Текст книги "Каменные легенды. Следы затерянных городов и брошенных замков"

С конца 1939 г. раскопки в Персеполе ведет Иранская археологическая служба, она же принимает меры к предохранению остатков дворца от дальнейшего разрушения. В настоящее время Персеполь – один из самых изученных древних городов, в котором практически завершены раскопки и проводятся работы по реставрации зданий.

Сейчас уже точно известно, насколько тщательно спланировали город древние строители. Персеполь расположен на ровной платформе площадью 500 × 350 м и высотой 20 м. Внутри платформы некогда находился водопровод и система канализации.

Солидная лестница восьмиметровой ширины со 106 ступенями, каждая из которых вытесана из цельного каменного блока, вела к Вратам народов, куда посланцы покоренных государств приносили дары персидскому царю. По обеим сторонам лестницы сохранился барельеф, на котором изображена вырезанная в камне процессия: по внешней стороне высечены воины с мечами, конями и колесницами – царская гвардия, по внутренней – длиннобородые старцы в высоких шапках, двугорбые верблюды и слуги с дарами.

А над всеми покоренными народами сияет крылатое солнце, поддерживаемое парой крылатых львов с головами людей. Когда-то все это было ярко раскрашено, некоторые краски сохранились, хотя и заметно потускнели. Остается добавить, что в 1979 г. ЮНЕСКО внесла Персеполь в список Всемирного наследия.

Трагедия «семивратных» Фив (V в. до н. э.)

История Фив, одного из древнейших городов Греции, восходит к героическому периоду «семивратного» града, подарившего Элладе и всему миру божественных героев Геракла и Диониса. А имена Кадма, Зета и Амфиона, Лабдакидов, Эдипа и многих других героев громко прозвучали в так называемом Фиванском цикле мифов – подлинной сокровищнице эпоса Древней Эллады.

Судьба греческих Фив всегда вызывала интерес у авторов классической греческой трагедии, имевших под рукой эпическую поэму «Фиваида», автором которой считается сам Гомер. Согласно этому литературному источнику, Фивы были основаны Кадмом, сыном финикийского царя Агенора. Когда Зевс, приняв облик быка, похитил сестру Кадма Европу, юноша в сопровождении других финикийцев пустился на ее поиски. Он посетил побережье Фракии, откуда направился к оракулу в Дельфы, который дал пришельцам совет прекратить странствия и основать неподалеку город. Место для него выбрала священная корова с лунным диском на лбу, за которой следовали финикийцы. Холм, где животное опустилось на землю, они окружили крепкими стенами с семью вратами.

Так было основано поселение, вокруг которого и выросли Фивы, а Кадм стал их первым царем. От его брака с дочерью Ареса, носившей благозвучное имя Гармония, произошли прославленные цари Полидор, Лабдак, Лай, Эдип. После того как слепой Эдип покинул Фивы, там правил его сын Этеокл, а другой сын – Полиник жил в Арголиде, откуда отправился затем походом на родной город. Полиника сопровождали еще шесть героев-аргивян, почти все они погибли. Эти события изложены в мифе о походе семи царей против Фив, они разворачивались в период, предшествовавший походу на Трою.

Возвышению Фив, которое пришлось на конец V в. до н. э., способствовало их выгодное положение. Границей между землями фиванцев и фессалийскими владениями служил знаменитый Фермопильский проход, именуемый «воротами в Грецию». На юго-востоке Фивы граничили с Аттикой, на юго-западе соседствовали с землями Пелопоннеса. Таким образом, установление контроля над Фивами со стратегической точки зрения означало установление контроля над всей Элладой.

Многие годы Фивы имели тесную связь с Македонией и ее царской династией. После смерти царя Аминты македонский престол перешел к его старшему сыну Александру. В 368 г. до н. э. новый правитель из политических соображений отдал своего младшего брата Филиппа фиванцам «в заложники». В то время Фивы были наиболее могущественным полисом Греции, чья армия по праву считалась лучшей. Как ни удивительно, это малоприятное для юного Филиппа решение в значительной степени способствовало становлению его личности, что сказалось на дальнейшей судьбе не только Македонии, но и всей Эллады. Римский историк Юстин сообщал, что это обстоятельство оказало огромное влияние на развитие выдающихся природных способностей Филиппа. В городе, где господствовала древняя суровость нравов, в доме величайшего философа и полководца Эпаминонда он еще мальчиком получил прочные основы воспитания.

Эпаминонд был гениальным стратегом, прибегавшим к нестандартным решениям. Преподанные им уроки ведения успешной войны будущий македонский царь усвоил на всю жизнь, впоследствии передав их сыну. Филипп пробыл в Фивах с 368 по 365 г. до н. э., приобщившись за это время не только к самой передовой военной системе того времени, но и к высоким культурным достижениям Эллады.

После блестящей победы над объединенной греческой армией, одержанной в битве при Херонее летом 338 г. до н. э., Филипп II принял решение покорить свободолюбивых фиванцев. Многие из жителей полиса были изгнаны, а в его главной цитадели – названной в честь легендарного основателя города Кадма – расположился македонский гарнизон.

После внезапного убийства Филиппа II новым царем Македонского царства стал 20-летний Александр III, вскоре названный Великим. Проведя торжественные погребальные мероприятия по отцу и уладив внутренние дела в своей стране, юный правитель решил заняться той непростой ситуацией, которую представляли собой отношения с Грецией. Общее положение красноречиво описал Плутарх: «Филипп только перевернул и смешал там все, оставив страну в великом разброде и волнении, вызванном непривычным порядком вещей».

С Фессалией Александру удалось договориться очень быстро, чего нельзя сказать об остальной части свободолюбивой Эллады. Решив не затягивать с решением этого вопроса, Александр во главе своей армии выступил походом на Пелопоннес. Однако целью этого предприятия были вовсе не военные действия, а демонстрация мощи македонского войска грекам, полагавшим, что смерть Филиппа ослабила Македонию. Начавшиеся волнения Александр посчитал разумным подавить в самом зародыше, не доводя противостояние до критической точки.

Македонское войско прибыло в Беотию и, демонстративно расположившись у фиванских стен, быстро остудило пыл демократически настроенных демагогов Эллады. Вскоре конгресс в Коринфе подтвердил полномочия Александра как преемника Филиппа, гегемона и стратега Греции.

Молодой царь снова направился на север. 335 г. до н. э. ознаменовался переломом в отношениях лояльно настроенного к эллинам Александра с критически относящейся к нему Грецией. Зачинщиком конфликта выступили Фивы. Пока 15-тысячное македонское войско усмиряло племена фракийцев, трибаллов и гетов, в Фивах распространился ложный слух о том, что Александр убит в сражении с варварами. Главный противник македонской гегемонии афинский оратор Демосфен всячески подогревал настроения восставших, предоставив невесть откуда взявшегося свидетеля, утверждавшего, что он лично присутствовал при поражении Александра от мечей трибаллов и видел его смерть. И пока прочие поборники демократических ценностей Эллады лишь вели разговоры, фиванцы начали открыто действовать. Начальники македонского гарнизона в Фивах Аминта и Тимолай были выманены из крепости и убиты, а сам акрополь города, окруженный рвом и двойным частоколом, взят в осаду. Кроме этого, фиванцы отправили посольства с просьбой о поддержке к аркадийцам, аргосцам, элейцам и даже афинянам. Афины при помощи Демосфена и персидского золота снабдили Фивы большим количеством оружия, призывая к активным действиям. В деле устранения сильной Македонии союзницей Греции была и Персия.

Одержав победу над северными племенами и заключив договоры с местными вождями, Александр получил весть о том, что Греция восстала. Реакция юного царя была молниеносной. Вместо славного похода в Персию приходилось заниматься иными делами, тем более что усмирительная война в Греции совсем не вписывалась в планы полководца. Поэтому, лишив восставших главного оружия – времени, Александр стремительным маршем перебросил свои войска из Фракии сначала в Фессалию, а после в Беотию. Подойдя к Фивам и став лагерем у стен города, уверенного в гибели молодого полководца, Александр предложил фиванцам мирные переговоры.

В осажденных Фивах произошел раскол. Одни, видя перед собой лучшую армию того времени, изъявили желание направиться в македонский лагерь с сообщением о капитуляции, другие призывали дать бой македонскому царю. На этот раз Александр, вопреки привычной стремительности, не стал форсировать события. Он до последнего надеялся на здравомыслие фиванцев, свидетельством чему могла стать только безоговорочная капитуляция. Царь предложил выдать ему лишь зачинщиков смуты – и в этом случае никто из горожан не пострадает. Однако жители Фив не воспользовались шансом спасти город – в конечном счете на военном совете было принято решение сражаться.

Александр, по сведениям Диодора, располагал силами в 33 тыс. воинов. Фиванцы помнили последствия битвы при Херонее и прекрасно знали, что ожидает их в случае поражения. В отчаянной попытке сдержать натиск македонского войска они освободили всех рабов, раздали им оружие и пополнили ими ряды своих гоплитов[8]8
  Гоплит – древнегреческий тяжеловооруженный пеший воин. Слово происходит от названия тяжелого круглого щита – гоплона.


[Закрыть]. Женщины и дети нашли укрытие в храмах, присоединившись к жрецам и взывая к богам о победе.

Когда Александр увидел, что в городе начали возводить укрепленные позиции, он понял, что время разговоров закончилось. Жители других городов Эллады, обещавшие поддержку фиванцам, в решающий момент оставили их один на один со столь грозным противником. Таким образом, судьба Фив была решена еще до того, как был отдан приказ идти на штурм. Мужество фиванцев в этом столкновении было сверхъестественным, а силы казались неисчерпаемыми. Однако воинам Александра все же удалось проникнуть за городские стены. В это же время командир находящегося в Кадмее (первоначальное название Фив) македонского гарнизона проник в тыл фиванцев. Улицы города превратились в поле битвы. Фиванцы держались из последних сил, но защитников города с каждым часом становилось все меньше.

Трагедия окончательного падения Фив заключалась в том, что оно стало результатом битвы эллинов с эллинами. И наибольшей жестокостью в ней отличились вовсе не македонцы, а беотийцы, у которых с Фивами были личные счеты, что имело мало общего с интересами Александра. Арриан писал, что началось беспорядочное избиение уже не защищавшихся фиванцев, причем гнева были полны не так македонцы, как фокейцы, латейцы и прочие беотийцы; одних застигали в домах, некоторые пытались сопротивляться, другие молили о пощаде, припав к жертвенникам, но жалости не было ни к женщинам, ни к детям.

Исход битвы становился все более очевидным, и через несколько часов Фивы были окончательно взяты. В Кадмее был оставлен македонский гарнизон, сам город уничтожен до основания, а вся принадлежащая ему земля, кроме священной, разделена между союзниками. Фиванские дети, женщины и мужчины, исключая жрецов, жриц, друзей Филиппа и Александра и македонских проксенов[9]9
  Так назывались у греков те лица, которые, будучи чужеземцами, оказывали какому-нибудь государству услуги (например, гостеприимство его гражданам и послам) и за это получали почетное звание, соединявшееся с разными привилегиями. Правительственные учреждения должны были особенно заботиться о проксенах, оказывать им помощь по необходимости.


[Закрыть], были проданы в рабство. Единственной постройкой, которой удалось избежать горькой участи, стало жилище поэта Пиндара – из уважения к великому мастеру слова Александр сохранил его дом и спас его потомков.

Что касается самого Александра, то никакой личной ненависти к фиванцам он не испытывал. В своем решении уничтожить Фивы он руководствовался исключительно холодным расчетом: восставший город должен был стать наглядным примером и уроком для всей Греции, яркой демонстрацией того, что ждет каждого в случае горделивой непокорности и нарушения заключенных договоров. По словам Плутарха, Александр рассчитывал, что греки, потрясенные таким бедствием, впредь из страха будут сохранять спокойствие.

Как бы там ни было, Александр добился своего: Греция, потрясенная как поражением одного из своих крупнейших и сильнейших городов, так и безоговорочной победой македонского оружия, присмирела, спокойный тыл перед походом в Азию был обеспечен.

По свидетельству Плутарха, впоследствии Александр не раз сожалел о несчастье фиванцев, и это заставляло его со многими из них обходиться милостиво… Из оставшихся в живых фиванцев не было ни одного, кто бы впоследствии, придя к царю и попросив у него что-нибудь, получил отказ. Показателен в этом отношении эпизод встречи Александра с Тимоклеей – благородной фиванкой, подвергшейся при взятии города насилию со стороны одного из союзных македонцам фракийских командиров. Гордая женщина отомстила обидчику за поругание собственной чести, при помощи хитрости столкнув его в колодец и забросав камнями. После этого Тимоклея была схвачена воинами и отведена на суд Александра. Держась с исключительным достоинством, женщина рассказала царю о том, что ее брат Феаген командовал Священным отрядом, павшим в сражении с македонской конницей в битве при Херонее. Александр, впечатленный силой ее духа и памятуя о херонейской доблести фиванцев, не только оправдал, но и даровал свободу Тимоклее и всему ее семейству.

Последнее свидетельство фиванской славы сверкнуло яркой вспышкой и погасло в языках охватившего город огня. Символом гибели одного из славнейших полисов Эллады стали взвившиеся к небу столбы черного дыма. Прежняя мощь и могущество Фив не смогли возродиться уже никогда. В 315 г. до н. э. в оскорбление памяти Александра царь Македонии Кассандр приказал восстановить Фивы, но звезда славы этого города уже погасла. Последующие десятилетия Фивы постепенно приходили в упадок, будучи окончательно подчиненными римскими войсками в середине II в. до н. э.

По следам древней Гелики (V в. до н. э.)

В давние времена пелопоннесская Гелика считалась одним из богатейших городов мира, о ней упоминал в «Илиаде» великий Гомер. Он в частности писал, что во время Троянской войны из Гелики на помощь Агамемнону шли целые караваны кораблей. У Геродота Гелика упоминается в числе двенадцати ахейских городов на Пелопоннесе.

Известно, что в начале IV в. до н. э. этот крупный порт, лежавший на берегу Коринфского залива, имел славу одного из важнейших мегаполисов Греции. Здесь также находилась главная святыня ионийцев – храм Посейдона Геликонского, почитавшегося так же, как Дельфийский оракул. Сюда ежедневно стекалось множество купцов, а также паломников, желавших припасть к стопам бронзовой статуи грозного бога, правившего не только морем, но и подземной стихией. Помимо этого, по действовавшему в те времена закону любой преступник или просто преследуемый по каким-то мотивам человек мог найти прибежище в храме, и, пока он находился у алтаря или статуи бога, он являлся неприкосновенным. Выгнать такого человека из храма или убить мог только безумец, ибо бог не замедлил бы покарать святотатца.

По легенде, однажды в священный храм ворвались ахейцы и умертвили тех, кто скрывался в святилище. За понесенную обиду «колебатель земли» бог Посейдон жестоко отомстил варварам, устроив чудовищное землетрясение. Греческий географ и историк второй половины II века Павсаний так описал это событие: «Одно такое движение земли не оставляет даже следов человеческой жизни на земле. Уцелевшие ахейцы говорят, что и тогда было такого рода землетрясение, которое разрушило Гелику, землетрясение, которое уничтожило город до основания. Зимой же еще и другое несчастье постигло этот и без того подвергшийся разрушению город. Море разлилось по большей части страны и потопило целиком всю Гелику. И этот потоп настолько глубоко залил рощу Посейдона (а она, как и храм, была на горе), что видны были только верхушки деревьев. Внезапно бог потряс землю; вместе с землетрясением море двинулось вверх, и волна смыла Гелику вместе с населением. Такому же землетрясению подвергся и другой город, у горы Сипила, который провалился в расщелину земли, а из расщелины горы протекла сюда вода, и провал земли обратился в озеро, называемое Салая. Развалины города были видны в этом озере, пока вода горного потока не покрыла их. Видны и развалины Гелики, но не так ясно, как прежде, так как морская вода их разъела».

Таким образом, зимой 373 г. до н. э. за одну страшную ночь все разительно изменилось. Пять дней жители города наблюдали за тем, как змеи, мыши, куницы и другие существа бежали от берега, взбираясь как можно выше. На пятую ночь на небе появились «огромные столбы пламени». Затем произошло чудовищное землетрясение, которое вызвало цунами высотой в несколько десятков футов. Были также затоплены обширные прибрежные равнины.

Жители, не успевшие убежать от разгула стихии, были погребены под развалинами. Те же, кто выбежал из своих домов, вскоре были смыты громадной волной, захлестнувшей город. Потонули и с десяток боевых кораблей, прибывших из Спарты и стоявших на якоре в порту. Удар стихии был настолько мощным, что серьезно пострадали окрестности, лежащие на противоположном берегу залива.

На следующее утро от некогда великого города не осталось ничего, кроме торчащих из воды верхушек деревьев священного леса Посейдона. Возможно оттого, что Гелика была местом поклонения богу землетрясений и морской стихии, завистливые соседи поговаривали, дескать, город разрушен в наказание за непочтительное отношение к грозному божеству.

Произошла одна из самых таинственных катастроф в истории – как будто кто-то всемогущий снял город с лица земли и, перенеся по воздуху, спрятал на дне морском, под призрачным покровом волн. Ведь, смыв Гелику, вода уже не отступила.

Греческий ученый Эратосфен, живший в III в. до н. э., писал, что после той катастрофы затонувшую Гелику еще можно было увидеть под водой. Громадная статуя Посейдона, также опустившаяся на дно морское, то есть вернувшаяся в свое родное царство, теперь своенравно повелевала оттуда людьми. Рыбачьи сети то и дело захлестывали ее, путались и рвались. Даже в I–II вв. н. э. Гелика все еще напоминала о себе, покоясь под водой. Не зря ведь через 550 лет после катастрофы Павсаний писал о виднеющихся развалинах древнего города, разъеденных морской водой. Правда, по прошествии веков и они скрылись, не оставив исследователям и намека на то, где искать этот таинственный подводный город.

Как можно видеть, свидетельства о гибели Гелики встречаются у самых различных античных авторов – философов, поэтов, историков, географов. Многие из них пытались объяснить катастрофу гневом богов, появлением кометы и т. д. Но более точное объяснение дал Аристотель: «Землетрясение привело к опусканию почвы и затоплению». Трудно сказать, возможно ли найти руины Гелики под водой спустя почти 25 столетий. Но поиск этого затопленного города интересен вдвойне: речь идет не об очередном подводно-археологическом объекте, а об открытии прообраза платоновской Атлантиды, причем не в символическом, а в собственном смысле слова.

Как мы уже знаем из предыдущих повествований, среди тех, кто первым поведал человечеству о гибели Атлантиды, был знаменитый философ Платон. Некоторые историки полагают, что рассказ об Атлантиде был сочинен именно под впечатлением недавней гибели Гелики. В частности, в 1928 году А. Э. Тейлор в своем «Комментарии к “Тимею” Платона» и в 1930 году Фрутижер в «Мифе Платона» первыми предположили, что внезапное бедствие могло вдохновить философа на описание гибели Атлантиды. Ведь оно сохранилось лишь в двух поздних диалогах Платона, «Критии» и «Тимее», сочиненных всего через несколько лет после исчезновения Гелики.

Примечательно и то, что в трудах античных авторов Гелика и Атлантида стоят в одном ряду, причем последнюю многие упоминают с оговоркой, сомневаясь в ее реальности. Однако не исключено, что именно гибель Гелики, исчезнувшей с лица земли из-за «грандиозного землетрясения и невероятного затопления», послужила Платону материалом для рассказа о «невиданных землетрясениях и затоплениях», которые «в одни сутки» погубили Атлантиду. Эту гипотезу одним из первых выдвинул немецкий историк Ганс Хертер в статье «Платоновская Атлантида», увидевшей свет в 1928 году, хотя она и не обратила на себя внимания ни ученых-античников, ни атлантологов, ни археологов-подводников.

Совсем недавно швейцарский профессор Адальберто Джованнини вновь назвал Гелику прообразом Атлантиды Платона. Сравнив текст Платона об Атлантиде и историю Гелики в изложении Страбона и Диодора, он пришел к выводу, что они почти тождественны. И не только в описании гибели, но и в том, что владыкой Атлантиды Платон называет Посейдона, а ведь именно культ Посейдона был основополагающим в Гелике.

Вот и получается, что гибель реального города Гелики действительно дала Платону материал для выдуманной им Атлантиды – выдуманной для того, чтобы противопоставить идеальное демократическое государство «праафинян» теократическому государству атлантов. Он мог иметь в виду вполне конкретный антагонизм между Афинами и Спартой, самыми известными городами-государствами Эллады.

Независимо от швейцарского ученого к отождествлению Гелики и Атлантиды склонялся и ленинградский историк античности Д. В. Панченко. В журнале «Природа» он опубликовал любопытную статью «Гибель Атлантиды», где упоминалось о том, что Платон был современником катастрофы, погубившей Гелику. «О впечатлении, произведенном на Платона гибелью Гелики, мы можем заключить не только на основании того интереса, который обнаруживают к ней его ученики, Гераклид и Аристотель. В поздней платоновской философии большую роль играет представление о происходящих время от времени катастрофах. Оно выражено не только в “Тимее” в связи с Атлантидой, но и в “Политике”».

Далее Панченко пишет: «Все эти сочинения по совершенно независимым от нашего вопроса основаниям датируются временем после 373 г. до н. э. До событий в Ахее какого-либо интереса к катастрофам в творчестве Платона не наблюдается. Платону изменил бы вкус, если бы он стал ссылаться на факт недавней катастрофы в Ахее: «правдивое» сказание не нуждается в доказательствах! Эту апелляцию к опыту он оставляет в подтексте, провоцируя ее у аудитории. Вместо того чтобы заподозрить в истории Атлантиды конструкцию по образцу истории Гелики, читатель (или слушатель), наоборот, сначала смутно ощущает, а затем, при желании, отчетливо сознает, что в его памяти присутствует знание, которое подтверждает правдоподобность рассказа. Он много раз слышал различные сказания о катастрофах, причем его только что навели на мысль, что, хотя такие сказания имеют «облик мифа», в них содержится и правда».

Есть еще одна причина, объясняющая живой интерес Платона к событиям в Гелике. Дело в том, что в то время там жил человек, сыгравший в судьбе философа злую роль. В 388 году до н. э. мыслитель приехал в Сиракузы, где правил тиран Дионисий Старший, которого вскоре возмутили проповеди странствующего философа. Тот, по словам Плутарха, «доказывал, что беднее всех мужеством тираны», что, безусловно, оскорбляло местного правителя. Затем Платон обращался к справедливости, высказывая мысль, что лишь жизнь справедливых людей счастлива, тогда как несправедливые несчастны. Тиран был недоволен, считая, что слова эти нацелены на него, и гневался на присутствовавших, которые принимали философа с удивительным воодушевлением. В конце концов, его терпение иссякло, и он резко спросил Платона, чего ради тот явился на Сицилию. «Я ищу совершенного человека», – отвечал философ. «Но, клянусь богами, ты его еще не нашел, это совершенно ясно», – язвительно возразил Дионисий.

Естественно, что после этого жизни Платона стала угрожать опасность. Один из приближенных тирана посоветовал ему бежать из Сиракуз на родину. Тот сел на корабль, которым правил спартанец Поллид, не зная, что Дионисий тайно приказал ему убить Платона во время плавания или же, по крайней мере, продать его в рабство. И, как рассказывают, Поллид действительно привез Платона на остров Эгина и продал его, воспользовавшись тем, что тамошние жители воевали с Афинами и имели обычай продавать в рабство любого из афинян, оказавшегося на их земле. Знаменитый биограф греческих мыслителей Диоген Лаэртский пишет, что философа выкупил один из его друзей и препроводил в Афины. Финальная точка в этой истории была поставлена именно в Гелике. В тот роковой день на одном из кораблей, стоявших в порту, находился коварный Поллид. Он погиб вместе с другими. Диоген Лаэртский лаконично замечает: «Так божество отомстило за философа». А Павсаний пишет: «Судьба Гелики служит наукой и предостережением как тем, которые совершили преступление в этом городе, так и всем другим, что гнев бога, покровителя молящих, неотвратим».

Как бы то ни было, поиски Гелики представляют определенный интерес, ведь среди руин древнего города археологов могут ждать самые уникальные находки. Массы грязи и ила, припечатав, как сургучом, ко дну множество домов, возможно, сохранили для современников, как и в Помпеях, картину повседневной жизни греков на излете классической эпохи. Где, как не здесь, можно лучше всего изучать жизнь тех людей, что заложили основы западной цивилизации?

Античные источники достаточно точно указывали расположение города. Искать Гелику следует в лагуне, примерно в 7 км к юго-востоку от городка Эгион, расположенного на северном побережье полуострова Пелопоннес. Но даже эта подсказка долго не помогала. В 1991 году экспедиция американских и греческих археологов приступила к поискам Гелики с помощью самых современных приборов. Через несколько лет в указанном месте действительно удалось найти предметы, сохранившиеся с античных времен, однако они относились к более поздней эпохе. Со времен самой же Гелики сохранилось лишь несколько черепков. Зато были обнаружены следы поселения, основанного здесь в бронзовом веке (2600–2300 гг. до н. э.). Судя по археологическим находкам, уровень жизни местного населения был достаточно высок. Но примечательно, что и то, более древнее поселение было разрушено землетрясением.

В чем же причина неудач, преследующих тех, кто пытается найти следы прославленного города? Возможно, дело в том, что Гелика погибла совсем не так, как считалось на протяжении двух с лишним тысяч лет. Подобную гипотезу высказал греческий археолог Георгий Ферентинос. Описывая судьбу Гелики, античные историки основывались лишь на своих догадках, на сообщениях тех, кто счастливо избежал катастрофы, покинув город накануне, да еще на примерах других бедствий. Современники рассказывали о сильных подземных толчках, которые ощущались в Гелике в канун бедствия. Известно, что вслед за мощным землетрясением на прибрежные районы часто обрушивается гигантская волна, которая может уничтожить целые населенные пункты. Однако, по мнению Ферентиноса и его коллеги Георгия Папатеодору, эта версия ошибочна. Они попытались восстановить ход тех роковых событий. Анализ сейсмической обстановки в зоне Коринфского залива показал, что здесь могло произойти землетрясение магнитудой не более 6,7 балла. Подобное бедствие разрушило бы любой античный город, учитывая уровень тогдашнего строительства, но не сбросило бы его в бездну. Максимальная высота волны, которая возникла бы после этого удара подземной стихии, могла составить не более 1,1 м. Вывод Ферентиноса категоричен: слишком мало воды, чтобы полностью смыть город, не оставив от него и следа.

Впрочем, в Коринфском заливе может наблюдаться еще одно природное явление: подводные оползни. Они вызывают гораздо более мощные цунами. Расчеты показывают, что при самом худшем сценарии на побережье могла обрушиться волна высотой 10 м, раскатившись вглубь суши примерно на 1 200 м. Но центральная часть Гелики находилась в 2 км от берега, так что даже этот страшный удар стихии пощадил бы ее. Если предположить, что волна была еще выше, то в таком случае, как показывает модель, от цунами пострадал бы и расположенный неподалеку Коринф, однако античные авторы не сообщают об этом.

Остается лишь одна возможная причина катастрофы, которая постигла Гелику, отмечает Ферентинос: город сполз в море сам. Он частично был выстроен на песчаном грунте, и после мощных подземных толчков сквозь разломы, образовавшиеся в лежавших под ним скальных породах, стала просачиваться вода. Она пропитывала песок, превращая его в вязкую текучую смесь. Утопавший в ней город покатился к морю, постепенно набирая ход, как съезжает лавина с горы.

Итак, не море «пришло» в город и «забрало» его с собой, а город «сбежал» в море, унесенный гигантским оползнем. Скрывшиеся в воде руины в таком случае оказались погребены под миллионами тонн ила.

В 1995 г. сама природа преподнесла ученым урок, на который многие не обратили внимания. Тогда на севере Пелопоннеса произошло землетрясение магнитудой 6,2 балла. За ним последовал оползень: в море скатилась часть пустынного побережья. В результате никто не пострадал, а потому мало кто вспомнил далекое прошлое – трагедию, разыгравшуюся почти 2500 лет назад. Подобное происшествие лишь подтверждает гипотезу Ферентиноса и Папатеодору. По их расчетам, после землетрясения сдвинулся с места верхний слой грунта толщиной около 15 м. Обширный его участок, на котором уместился весь город, заскользил вниз. В образовавшуюся котловину хлынула вода, превращая место, где находился город, в морскую лагуну.

Надо также учитывать, что Гелика располагалась в одной из наиболее сейсмически активных зон в Европе. 4000 лет древние города в период наивысшего расцвета разрушались на этих землях землетрясениями. Поэтому не удивительно, что жители Гелики исповедовали культ Посейдона – бога этой страшной стихии. В августе 1817 г. произошло извержение вулкана, за которым последовало землетрясение, разрушившее пять деревень на том месте, где когда-то находилась Гелика. В 1861 г. восьмимильная прибрежная зона опустилась на 6 футов ниже уровня моря, в результате чего было затоплено побережье на 597 футов вглубь материка. В июне 1995 г., во время работы археологов над проектом «Гелика», произошло землетрясение силой 6,2 балла. Оно унесло жизни 10 местных жителей из города Эгион и разрушило отель на озере Илики, что повлекло гибель еще 16 человек.

Доктор Стивен Сотер собрал впечатляющий материал о событиях, происходивших незадолго до землетрясений, в том числе данные из древних письменных источников, упоминавших о разрушении Гелики. Люди слышали завывание ветра, по непонятным причинам лаяли собаки, происходили подземные толчки, в небе возникало странное свечение и мелькали шаровые молнии. Местные рыбаки видели у берегов бесчисленное количество осьминогов, а на суше – полчища разбегающихся мышей. Эти события напоминают поведение животных перед цунами, потрясшем Шри-Ланку и Таиланд в 2004 г. Катастрофа произошла в результате чудовищного землетрясения силой 9,15 балла в Индийском океане. Тогда на Шри-Ланке погибли десятки тысяч людей. Перед катастрофой животные устремились вглубь острова, и хотя цунами унесло много человеческих жизней, тем не менее в районе национального парка Яла, самого большого природного заповедника, не было найдено ни одного мертвого животного. Эксперты считают, что у живых существ есть «шестое чувство», благодаря которому они чувствуют приближение природных катаклизмов.