома. Де ла Круса же губернатор тщетно пытался задержать в Гаване, чтобы продолжить праздновать победу. Педро, однако, разрешил членам экипажа провести воскресный день в порту, многие с радостью навестили своих родных и оставили у них мешочки с дублонами. Но де ла Крус твердо заявил, что «Андрес II» непременно оставит Гавану на рассвете понедельника. Причину такой поспешности знал только старший помощник: капитан спешил к Багамам, чтобы там повстречаться с Сухим Порохом и наказать его.

Шел второй день плавания. Яркое солнце, пребывавшее в зените, пригревало. Зимы, как таковой, в тех местах не бывает, однако ветер в январе случается прохладным. Старший помощник вызвал де ла Круса на мостик.

– Педро, похоже, где-то рядом идет бой. Ничего не вижу, но слышу. И выстрелы, и… музыку. Чертовщина какая-то.

Капитан сменил курс. Фрегат обогнул островок, густо поросший высоким лесом, и внезапно столкнулся с впечатляющей картиной. Небольшой бриг, в две дюжины пушек, не более того, с голландским флагом и черным «Веселым Роджером» на грот-мачте стрельбой из орудий принуждал остановиться испанское торговое судно. Звуки холостых орудийных выстрелов при этом перекрывал невообразимый грохот. Истошно и басовито звучали густые переливы духовых инструментов, оглушающе рокотали барабаны, обнаженные по пояс, с красными платками на головах пираты издавали неистовые воинствующие вопли, угрожающе размахивали руками и стреляли из ружей и пистолетов в воздух.

Де ла Крус знал, что на иных пиратских судах имелись «музыканты», в основном трубачи, барабанщики, реже скрипачи. Эти «артисты» во время завтраков, обедов и ужинов ублажали слух пиратов. В минуты же нападения, атаки на избранную жертву, одновременно с приказом флагами «сдаться на милость победителя», эти «музыканты» во всю мощь своих легких и инструментов исполняли боевые мелодии и марши, а то и просто создавали немыслимый грохот, кагал. То была демонстрация силы с целью навести страх на жертву, достаточно наивная, однако, как показывала практика, во многих случаях оказывавшая необходимое психологическое воздействие.

Де ла Крус чертыхнулся. Эта встреча явно нарушала его план, откладывала встречу с Сухим Порохом. С захваченным кораблем и пиратами следовало возвращаться в Гавану. Педро поглядел в глаза Успеха, полные удивления от слышанной псом музыки, отправил его в каюту и, увидев у трапа на мостик Меркурия, сказал:

– Шуты гороховые! Пустим ко дну!

Флаги на фок-мачте фрегата, требовавшие сложить оружие, тут же заскользили вниз, а старший бомбардир помчался на пушечную палубу.

Обнаружив рядом словно вынырнувший из пучины фрегат испанского корсара, пираты поразились, обомлели. Музыка внезапно прервалась, и на палубе брига началась суматоха.

– Крепи шкоты! – неслась команда с палубы брига. – За утку! За утку!

Пока их бомбардиры закатывали ядра в свои пушки, Меркурий произвел залп всем бортом по корпусу брига, при этом половина ядер орудий была направлена прямо в его ватерлинию. Бриг содрогнулся, стал зачерпывать воду, сразу наклонился. Второго залпа не требовалось. Пираты взревели. В панике не знали, что им делать.

– Ревут, как моржи! Не от злости, а от бессилия, – заметил с палубы Добрая Душа. – Понимают, нечестивые, что боя быть не может, а смерть близка. Бриг пошел ко дну. Не знают, будем ли их поднимать на наш борт. – И, увидев как капитан согласно кивнул, продолжил: – Соберем и выкинем на Багамах, только чтобы поняли и другим сообщили – сражаться с нашим капитаном можно только тогда и тем, кто родились в рубашках. Потеряй я мою дудку, если я не прав!

Когда пираты с затонувшего брига были подняты на борт, испанский торговец приблизился к фрегату, и капитан прокричал в рупор:

– Тысячу благодарностей от восьмидесяти трех спасенных вами душ! По гроб жизни будем помнить и молиться за вас! Да хранит вас Бог!

– А вас в этих водах – учтите на будущее – должен охранять военный корабль. Не скупитесь! И живите как можно дольше! – ответил де ла Крус и отдал команду поднимать паруса.

Корсар Педро де ла Крус знал лучше всякого другого, сколь опасны для плавания кораблей воды вокруг Багамских островов, открытых Колумбом и поначалу названных Лукайос. Особенно чреваты опасностью были отмели, банки и мощные гряды коралловых рифов Старого Багамского пролива. Вместе с тем «Андрес II» приближался к архипелагу на всех парусах. Неподалеку от острова Элбоу фрегат встретил корабли двух известных кубинских корсаров – Педро Гаттера и Матиаса Риоса. Было видно, что оба спускались с севера, шли домой от берегов Северной Америки. Оба судна легли в дрейф, поскольку капитанам надо было повидать де ла Круса, и флагами попросили фрегат сделать то же самое. Как только оба корсара поднялись ни борт, Педро тут же обратил внимание на то, что Успех был совершенно спокоен по отношению к неизвестным ему людям. Когда же капитана Карпентье, после захвата его корабля, Санчес доставил на фрегат, Успех не находил себе места, рвался просто покусать незнакомца. Однако эта встреча корсаров не была радостной. Оба капитана не сумели догнать фрегат пройдохи английского пирата Тома Морриса, давно уже осевшего в Бостоне. Он ночью умело сменил курс и ушел.

Во время трапезы с бокалами вина зашел деловой разговор.

– Не так давно на море случился сильный шторм. – У Гаттера был завидный бас, иногда столь необходимый капитану. – Два из трех галеонов, шедших из Испании в Гавану и затем в Веракрус, наскочили на коралловые рифы у острова Уотер-Кис. Оба затонули на мелководье. Власти отправили туда специальный отряд профессиональных ныряльщиков. На мысе Канаверал – вы знаете, на полуострове Флорида – был отстроен огромный пакгауз для своза туда поднятых со дна моря товаров.

– По глупости шибко умных начальников охранять пакгауз оставили лишь пятьдесят солдат, – перебил своего друга капитан Риос.

– Это стало известно старому пирату Джону Аугуру по прозвищу Кривой Нож. Он немедленно вознамерился поживиться, – вновь взял слово Гаттер, а старший помощник Хорхе вспомнил, что знал об английских пиратах, ставших американскими.

Первой принялась пригревать у себя пиратов Северная Каролина. За ней тут же последовали Массачусетс, Пенсильвания и Бостон. Быстрое развитие англо-американское пиратство получило не только по причине человеческой жадности к обогащению чужим добром. Скорее более важной причиной было то, что английская администрация с центром в Лондоне выплачивала губернаторам вновь захваченных земель мизерное жалованье и всегда с опозданием. Несмотря на это, уже к 1689 году английскому военно-морскому министерству удалось подчинить себе в прошлом свободных пиратов и начать получать с них определенную дань в пользу королевства.

– Кривой Нож собрал на Ямайке и Барбадосе более трех сотен пиратов и на трех фрегатах и трех судах поменьше прибыл не к месту катастрофы, а к пакгаузу на Канаверале. – Теперь в голосе Гаттера звучала злость. – Пираты увезли с собой товаров на сто семьдесят пять тысяч дукатов. Да еще они по дороге между мысами Каточе и Сан-Антонио завладели испанским торговым, судном, шедшим из Портобело в Испанию, и обобрали его до нитки.

– И опять ошибка начальства! – Риос явно не боялся никого.

– По приказу губернатора в погоню бросилась вся команда ныряльщиков, в том числе шестьдесят негров, обученных погружаться на дно. – Гаттер явно не желал уступать свое старшинство. – А этого как раз и ожидали пираты во главе с Томом Моррисом по прозвищу Морской Лещ. Хорошо, подошли мы. Однако он первым заметил нас, поднял паруса. Драпанул.

– И вам не удалось его догнать.

– Наступила ночь.

– А сейчас, друзья, между прочим, день, – дружелюбно произнес де ла Крус, – и вам и никому другому не известно, что же сейчас происходит на месте катастрофы. Предлагаю еще по бокалу за успех – и немедленно туда!

Де ла Крус не ошибся. У находившегося неподалеку острова Уотер-Кис, места затонувших галеонов, стояли на якорях три пиратских корабля. Ныряльщики-негры добирали оставшееся еще добро. Между корсарами и пиратами завязалось кровавое сражение. Только перед самым наступлением ночи испанцам удалось взять верх. Из двух предводителей пиратов остался в живых только Боб Смит Кривая Сабля. Корсары собрали девяносто тысяч дукатов и захватили в плен более сотни пиратов и девяносто восемь ныряльщиков-негров.

Захваченные в конце XV века испанскими конкистадорами земли в Вест-Индии оказались куда более плодородными, чем земли Старого Света. Первые поселенцы в новых заморских владениях уже в 1510 году занялись интенсивными посевами сахарного тростника, дававшего невиданные до того урожаи. Однако некому было их собирать. Местные жители, индейцы, гибли не только от им незнакомого европейского оружия, но еще и в большей степени от привезенных в Новый Свет невиданных прежде там болезней. Рабочих рук не хватало, и спасительная идея пришла из Африки, где рабство было привычным делом. Бесконечные войны между африканскими племенами в основном ведь преследовали цель захвата рабов. С другой стороны, негры не являлись поданными их величеств королей Испании, а для юристов просто были «людьми, чуждыми христианству». Они не являлись гражданами Испании, и потому блюстители закона не несли перед неграми никакой моральной ответственности. В 1518 году была выдана первая лицензия на торговлю неграми. Они вывозились из Зеленого Мыса и Гвинеи. Получение подобных лицензий быстро стало наиболее выгодным коммерческим предприятием, которое, в свою очередь, породило контрабанду, но и обогатило массу людей.

Наиболее удачливым пионером этого «благородного» предприятия стал обитатель туманного Альбиона, оборотистый мистер Джон Хавкинс. Ему немногим уступали голландец Корнелиус Жол и француз Жан Д'Анго.

Молодому купцу-жулику, сыну богатого английского судовладельца, открывшего регулярные корабельные линии с Гвинеей и Бразилией, известие, что испанцы с успехом импортируют африканцев для работы на плантациях Нового Света, вскружило голову. Джону Хавкинсу, достаточно знакомому с морским делом, сразу показалось предельно ясным, где он может более чем прилично нагреть руки. То, что он станет пиратом, контрабандистом, убийцей, и то, что люди его и он сам лично примутся ловить негров при помощи лассо, – это англичанина не смущало. Уж очень хорош был спрос на товар. Хавкинс нашел небольшую торговую фирму – она очень быстро разбогатела, и ее президентом затем стал король Англии Яков I (1566-1625). Пройдохепредпринимателю помогли зафрахтовать три корабля: «Solomon» в сто двадцать тонн водоизмещения, «Swallow» в сто тонн и совсем маленькое «Jonas» – всего в сорок тонн. Хавкинс за хорошую плату пригласил на борт «Соломона» опытного испанского капитана Хуана Мартинеса. Они ушли за товаром в Сьерра-Леоне, где Хавкинс под дулами орудий отбирал негров с кораблей голландских работорговцев. Вначале Джон приводил караван на Эспаньолу, ныне Санто-Доминго, а затем и в Картахену. Продажность испанских губернаторов и от рождения коррумпированных чиновников позволила мистеру Хавкинсу баснословно обогатиться.

В 1568 году он успешно совершает очередной рейс, и сама королева Елизавета I (1533-1603) с гордостью отдает распоряжение предоставить Хавкинсу для охранения его трех новых кораблей английский военный бриг. Флагманом каравана был «Minion», Им управлял сам Хавкинс. Корабль «Judith» вел двадцативосьмилетний Фрэнсис Дрейк, который начинал юнгой свое первое плавание, а с годами стал печально известным пиратом, а потом и адмиралом английского флота. Трюмы тех парусников были набиты несчастными неграми, в каждом по полторы сотни голов. На корме брига читалось «Иисус из Любека». Похоже, англичане того времени не ведали, что такое кощунство, – Иисус и торговля людьми! По дороге в Вест-Индию за борт на корм акулам было выброшено до трети уже мертвого «товара». Однако при этом по возвращении в Лондон с ящиками золота, серебра, жемчуга, табака и мешками сахара Хавкинс получил звание адмирала, и по его предложению английская корона приняла решение положить конец испанской монополии на торговлю неграми. И началась многовековая борьба в целях наживы на человеческой крови. Только в период с 1671 по 1679 год – всего-то за восемь лет! – с судов, торговавших рабами, было высажено на берега Нового Света двенадцать тысяч африканских негров.

Так была начата торговля неграми-рабами, одна из наиболее пакостных страниц истории, возглавляющая летопись неизмеримых людских страданий.

Де ла Крус, уговорив обоих капитанов поделить между собой захваченные трофеи на месте и его долю, положенную государственной казне, вручить губернатору Кубы, тут же поставил паруса и пошел в глубь Багамского архипелага.

Глава 4
КОНЕЦ СУХОГО ПОРОХА

Фрегат «Андрес II» в поисках возможных стоянок пиратских кораблей, прежде всего фрегата Сухого Пороха, медленно шел курсом бакштаг мимо одного из семисот островов и островков Багамского архипелага. Правил недавними английскими поселениями на Багамах из города и порта Нью-Провиденс, не знавший, что такое совестливость и честь, губернатор Роберт Кларк. Он с большой пользой не столько для казны, сколько для себя лично, оказывал пиратам и приют, и военную помощь. Когда склянки пробили полдень, впереди показались белоснежные пляжи живописного островка, сплошь покрытого саванной растительностью и сосновым лесом. Добрая Душа сказал стоявшим на баке рядом с ним старшему помощнику капитана и хирургу Медико, что именно тут можно было бы поживиться морскими черепахами и собрать их яйца. Старший боцман вел речь об острове, на который буквально десять лет спустя упорно иные исследователи, географы, литературные критики и любознательные читатели, вначале в Англии, а затем и во многих других странах мира, будут указывать, как на место проживания Робинзона Крузо. Меж тем именно в эти самые минуты ясного февральского дня 1709 года тот, кто под вымышленным именем Робинзона Крузо, благодаря таланту писателя, восславит труд и волю к жизни, действительно собирал черепашьи яйца, однако на пляже, отстоявшем от этого Багамского острова на многие тысячи миль. Он искал себе еду, еще не зная, что всего через пару часов будет спасен.

Зачинатель английского реалистического романа Даниель Дефо на основе поистине чрезвычайно печальной истории создал и выпустил в свет в 1719 году роман «Робинзон Крузо», который в считанные годы стал мировым бестселлером. Кто не увлекался и не увлекается поныне чтением этого литературного произведения, непременно вызывавшего и вызывающего ныне у читателя благородный трепет души? Говорили и писали, что Робинзон Крузо был английским коммерсантом, потерпевшим крушение, и пиратом с острова Тортуга, и бежавшим матросом, нарушившим контракт с владельцем корабля, и ученым, подвергшим себя ради науки опасному испытанию.

А в действительности дело обстояло так, как это бывает в жизни, а не в романах! Александр Силкирк, вдохновивший писателя создать поучительное для людей повествование, родился в 1б7б году в одной из шотландских деревень в семье сапожника. Движимый нуждой, двадцати шести лет от роду, Александр совершил кражу в церкви и должен был предстать перед судом. Однако он уклонился от правосудия и в 1702 году нанялся простым матросом на английское корсарское судно «Пять Портов», которое ходило под началом капитана Стрейдлинга. Два года спустя Силкирк на корабле уже мастер по парусам. Тут «Пять Портов» присоединилось к другому корсарскому судну – «Св. Георгий», которым командовал в прошлом удачливый пират Уильям Дампье, а в будущем основатель литературы путешествий. Оба корабля отправились в дальний рейс к Огненной Земле, с тем чтобы через Магелланов пролив выйти в Тихий океан к берегам Чили. Поход двух кораблей в паре не приносил желаемой добычи, и вскоре на сходке экипажей было принято решение дальше каждому из корсаров действовать самостоятельно. Дампье был доволен, так как полагал, что успех им не сопутствовал лишь из-за неуживчивого, своевольного характера Стрейдлинга. Этот капитан, будучи несправедливым и жестоким человеком, не пользовался авторитетом и у подавляющего большинства членов своего экипажа.

В конце октября 1704 года судно «Пять Портов» подошло к необитаемому островку Ближе-к-Берегу, входившему в вулканический архипелаг Хуан-Фернандес, что находится в шестистах милях от чилийского порта Вальпараисо. Сегодня главный город и порт того архипелага носит имя Робинзон Крузо. Бывший же островок Ближе-к-Берегу теперь значится на географических картах как Александр Силкирк.

Капитану Стрейдлингу не понравилось замечание Силкирка по поводу того, что капитан не желал отправить на берег команду для ловли черепах, мясо и яйца которых улучшили бы рацион экипажа. Произошла размолвка и, несдержанный в своей свирепости, Стрейдлинг приказал применить к Силкирку одно из самых суровых наказаний, которое известно на пиратском жаргоне как marooning – высаживание на необитаемом острове.

Мастера по парусам, который являлся на судне третьим главным членом экипажа после капитана и старшего боцмана и от знания которого зависел ход корабля и к решениям которого часто вынужден был прислушиваться капитан, отвезли на берег под конвоем. Его оставили на пляже с одной бутылкой пресной воды, пистолетом, дюжиной пуль, банкой пороха и пачкой галет. Нож и кремневая зажигалка всегда были при нем.

Лишь 2 февраля 1709 года, ровно четыре года, три месяца и семь дней спустя, к берегу островка подошел, в поисках провизии, фрегат «Герцог», который совершал кругосветное путешествие под началом майора Вудса Роджерса, неутомимого преследователя пиратов и будущего губернатора Багамов.

Никакого уютного домика с соломенной крышей, обнесенного высокой живой изгородью, ни Пятницы, ни попугая, ни пшеничного поля, ни ствола дерева, на котором полосками отмечались уходившие дни, не было и в помине. Матросы «Герцога» пришли в ужас, увидев на берегу нечто похожее на человека, донельзя заросшее черными с проседью волосами, сбитыми в космы. Обнаженное дубленое тело его цвета меди била сильная дрожь, плясала и рука, державшая над головой примитивный зонтик из пальмовых листьев. Лишь часть таза была прикрыта истлевшим куском материи. Глаза его, полные слез, невообразимо вращались. Он мычал. Старался произнести слово и не мог. И не от состояния души и разума, а потому что одичал, разучился.

Спасенного помыли, побрили и одели. Сам он это сделать был не в состоянии, как и не мог ничего ни сказать, ни написать. Руки его не умели держать ни карандаш, ни ложку. Капитан фрегата Уильям Дампье с трудом узнал беднягу и нашел в своих записях его имя и фамилию. Несчастный на них не реагировал, он забыл, как его звали. Понадобилось полгода, чтобы Александр Силкирк вновь стал говорить и вспомнил, что он умеет писать. И тогда он рассказал, что прожил безумно тяжелые, долго и мучительно тянувшиеся для него годы в пещере между скал на подстилке из пальмовых листьев, что питался сырым мясом черепах и их яйцами, реже пойманной рыбой, чаще же всего ел игуан и ящериц. Жажду он утолял половину года из луж дождевой воды, а вторую, сухую половину известковой водой из небольшого источника. Когда же не занимался поиском пищи, то, от зари и до зари, проводил на скале неустанно, однако безуспешно вглядываясь в синь морского горизонта в надежде увидеть корабль. Рядом были спрятаны сухие дрова, чтобы немедленно иногда еще действовавшим кремнем запалить костер, коль скоро корабль появится вдали. Потом пояснил, что так было лишь первые два года, а потом он утратил способность рассуждать и жил, как животное, инстинктами.

В Англию Александр Силкирк возвратился с экипажем «Герцога» в 1711 году, был с тщанием опрошен военными моряками, учеными, писателем Даниелем Дефо и окончил свою жизнь боцманом на фрегате «Веймут». Умер Силкирк в 1720 году, в возрасте сорока четырех лет.

Меж тем к говорившим на баке «Андреса II» подошел де ла Крус. Он распорядился лечь в дрейф и отправить команду на берег.

Месяц плавания не принес желаемых результатов. Ни Сухого Пороха, ни какого-либо другого пирата «Андрес II» не встретил. Экипаж приуныл, но вот фрегат, оставив позади Старый Багамский пролив, был уже на траверзе мыса Кемадо, крайней юго-восточной точки острова Куба, когда Хорхе увидел впереди корабль.

Де ла Крус поднес подзорную трубу к глазу и тут же сказал:

– Галеон. На флагштоке штандарт Испании. Это азога, доставляющая ртуть в американские колонии для выплавки из руд золота и серебра. Явно идет в Веракрус. Должно быть, сбился с курса, – и невольно обратил внимание на заволновавшегося дога, который даже два раза тявкнул.

Тут-то из-за ближайшего островка и показалась шхуна с черным флагом на мачте. Она шла прямо на галеон. Де ла Крус добавил парусов и пошел на выручку азоги.

– Еще французский гуманист Жозеф Жюст Скалигер в XVI веке сказал: «Nulli melius piraticam exercent quam Arigli» – никто так, как англичане, не пригоден для дела пиратства, – произнес Хорхе и пошел в каюту за оружием.

Бой со старенькой шхуной всего в двадцать четыре орудия был недолгим и почти без потерь. Продырявленные пара парусов и небольшая пробоина в корпусе были не в счет. Зато галеон был спасен, направлен кратчайшим путем вдоль южного побережья Кубы, а шхуна с ее экипажем пиратов с Ямайки в восемьдесят семь здоровых и раненых душ была взята в плен. Их следовало доставить в Сантьяго-де-Куба, что просто входило в планы де ла Круса. Он хорошо помнил наказ Вандебаля и Чакона проверить, не занимаются ли действительно жители Сантьяго и его губернатор контрабандной торговлей с пиратами Ямайки.

Первый же «откровенный» разговор с капитаном захваченной шхуны подтвердил предположение господ, державших тогда власть на Кубе. Однако, сдав шхуну и пленных губернатору Сантьяго, ни капитану, ни Доброй Душе, у которого в городе были друзья, узнать что-либо компрометирующее не удалось. И тогда де ла Крус решил уйти в Тринидад на отдых.

В родном городе «Андрес II» был встречен с радостью. Особенно ликовали семьи тех членов экипажа, которые были родом из Тринидада. Лицо Каталины излучало счастье, а Педро не мог нарадоваться на восьмимесячного сына, который, казалось, узнал отца и не переставал ему улыбаться. Де ла Крус совершил официальные визиты и целиком ушел в дела семьи. Бартоло общался со своими богами ежедневно, благодаря их за счастье Педро де да Круса. Успех сразу стал домашним псом, любимым всеми. Через полтора месяца как бы сигналом к подъему парусов на «Андресе II» послужило сообщение любимой Каталины, что она ждет второго ребенка.

Уже первая неделя патрулирования в районе кратчайшего пути от Сантьяго до небольшого порта Монтего-Бей на Ямайке дала желаемый результат. Небольшое одномачтовое судно было перегружено пачками табака, мешками зерен какао, связками кож и кадушками индиго. Задержали его, когда капитан не был уже в состоянии дать иного объяснения: он никуда, кроме как в порт Монтего-Бей, идти не мог. Де ла Крус понимал, что доставь он эту контрабанду в Сантьяго, – поскольку товар не принадлежал врагам Испании, корсар не получил бы за это долю, – там губернатор легко прикрыл бы это преступление. Потому Педро попросил нотариуса Антонио составить бумагу, свидетельствующую о попытке капитана Саморы Переса доставить контрабандный товар на Ямайку. Капитан судна с контрабандой, поняв, что может быть отпущен корсаром, без промедления расписался. Антонио попросил оставить свои подписи и адреса еще двух членов экипажа. За месяц было пресечено еще три попытки испанцев попасть на Ямайку с товаром. Де ла Крусу стало известно, что и английские суда ходят за контрабандой – особенно их интересуют ценнейшие породы дерева – к портам Сибоней и Дайкири. Там, вдали от берега, на их борта испанцы доставляют товар по ночам.

Задержав английскую шхуну, только что нагруженную доверху, де ла Крус привел ее в Сантьяго. Английский капитан, гражданин воюющей с Испанией страны, желая сохранить свою жизнь, дал письменные показания с именами и фамилиями тех, кто продал ему товар. След вывел на губернатора. Де ла Крус, пораженный подлостью высокопоставленного государственного чиновника и зная, что для него смерти подобно предание гласности его «подвигов», отправился лично на прием к губернатору. Тот держал себя гоголем до тех пор, пока не увидел в руках корсара изобличавшие документы. Тогда вид вельможи вызвал у де ла Круса позыв к тошноте. Между тем корсар заверил губернатора в том, что, если он наведет порядок, то де ла Крус не даст хода бумагам. На какое-то время закон восторжествовал.

Из Сантьяго «Андрес II» взял курс на Санто-Доминго, Пуэрто-Рико и до многочисленной группы Наветренных островов в целях выискивания пиратов, промышлявших на традиционной трассе, которой пользовались все корабли, ходившие из Испании в Вест-Индию.

Когда фрегат оставлял за кормой по левому борту берега острова Санто-Доминго, старший помощник, несший вахту на мостике, прокричал:

– Что там с бушпритом?

– Надуло «пузо» у кливера, – поспешил сообщить Добрая Душа. – Сейчас поправим! – И помчался на бак.

Старший помощник хорошо знал, что образование «пуза» особенно вредно при крутом курсе судна относительно ветра, по которому, собственно, и шел фрегат. «Пузо» ликвидировали, и ветер неожиданно сменил направление. Хорхе немедля отдал команды взять курс фордевинд и установить паруса на фок-мачте на один галс, а на грот-мачте на другой, при этом совсем убрать паруса на бизани. «Андрес II» с легкостью пошел вперед. И тут же послышался голос марсового:

– Впереди по курсу корвет! Без опознавательного флага.

Корвет – малый трехмачтовый фрегат, который отличался тем, что до тридцати пушек на нем устанавливалось не под палубой, а непосредственно на ней.

Добрая Душа быстро поднялся на мостик, попросил подзорную трубу, долго вглядывался и наконец изрек:

– Швырните мои внутренности на обед акулам, если это не Белобрысый! Отъявленный негодяй! Хитер и беспощаден!

– Свистать всех наверх! По местам стоять! К бою изготовиться! – прокричал старший помощник, и тут же из своей каюты появился капитан.

– Буквально за минуту до того, как я услышал вашу последнюю команду, Успех заволновался, зарычал, – сказал Педро и взял подзорную трубу. – Это уже в который раз перед встречей с противником. Невиданное качество у пса.

– Известно ведь, что многие животные предчувствуют приближение землетрясений, ураганов, – пояснил Хорхе. – Успех же у нас породистый.

Английский пират Пол Смит – Белобрысый был хорошо известен в Вест-Индии прежде всего как невероятно похотливый мужчина. В каждом порту у него имелась жена. Но люди знали о нем и другое. Губернатор Северной Каролины, чтобы поиметь большие доходы, оженил Белобрысого на шестнадцатилетней девушке, уроженке столичного города Роли. И Белобрысый принялся получать сексуальное удовольствие от сладострастного наблюдения того, как приглашаемые им пираты, до шести мужиков в вечер, у него на глазах и по его наущению пользовали его молодую жену. Этот пират предпочитал грабить торговые суда, шедшие в Испанию, поблизости от Бермудских островов и в Карибском море, те, что шли в Вест-Индию. Его постоянной базой был Нью-Провиденс на Багамах. Другим любимым занятием Белобрысого – и губернатор Роберт Кларк это знал и тому способствовал – было веселиться на вечеринках, устраиваемых губернатором специально для него. В них принимали участие влиятельные люди и богатые коммерсанты. Белобрысый же открыто занимался любовью с их женами и дочерьми. И эти так называемые почетные граждане шли на подобные сделки, лишь бы в следующий раз Белобрысый продал им подешевле награбленное добро.

В то же самое время у другого американского пирата, капитана Робертса, в его кодексе правил в одной из статей значилось: «Каждый моряк, который, встретив добропорядочную женщину, постудит с ней недостойно и если она при этом не будет согласна, будет приговорен к смерти».

Робертса не боялись так, как Белобрысого. Одно упоминание его имени вызывало дрожь у простых горожан. При этом, однако, в отношениях с членами своего экипажа Белобрысый придерживался правил, бытовавших еще при существовании корпорации Береговых братьев. Каждый первый день нового года Белобрысый проводил собрание своего экипажа. На нем утверждался и подписывался «кодекс борта», старый или с внесенными в него изменениями. На мостике, у штурвала, устанавливали тумбочку, на которую клали принятый и подписанный только что текст, Библию и ставили кружку рома. Каждый подходивший, положив одну руку на Библию и другую на кружку с ромом, клялся верности кодексу. Белобрысый его соблюдал и часто прислушивался к советам членов пиратского экипажа.