Текст книги "Пираты Карибского моря. Проклятие капитана"

Юрий Папоров
Пираты Карибского моря. Проклятие капитана

Сыновьям Сергею, Николаю и внуку Петру посвящаю.

Автор

ПРЕДИСЛОВИЕ

В шестидесятые годы прошлого столетия во время пребывания на Кубе в качестве завбюро АПН мне доводилось много ездить по этой стране. Каждая поездка поражала по-своему – природой, людьми, с которыми доводилось встречаться, их словоохотливостью, обычаями их жизни, пристрастием к музыке и танцам, своеобразием архитектуры их городов. Однако встреча с Тринидадом, одним из первых шести поселений, основанных испанцами сразу после открытия острова Колумбом, окунула меня в историю этой древней земли настолько, что неудержимо захотелось рассказать читателю об этом нечто интересное.

Сопровождал меня директор местной городской библиотеки, который, так порой бывает, сколько ни старался, ничего захватывающего рассказать не мог. Однако он не сдавался. На следующий день он высказал сожаление, что я не могу встретиться с настоятелем главного собора Тринидада. Оказалось, что мой новый друг полагал, что советскому гражданину просто не положено разговаривать со служителем культа, тем более католиком. Получив разъяснение, добрейший компаньеро Эрнесто повел меня в старинный, типичный андалузский дом, где жил падре – настоятель городского собора. Очень приветливо нас встретив и узнав причину нашего прихода, седовласый падре сообщил, что расскажет нам занимательнейшую историю, связанную с древним Тринидадом, но только на следующее утро, поскольку – а дело было вечером – в подвалах собора, где нам следовало обязательно побывать, нет электричества.

Утром падре угостил нас чашкой горячего шоколада с бисквитами и провел в подвал собора Св. Троицы к длинным стеллажам, на которых стопками лежали неподъемные фолианты. Сняв том, на обложке которого было начертано: «Запись браков, рождений, крещений и смертей. Книга 3-я за 1707 год», падре как мог осторожно – понятное дело, все страницы были продырявлены термитами – открыл страницу восьмидесятую и предложил мне переписать в тетрадь текст записи бракосочетания капитана Педро де ла Круса с сеньоритой Каталиной де Андрадэ. Затем падре подробно рассказал мне их историю…

Вдохновленный ею, я в течение ряда лет собирал дополнительный материал. Однако жизнь сложилась так, что лишь сегодня все записанное прежде легло на страницы приключенческого романа «Пираты Карибского моря».

ЧАСТЬ I
КОРСАР ПЕДРО ДЕ ЛА КРУС

Глава 1
ДОБЫЧА

Глухо прозвучал выстрел. Три парусника со зловещими черными флагами на мачтах стояли в бухте Касильда. В лучах утреннего солнца, только что поднявшегося над морским горизонтом, в специально оставленную алькальдом подзорную трубу старик отчетливо различил более двадцати лодок и человеческие фигурки на берегу, двигавшиеся в сторону города.

Пока дозорный доставал из корзины мешочки с порохом, забивал пушку, зажигал фитиль и наконец выстрелил, прошло добрых десять минут. Подняв на шесте, воткнутом рядом с хижиной, три черных флажка, что означало приближение к городу трех пиратских кораблей, старик вновь навел подзорную трубу на берег залива. У лодок уже никого не было.

Сигнал о нападении был дан слишком поздно. Вышло так потому, что порох хранился в наспех построенной хижине и успел отсыреть за дождливые дни, к тому же руки старика дрожали от волнения, и он долго не мог высечь огнивом искру, чтобы запалить фитиль.

Всего несколько недель назад жители города назначили его дозорным и поселили на холме, возвышающемся над городом. А нынче он до утра провозился в загоне, принимая у своей единственной козы потомство, и упустил нависшую над городом опасность. Треволнения и радость подняли одинокого старика с постели глубокой ночью, ему очень хотелось как следует разглядеть прибавление в его новом, еще мало обжитом хозяйстве, и до восхода солнца он нянчился с пытавшимися устоять на тоненьких ножках беспомощными козлятами. Всю свою жизнь старик исправно служил городу ночным сторожем, теперь ему поручили куда более важное дело, а он при первом же испытании оплошал.

Сердце дозорного тоскливо сжалось. Через пятнадцать-двадцать минут пираты уже достигнут южной окраины города, и никто не сможет оказать им должного сопротивления. Бедный старик чувствовал свое бессилие и метался по маленькой площадке перед невысоким каменным парапетом, на котором жерлом к морю была установлена старенькая пушчонка. За те несколько недель, что жители города, предвидя возможное нападение пиратов, построили ему на горе Попа дом, привезли из долины плодородной земли и разбили сад, справили хозяйство: козу, свинью, кур, – он стал больше уважать себя.

А теперь… Как он посмотрит в глаза тем, кто доверил ему свою безопасность?

Дозорный поспешно забил пушку новым зарядом и произвел второй выстрел. Это означало – пираты уже приближаются к городу. Потом схватил хозяйственный нож и, насколько позволяли ему годы, проворно помчался по тропинке вниз.

Как глухо ни прозвучали оба выстрела, свое дело они сделали. Жители спросонок выбегали на улицу. Услышав поданный пушкой сигнал, звонарь ударил в колокол церкви Святого Утешения. Тревожный набатный звон, оповещавший о приближении серьезной опасности, был тут же подхвачен колоколами собора Святой Троицы.

Пушечные выстрелы и колокольный звон вынесли тревогу далеко за пределы города. Даже тем, кто не видел флажков на шесте у хижины дозорного, было ясно: пираты застали город врасплох, и теперь единственным спасением для его жителей будет бегство. Все ценное, пока первые группы пиратов еще не перекрыли дороги, надо было спешно грузить на повозки. Скорее запрягать лошадей в экипажи, забирать все, что только можно унести, и уходить в горы или подаваться в долину Святого Луиса, где раскинулись табачные плантации, поля сахарного тростника а у более состоятельных горожан находились и загородные усадьбы.

В доме дона Рикардо Луиса де Андрадэ, богатого коммерсанта, владельца нескольких плантаций и скота, царил переполох. На конюшне закладывалась выездная хозяйская карета, запрягался крытый шарабан и повозки для скарба. Слуги носились по дому как угорелые, выполняя приказания хозяина.

Донья Марсела хлопотала в детской, где только что пробудились, услышав колокольный звон, ее дети. Старшая дочь, которой месяц назад исполнилось пятнадцать, стояла в лиловых чулках и черных башмаках и с помощью пожилой негритянки-няни надевала на себя узкое утреннее платье. Ее брат и две сестры, младшей из которых было всего семь лет, сидели в растерянности на своих кроватках и не знали, плакать ли им от испуга или смеяться над тем, в каком неожиданном виде предстала перед ними всегда такая строгая мать. На ней были потешные коротенькие панталоны и огромный, свисавший почти до пояса ночной колпак.

Дон Рикардо в башмаках на босу ногу, в расстегнутой рубахе и ночном колпаке, из-под которого выбивались взъерошенные волосы, громко поторапливал слуг:

– Скорее! Скорее! Бросьте эти пожитки! Берите самое ценное!

Андрадэ понимал, что его богатому дому грозит наибольшая опасность. В городе были наслышаны о его коммерческих успехах, а значит, об этом могли знать и пираты. Он лично руководил сбором вещей, которые будет необходимо увезти из города, заставлял слуг укладывать в сундуки, корзины и мешки только самое ценное.

Со стороны улицы Христа Спасителя, ведущей от собора Святой Троицы до площади Утешения к дому Андрадэ, донесся грохот мчавшейся кареты. Алькальд, дон Николас де Пабло Веласкес и Васкес, не останавливая лошадей, высунулся из кареты и прокричал:

– Дон Рикардо, поспеши! Они уже близко!

Карета, шарабан и повозка уже стояли у парадного крыльца. Кое-что из вещей слуги успели погрузить в повозку, однако она все еще оставалась полупустой. Дон Рикардо, понимая, что надо спешить, иначе можно потерять главное – жену, детей и собственную жизнь, – отдал приказ:

– Марсела, немедленно с детьми в карету! – И взял из рук слуги два заряженных пистолета.

Повторять повеление не пришлось. Семейство Андрадэ скоро разместилось в экипаже, в шарабан дон Рикардо усадил управляющего, старую няню, повара и своего личного слугу. Остальным слугам он приказал забирать все, что они будут в силах унести, и немедленно уходить в горы.

Тем временем старшая дочь Андрадэ Каталина, вспомнив о чем-то, кивнула матери: «Я сейчас!» – выскочила из экипажа и стремглав побежала в сад, к дуплу старого манго…

Отдав последние распоряжения, дон Рикардо поднялся на подножку кареты. «Где Каталина?! Она побежала в дом…» – обратилась к нему донья Марсела. Дон Рикардо подумал: «Каталина, наверное, пересела к любимой няне в шарабан» – и, чтобы убедиться, громко спросил:

– Все сели?

– Да, ваша милость, – ответил забравшийся на козлы кучер.

– А в шарабане?

– Все здесь, хозяин, – раздался голос слуги.

– Вот видишь, все на своих местах, – сказал дон Рикардо жене, которая от переполнявшего ее страха была не в силах вымолвить в ответ ни слова.

В тот самый миг совсем близко зазвучали выстрелы, затем послышались крики горожан и восторженный рев пиратов, принявшихся грабить город. На церковную площадь выбежала толпа во главе с толстым булочником, который бросил на землю свою корзину и мешок и завопил, будто его и вправду резали:

– Убивают! Режут! Они уже здесь! Помогите!

Лошади, почуявшие опасность, испуганные обезумевшей толпой, рванули с места. Карета, шарабан, а за ними и повозка понеслись вверх по улице Бока. Донья Марсела, в ужасе, еле слышно наконец выдохнула:

– Где Каталина? Она вошла в дом.

Дон Рикардо, уверенный, что его любимой дочери, тем более после того, как он велел всем садиться в экипаж, в доме делать было совершенно нечего, спокойно ответил:

– Она с няней в шарабане, – и тут же приказал кучеру: – Смотри, чтобы шарабан не отставал!

– Что вы, ваша милость. Там хорошие кони. Мой брат умеет ими управлять.

Горожане поспешно уходили в горы.

Местные власти знали, что в прибрежных водах появились корабли английских флибустьеров, но к встрече с ними подготовиться не успели. Один из жителей города – известный и всеми уважаемый корсар Хуан Васкес, гроза морских контрабандистов, от которого не раз приходилось туго и крупным пиратским судам, пребывал в далеком плавании. Вдали от родного берега бороздили моря суда корсаров Франсиско Тристы, Хосе Валентина Помареса и Хуана Франсиско Эрнандеса. А отряду городской обороны, который состоял из нескольких десятков аркебуз и пистолетов, было не под силу оказать серьезное сопротивление морскому десанту пиратов.

В заливе Касильда стояло три пиратских корабля, а значит, на берег во главе со своим предводителем – бывалым английским пиратом Чарльзом Гантом – высадилось не менее трех сотен жаждущих наживы головорезов. Одним из трех капитанов был некий Боб, известный на Багамах и в Мексиканском заливе под прозвищем Железная Рука. Боб согласился на предложение английского флибустьера принять участие в набеге на город Тринидад, однако вскоре пираты повздорили.

Англичанину не понравилась манера Боба высказывать без обиняков все, что он думает. Помимо этого Железная Рука происходил из ирландцев, недавно осевших в Америке, а те, по мнению Ганта, истого британца, были заражены опасным свободомыслием. Бобу, в свою очередь, не понравился вызывающий тон Ганта, которым он позволял себе общаться с другими капитанами.

Однако тогда их удалось примирить; в итоге ранним утром 4 ноября 1702 года пираты подошли к берегам испанских владений на острове Куба, сумели высадиться никем не замеченные и принялись грабить слабо защищенный богатый приморский город Тринидад.

…По пиратским законам, все, что удалось награбить, складывалось в общий котел. Потом в зависимости от положения и выполняемых обязанностей на судне каждый получал свою долю. Но Железная Рука присоединился к Чарлзу Ганту со своими восьмьюдесятью матросами, поставив одно условие, которое поначалу показалось Ганту странным, а потом было принято: захваченных Бобом или его людьми женщин Боб берет на свой корабль.

Железной Руке было за тридцать, и для пирата, как, впрочем, для любого человека того времени, это означало, что полжизни уже позади. Но Боб не собирался стариться и в глубине души еще надеялся встретить женщину, которая полюбит его и будет готова разделить с ним все трудности и опасности его скитальческой жизни.

А еще Боб замыслил с годами оставить пиратское ремесло, поселиться вместе с женой в каком-нибудь тихом городе, где о Железной Руке никто не будет знать, и закончить свои дни в кругу семьи, среди детей и внуков.

В это ноябрьское утро, казалось, Бобу чертовски повезло! Его матросы обнаружили в саду богатого дома красивую девушку и привели ее к Бобу со словами:

– Вот твоя невеста, капитан!

– Девочка, – пробормотал он. – Дитя!

Действительно, на первый взгляд перед ним стояла девочка-подросток. Он уже собрался было отпустить ее, но, присмотревшись, отметил большие серо-синие глаза, полные презрения, совсем недетской печали и гнева.

– Ого! – сказал Боб. – Она женщина! Не держите ее!

Девушка поправила на себе платье, откинула с лица густые черные волосы, и Боб произнес:

– Черные крылья! Она красива.

Каталина, а это была именно она, спросила:

– Разве пираты воюют с женщинами?

– Нет, сеньорита, – будто смутившись, пробормотал Боб. – Но они мужчины. И умеют ценить красоту. Я не причиню вам зла. Доверьтесь мне! Сейчас это лучшее, что вы можете сделать.

И, не дожидаясь ответа, Боб отдал команду двум самым сильным матросам доставить девушку на корабль, в его каюту. Убедившись, что все награбленное уже вынесено из дома, Боб вышел на площадь Утешения, свернул на улицу Христа Спасителя и с ватагой матросов оказался у собора Святой Троицы, где уже разыгрывалась страшная сцена.

Придерживая полы черной сутаны, со стороны улицы Амаргура на площадь выбежал почтенный священник. Он видел, как пираты грабили церковь, и теперь, широко размахивая руками, кричал:

– Богоотступники! Проклинаю вас!..

Возле входа в храм священник столкнулся с пиратом, у которого через всю обнаженную грудь, от левого плеча до пояса, проходил розовый шрам. Красная повязка на голове лихо сбилась на сторону, рот растянулся в улыбке. Пират был доволен собой, в каждой руке он нес по огромной золотой чаше для святого причастия.

Дон Мануэль, так звали священника, попытался выхватить хотя бы чашу, но куда было ему, тщедушному старцу, тягаться с могучим громилой. Тот ухмыльнулся и, подмигнув своему приятелю, который стоял неподалеку, словно нехотя, медленно произнес:

– Посмотри-ка, Джимми, красная ли у этого падре кровь.

Абордажная сабля описала короткую дугу снизу вверх и вошла в живот священнослужителя. Внутренности несчастного вывалились наружу. Однако священник, памятуя о том, что в чашах хранилось святое причастие, закрыв рану рукой, вбежал в собор. Там он принялся подбирать с земли кусочки просвиры и заталкивать их себе в рот, чтобы, не дай бог, кто-либо не наступил на них и не совершил еще большего святотатства, но тут он замертво свалился к подножию алтаря.

Бобу, который не раз играл со смертью, как играет ребенок с игрушечной шпагой, от этой сцены стало не по себе. Он поморщился, но, представив большие, похожие цветом на сапфир глаза пленницы, тут же забыл о падре. День еще только начинался, впереди было много дел. Он кликнул своих людей и направился с площади прочь, чтобы продолжить обирать чужие дома.

Собор охватило пламя.

В это время Чарлз Гант с большой группой пиратов силился пробиться в здание алькальда. Там должны были храниться общественные деньги, драгоценности, принадлежащие городу, и разные бумаги, по которым английские флибустьеры без труда смогли бы определить, насколько богат Тринидад и где эти богатства следует искать.

Но когда тяжелая дверь была взломана и первый пират попытался было проникнуть в здание, он тут же вывалился обратно с раскроенным черепом. Тогда сразу два пирата бросились внутрь. Один тут же упал, перегородив собою вход, а другой выскочил с рассеченной у предплечья рукой.

Гант приказал прекратить штурм. Он велел боцману приготовить гранату – тугой матерчатый мешочек, набитый порохом и кусками рубленого железа. Фитиль быстро задымил, и когда ему осталось прогореть не более дюйма, Гант взял гранату из рук боцмана и решительно шагнул к двери. Навстречу ему сверкнуло острое лезвие, но опытный пират ожидал этого, он ловко уклонился от удара и швырнул гранату внутрь. Взрыв последовал немедля. И вслед за Гантом в проход ринулись трое его приближенных.

Через минуту они за ноги выволокли дозорного. Тот потерял сознание от полученных ран и истекал кровью. В руке его был зажат большой хозяйственный нож. На миг дозорный пришел в себя. Он попытался вскочить на ноги, чтобы ударить ножом ближайшего врага, но сразу несколько сабель вонзились в беднягу. Еще мгновение, и тело бывшего ночного сторожа было разрублено на куски. Так пираты отомстили за смерть товарищей.

Три дня и три ночи флибустьеры грабили Тринидад. Их пьяные голоса разносились по всем городским окраинам.

Город был основан в 1514 году, и располагался он на южном побережье острова Куба, открытого Колумбом на пятнадцатые сутки после появления славного мореплавателя в Новом Свете. Ко времени описываемых событий в Тринидаде проживало около трехсот семей.

Дома Тринидада были буквально опустошены, а многие разрушены. Кое-где в городе еще полыхал пожар, когда пиратские корабли, прихватив с собой стоявший под погрузкой табака небольшой испанский галеон, двухмачтовую шхуну, приписанную к порту Сантьяго, и баржи, загруженные награбленным добром, 7 ноября 1702 года ушли в неизвестном направлении.

Забившись в угол капитанской спальни, на быстроходной шхуне «Добрая Надежда», под зеленым вымпелом Боба Железная Рука, плыла навстречу неизвестности дочь богатого коммерсанта Каталина де Андрадэ.

Глава 2
КЛЯТВА ДЕ ЛА КРУСА

Вокруг стройного молодого человека, который буквально за бороду вытащил почтенного хозяина ювелирной лавки на улицу, собиралась толпа зевак. Незнакомец был одет небогато, но со вкусом. При нем была шпага. Не выпуская из рук бороду торговца, он приговаривал:

– Торгуй, да не обманывай! Деньги – не манна небесная, с неба не сыплются! Торгуй, да не будь мошенником!

Невольные свидетели этой сцены знали, сколь влиятельной персоной в их городе является ювелир.

Торговец взмолился о пощаде:

– Отдам за полцены! Ради Христа, что вы со мной делаете?!

Молодой человек почувствовал на своем плече чью-то руку, отпустил старого ювелира и, увидев перед собой незнакомого идальго, счел его поступок оскорблением. Узкий круг людей вмиг раздался, и обнаженные шпаги скрестились.

Однако то ли оскорбление было незначительным, то ли заверение ювелира отдать приглянувшееся ожерелье за полцены больше устраивало молодого человека, чем дуэль в городе средь бела дня, но он решил остановить баталию. Быстро разгадав, что его противник не особенно искусен в фехтовании, он сделал ложное движение и в следующий миг ловким ударом выбил шпагу из рук идальго.

– Сеньор, я удовлетворен и возвращаю вам вашу…

Но закончить фразу ему помешала женщина. Она схватила победителя за руку и с глазами, полными слез, взмолилась:

– Ради Пресвятой Мадонны, сеньор. Умоляю вас, не продолжайте.

Молодой человек вежливо поклонился и произнес с едва уловимым французским акцентом:

– Сеньора, я возвращаю шпагу вашему супругу и не питаю к нему вражды… Но хозяин ювелирной лавки…

Нашему герою вновь не дали договорить. Теперь это сделал сам старый ювелир. Ему очень хотелось избежать огласки, и он настойчиво потянул молодого человека за руку к себе в лавку. Того, по всей видимости, такой поворот дела устраивал. Он учтиво откланялся, но, прежде чем пойти за ювелиром, был приглашен своим соперником, знатным идальго, в гости:

– Сеньор, мы ждем сегодня вас к обеду. Наш дом находится напротив кафедрального собора, рядом с домом губернатора. Моя жена и я, мы будем вам признательны. До встречи!

Они раскланялись, и подоспевшим к месту схватки стражникам ничего не оставалось делать, как повернуть обратно.

Свидетели неожиданной дуэли, жители испанского города Картахена-де-Индиас, расходились, живо обсуждая, чем мог бы закончиться поединок, не окажись незнакомый молодой человек столь великодушным.

Почти все морские порты, красивейшие города и даже столицы иных государств своим появлением и дальнейшим ростом обязаны развитию торговых путей. В Новом Свете одним из таких городов была Картахена.

В Картахене было на что посмотреть и где повеселиться. Но капитан Педро де ла Крус – так звали молодого человека, который отчитал ювелира и с достоинством вернул шпагу местному сеньору – ходил по торговым рядам и нарядным улицам Картахены, обуреваемый грустными мыслями.

После того памятного дня в Тринидаде, когда в доме дона Рикардо де Андрадэ, устроившего отменное торжество в честь своего сорокалетия, Педро де ла Крус впервые увидел его старшую дочь – Каталину, все званые рауты он невольно сравнивал с тем праздником. Вот и сейчас он думал о новом приглашении на обед, где, скорее всего, будут красивые женщины, но перед глазами стояла Каталина.

Он нашел ее среди роскоши большого праздника: миловидные женщины в вечерних туалетах, блеск драгоценностей, музыка, изысканные беседы. И среди этого блеска самой необычной ему показалась девушка в бальном платье, которое было ей несколько велико, дочь дона Рикардо. Тогда ее впервые вывели в свет. Он скользнул по девушке рассеянным взглядом, прошел было мимо, но внезапно остановился. Ему показалось, что он где-то уже видел это лицо. Педро внимательно оглядел Каталину, и от волнения у него вдруг перехватило дыхание. Ведь это же лицо его матери! Он закрыл глаза на мгновение. Нет-нет! Каталина лишь отчасти была похожа на мать. И цвет глаз другой, и волосы иные. И она – подросток, почти дитя. Но и его мать в чем-то походила на ребенка. И все-таки где он раньше встречал Каталину? Во сне, в мечтах или наяву? В тот вечер вся жизнь, предшествующая этой встрече, представилась ему лишь прелюдией. Он понял, что жил только для того, чтобы приехать однажды в Тринидад и встретить эту женщину, чтобы никогда с ней не разлучаться. Он захотел сказать ей все это тотчас, прямо на празднике, но удержался, боясь испугать девушку столь неожиданным признанием. Педро решил подарить ей самое дорогое, что у него было, – рубиновый кулон, который мать дала ему на прощание как талисман, когда он уезжал из Бордо.

Сначала ему пришло в голову, что Каталина не примет подарка, но какое-то новое, исходящее из самого сердца чувство подсказало ему: «Примет!» К концу вечера между молодыми людьми установилось таинственное взаимопонимание, они не говорили друг другу ни слова, а только, словно невзначай, обменивались взглядами.

Кулон он вручил Каталине в день ее пятнадцатилетия, после вечерней мессы в соборе Святой Троицы. Вложив кулон в ее влажную ладонь, он сказал нечто, чего сам от себя не ожидал:

– Примите… Он красный, как яблоко, и спасет вас.

Каталина поднесла кулон к губам, подышала на него и сказала:

– Это яблоко, но не раздора. Это яблоко согласия! – Она поднялась на цыпочки, поцеловала Педро в щеку и, вспыхнув, убежала прочь.

Потом он узнал, что родители строго осудили девушку за то, что она приняла такой дорогой подарок. К тому же от мужчины, который старше ее на несколько лет, но которому «нужно было еще доказать, на что он способен в жизни». Каталина не захотела расставаться с подарком, отныне ставшим ее талисманом, и спрятала драгоценность в дупле старого манго.

На юге Европы в 1702 году выдалась засуха, и торговые испанские дома по высокой цене и с охотой скупали в колониях солонину, вяленое мясо и невыделанные шкуры. Первое крупное предприятие, которое поручили молодому капитану в Картахене, не просто удалось, но принесло ему хороший доход и позволило завязать полезные знакомства. Он дважды бывал на приеме у генерал-губернатора, где был представлен известному французскому корсару Жану Батисте Дюкассу, был приглашен на званый бал по поводу Рождества, где был замечен многими молодыми красавицами Картахены.

Сегодня у владельца самой богатой ювелирной лавки в городе он приобрел превосходное жемчужное ожерелье, оно должно было стать замечательным подарком той, к кому расположено сердце капитана. Правда, эта покупка обернулась для Педро дуэлью, и ювелир пострадал, но именно он был во всем виноват. Мало того, что заломил за ожерелье высокую цену, целых четыреста дукатов [1]1
  Дукат – старинная монета, 3,5 г чистого золота.


[Закрыть], когда Педро выложил аккуратно отсчитанные дукаты, попытался подсунуть молодому человеку подделку – точную копию дорогой жемчужной нитки. Однако закончилось дело как нельзя лучше: ожерелье, которое действительно стоило не менее трехсот пятидесяти дукатов, досталось Педро всего за двести.

Казалось, у Педро есть все причины для радости, и все же де ла Крус продолжал пребывать в мрачном настроении.

Выглядел он следующим образом: выше среднего роста, атлетического телосложения, всегда аккуратно одетый, он умел носить шпагу с каким-то особым изяществом, которое любому знающему толк в фехтовании человеку недвусмысленно говорило – владелец носит шпагу не для бутафории.

На вид ему было чуть более двадцати. И действительно, двадцать три года назад он родился в богатой семье правительственного чиновника во французском городе Бордо. Пьер де ла Круа – таково было его настоящее имя. Он учился, однако диплом бакалавра не получил. Его он был вынужден променять на вольную жизнь моряка: два года плавал по Средиземному морю под вымпелами разных капитанов. Пьера тянуло домой, но всякий раз, когда он возвращался в родной Бордо, происходили стычки с отцом. После очередной ссоры, когда родитель ударил сына по лицу, Пьер навсегда оставил отчий дом. Нанявшись на торговый корабль, Пьер пришел в испанский порт Сантандер. Плавал на испанских судах, потом ушел за океан в Сантьяго-де-Куба, а затем, приняв испанское подданство, поселился на постоянное жительство в городе Тринидаде.

Педро де ла Крус хорошо зарекомендовал себя перед городскими властями как знающий морское дело офицер, а перед горожанами – смелым и справедливым, воспитанным молодым человеком. Помощник городского нотариуса Антонио Игнасио Идальго стал его другом. Известный испанский корсар капитан Хуан Васкес оказывал ему протекцию. Богатый коммерсант Рикардо Луис де Андрадэ подумывал о покупке небольшого судна, на которое капитаном намеревался пригласить Педро де ла Круса. Благосклонно к нему относился и губернатор Тринидада дон Херонимо Франсиско де Фуэнтес и Террерос.

Среди сверстников Педро слыл храбрецом, превосходно владеющим шпагой. За год он выиграл три дуэли, в каждой из них он участвовал как защитник незаслуженно оскорбленных. Вокруг его имени создался ореол славы и таинственности, что заставляло молодых девушек Тринидада при встрече с ним опускать глаза и краснеть. Многие мамаши считали Педро хорошей партией для своих дочерей, хотя пока выжидали, когда счастливый случай улыбнется молодому моряку и он немного разбогатеет.

Месяц назад Педро получил выгодное предложение от дона Рикардо, который зафрахтовал у гаванского купца небольшое судно и собирался отправить на нем капитаном де ла Круса. Педро должен был доставить в Картахену тысячу связок табачного листа. В то время в порту находился предприимчивый коммерсант из города Санкти-Спириту, расположенного неподалеку от Тринидада, он предложил Педро тайно перевезти и вручить контрагенту в Картахене партию солонины и выделанных бычьих шкур. За это Педро получил бы солидное вознаграждение.

Небольшая двухмачтовая шхуна, выйдя из устья реки Гуаурабо, где в то время располагался порт Тринидада, уже ставила полные паруса, когда вдогонку ей был произведен пушечный выстрел, означавший, что власти приказывают судну возвратиться в порт. Педро де ла Крус пережил в тот день весьма неприятные минуты. Первое, что он тогда подумал, – властям стало известно о контрабандном вывозе из города солонины и шкур, и теперь его арестуют.

На причале судно ожидал сам губернатор. Только вера в свою счастливую звезду, на которую уповал Педро с тех пор, как оставил родной Бордо, помогла ему не потерять самообладания и не вызвать подозрений у такого опытного человека, как дон Херонимо Франсиско де Фуэнтес и Террерос.

Поднявшись на борт, дон Херонимо и Педро прошли в каюту. Там, после длинной и мучительной тирады, мучительной потому, что Педро долго не мог понять, куда клонит и чего хочет от него губернатор, тирады о том, что местные власти высоко ценят храбрость и честность молодого капитана, Педро получил от дона Херонима секретный пакет к генерал-губернатору Картахены. Этот пакет следовало вручить по назначению не позже чем через час после прибытия судна в порт.

Как впоследствии стало известно, дон Херонимо сообщал испанскому генерал-губернатору Новой Гренады о том, что в водах Карибского моря появилась флотилия английского пирата Ганта, и в этой связи просил у него помощи порохом и ядрами.

Но за неделю до назначенного дня отплытия Педро из Картахены стало известно, что город Тринидад подвергся нападению английских пиратов, разграблен и сожжен.

Что произошло с семьей дона Рикардо, Педро не знал, и мысль о том, не случилось ли что-нибудь с милой его сердцу Каталиной, неотступно преследовала молодого моряка, именно это терзало его душу. В мешочке на груди у него хранился подарок Каталине – драгоценное ожерелье. Педро знал, что в католических испанских семьях считается неприличным, когда девушка принимает подарки от малознакомого мужчины. Но Каталина так обрадовалась кулону… И на этот раз он решил подарить ей, в знак своего расположения и в качестве доказательства своего удачного плавания, дорогую нитку жемчуга, зерна которого переливались молочно-белым цветом. Но для Педро дело было не столько в цене этого подарка, сколько в его цвете – символе чистоты и невинности.

А в Картахене молодой капитан простоял еще месяц. Генерал-губернатор снарядил все-таки судно, как просил его о том дон Херонимо. И когда де ла Крус привел шхуну к пристани в Гуаурабо, город уже несколько подлечил раны, полученные от набега пиратов. На причале Педро встречал его лучший друг – помощник городского нотариуса Антонио Игнасио Идальго.

Первым делом Антонио справился о здоровье капитана и поинтересовался, успешным ли было плавание, чуть позже он сообщил, что старый губернатор погиб. Причем не во время нападения пиратов, а темной ночью на одной из улиц города от руки неизвестного. Эта неприятная новость заставила Педро на какое-то время забыть о том, что он намеревался спросить у Антонио.