Текст книги "Отброшенные в Африку"

Оставалось расчетных 20 суток до места назначения. Очень хотелось просто заснуть и проснуться в тихой гавани, все уже начали уставать и нервничать. Поэтому, чтобы хоть как-то изменить обстановку, решили изготовить снасти для ловли рыбы на ходу.

Привязав к бросательному линю (веревка 10мм в диаметре) крючок-тройник размером с растопыренную детскую ладонь, обмотали его белым пластиковым пакетом, который должен был играть роль кальмара. Потом привязали пятикилограммовую гирю в качестве грузила и смайнали всю эту конструкцию за борт, предварительно привязав линь к трубе стойки кормового тента.

Не успел кок Коля, выполнявший по совместительству функции боцмана и специалиста по экстремальной рыбной ловле, довязать последний узел веревки на стойке, как линь натянулся как струна, и из воды со стороны кормы вылетел на поверхность золотистый в свете падающего за горизонт солнца, громадный, килограммов на 20, тунец.

С хлопком лопнул линь, его обрывок выгнулся дугой и хлестнул по конструкции тента, достав Николая по щеке и шее.

Экстремальную рыбалку кэп тут же прекратил, запретив использовать последний бросательный линь. А Коле, как раненому, поручил легкую работу: сделать из одного длинного линя два коротких, на корму и на бак. Чтобы больше не умничал с рыбалкой.

Таким образом, появился повод для открытия бутылочки коньяка – вне вахты, конечно и исключительно для согрева. Тост, естественно, звучал как заздравная раненому тунцом или получившему оплеуху от тунца коку Николаю. Ему и нам было приятно.

Время шло, монотонные вахты сменяли одна другую. Топливо основного запаса в танках заканчивалось, и у нас появилось новое развлечение – раз в два дня мы поднимали из трюма четыре бочки солярки и перекачивали ее в расходную цистерну. Перед началом процедуры меняли курс, чтобы меньше заливало и качало. Все было отработанно, происходилобыстро и весело, пустые бочки летели за борт, мы становились легче, и качало нас больше.

С постоянными подворотами курса, мы незаметно для себя нарушили очень четкий приказ большого босса: не подходить к берегу ближе, чем на 50 миль.

На уровне подсознания хотелось уцепиться взглядом за береговую линию. Мы уже устали. Поэтому кэп особо не выравнивал курс на положенную дистанцию, и когда на излете 3 недели мы увидели полоску берега, то пошли по ней с приподнятым настроением и радужными надеждами на благополучный исход нашего предприятия.

И через несколько часов поняли, что ошиблись, обнаружив по корме догонявшую нас длинную лодку. Людей в ней видно не было.

По тому как изменился в лице наш капитан и как резко, без подготовки к «повороту по-штормовому», он переложил румпель направо, изменив курс на перпендикулярный очертаниям земли, мы поняли: шутки закончились, обеда на белой скатерти, скорее всего, не будет. Но эта неприятность показалась нам сущим пустяком – после того как со стороны подвернувшей за нами каюки прогремел выстрел и на срезе борта показались похожие на головешки головы преследователей.

Подставившись под бортовую волну, мы здорово рисковали сделать классический оверкиль, но свойства поплавка, которыми обладал «Осетр», спасли нас от участи товара на невольничьих рынках Африки. Или, скорее всего, от более непроизносимой участи, ибо необитаемых островов поблизости не было, а преследовавшие нас люди наверняка не придерживались старинного пиратского обычая, согласно которому живых и невредимых пленников просто высаживали на какой-нибудь пустынный берег.

Скорость наша сильно упала, но и лодка, точно так же рискующая перевернуться, сбросила ход, хотя и продолжала потихоньку ползти к нам. Капитан подозвал помощника и спросил, сколько и какого типа патронов мы прикупили перед походом в соответствии с нашим заявлением морскому регистру.

– Все по нормам! – рявкнул помощник капитана, по совместительству радионавигатор и радист.

Следующий приказ кэпа «Заряжай, Юра!» привел меня в полный в восторг, хотя я сначала не понял, куда и что мне следует заряжать. Вылупив на кэпа глаза, я услышал от него свою подробнейшую характеристику пополам с указаниями, где и как мне лучше применить свои умственные способности. И желательно, побыстрее, потому что на лодке уже можно было разглядеть размахивающих мачете парней, которые были почему-то в строительных касках. Как нам потом рассказали, они используют каски для вычерпывания захлестывающей лодку воды, ну и придания себе грозного вида, конечно.

Я установил две звуковые сигнальные ракеты в специальные направляющие трубы и посмотрел на кэпа. Он стоял рядом со мной на пеленгаторной платформе и целился в пиратов из сигнальной ракетницы. Только при такой бортовой качке, которая болтала нас и лодку, эффект мог быть только от абордажа, и то навряд ли.

С лодки по нам стреляли, но все пиратские пули уходили или в воду, или в небо. То же произошло и с нашими сигнальными ракетами, одна ушла в воду, вторая – за ней туда же. Зато, когда я потянул за спусковой линек звуковой ракеты, у которой рабочее тело – звук, а эффект сопоставим с грохотом от разрыва 500-килограммовой авиационной бомбы, наши ожидания полностью оправдались. Прямого попадания в этом случае и не требовалось – вполне достаточно было того, что ракета полетела в сторону пиратов.

Головы и руки с ножами мгновенно исчезли. Лодка просела на нос – ясно, сбросили ход. Я дергаю за вторую веревочку и – победа! Вражеское судно мастерски поднырнуло под волну и взяло курс к берегу. А мы еще пять часов штормовали курсом коллеги Колумба, держа на Америку. И только внутренне успокоившись, пошли на разворот, так же, как и каюка поднырнув под гребень. В очередной раз надежно сработали наши самодельные отливные заслонки, позволив при почти уже родной килевой болтанке отпраздновать избавление от приключения с неприемлемым результатом.

Тем временем мы опустошили все бочки с запасами солярки. Прикинув по карте, во сколько во временном и топливном измерениях нам обошелся бой с пиратами, мы поняли, что если держатьсярекомендованного большим боссом курса, то полного расходного бака до гвинейской Баты нам не хватит, не дотянем порядка 20 миль. Так что дай нам морской бог попутного ветра, волны и течения!

Такими или почти такими словами помолился, наверное, каждый из нас. Не вслух, конечно, про себя. Когда поведение стихий начинает совпадать с нашими желаниями, волей-неволей веришь, что над нами раскрыто крыло удачи, и надо сказать, что все последние события и их благополучный исход доказали, что оно существует. Потому что легким бризом от взмаха этого крыла мы и были вынесены в тихие в это время года и теплые воды Гвинейского залива и, выработав практически последние капли топлива, бросили якорь примерно в миле от пустынного причала порта Бата во время неповторимого тропического заката.

От переполнявших нас ощущений и в нарушение всех морских правил (нас, правда, несколько извиняли кажущиеся дикость берега и пустынность порта) мы решили отстрелять оставшиеся пиропатроны аварийной сигнализации – вкачестве салюта в честь нашего прихода. Ну и чтобы хоть как-то обратить на себя внимание, потому что на наши запросы по радио никто не реагировал.

Внимание на нас обратили, правда, как оказалось позже, военные. В сумерках на берегу замелькали лучи фар автомобилей – одного, двух, трех… Нам осветили причал, и мы пошли на швартовку.

В результате устроенного нами салюта мы заработали солидный штраф и прошли через полный досмотр «Осетра» и наших личных вещей, которые нам было велено вынести на палубу. После того, как военные выяснили наш статус и убедились в том, что мы не плохие парни, которые собирались устроить пиратский налет на город, они тепло попрощались с нами. Люди в форме пообещали нам всяческую помощь – потом, когда у нас опять будут коньяк и деньги. То, что у нас было, они уносили с собой после досмотра, больше напоминавшего банальный грабеж.

Но если подойти к вопросу философски, то спасибо им, вина-то наша. Зачем на ночь глядя пугать народ, да еще военный! Они ведь запросто могли из какой-нибудь береговой мортиры долбануть – кто их знает, чем у них там был защищен порт при испанских плантаторах. В общем, хорошо, что Бата – не родной город Севастополь с его береговыми батареями, а то бы наша одиссея имела грустный финал.

Но даже и после инцидента с военными внутри у нас все весело булькало и лопалось, как в стакане с лимонадом. Поскольку весь наш коньяк был конфискован, то развлекаться оставалось только шипучим лимонным напитком – единственной остававшейся на борту жидкостью, не считая бочки моторного масла.

То обстоятельство, что после тяжелейшего перехода мы встретили прибывшее вскоре начальство хоть и вынужденно, но трезвыми и относительно прибранными, лишний раз доказывает, что крыло удачи над нами было все еще распростерто.

5.

Приняли нас радушно. Представители компании, для которой мы преодолели почти 5 тысяч морских миль, во главе с прилетевшим большим боссом, внимательно посмотрев нам в глаза и не увидев в них ничего кроме жажды пресной воды, успокоились и пообещали скорейшую доставку продуктов и топлива. Уже через полчаса все это было привезено на стареньком грузовичке Nissan с надписью MartinezHernanos на борту. И только когда мы обрели положенную морякам автономность, когда кэп доложился по форме и когда были соблюдены все формальности прихода, нами был задан главный вопрос: когда и кому мы передаем судно и на какой день назначен наш отлет?

Место, куда мы пришли и в котором предстояло работать будущему экипажу пока еще нашего кораблика, нас ошарашило. Первое, что бросилось в глаза с утра и от чего стало тоскливо – это высоченная кокосовая пальма, служившая нам вместо кнехта. А за 20-метровой полосой, свободной от растений, стеной стояли джунгли, шумевшие так, что даже грохот наших сигнальных ракет, недавно спасших нам жизнь, просто завяз бы в этой какофонии звуков.

Джунгли не позволяли рассмотреть ничего вокруг, поэтому мы предприняли попытку осмотра близлежащей территории. Обнаруженное свидетельствовало о бурной деятельности колонизаторов в относительно недалеком прошлом. Мы вышли на большой добротный причал со съеденными коррозией трубопроводами подвода топлива и воды для судов. Были и каменные постройки, говорившие о наличии когда-то портовой службы, но теперь прямо из их окон росли пальмы.

Пройдя по узкой, но хорошо утоптанной тропинке, мы наткнулись на деревянную кособокую хижину с надписью: «Бар-Дискотека» и поняли, что дошли до цивилизации. В баре оказались вполне холодное пиво и кока-кола. Странно было видеть прилавок с горящей свечой и стоящие на нем запотевшими банками. Электричества нет, а напитки ледяные – как такое возможно? Но самое поразительное – это полоска белых зубов, открывшаяся в улыбке и белки глаз, появившиеся откуда-то из сумрака за прилавком. Все остальное сливалось с темнотой.

Вскоре зубы и глаза трансформировались в стройную, неожиданно близко очутившуюся черную девушку. Она показала на банки и спросила на необычном на слух английском: «Сколько нужно»?

Целью нашей разведки было найти какую-нибудь мастерскую по ремонту тракторов, а не похмеляться. Поэтому мы не стали блистать нашим незнанием английского, не говоря уже про испанский, на котором девушка повторила вопрос и ушли, как говорится, огородами к кораблику.

Заблудиться мы не боялись – свернуть с протоптанной дорожки без, как минимум, бензопилы «Дружба» было просто физически невозможно. В общем через десять минут вся команда была в сборе. Капитан объявил, что за хорошую работу и трезвый вид народ, кроме меня как ответственного за железо, едет в город на отдых. Мне предстояло еще поработать с главным двигателем, поменять все фильтра и масла. И еще сделать профилактику генератору, он, работяга, был у нас один и не выключался почти месяц.

Должен сказать, что у меня особенные отношения с механизмами. Не знаю, правда, как оно работает, но мое присутствие действует на железо благотворно. Вот, например, не запускается какой-то механизм, ну никак не хочет, но стоит мне только подойти – и он начинает исправляться и слушаться. Не раз замечал за собой такое. Может, конечно, я впадал в такую ремонтную эйфорию, что помнил только начало ремонта и его конец, когда железный упрямец уже начинал слушаться… Короче, не знаю и объяснить никак не могу.

Механизмы «Осетра» стали для меня чем-то большим, чем железо. Я с ними и разговаривал, и успокаивал, и упрашивал. Когда смотреть за борт было уже не то что страшно, а просто кошмарно, я мысленно спускался на микроуровень каждого механизма и упрашивал, умолял, например, регулятор двигателя держать стабильные обороты, потому как видел, что одна маленькая деталька в его конструкции чувствует себя совсем плохо. А остановка из-за нее в бушующем океане – это для нас на 100% смерть. Кто нас спасет и кто будет нас искать на таких просторах?

За время перехода я узнал все болячки, капризы и привычки железа, которое вынесло нас из многих передряг. Кроме меня, капитана и большого босса, мало кто догадывался и до конца понимал, на какую авантюру мы подписались, когда пустились в плавание по океану на суденышке, предназначенном для прибрежного лова рыбы.

На «Осетре» не было ни одной дублирующей системы, ни единого дублирующего механизма, которые предусмотрены на больших океанских судах. Все у нас было только в одном экземпляре. И если бы что-нибудь вышло из строя во время шторма, то это была бы практически неисправимая авария. Запасные части, которые мы взяли с собой, при штормовом волнении в океане не поставить, потому, что теряя ход, судно становится бортом к волне, а это для нас, маленьких, почти смерть.

Переваривая все это, я сидел в машинном отделении и разговаривал с механизмами, остывающими после двухмесячного напряга. Еще я благодарил морского бога и крылья всех ангелов, которые прикрывали нас от проносившихся мимо смертельных опасностей. А когда я вышел на палубу, то с удивлением обнаружил двух аборигенов. Они стояли с сумками в руках и смотрели на меня.

Первое, что пришло на ум – будущие пассажиры уже становятся в очередь. Не зная, как себя вести в этой ситуации, я присел на баночку и закурил. Все, что за периметром парохода, меня не касается, решил я и решил не делать ничего. Через минуту из-за стены джунглей показалась белая «Тойота», за рулем которой сидел большой босс. Поздоровавшись, он сказал, чтобы я принял на борт этих двоих, оказавшихся гвинейскими механиком и боцманом.

– Лучшие специалисты в этой части страны, – сказал большой босс. – Покажи им, чего нельзя трогать, чтобы не утонуть и поехали. Надо очень серьезно переговорить, желательно без ушей.

Выехав из заброшенной части порта, мы оказались во вполне современной его части. Гнетущее впечатление от захолустья, в котором мы оказались, куда-то исчезло, и теперь меня распирало от любопытства.

Я смотрел на экзотические, совершенно картинные виды, на которых одна Африка, словно застрявшая в прошлых веках, контрастировала с другой – вибрировавшей от нетерпения в ожидании рывка вперед. Рядом с убогими деревянными постройками под соломенными крышами стояли 20-тонные грузовики «Мерседес». Распаренные от жары черные водители потягивали что-то из бутылок и банок и смотрели телевизор, запитанный от современного переносного генератора. Я почувствовал, как нервы начали отпускать, и непонятно от чего даже накатила слеза.

Босс все понял, и мы заехали в барчик под соломенной крышей. На вопрос откуда у них холодное пиво при отсутствии электричества и генератора, пожилой хозяин ответил, что холодильник работает на керосине, к тому же иногда на пару часов дают свет – это зависит от наличия солярки на дизель-электростанции.

Я попросил хозяина позволить осмотреть его холодильник, я даже залез за него, а когда все выяснил, то окончательно успокоился. Обыкновенный абсорбционный принцип, только вместо электрического нагревательного элемента стоит керосиновая горелка. Класс. Вот бы такой к нам в Крым, в темное начало 90-х.

В это время старик о чем-то говорил с боссом, им было явно весело, они поглядывали на меня и улыбались. Я так понял, что они обсуждали присущее всем механикам свойство узнать, что же там находится внутри и как оно работает.

Угостив меня баночкой «Хайнекена» и увидев, что знакомство с конструкцией холодильника в сочетании с пивом подействовало на меня успокаивающе, босс повез меня дальше. Так называемая дорога, связывающая порт с городом, представляла собой накатанную по красной земле полосу препятствий с огромными, заполненными водой ямами, расположенными в шахматном порядке. Возле каждой ямы стояли пять-шесть подростков, которые наблюдали за прохождением или, точнее, проплыванием автотранспорта.

Если автомобиль успешно выплывал, раздавались крики разочарования, хотя даже выплыв из одной ямы, машина непременно садилась на мель в следующей. Хозяева счастливой лужи оглашали победным кличем местность и бросались в красную жижу – вытаскивать машину. Стоимость услуги была фиксированной – 2 доллара за легковушку. Джипы и грузовики вылезали, как правило, сами, а если застревали, то начинался колоритный торг, и на дороге образовывалась большая, грязная и веселая пробка. Народ при этом смеялся, кричал и пел. В общем, дурдом на болоте…

Проплавав таким образом минут 40, мы раскошелились на 8 тысяч местных франков, что означает, что нас вытаскивали 8 раз. Когда наша «Тойота», вся кирпичная от грязи, выехала на асфальт, к нам тут же подлетели молодые ребята с ведрами и щетками и вымыли машину, доведя сумму затрат до 10 тысяч франков, что равно примерно 20 долларам.

В общем, сервис был на высоте. В город Бата мы въехали чистыми и полными впечатлений от преодоления полосы препятствий на маршруте «порт-город». По дороге большой босс, в основном, комментировал происходящее, не касаясь никаких деловых вопросов. Подъехав к заведению под вывеской «Бар Централь», мы вошли во вполне приличное помещение, пустое и прохладное.

Усевшись за стол, я заметил, что босс поглядывает на часы, словно ожидая кого-то. И точно, пока несли холодную кока-колу, в ресторан вошел капитан и подсел к нам. Наше очередное производственное совещание с обсуждения нашей дальнейшей судьбы началось с предложения перекусить. Меню было для нас загадкой по причине незнания языков, на которых оно было написано, и я, решив положиться на мудрость капитана, просто продублировал его заказ. Что касается босса, то он своим отстраненным видом дал понять, что наши гастрономические вкусы – это наши проблемы, но его фраза «ну а я, пожалуй, закажу курочку» насторожила меня своей иронией.

Не могу сказать, что я встал из-за стола голодным, но было обидно: так долго гипнотизировать меню и выбрать то, что оказалось закуской к пиву на зубочистках. Я еще долго вспоминал эту кэпу. Его авторитет в знании виски остался незыблемым непоколебимым,, но что касается еды, то он в моих глазах упал ниже плинтуса. И хуже всего, что в ответ на фразу «ну если вы уже наелись…» капитан сделал вид, что вот-вот лопнет от сытости, и потому мне тоже пришлось изображать из себя наевшегося, хотя после оливок и сыра на палочках я бы с удовольствием сожрал курочку целиком.

Мы вышли на веранду, и босс коротко и понятно обрисовал ситуацию, сложившуюся на момент нашего прихода. Семейная испанская компания, заинтересованная в нашем судне, не видела необходимости в таком количестве людей, составляющих команду «Осетра». Поэтому капитану предлагалось выбрать троих человек для дальнейшей работы в стране. Второй механик был родственником капитана, а старший помощник и по совместительству радист – его близким другом. Зная это, я грустью подумал, что так и не дошел до поставленной еще в Лас-Пальмасе курсовой вешки – фотографии c черными девушками. И хотя еще сутки назад я очень интересовался сроками отлета, то сейчас вдруг остро почувствовал, как магия Африки уже окутала меня и увлекла картинами из будущей жизни – такими простыми, естественными и при этом колоритными и желанными, манящими остаться

Большой босс выложил на стол перед капитаном свое главное условие: моя кандидатура не обсуждается. Капитан, зная квалификацию 2 механика, стоял перед дилеммой: выбрать сына, недавнего студента, или меня, который заставил наше железо пройти 5 тысяч миль практически без проблем. Это был трудный выбор. Поэтому изменения в кадровой раскладке испанцев, произведенные боссом, кэпа явно обрадовали.

Я с радостью согласился продолжать работать в том же ритме и с людьми, которые были мне уже знакомы. Еще мне чертовски хотелось проверить всю ту противоречивую информацию о стране, которую я уже слышал, а кое-что даже успел мельком увидеть. В общем, решение было принято. Остаемся вчетвером, а остальные двое этим же вечером улетают к любимым женам.

Но только когда окончательно было утверждено штатное расписание и когда мы определились с жильем, нас представили сеньору Маноло – хозяину компании MartinezHermanos(Может лучше М&N) , вензель которой мы впоследствии изобразили на фальштрубе «Осетра».

Принял он нас в своем доме. Босс что-то рассказывал по-испански, а сеньор Маноло тем временем внимательно разглядывал каждого из нас, очевидно пытаясь составить собственное мнение. Помню, он несколько раз переспросил о чем-то, как я понял, по поводу какого-то эпизода, а потом, подойдя к кэпу и несколько раз пожав ему руку, высказал свое восхищение нашей тактикой боя, примененной против пиратов.

С его слов, побережья Камеруна и Нигерии постоянно страдают от нападений морских разбойников. Хуже всего – это захват заложников на судах, меняющих экипажи на буровых платформах, во множестве установленных в Гвинейском заливе. Добывающим компаниям – MOBIL, GESS, ТОТАL – приходится прилагать усилия для поиска и выкупа своих людей. А с проходящими пароходами бандиты вообще не церемонились. Так что наша история была одной из очень немногих со счастливым концом.

После того, как все связанные с процедурой знакомства формальности были соблюдены, мы сели за стол, явно накрытый не с целью дегустации, но для того, чтобы элементарно наесться. Пища была простая и вкусная, по мощности похожая на нашу украинскую, только без борща.

Хозяин постоянно наблюдал за нами, стараясь этого не показывать – наверное, он ни разу не встречался так близко с людьми, являющимися носителями такого интересного набора качеств. Русские, точнее – советские («cоветикос») моряки, лишенные всяких предубеждений и предрассудков по поводу места, в которое пришли, да к тому же еще и шуганувшие по пути целую толпу бандюг. На месте сеньора Маноло я бы тоже задумался, а как поведут себя такие типы в их желеобразном сладком мирке? Примем ли мы их правила существования или привнесем российский бардак и смуту в их размеренный уклад?

Мы понимали, что условия нашей работы и жизни будут зависеть от выводов, которые сделает хозяин, понаблюдав за нами во время знакомства и обеда. И хотя большой босс ни о чем нас не предупреждал, дав ситуации развиваться спонтанно, мы представились достойно. Это был своего рода тест на естественность и, не побоюсь этого слова, порядочность в поведении. Свой профессионализм мы уже показали, но хозяева хотели еще и нашей максимальной прозрачности в плане человеческих качеств. И здесь, как ни прячь свою сущность за официозом, от проницательных и умудренных жизнью наблюдателей не укроется ничего.

В общем, судя по предоставленному нам в дальнейшем бытовому комфорту, мы поняли, что проскочили очередное испытание и теперь самое главное – это оправдать оказанное доверие.

После того как с официальной частью было покончено, большой босс собрал нас в кают-компании предоставленных нам апартаментов. Он слегка подкорректировал наше поведение – главным образом, в плане отношения к спиртному. В идеале, сказал он, его потребление хорошо было бы вообще свести к нулю, но так как традиционный русский менталитет этого не приемлет, то необходимо хотя бы свести дозировку к экваториальным стандартам. Точно так же, как и тип содержимого бутылок.

Нам было рекомендовано потреблять легкие напитки, а именно: красное вино и пиво, причем в количествах не более 200 граммов в день. Причины были названы более чем веские – алкоголь заглушает симптоматику начального протекания желтой(тропической) лихорадки, а так как эта болезнь убивает, если ее не лечить, то очень важно почувствовать ее начало. И как прикажете почувствовать начало лихорадки с утреннего бодуна после залитого накануне 40-градусного алкоголя, да еще соответствии с русскими стандартами количества? А манера лечения бодуна, которая из-за отсутствия огуречного рассола могла перейти в продолжительную фазу плавного выхода из штопора – только уже при помощи потребления легких напитков?

К таковым относилось, например, пакетированное вино «Пенесол», которое мы обычно возили в Камерун и которого в трюме «Осетра» могло находиться порядка 15 тонн. При погрузке всегда образовывался«бой» и чтобы грузчики не перепились, кто-то из экипажа обязательно забирался в трюм в качестве надзирателя и ответственного за «перепакетирование». В результате «Африканского стандарта» у нас всегда было завались.

Вот эти факторы, в основном, и мешали дословно исполнять указание большого босса. Как часто я убеждался, что не надо даже пытаться проверять чужие слова, основанные на опыте – пусть и затасканные и произнесенные миллион раз, но зато и миллион раз проверенные. И по понятным причинам игнорируемые почти всеми и всегда. Здесь, в тропической Африке, попытки проверить чужой опыт и чужие слова часто приводили к крайне хлопотной организации мероприятий по отправке на родину «груза-200», в который превращались неудачно проверившие товарищи.

Затянувшееся похмелье оттягивает срок начала приема лекарств, болезнь очень быстро прогрессирует, а добавляемый алкоголь еще и усугубляет состояние больного, который никак не может понять: чего это его не отпускает – принял-то уже достаточно, о чем ему говорит весь опыт предыдущих пьянок. И вот, когда температура уже под 40, и больной в ужасе визжит, что это не похмелье, врачу приходится колоть лошадиные дозы препарата, не только убивающего вирус, но и ставящего под вопрос жизнь 40-50 летнего мужчины, уже имеющего свой набор сердечных и других проблем, связанных с экстремальной профессией летчика или моряка. И можно запросто уплыть вкому, а потом и улететь на родину «двухсотым», уж извините за жесткий слэнг.

Таких примеров за время моей жизни на черном континенте я видел сколько угодно, и это поучительное отступление я пишу сейчас для тех, кто сочтет мое повествование трудноусваиваемым бредом. Я был просто обязан написать об этом, хотя бы для того, чтобы пережитое и увиденное мною в Африке имело смысл.

Теме нашей русской манеры восприятия окружающего мира, основанной на нашем характере и привычках, объединенных в модное слово «менталитет» и результатах ее влияния на общий человеческий климат там, где собирается больше двух представителей нашего народа, должна быть посвящена отдельная глава, а лучше – целая книга. В нашей истории это будет параллельная линия с некоторыми вынужденными остановками. Но исключительно – для озвучивания фактов, а не для анализа, ибо я не психолог, чтобы копаться в глубинах русской души, расцвеченной всевозможными цветовыми гаммами в зависимости от количества выпитой водяры, которая и вкуса-то своего не имеет.

Единственное, что я понял за время выполнения написанной кем-то для меня жизненной программы, первая часть которой включала в себя период сумрака развивающейся алкогольной зависимости, а вторая – просветления благодаря мудрому влиянию большого босса, это то, что трезвый постсоветский человек даст фору представителю любой нации. Но только фора теряет весь свой смысл с первым послеобеденным стаканом, поднятым с пожеланием всего хорошего другим представителям рода человеческого, после чего мы сами опускаем перед собой шторку сумрака. И дальше – только пьяная, бесперспективная и безавторитетная пустота.

Конечно, это – только мое субъективное мнение. И хотя доказательств в его поддержку у меня полно, даже мои родные чада слушают меня вполуха и вполмозга, а второй его половиной продолжают делать старые как мир ошибки. Вопрос «что делать?» остается без единого ответа, но зато с кучей неэффективных рекомендаций, поэтому от нравоучений перехожу к простому изложению событий.

6.

Надо сказать, что на дальнейшие события мы практически никак не влияли, а как бы наблюдали за ними со стороны. Мы оказались в структуре одной из влиятельнейших и богатейших компаний в стране, нам выделили свою нишу – это приблизительно как поставить в гараж купленный грузовик вместе с шофером. И поэтому все наши усилия по созданию для себя какого-то особого статуса выглядели как-то неуместно.

В стране не было касты моряков, вот и на нас не обращали особого внимания, и все наши геройства уходили в виде сухих фактов на пыльные полки истории. Все окружающие нас люди очень трепетно относились к своей жизни, в их понимании она должна проходить сытно, размеренно, без всяких напряжений и рисков, в окружении детей. Мы для них были непонятны, а потому настораживали. Испанское слово «маньяна» («завтра»), с помощью которого не отказывают, но откладывают решения на неопределенный срок, стало частым ответом на наши порывы что-то изменить или построить вне программы, по которой они жили местные жители.

Наша жизнь, словно горящая то ли демоническим, то ли святым огнем, с ее множеством лишних законов, ограничений, обязанностей и долгов непонятно перед кем (вот ведь ужас!) резко отличалась от спокойного течения дней с незыблемым и трепетным сохранением своего «я» у гвинейцев.

На этом фоне только хозяин компании Маноло выделялся подобной, обжигающей всех находящихся рядом манерой жизни. Он был испанцем и в различных спорах частенько заменял ответ «маньяна» на более конструктивное «ОК».

Конечно, он тоже понимал нас не до конца. Например, когда нам привели новых членов экипажа, капитан с помощью местного переводчика, когда-то учившегося в Союзе, начал сам оценивать и отбирать претендентов. Но наблюдавший за всем этим индус, специально присланный из офиса компании, сказал, что маньяна эти люди, может быть, и не подойдут, но поскольку они уже отобраны сеньором ХЕФЕ, то пусть пока поработают.

Последовавший затем взрыв эмоций кэпа, который бы не понял единоличный командантеМаноло, погасил вовремя появившийся большой босс.

– Вы что же, – спросил он, – хотите вообще остаться без помощников? Берите кого прислали, а они внутри потом сами разберутся, кто вам подходит, а кто – нет. Для контроля за всем, что происходит и будет происходить к вам приставлены индусы, свои пожелания доводите до них, а они принесут вам ответ начальства.