Текст книги "Смута"

– Ладно, Том, – сказал Президент дочери. – Ненашина гони, а Березовича приму. Может, еще и сгодится…

Частный сыщик

1

Первой к Кузнецову в больницу заявилась Лилечка Володарская – с пышным букетом роз и полной сумкой соков. Усевшись в кресло, весело защебетала. Кузнецов молчал. Говорить не хотелось, к тому же мешала сетка во рту.

– Тебе трудно разговаривать, милый?

Не дождавшись ответа, она продолжала:

– Тебя одно дело дожидается, реклама будет – жуть! Защищать русскоязычную общину в Эстонии…

Кузнецов почти не слушал ее. Он уже прокрутил в памяти последний разговор с Вовочкой. Пропуска заказывали только Наталья Марковна и Лиля. Секс-бомбочка Володарская пришла к нему после института сама в поисках работы. И сразу оказалась в его постели.

Кузнецов процедил сквозь стянутые проволокой зубы:

– Будет хорошо, Лиля, если ты уволишься до моей выписки.

Глаза ее широко распахнулись, в них не было ничего, кроме удивления.

– Что случилось, милый?

– Помнишь посетителя с голым черепом? – говорил он невнятно, но она понимала. – С ним флаконистый бугай приходил?

– Н-не помню.

– Меня не интересует, где они тебя подцепили и сколько заплатили. Уйди, и чтобы я никогда больше тебя не видел.

– Но, Боря…

– Все!

Ушла она, как побитая собака. Кузнецову было ее не жалко.

Через час в палату ввалился Вовочка.

– Труба, Борис! Уплыли записочки. – И обстоятельно, стараясь не упускать детали, поведал о своей неудавшейся операции. Про труп по фамилии Мухоморов выложил под конец.

– Убедился, что труп? – спросил Кузнецов.

– Мертвее мертвого. Что теперь с процессом? Вдруг провалишь?

– Процесса не будет.

– Как не будет?

Им нужен советник при должности. Они его получили.

Вовочка погладил бородку, почесал за ухом. Успокоившись, спросил:

– Водку-то тебе можно? Ее не надо жевать, – отщелкнул замки портфеля, но Кузнецов остановил его:

– Открой бар. Мне – «шабли», себе – на выбор.

Вовочка открыл встроенный в стенку бар, присвистнул:

– Лилька приволокла?

– Выгнал вчера Лильку.

– Правильно сделал. Я ее тоже вычислил, да не хотел тебя расстраивать.

Он открыл холодильник. Подумал, что алкоголем и провиантом Кузнецова обеспечили те же лица, что оплатили люкс. Вытянул банку с красной икрой, смастерил пару толстенных бутербродов. Налил полный фужер «Смирновской». Кувыркнул в рот, заработал челюстями. Кузнецов цедил вино через соломинку, не ощущая дорогого французского букета.

Прожевав и набулькав еще фужер, Вовочка высказался:

– Банкирша три раза звонила.

– Поедешь?

– Триста баксов в сутки на дороге не валяются… Кстати, Борис. Мент поганый, что прикатил по вызову на твою хату, затырил полторы штуки зеленых – гонорар за пятидневку. Стоит драчки?

– В нашей ситуации, Степа, не стоит.

– Может, капнуть на него Мамонту?

Был такой мент среди их знакомых – во внутренней службе безопасности столичного управления. Мужик в годах, а дорос лишь до майора. Слыл мамонтом, потому что был неподкупен, как телеграфный столб, хотя и обременен семьей. У братвы ходил в блаженных и был в снисходительном уважении.

– А что? Капни, – одобрил Кузнецов.

Он встал, подошел к окну. Светло было лишь на главной аллее. В глубине шумели под осенним ветром деревья.

– Отойди! – сказал Вовочка. – Мало ли что…

– А ты бороду сбрей.

– Зачем?

– Чтобы не опознали…

Вечером Вовочка позвонил Мамонту домой. Тот выслушал, не перебивая.

– Бумагу нарисуешь? – спросил.

– А поможет?

– Лишней не будет. Авось пригодится.

– Когда пригодится, тогда и нарисую.

– Осторожный ты шибко, Вовочка. Как и твой приятель-адвокат. Отказался писать заяву о нападении. А муниципалам – лишь бы кобыле легче…

2

– Облажался твой Белый, – сказал Туз, отпаривая ревматические ноги в тазу с горячей ароматизированной водой. – Такого кореша дал замочить. Он меня больше суток по мхам пер, пока на зимовье не наткнулись.

– Облажались братки, шеф.

– Мои ребята тоже не лыком шиты.

– Для лохов и ларечников. А против профессионалов – козявки.

– Не сыпь соль на рану. Что там с Бородатым?

– Частный сыскарь – приятель адвоката. Выполнял его задание, тоже охотился за бумажками Советника.

– А за Флакона ответить должен. Доставь его сюда. Я с братишками в Лихославль. Похороним Флакона по понятиям.

Слежку Степан Вовочкин обнаружил, когда ехал на дачу к банкирше.

Серая «Волга» то обгоняла его, то он снова примечал ее в зеркале заднего вида. Не вести же преследователей за собой к дому клиента. Есть, правда, маленькая возможность уйти от «Волги», но расчет только на слепой случай: шлагбаум через железнодорожный переезд. Вовочка достал из бардачка расписание пригородных поездов. На подходе была рязанская электричка.

К переезду он подъехал, когда опускался шлагбаум. Движок не стал выключать, глядел на тетку в оранжевом жилете, вышедшую из будки с красным флажком. Автомобильная очередь росла. «Волга» оказалась в ней второй. Послышался гудок электрички. Надо было выждать еще несколько секунд, чтобы «Волга» не успела проскочить следом.

Когда показался красный лоб электровоза, Вовочка газанул, обогнул шлагбаум и попер прямо на тетку в оранжевом. Она замахала флажком, открыла рот в матерном крике, отскочила в сторону. Вовочка заметил в зеркале, что «Волга» тоже обогнула шлагбаум. Остального он не видел, мчась под истошный гудок электропоезда. Не видел, как электровоз зацепил заднее колесо «Волги», после чего ее отбросило в сторону, дважды перевернуло и уложило вверх колесами на железные ступеньки будки…

3

Пилот был скорее удивлен, чем расстроен. Кто бы ни был этот приятель адвоката, но он – та еще штучка. Уложил позавчера сразу троих быков Туза, выкинув хрестоматийный финт на железнодорожном переезде. Оставшийся в живых шофер, которого выбросило из машины, помог восстановить картину происшедшего.

– Бородатый? – спросил его Пилот.

– Нет. Шрам на левой скуле.

– Подбородок белее, чем остальное лицо?

– Он в темных очках был.

«Придурок и есть придурок, – подумал Пилот. – Но даже если он не тот бородатый, все равно есть смысл познакомиться с ним поближе».

Пилот сказал Белому:

– Туз с похорон вернется – тут новые жмурики. Выясни все про сыскаря. Потом доставь его в бункер…

В ожидании Белого Пилот смотрел телевизор. На экране Кашпировский дурил огромную толпу людей.

В смутное время люди всегда тянутся к пророкам, колдунам, гадалкам. Отдельный человек еще может делать выводы из своих или чужих ошибок. А толпа не может. Она подвластна чувствам, которыми можно умело манипулировать и направлять в нужное русло.

Белый прибыл вовремя. Туз с похорон еще не вернулся. Пилот выключил телевизор.

– Привез? – спросил.

– Привез, – ответил Белый. – Отчаянный мужик! Хотел в прыжке достать меня в голову. Я чуть успел перехватить его ногу.

– Не покалечил?

– Слегка ногу повредил. Крепкий мужик, без сыворотки не расколется.

– Придется ввести, – вздохнул Пилот.

Сыворотка, более известная как эликсир правды, не позволяла человеку врать. Сыскарь рассказал все, что ему было известно. Выпотрошенный, он откинулся на спинку стула. Руки его безжизненно обвисли. Через час-полтора оклемается и о допросе не вспомнит. Когда по сигналу явился Белый, Пилот распорядился:

– Как придет в себя, отвези его домой.

Тот глянул на командира, спокойно отменившего распоряжение Туза отдать Вовочкина братве. Пилот молчал, прикрыв глаза. Верный признак, что прокручивал в голове какую-нибудь идею. И не ошибся.

– Что скажешь о банкирше, Белый?

– Тело богатое. Мозги курячьи. Между ног – печка.

– Вот и стань печником.

– Старый, не справлюсь.

– Вспомни, чему тебя учил сексолог. Не забыл, где у женщины холмик Венеры?

– Помню, – ухмыльнулся тот.

– Ты видел по телевизору Кашпировского или Чумака?

– А при чем здесь банкирша?

– Подожди, поймешь. Помнишь Люсьену Гугину, она с нами работала до перестройки?

– Серьезная дама.

– Найди ее. Дай денег из наших накоплений. Пусть она зарегистрирует журнал «Оракул» и наймет пару сотрудников. Это ее прикрытие. Дальше самое важное для нас сейчас. Помоги ей купить модельное агентство.

– Зачем?

– Чтобы тебе помочь с банкиршей. Через агентство Люсьена будет знакомить с нужными клиентами, а она у них – выуживать информацию. Как идея?

– Класс…

К возвращению с похорон Туза Пилот был готов ответить на любые его вопросы.

– Как же так, Пилот, а? Теряем людишек.

– Они поплатились за собственную глупость.

– Ну, а этот, без бороды, откуда взялся? Может, другой?

– Нет, тот самый сыскарь, только бороду сбрил. Из ментов. Бывший чемпион РСФСР по самбо. Воевал в Афганистане. Заработал два ордена.

– Побрякушки. Достал его?

– Пока нет, – соврал Пилот. – Фамилия его – Вовочкин. Имеет офис на Малой Никитской в подвале жилого дома. Охранная система – самая дешевая. Белый вскрыл ее и покопался в картотеке. Серьезного ничего нет. Последние договор: известная нам вдова-банкирша заключила с ним договор с целью защиты от барабашек.

– Кто такие?

– Навроде домовых.

– Взбеленилась бабенка.

– Судя по всему, он ехал к ней на дачу в Маришкино. Как объяснил шофер, ехал спокойно, не нервничал. На переезде – трюк профессионала.

– Кто бы он ни был, – сказал Туз, – придется бочковать…

4

Спустя два дня Туз сам появился в бункере. Был он мрачнее тучи. Пилот видел его таким впервые.

– Две темы к тебе, начальник безопасности.

Начало не предвещало ничего хорошего.

– Слушаю, – ответил Пилот.

– Где сыскаря прячешь?

– Нигде. Я отпустил его.

– Как же так? Я же велел тебе отдать его на суд браткам, хоть живого, хоть в жмуриках. Он же четверых наших порешил.

– Докладываю. Первое. Они ушли на тот свет по собственной глупости. Второе. Никакой опасности детектив для нас не представляет. Третье. Он давний друг адвоката, который, по вашим словам, нам нужен. Адвокат сумел бы раскопать это дело и связал бы его с нападением в собственной квартире. Четвертое. Такими кадрами не бросаются, их приручают.

– Ну и что с тобой делать?

– Можете выгнать.

– У нас не выгоняют – кончают.

– Со мной у вас не получится.

– Задал ты мне задачку.

– Есть еще одна задачка. Неприятная. Итальянская пресса сообщила, что в Риме арестован Акинолос, а Луиджи с семьей взорваны.

– Туды ее в маму! – выругался Туз. Через паузу сказал: – Твой кадр, ты и выручай.

– Без адвоката не обойтись.

– Ну, так задействуй.

– Он не берется за два дела сразу.

– Красавчика отыграли, адвокат ему без надобности. Свои бабки получит, и за Акинолосом.

– У него сейчас новое дело в Эстонии.

– Какое еще дело?

– Защита русскоязычной общины.

– Пускай откажется.

– Поздно. Пресса уже раструбила.

– Уладь, Пилот. Вытащит Акинолоса – получит на фрегатную дачу.

– Что смогу, сделаю. Виолетту я могу задействовать?

– Можешь…

Адвокатское бюро «Уханов и партнеры»

1

В жизни Кузнецова существовали «до» и «после».

«До» – он молодой, боевой, еще не умеющий просчитывать ходы наперед и верующий в идеалы. Они впитались в него с материнским молоком и превратились в убеждения воспитательной системой, хорошо отлаженной и не дававшей сбоев. Молодой Кузнецов верил в социализм и коммунизм, готов был лезть на рожон, чтобы выкорчевывать пеньки, оставшиеся на пути к светлому будущему.

Такой он себе нравился, как память о юности. Однако нравился и нынешний. Тот, что появился на отрезке «После». Этот другой не зло иронизировал и ностальгически прощал заблуждения молодых лет. Он с негодованием воспринял развал Союза и с досадой подмечал, что большинство людей нищают и не находят себе места в перевернувшейся жизни. Однако особого сочувствия к ним не испытывал. «Хочешь жить – умей втереться». Втерся же Вовочка в незнакомую детективную обойму, и не бедствует. Нет, он не желал, чтобы вернулось прошлое. Не хотел ходить стриженным под одну гребенку. Возможно, деньги и зло, как говаривал средневековый философ. Но когда их нет – зло вдвойне. Кузнецов привык к большим деньгам и легкими их не считал. Тот, кто вознамерился бы их отнять, стал бы его врагом.

И как солдат ждет и считает дни до дембеля, так и он ждал, когда Надежда Васильевна освободит его челюсти из проволочного плена. Она нравилась ему. Но теперь Надежда Васильевна появлялась в его палате лишь на утреннем обходе и была официальной, ровно прокурор при посещении камер арестованных.

Три дня назад, в свое суточное дежурство, она навестила его после того, как по распорядку дня наступил «отбой». Он воспринял сей факт как знак особого расположения. Открыл бутылку коньяка. Она не чинилась, выпила рюмочку, порозовела. Повинуясь наитию, он уронил голову на ее колени и стал через халат целовать. Она зло оттолкнула его и ушла. А ведь ни одна от него не убегала.

Кузнецов ловил себя на том, что подсознательно ждет стука в дверь: сегодня было ее дежурство. И в дверь постучали. Но в палату шагнула делопроизводитель адвокатского бюро Наталья Марковна.

– Все, что нашла, Борис Аркадьевич, принесла. На всякий случай – еще и официальные документы по русскоязычным в Прибалтике.

Материальной выгоды дело не сулило, но в случае успеха реклама с лихвой могла компенсировать гонорарные издержки. Защищать предстояло жителя Таллина – Федора Ручкина. Он возглавлял русскоязычную общину, и власти обвинили его в разжигании межнациональной розни. Первичный суд приговорил его к депортации. Он обратился в суд федеральный, община выбрала для защиты адвоката Уханова.

– Откажитесь, Борис Аркадьевич, – посоветовала Наталья Марковна. – Это же политика, вдруг проиграете.

Кузнецов понимал, что отказываться нельзя. Авторитет лопнет, как холодный стакан от кипятка. Он числил себя русским, хотя в жилах его текла и немецкая, и еврейская, и белорусская кровь. Но основные родовые корни тянулись из Поморья. Его давний пращур Еремей Уханов явился с сыновьями по зову Великого Петра в Санкт-Петербург на строительство верфи. Старший из сыновей в одночасье обрюхатил дочку немецкого корабельщика. Тот нажаловался царю. Петр повелел прикрыть грех свадьбой и гулеванил на ней с мастеровыми, пока в Онежской стороне не показалось солнце…

Безделье Кузнецова скрашивали компьютер и телевизор. Новости он смотрел по двум каналам: ОРТ и НТВ. Факты были одни и те же, но Сергунек и Кислов излагали их каждый по-своему. Оно и понятно: кто платит, тот заказывает музыку.

Вот и сейчас Кислов с грустью в голосе сообщал о том, что человека, похожего на генерального прокурора, заловили в сауне с молоденькими проститутками. С задумчивым видом он усомнился в подлинности снимков и потребовал независимой экспертизы. Адвокат не сомневался, что в следующей передаче он сообщит об их подлинности.

Все ясно: Малюту схарчили. Он мешал и президентской «семейке», и олигархам, и даже ментам. Но слаб человек, даже прокуроры подвержены слабостям. Проколоться на дешевках – непростительно для прокурора. Кузнецову оно, конечно, на руку. В ближайшие месяц-два прокуратуре будет не до Красавчика. Там все будут ерзать в своих креслах, боясь их потерять. У него появлялась возможность полностью сосредоточиться на деле русскоязычной общины в Таллине…

В дверь снова постучали, и в палату вошла, нет, не вошла – вплыла Нефертити. Точеный лик, миндалевые глаза, волосы воронова крыла по плечам. Грациозно вручила букет и грустно улыбнулась.

– Можно присесть, Борис Аркадьевич?

– Садитесь. Мы знакомы?

– Нет. Меня зовут Виолетта. Теперь знакомы. Я к вам по делу.

– Слушаю вас.

– Мой муж в римской тюрьме. Его надо вытащить в Россию.

– Во-первых, я уже веду дело и не могу выехать в Италию. Во-вторых, я адвокат дорогой.

– Знаю. Я согласна на все ваши условия.

Она уселась в кресле удобнее, юбка с разрезом натянулась, открывая ноги цвета слоновой кости много выше колен.

– Этот номер со мной не пройдет, Виолетта. Я – импотент.

– Борис Аркадьевич! – укоризненно произнесла она. – Я имела в виду сумму.

– Вы ее не потянете.

– Назовите сумму. Чтобы хватило на вашу голубую мечту.

– У меня нет голубой мечты.

– А фрегат?

Кузнецову с трудом удалось сохранить невозмутимость. Это ему сон однажды приснился: среди береговых сосен фрегат с шикарными каютами, командирским мостиком и слугами-матросами… Даже Вовочке он об этом не рассказывал, только секс-секретарше – под утро, когда они впервые остались в его новой квартире. Ай да Лилечка, ай да тварь!

Он пристально оглядел посетительницу.

– Миллион зеленых вам по силам? – Кузнецов намеренно завысил в несколько раз сумму гонорара.

– По силам. В мешке или на счет в Швейцарии?

– Две трети в мешке.

– Хорошо.

– За что муж угодил в римскую тюрьму?

– Не знаю. – Юбка теперь открывала лишь колени.

– В России он в розыске?

– Нет.

– Работает на мафию? На кого-либо там? – показал глазами вверх.

– Пока без ответа.

– Куда вы еще обращались?

– Никуда.

– Как давно он в Италии?

– Вторую неделю. По документам он греческий подданный. И по национальности – грек. Родился в Сибири. Жил до последнего времени в Москве.

– Ваш брак зарегистрирован?

– Если необходимо, принесу свидетельство о браке. Так вы беретесь?

– Лучше сделайте, коль вы всемогущая, чтобы его здесь объявили в розыск.

В этот момент дверь в палату распахнулась. Надежда Васильевна окинула комнату подозрительным взглядом.

– Ничего не понимаю, Борис Аркадьевич. Вы должны выписываться в пятницу. А сейчас главврач распорядился облагородить ваш рот к 11 утра завтра. И сразу – на выписку. Через полчаса в процедурный кабинет! – и вышла.

– Она неравнодушна к вам, господин адвокат, – улыбнулась Виолетта. – Не потеряйте бдительность.

– С вами же я не потерял бдительности. И договоримся так. Если я возьмусь за ваше дело, вы будете со мной полностью откровенной. Главное – не врать.

– Разве я врала?

– Вы – не жена человека из римской тюрьмы. И даже не любовница. Слишком деловиты для близкого человека. И поторопились выставить напоказ свои прелести.

– Извините.

– После возвращения из Эстонии жду вас или того, кто вас послал, в офисе.

«Да, не ко времени этот процесс в Эстонии, – подумал Кузнецов, когда посетительница покинула его палату. – За такой гонорар он готов хоть завтра вылететь в Рим. Но пресса уже раструбила про русскоязычную общину и о его согласии взять защиту ее руководителя на себя…»

Через час Виолетта встретилась с Пилотом. Крупным гребнем стала расчесывать свои роскошные волосы над белым листом бумаги. Оттуда скользнул микродиктофончик в форме утолщенной спички.

– Хреновая из тебя артистка, – сказал Пилот, прослушав запись. – Только и умеешь ноги задирать да губами чмокать. – Идем к Тузу…

– На хрен ему вперлась та русскоязычная община? – спросил Туз.

– Реклама – двигатель адвокатского прогресса, – откликнулся Череп.

– Сколько он пробудет в Эстонии?

– До суда шесть дней, – начал высчитывать Череп. – Потом, может быть, «на доследование» в связи с открывавшимися обстоятельствами, волокита, в общем.

– Это нам не подходит, – сказал Туз. – Пилот, сделай, чтоб никакой волокиты не было.

– Я не Бог, – ответил тот. – Сделаю, что смогу.

Была у Пилота в Таллине агентура, но давняя. Самая способная – Рита с третьего курса инъяза. Были еще бухгалтер из совета министров республики и бармен из «Старого Таллина». Пойдут ли на контакт бывшие агенты, если они на месте – не известно.

– Дам тебе, Пилот, наводку на Учителя. Найдешь его в Риге, – проговорил Туз. – Смотрит за всей Прибалтикой. Кентовали мы с ним. Потом я его короновал. Передашь маляву от меня. Его котелок любую кашу сварит.

– Без нужды лезть к нему не стану. А понадобится – обращусь.

2

Белого Пилот с собой не взял, хотя по первости и намеревался. Наследил Белый в Эстонии. Зарядил на адвоката бывшего капитана Феоктистова, которого братва знала по кличке Рыбак. Сам вылетел на сутки раньше.

Он был в Таллине дважды. Впервые – еще в мирное время, в десятисуточном отпуске. Второй раз – во время перестроечных событий, когда Меченый заявил, что понятия не имеет, каким образом в Таллине оказались спецподразделения. А ведь ребят кинули туда с его благословения…

Город показался Пилоту незнакомым. Он неторопливо шел по улице, в плаще, в строгом костюме, с тростью, стараясь скрыть выправку военного. Трость была сделана по спецзаказу: стоило сдвинуть на внутренней стороне фигурной ручки сучок-рычажок, как из торца стремительно вылетал острый стилет.

Бар «Старый Таллин» он нашел без труда. Погребок был тих и уютен. Заказ Пилот сделал на немецком, которым владел в совершенстве. Официант в белоснежной манишке понял его. Через две минуты появился, неся поднос одной рукой на уровне подбородка.

– У вас ничего не изменилось с тех пор, как я посетил ваше заведение, – сказал Пилот.

– Давно это было? – осведомился официант.

– Во времена оккупации русскими. Тогда бармен был другой.

– Он был агентом КГБ и поплатился за это.

– Справедливо, – равнодушно бросил Пилот…

Домашние телефоны бухгалтера и Риты он помнил наизусть. По первому ответил незнакомый мужской голос. Услышав имя бухгалтера, запнулся на какое-то время и стал усиленно приглашать в гости, объяснив, что хозяин сейчас появится.

– Иду, – ответил Пилот и быстро зашагал прочь от телефонной будки.

Значит, и этот спекся. Да и не могло быть по-другому, если все спецархивы попали в руки политической полиции. Хорошо, что он нигде документально не засветил Риту. Берег для особого случая, который так и не представился. Даже конспиративную квартиру успел переписать на нее.

Ее голос он узнал сразу.

– Ты замужем? – спросил он по-русски.

– В чем дело? – устало произнесла она.

– Помнишь Рижское взморье?

– Юри? – Неуверенность еще сквозила в ее голосе. – Где вы, Юрий?

– Ты одна?

– Да, мужа нет. Семьи нет. Одна! Где ты, Юри?

– В двухстах метрах от твоего дома.

– Приходи, Юри. Я знала, что ты вспомнишь свою Ритуню. Жду, Юри…

С ней он познакомился как раз в тот свой краткий отпуск. Проходя вечером по пустынному пляжу, услышал за одной из купальных кабинок проглоченный женский крик: «Спас…» Похоже, что не дали докричать. Не раздумывая, он кинулся на голос. Длинноволосых парней вырубил легко. Схватил девицу за руку, потащил в сторону освещенного корпуса. Зайти она отказалась, молча показала на располосованный до пояса сарафан и оборванную резинку трусов.

– Мне надо в Таллин, – сказала.

Он накинул на нее свой пиджак, снял брючный ремень:

– Подпояшь трусы. Жди меня здесь, сейчас вернусь…

– Где ты живешь в Таллине? – спросил он, когда они ехали в такси.

– В общежитии.

– Удобно тебе появляться там в таком виде?

– Нет.

– Значит, едем на квартиру моего друга. Он сейчас в командировке.

Почувствовав ее немое сопротивление, сердито сказал:

– Не бойся, приставать не буду. Завтра купим одежду, и иди в свою общагу.

– У меня нет денег.

– У меня есть.

Явочная квартира имела казенный вид. Но холодильник не пустовал. В нем даже нашлись бутылка водки и рижский бальзам. Выпила она без отвращения. Консервированное мясо поела с аппетитом. Кофе пила с удовольствием и маленькими глоточками.

– Как ты попала без денег в зону отдыха? – спросил он.

– Поехала со знакомым.

– Где же он?

– На пляже. Один из тех троих.

– Ну и подонок!.. – И без всякого перехода спросил: – Сыта? В той комнате найдешь в шкафу чистое постельное белье. Укладывайся и спи. Я здесь – на диване.

– Меня зовут Рита. А тебя?

– Юрий.

– Юри, – она сглотнула последнюю букву.

Он уснул сразу. И проснулся от ее голоса. Она стояла в дверях спальни.

– Ты не хочешь прийти ко мне, Юри?

– Хочу, – ответил он и рывком поднялся с дивана…

Она почти не изменилась. Только скорбные морщинки затаились в уголках губ. Подошла к нему, обняла. И заплакала. Он ни разу не видел ее плачущей, даже в той передряге, когда они тащили по задворкам раненого Белого.

– Как ты жила эти годы? – спросил он, гладя ее волосы. Она была лишь чуть пониже его ростом, и когда кивнула, он ощутил на лице прикосновение ее волос.

– Плохо, Юри.

– Работаешь?

– Да. Бухгалтером, – заметив его недоуменный взгляд, объяснила: – Мой английский никому не нужен. Я же полукровка. Окончила бухгалтерские курсы.

– Ты бедствуешь?

– Но не нищенствую, как люди в России. А ты по-прежнему работаешь шпионом? – Она слабо и смутно улыбнулась.

– Нет, Ритуня. С Конторой я распрощался. Вернее, она распрощалась со мной.

– Значит, ты приехал только ко мне?

– К тебе – тоже.

– Лучше бы ты меня обманул. Сказал: только к тебе.

– Я вру только по служебной необходимости, Рита.

– Знаю, – еле слышно произнесла она.

Прижалась к нему, изогнулась, замерла.

Он почувствовал ее колени и пронзительно ощутил, что хочет эту женщину. Она поняла это, отстранилась, прошептала:

– Не надо торопиться.

Он легонько приподнял ее, усадил в креслице. Сам сел рядом на стул.

– У меня в холодильнике жареные грибы, – сказала она. – Будешь?

– Буду.

– Спиртного нет, Юри. Я же не знала…

– У меня есть, – не дал договорить ей Пилот. – И вот еще что, – достал из внутреннего кармана пачку зеленых, положил ей на колени, – возьми и расходуй. Деньги мои личные и достались мне легко. Трать их бессовестным образом!

– Ты женат, Юри?

– Нет.

– Хочешь, рожу тебе сына?

– Не хочу, Ритуня. Это роскошь при моей профессии.

– Почему?

– Не имею права быть легко уязвимым.

– Но ведь Контора отторгла тебя?

– Подобрала другая, еще пакостней. К тебе она не имеет и не будет иметь никакого отношения.

– Должна я в этот раз в чем-то помочь тебе?

– Не думаю…

Грибы с картошкой напомнили Пилоту мордовскую деревню Журавки. Там он вырос. На деревенском кладбище упокоилась его мать. Там же осталась скрасившая его одиночество румянощекая доярка Раиса, от которой он уехал, даже не попрощавшись.

Пилот и Рита сидели за столом, мирно беседовали, пока взрывная волна не бросила их друг к дружке. И уже позже, когда волна прокатилась мимо, он спросил:

– Где ты работаешь, Ритунь?

– Выдаю зарплату в Верховном суде…

– Н-да! – выдохнул Пилот. – Может, и обращусь к тебе за помощью.

– Я все сделаю для тебя, Юри…

3

Кузнецов приехал в Таллин на следующий день. Город встретил его дождем. В Прибалтике всегда в эту пору дожди.

Судейские чиновники были сама любезность. Дело о депортации Ручкина предоставили незамедлительно. Слеплено оно было на совесть. Однако обвинительное заключение вызывало вопросы. В нем было несколько ссылок на уголовное дело, заведенное в прошлом году.

– Мне нужно ознакомиться с уголовным делом Федора Ручкина, которое вы рассматривали чуть больше года назад, – сказал он круглолицему председателю.

– Увы! – сочувственным тоном произнес тот. – Оно находится в архиве политической полиции. Но вы не беспокойтесь, я подскажу, как вам поступить. – Судья блестяще говорил по-русски, видимо, окончил московский либо питерский юрфак. – Вы должны написать ходатайство министру юстиции, тот ознакомит с ним генерального прокурора. Дальше – проще: по ступенькам…

Кузнецов словно бы погружался в вату: мягко, глухо и душно.

– Почему уголовное дело находится в политическом архиве? – спросил.

– Вы же популярный у себя на родине адвокат! Прекрасно понимаете, что грань между уголовщиной и политикой размыта. Особенно в России.

– Вы уверены, что я ознакомлюсь с делом до процесса?

– Скажите, в чем сегодня можно быть уверенным?..

Кузнецов возвращался в отель в скверном настроении. Итальянский гонорар удалялся от него семимильными шагами. Стандартные ходы тут не годились. При игре в преферанс хитрецы используют армянский снос. Даже играя с компьютером, он не раз его обыгрывал. Программисты рассчитали, что компьютерный противник будет делать ходы, обусловленные логикой игры. Но не предусмотрели армянских сносов, когда партнер сбрасывает заведомо выигрышные карты. Компьютерный мозг не мог воспринять такого идиотизма и позорно проигрывал. Так и в адвокатской практике. Нестандартный ход ставит обвинителя в тупик.

Да еще этот остолоп, по фамилии Ручкин, умотал в такой ответственный момент в Питер. Один из его приятелей-активистов, поколебавшись, дал Кузнецову питерский телефон. Ручкин оказался у какой-то бабенки с прокуренным голосом.

– Федюнчик! Тебя какой-то адвокат…

«Федюнчик» обещал выехать «в сей же момент», но до сих пор не объявился.

В холле отеля Кузнецова поджидали журналисты.

– Надеетесь выиграть процесс?

Кузнецов взял себя в руки. Улыбка на такой случай была у него отработана.

– Обязательно, – бодро ответил он.

– На чем основан ваш оптимизм?

– Я был бы плохой адвокат, если бы до процесса выдал вам информацию, способную повредить клиенту.

– Вы виделись с подзащитным?

– Естественно.

– Но его нет в Таллине!

– Кто это вам сказал?

Журналист, задавший последний вопрос, сунул диктофон в карман и куда-то помчался.

– Как вы относитесь к государственному обвинителю? – спросила пухлогубая малышка с цифровым диктофоном.

– Как к человеку, который одну штанину снимает, а другую надевает.

– Поясните.

– Попробуйте и поймете.

– Что вы можете сказать о нашем демократическом парламенте?

– Что можно сказать о слепом, который смотрит в микроскоп? Но это мое сугубо личное мнение…

Продравшись сквозь толпу журналистов, Кузнецов наконец оказался в своем номере. Принял душ, улегся на кровать с намерением разложить все по полочкам. Прикрыл глаза, и в полудреме перед ним вдруг замаячило холеное лицо генерала-диссидента Калугина. Тогда Кузнецов только что основал частное адвокатское бюро и защищал интересы опального генерала. Совет министров агонизирующего, но еще великого государства лишил его званий, наград и даже пенсии. Об этом свидетельствовали выписки из протокола заседания Совета министров, подписанные Плачущим Большевиком. Генерала обвинили в том, что он разгласил в западной прессе служебные тайны.

Кузнецов понимал, что строить защиту на доказательствах «Тайна – не тайна» практически бесполезно. Надо было искать нестандартный ход.

Он прикидывал так и этак, пока у него в голове не промелькнула мысль: а было ли, вообще, заседание Совета министров?

Раздобыл список министров и сочинил депутатские запросы. Была у него знакомая депутатша Алина, попавшая в последний державный парламент на митинговой волне. Очень уж гневно она ниспровергала всех и вся.

Раздобыл список министров и сочинил депутатские запросы.

Депутатша приняла его в отделанном дубовыми панелями кабинете.

– Давайте глянем, что вы раскопали про товарищей, – последнее слово прозвучало в ее нежных устах как ругательство. – Так. «Министру деревообрабатывающей… Почему не присутствовали на заседании 22 июля с.г., где обсуждался вопрос о строительстве Байконурского деревообрабатывающего комбината… С уважением…» Он что, на самом деле не присутствовал?

– Увы! – сымпровизировал Кузнецов.

– Информация что надо! – прищурила она глаза. – Спасибо, Боренька.

– Это еще не все прогульщики. Вот, – протянул ей стопку листов с запросами.

– Тоже не были на заседании?

– Не были.

– Вот она, совковая действительность, – негодующе произнесла депутатша. Кстати, почему в запросах обозначен какой-то посторонний телефон?