Текст книги "Юрий Андропов. На пути к власти"

Данные обстоятельства обусловили необходимость внести коррективы в организацию подпольной работы. В специфических условиях Карелии сначала ориентировались, как и требовал ЦК ВЛКСМ, на создание подпольных комсомольских организаций (3–5 человек), но Андропов отказался от создания первичных комсомольских организаций на оккупированной территории из-за угрозы провалов. В результате перешли на индивидуальную работу с молодежью оккупированных районов. Отказались также от обычных форм легализации и «оседания». Нелегальная («берложная») работа оказалась более эффективной: она позволяла подпольщикам продержаться в тылу врага до 3–4 месяцев. Поскольку продовольствие выдавалось финскими властями местному населению по карточкам, приходилось обустраивать продуктовые базы в лесу: продукты, как правило, сбрасывались на парашютах. Связь с подпольными райкомами поддерживалась через организаторов ЦК ЛКСМ. Складывалась «агентурная цепь», как определил эту схему Андропов, основанная на конспирации: секретаря подпольного райкома знал только организатор, организатора – только комсомольцы, с которыми он непосредственно работал. Так, в Шелтозерском районе секретарем райкома являлась Татьяна Щербакова, организаторами – Курганова, Лисицына, в Заонежском районе секретарем райкома была назначена Дарья Дудкова, заброшенная в тыл врага в августе 1942 г. с группой разведчиков (А. Орлов, С. Гайдин, Т. Куйвонен и др.). Она работала с организаторами: Спиридоновой, Ермаковой, Ржанским.

Схема нелегальной работы по принципу «агентурной цепи», которая создавалась и внедрялась в карельском подполье под руководством «Могикана» – Андропова, во многом напоминает методы нелегальной и конспиративной работы организаций Коминтерна, апробированные во многих странах (этому мастерству обучали в секретной школе Коминтерна, располагавшейся в Москве, – она называлась Международная Ленинская школа). Это свидетельствует о том, что кроме ума, таланта, молодой комсомольский руководитель обладал еще и даром ученичества, способностью к овладению богатым коминтерновским опытом нелегальной работы в конкретных условиях оккупированной территории Карелии. Опыт старого коминтерновца О.В. Куусинена воплотился на практике благодаря его достойному ученику – Юрию Андропову. Причем надо заметить, что в работе подполья использовались не только коминтерновские методы, но и приемы нелегальной работы времен старой финляндской социал-демократии, чтобы не оказаться в руках «охранки». Примечательно, что этот устаревший термин неоднократно употреблялся в донесениях Андропова в Москву. Под охранкой понималась финляндская контрразведка, которая работала в Карелии профессионально и порой изобретательно (примеров этому можно привести множество: группы псевдомонтеров на улицах Аänislinna, завезенная из Финляндии в карельские деревни и села агентура из бывших беглых белогвардейцев и прочих антисоветских элементов, и др.).

«Агентурная цепь» в карельском подполье работала эффективно в самостоятельном режиме. Первые ходки в тыл врага обычно проходили успешно. Однако в дальнейшей работе появились объективные трудности: сказывался недостаток оружия, обмундирования и одежды, питания, отсутствие собственной радиосвязи. Эти трудности, по признанию Андропова, «заставили нас пересмотреть методы засылки» (там же. Д. 187. Л. 112). Пришлось перейти к засылке нелегальных «ходоков», как правило, в составе т. н. партийно-комсомольских групп. К тому же организаторы партийного подполья испытывали хроническую нехватку кадров подпольщиков. Нередко молодежь забирали в партийные группы по указанию сверху. Если проанализировать деятельность этих групп, все они существовали недолго. Практически каждый житель в селениях находился на учете в полиции. Когда в малолюдных карельских селениях неожиданно появлялись взрослые земляки, информация об этом быстро доходила до оккупационных властей. Речь могла идти не о предательстве со стороны местных жителей – у финской контрразведки была организована сеть информаторов. Руководителей подпольных групп оперативно выслеживали, выявляли и арестовывали. Далее очередь доходила до молодых участников. Большая часть провалов среди участников комсомольского подполья произошла именно при отправке подпольщиков в составе партийно-комсомольских групп. Об этом свидетельствуют примеры гибели Ф. Тимоскайнена, Л. Тумановой, А. Питкянена, М. Мелентьевой, А. Звездиной, Т. Ананиной, аресты М. Бультяковой, М. Артемьевой, А. Эртэ и др.

Руководство подпольем интересовала информация о ситуации в оккупированных районах республики, отношение населения к оккупантам. После возвращения с задания Дарья Дудкова (позывной «Даша») подготовила и представила Андропову подробное донесение. В нем сообщалось, что с 1 сентября 1942 г. в Заонежском районе финские власти сократили выдачу хлеба работающим до 200 г в день (до сентября выдавалось 300 г). Старикам и детям полагалось всего 150 г. Масло, крупа, чай, сахар вообще не выдавались. Оккупационные власти отобрали у населения скот, хлеб. Продовольствие отправлялось в Финляндию. Скот резали или угоняли в Финляндию. В район планировалось заселение финского населения и наделение его землей. В августе 1942 г. в Заонежском районе на уборку урожая пригнали 200 человек из концлагеря, в основном детей школьного возраста. В самом районе дети не могли учиться: школа не работала. Выдача финских паспортов производилась по этническому принципу: оставшаяся часть русского населения получила паспорта розового цвета, карелы, финны, вепсы – голубого (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 187. Л. 98—102). В других районах цвет финских паспортов был иного цвета: местным этническим народам выдавались паспорта зеленого цвета, немногочисленному русскоязычному населению – красного.

Из Шелтозерского района осенью 1942 г. разведчики сообщали сведения, которые подтверждали и дополняли более раннюю информацию Марии Мелентьевой: школы работали только до 6-х классов, на финском языке преподавались арифметика, география, история, основной предмет – Закон Божий. Телесные наказания являлись обычным делом – отмечались случаи, когда детей избивали до полусмерти, без сознания их увозили домой к родителям (там же. Д. 187. Л. 154).

Политическая работа подпольщиков в тылу врага заключалась в проведении, как правило, индивидуальных бесед с молодежью (реже – с небольшими группами), распространении листовок. Проводилась разведка, организовывались диверсии. Вместо термина «боевые дружины» стали использоваться другие названия: диверсионные и разведывательные группы, «гранатометчики» и пр. Увеличилось снабжение вооружением и специальным снаряжением для проведения подпольной работы в тылу врага. Спецотдел поставлял в Карелию рации, пистолеты ТТ, браунинги, компасы, сапоги, зажигалки, фонари и пр. (там же. Д. 188. Л. 42).

В целом за два года Великой Отечественной войны ЦК ЛКСМ Карело-Финской ССР направил в тыл противника 15 человек в качестве секретарей райкомов и организаторов ЦК, 13 связных, 21 разведчика и диверсанта, 17 радистов разведывательных групп. Подпольщиками в тыл врага направлялись инструкторы ЦК ЛКСМ Э. Аалто, А. Питкянен, Т. Щербакова, М. Мелентьева, М. Бультякова, Н. Лебедева, А. Эртэ (зав. военным отделом ЦК). Так, Нина Лебедева в мае 1943 г. совершила «ходку» в Ведлозерский район (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 187. Л. 112, 136, 139). Одновременно, в качестве подстраховки, были определены подпольные райкомы комсомола на случай прорыва фронта: в Кемском райкоме первым секретарем планировалась Привалова, вторым секретарем – Русанова, в Лоухском соответственно Орсич и Королева, в Беломорском – Грибнев и Ефимова, в Медвежьегорском – Матвеева, в Пудожском – Лебедева (там же. Д. 187. Л. 112).

Осенью 1942 г. в оккупированных районах Карелии в основном сложилась подпольная организация. В качестве комсомольских организаторов в Петрозаводске находились В. Киселева (после ареста она была освобождена финскими властями из-за отсутствия доказательств), А. Державина, Н. Бределев, А. Антипина, К. Сало, К. Эло. В 1942 г. финны собрали из деревень молодых учителей – карел и открыли в поселке Хюрсюля Ведлозерского района «курсы по переподготовке учителей». На эти курсы собрали и привезли в принудительном порядке более 80 человек. Молодежь окрестила данное заведение «учительский концлагерь». На курсах молодых учителей удалось создать комсомольскую группу до 30 человек, организаторами которой были карелка Надежда Гагарина – бывшая заведующая детским садом в деревне Панила, ее сестра Анна, а также связная подпольщица Мария Дерягина. Активными участниками группы были Павлова Мария, Силина Ольга, Пекшиев Михаил, Бояринов Михаил. Благодаря их изобретательности была сорвана попытка администрации по принудительному обращению молодых учителей в лютеранскую веру. Во время молитвы полагалось стоять смирно, опустив глаза в землю. Однако девушки смотрели прямо в глаза пастору. Ничего особенного, чтобы обвинить их в неповиновении, не происходило, но молитва срывалась. Придраться было не к чему, в результате пастор вынужден был просить девушек не мешать молиться другим. В день Октябрьской революции 1942 г. восемь девушек лагеря явились на занятия в платьях и кофтах красного цвета. Они отказались уйти с занятий, несмотря на приказание учителя. Это произвело огромное впечатление на всех остальных. Троих арестовали, но остальных оставили в покое (там же. Д. 187. Л. 137–138). В 1943 г. учительский лагерь перебазировали в финский город Раума.

В Олонецком районе организаторами ЦК ЛКСМ являлись Петрова, Терентьев, в Заонежском – Вархуева, в Прионежском – Яковлев и Маунумяки. Все они прошли спецподготовку при НКВД КФССР, разведотделе Карельского фронта и ЦК ЛКСМ. В сентябре – октябре 1942 г. ЦК ЛКСМ создал резерв из 45 человек для отправки в тыл врага. В осенне-зимний период 1942–1943 гг. в тыл противника были направлены 12 разведывательных и 4 диверсионные группы (Онуева, Лекнева, Филатова, Иванова, Конти и др.). Работа по заброске 6 групп проводилась совместно с разведотделом Карельского фронта, 2 групп – совместно с НКВД. Разведчики и диверсанты собирали и передавали в Беломорск ценную информацию, минировали автомобильные дороги, совершали диверсии на железных дорогах (там же. Д. 187. Л. 94 а, 112 об., 139).

Подготовка и отправка групп в тыл противника осуществлялась в тесном контакте с разведотделом Карельского фронта. Заброска проводилась самолетами с десантированием на парашютах. Две группы разведчиков были заброшены далеко за линию фронта – на территорию «внешней Финляндии» в район Рованиеми и на Ухтинское направление с целью сбора разведывательной информации. Первая группа (командир Филиппов) в районе Рованиеми изучала дороги и коммуникации для транспортировки военных грузов на северный участок фронта, были установлены базы заправки машин и склады грузов. Вторая разведгруппа (командир Иванов) была заброшена в район Ухты (совр. Калевала). Группа установила магистрали, по которым подвозились грузы на Ухтинский участок фронта, были определены координаты складов боеприпасов, горючего, обмундирования, фуража, а также базы снабжения гарнизонов, расположенных на этом участке. После проведенной разведки в Ухтинский район была направлена диверсионная группа (командир Михаил Филатов, бойцы Морозов, Никкаринен, Денисюк, радист Архипов). Группа работала за линией фронта на глубине 120 км за линией фронта (там же. Д. 187. Л. 94 а, 95).

Осенью 1942 г. ЦК ЛКСМ организовал подбор кадров для разведотдела Карельского фронта – более 400 человек было направлено на работу в разведку и в диверсионные группы, в том числе секретарь Кестеньгского райкома комсомола Архипов, работник этого же райкома Колпова, член бюро Зарецкого райкома Новожилов. Группа Виктора Новожилова работала более 5 месяцев в лесном районе Ругозеро – Реболы. По радио сообщалась информация о продвижении воинских частей в тылу противника (там же. Д. 187. Л. 112 об.). Немало участников разведывательно-диверсионных групп, заброшенных в тыл противника на самолетах, после выполнения задания погибали. Обратная дорога домой и пересечение линии фронта представляли множество опасностей: преодоление многокилометрового пути в трудных климатических и погодных условиях Севера, отсутствия продовольствия и недостатка боеприпасов, в зоне дислокации частей противника, минных полей, часто в условиях преследования со стороны финских патрульных отрядов. Использование гидросамолетов в небе противника ограничивалось действием немецкой и финской авиации и противовоздушных сил.

В конце 1942–1943 г. сложившаяся организация подпольной работы в оккупированных районах Карело-Финской ССР работала достаточно эффективно. Положительную оценку можно увидеть в резолюции секретаря ЦК ВЛКСМ по военной работе А.Н. Шелепина, написанной красивым и разборчивым почерком на документе, который назывался «Контрольный список на комсомольских работников, действующих в тылу врага». Этот документ в сентябре 1943 г., содержавший около десятка позиций по каждому из подпольщиков, несомненно, был бы просто мечтой для контрразведки противника! Шелепин написал резолюцию: «Очень много комсомольских работников, давно уже находящихся в тылу и до сих пор не награжденных. Стоило бы ходатайствовать о их награждении». Действительно, из 25 человек в данном списке (19 из которых были карелы, финны, вепсы) лишь один имел награду – медаль «За отвагу» (Виктор Новожилов, связной ЦК ЛКСМ).

Из личного дела Шелепина Александра Николаевича

(РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 18. Д. 5419).

1918 г. рождения. Закончил с отличием школу в Воронеже.

1936–1941 – студент исторического факультета МИФЛИ (Московский институт философии, литературы и истории)

С декабря 1939 по апрель 1940 – на финском фронте (зам. политрука).

С 10.12.1940 – зав. военно-физкультурным отделом Московского обкома ВЛКСМ.

С июля 1942 – секретарь МГК ВЛКСМ по военной работе.

Решением бюро ЦК ВЛКСМ Б-37/11 от 30.04.1943 г. утвержден секретарем ЦК ВЛКСМ».

В этом «Контрольном списке» обозначена должность каждого подпольщика: связной ЦК ЛКСМ, организатор ЦК ЛКСМ, секретарь подпольного РК. В числе секретарей подпольных райкомов комсомола: Шелтозерский район – Удальцов Павел, русский, первый секретарь РК с июля 1943 г. (ранее – курсант спецшколы); Щербакова Татьяна, вепсянка, секретарь РК с января 1942 г. (ранее – инструктор ЦК ЛКСМ); Заонежский район – Федоркова Анна, секретарь РК с июня 1943 г.; Сегозерский район – Бультякова Мария, 1923 г., секретарь РК с июля 1942 г.; Олонецкий район – Семенова Александра, карелка, первый секретарь РК (ранее – инструктор ЦК ЛКСМ); Звездина Анастасия, 1920 г., карелка, секретарь РК с июля 1942 г. (ранее – зам. секретаря Пудожского РК); Калевальский район – Торвинен Ольга, первый секретарь РК с августа 1943 г., карелка; Петрозаводский горком комсомола – Эртэ Андрей, первый секретарь ГК с августа 1943 г. (ранее – зав. отделом ЦК ЛКСМ), финн. В списке значится организатор ЦК ЛКСМ Эрнст Аалто (ранее – инструктор ЦК ЛКСМ), финн, а также связные ЦК ЛКСМ Аате Питкянен (ранее: – инструктор ЦК ЛКСМ), финн, и Иван Яковлев (ранее: – инструктор ЦК ЛКСМ), карел (РГАСПИ.Ф. М-1. Оп. 53. Д. 188. Л. 46–48).

Один из представителей приведенного документа – Павел Удальцов в составе группы разведчиков был десантирован в Шелтозерском районе. 13 августа 1943 г. Ю.В. Андропов лично провожал четверку разведчиков во время их заброски в район с аэродрома в Девятинах Вологодской области на самолетах По-2 (этот самолет мог взять на борт лишь одного человека с ограниченным грузом). Разведчиков было четверо: Дмитрий Горбачев (командир группы), Павел Удальцов и Михаил Асанов – разведчики, Сильва Паасо – радистка. Деятельность этой разведгруппы в тылу врага освещена в документальной повести О.Н. Тихонова «Операция в зоне «вакуум» (см.: Тихонов, 1971).

В 1943 г. в организации деятельности спецшколы ЦК КП(б) при штабе Карельского фронта наметились изменения в сторону расширения специальной подготовки курсантов. Однако этого было недостаточно. Так, Сильва Паасо, прошедшая подготовку в спецшколе весной 1943 г., была умелой радисткой, но слабым стрелком (см.: Гнетнев, 2015: 39). С ней однажды приключился случай, который потом с улыбкой вспоминали разведчики, добавляя все новые детали: во время тренировочного прыжка на полевом аэродроме 7-й армии приземлился сначала кирзовый сапог Сильвы, потом сама парашютистка, затем портянка. Кому-то из курсантов даже показалось, что сапог свистел. Андропов тогда смеялся сильно: вы, говорит, так все обмундирование по ветру пустите (см.: Чекисты Карелии, 1986: 165).

Лишь осенью 1943 г. содержание программы подготовки дополнилось специальными дисциплинами. Так, для 5-месячных курсов обучения, начиная с 1 ноября, планировалось 1000 ч., по 200 ч. в месяц. На изучение книги И.В. Сталина «О Великой Отечественной войне Советского Союза» отводилось 84 ч., книги О.В. Куусинена «Финляндия без маски» – 36 ч. Специальная подготовка включала следующие направления: радиоподготовка – 300 ч., методы работы в подполье – 13 ч., формы работы с населением – 4 ч., организационная работа в подполье – 11 ч., борьба с контрразведкой противника – 4 ч., партизанская тактика —159 ч., политика противника, режим власти – 6 ч., навыки владения холодным оружием, приемы самозащиты – 81 ч., топография – 30 ч., подрывное дело – 30 ч., огневая подготовка – 52 ч., изучение оружия противника – 20 ч., типографское дело – 60 ч., лыжная подготовка – 50 ч., военно-химическое дело – 23 ч., санитарная подготовка – 40 ч. (НА РК. Ф. П-219. Оп. 1. Д. 80. Л. 33–34). За весь период Великой Отечественной войны это была единственная курсовая программа подготовки, насыщенная изучением специальных дисциплин. В последующем спецшкола ЦК КП(б) при штабе Карельского фронта вернулась к прежней схеме обучения, ориентированной на политическую и агитационную подготовку подпольщиков. Так, в мае – начале июля 1944 г. в школе были проведены очередные курсы. 424 ч., отведенные на изучение программы обучения, распределились следующим образом. Более половины учебного времени занимало изучение истории ВКП(б) и партийного строительства (соответственно 182 ч. и 50 ч.). На специальные дисциплины отводилось незначительное время: на партизанскую тактику – 40 ч., топографию – 25 ч., подрывное дело – 22 ч., огневую подготовку – 40 ч., радиоподготовку – 30 ч., военно-химическое дело – 10 ч., типографское дело – 10 ч., физическую подготовку – 15 часов (НА РК. Ф. П-219. Оп. 1. Д. 80. Л. 35).

Далеко не все молодые подпольщики дожили до освобождения Карелии. По воспоминаниям одного из летчиков, перебрасывавших карельских разведчиков и подпольщиков за линию фронта, Ю. Андропов очень переживал, когда приходил на аэродром отправлять партизанские и разведывательно-диверсионные группы за линию фронта: «Он горбился, как будто физически ощущал тяжесть ответственности, лежащей на нем. Его глаза почти всегда были печальны, словно он заранее знал, что далеко не все молодые ребята, воспитанники комсомола Карелии, смогут вернуться на Большую землю. Так партизаны называли свой советский тыл…» (цит. по: Синицин, 2015: 284–285).

Трудно представить себе, как тяжело переживал Андропов печальные известия о гибели своих подпольщиков, какую горечь он испытывал от провалов, какие чувства носил в себе от неизвестности судеб некоторых из них. Ему часто приходилось сообщать на запросы близких и родных подпольщиков стандартной фразой: «…находится в длительной командировке. По прибытии известим» (см.: Шлейкин, 2014: 82–83). В Петрозаводске погиб подпольщик Аате Питкянен. Он был арестован в мае 1942 г. и расстрелян в июне. Позднее выяснилось, что после выполнения задания Питкянен был схвачен на обратном пути, его судили и расстреляли. На суде от него, финна по национальности, добивались признания – скажи, где твоя родина. Он заявил: «Моя Родина – Советский Союз» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 41. Д. 132. Л. 84). Кирсти Эло пропала без вести на задании в июле 1942 г. Иван Яковлев и Павел Маунумяки погибли в июле 1942 г. После выполнения задания в глубоком тылу врага не вернулся домой разведчик Виктор Новожилов. Николай Бределев погиб в январе 1943 г. Татьяна Щербакова погибла 23 марта 1943 г. при выполнении задания. Александра Антипина попала в плен, познала концлагерь в Петрозаводске, откуда ее освободили в июне 1944 г. Мария Бультякова в ноябре 1942 г. была арестована вместе с радисткой группы Марией Артемьевой. Расстрел им заменили пожизненной каторгой. Полтора года девушки провели в тюрьмах – с допросами, пытками, но оккупанты ничего не добились. В июне 1944 г. подпольщицы были освобождены из тюрьмы в Петрозаводске.

Анастасия Звездина была схвачена оккупантами 4 октября 1942 г., ее посадили в Олонецкую тюрьму. Накануне суда, в ноябре 1942 г., она писала родным: «Я тверда сейчас, тверда как камень, и ни малейшего беспокойства только потому, что знаю, за что отдаю самое дорогое – жизнь свою: отдаю за свой народ, за его счастье <…> А ведь как хочется жить, но раз это во имя Родины, то не жалко и помирать». Суд приговорил ее к расстрелу. Но казнь была отложена – захватчики хотели получить интересующие их сведения. Путем обещаний и угроз, пыток и истязаний они пытались сломить волю мужественной девушки. Три месяца продолжались допросы, ее пытали, били, к ногам прикладывали раскаленное железо, но враг ничего не добился. 17 февраля 1943 г. Анастасию повесили. Перед смертью она крикнула: «Наши придут, отомстят за нас!» Комсомолка Анастасия Звездина совершила подвиг, достойный Зои Космодемьянской, Лизы Чайкиной и других героинь. Она была посмертно награждена орденом Красной Звезды, а в октябре 1990 г. – орденом Ленина (Ведлозеро. Ру: Электронный ресурс).

После освобождения Олонца, где героически погибла А. Звездина, остались ее письма сверстникам из тюремных застенков. Ю.В. Андропов направил в июле 1944 г. их копии А.Н. Шелепину. Секретарь ЦК ВЛКСМ распорядился их напечатать в газетах (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 195. Л. 109). Анастасия Звездина писала: «…я знаю, за что отдаю самое дорогое – жизнь свою. А когда знаешь это, тогда не страшно смотреть на смерть открытыми глазами <…>» (там же. Д. 195. Л. 110). В письме, датированном 16 ноября 1942 г.: «…Пусть меня расстреляют, но еще останутся сотни, тысячи, миллионы таких, как я <…> Не сомневайтесь, настанет такой день и опять засияет солнце счастливой жизни. Ждите Красную Армию, она обязательно придет. А сейчас пока наберитесь терпения и мужества, чтоб перенести все трудности…» (там же. Д. 195. Л. 111).

В рядах подпольщиков уже не было Марии Мелентьевой. Она героически погибла при выполнении очередного задания в тылу врага в июле 1943 г. в Сегозерском районе. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 сентября 1943 г. Мария Мелентьева и Анна Лисицына посмертно удостоены звания Героя Советского Союза. Национальные героини – дочери карельского и вепсского народов Мария Мелентьева и Анна Лисицына получили высшую награду в том числе благодаря настойчивости Юрия Андропова. 3 сентября 1943 г. он отправил телеграмму А.Н. Шелепину с информацией: карельские материалы на награждение М. Мелентьевой и А. Лисицыной находятся в секретариате Сталина (см.: Шлейкин, 2014: 112). Руководство ЦК ВЛКСМ оказало в этом деле организационную и пропагандистскую поддержку. О героических карельских девушках в ноябре 1943 г. была издана «Молодой гвардией» значительным тиражом (20 тыс. экз.) брошюра в серии «Библиотечка молодого партизана» (Фиш, 1943). Отдельные слова в ней посвящены также комсомольской подпольщице Даше Дудковой. Конечно, некоторые известные сегодня детали героического прошлого, изложенные в издании 1943 г., не совсем соответствуют реалиям того военного времени, однако не в этом суть – имена погибших героев должны были вдохновлять молодежь на новые подвиги ради Великой Победы. Маленький формат книги был как раз предназначен для того, чтобы молодой партизан или красноармеец мог положить ее в свой нагрудный карман гимнастерки. Так и случилось, например, с лейтенантом Абрамовым А.М., освобождавшим родное село Анны Лисицыной Житноручей. Он написал об этом письмо в газету, изложил собственные чувства и ощущения, а также рассказы и воспоминания родных сестер Лисицыной – Любы и Насти о том, как А. Лисицына и М. Мелентьева («полная, круглая, румянолицая девушка») выполняли свое задание в июле 1942 г. (РГАСПИ. Ф. М-7. Оп. 2. Д. 754. Л. 10–13).

Изданию брошюры о карельских подпольщицах содействовал главный редактор издательства «Молодая гвардия» Михаил Иванович Тюрин. Он многое знал о ратных и трудовых подвигах молодежи Карелии. С января 1942 г., в качестве руководителя группы молодежного радиовещания в радиосекторе пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ, а с марта 1942 г. будучи заместителем заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК комсомола по вопросам радиовещания, он занимался подготовкой серии радиопередач о карельской молодежи, которые прозвучали на Всесоюзном радио и вызвали широкий отклик в стране. 23 апреля М. Тюрин отправил личное письмо Ю. Андропову с просьбой регулярно присылать материалы о жизни молодежи в Карелии, которую он назвал «прекрасной» и «мужественной». Возглавляя с мая 1942 г. издательство «Молодая гвардия»[4]4
  В качестве главного редактора издательства «Молодая гвардия» М.И. Тюрин работал до июля 1946 г., затем был зам. председателя Антифашистского комитета советской молодежи. В 1947 г. его назначили редактором Всесоюзной выставки «Советская молодежь в дни войны» (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 18. Д. 4923. Л. 24–32). В экспозиции этой выставки были представлены материалы о молодежи Карелии.


[Закрыть], М.И. Тюрин был одним из инициаторов создания «Библиотечки молодого партизана». Под его руководством было издано 16 брошюр этой серии общим тиражом 260 тыс. экземпляров, а также огромное количество листовок для населения оккупированных районов, которые распространялись подпольщиками и партизанами.

Оккупированную столицу Карелии Петрозаводск финляндские власти прозвали зоной «вакуум». Действительно, организовать подпольную работу в городе, контролируемом финской контрразведкой, а также обеспечить надежную связь с фронтовой столицей КФССР – Беломорском было почти невыполнимо. В июле 1943 г. для подпольной работы в Петрозаводске была заброшена группа из шести человек во главе с Федором Тимоскайненом, бывшим секретарем ЦК ЛКСМ КФССР. Тимоскайнен просил присылать в Петрозаводск листовки для распространения среди финских солдат и населения на русском и финском языках. Их начали немедленно издавать, с листовками также отправляли газету «Голос солдата» на финском языке. Для группы несколько раз сбрасывали литературу на самолетах в условленных местах (Чекисты Карелии, 1986: 59; НА РК.Ф. Р-3435. Оп. 2. Д. 199. Л. 6). Однако в августе подпольщики были обнаружены. В составе этой группы работала радисткой Любовь Туманова. В неравном бою около деревни Суйсарь Прионежского района комсомолка Люба Туманова взорвала себя и рацию с шифрами гранатой. А было ей всего двадцать три года. Из группы Тимоскайнена лишь А. Эртэ остался в живых (ему суждено было пройти не только финские, но и сталинские лагеря).

В карельской деревне Суйсарь на берегу Онежского озера под Петрозаводском, где на одноименном острове Суйсарь похоронена карельская героиня Любовь Туманова, финские оккупанты установили жестокий режим, наказывали даже детей: за малейшие шалости мальчишек следовало тяжелое наказание, избиения плетью, вплоть до расстрела. Продовольствия не хватало, для забавы финские солдаты бросали голодным ребятишкам котелки, чтобы те их облизывали на потеху солдатам. Дети школьного возраста не учились – школа не работала. Русское население из Суйсари выселяли. Это вызывало недовольство. Вот поэтому оккупанты и заслужили у местных презрительное прозвище «колопаи».

Многочисленные свидетельства малолетних узников финских лагерей подтверждают и дополняют эту информацию. В концлагерях в Петрозаводске людей били за малейшую провинность – за то, что близко подходили к проволоке, за малейшее неподчинение надзирателю. Наказывали не только розгами – часто лишали пайки, морили голодом, могли расстрелять. Финские солдаты стреляли на поражение, если кто-то подходил к колючей проволоке – ребенок или взрослый человек (Я помню годы фронтовые…, 2012: 215, 218–219; Козыревская, 2011: 5).

В сентябре 1943 г. у Ю.В. Андропова, несомненно, были основания для следующей информации Н.А. Михайлову: «С радостью можем сообщить Вам, что за последнее время мы добились некоторых заслуживающих внимания успехов в области работы в тылу противника» (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 188. Л. 93). Заметно увеличилась аналитическая информация о состоянии противника на оккупированных территориях и в самой Финляндии, основанная на переводах и обзорах материалов, доставленных из-за линии фронта: финских газет, писем финских солдат (особенно по поводу действий партизан), писем на фронт, а также показаний военнопленных, захваченных партизанами. Этим занимался секретарь ЦК ЛКСМ КФССР Петр Ихалайнен, отвечавший за агитационно-пропагандистскую работу. Аналитические материалы свидетельствовали об изменении летом 1943 г. отношения финских властей к русским на оккупированных территориях: политика режима стала более лояльной. Это объяснялось коренным переломом в Великой Отечественной войне, а также явным недовольством местного населения финским оккупационным режимом. Об этом докладывали в своих подробных донесениях подпольщики, в частности, 18 сентября 1943 г. секретарь подпольного Ведлозерского райкома Нина Лебедева и связной Петр Тупицын (в мае 1943 г. Н. Лебедева была заброшена на самолете из Сегежи в Ведлозерский район, после выполнения задания они вместе с П. Тупицыным были эвакуированы на свою территорию на гидросамолете).

В аналитических материалах, направленных в Москву, Ю.В. Андропов неоднократно подчеркивал сообщение о том, что «к молодежи финны относятся с большим недоверием» (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 186. Л. 92). Иллюстрацией к данному утверждению может служить информация из донесения секретаря подпольного Шелтозерского райкома Павла Удальцова: оккупанты считали, что если молодежь собирается на вечеринку или танцы – значит, отмечают победу советских войск. П. Удальцов докладывал, что в Шелтозерском районе в случае, если финляндская власть получала сигнал о собрании молодежи на вечеринку в каком-либо месте, дом окружала полиция. У всех задержанных юношей выстригали крестообразно волосы под машинку, а у девушек оставляли лишь клочок волос спереди. Повторный арест грозил заключением в тюрьму на 3 месяца (там же. Д. 188. Л. 154).

В 1943 г. оккупационный режим усилил массированную агитационно-пропагандистскую работу в отношении молодежи. Подтверждением являлись подборки материалов из газет и листовок финских властей. В газетах «Вапаа Карьяла» («Свободная Карелия»), «Пикку Санансааттая» («Маленький вестник») подчеркивалось, что пропаганда среди молодежи идеологии «Великой Финляндии» имеет особое значение. Центральной в этой пропаганде звучала тема «Молодежь и Родина». Финские оккупанты призывали «открыть в Восточной Карелии окна в Финляндию для карелов», утверждались идеи «единства финской земли», «этнической общности народа». Лозунг «Никогда карелу не быть русским» пропагандировался как «большая задача»: «Это есть столетняя работа. Полоть долой эти сорные посевы, которые большевики посеяли. И пройти по карельским пахотам твердо и уверенно, как будто финский крестьянин идет на весенне-полевые работы» (там же. Д. 188. Л. 209–210).