Текст книги "Байкал. Край солнца и легенд"

Деревянное кружево города

И это не только образ, а точный термин, отражающий специфику архитектурных приёмов. Деревянный декор фасадов достиг наибольшего развития в Иркутске в XIX–XX вв. Особой гордостью иркутян были оконные наличники с растительным орнаментом; такие наличники не встречаются больше нигде в Сибири. Наряду со стилем барокко бытовали и классические элементы. Всё это дополняла так называемая пропильная резьба, украшавшая подкарнизные фризы и фронтоны, свесы кровли и козырьки. Именно фасад и создавал впечатление «деревянного» кружева, такие дома горожане традиционно называли кружевными.

Памятник А. Колчаку

Один и тот же элемент в узоре повторяется многократно, и это делает резьбу особенно выразительной в игре света и тени. Так, резьба на домах улиц Дзержинского и Грязнова так тонка и воздушна, что действительно напоминает кружево, наброшенное на фасад. На некоторых домах общая длина «пропильного» узора превышает сто метров.

Многие мотивы резьбы несут в себе традиции исконно русского народного творчества, доказана её связь со сквозными приёмами обработки деревянной облицовки, практиковавшимися ещё в Древней Руси. Узоры, которым в язычестве человек украшал свой дом, были не просто декором, а являлись магическими символами, оберегами, охраняющими дом от злых сил. И солярные знаки во множестве можно наблюдать в иркутской деревянной резьбе. Когда в XIX в. на фасады домов пришла пропильная резьба, из генетической памяти народа «выплыли» подобия знаков-оберегов: волнистые узоры под крышей, символизирующие дождь и росу, «солнышко» под окнами, украшательства ставней и наличников.

Иркутск занимает видное место среди городов, сумевших сохранить своё историческое лицо. Во многом это произошло благодаря тому, что здесь достаточно широко представлена деревянная архитектура. На территории Иркутского острога, по историческим сведениям, не было каменных зданий; мало их встречалось и в последующие годы. Среди более тысячи объектов культурного наследия более половины занимают образцы деревянного зодчества XIX века. Всемирный фонд спасения памятников включил Иркутск в список городов, первостепенных для реставрации исторического центра.

Пример иркутского деревянного зодчества

В палитре городских деревянных строений едва ли встретишь два абсолютно идентичных дома. У каждого – своя уникальная внешность, которая проявляется в резьбе, наличниках, карнизах. Туристы с неподдельным интересом рассматривают целые деревянные кварталы, а вот для самих иркутян они кажутся привычным повседневным антуражем и в них не видят самобытной привлекательности. Оценки независимых экспертов говорят об обратном. И неудивительно, что Иркутск в 2010 году внесен Министерством культуры РФ в список исторических городов, а ЮНЕСКО присвоила ему титул «Столица деревянного зодчества России».

Деревянное зодчество – это единственная в Иркутске брендовая застройка, и если уйдет это наследие, то столица Приангарья потеряет свою индивидуальность. Особенно страдают эти памятники в огне пожаров, ежегодно эта стихия уничтожает 10–30 уникальных строений. Но стихия ли? Есть веские подозрения, что таким образом владельцы освобождают территорию для новой застройки. В некоторых местах грустно смотреть на чернеющие остовы деревянных строений с выбитыми глазницами окон; внутри этих брошенных домов среди куч мусора гуляет ветер. Печальное зрелище…

Нам пришлось столкнуться с такой разрухой в день первой прогулки по улице Дзержинского, и хотя потом впечатление от города выправилось, картинки городского небрежения не выветрились из памяти. Сейчас, говорят, положение выправляется, принята городская программа «Сохранение памятников деревянного зодчества», согласно которой на такой земле нельзя возводить ничего нового. После введения этого законодательного акта в городе резко прекратились поджоги памятников. Хотя программа и не способна полностью уберечь дома от разрушения, она лишь сохраняет территорию, даже после причинения ущерба.

Один из брошенных домов по ул. Дзержинского

Реставрировать такие деревянные дома-памятники непросто, на это нужны немалые денежные средства, ведь требуется расселение живущих в них людей. К тому же восстановлению подлежат целые кварталы, заполненные ансамблями деревянной застройки. Наглядным примером того, как удачно вписывается историческое пространство в окружающую среду, может служить 130-й квартал (так называемая Иркутская слобода) между тремя старинными улицами: Верхняя Амурская (ныне Седова), Нижняя Амурская (3 Июля) и Мастерская (Кожова). Сейчас это общепризнанная историческая застройка – новое городское пространство, созданное на основе существующего архитектурно-исторического наследия.

Упомянутая слобода уже стала туристической Меккой областной столицы, это излюбленное место досуга жителей и гостей. Отреставрированы деревянные дома, имеющие историческую ценность, восстанавливаются утраченные здания. Открыты кузнечные и гончарные мастерские, сувенирные лавки, кафе, ресторан. Но имеются и новостройки, вписывающиеся в исторический уличный фасад; таковыми можно считать Дом музыки иркутянина – почетного жителя города, всемирно известного пианиста Дениса Мацуева, а также новые отели, художественные галереи, культурные центры. Надземный переход гармонично соединяет квартал с Музыкальным театром им. Н.М. Загурского. В окрестностях планируется восстановить утраченную триумфальную арку Амурские ворота. Организована пешеходная улица и велосипедные дорожки, без натяжки этот уличный квартал называют иркутским Арбатом. Дух старины не нужно выдумывать, им пронизана вся атмосфера.

В Иркутскую слободу приходит немало людей, и не только любопытствующих гостей, ищущих необычные диковинки, но и гуляющих горожан, а значит, они чувствуют, что здесь есть душа. Квартал тянет к себе, хотя он ещё и не обжит в полной мере; здесь ещё не хватает зелени и каких-то деталей, создающих домашний уют. Но обустройство в полной мере впереди, ведь новому кварталу всего лишь два года…

В 130-м квартале

А ещё 130-й квартал доказывает, что не ушло бесследно искусство иркутских плотников и мастеров. Место зимнего и летнего Заморских трактов издавна застраивалось деревянной архитектурой, Амурские ворота были построены на одноименной улице (ныне улица Ленина). Старые дома подновляются и реконструируются под современный стиль.

Сегодня в Иркутской слободе работают кузнечных дел мастера и умельцы в Доме ремесел; в отдельном домике скоро появится комната, отделанная байкальским чароитом. Открыты музеи «Окно в Азию» и «Экспериментарий», картинная галерея, почтовая станция XIX в. Для свободных прогулок здесь разбиты скверы, есть заветный «круг желаний»: прокрутись на диске три раза против часовой стрелки, брось монету и загадай желание…

Иркутская жилая деревянная застройка в целом представляет большую историко-архитектурную ценность. Так, не увидеть «кружевной» дом купцов Шастиных (1907) (ул. Энгельса, 2), как любовно считают иркутяне – значит не понять Иркутска. Первое упоминание о застройке усадьбы относится к 1843 г. Тогда речь шла о небольшом одноэтажном доме, впоследствии купцы-владельцы придали ему современный вид. По инициативе французской ассоциации сохранения мировых памятников дом был внесен в список охраняемого наследия и при поддержке мэрии Иркутска спасен от сноса. Теперь весь усадебный комплекс, с амбарами, флигелем, хозяйственными постройками, называется Домом Европы, куда входит Музей городского быта, Музей чая, мини-парк, информационно-экскурсионный отдел. Тот же Музей городского быта расположен в доме купца-золотопромышленника Полканова – это своеобразная «изюминка» деревянного зодчества. Во дворе посетители прежде всего знакомятся с коллекцией наличников. Кажется, что иркутские обрамления окон составлены из деревянных гирлянд и венков, широко распространенных в славянском творчестве. Декоративные цветы, лепестки и листья цепляются и переплетаются друг с другом; в центре солярный знак – резное солнце, окруженное цветочным венком. Но главная изюминка располагается на верхней доске наличника: две птички, соприкасаясь клювами, почти целуясь, держат цветущее деревце. По поверьям славян, это фрагмент мирового дерева. При реставрации фрагменты деревянной резьбы были заменены на новодел, а подлинники переданы в музей и теперь видеть их можно только здесь.

Древо жизни во многих мировоззренческих представлениях (язычество, славянство, буддизм) символизировало древнюю космическую модель. Корни его уходили в мир смерти и мрака; цветущая вершина касалась облаков, там обитали всемогущие боги и духи. Ствол отражал срединный, земной мир, где обитали смертные люди. И вот получается, что иркутские голубки охраняют мировое древо жизни. Тут же изображение чаши – древнего знака, обладающего магической силой, несущей благополучие обитателям дома. Деревянное кружево, оплетающее строение, греет особым теплом.

Фотографии, старинная мебель, одежда, украшения, детские игрушки и школярская канцелярия – основа коллекции «городского быта». Карты улиц и площадей города, открытки и репродукционные виды помогают совершить путешествие по старому городу. С фотографий и картин смотрят иркутяне конца XIX – начала XX в.

Дом купцов Шастиных

Богатый край создавал здесь условия для развития культуры со вполне «европейским лицом», что и находило отражение в быте горожан. Проезжая город в 1890 г., Чехов отмечал: «Иркутск – превосходный город. Совсем интеллигентный. Театр, музей, городской сад с музыкой, хорошие гостиницы. Он лучше Екатеринбурга и Томска. Совсем Европа». Ну уж про Томск это точно, о нём он отзывался совсем нелицеприятно; и томичи, вроде бы обиженные, изобразили его за это в комическом и даже несуразном виде в домашних тапочках – такая скульптура красуется на набережной этого западносибирского города. Теперь очередь за иркутянами отблагодарить достойным памятником писателя за его похвалу восточносибирской столицы.

В музее восстановлены интерьеры дома иркутского жителя прошлого века: гостиная, столовая, мужской кабинет, дамская и детская. Особый интерес вызывают мужские апартаменты, с основательным столом, с картами и деньгами, у которого с удовольствием присаживаются посетители. Комната хозяина обставлена предметами, связанными с охотой, которая была традиционным времяпровождением в Сибири. Считалось, что человек, живший далеко от необозримых лесов и никогда не помышлявший об охоте, приезжая сюда, непременно ею увлекался.

Иркутск был больше купеческим городом, чем дворянским. Быть купцом в Сибири в XIX–XX вв. означало занимать достаточно уважаемое положение. Многие стороны купеческого образа жизни стали традициями повседневного уклада всего городского общества, которое теперь представлено в самом молодом музее Иркутска.

В соседнем здании с главным усадебным домом недавно организовали Музей чая – продукта, сыгравшего едва ли не определяющую роль в становлении и процветании Иркутска. Посетителей встречает карта Великого чайного пути, под витринами представлена различная заварная посуда и чайные атрибуты, по стенам развешаны рекламные плакаты чаеразвесочных и кондитерских фабрик, образцы плиточных чаев, красочные жестяные и картонные упаковки.

С тех пор как русский посол Василий Старков вернулся в Москву с чайными подарками от алтынских ханов, прошло 300 лет. В XVII в. из Китая и Центральной Азии в Сибирь потянулись караваны первых торговцев. На карте России стали появляться новые торговые маршруты. Иркутск стал едва ли не основным пунктом на этом Великом торговом мировом пути. Чаепитие в Сибири обретало черты священнодействия. В XIX в. иркутские газеты писали: «Не так важен обед, как чай…»

Торговцы чаем всегда учитывали потребности разных слоев городского населения. Самым распространенным был представленный в музее «народный» – кирпичный чай. Его варили в котлах или чайниках, в крестьянском быту для питья широко использовали «чинаковки» – деревянные, из березового капа чашки с короткой ручкой. Купцы и мещане предпочитали более дорогие сорта чая, прежде всего байховые. Со временем это стал настолько популярный продукт, что его подносили в качестве подарка даже высокопоставленным особам.

В залах Музея городского быта

Чаепитие не обходилось без самоваров, разнообразных по форме, объёму и металлу (медь, латунь, серебро, чугун). На самоварах обычно ставились фабричные клейма и выбивались медали, полученные фабрикой на промышленных выставках; а в сельской местности самовары ценились ещё выше. Хорошие самовары давали дочерям в приданое.

Официально датой появления чая в Иркутске можно считать 1684 г., когда к стенам острога подошел первый торговый караван: на 170 верблюдах были доставлены чай, табак, китайские ткани. С тех пор на таможне с каждым приходом чайного каравана стоял невообразимый гул – чай разгружался, взвешивался и… разворовывался.

Основными транспортными магистралями в Сибири были реки, от Енисея и Лены на севере до Селенги и Амура на юге. Но благодаря чаеторговле развивался и извозный промысел; в Иркутск ежегодно приходили сотни чайных обозов.

Здесь же в музее хранится спасенная от разорения часть прославленной коллекции бывшей чаеразвесочной фабрики. Это предприятие было широко известно и снабжало своей продукцией весь регион; в военные годы здесь формировались поставки чая для нужд фронта. В 1992 г. производство пришло в упадок и фабрику пришлось закрыть. Самый знаменитый экспонат коллекции – «Чай со слоном». Тут же образцы, не знающие аналогов; тот же «Чай № 36» – из смеси индийского и грузинского, а также иркутского плиточного. Особая гордость экспозиции – праздничные чайные коробки; такие выпускали только к Новому году и к 7 Ноября.

Иркутск – один из красивейших городов Сибири благодаря целым улицам деревянных домов XVIII–XIX вв., купеческим особнякам, дворянским усадьбам. За три с половиной столетия городское поселение из скромного деревянного посада превратилось в крупный современный город. Облик города за это время не раз менялся, и именно из-за архитектурного украшения домов. Классические и барочные убранства фасадов сменялись пропильной резьбой, вместо скромного декора каменных зданий появлялась обильная лепнина. Каждое время порождало свой стиль и своеобразие.

Самым любимым резным украшением иркутских домов были волюты на наличниках окон. Это барочное украшение представляло собой два спиралевидных, склоненных друг к другу завитка, нередко с «глазком» в центре. Они выполнялись при помощи долота и ножа и удивительно эффектно смотрелись на фоне деревянного сруба. Хотя такое эффектное украшение использовалось во многих деревянных постройках, нигде оно не получило столь выразительного совершенства, как в Иркутске.

Продукция Иркутской чаеразвесочной фабрики

В целом деревянный Иркутск представлен домами простых горожан. И все же лучшие образцы деревянного зодчества демонстрируют дворянские и купеческие усадьбы. Это особый мир, феномен русской национальной культуры. Видное место в этом контексте наравне с домами Трубецкого и Волконского занимает усадьба В.П. Сукачева (ул. Декабрьских Событий, 112), на протяжении 13 лет управлявшего городом и много сделавшего для его процветания. Кроме того, это был благотворитель и меценат, создатель первой за Уралом картинной галереи. Его усадьба несет в себе даже на взгляд не особо просвещенного зрителя черты древнерусского зодчества. В украшениях дома и амбара, наряду с русскими народными мотивами, соседствуют элементы восточного искусства.

Открытый после двадцатилетней реставрации, дом поражает сегодня нарядностью деревянных кружев, узоров над крыльцами, венчающими входы. Трудно отвести взгляд от здания – стройного, эстетически выверенного, с гармоничными деталями декора. Это гордость иркутской архитектуры, и не зря строение имеет статус памятника истории и культуры федерального значения.

Здесь воссоздана атмосфера дворянской усадьбы XIX века, проводятся салонные музыкально-литературные вечера, концерты, театральные постановки, балы. Традиционно в Рождество детям устраивается веселый праздник – так было при хозяевах дома. В главном доме открыт знаменитый зимний сад.

Памятники с улыбкой

Так называют малые памятники, с юмором (как ныне любит говорить молодёжь, «с приколом») трактующие городские события, легенды, фольклорных персонажей или полюбившихся горожанам героев и коренных жителей.

На учете в России числятся десятки тысяч памятников. При советской власти они однообразно посвящались вождям и героям. В постсоветское время воображение местных властей и скульпторов разыгралось до юморной оригинальности.

Набор таких памятников расширяет кругозор, углубляет исторические познания, поднимает настроение, служит городским ориентиром, а прогулки по интересным местам делаются благодаря малым формам более содержательными. Без них турист не появился бы в городских уголках, удаленных от проторенных и даже избитых экскурсионных маршрутов.

В Иркутске, пожалуй, самым известным нетрадиционным памятником является скульптура гербового животного, остающегося загадочным для исследователей-историков. Композиция стоит в начале 130-го пешеходного квартала «Иркутская слобода», по улице Седова. Расхожая легенда, якобы соответствующая документально зафиксированным фактам, звучит следующим образом.

Первоначально на гербе изображался бегущий тигр, который держал в пасти соболя. Тигр считался символом силы, а соболь – богатства. Раньше тигра в Сибири называли «бабр», и поэтому его путали со словом «бобр». Царские чиновники посчитали, что на гербе должен быть изображен бобр, хотя в описании указывалось, что это большой полосатый зверь с кошачьей мордой. Тогда чиновники самовольно и подправили герб, в результате чего бабром стал называться несуществующий в природе зверь с кошачьей мордой, но с лапами и хвостом бобра. Так и появился существующий поныне герб города Иркутска, растираживанный на сувенирах, магнитах, чашках, но, главное, запечатленный малым памятником на известной в городе пешеходной улице. В 1997 г. Закон Иркутской области о гербе и флаге исправил ошибку в наименовании изображенного зверя (все же, бабр – королевский тигр Felis Tigris – особое животное), но само его изображение так и осталось фантазией составителей позапрошлого века.

Памятник выглядит впечатляюще, горожане и гости с удовольствием фотографируются рядом со скульптурой, развлекаясь, а то и дурачась, протягивают руки к клыкастой пасти животного, из которой свисает соболиная тушка. Но вот многие местные художники и дизайнеры городского пространства считают, что скульптура Бабра всё же подавляет своими размерами. Есть мнение, что он должен быть как минимум втрое меньше; и коль скоро он является иркутским гербом, уместнее было бы расположить его в высоте, даже на специальном шпиле. А в ответе на то, что малая скульптура должна быть ближе к людям и как бы без постамента и пьедестала, чтоб её можно было потрогать, высказывается точка зрения, что у подножия шеста тогда можно было бы разместить «вторым ярусом» других сибирских животных.

Скульптура бабра

Ещё одной вполне серьёзной композицией является скульптурный памятник Петру и Февронии. Его установили к 350-летию Иркутска в парке за Спасским храмом. Чтимые ныне супруги Петр и Феврония княжили в Муроме в конце XI – начале XIII в., жили не вполне счастливо, не все у них в семье сложилось сразу, но в конце концов, как повествует легенда, утряслось, и они стали символизировать семейное счастье, супружескую любовь и верность. Так сложился миф о хранителях и покровителях семьи и брака. Жили ладно и умерли в один день. Петр и Феврония были канонизированы. Утвердили празднование их дня – семьи, любви и верности.

Такой праздник во всероссийском масштабе отмечается восьмого июля. Это наш ответ Чемберлену, то бишь – католическому Дню святого Валентина. С 2008 г. праздник приобрел правительственный статус. Во многих городах страны власти тщательно готовятся к этому дню, улицы разукрашиваются символами праздника – ромашками, проводятся фестивали и концерты. Появились и новые памятники, во многих местах установлены бронзовые композиции святым князю Петру и княгине Февронии, муромским чудотворцам.

Традицией стало и то, что в этот день примиряются супруги и семьи, которые были в ссоре. Во многих местах, особенно в пешеходных зонах, в том числе и в Иркутске, устанавливаются «скамьи примирения», то ли с крылышками, то ли прогнутые к земле, заставляя людей сидеть, тесно прижавшись друг к другу. Скамьи используются по назначению круглый год, так что примириться можно не только в праздник.

Инициатива проведения этого праздника изначально принадлежала жителям городка Мурома, находящегося в соседней с Подмосковьем Владимирской Мещёре, но была поддержана во многих уголках России. Именно здесь обрели свой покой тела Петра и Февронии, по прошествии веков ставших символом верности и любви, крепких семейных уз.

Какова же история этих святых чудотворцев? Предание отождествляет легендарных героев с муромским князем Давидом Юрьевичем и его супругой Ефросинией. Княжеское правление пришлось на 1205–1228 гг., после чего был принят постриг под именем Петра. Красивая и символическая легенда повествует, что до вхождения во власть князь заболел проказой. Пророческий сон подсказал ему, что избавиться от страшной болезни поможет простая рязанская крестьянка Феврония. И действительно, это случилось, а в качестве платы за свою услугу она попросила жениться на ней (такие были времена, такие складывались незыблемые «домостроевские» нравы; семья была делом жизни, и к её созданию подходили серьёзно и прагматично). Так что история легендарного брака начиналась отнюдь не романтично. Не по любви, а вынужденный брак, союз по обязательству, по обоюдному согласию… Но даже более того, после исцеления больной не сдержал слова и забыл об обещанном. Болезнь вернулась, пришлось возвращаться долечиваться и… жениться.

Бояре, правда, не сразу приняли княжну-простолюдинку. По «семейно-укрепляющей» легенде, князь ради жены даже готов был отказаться от власти и в обострившихся условиях враждебного боярского окружения отплыл на лодке по Оке. Супруги стали жить вместе как простые люди. А в Муроме в это время началась борьба за власть, смута. Князь с женой вернулись, а Феврония-Ефросиния заслужила любовь горожан.

Легенда намекает, что и в преклонные года стоит крепить семейные узы. Приняв монашеский постриг, князь с княжной молили Бога, чтобы им умереть в один день, и завещали похоронить их в гробнице, выдолбленной из одного камня с тонкой перегородкой. Что и случилось 25 июня (8 июля) 1228 г. В местный монастырь до сих пор приходят верующие поклониться святым мощам и отдать дань семейным традициям. От Владимирской земли, как круги по воде, пошла слава о семейной любви-верности.

Считается, что символом праздника семьи является ромашка. Но многим видится здесь притянутость. Семейные узы должны быть крепкими и устойчивыми, их не расшатать временными увлечениями. А ромашка – это что-то легковесное, ненадежное, цветок, по которому гадают на любовь – «любит – не любит». По народному поверью, ромашка вырастает там, где с неба упала звезда, понятно, что счастливая. Тут недалеко и до магии: отрывая лепестки от цветка, люди загадывают желания, верят в их исполнение. А надо бы творить счастье своими руками, а не надеяться на волю случая, на судьбу. Так и семья должна крепиться изо дня в день привычками, обычаями, общими помыслами, а не подвергаться испытаниям и поветриям.

Впрочем, здесь мы углубляемся в русский менталитет. А в нём многое зависит от случая, удачи, стечения обстоятельств. Тот же «венок на счастье» плели из ромашек на основе из дубовых листьев. И пока плели венок, мысленно представляли своих домочадцев и повторяли такие слова заговора: «Как силен зеленый дуб, так крепка будет наша семья. Как на ромашке лепестки белы, так и помыслы наши будут чисты. Как лепестки на одном цветке уживаются, так и мы будем жить в мире и согласии…» Из высохшего венка листья и цветки ромашки истирали в порошок и ссыпали в полотняный мешочек. И посыпали этот порошок на удачу – чтоб семья была крепкой и удачливой. Так пытались гармонично совместить романтизм любви и будничный прагматизм. А нам остаётся праздновать день семьи и согласия, вспоминать его историю и с благодарностью смотреть в глаза любимых.

Пётр и Феврония. Скульптурная композиция в Иркутске

Как бы там ни было, к иркутским Петру и Февронии, что у первого иркутского храма и Вечного огня, традиционно приезжают молодожены после загса, кладут цветы, клянутся в верности. Любимой деталью памятника со дня его установки стал приютившийся у ног благоверной четы зайчик; его носик трут на счастье. Это такой же устойчиво сложившийся городской обычай, как в московском метро на «Площади Революции» прикоснуться к собаке пограничника или нагану революционера.

Но вот какие ещё мысли вызывает этот памятник. Во время президентства Д.А. Медведева во многих городах страны стали появляться бронзовые или каменные святые Петр и Феврония. По мысли властных пиарщиков они должны были «создавать положительный образ семейных ценностей, верных и целомудренных отношений, любви и преданности в браке, рождения и воспитания детей в духе любви к родине». Предполагалось, что монументы будут посещать свадебные процессии. Не последнюю роль сыграл и тот факт, что Светлана Медведева, жена бывшего президента, была избрана главой Федерального комитета по вопросам семьи и брака. Видимо, она тоже сказала своё веское слово…

И скульпторы дружно взялись за работу. За несколько лет по стране установили почти 40 (!) памятников. Более всех на ниве новой церковной моды отличился Константин Чернявский, скульптор из Москвы; он создал до десятка однотипных композиций, которые разошлись по российским городам. Заказчики выбирали понравившуюся им модель и ставили на центральных площадях, благо финансировал всю работу федеральный центр. А уже на месте краеведы и экскурсоводы приурочивали модель к краевой специфике и делали акцент на отдельных деталях. Но все равно чувствовался единый тренд, определенный централизованным авторитарным государством. В результате появились практически одинаковые или отличающиеся в незначительных деталях городские скульптуры в Муроме, Архангельске, Сочи, Ейске, Ярославле, Благовещенске, Иркутске, Владивостоке, Самаре, Ижевске, Екатеринбурге, Туле, Кирове и Новосибирске…

Наиболее популярной у горожан и гостей Иркутска является памятник Леониду Гайдаю, представляющий собой композицию в пешеходном сквере у кинематографического центра, носящего имя режиссера, и кинотеатра «Художественный» (в прошлом центр кинематографии (иллюзион) «Декаданс», 1910); это был первый в Иркутске кинотеатр (ул. К. Маркса, 24). Худощавый режиссер сидит в задумчивости, не обращая внимания на Барбоса (из фильма «Пес Барбос и необычный кросс»), держащего в зубах взрывчатку, наверное, с подожженным фитилем; режиссер своё дело сделал – дал жизнь картинам, ставшим впоследствии народными. Герои кинофильма «Кавказская пленница» Трус, Балбес и Бывалый расположены напротив: Балбес – Никулин в своей знаменитой тюбетейке и Бывалый – Моргунов в мотоциклетном шлеме держат вырывающегося Труса – Вицина, чтобы остановить машину. Иркутяне и гости города как бы попадают на съемочную площадку; высота фигуры режиссера 3,4 м, а высота персонажей – по 2,5 м. Скульптурная композиция отлита из бронзы, её масса более 5 т, авторы памятника скульпторы А. Миронов и Л. Сериков, архитектор С. Демков.

Памятник Л. Гайдаю

Гайдай тесно связан с Иркутском, здесь прошли годы его детства и юности: после школы он окончил театральную студию при областном драматическом театре, где позже работал осветителем и актером. Иркутяне были первыми зрителями его фильмов.

А ведь идея картины про знаменитую троицу пришла Л.И. Гайдаю именно в Иркутске, в его очередной приезд в родной дом. За чтением на чердаке старой периодики. Вначале все восприняли сценарий как абракадабру. Но в том-то и отличие гениального человека, что он видит больше и дальше обычных людей. Зная Гайдая, ему поверили на слово, выдали плёнку; после съёмок в Истре, под Москвой, картина очаровала всех своей непосредственностью и прошла через весь мир.

Вообще, фильмы Гайдая – это сама жизнь, сюжеты для своих лент он, казалось, брал просто из житейских сцен, а не выдумывал из головы. Так, комичный Шурик из «Операции Ы» с длинными ногами на низком ослике взят режиссером из своей молодости, когда он объезжал низкорослых монгольских лошадей, а его длинные ноги волочились по земле. Или ещё одно воспоминание, имевшее юмористическое кинематографическое продолжение. Как-то в часть, где служил Гайдай, пришел военком с вопросом: «Кто хочет на фронт?» И вся шеренга новобранцев сделала шаг вперед. Потом в гайдаевской знаменитой картине с таким же дружным «Я!» шагала шеренга алкоголиков и тунеядцев…

Первый кинематограф, первые, как тогда говорилось, «живые картинки» – люмьеровские фильмы привез из Парижа предприимчивый турецкий подданный Ягджоглу. Так иркутяне почти одновременно с жителями российских столиц познакомились с кино. Теперь «Ягджоглу» – кинотеатр «Художественный» и досуговый центр Байкальского университета экономики и права, и здесь открыт Дом российской кинематографии им. Леонида Гайдая, проводятся мероприятия, посвященные российскому кино.

Среди совсем уж юморных памятников в Иркутске можно назвать скульптуру «Свидание» у кинотеатра «Баргузин»: худощавый молодой человек с нетерпением поглядывает на свои наручные часы – любимая, видимо, опаздывает; ненавязчиво, безо всяких намёков, но показана обычная для городской жизни ситуация. Или та же огромная дутая пластиковая бутылка всем известной минералки «Иркутской», установленная на крыше дома по улице Советская.

«Гайдаевская» троица

По оригинальности гайдаевским героям не уступает бронзовый памятник туристу на улице Литвинова (бывш. 6-я Солдатская), скульптора Ильи Ставского. Нагруженный рюкзак его не сгибает, он заинтересованно поднял голову и взирает на бывшую гостиницу «Гранд-отель» по Карла Маркса с затейливыми гирляндами, театральными масками и гербом домовладельца; видимо, эклектичный декор начала позапрошлого века вызывает некоторое недоумение у современного человека. Нас при осмотре памятника особенно заинтересовал фотоаппарат, притороченный сбоку. Сейчас уже так технику в туристских походах не носят; по виду, манерам и одежде можно определить, из какого десятилетия прошедшего столетия вышел этот персонаж. Но на самом деле памятник установлен совсем недавно – 27 сентября 2011 г., во Всемирный день туризма. В любом случае, с ним приятно фотографироваться, особенно гостям, причисляющим себя к неугомонному странствующему люду.