Текст книги "Рок. Зыбь времени. Книга 5. Том 1. Выбор грядущего"

Ганнибал посмотрел, как дядя приближается к нему, словно плывя по реке замедлившегося времени… Но, к своему удивлению, он теперь рассмотрел всё сияние, вокруг его дяди. Оно было разноцветным спектрально… В нём были разные цвета, но доминирующим был белый свет. Ганнибал рассмотрел там и Жёлтые и Серые, и Чёрные «контуры» тел, торопящимися, спешащими вслед за Светлой Гаммой!.. Увидел он там и… очертания трёхглавого Дракона…

А голос отца, вновь зазвучал в нём ещё более громко:

«-… Следующая сущность, коя обитает меж наших тонких тел – Красная свинья Эгоизма. ЭГО-Я. Эта сущность формируется самим обладателем физического и тонких тел. Она имеет те границы, кои он сам обозначит ей. Но… свинья Эгоизма быстро адаптируется и к своему хозяину, и к тем самым границам… Здесь, внимание может дать многое, тому кто хочет рассмотреть «свинью» в себе. По внешнему виду хозяина тела, видна и «сборка» его свиньи. Если он примитивный, то выдаёт в своих взглядах и потребностях такую же самую «свинью». Такой не разберётся в сложной ситуации любого характера жизни – «свинья» его делает тупым, грубым, недалёким. Он всё будет воспринимать враждебно или не воспринимать вообще. Кстати, такая свинья кормит и серого Магистра. И они могут ОБъединятся (смысл выделения «ОБ» вы поймёте из следующего романа-саги «Меч Перуна». Авт.) в своих усилиях. Но, до поры… Если перед вами деликатный, галантный, умеющий слушать, но не обязательно принимать ваши взгляды собеседник – это указывает, что он может воспринимать тонкие вибрации этого Мира и свинья занимает в нём то жёстко отведённое ограниченное место, кое он обозначил для неё. Разумный незримый размер свиньи Эгоизма, ибо без него тоже нельзя, в половину роста своего хозяина. Если свинья выше пояса хозяина, то это означает, что он, находиться в подчинении у неё. Если же, она в его рост или выше – он полностью поглощён Эгоизмом. То есть Свинством. Такой становится рабом своих желаний (Потребитель – идеал сегодняшнего мира. Авт.). Таким был галлат Авторит. Желания и эгоизм съели его, и даже не отпустили в смертный час. Помни мои слова, Ганнибал!

Следующая сущность, способна как помогать, так и вредить, тому кто будет осуществлять свою «сборку» тонких тел в духовном образе Человека. Но её никак не избежишь, ибо она вложена в КОН и Мирозданье. Имя этой сущности – Торопливость. Торопливость нужна, но… в определённых пропорциях. Борьба с торопливостью трудна… но очень важна. Её ты должен вести сам, в тех рамках, кои ты сам обозначишь для её нахождения в твоей «точки сборки» духовности. Но… для полководца, она очень важна. Важна, как в положительную сторону, так и наоборот… Помни об этом. Теперь, о самом важном. Или о самом хитром. ЭТО последняя сущность, кою ты должен обуздать в себе, и коя существует меж наших тонких тел незримого мира, вне предела Кона – сущность, коя зовётся – Змеем Цинизма и Комизма. Основное оружие этого Змея – ирония, насмешка, необыкновенно шутливая глупость. Подвох, поддёвка над любыми серьёзными, возвышенными устремлениями тебе непонятными или недоступными; насмешка над идеалами Родов, кои непонятны для «ощерившейся», людоподобной образины. Хитрый, «умный» вид при этом, приводит к деградации шутника. Деградация неизбежна. Он будет смеяться и над серьёзными опасностями, ибо уже не может правильно оценить их «величину»… Змей, при этом, совсем незаметно овладевает телом «насмешника». Это его оружие, и он применяет его тонко и расчётливо. Смех, вызываемый искусственно, лицедейство, сместит природные весы РАЗума и подменит химическим умом… Тот, кто подчиниться Змею цинизма и комизма, потеряет своё «лицо», если оно вообще у него есть. Обычно, лицедействуют те, у кого «пустая» душа. А всё остальное наигранная «мимика» Змея. Змей будет шептать такому при возможной опасной, или трудной ситуации общеизвестную догму: «…а, пронесёт… не случиться… Сколько уже раз проносило!..» Руби в себе эти чувства, Ганнибал, прежде всего. А циника и комика загони в самое «просматриваемое» тобой место. Эта единственная сущность коя никогда не показывает своего истинного роста. Даже, огромный, выросший в тебе Змей, Ганнибал, будет пригибаться, прятаться, сОБираться в кольца, чтобы ненароком не выказать своих размеров. Запомни, общество, где лицедейство необычайно развито – больно, ибо Змей незримо властвует в нём. Бороться со Змеем трудно. Духовность, он выставит не нужной, не важной «вещью», подменяя, душевностью. А Душевность – милой, но не обязательной незначительностью, от коей можно, если что, и отказаться. Особо, он борется с Мудростью, выдавая её за простые совпадения. Насмешка, здесь его главный «козырь». А проявления ума, прозорливость – за удачную хитрость! Особо, этот Змей любит проявлять своё «устремление» к природной гармонии полов, превращению её в дисгармонию… Здесь, звериные инстинкты выставляются как оправданные устремления слоёв людской общности, как у развратившихся деградантов хиллинов, кои потеряли всякий стыд… и превратились… в животных, своими плотскими однополыми наклонностями. Это будет только нарастать… Всё это, в грядущем, займёт своё место в более крупном бесстыдстве людской массе Змея… ибо он своими кольцами «Обнимет» всё ОБщество. Однако, этого Змея, можно задавить в себе… оставив его РАЗмером с ужа… Задавить своею ВОЛЕЙ и здРАвомыслием. Вот, Ганнибал, семь сущностей, кои обитают меж наших психокармических слоёв пятого тонкого тела, кое у нас зовётся ПРИЧИННЫМ телом. Но… мы с тобой имеем девять тел. Девять. Ибо, принадлежим Роду Небесному. Белому РОДу. И двумя свободными телами, мы спокойно управимся с семью, подключившись к Родовому Потоку Знаний, изливающихся на нас… с НЕБЕС. Тем, кто не имеет девяти тел, бороться труднее. Но… их путь не наш. Нам надо хранить свой путь Рода и его основы. Это, наша задача. Теперь, ты слышал обо всём, что я хотел донести до тебя. Эти сущности, будут рядом с тобой всю жизнь. Будут рядом с тобой и люди, кои будут также находиться под влиянием этих сущностей. Помни и об этом… и вовремя реагируй. Будь внимателен…»

Ганнибал, на этих словах отца, кои звучали в его подсознании, поднял глаза и взглянул на идущего к нему в полном свечении ЧЕЛОВЕКА. Озноб, пополз по его спине… Ганнибал вперился глазами в целую свиту каких-то теней и сущностей, кои бежали перед фигурой… с её боков… и позади неё. Они имели разные цвета свечения и имели различные размеры, по сравнению друг с другом и возвышающимся над ними ростом самого ЧЕЛОВЕКА. Но… Светлое, белое свечение вокруг приближающейся фигуры, скрадывало в своём свечении тех, кто в нем находился и исполнял роль, кою им доверила сама фигура… Фигура шедшего была очень мощной – многократно превышающая фигуру самого Ганнибала, оставленную там… в аллее… Он увидел Междамира, но тот не замечал Ганнибала двигаясь прямо на него… Взгляд его был суров и не выдавал никаких чувств… Но… вдруг… произошло то, от чего пополз мороз по коже самого сына Барки – черты дяди Междамира стали меняться… и он узнал в нём… самого себя! На него, прямо, не сворачивая, шёл он сам! Шло то тело, кое он оставил на одной из петель аллей родового сада…

Ганнибал попятился… и… провалился в пустоту… кустов. Он пролетел их, чувствуя, как они колют и царапают ему руку…

Ганнибал открыл глаза… рука, видимо во сне, «вылезла» из-под плаща и… лежала на острых камнях. Ганнибал, отдёрнул руку… и лежал, не шевелясь… слушая, как вокруг него сопят спящие товарищи. Глаза он не закрывал… воспроизведя в них ту картину, кою увидел в навьем видении… Он, всё ещё слышал в себе голос отца… и «видел» ту картину, коя его разбудила, после прохождения фигуры… Он увидел, в своей Свите, Агнис, коя пылала огнём… и именно это заставило его шагнуть назад…

«Агнис во мне!» – стучала мысль в его сознании…

Глава 9

Гасдрубал Барка вошёл к Протектору Союза Иберии, после того как им было закончено планирование разметки будущей первичной крепостной стены Картахены. Подсчитав общие затраты на строительство этой части обороны города, он с этими расчётами прибыл в Кастулон к Гасдурбалу Гикету. Уже здесь, в залах приёма, поговорив с теми, кто служил и работал в них, он узнал о назначении Ферона адмиралом эскадры Баркидов. Гасдурбал Гикет, оказался не в залах приёма, а в другой части помещений строения дворца, где в одиночестве раздумывал над каким-то, по-видимому, очень важным вопросом.

– А! Гасдрубал! Как я рад тебя видеть! Дела мне никак не дают оторваться отсюда. А я так хочу посетить Картахену!

Гасдрубал, после расставания Оттии с Протектором, не выказывал никаких тёплых чувств по поводу встречи с ним. Он шагнул к Протектору, реагируя на его приветствие воздержано и не выказывая проявлений радости и симпатий. Невидимая черта, пробежавшая меж ним и бывшем зятем, пока, не исчезла.

– Я приветствую Протектора Союза Иберии! – Гасдрубал сопроводил свои слова наклоном головы, – я прибыл по вопросу строительства стены, вокруг Картахены. Я закончил расчёты и планировку её строительства. Все необходимые замеры проделаны мной и моими помощниками. Мы оставили место, под возведение второй стены, коя будет выше первой, обведя её необходимой разметкой. Вал, также учтён нами во всей планировке. Первая стена составит круг, протяжённостью в шестнадцать вёрст.

Гасдурбал Гикет, несмотря на подчёркнутую сдержанность Барки, не умерил своего восторга от встречи с последним.

– Отлично! Ты подошёл к этому вопросу со свойственной только тебе щепетильностью! Я знал это… и именно, поэтому, доверил этот вопрос только тебе. Так!.. Шестнадцать вёрст… – Гасдурбал вгляделся в схему строительства, кое развернул Барка на столе Протектора. – Так… а, меж стенами расстояние в полсотни саженей… Толково… Хватит для рва…

Гасдурбал поднял голову от плана строительства и… широко улыбнулся.

– Но, я думаю, надо отклонить все дела на несколько поздний срок. – Произнёс он, – Я думаю, нам надо пообедать. Ты, выглядишь усталым… и голодным! Я вижу это… Сейчас, мы отобедаем вместе… Не принимаю отказа! Я тоже валюсь с ног от усталости, ибо сам прибыл только утром… – Гасдурбал решил не называть места, откуда он прибыл. – Отдохнём за трапезой и беседой. Я знаю… ты обижен на меня. Но… мой дорогой Гасдрубал, в жизни есть вещи… кои намного сильнее нас… Может я буду осуждён за это… высшим судом Совести. Я знаю это… Знаю… Готов принять то наказание, кое она мне изберёт. Очищение, каким оно не будет, я вынесу с честью! В этой жизни… или в следующей! Я… когда увидел Зою, даже, не думал… что так произойдёт… Но… поверь, дорогой Гасдрубал, вы: Магон и ты, для меня также дороги, как и раньше. Я думаю, со временем, ты может быть поймёшь меня… Кто знает… что будет на твоём пути?! Рок послан нам в дорогу уроком, как мера не только выдержанности и мудрости… но и мерой времени нашей жизни… А, теперь, пошли!

Гасдурбал взявшись за плечо Гасдрубала Барки, направил его к нужной двери.

Барка, может быть уже понимая и внутренне смирившись с произошедшим меж его сестрой и Гикетом, немного поколебавшись, всё же принял предложение своего бывшего зятя, подумав, что Оттия совсем не испытывает горя, по поводу их разрыва. Он, вспомнил о том, как они раньше, планировали и начинали строительство Картахены, вместе с Гасдурбалом. Он, вспомнил, что именно Гасдурбал, несмотря на сомнения его отца Гамилькара, выказал твёрдость и отдал ему многие направления в строительстве, под личное творческое начало молодого Барки.

– Хорошо, Гасдурбал! Я действительно голоден. Что же касается того, о чём ты упомянул… То время, я думаю, лучшее лекарство в этом процессе.

Гикет улыбнулся.

– Вот и я о том же. Пойдём. По дороге расскажешь все новости!

Они проследовали через несколько залов, а потом дорогой длинных коридоров в другую половину Замка Кастулона. Гасдрубал Барка понял, куда они направляются. Это была любимая комната его отца, Гамилькара Барки. Он здесь часто обедал и отдыхал. Пока, служащие Замка, по просьбе Гасдурбала, «накрывали» на стол, Гасдрубал Барка поделился с Протектором некоторыми своими опасениями.

– … А совсем недавно, прибывшие торговцы, рассказали, что у прибрежных вод к Сагунту, видели римские боевые корабли! – рассказывал он, – Рим в открытую помогает пиратам Массалии. Это враждебное проявление. Лигурийское море кишит пиратами. Эбес практически в морской «осаде». А это уже совсем близко от Картахены. – Закончил он озвучивать свои мысли.

Гасдурбал некоторое время молчал.

– Да. Я знаю об этом, Гасдрубал. Знаю… Я принял меры. Но… здесь надо действовать осторожно. Осторожно, чтобы не спровоцировать войну. Она нам, сейчас, не нужна.

Гасдрубал посмотрел на Протектора.

– Отец не боялся войны с Римом. Он искал её. Но… я понимаю тебя. Твоё новое назначение во флоте, явно что-то означает. Ферон жёсткий стратег! Я не думаю, что он будет столь осторожен, перед римским флотом, как надеешься на это ты, Протектор! Ты хорошо подумал?!

Гасдурбал снова улыбнулся.

– Не будет. На это и надеюсь. Ферон не склонен торговаться. Он резок с предателями. Он именно тот, кто заставит Рим, вспомнить, что с гибелью Гамилькара Барки, не исчез его Дух. О коем они, может быть, уже забыли…

Барка начал понимать мысль Гикета.

– Я… теперь, лучше понимаю тебя, Протектор. Ага… Ферон, сможет сделать то… на что другие постоянно оглядываются…

– Да. Он свободен в действиях…, но стал очень опытным в последнее время. Он уже достиг того, что так долго в нём разглядывал твой отец, Гасдрубал. Я имел с ним разговор… и дал ему некоторые направления его действий. Он их разовьёт… Обязательно разовьёт… придав им блеск своих планов. Я думаю, пираты скоро испытают железную хватку Ферона, как испытали её вакцеи и ареваки на тех полях сражений, где мыслили себя непобедимыми. Поставленный же мной ранее, адмирал Корбон, присланный из Карфагена, не сделал ничего, что могло уменьшить размеры распространения угрозы. Диархон отказался возглавлять флот, ввиду своего здоровья. Он согласился лишь обучить всему Ферона.

– Корбон доносчик Совета Суффетов! – поделился своими впечатлениями о названном молодой Барка.

– Я знаю. – Улыбнулся Гасдурбал. – Мои источники сообщили мне об этом, сразу же, как он прибыл сюда.

– Тогда… зачем ты поставил его над флотом? – удивился Барка.

– Поставил… ненадолго. Надо же их, как-то успокоить. Теперь, они не могут упрекнуть нас в игнорировании их рекомендаций.

– Ага… мудро. Но, теперь, я понимаю, цель его частых отлучений в Гадес, вместе со всей эскадрой! Он осознано ослаблял берега Картахены!

– И не только. Он начал переставлять на галерах номархов, заменяя их своими людьми. Я это заметил сразу.

Барка непонимающе взглянул на Гикета.

– Но… этим он ослаблял и флот?!

Гикет вздохнул.

– Ненадолго. Но… всему есть своё время. После смерти твоего отца, мне не на кого было опереться в тот момент. Многие восприняли меня не с добром. Армия поддержала… а военачальники… Ты и Магон, открыто объявили меня врагом. Магон до сих пор так считает…

– Я сделаю ему внушения! – Вставил Барка. – Теперь, всё изменилось, Гасдурбал! Я понял… твои трудности!

– Я знаю! – Гикет снова улыбнулся, – я это чувствую.

– Вот оно как… Торгаши Карфагена, значит, решили этим тут же воспользоваться. Ясно. – Барка покачал головой.

– Ладно о прошлом. Теоптолем держит руку на пульсе… суффетов. И убийцы… из приспешников отхлынули от берегов Иберии.

– Да. Это так. – Согласился Барка, – Число их уменьшилось. Но… ослаблять внимания не следует! Как Теоптолем воспринял назначение Ферона?

– Он сам его и предложил. Я мог сделать это раньше… но выжидал. Знал, что Диархон, склонится к тому, чтобы обучить Ферона. Когда это произошло… Теоптолем сам выбрал его. И я понимал, что это произойдёт после окончательного разгрома врага. А далее… двум победителям станет тесно в одной армии.

Барка понял о чём намекнул Гикет.

– Да… ты прав. Я поддерживаю твоё решение. Ферон мужественный военачальник. Оттия сейчас в Картахене. Она ждёт его. Я видел её каждодневно. Она погружена в своего ребёнка, коему несколько месяцев. Оттия скучает и по Клариссе с Карталоном… Я вижу и это… Но я поддерживаю твоё решение – детей должен воспитывать отец. Если, когда-нибудь, мир изменившись, решит заняться саморазрушением, он первым шагом к этой цели, выберет осуществление воспитания детей матерями. Это будет началом конца… Нарушение древней мудрости влечёт за собой разврат всего… что было опорой в этом мире. Ты правильно сделал, Оттия может видеться с детьми. Навещая их. Она принимает их у себя… Я это тоже видел. Но отец – столп их воспитания!

Гасдурбал, не выдавая своих чувств, ответил Барке.

– И Кларисса, и Карталон навещают мать. Я этого не могу запретить им. Я люблю их как отец. Но должна быть ещё любовь матери. Иначе… будет отклонение… не в лучшую сторону. Я понимаю, что в этом разрыве моя вина. И они здесь пострадали из-за меня. Это… сложно. Но… мать должна видеть их, когда захочет!

Гасдрубал Барка, после этих слов Гикета, проникся пониманием состояния последнего, почувствовав боль, коя терзает сердце Гикета.

– … Ты уже завтра, можешь отправиться назад в Картахену, Гасдрубал, вместе с Фероном! – продолжал говорить Гикет, – Он завтра отправляется туда, решив взять несколько сотен воинов, кои решили с ним продолжить службу на флоте!

Глаза Гасдрубала выдали всплеск интереса и радости.

– Вот это интересная новость! Ферон здесь! Я думал, он ещё на рубежах!.. Ну… тогда давай обедать! Я голоден… невероятно! И съем сейчас всё, что увижу на столе!

Гасдрубал Барка потёр руки, после того как омыл их в источнике.

Гикет, наблюдая за ним, улыбнулся.

– Вот это хорошее замечание! – он кивнул служащим, отпуская их, – за стол, мой Друг! За обедом, обговорим всё, что касается высоты стен Картахены!..

Они с удовольствием сели за «накрытый» стол…

Глава 10

Утром, из Кастулона, выступил отряд всадников примерной численностью в триста воинов. Солнце, только показалось сиянием зари нового дня, а отряд, уже собравшийся к этому времени у бывших казарм, прощался с теми, кто оставался продолжать службу здесь и теми, кто отправлялся на новое место своей службы вместе с Фероном, который сам осуществил отбор своих товарищей. Хотя, сам Ферон не просил провожать отобранных им и его самого, его тысяча собралась сама, не взирая на раннее время отъезда убывающих… Ферон, растроганный таким вниманием, прошёл вдоль строя всей тысячи и лично простился с теми, кого знал более всех и с кем воевал долгое время. Потом, он вышел к середине строя и громко простился с теми, с кем не смог лично попрощаться.

– Спасибо, Ребята! Не ожидал такого… внимания! Простите, не смог взять всех… кого бы хотел! Такова служба… Я подумал, что многие затаят обиду на меня… Но… я рад, что ваши сердца не потемнели этой самой обидой! Я вас всех люблю… и каждого отдельно… Моё уважение к вам как воинам, стало только крепче! Мы прошли с вами многое… Жаль, расставаться… Но… решение принято! Прощайте, Братья! Никто не знает, как сложиться наша судьба… и ваша. Спасибо, ещё раз, за такие проводы!

– Всё правильно, Ферон!

– Не кори себя!

– Служить с тобой было очень интересно и совсем нескучно!

– Какие могут быть изменения?! Мы, во многих случаях, только благодаря твоей выучке и таланту остались живы! – раздалось в ответ на слова Ферона.

Воины сами благодарили Ферона за всё то время, что он провёл с ними.

– Удачи тебе, Ферон! И всем, кого ты берёшь с собой!..

Ферон, растроганный таким прощанием, смахнул с глаз слезу, постаравшись сделать это незаметно. Но воины заметили это его движение.

– Качать Ферона! – выкрикнул один из них. – После нас его будут качать только волны Морского Царя!

– Качать! Качать! – воины бросились к Ферону.

Ферон был поднят на руки… и воины стали подбрасывать его в воздух и при его «приземлении» к ним на руки, они продолжали кричать:

– Морской Царь качай нашего Стратега, как мы качаем его – с любовью и вниманием! Если случится беда, не забывай о нём! Помоги ему! Но при своём качании, Царь Волн, подбрасывай его только на ту высоту, на кою мы подбрасываем его! Не выше!..

Наконец, Ферон «освободился» и его поставили на ноги. Прощание закончилось. Ферон и те, кто с ним отправлялся сели на лошадей. Поприветствовав всех остающихся в Кастулоне, отряд двинулся из города…

И вот уже несколько часов они в пути…

– … Нас там встретит Диархон, – рассказывал Ферон тем всадникам, кои двигались с ним рядом. – Там на верфях стоят несколько новых построенных галер. Их палубы и будут «землёй» вашей новой службы! Стойте на них крепко, как стояли ранее на земле! Я думаю, Диархон, приготовил для нас всех сюрпризы… И нам всем придётся трудно… какое-то время… Без этого не обойтись. Готовьтесь, Ребята! Не покажем своих слабостей тем, кто уже привык к сражениям на палубах! Как пройдём всё обучение… пойдём на Эбес, Эбер… и Болеары. Пора прищемить «хвост» пиратской гильдии… Я имел на этот счёт несколько разговоров с Протектором…

В этот момент, отряд нагнала какая-то группа всадников.

Ферон обернулся на шум их приближения… и с удивлением поднял брови, узнав в одном из них Гасдрубала Барку. Ферон ничего не знал о его приезде в Кастулон. Он замедлил шаг своего коня… чтобы встретить брата Оттии.

– Ферон! Я хотел отбыть из Кастулона вместе с тобой! Но… не думал, что вы отправитесь столь рано?! К чему была такая спешка? – Выпалил Гасдрубал, как только оказался рядом с Фероном.

Он широко улыбался, приветствуя всех, кто находится рядом со Стратегом.

– Мы отправились в привычное для нас время, Гасдрубал! И для того, чтобы впитать при движении красные лучи нашего, выходящего из-за горна Светила, как это делали Светлоокие. Этому, учил меня твой отец, Гасдурбал! – Ответил Ферон, отвечая наклоном головы на приветствие сына Гамилькара.

Гасдрубал согласно кивнул на эти слова:

– Да. Я многое забыл из его уроков. Хотя, помню, как он делал свои наставления. Ганнибал впитал их более глубинно… В этом я признаюсь… – Немного подумав, ответил Гасдрубал. – Отец и дядя Междамир знали очень многое. Наш дед Барка взрастил их на своих руках, передав истоки Мирооснов. Он сам обучался этому далеко на Севере… как говорил отец… у Белых Мудрецов – Асов. Он странствовал по поясу Геи… искореняя встречающееся ему зло. От Белых Мудрецов он привёз искусство двуручного боя на мечах. Тебе, наверное, рассказывали об этом… Моя сестра рассказывала… Она тоже проявляла интерес к этим знаниям… Изучала их более глубинно… Не как Саламбо. Саламбо – это воин-мужчина в женском обличье. Та же прямота и бескомпромиссность… Оттия часто оставалась наедине с дядей Междамиром… Их беседы затягивались до полуночи…

Ферон, на это замечание не ответил ничего, но по его лицу было заметно, что он испытывает интерес к сообщению Гасдрубала. Он, о чём-то раздумывая, слушал Гасдрубала, не произнося ни слова… Когда тот закончил вспоминать, Ферон, спросил:

– А что ты знаешь об этом, Гасдурбал? О Мироосновах? Вспомни, что говорил об этом твой отец, и Кар… то есть, Междамир? Зачем, наш мир наполнен столькими несправедливостями?

Гасдурбал Барка задумался над этим… и закончив размышления, ответил:

– В том, что на землях пояса Геи царствует несправедливость виновны сами люди. Общность людей утеряла общность планов… Кому-то очень хотелось общего разобщения и они его добились в большинстве живущих на Земле народов. «Зверь» вышедший из кокона приРОДы КОНА, не просветляется… а «темнеет»… И уходит, вследствие этого, обратно в звериное сообщество приРОДы… Идея стать богатым, получить власть любым путём – становится целью, в любом сообществе людского объединения… Во многих городах пояса Геи, как у нас в Карфагене, наступила полная духовная «нищета». Племена, не понимающие мирооснов, захватили территории и «насадили» в них принесённое ими невежество, уничтожая знание и знающих… Но, ещё есть племена, кои потеряли эти знания в своих поисках лучшей земли… и обозлившиеся на то, что, по их мнению, «лучшие земли» заняты другими. Он бродят по Мидгарду, как стада заблудившегося скота, кои рвут на части те самые, невидимые до поры, «хищники» кои завладевают их «тронутым разумом». Из них они делают «зверей» во плоти людской и живут за их счёт. Но… дядя говорил мне, что те «звери – пастухи» скоро проступят из «серости» затмения. Они одарят потерявших память своей «истиной» строения Мира, в коей ничего нет от истинного в положении «вещей». Не имеющей ничего общего с тем, что есть на самом деле!.. Вернее, этой вдруг появившейся, озвученной «истинной» перекроется путь восхождения в Небеса для многих заблудших изгоев из белых народов. Путь, который им оставили их Предки. Заблудшие потянутся к корням иных народов, к коим не имеют доступа… а потому, станут их рабами. Это продлится довольно долго… Но всему есть начало… и конец. Мы же должны встать преградой перед распространением кривды. Таков наш долг. Такова задача нашего воплощения. Смерть… для нас ничего не значит. Но…«умирая»…в сражении… мы отправим в невозвратную Тьму многих, кто так долго пробирался сюда. Так говорил Отец. Так говорит дядя Междамир. Смерть для нас же, ступень в Небеса. Для них смерть – конец всему. Это выпадение из КОНА. Наш же путь, после смерти, укажет РОД.

Ферон, прослушав ответ Гасдрубала, согласно кивнул:

– Это правда. Истина. Я, оглядываясь назад, сам понял это. И смотря на жизнь моих братьев, кои поражены стремлением сохранить и приумножить своё богатство, понял, что они мало чем отличаются от тех, кто переселился в наш город и принадлежат «серому» племени ростовщиков. Их съедает алчность, жадность, зависть и множество иных пороков. Это очень прискорбно. Я… говорил со своими братьями… но вижу в их глазах блеклый свет отчуждения. Меж нами пролегла черта, проведённая искажёнными Мироосновами.

Гасдрубал с интересом прослушал откровение Ферона.

– Ты говорил с братьями? Они что приезжали торговать в Иберию?!

– Да. В прошлом месяце. Привозили пурпур и зерновые. После разговора с ними, у меня остался осадок «горечи», разъедающий мне грудь. «… и это старшие сыновья Стратега Форгона? – думал я, – Где „то“, что вложил в них отец?..» Ничего этого я в них не нашёл. Всё подчинённо только выгоде и выставлению на показ, своей замшевелой в ущербности души, на фоне «успешных дел» торговли и деяний.

Ферон замолчал. Молчал и Гасдрубал.

– А я скучаю… по сёстрам, кои уплыли с дядей Междамиром. – Заметил Гасдурбал. – Скучаю… Мне кажется, что я… вот сейчас вновь увижу их… Но… меж нами огромное расстояние. Мне так хочется… наведываться к ним… Узнать, как они обустроились… на новом месте. В землях Белых Мудрецов. Где, пока, нет Зла… Я вспоминаю, когда они отправлялись с дядей… отец не спал всю ночь… Но вида не показывал, утаивая горечь расставания. Опасность в тот год ходила вокруг нашей семьи. Убийцы окружали нас. На отца было совершено четыре покушения… Он не мог оставлять в опасности своих детей, когда задумал поход. Но, когда Междамир вернулся, с рассказами о том, как они устроились на новом месте, на лице отца выступили слёзы счастья… Счастье осветило его лицо…

Гасдрубал улыбался, вспоминая этот день… этот момент.

Ферон наблюдал за ним. За преображением его лица, не скрывавшего нахлынувших чувств, он, мысленно, заметил про себя:

«-…Вот Гасдрубал совершенно честный человек. Человек. В нём нет ни „петли“, ни „капли“ того, что можно назвать хитростью или скрытой осторожностью. В нём лишь прямота суждений и взглядов, выводов, кои не скрыты ложной маской нарисованных чувств. От таких людей козней ждать не приходится. Они всё тебе скажут в лицо, смотря в глаза. Ожидая от тебя того же. Правды в его сторону. Но… враги бывают разными. Очень разными. Есть прямые враги… есть глубоко сокрытые враги. Есть такие же „друзья“… Те, кто не показывает вида… истинности своих чувств… И… радуются каждой твоей беде… промаху… Радуются тихо… про себя… Таких много… и так живут многие. Они прозябают в болоте зависти и собственной болезненной чванливости… Съедаемые „свиньёй“ эгоизма и зависти… Но… сами ни на что не годные… и от этого скрыто озлобившиеся на тех… кто незаслуженно, по их мнению, живёт лучше их… Да… Гасдрубал не их таких. Но… ему надо бояться именно таких. Он перед ними безоружен… Он превосходный строитель. Воин. Но… полководцем ему становиться нельзя. Отец его был прав. Это не его ремесло. Он может выиграть несколько битв. Но… увлёкшись… попасть в ловушку. Он слишком доверчив. Доверчив даже к врагу. Он, ведя с ним открытую борьбу, будет ждать от него того же. Гордость и долг не позволят ему разглядеть хитрости врага. И враги этим воспользуются… Не хочется, чтобы это случилось. Поэтому, Гасдрубалу не надо браться за ремесло Стратега. И враги, и друзья бывают разными… и излишняя доверчивость им… приводит к бедам. Так произошло у меня с Хостом…»

– … Да… мне не хватает младших сестёр. – Закончил Гасдрубал и грустно улыбнулся.

Ферон, оторвавшись от размышлений, заметил:

– Вы, Гасдурбал: ты и Ганнибал – совершенно разные по характеру братья. Разные и по темпераменту. Он совсем не умеет мечтать… вернее не мечтает. Я это сразу заметил. Может быть его мечты так глубоко скрыты, что их не разглядишь на лице?.. Он глубоко замкнут в себе… Ты же прямая открытость! И все твои мечты на твоём лице! ты незаменимый, лучший друг, Гасдрубал! Все твои лучшие качества идут впереди тебя! Освещая путь тем, кто находится рядом с тобой!.. Как получилось столь разительное отличие меж вами?

Гасдрубал перевёл взгляд на Ферона.

– Ты ошибаешься, Ферон. Ганнибал тоже мечтает. Только его мечты другого характера. Он… мечтает очистить Землю от той скверны, коя поселилась на ней. Эта скверна погубила и македонского царя, после того как он объявил себя сыном Амона. Эта же скверна воздействует на твоих братьев в Карфагене. Она просто захватила его. Ею захвачен и Рим. Ганнибал, оставаясь дома – в Карфагене, после нашего отъезда сюда, сначала не видел, не замечал этого. Теперь же, его глаза видят «по-другому»! Они видят больше, чем мои. Но… ты прав в том, что говоришь, что он не открыт. Это так. Он полководец. Отец с детства говорил ему об этом. И… как полководец… он держит в секрете свои планы. Этого требуют те обстоятельства, кои сложились вокруг него. Отец, ещё на горе Эрик, в Сицилии, заметил его интерес к оружию и военному призванию. А ему тогда было лишь три года. Он, никогда не плакал. Никогда. Слёзы, иногда текли из его глаз… в детстве… Но плача от него никто не слышал. И навряд ли услышат когда-нибудь. В Карфагене, с нами жил пленный центурион римской армии Целий, который всё время пропадал с ним в саду. Они всё время, что-то чертили с ним на песке. И это были не чертежи будущих городов. Это были планы будущих сражений… Целий передал ему всё, что знал о римских легионах… Дядя Кассий-Карислав приложил к этому свою руку. Ганнибал… мечтает… Его мечта отомстить Риму за смерть матери. Отец, поняв это, только способствовал этому. Та клятва, кою он взял с нас перед последним походом, свидетельство этому. Ганнибал решил бороться в мире со злом. И голову того зла – он видит в Риме.