Текст книги "Далекий след императора"

Глава 10

Конрад фон Вернер весьма заботливо отнесся к своему спасителю. Он выпросил у магистра келью для него рядом со своей. Это казалось немыслимым. Как же! Какой-то прусс получает жилье в рыцарском царстве. Все это подчеркивало особое расположение магистра к Конраду фон Вернеру. Вот только по размеру она была в два раза меньше. А мебель почти одинаковая: узкий лежак, покрытый шкурой. У двери – поставец для одежды, у высокого окошка – столик с ослоном. На стене, с другой стороны от поставца, – меч, лук с колчаном и латы. Келья почти не обогревалась. И только в трескучие морозы топили печь, от которой по трубам бежала подогретая вода.

Попав так чудесно в замок, Гланду просто не терпелось поскорее узнать о брате. И он стал выбирать подходящий момент. Наблюдая за строгой жизнью в замке, он нечаянно стал свидетелем одного кровавого события. Рыцари казнили какого-то пленника только за то, что тот, войдя в келью одного рыцаря, посмел взять в руки его меч.

– Для чего он это сделал? – рыцари задались этим вопросом. – А для того, – ответили они сами же, – чтобы убить того, кому принадлежит оружие.

И ему невольно пришла мысль: «А если они вдруг обнаружат мой истинный замысел, тогда я не помогу брату и сам лишусь жизни. Поэтому надо быть особенно осторожным, терпеливым, хитрым и ждать удобного момента.

Однажды в келью Гланды неожиданно заглянул фон Вернер. Открыв дверь, еще не успев пересечь порога, он воскликнул:

– Валяешься! – голос был нестрогий и неосуждающий, в нем слышались шутливые нотки.

Камбила вскочил.

– Лежи! Лежи! – поднял он руку, – только скажу: завтра отбываем!

– Куда? – невольно вырвалось у Камбилы.

Лицо рыцаря посуровело, и он назидательным тоном сказал:

– У нас не принято что-либо спрашивать. Рыцарь обязан беспрекословно выполнять повеление старшего.

– Все будет так, мой рыцарь! – полусерьезным, полушутливым тоном ответил Гланда.

Рыцарь кивнул головой, мол, принимается сказанное им, а сам подошел к поставцу.

Открыв дверцу, он увидел, что тот был пуст.

– Да-а, – он захлопнул дверцу, – пойдем!

Фон Вернер привел его в свою келью. Его поставец был в несколько раз шире. Прикинув рост Гланда, он достал оттуда кожаный утепленный охабень. Камбила понял, что поездка будет длинной и не в теплые края. И как бы в подтверждение его догадки, рыцарь подал ему теплую вязаную свитку с видлогою. Нагнувшись, вытащил меховые сапоги с высокими голенищами.

– Померь! – приказал он.

Сапоги оказались впору.

– Бери!

Гланд сгреб было все в охапку, чтобы уйти, как фон Вернер, показав на ослон, проговорил:

– Садись.

Камбила стал осматриваться, куда бы все это положить. Конрад понял и показал пальцем на лежак:

– Сюда.

Когда гость присел, Вернер из другой половины поставца достал черную бутыль с вином и два кубка. Разлив вино, Конрад поднял кубок:

– Я хочу выпить за тебя, своего спасителя. Не окажись ты рядом, лежали бы мои косточки там и мыл бы их холодный осенний дождь. И я рад, что судьба свела нас. Я вижу, ты отважный воин, исполнительный и честный человек. Готовься стать рыцарем. И магистр за то, чтобы это свершилось. Я мыслю, что вернувшись из похода, где ты докажешь свою приверженность нашему делу, ты, став истинным христианином…

При этих словах Вернера Камбила так посмотрел на рыцаря, что тот осекся.

– Ты… что? Против?

Мысль прожгла мозг прусса: «Что ответить: да или нет? Но если нет…».

– Ты раздумываешь? – он приблизился к Камбиле.

– Э-э-э, вовсе нет, мой рыцарь! Я думаю, все будет решено после удачного возвращения. На все воля Перун…

Но рыцарь его перебил.

– На все воля Господа нашего Иисуса Христа!

Камбила ничего не сказал, только опустил голову. Рыцарь подсел поближе и обнял его за плечи.

– Ты что заговорил, а? Давай-ка еще пропустим!

Рыцарь опять наполнил кубки. Вино развязало язык. Келейная жизнь рыцаря не очень-то, видать, приходилась ему по душе. Она, вероятнее всего, просила порой общения. И очень сильно. И Конрад заговорил:

– Ты знаешь, – он всем телом повернулся к Камбиле, – путь нам предстоит на Русь.

Бывал ли ты там и что знаешь о той стороне?

Прусс отрицательно покачал головой:

– Нет, не бывал. Но слышал, что там есть и крепкие княжества.

– Хэ! – усмехнулся Конрад. – Они не только сильны, но и богаты. Ты бы видел, какие у них меха! Просто чудо! Возьмешь в руки, а он весь горит, переливается, глаз не оторвешь. А меда какие! Таких нигде нет! Вот тебе и Русь. Скажу о ней еще: смелые, надо отдать им должное, воины – руссы. Мы не раз с ними схватывались. И они сильно порой нас бивали. Был у них такой князь Александр. Они его Невским прозвали. Он шведов побил. А нас на другом озере осилил. Все началось с Пскова, – рыцарь разохотился к разговору, отхлебывая по глотку из кубка, он стал рассказывать, причем с жаром, как все происходило, – Рим. Слышал о таком граде – спросил он у Камбилы.

Тот пожал плечами. Тогда Конрад пояснил:

– Это город, где живет наш папа.

– А кто такой папа?

– Папа? – рыцарь на мгновение задумался. – Ну, у вас он называется верховным жрецом, – нашел он ответ.

– Криву, – подсказал Камбила.

– Может, Криву, – безразличным тоном произнес Конрад и продолжил: – так вот наш папа, ваш Криву, хочет, чтобы мы этот народ приобщили к истинной вере. Он искренне желает, чтобы он встал на верный жизненный путь. А наш папа – живой посланец Бога на Земле! Понял? – он посмотрел на Камбилу, но тот слушал, не выражая интереса.

Рыцарь сделал несколько глотков. Хотел еще долить, но бутылка была пуста. Пришлось ему встать и идти за следующей. Вероятно, по пути решив, что не стоит еще раз подниматься, он вернулся с двумя бутылками в руках. После доброго кубка разговор продолжился.

– Так, что я тебе сказал? – рыцарь посмотрел на Камбилу.

– Ты сказал, что ваш папа живой…

– Да, – не дав договорить, Конрад перебил его: – так вот, наш орден, а сейчас сильнее его нет, – не без хвастовства заявил он, – и выбран им, чтобы Русь приобщить.

– Подожди! – осмелел Камбила, – ты же начал разговор о Пскове, а перекинулся на папу.

– Да, верно… мы уже владели Копорью, Псковом и другими землями, когда в Новгороде появился этот Александр. Он начал войну против нас. Не скрою, эти земли он вернул. Но этого ему показалось мало. Как нам стало известно, он задумывал поход против нас. Но разве мы могли такое допустить! Наш магистр решил поставить на место зарвавшегося русака. Но… мы опять были биты! – с горечью в голосе произнес рыцарь. – И нам пришлось испытать унижение и идти с поклоном к нему, отдав все земли: и Воть, и Лугу, и Псков, и Летголу и умоляли разменять пленников. Вот что такое Русь.

– Но Русь, как я слышал, состоит из нескольких княжеств.

– Так оно и есть, – ответил рыцарь.

– А какое княжество самое сильное? – не унимался Камбила.

– Самое сильное… – рыцарь на мгновение задумался, – да, пожалуй, Московское. Там очень умный князь. Как они его назвали… то ли Куль, то ли Рогожа… Вылетело из головы. Но хочу признаться, – и зачем-то посмотрел на дверь, – он не хуже вашего Гедимина подгребает земли под себя. А может, и лучше. Только ваш раздвигает границы все мечом да кровью, а тот больше умом.

Это сравнение поразило Камбилу. Что он слышит! Хотя Гедимин был ему, в общем-то, безразличен. И даже больше: они побаивались его. Говорят, где он проходил, там море крови было. Кровь была и у этих тевтонцев. Это он видел собственными глазами. Но чтобы раздвигать границы и не лить кровь? Это что-то особенное. Пунэ показала ему ярко, что такое война. Сколько горя, несчастья несет она! А вот есть люди, которые обходятся без этого. Вот это здорово!

Так рыцарь, ни о чем не ведая, залил в душу своего слушателя не одну любовную каплю к этой далекой, неизвестной и таинственной земле.

– А ты что плохо пьешь? – вдруг как-то резко произнес рыцарь, видя, как Камбила только пригубился к кубку.

– Да не привык я, – нашелся парень.

– Привыкнешь! – усмехнулся Конрад и приказал: – Пей, а то не скажу ни слова.

Камбила осушил кубок и спросил:

– Так почему ваш орден, лучший орден, как ты сказал, не мог одолеть руссов?

Конрад взглянул на Камбилу. Лицо рыцаря было красно от выпитого, но глаза смотрели еще не пьяно. И добавил:

– Почему ваши боги не помогают вам?

Рыцарь зачем-то поднял пустой бокал. Оглядел его донышко, словно там был написан ответ. Поставил на место. Встал. Подошел к поставцу и принес оттуда мешочек с орехами. Высыпал часть на стол:

– Ешь.

Признаться, от выпитого у Камбилы появился аппетит. Но он ждал, пока первым возьмет орехи хозяин. Тот, пожевав несколько орешков, начал повествование.

– Это случилось лет тридцать-сорок тому назад во Франции. Слышал о такой стране?

Камбила кивнул.

– Так вот там был орден тамплиеров. Этот орден долгое время находился в Иерусалиме. Это город, в котором было много памятных мест живого Божьего Посланца на Земле. Но Европа, раздираемая междоусобными войнами… Ик! – что-то в горле пересохло! Подвинь-ка! – он налил кубки и жадно сделал несколько глотков. И продолжил, на этот раз не забыв, где остановился. – Так вот, поэтому европейские владыки не смогли оказать тамплиерам помощь, которые бились с неверными. И им пришлось с горечью покинуть Иерусалим. Они выбрали себе землю на юге Франции. Лангерон, так оно называлось, – пояснил он. И продолжил: – покидая Иерусалим, они взяли с собой чашу, она называется Грааль. Это Божья чаша. Перед своей казнью из нее Иисус Христос пил со своими учениками. Но про это долго рассказывать. Они привезли эту чашу с собой. Она длительное время помогала им приобрести могущество и богатство. Только эта чаша… – он долил кубки, сам отпил и закусил орешком, – так вот эта чаша имеет волшебную силу до той поры, пока тот, кому она принадлежит, будет верен Иисусовым канонам. Когда те их нарушили, к ним пришла гибель. Многие из нашего ордена считают, что нам надо ее найти и привезти к себе. Она поможет нам побеждать наших врагов. Магистр готовит людей для тайной поездки во Францию на поиски этой чаши. Если я окажусь в их числе, я-то возьму тебя с собой! – последние слова он произнес с подъемом, точно вручая ему какую-то высокую награду. – Только учти, – он строго посмотрел на него, – ты стал обладателем самой великой нашей тайны. И если… вдруг ты где-то… ты понял?

Камбила кивнул. Потом почувствовав, что благоприятный момент настал, предложил:

– Давай выпьем, чтобы сбылись все наши намерения.

– Давай! – охотно согласился рыцарь.

Когда выпили, закусили, Камбила, приняв безразличный вид, спросил:

– Скажи мне, Конрад, я тут как-то слышал, что в ваших стенах…

– Наших, – поправил Конрад.

– Пусть в наших, живет некий странный пленник. Литовец, что ли.

– А тебе зачем? – как-то ощерился вдруг рыцарь.

– Мне? Да, ни зачем. Просто так спросил.

– Слушай, а я все думал: на кого тот похож? А сейчас понял: да на тебя. Уж не родня ли ты с ним?

– Я? С ним родня? Ха! Ха! Я случайно оказался здесь. Только благодаря тебе. У меня нет братьев.

Лицо рыцаря просветлело.

– То, что ты здесь случайно, я могу подтвердить на любом суде. Поэтому никакого обвинения не может быть. И хочу тебе сказать: как только вернемся, я свожу тебя к нему, и ты убедишься в своей схожести.

Камбила показал свое безразличие:

– Я совсем к этому не стремлюсь. Мне этого не надо, – заявил он и посмотрел на Конрада.

Тот на глазах изменился до неузнаваемости. Лицо его осоловело, глаза стали какими-то стеклянными, глядящими куда-то вдаль. Он поднялся, сделал несколько неуверенных шагов в сторону лежака, качнулся так, что Камбиле пришлось вскочить и поддержать его. Он довел Конрада до лежака, на который тот рухнул, как сноп, и тотчас захрапел.

Камбила, убрав все со стола в поставец, забрал рыцарские «подарки» и пошел к себе.

Придя в свою келью, Камбила растянулся на лежаке, закинув руки за голову. Сон не шел, зато голова была забита разными мыслями. Но прежде всего он узнал, что брат его жив и находится здесь. Но как бы не подвела схожесть или бурная радость Руссингена при их первой встрече. Надо проникнуть к нему и предупредить, чтобы он не подал никакого намека на их родство. Поэтому требуется выиграть время. Скоро поход. До него он будет вести себя так, чтобы ни под каким нажимом туда не попасть.

Но он зря этого опасался. На другой день под вечер Конрад фон Вернер, одетый, как и другие, отнють не в рыцарские доспехи, большой группой двинулись из замка на восток. По всему чувствовалось, что эти люди не в первый раз делают такую вылазку. Все молчаливые, собранные. Вперед выдвинулось с десяток человек. Это были смотрители. За ними Вернер и Камбила. В десятке шагов от них шел отряд с небольшим обозом. Все продумано, размеренно. Вернер ехал молчаливый, сосредоточенный. Камбила был этому только рад. Можно было подумать и о своей жизни. Он почему-то не опасался этого похода. Отряд налетит на безоруженных людей, отымет у них богатство, и… назад. Он, конечно, постарается, и… потом невольно его мысль перекинулась к той части разговора с Конрадом, в которой он поведал о московском князе. Даже не верилось, что есть правители, которые так поступают, Как, наверное, их любят подданные. Он даже тяжело вздохнул.

– Ты че? – повернулся к нему Вернер, – боисся, что ли?

– Я? Боюсь? Ха! Ха! Я просто… считаю, что мне принесет этот поход.

– А ничего, кроме рыцарской славы! У нас все идет в общий орденский котел.

– Я и забыл! – усмехнулся Камбила.

Чему-то улыбнулся и рыцарь.

Вернер довольно уверенно вел отряд глухими местами. Это говорило о том, что он здесь бывал неоднократно. Там не было людей, зато много зверья. В один из таких дней на небольшой лесной поляне их встретил сумрачный высокий человек с большой котомкой за плечами. Вернер, а за ним и Камбила подъехали к нему.

– Федор? – спросил Конрад.

– Федор, – ответил тот и добавил, – с тя десять гривни, – голос его был глухим, промороженным.

– Пять щас, остальные, когда вернемся, – по-русски проговорил Вернер и, достав кисет, отсчитал монеты.

Золото тускло блеснуло под холодным осенним солнцем.

Глава 11

Подошло время, когда природа, словно готовясь на предстоящему пиршеству, стала рядиться в новый наряд. Где-то накинула на плечи черный платок, где-то подпоясала себя широким золотым поясом, а где-то… Да разве обо всем расскажешь! И вот в окружении этой невыразимой красы у Марфы протекала новая жизнь.

Лука да Марфа, дед да бабка, на молодую Марфу не могли нарадоваться. Красота ее их уже не тревожила, а вот то, что она была работящей, безотказной, доброй и отзывчивой, их подкупало. Они и не заметили, как она вошла в их душу, вытеснив даже родных детей.

Судьба Луки да Марфы была не редкой для Руси. С юности полюбили они друг друга. А встретились случайно, когда Лука со своими деревенскими на Пасху пожаловали в село, где проживала Марфа с родителями. Столкнулись, выйдя из церкви. Лука, увидев девицу, набрался смелости и… похристосовался. И запала она ему в душу. За два десятка верст стал он бегать в село, чтобы хоть глазком увидеть ее. Запал чужак и в ее душу. Да куда там! Кто спросит, чего хотят их сердца.

Ее выдали за зажиточного жениха. Для Луки подобрали зажиточную невесту, которую и за версту нельзя было поставить рядом. Но куда деться… Судьба! Погоревал, погоревал да смирился. Как казалось, быстро они забыли друг друга. Ан, нет. Судьба-злодейка отбросила свое злодейское лицо и повернулась к ним доброй сторонушкой. Марфа схоронила мужа, ушла в вечный мир и жена Луки.

Однажды Лука привез в село для боярина свою десятину. Собираясь в обратную дорогу, зашел в церковь. И надо же такому случиться: на том же месте он вновь повстречал Марфу. Его не опечалили ее морщинки на щеках, ее поблекшие волосы и усталые очи. Нет! Перед ним была та, цветущая и задорная девица. Плясунья и певица. Да и по ее взгляду было видно, что она не заметила его плешину, опустившиеся плечи, ссутулившуюся фигуру. Заискрились его глаза. Зажгли они и ее взгляд.

– Христос Воскресе! – как тогда, проговорил он, напоминая этими словами их встречу.

– Воистину воскресе! – ответила она.

Ее ответ обрадовал Луку: «Не забыла, значит, помнила!»

Теперь им ничто не мешало. Дети стали взрослыми. У всех свои семьи, свои проблемы. Старые решили никому не мешать, не мозолить глаза и не давать повода для пересудов. Лука был отменным плотником. Полсела обустроил. Теперь настала его очередь обустроить себя. Выбрали они место в далекой лесной чаще, подальше от завистливых, осуждающих глаз. За зиму Лука подготовил лес. Когда отшумели ручьи, запряг жеребую лошаденку, к возку привязал коровенку. Погрузил «струмент», как он говаривал, кое-что из посуды, посадил Марфу и утром, на зорьке, пока село досматривало сны, в сопровождении верной Баски отправились они строить свою жизнь. Забились подальше, чтобы никто не нашел и не смог помешать их счастью, так неожиданно посетившему их. Но Марфа на селе слыла первой знахаркой. От матери да от бабки досталось. Вереница людей шла к ней за помощью. И редко кто был неудовлетворен. Из могилы людей вытаскивала. Когда она исчезла, всполошилось село, застонала и округа. И ударились люди в поиск. Разыскали.

Марфа-старшая стала к своему умению приучать и младшую. Толковой, а самое главное, желающей перенять знания оказалась младшая Марфа. Лука только ухмылялся, глядя, как они дружно готовили впрок зелье, собирали травы.

И вот однажды громкий лай щенят Баски возвестил о том, что к ним в очередной раз жалует непрошеный гость. Встретить его вышла младшая Марфа. И увидела она целый отряд каких-то воинов. Впереди – молодой, с мужественным лицом предводитель. Подъехав, он спрыгнул с лошади и взглянул на деву, и, похоже, забыл, зачем он сюда прибыл. Он уставился на нее, точно на драгоценное изваяние. Его взгляд смутил девушку, и она с криком:

– Бабушка, это к тебе! – юркнула в избу.

Марфа-старшая вышла с тряпкой в руке. Но, увидев предводителя, встала, как вкопанная.

– Боярин?! – вопросительным голосом воскликнула она.

– Я, Марфа! Я! – бодро, радостно ответил тот.

– Как дорогу-то нашел? – спросила она, забрасывая по привычке вытеральник на плечо.

– Да добрые люди помогли.

– А-а-а! Но я вижу, ты не хвор. Че надоть-то?

– Да… вот батя у меня… плохой, – и он повернулся назад, давая сигнал.

Из-за спины воинов вышли четверо с носилками в руках. Над жердями виднелась чья-то седая голова. Легкий ветер, словно молодой травкой, играл ими.

Бабка подошла к нему. Лицо больного было желтым. Щеки впали. Глаза глубоко ввалились. Она бесцеремонно подняла ему одно веко и низко склонилась над больным.

– Че так позно? – выпрямляясь, спросила она.

– Дак пока тя разыщишь… – боярин вздохнул, поглядывая на дверь.

Бабка перехватила его взгляд. И жестким, до строгости, голосом, произнесла:

– Неча туды зырить.

Боярин встрепенулся и, почувствовав неловкость, стал оправдываться.

– Да я… так просто.

– Знаю вас… кобелев. Скажи, пущай несуть в избу.

– Несите! – приказал боярин, оставшись на дворе.

Этим он как бы подчеркивал свое безразличие ко всему. На пороге он все же догнал старуху, шествовавшую во главе.

– Как он, выживет? А?

Та только взглянула на него и пошла вслед за носильщиками.

Больной был известным новгородским боярином Евстафием Дворянинцевым, не раз избиравшимся посадником. А привез его к Марфе Федор, его сын. Марфа знавала Евстафьева давно. Был он тогда посадником. О нем говорили как об умном, волевом и энергичном человеке. Порой его требование доходило до деспотизма. Это, главным образом, касалось зажиточных людей, которые выворачивались, хитрили, чтобы как-то уменьшить свою долю в казну. Тут Евстафий был беспощаден.

Под горячую руку тайного претендента на его место попал боярин Лука Варфоломей. Евстафий не дал ему слабины, заставив выплатить полностью причитающуюся с того подать. Тот затаил злобу. Момент для мщения вскоре ему представился. Варфоломей подговорил Ивана Крутилу, знаменитого кулачного бойца и смутьяна, чтобы тот поднял людей против Дворянинцева. А поводом послужило сильное вздорожание соли. Обоз с солью купца Григория Ляпы был кем-то похищен. Охрана перебита, и товар исчез неизвестно куда. Крутила с дружками стал орать на Ярославовом Дворике, что это дело рук посадника.

– Нажиться за щет нас хочет! – орал он.

Народ зажегся подобно сухой соломе. Евстафий только после обеда прилег отдохнуть, как в хоромы ворвалась взбешенная толпа. Она выволокла посадника во двор и стала избивать, требуя сказать, куда тот дел обоз с солью. Что посадник мог сказать, если он к делу не имел никакого отношения? Но кто из разъяренных мог это слышать? Били до тех пор, пока кто-то из них не крикнул:

– Стой, робя, ен не дышить!

Толпа вмиг рассеялась, посчитав, что он готов. Правда, на прощание подожгли его строения.

Тело посадника нашли в пахучей луже у скотного двора. Он еле дышал. Отмыв, родные бросились к новгородским лекарям. Но все, кто его смотрел, отказывались лечить, считая дело бесполезным.

– Тута и Абрагам бы не справился, – разводили они руками.

Абрагам был когда-то у Александра Невского личным врачом. Еврей по национальности, был он знатным лекарем. Многих спас от костлявой. В Новгороде до сих пор помнили его.

К посаднику из села приехал староста, не зная о случившемся. Когда узнал о беде, то сказал:

– У мня есть баба Марфа. Везите к ней. Она мертвых подымат.

Что родным делать? В телегу положили беднягу и повезли. Еле теплого привезли. Посмотрела Марфа и взялась за дело. Поставила посадника на ноги. Резво побежал он, от радости, наверное, позабыв расплатиться. Узнав о его выздоровлении, Варфоломей, чтобы Иван не проговорился, дал ему денег и велел бежать из Новгорода, что тот благоразумно и сделал. Когда Евстафий вернулся в заново отстроенные хоромы, первым, кто пришел его поздравить с благополучным возвращением, был Варфоломей.

Вторично он попал к Марфе с животом. Вдруг появились такие боли, что хоть лезь на стенку. Чем ни пичкали местные лекари, облегчения не было. Тогда Дворянинцев заорал, чтобы его везли к Марфе. И на этот раз его надежда была оправдана.

И вот третий случай.

– Суды кладите! – Марфа показала на лежак.

Потом строго глянула на носильщиков. Те поняли и гурьбой вышли во двор.

– Ну, что там? – полюбопытствовал Федор, приоткрыв дверь, но не решаясь зайти внутрь.

Та только пожала плечами.

– Марфуша, – позвала старуха девушку, забившуюся в угол.

Когда дева подскочила, она сказала ей:

– Дай-ка вон ту склянку.

Девушка научилась понимать ее с полуслова. Теперь они вдвоем склонились над боярином.

– Разожми-ка ему рот, – приказала бабка.

Марфа с трудом это сделала. Старшая Марфа влила ему настойку.

– Пущай полежит! – бабка отошла от лежака. – Глянь, уехал боярин ан нет, – попросила бабка.

Марфуша резво оказалась у двери. И… замерла. Перед ней стоял молодой боярин.

– Ты че, я не кусаюсь! – проговорил он, увидев испуганное лицо девушки.

– Я? Я не боюсь!

Разговор между ними прервал голос старухи:

– Марфуша, иди ко мне. А ты, – голос ее погрубел, – уходи, – она грозно поглядела на молодого боярина.

Трудно гордому боярину сносить такие слова. Но куда деваться!

– Мы еще увидимся, – глядя на девушку, проговорил он и пошел к лошадям.

Собаки, почуяв чужого, вновь бросились на него. Марфа вынуждена была отогнать их.

Его взгляд провожал девушку, пока она не скрылась за дверью. Потом покачал головой, чему-то улыбнулся и вскочил на коня. Но прежде чем тронуться в путь, неведомо кому сказал:

– Я еще вернусь!

Не то девушка услышала эти слова, не то от чего-то другого, но щеки ее пылали. Бабка, посмотрев на нее, недовольно буркнула:

– Ой, смотри, девка. Знаю я етих молодцов.

– Ты че, бабуля! Да мне, кроме Егора, никто не нужон! – и она опять скромно села в уголок.

Через какое-то время раздался обрадованный голос старухи:

– Ты глянь, ожил!

Марфуша подскочила к лежаку. Глаза боярина были открыты. Увидев склонившиеся над ним лица, он слабо улыбнулся и еле слышно произнес:

– Марфа, ты?

– Я, я, Естафий! Ляжи!

Его взгляд застыл на лице девушки.

– Дочка?

– Дочка, дочка, – ответила старуха и добавила: – открой-ка рот.

И она влила ему снадобье.

– Теперя спи! – и обе прошли к столу и уселись рядом. – Так, значит, у тя есть Егорушка? – бабка проговорила эти слова ласковым голосом.

Марфа, опустив голову, ответила:

– Есть!

– Так где ен?

А Егор, сидя в ладье, греб, как и другие, изо всех сил. Они возвращались домой. Как сказал дед Варлам, поход был удачным. Боярин оказался прав, послав в такое время дружину. Они скупили у печорцев много мехов, меда. По пути присовокупили и соль. Осип показал пример другим боярам, как надо богатеть. Варлам поднялся, сказав:

– Кажись, подходим к Лосиному переходу.

Сам, держась за плечи дружинников, направился на нос ладьи. Он зорко выглядывал место для причаливания.

– Давай! – и кивнул в сторону не сильно заросшего пологого берега.

Отсюда несколько верст надо будет тащить ладьи до Свири. Потом по Ладожью до Волхова. Так что считай, ты уже почти дома.

Егор возвращался с двояким чувством: повидал разной землицы, увидел других людей, немного познал их жизнь. Что-то стал понимать в торговле. Оказывается, нелегкое это дело. Завел новых друзей. Дед Варлам был им доволен. Часто оставлял за себя. Научился Егор и мечом владеть. Каждую длительную остановку использовал для этого. Увидел чудо – дни без ночи! А вот комары одолели. Река только и спасала да мысль, что скоро будет дома! Варлам, заметив Егорушкины старания, сказал, что об этом узнает боярин. Дурак он тогда был, боярство попросил. Завидно было, как Осип решал вопросы. Вот и дернул черт за язык. Потом сам удивлялся своей смелости. А жить самому бы так. Нет, он сейчас попросит деньгу. Да, попросит. Нет, просить не будет. Боярин уже сказал, что он ему ничего не должен. А вот поедет он и заберет свою Марфу. Она ему важнее любого боярства. Зачем оно ему? Не было в их роду бояр, пущай и не будет. Мука одна. И без этого люди живут. А Марфу он никому не отдаст. Да свадьбу такую справит, что долго сельчане вспоминать будут. Избу большую себе построим. Варлам сказал, что на все денег хватит.

Ладья носом уткнулась в берег. Варлам еле удержался, успев схватиться за плечо гребца.

– Сходи-ка, Витяй, посмотри – что, как? – приказал Варлам.

Тот молча поднялся и спрыгнул на землю. Вернулся довольно быстро, заявив:

– Никого не видать.

– Пошли, ребята! – крикнул Варлам, выпрыгивая из ладьи.

Сделав несколько шагов к верху, он остановился и оглянулся назад.

– Эй, лодии-то к кустам вяжите. На задних – грузила сбросьте!

Они гурьбой поднялись наверх. Перед ними простиралась большая поляна. Местами в ней серебрилась поверхность крошечных озерец.

– Надоть путь смотреть, – обернулся он к ватаге.

Вначале они не обратили внимания, что, охватывая поле полукольцом, стояли многочисленные копны.

Почти подойдя к лесу, Егор вдруг обратил внимание на чей-то человеческий след.

– Никак тута кто-то бродил! – бросил он.

– Че ты сказал? – спросил, обернувшись, Варлам.

– Да, говорю, след чей-то свежий.

– Где? – встрепенулся Варлам.

– Да вон! – он показал.

Варлам вернулся и опустился на колени. Внимательно его оглядел. Заметил несколько сломанных свежих стеблей.

– Так, так! – загадочно произнес он, поднимаясь, и стал внимательно оглядывать местность. – А ну-ка, – он глянул на одного мужика средних лет, – ступай-ка, посмотри на ети копенки.

– Лады! – и направился к ближайшей из них.

До нее было несколько десятков шагов. Когда он нагнулся, чтобы сбросить сено, вдруг рухнул на него и замер.

– Назад! – заорал Варлам, выхватывая меч.

Его опытный глаз сразу определил: их встречают. Враги! Но вот беда, послушав Витяя, не все были с оружием. Многие оставили его в лодиях.

Копны враз зашевелились и оттуда стали выскакивать люди.

– Скорее к лодиям! – орал Варлам, убегая во все лопатки.

И вдруг он прервал бег, прихрамывая на одну ногу. Из ляшки торчала стрела. Люди бросились к нему.

– Назад! – заорал Варлам.

Но все же несколько вооруженных человек осталось с ним.

Егор подхватил его и, что есть силы, потащил к реке. Но было уже поздно.

– Беги, парень! – почти плачущим голосом попросил Варлам.

– Нет! – заорал Егор, вступая в единоборство с одним из наступающих.

Не то тот залежался, не то был плохо обучен, но Егор, к своему удивлению, быстро его одолел. Это вдохновило парня. Сражался и Варлам. К ним подоспело еще несколько человек. Битва разгорелась. Как ни странно, хорошо получалось у Егора. Нападавшие даже начали отступать. Казалось, еще миг – и путь будет свободен. В лодиях спасение.

Но какой-то воин, а это был их предводитель, досель наблюдавший за битвой, подоспел на помощь своим и бился с таким ожесточением, что варламовцы падали один за другим. Егор бросился к нему. Завязалась ужасная сечь. В какой-то миг Егор занес, кажется, смертельный удар. Но к тому на помощь поспешил не менее ловкий вражина. Он отбил удар Егора и стал яростно его теснить. Нападавшие воодушевились и бросились на остатки варламовцев.

Ряды быстро таяли. Кому-то удалось прорваться, кто-то лежал на земле. Варлам уже не мог стоять на ногах, получив дополнительные раны.

– Гоните на тот берег! – успел крикнуть он.

Но… не всем это удалось. Нападавшие, сломив сопротивление, успели добежать до лодий и некоторые стали их добычей.

Егор дрался до последнего, не оставляя своего вожака. Когда его окружили противники, только по приказу Варлама, который, собрав последние силы, крикнул ему: «Сдавайся!», он бросил меч.

Нападавшие явно торопились поскорее разделаться с захваченной добычей. Земля-то была чужая. А вдруг хозяин этого добра послал кого-нибудь встретить этот груз? Нет, рисковать никто не хотел, особенно предводитель. Он повернулся в сторону леса и махнул рукой. Тотчас из него вылетел конный отряд. Всадники знали, что надо делать. С веревками в руках они бросились к захваченным ладьям и стали их вязать, чтобы с помощью лошадей вытащить на сушу. На земле тевтонцы сноровисто опустошали лодки и вязали груз на конские спины. Между тем другая часть тевтонского отряда занималась тем, что обшаривала поляну, выискивая раненых, чтобы их добить.

Несколько человек, окружив Егора, подвели его к предводителю. Один из сопровождавших достал меч, явно готовясь немедленно выполнить волю своего командира. Предводитель подошел к Егору, окинул его сверху вниз критическим взглядом. «Да, хоть и молодой, но воин отличный. Таких бы мне побольше. Но разве согласится он, смотрит-то, как змееныш. Нет, таких не заставишь служить нам. Выбор тут один: смерть», – решил он. И, отступив на несколько шагов, кивнул головой. Тевтонец поднял меч. И вдруг стоявший рядом с предводителем Камбила подскочил к палачу и перехватил его руку.