Текст книги "Хроники заморского радио"

– Зддддравствуйте, Егор Михайлович… – дрожащим шепотом выдавили из себя «коллеги».

– Мы очень серьезное внимание уделяем подбору кадров, у нас, – что ни ди-джей, то звезда. Даже есть настоящие герои, – с напускной грустью произнес Кукушкин, поскорее уводя отсюда мэра, – может быть, помните, два года назад работал у нас Петр Кипарисов, ведущий просто от бога!

– Да, знакомое имя, – убедительно соврал мэр.

– Увы, Егор Михалыч, парня забрали в армию, на южную границу. А потом… пришло сообщение, что Петр героически погиб во время учений… Нам его очень не хватает.

– Вот ведь как бывает. Да-а. Мои соболезнования, Александр Сергеич.

Кукушкин будто и сам поверил в слезоточивую историю, которую сочинил практически на ходу. Действительно, работал на «Радио Точка» неплохой ди-джей Петр Кипарисов, в быту Петя Мигайло, редкостный прохвост, – утащил с радио кучу вещей, украл у коллеги сотовый телефон, а у самого Кукушкина своровал приличную сумму денег. Искали его долго с милицией, потом выяснилось, что ушел в армию и там по неосторожности застрелился. На радио сочли, что это и есть наказание за грехи.

Подводя мэра к комнате с призами, Кукушкин оживился:

– А вот здесь работают наши пиарщики. Сейчас никого нет, правда. Вот видите, везде коробки от призов, молодежь любит выигрывать призы по радио. Мы хорошо знаем свою аудиторию…

Кукушкина внезапно осенила мысль подарить мэру футболку с логотипом «Радио Точка».

– А вот это Вам! Поедете на рыбалку, туда-сюда, – в широкой улыбке расплылся Кукушкин, только в последний момент вспомнив, что размер упакованной футболки, которую Копейкин с благодарностью принял, может быть, и подошел бы мэру в годы его юности, или, похудей градоначальник килограммов на двадцать. Ну, да ничего, отдаст кому-нибудь.

Еще Кукушкин одарил высокого гостя наклейками своих станций, а также диском с лучшими песнями. Вдруг он заметил заинтересованный взгляд мэра в сторону маленькой коробочки.

– А это что, тоже призы?

– Да, это тоже призы, – промямлил Кукушкин, уставившись на упаковку «Виагры». «Какого хрена? Что это значит?», – ругался про себя Александр Сергеевич. О том, что радийным креативщикам заказали ролик о популярном средстве и, как водится, предоставили всеобъемлющую информацию, он узнал лишь на следующий день. Сейчас же готов был разорвать шутника, который поставил шефа в такое неловкое положение.

– Я и не знал, что молодежь интересуется такими лекарствами.

– Но… ведь нас иногда и не только молодежь слушает, – попытался оправдаться Кукушкин. В его голове мелькнула мысль подарить упаковку мэру. «Нет, не вздумай!…» – подсказал внутренний голос.

На протяжении всего тура по радиостанции мэр Заморска был напряжен, он нагибался, оглядывался, сторонился стоящих рядом предметов в надежде не задеть что-нибудь или не споткнуться. Первоначальные ожидания его не были оправданы, – что это за прием! И вообще, что он здесь делает? В Копейкине накапливалось раздражение и желание поскорее уйти.

– Ну, а где же у вас ди-джей сидит? Откуда идет вещание? – почти без интереса спросил мэр.

– А у нас ведь тут две станции и, соответственно, две студии. Они обе в конце коридора. Пойдемте, я покажу, – произнес Кукушкин как можно громче, стараясь таким образом предупредить ди-джея.

– Ну что ж, покажите-покажите…

К своему несчастью, ди-джей Паша Сидоров, который в эфире представлялся то Павлом Благовидовым, то ди-джеем Массом, так как работал сразу на две станции, периодически переходя из-за одного пульта за другой и, изменяя тембр голоса с высокого на низкий, оставался единственным на станции человеком, пребывающим не в курсе визита мэра. До него просто не успели добежать. Он сидел в наушниках, спокойно разглядывал в Интернете веселые картинки, что было как бы категорически запрещено, не слышал никакого предупреждения и, конечно, не мог предвидеть ничего плохого.

Кукушкин дверь студии открывал медленно. Причем так, чтобы состроить ди-джею гримасу, от которой Паша потерял бы дар речи. Копейкин низко пригнулся, чтобы не задеть висящий и, как ему показалось, оголенный провод при входе, и тут же вляпался рукавом белого пиджака от Бриони в невысохшую зеленую краску. Выругавшись про себя и, обругав в сердцах Кукушкина со всей его ратью, мэр начинал терять самообладание.

В этот самый момент Паша Сидоров судорожно пытался закрыть компрометирующую картинку, но компьютер, по закону подлости завис, демонстрируя экран с крупным баннером сверху. Ни на какие отчаянные действия ди-джея проклятый компьютер не реагировал. В отчаянии Паша попытался развернуть монитор куда-то влево, но этому препятствовал пульт.

Испуганный за испачканный пиджак мэра, побагровевший Кукушкин заискивающе извинялся, а Копейкин с отчаянным выражением лица уставился на экран монитора перед ди-джеем. На экране красовалась крупная надпись:

«Наращивание волос, ресниц, бровей, а также ногтей и половых органов!»

Паша впал в транс, причем не в свой любимый музыкальный, а в самый, что ни на есть реальный.

– Вот у вас тут покрашено, а вы… вы мэра города приглашаете! Ди-джей вот сидит… Вместо того, чтоб с молодежью общаться в эфире, сидит и думает о … наращивании волос… на половых органах.

Терпению Копейкина пришел конец.

– Спасибо вам, Александр Сергеевич, за экскурсию, до свидания. Дорогу мы найдем.

– Простите, ради бога, Егор Михайлович… Всего Вам доброго… Э-э, с праздником!

В последующие десять минут Кукушкин произнес много слов, адресованных Паше Сидорову, технику Сереже и охраннику Даниилу, который неприятный визит переждал в туалете. Все слова были нецензурные. Остальной же народ в процессе мэрского посещения аккуратно и тихо покинул помещение.

Незамеченной осталась лишь одна деталь. В кабинете коммерческого директора, куда не успели заглянуть Кукушкин с мэром, всё это время находились двое. И как только выдалась минутка, они, не желая попадаться под горячую руку, вместе с гостями из комнаты отдыха незаметно выскользнули на улицу. Один из них был Виталий Зуев, собственно коммерческий директор двух радиостанций. А вторая оказалась случайной гостьей. Звали гостью Мария Петровна Волосянская. Разговор у них был серьезным. Касался он, ни много ни мало, судьбы генерального директора А.С. Кукушкина.

Глава 2

Удачно избежав неприятной встречи, Зуев с Волосянской неспешно прошлись по узкому тротуару вдоль здания радиостанции до серой Тойоты Королла, стоявшей метрах в тридцати. После долгого молчания Зуев произнес:

– Мария Петровна, вы уж извините, ради бога, что так получилось. Никто не знал, что он тут появится. Мне кажется, Кукушкин и сам был не в курсе.

– Ну что вы, Виталий, я сама перепугалась… Вообще, не люблю Копейкина. Видела-то его живьем пару раз в институте.

Зуев галантно раскрыл дверь машины:

– Прошу!

Волосянская широко улыбнулась, обнажая безупречные, недавно отремонтированные зубы.

– Ну, как вам наша радиостанция? – произнес Зуев и засмеялся.

– Да ведь в таком вот ремонте и чувствуется, что жизнь идет. Так гораздо интереснее. Интересно, как всё будет выглядеть уже потом, после ремонта. Пригласите?

– Обязательно, Мария Петровна!

Зуев включил радио, заиграла музыка, и машина медленно тронулась с места.

– Вас домой?

– Да, Виталий. Устала я что-то сегодня, – пробормотала Волосянская и громко зевнула.

Несколько минут они ехали молча. Вырулив на главную городскую магистраль, Зуев прибавил скорости, а из колонок прозвучало: «В Заморске 8 часов вечера, вы слушаете «Радио Точка». «Радио Точка» – это всё, что вам нужно!»

– Так вот, насчет Кукушкина, Мария Петровна, – во второй раз нарушил молчание Зуев, – какие-то сомнения у меня. Человек изменился кардинально. Просто другой человек стал! Я работаю с ним вот уже 2 года, нормальный был мужик. Менеджер, правда, слабенький. Но всё понимал, поддерживал идеи, сам предлагал интересные штучки… А сейчас будто подменили. Какие-то «социально значимые проекты» на уме, от которых ни денег, ни кайфа. Все толковые коммерческие инициативы зарубает напрочь… Он ведь в больнице лежал недавно. Может, вкололи что не то?

– Хорошо бы понаблюдать за ним. Хотя бы в течение недели. Поручите какому-нибудь сотруднику, чтобы последил, позаписывал, – что делает, куда ходит, с кем встречается. А я бы потом проанализировала. Он ведь сам к нам в диспансер не придет? – усмехнулась Волосянская.

– Кто? Кукушкин?! Да вы что!

Зуев на мгновение представил себя предлагающим Кукушкину пройти обследование в психбольнице.

– Я сделаю, как вы говорите. Есть у нас толковый парень Вася Кузин. Ну, который ди-джей Крис. Я думаю, он с удовольствием целое досье составит на Кукушкина. Ну, а я вам передам. Идет?

– Виталий, мы с вами прекрасно понимаем друг друга, вы не находите?        Волосянская еще больше обнажила белые зубы.

– Ну, это же замечательно, Мария Петровна!

Автомобиль завернул в узенький переулок перед пятиэтажкой и затормозил у первого подъезда.

– Спасибо, Виталий, что подвезли… И не пропускайте лекции! – скокетничала Волосянская, выходя из машины.

– Ваши никогда! До встречи, Мария Петровна!

Зуев улыбнулся возможной перспективе дискредитировать Кукушкина с помощью Волосянской и, чем черт не шутит, встать на его место. Сверлящим взглядом он проводил спутницу, а точнее, ее выдающуюся нижнюю часть до двери подъезда, сглотнул слюну и нажал на педаль.

По правде говоря, в отношении Кукушкина Зуев был в чем-то прав. Кукушкин, действительно изменился. Он сам принял решение измениться. Разумеется, в лучшую сторону. Пролежав на больничной койке две недели с больной печенью, он переосмыслил свою жизнь, вернее свое отношение к жизни. Да, были веселые разудалые года, были обильные возлияния и друзья-приятели, тянувшие на обочину настоящей, насыщенной высокими идеалами жизни, можно сказать, тянувшие Кукушкина на Дно.

В типичном утреннем диалоге молодоженов: «Дорогой, принести тебе кофе в постель? – Да, дорогая!» в случае ранней супружеской жизни Кукушкина слово «кофе» менялось на слово «пиво». Но всё это должно остаться в прошлом. И даже деньги. Разве смысл в них? Зачем радио деньги? Нужно людям делать добро, помогать, сочувствовать бедным и обездоленным, нужно участвовать в общественных движениях. Нужно бросить пить, курить и ругаться. С последним оказалось сложнее всего, но Кукушкин поставил себе цель и уже не мог, да и не хотел от нее отказываться. Он даже написал на листе бумаги все любимые нецензурные слова и красным несмываемым фломастером твердой рукой перечеркнул их.

Кукушкин сейчас был на пути к новой осознанной высокой жизни, в которой нет места накопительству и стяжательству, грубости и жестокости, пьянству и глупости. Теперь он будет добропорядочный гражданин, будет ежедневно читать Библию и классику мировой литературы. А радиостанции будут воплощать его новые свежие общественно значимые идеи и реально помогать людям. Вот таким видел себя Кукушкин, таким и старался выглядеть перед подчиненными. Не всегда получалось, но видит бог, он старался.

На почве разительных перемен в поведении Кукушкина и начались его конфликты с Зуевым по производственным вопросам. Первой ласточкой стал гиперактивный журналист «Радио Точка» Слава Безочков, который однажды принес Зуеву собственноручно написанную новую концепцию вещания, надеясь заручиться его поддержкой перед разговором с Кукушкиным.

Слава Безочков слыл среди коллег ботаником, белой вороной и даже, возможно, стукачком. Он не курил, всегда был одет в один и тот же строгий костюм и галстук, с жидкими зачесанными назад волосами и не менее жидкими усиками. На щеках его были волдыри, и пахло от него всегда чесноком. Надо сказать, что, несмотря на сильную близорукость, очков Слава не носил, а пользовался линзами, вероятно оправдывая фамилию.

В своей концепции Слава Безочков в числе прочего предлагал сократить на 70 % музыкальное вещание, уволить всех ди-джеев и менеджеров, принять в штат станции журналистов и корреспондентов из числа людей с ограниченными возможностями, каждый час приглашать в эфир простых людей с улицы и вести с ними беседы, а в вечерний прайм-тайм давать исключительно духовную музыку.

Прочитав красиво оформленный по всем правилам документ, Зуев вспотел:

– Первое апреля уже прошло, Слава! – единственное, что он смог выдавить из себя.

– Это не шутка, Виталий! Неужели ты не понимаешь, что все радиостанции крутят одно и то же. Они все не отличаются друг от друга. Люди их уже не различают, понимаешь? Людям стало плевать на радио. А радио… Радио должно нести добро, оно должно обращаться к людям напрямую, понимаешь? И в моей концепции… – Безочков достал из кармана пиджака платок и вытер слюни, – радио поднимается как бы на новую ступень в своем развитии!..

– Слава! – закричал Зуев, – ты… ты ненормальный! Ступай, ступай с богом!

Виталий счел излишним вдаваться в дискуссии, каким образом коммерческая радиостанция будет зарабатывать деньги, транслируя в прайм-тайм духовную музыку.

Впоследствии, однако, Зуеву пришлось удивиться. Причем удивиться дважды. Первый раз, когда Кукушкин на полном серьезе проникся безумной идеей Безочкова и даже пригласил его выступить со своим проектом на собрании акционеров.

– Как вас зовут, молодой человек? – спросил тогда один из соучредителей Алексей Михайлович Чехов, выслушав десятиминутный доклад.

– Вячеслав Безочков.

– Да-да, вижу, что без очков… Вячеслав, у вас есть какое-то экономическое обоснование этого проекта? Ведь то, что вы говорите… – не успел закончить господин Чехов, как Слава резко схватился за голову, затрясся, а потом вдруг сел на пол и засвистел мелодию «Хэппи бесдэй ту ю»…

Вызвать скорую помощь и отвезти бедного журналиста в психдиспансер Кукушкин поручил Зуеву. Тогда-то Зуев и удивился во второй раз. Удивился своей прозорливости.

– Известно, что радио больше, чем другие СМИ привлекает психически неуравновешенных людей, но чтобы до такой степени… – рассуждал Зуев, сидя в приемном покое диспансера.

И в этот момент из кабинета вышла женщина в белом халате. Нет, даже не вышла, а выплыла. И не женщина, а богиня. Ее чувственные губы, ее пристальный взгляд, высокая прическа, будто из другого времени, ее грациозные движения начисто лишили Зуева рассудка. Он забыл о Безочкове, о радио, обо всём на свете. Он смотрел на нее, крупную сексуальную женщину лет пятидесяти и не мог отвести взгляда. Расстегнутая пуговица халата приоткрывала великие тайны. Казалось, ее роскошные груди готовы выпрыгнуть навстречу ему, Виталику Зуеву, и озарить божественным светом унылое помещение больницы. Богиню звали Мария Петровна Волосянская, она была кандидатом психологических наук и работала в диспансере врачом-психотерапевтом.

Невероятным усилием скинув с себя гипнотические чары, Зуев, путаясь в словах и заикаясь, поинтересовался у богини о перспективах выздоровления своего сотрудника и в странном состоянии покинул заведение.

Как выяснилось позже, встреча Зуева с Волосянской оказалось не случайной. Уже спустя месяц Виталий поступил на курс менеджмента и коммерции в ФИГУ, как сокращенно называли Федеральный Институт Глобального Управления, где Мария Петровна Волосянская читала студентам курс «Управленческой психологии».

– Да, – подумал Зуев, – похоже, это судьба!

На утро после неожиданного визита мэра Зуев приехал на работу рано. Ночью он плохо спал, ворочался, мучался от изжоги. Всю ночь ему снился Копейкин. Будто он выиграл по радио рулон туалетной бумаги и приехал получать приз. И будто Зуев лично вручает ему этот приз, но рулон выскальзывает из рук и начинает разматываться, и никак не удается его скрутить. И вот уже всё помещение в этой бумаге, а она всё раскручивается и раскручивается. И вроде бы это уже не Копейкин, а Борис Николаевич Ельцин грозит пальцем и говорит:

– Тебе, Зуев, не на радио работать, а динамо-машину крутить!

Едва дождавшись рассвета, Зуев поднялся, посмотрел в зеркало и тяжело вздохнул. Но утренняя дорога и свежий майский ветерок развеяли тягостные ощущения от ночных кошмаров, по радио звучала песня What A Wonderful World в безукоризненном исполнении Армстронга, а секретарь Зоечка сделала ему крепкий кофе с тремя ложками сахара. И Зуеву вдруг стало хорошо. Он сидел в своем кабинете и думал о Марии Петровне. Что в ней особенного? Почему мысли его то и дело возвращаются к ней, женщине, которая старше лет на пятнадцать? Которая рядом с ним, таким подтянутым и спортивным, наверное, выглядит настоящей глыбой, скалой, вековым утесом? Ведь Зуев женат и любит свою жену, которая намного младше его и по комплекции скорее напоминает Дюймовочку. Так откуда эта непонятная тяга? Нет, это не может быть любовь. Нет! Нужно отвлечься от ниоткуда взявшихся грешных мыслей. Но… но как колышется ее грудь, как развевается ее юбка, как манят ее бедра…

– Новое увлечение? – услышал Зуев прямо над ухом голос программного директора Дениса Шарапова, резко вернувший его из сладких фантазий в реальность, – они, кстати, новый альбом выпускают, слышал?

– Что? – не понял Зуев.

– Группа «Любэ» выпускает альбом.

– А, да, что-то слышал, – промямлил Зуев, осознав, что программный застал его смотрящим безмятежным влюбленным взглядом на большую фотографию Николая Расторгуева на стене, – да нет, я… э-э… я вот думаю, как холдингу Нафнаева удалось притянуть торговую сеть «Рыбное Счастье». На всех радиостанциях у него идет реклама.

– Ну, так работают люди, Виталик. А мы всё ремонты да ремонты…

В этот момент одновременно зазвонили два телефона, один у Шарапова в кармане, другой на столе у Зуева.

– Слушаю. Шарапов! – громко произнес программный и вышел из кабинета.

– Да! – вяло ответил коммерческий и допил остывший кофе.

На линии был Олег Стрекун, давнишний приятель Виталика Зуева. Семнадцать лет назад они познакомились на призывном пункте, подружились и совершенно неожиданно оба, два заморчанина, попали служить в один полк войск госбезопасности. Честно оттрубили два года и вместе же в сержантских званиях дембельнулись в один день. С тех пор сослуживцы были не разлей вода. Не то, чтобы ежедневно, но раз в месяц обязательно встречались, выпивали, вспоминали былое. Вообще, гэбэшное братство оказалось крепким. Каждый год в профессиональный праздник однополчане со всей России встречались в Москве и кутили на самую широкую ногу. А профессиональные навыки, полученные во время службы, пригодились, похоже, каждому. Кто стал офицером ФСБ, кто чиновником, а кто и за границей окопался по соответствующей линии.

Олег Стрекун, проработав несколько лет в милиции, теперь открыл в Заморске собственную фирму «Святая рать», оказывающую всякого рода охранные, консультационные и детективные услуги.

Виталий Зуев больше тяготел к бизнесу и коммерции. Получил высшее образование – техническое, правда, но зато бесплатно, – поездил по стране в качестве торгового представителя компании по продаже деревообрабатывающих станков, поработал маркетологом в фармацевтической фирме и даже попробовал себя в должности продюсера балетной труппы. Подолгу, однако, нигде не задерживался. И вот пару лет назад судьба свела Виталия с Кукушкиным. А что, собственно? Радио – это тоже бизнес, тоже коммерция.

Разумеется, «Святая рать» рекламировалась на «Радио СУРок» и «Радио Точка» на самых выгодных условиях, о деталях которых никто не знал, кроме Зуева и Стрекуна. Ролики менялись каждый месяц. Суровый, хорошо поставленный голос 66-летнего диктора Семена Тарасова, к несчастью, конченного алкоголика, призывал заморцев быть бдительными и авторитетно обещал, что в любой непростой жизненной ситуации на помощь им придет «Святая рать»!

Стрекун регулярно сообщал бывшему сослуживцу Зуеву об общественном мнении относительно всех радиостанций в городе, тайных медиапланах крупных рекламодателей и, вообще, что люди говорят. Откуда он брал информацию неизвестно, но ошибался Стрекун крайне редко.

– Привет, Виталик! Как жизнь бьет ключом? – нюх контрразведчика тотчас подсказал Зуеву, что эта стандартная фраза Стрекуна сегодня звучит подозрительно.

– Привет! Не выспался я что-то сегодня.

– А с кем это мы не выспались? Вроде ты жену в Турцию отправил?

Это замечание показалось Зуеву еще более подозрительным.

– Что случилось, Олег?

– Хочу подкинуть тебе пищу для размышлений, – в своем духе начал интриговать Стрекун.

– Валяй!

– «Снятся людям иногда голубые города», – неожиданно запел сослуживец. – А еще есть песня «Голубой вагон бежит-качается, скорый поезд…»

– Олег, давай к делу!

Зуев занервничал.

– К делу, так к делу. По городу ходят слухи нехорошие о ваших радиостанциях. И слухи эти уже дошли до больших дядей, в больших фирмах. И дяди эти не понесут вам рекламу. А понесут ее Нафнаеву, Мухину, еще кому-то. Но не вам. И знаешь почему?

Игривый тон Стрекуна всё больше раздражал Зуева.

– Почему? – нарочито безразлично выдавил коммерческий.

– Да потому что на «Радио СУРок» и на «Радио Точка» работают сплошные гомосексуалисты! А теперь скажи, что это для тебя новость, – заорал в трубку Стрекун и расхохотался.

– Что за бред! Ну, мы не лезем в личную жизнь, но… Ты что, серьезно?

В голосе Зуева появилась тревога.

– Виталик, делайте что-то! Я ж тебе просто передаю, о чем люди судачат. А это сам знаешь как серьезно. Да послушай голоса своих ди-джеев, понаблюдай, как они ведут себя на акциях разных, в клубах. На пустом месте не бывает дыма. Ты же как-то сам рассказывал, что…

– Ладно, я понял, – прервал Зуев, – я тебе перезвоню.

Вряд ли Виталий придал бы хоть какое-то значение подобному бреду, если бы услышал его от кого угодно, но только не от Стрекуна. Олег – человек проверенный, никакого подвоха от него ожидать не приходилось. В конце концов, он армейский друг. И на всякий случай, он рекламирует свою фирму на радио. Короче говоря, если о проблеме заговорил Стрекун, то это действительно, проблема. И ее надо решать. Да, надо проблему решать и решать немедленно!

Зуев вдруг вспомнил возмущенные высказывания слушателей на Интернет-сайте о том, что на «Радио СУРок» все ди-джеи какие-то женственные и вообще не подходят для роковой станции! Он вспомнил о том, что Стас Тугов приходил на радио с другом. О том, что Макс Воровский красил волосы и носил серьгу, как… О, боже! На новогодней вечеринке Паша Сидоров переодевался в Снегурочку!.. Кого из ведущих ни вспомнил бы сейчас Зуев, все, абсолютно все казались ему подозрительными. Нужно срочно поговорить с Шараповым, это же он отвечает за набор эфирного персонала. Как он их там отбирает?! И еще не зная, как начать разговор, да и вообще, как затронуть столь щекотливую тему, Зуев направился к программному.

Денис Шарапов, как обычно, сидел за компьютером в своем кабинете по соседству с эфирными студиями. Сидел он здесь уже лет десять. Все те годы, пока Зуев искал себя и мотался по стране, Шарапов исправно работал бок о бок с Кукушкиным и по сути был единственным человеком на станции, кто искренне его жалел. Он даже не мог объяснить почему. Просто жалко было Шарапову этого уставшего, немолодого уже человека, который всеми силами пытался молодиться, чтобы оставаться в строю наравне с совсем еще юными коллегами.

О Шарапове большинство сотрудников знали не многое. Лет ему то ли 42, то ли 36. Вроде бы был он женат, а вроде и не был. То ли учился где-то за рубежом, то ли не учился. Ходило много сплетен, что случались у него бурные служебные романы с ди-джейками, что приглашали его работать аж в Би-Би-Си, что настоящая фамилия его Шурупов и много чего еще. Так или иначе, Шарапов был программным на двух кукушкинских радиостанциях, и этот факт оставался таким же неизбежным как холодные зимы в Заморске.

Программный директор отслушивал новые песни для эфира, когда в его кабинет заглянул Виталий Зуев.

– О, Виталик! Хорошо, что ты зашел. Послушай песенку. Как думаешь, стоит ее покрутить?

Шарапов прибавил громкость.

– Приятная мелодия! А что тебя смущает?

– Да знаешь, сколько таких приятных мелодий! Надо выбирать…

– А кто это поет?

– Группа «Голубая лагуна»! – с пафосом объявил программный.

– А, ну да… Слушай, Денис, я тут… Хотел с тобой поговорить… как раз про голубую лагуну… – неуверенно начал Зуев и положил руку коллеге на плечо.

– В смысле? – Шарапов включил следующую песню, убавил громкость и отстранился от Зуева.

– Если честно… Э-э… Словом, тебе вот нравятся наши ребята ди-джеи? – очень проникновенно спросил Зуев и сразу пожалел о нелепой двусмысленности фразы.

Шарапов нахмурился, что значит «нравятся ребята», причем тут «голубая лагуна» и рука на плечо? Раньше он подобных наклонностей у Зуева что-то не замечал.

– Ты о чем, Виталий?

– Да ты не понял, Денис! Я наоборот… Ты меня, что ли не знаешь? По городу слухи ходят, что у нас все ди-джеи – гомики, и люди рекламу не хотят размещать! У Тугова же голос как у бабы. Или помнишь, на Новый год Сидоров Снегурочкой наряжался?

– И что, делать вывод, что он голубой? Что за пурга?! А ты надевал шлем викинга. Значит, ты рогоносец?

Шарапов разгорячился и вскочил с места. Зуева неприятно задела последняя ремарка, он вдруг вспомнил о жене в Турции.

– Слушай, Виталь, об этом периодически возникает разговор, мне уже надоело! Я не собираюсь кого-то увольнять из-за бабьего голоса или причесок этих дурацких! Пусть они хоть лифчики носят, лишь бы работали профессионально!

Шарапов нервно зашагал по кабинету.

– Ну, ты-то хоть будь разумнее! – добавил он тихо и прибавил громкость на проигрывателе.

– То есть в тебе я союзника не нашел, да?

Зуев крутил в руках карандаш.

– Нет! Проблем других у нас нет что ли? Давай! – завершил Шарапов и сел за компьютер.

– А это что за певица? – Зуев съязвил, уходя.

– Это Элтон Джон.

– Я так и понял, – процедил Зуев и захлопнул дверь.

Вернувшись на рабочее место, Виталий открыл Яндекс и зачем-то в строке поиска набрал «геи на радио». Сервер выдал 886 тысяч ссылок. Зуев посмотрел в экран пустым взглядом и закрыл браузер. Он напряженно думал, что следует теперь предпринять.

– Шарапов вникнуть в проблему не захотел, не захотел даже серьезно поговорить. Сидит и слушает музыку. Ему наплевать, – есть реклама, нет рекламы. А зарплату ведь получает регулярно. Вот бы занялся продажами, узнал бы почем фунт лиха. Да, ну и бог с ним, с Шараповым. Надо в обход найти решение… Так, стоп! Шарапов! Почему это он так испугался, когда я тронул его за плечо? И почему это он так разгорячился? Уж не побоялся ли разоблачения?! Уж, не в его ли ориентации собаку зарыли?.. Да как же это я раньше не догадался? Ему под 40, а он не женат! Среди ди-джеев парней в два раза больше, чем девушек. И слушает «Голубую лагуну»!.. Только…

И тут Зуев вспомнил, как несколько раз выезжал с Шараповым на природу, причем тот был с девушкой и вел себя вполне адекватно. Вспомнил, как Шарапов рассказывал ему о своих любовных приключениях. Причем, делал это интересно и убедительно.

– Наконец, Шарапов частенько заигрывает с девчонками из рекламного, да и со своими ди-джейками… Нет. Шарапов нормальный мужик. Жаль, общий язык не удалось найти с ним.

Непосредственно о работе Зуев сейчас думать не мог. Проблема нетрадиционной ориентации на радио захватила его целиком. Он напряженно думал, вспоминал, перебирал в памяти различные эпизоды.

– Стоит ли посвящать в последние новости Кукушкина, как он отреагирует? Тем более, в последнее время предвидеть его реакцию невозможно. Теперь он такой правильный во всем. Что он думает о подобных вещах? Отвергает как мерзкое извращение, принимает как данность или поощряет как свободный выбор? Или…

Перед Зуевым вдруг возникла отчетливая картинка летнего пикника по поводу чьего-то дня рождения. И пьяный Кукушкин, обнимающий и целующий всех ди-джеев. Целующий не куда-нибудь, а в губы!

– Куда-нибудь! Фу! Вот ведь русский язык! – усмехнулся пришедшему на ум каламбуру Зуев. – Ну, пьяный. И что с того? Говорят же, – что у трезвого на уме… Так вот значит что у него на уме! Черт возьми! А рыба-то наша, похоже, гниет с головы! Шарапову просто наплевать, он и не хочет ничего видеть вокруг, сидит со своими песнями и сидит… А Кукушкин! Гомик! Нет, ГО-МИК!!! Вот так. Он же договоры подписывает, а не Шарапов. Наверняка этих мальчишек к себе домой завлекает и шурует там. Жену с ребенком спровадит куда-нибудь и понеслась!..

Зуев с содроганием представил себе отвратительные сценки с Кукушкиным во главе.

– А что теперь? Что делать дальше?.. Что-что? – уличить, разоблачить, сделать такую супер-анти-рекламу, чтобы выгнать к чертовой матери, стать генеральным, уволить всю эту нечисть и построить новое достойное радио! Вот что надо сделать!

За столь короткое время с вчерашнего вечера Виталий, разумеется, не успел пообщаться с Васей Кузиным по поводу слежки за Кукушкиным, но обо всех своих подозрениях он просто обязан был доложить Марии Петровне Волосянской. Тем более, сегодня вечером в ФИГУ ее лекция. Зуев невесело улыбнулся наконец появившейся определенности и поймал себя на мысли, что улыбается он опять фотографии. На этот раз фотографии группы На-На.

      Институт ФИГУ, как и большинство подобных новых учебных заведений не имел собственного здания и арендовал первый этаж Заморского экономического института. В самом ФИГУ функционировало три факультета: «Факультет мировой макроэкономики» (в просторечии «макрофак»), «Факультет стратегических фаз» (в просторечии «фазафак») и «Факультет глобального потепления» (в просторечии «глобалфак»). Параллельно велись всевозможные курсы, над названиями которых, похоже, трудились едва ли не больше, чем над учебными программами. Были здесь курсы по «Эклектике инвестиционных моделей», «Бюджетированию прикладного реинжиниринга» и даже «Коучингу в дисконтировании оборотных средств». Мысль подучиться на ниве управления время от времени приходила Зуеву, но всё было как-то не досуг. И вот однажды люди из ФИГУ обратились на «Радио Точка» по поводу рекламы. Тут Зуев и схватил быка за рога. Разузнал всё, что можно было узнать хорошего о заведении, лично приехал в ФИГУ, встретился с проректором по учебной части, искренне поразил того своим обаянием, в самых ярких красках живописал необъятные перспективы сотрудничества, выставил на стол бутылку Hennessy и… предложил любое количество радиорекламы за собственное обучение на курсе «Менеджмента и коммерции». Вскоре проректор был очарован, польщен и пьян. Сделка совершилась.

Выйдя из здания института как раз во время перемены, Зуев вдруг остановился и минуты три стоял как вкопанный, – у входа тут и там десятки очаровательных девушек, красивее которых Зуев в жизни не видел, мило разговаривали, смеялись, курили… Это были студентки. Стояла поздняя весна, улыбки были волнующими, а юбки короткими. Зуев, расхмелевший от коньяка и стройных ножек, закрыл глаза и сделал глубокий вдох.