Текст книги "Полигон. Знаки судьбы"

Рассказ 16-й
Необычное наблюдение на Фёдоровском

Однажды осенью мы с Галинкой возвращались по Фёдоровскому заливу на базу с рыбалки. Я грёб, Галинка сидела на корме. Только-только начинались сумерки. Но было ещё очень светло. Галинка заметила в небе, по ходу движения лодки, какой-то огонёк и предложила мне взглянуть на него. Он показался ей необычным. Я бросил весла и обернулся. Действительно, увидел в небе огонёк. Относительно яркий, не мигающий. Он был не очень высоко над горизонтом, но явно далеко. Огонёк двигался параллельно линии горизонта и вдруг мгновенно изменил направление движения строго под прямым углом и начал двигаться вертикально. Я по образованию инженер-механик, хоть и по электрооборудованию, и такой манёвр меня удивил. Мы продолжали следить за огоньком. Он совершал перемещения в определённой зоне, двигаясь или строго горизонтально, или строго вертикально, вправо-влево или вверх-вниз. Направление движения менялось мгновенно, что невозможно, если у носителя огонька была бы масса. А без носителя трудно представить и сам огонёк. Странным было и то, что яркость огонька была постоянной, источник света казался всё время направленным в нашу сторону. Или следовало предположить, что источник света был всенаправленным. Полюбовавшись и поудивлявшись, мы всё же направились на базу. Там в этот будний день располагалось несколько рыбаков и грибников. Местом общения на базе была общая кухня. Нам надо было готовить ужин. На кухне мы рассказали об увиденном явлении кому-то из обитателей базы. И скоро эта весть распространилась по базе. Все вышли на крыльцо. Огонёк продолжал светить и совершать свои странные движения. Это продолжалось почти до полуночи. Потом вдруг огонёк стал мигать, продолжая двигаться, и вскоре погас. Больше мы его не видели. Объяснения этому явлению у меня нет.

Рассказ 17-й
Последний визит в Судак

В третий раз я был в Судаке с сыном. Галинка ждала дочку. Жили всё у той же хозяйки. Установили строгий режим дня. Утром завтракали в кафе на главной улице, где было много блюд, пригодных для питания маленького ребенка. Потом шли к морю. Уходили с моря примерно в 11.30, когда ещё не наступала жара. Как и все предыдущие поездки на Юг, эта была в сентябре, когда отдыхающих было относительно немного. В 12.00 открывался ресторан, который до 15.00 работал в режиме столовой, касательно цен, а качество пищи было значительно выше, чем в столовых и кафе. Мы с сыном всегда были в числе первых посетителей. Ужинали дома молочными продуктами, булочками и т.п. Жаркое время проводили дома, сын обычно засыпал. Перед ужином и ночным сном гуляли по городу.

Запомнились два интересных эпизода. Первый имел место в ресторане к концу первой недели нашего пребывания в Судаке. Как обычно, мы пришли в ресторан на обед, но в тот раз официантки не поспешили к нам подойти. Они все сидели за столиком в углу, а с ними милиционер (понынешнему – полицейский). И вот, вместо официантки к нам идёт милиционер, садится за наш столик и просит меня предъявить документы. Показываю ему свое удостоверение личности офицера. После этого он выкладывает на стол трёхрублевые денежные купюры, которыми я расплачивался за обед все эти дни и просит объяснить их происхождение. Дело в том, что все купюры были новенькими, а их номера шли по порядку. Это вызвало подозрение у официанток, они собрали эти купюры и попросили прийти милицию.

Должен объяснить, что военный Институт, в котором я работал, был учреждением центрального подчинения, и финансовый отдел деньги для зарплаты служащим и денежного содержания офицерам получал в Центральном банке. А там почти всегда выдавали новые деньги из-под станка. Когда я собирался в эту поездку, то попросил кассиршу, которая ездила в банк, взять для меня 3 сотни рублей трёхрублевыми купюрами, чтобы легче было расплачиваться на рынке и в пунктах питания. Кассирша и привезла мне банковскую упаковку этих новеньких купюр. Я их носил в заднем кармане брюк и вынимал по одной. Поэтому номера и шли подряд. Объяснил всё милиционеру, показал ему всю пачку в фирменной банковской упаковке, и вопрос разрешился. После этого случая, если мы приходили в ресторан даже не первыми, нас всегда обслуживали вне очереди.

Второй эпизод произошел на пляже. Мы с сыном каждый день занимали на пляже примерно одно и то же место. Впрочем, так поступали не мы одни. Поэтому через несколько дней я примерно знал в лицо всё наше окружение. Неподалёку располагалась женщина средних лет. В один из дней, уходя с пляжа, она зашла в море по колено и встряхнула свой халатик, чтобы очистить его от прилипшего песка. Выйдя из моря, и надев халатик, она стала шарить по его карманам и сильно разволновалась. Оказывается, в карманах должны были находиться золотые часы с золотым же браслетом. Она кинулась в море к тому месту, где трясла халатиком и стала осматривать дно. Сразу нашлось несколько помощников. Искали долго, но не нашли. Расстроенная, женщина ушла. Добровольцы ещё некоторое время продолжали поиск, но безуспешно. Следующие несколько дней эта женщина на пляже не появлялась. А вопрос о золотых часах окружающие отдыхающие периодически обсуждали.

Через два или три дня наш сын, валандаясь в море, где было совсем мелко, довольно далеко от того места, где женщина трясла халатик, нашёл золотые часы на браслете. Я показал их окружающим и попросил сообщить о находке женщине, потерявшей часы, если кто-то увидит её в городе или на пляже. Через несколько дней женщина появилась на пляже в обычном месте, взяла у нас свои часы, послушала, ходят ли они. На это, конечно, нечего было и надеяться после того, как они пролежали два или три дня в морской воде. Но ведь женщина ушла с часами, даже не сказав нам спасибо! Вот, как-то так. Почему-то, запомнилось и это.

Рассказ 18-й
Музей бронетанковой техники в Кубинке

Когда я служил и работал на Полигоне, Музея БТТ там ещё не было. Все иностранные танки, большинство из которых были либо трофейными, либо полученными от наших союзников в годы войны, стояли под открытым небом за корпусом, в котором располагался штаб Полигона и несколько испытательных отделов. На эту площадку был выход из бокса нашей лаборатории, и в короткие периоды передышки, летом мы выходили на площадку, где располагались эти танки. Отечественные танки, том числе и опытные, не принятые на вооружение, после окончания испытаний числились в составе специального подразделения и находились в крытых боксах, доступ в которые был строго ограничен. Ведь многие опытные образцы продолжали оставаться секретными. С этих боксов впоследствии и начинался Музей. Потом эту территорию расширили и построили новые боксы, в которых разместили и образцы бронетанковой техники иностранного происхождения. Вначале Музей открыто и бесплатно принимал посетителей только один раз в году. Это был День танкистов – второе воскресенье сентября. В другие дни в Музей можно было попасть только организованной группой по предварительной заявке с приложением списка состава группы. При этом проход в Музей осуществлялся через жилую и служебную территории Полигона. Потом сделали подъезд и проход к Музею со стороны Минского шоссе и свободное посещение Музея в течение года. Одновременно ввели и плату за посещение Музея.

Мы с дочкой возили внуков в Музей, когда они были ещё школьниками, и когда свободное посещение было возможно только в День танкистов. Для детей, да и для взрослых там много интересного. Например, там стоит самоходная мортира с калибром орудия 600 мм немецкого производства времён Второй мировой войны. Она разрабатывалась как осадное оружие и, вроде бы, единственный раз была использована при осаде Севастополя. Но точных данных об этом нет. Серийно это оружие не выпускалось.

В Музее есть опытный образец единственного в своем роде четырёхгусеничного тяжёлого танка. Он был разработан, по-моему, в Ленинградском КБ. Этот образец фигурировал на показе Хрущёву в 1961 году, проводившемся на Полигоне. С этим танком я не работал, так как его испытания не проводились. Но удалось прокатиться на нём по местности. Не за рычагами, конечно, а стоя на сиденье в башне и высунувшись по пояс из башенного люка. Рядом с ним стоит тяжёлый танк объект 770 Челябинского КБ. Он тоже не проходил испытаний, но с ним я занимался, так как на нём стоял новый стабилизатор пушки. Измерял параметры стабилизатора, определял удобство работы с ним. К сожалению, не удалось провести киносъемку точности стабилизации пушки при движении танка. Оба этих танка закончили своё существование только в опытных образцах. Вскоре после этого показа Хрущёв, который был Первым секретарем ЦК КПСС, то есть фактическим главой государства, запретил разработку и производство тяжёлых танков.

На обоих указанных танках была установлена 130-мм пушка, заимствованная из арсенала морской береговой артиллерии. Она могла поражать любые из существовавших и разрабатывавшихся тогда зарубежных танков. Но сила отдачи у неё была так велика, что для установки на танк её пришлось снабдить дульным тормозом метровой длины. При выстреле из этой пушки на стрельбище в жилом городке Полигона дребезжали стёкла окон. А расстояние между городком и стрельбищем составляло около 2 км. Находиться же при стрельбе вблизи танка, особенно сзади него, было опасно из-за возможности поражения ушных барабанных перепонок.

Вообще, в Музее много опытных образцов танков, на лобовой броне которых выбиты номера, состоящие из цепочки нулей и цифры 1, 2 или 3 в конце. Я участвовал в испытаниях некоторых из этих образцов и с удовольствием показал эти образцы внукам.

Был там и танк – моя лебединая песня на Полигоне. На испытаниях он фигурировал как объект 432, а меньше, чем через год после моего ухода с Полигона, был принят на вооружение под маркой танка Т-64, положившего начало новому семейству танков, разрабатывавшемуся на протяжении длительного периода времени. Это был первый в мире танк с автоматом заряжания, опередивший в этом отношении зарубежные аналоги примерно на 15 лет.

Увидели внуки и дочка в Музее и американский лёгкий танк М41. Мне довелось участвовать в его испытаниях, почти полной разборке и последующей обратной сборке. Должен сказать, что после всего этого танк был полностью работоспособен и на нём проводились различные эксперименты.

В апреле 2013 года на телевидении была передача, в которой показывали Музей. В этой передаче было сказано, что он организован в 1938 году. Вообще-то, это не соответствует действительности. Могу абсолютно точно заявить, что в годы моего пребывания на Полигоне с 1958 по 1963 никакого музея в Кубинке не было. Было много старых танков, как довоенных, так и времён войны. Было много трофейных танков разных стран. Были танки, поставлявшиеся нам в годы войны из США и Великобритании. Было много опытных образцов современных отечественных танков, прошедших испытания и оставленных на Полигоне. Эти танки числились в подразделении, которое имело условное наименование “Подразделение ***”.

Танки и другие бронированные машины иностранного производства стояли на открытой площадке служебной территории у главного корпуса, на которую был выход из бокса нашей лаборатории. Танки и боевые машины отечественного производства располагались в закрытых боксах Подразделения ***. Доступ в эти боксы был ограничен, так как с некоторых опытных образцов, включая и те, которые не были приняты на вооружение, не был снят гриф секретности. Никаких экскурсий в боксы Подразделения ***, где хранились образцы отечественных танков, или на открытую стоянку у главного корпуса Полигона, где стояли образцы зарубежных танков, в годы моего пребывания на Полигоне не проводилось.

Боксы Подразделения *** использовались также отделом хранения бронетанковой техники Полигона. Для каждого принятого на вооружение объекта бронетанковой техники разрабатывались методы и средства, предназначенные для их консервации при длительном хранении без эксплуатации.

Попутно расскажу об одной ситуации, которая однажды сложилась на Полигоне. Когда-то, на заре организации Полигона, приказом Министра обороны ему были определены две организационные структуры, в составе которых должны были находиться танки и боевые машины, проходящие или прошедшие испытания. Так появились испытательный танковый батальон и танковая рота хранения. Воинские должностные категории офицеров в этих формированиях соответствовали аналогичным должностным категориям в войсках. А по численности боевых машин была огромная разница. В войсках рота насчитывала 10 танков, батальон – 32 танка. В испытательном батальоне Полигона численность боевых машин не была постоянной, но не опускалась ниже 100 единиц. А в роте хранения Полигона было более 100 машин. История произошла вскоре после моего ухода с Полигона, когда хорошие человеческие связи ещё сохранялись. На Полигон был назначен новый начальник, генерал-майор. Он долгие годы служил в войсках, а на Полигон пришел из Академии с должности начальника кафедры эксплуатации бронетанковой техники. Вступив в должность начальника Полигона, он начал знакомиться с подразделениями. Побывав в нескольких испытательных отделах, он зашёл в роту хранения. Командира роты и его заместителя на месте не оказалось, нового начальника встретил старшина роты. Он представился, как и положено: “Старшина роты старшина сверхсрочной службы такой-то”. Фамилию этого старшины не помню, но в лицо его я хорошо знал. Генералу почему-то пришло в голову спросить у старшины, сколько в его роте машин. Старшина ответил: “В роте 118 машин, товарищ генерал”. Генерал знал, что в роте должно быть 10 машин, он закрыл глаза, помотал головой и повторил вопрос: “Вы, наверное, меня не поняли. Я спрашиваю, сколько у вас в роте машин”. Старшина повторил ответ слово в слово. Генералу стало плохо, он покачнулся, но окружающие из свиты его подхватили, не дали упасть. Срочно вызвали врача из медсанчасти Полигона. Врач, жена моего первого начальника отдела, определила, что генерала надо везти в госпиталь. У него оказался инфаркт миокарда. Он долго пролежал в госпитале, потом его отправили в отпуск. А закончилось всё тем, что начальником Полигона он пробыл менее года и ушёл в отставку. Вот такая грустная история.

Рассказ 19-й
Несостоявшаяся командировка на полигон в Капустин Яр

В 1961 году на ракетном полигоне Капустин Яр, расположенном в низовье Волги, за Волгоградом, на левом берегу, планировался показ ракетной техники первому секретарю ЦК КПСС. На этот показ, в порядке исключения, пробился конструктор танкового КБ Ленинградского металлического завода К. с тяжелым танком Т-10М, оснащённым не просто стабилизатором пушки, но и стабилизированным прицелом. Правильнее говорить, прицелом со стабилизированным полем зрения. Собственно, из-за этой системы стабилизации вооружения К. и удалось просунуть этот танк на непрофильный для него показ военной техники.

В те годы отечественное танкостроение было единственным в мире, выпускавшим танки со стабилизатором вооружения. Стабилизатор пушки обеспечивал при стрельбе с ходу вероятность попадания снаряда в бортовую проекцию танка, равную 60 % (0,6). Прицел со стабилизированным полем зрения позволял довести этот показатель до 70 % (0,7). Прошу извинить меня за то, что вероятность выражаю не в долях единицы, что было бы правильно, а в процентах. Но так она выражалась во всех официальных документах. Правда, и называлась она часто не вероятностью попадания, а эффективностью поражения. А это было совсем плохо, так как одно дело «попасть», а другое дело «поразить». Не всякое попадание приводит к поражению.

Стабилизатором вооружения танка Т-10М в Кубинке занимался я. Меня начальство и определило в число участников показа. Экипаж танка тоже должен был быть нашим, кубинским. По статусу полигона Капустин Яр, для командировки на него нужен был допуск по режиму секретности более высокого уровня, чем требовался на нашем Полигоне. Все офицеры при получении первого офицерского звания автоматически получали допуск к секретным документам и секретной военной технике и вооружению по так называемой второй форме. При посещении учреждений других министерств нам и выдавали справку, в верхнем правом углу которой и было написано “форма вторая”. Определением уровня персональной формы допуска занимался КГБ. Для посещения полигона Капустин Яр требовался допуск по первой форме. Соответствующие документы на мою персону и были отправлены в КГБ. Чтобы пояснить, с какой подробностью в этом пакете документов должна была быть написана автобиография, замечу, что я должен был указать не только дату смерти отца, но и кладбище, на котором он похоронен и номер могилы. Для этого моей матушке пришлось сходить на Даниловское кладбище и узнать этот самый номер. Примерно через два месяца я получил разрешение на допуск по первой форме. И стал готовиться к показу. Он должен был состояться в мае.

Как выяснилось позднее, получение допуска было условием необходимым, но не достаточным. Список участников показа должен был пройти утверждение в Министерстве обороны, в Военно-промышленной комиссии Совета Министров и в ЦК КПСС. Уровень показа был самым высоким. На одном из этапов утверждения списка кто-то решил, что представительство танкового Полигона в лице старшего лейтенанта неприлично для показа такого уровня. Меня из списка исключили, вместо меня включили подполковника К. Игоря Ивановича из нашей же лаборатории, в срочном порядке по указаниям свыше оформили ему соответствующий допуск, и он поехал на показ. Уехал он в начале мая, а реально провел в Капустином Яру около полугода, ничего практически не делая. Показ откладывался несколько раз. Правда, периодически проводились репетиции показа в присутствии высокопоставленных генералов и чиновников. Но что стоит испытателю, который на испытаниях отстреливает десятки, а иногда и сотни снарядов, сделать один заезд и произвести 5 выстрелов. Ерунда, особенно, если это делается не чаще одного-двух раз в месяц. Конечно, в остальное время мучиться от безделья не представляется большим удовольствием.

А теперь об одной математической неувязке, которая оказалась связанной с этим показом. Для стрельбы из танка, который должен был принять участие в показе, прокламировалась вероятность попадания в мишень 70 % (ещё раз прошу извинить за проценты, а не доли единицы). Но эта величина проверяется на испытаниях при большом объёме стрельб. А нет никаких гарантий, что она будет получена при пяти выстрелах. Если стабилизатор в порядке, а это гарантировалось квалификацией представителя Полигона, то при пяти выстрелах можно было получить 60 % или 80 %, если в мишень попадали 3 или 4 снаряда. Могло получиться и 40 % , или все 100 %. Но при любом исходе не получилось бы 70 %. Ведь 70 % могут быть получены при пяти выстрелах, если будет 3 с половиной попадания. А этого не может быть. Вот такая получалась арифметика. Следовательно, при стрельбе на показе было необходимо получить 80 % или 100 %. Но техника это обеспечить с гарантией при пяти выстрелах не может. То, что проделал на показе Игорь Иванович, проделал бы и я, так как эта проблема обсуждалась нами ещё в Кубинке, когда предполагалось, что поеду я. Ещё до показа он подъехал на танке близко к мишени, сделал 4 пробоины выстрелом из пушки в разных местах мишени. А на самом показе из танка стрелял мимо мишени, для чего специально была сбита установка прицела. И было получено требуемое значение вероятности попадания в виде 80 %. Перед стрельбой, естественно первого секретаря не возили смотреть мишень, а после стрельбы его отвезли к мишени и он лично убедился, что в мишень “попали” 4 из 5 снарядов.

Больше ничего про этот показ не расскажу. Скажу только, что старшего лейтенанта забраковали, а на самом показе кто-то из начальства распорядился подполковника К. одеть в форму сержанта и представлять его, как командира танка. Так и было сделано. И ещё один момент. Полученный мной допуск по первой форме оказал мне плохую услугу. Осенью того же года на Семипалатинский полигон отправлялся эшелон с бронетанковой техникой. Его должна была сопровождать группа из шести солдат со своим командиром, младшим офицером испытательного батальона Полигона. Им всем был оформлен допуск по первой форме, что требовалось по статусу Семипалатинского полигона. Но буквально за пару дней до отправки эшелона КГБ отозвал допуск на офицера. Причем эта организация никогда не объясняла причин своих действий. Срочно потребовался младший офицер уже имеющий допуск по первой форме, так как группу солдат одних отправлять было нельзя. Вот я и загудел в ту ужасную командировку.