Текст книги "Юрий Андропов. На пути к власти"

По финляндским источникам, численность населения в оккупированных районах Карелии составляла 86 119 человек, в т. ч. карел, финнов, вепсов – 35 919. Общее количество молодежи насчитывало более 12 тыс., в том числе в возрасте 15–23 лет – 7328 человек (русскоязычных – 5023). Количество детей школьного возраста оценивалось в 10 тыс. человек, примерно столько же было детей школьного возраста финно-угорской национальности (НА РК. Ф. П-8. Оп. 1. Д. 3944. Л. 128).

Пропагандистско-агитационной работой среди молодежи занимался отдел просвещения Военного управления Восточной Карелии. Оккупационные власти стремились выполнить задачу – организовать работу с различными категориями молодежи, конечной целью определялось создание единой молодежной организации. Активную роль в этой работе играли журнал Карельского академического общества «Суомен Хеймо», журнал Восточно-Карельского комитета «Виена Аунус», журналы «Вапаа Карьяла», «Ита Карьяла», газеты «Лоянские новости» (Олонецкий район), «Паданские известия» (Сегозерский район) и др. Особое значение придавалось деятельности националистической антисоветской организации «Керхо», весной 1944 г. эта организация провела съезд в Петрозаводске.

Военное управление Восточной Карелии организовало сеть из более двух десятков курсов (кооперативных, сельскохозяйственных, для домохозяек и др.). К участию в этих курсах для молодежи было привлечено более тысячи человек. Для карельской молодежи, привлеченной на курсы, проводились экскурсии по Финляндии, организовывалось посещение хозяйств, заводов, музеев, церквей, семей. На курсы для учителей в городе Раума собрали 99 человек, среди которых оказались 19 бывших комсомольцев (НА РК. Ф. П-8. Оп. 1. Д. 3944. Л. 128. Л. 130; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 117. Д. 253. Л. 118).

Андропов информировал Москву, что в Финляндии открыли курсы учителей в Силкасалми, чтобы подвергать идеологической обработке молодых учителей – карел, финнов, вепсов, собранных с оккупированной территории. Ставка делалась на работу в школе. В финляндских газетах подчеркивалось: «В настоящее время имеет большую важность вопрос о воспитании в Карелии молодого поколения, любящего свою родину – общую великую Финляндию. Это основная, святая обязанность финской школы – воспитать настоящие отечественные чувства. С полным доверием может Карелия отдать свою будущность в руки такой молодежи, которая так ясно понимает великое дело отечества. В груди карельской молодежи бьется настоящее финское сердце» (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 188. Л. 210). Тех, кто учился на курсах молодых учителей, призывали: «Расскажите везде, что Финляндия есть для всех карел великая отечественная страна [курсив наш. – Ю.В.]» (там же. Л. 201).

Военные фотографии финляндского архива отражают деятельность финляндской пропаганды, ее организаторов – как правило, пропагандистов с офицерскими погонами. В их числе на фото запечатлены штабные офицеры отдела образования капитан Мальмиваара (T. Malmivaara) и лейтенант Аалто (V. Aalto) (Аänislinna, 3 октября 1942 г. Архивные фотографии военного времени: Электронный ресурс).

Для организации пропаганды идей «Великой Финляндии» среди детей Восточной Карелии был создан Союз защиты детей. Перед этой организацией ставились конкретные задачи: «Там, где раньше учились думать у русских, там сейчас нужно учиться думать у финнов. Там, где раньше учили опознавать Россию, там теперь нужно учиться опознавать Финляндию. В этом есть для восточной Карелии в финских школах большая работа. Финские учителя – первые финские пионеры за освобождение страны от большевизма. Лицо молодого поколения Восточной Карелии нужно повернуть на Запад» (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 188. Л. 210).

Однако в секретных отчетах Военного управления Восточной Карелии финские власти признавали несостоятельность своей пропагандистской деятельности. Так, совещание офицеров пропаганды 14 октября 1943 г. вынуждено было констатировать: «Несмотря на работу, проведенную в течение двух лет, мы замечаем, что в народе еще не проснулось национальное чувство, он продолжает оставаться пропитанным большевистским духом» (Ведлозеро. Ру: Электронный ресурс). Несмотря на предпринимавшиеся целенаправленные усилия со стороны финляндской пропаганды, а также спецорганов, отмечены лишь единичные случаи сотрудничества комсомольцев с оккупантами. В послевоенные годы министр госбезопасности Карелии А.М. Кузнецов публично обнародовал один из подобных фактов: бывший секретарь Первомайского райкома комсомола г. Петрозаводска Николаев был завербован во время оккупации (НА РК. Ф. П-8. Оп. 1. Д. 3944. Л. 131).

В карельском комсомольском подполье документально зафиксированы лишь два факта предательства со стороны комсомольцев-подпольщиков. Выяснилось, что в Шелтозерском районе предателем оказалась организатор Мякишева Евгения (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 187. Л. 21, 97, 111–112, 115, 134–135; Оп. 14. Д. 832. Л. 119). Именно на нее организаторы карельского подполья возлагали большие надежды: Мякишева, 1923 г. рождения, вепсянка, устроилась на работу в штаб начальника гарнизона в Шелтозере, получила доступ к ценной информации о дислокации и численности финляндских гарнизонов в районе, часть материалов она передала. Другой случай предательства связан с Даниевой Ксенией. Даниева, 1918 г. рождения, карелка, член партии, была направлена на подпольную работу в Петрозаводск секретарем Петрозаводского горкома комсомола (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 14. Д. 832. Л. 173). Даниева раскрыла оккупантам подпольщицу Кейхо Сало, которая внедрилась на работу в паспортный стол в Петрозаводске, добывала чистые бланки паспортов, удостоверений, пропусков. К. Сало была расстреляна. Впоследствии Даниева оказалась в Финляндии. Мякишеву ожидала другая участь: после освобождения Шелтозера она была арестована. Их персональные дела рассматривались на заседании бюро ЦК ЛКСМ Карелии 14 октября 1944 г. (Мякишева) и 15 декабря 1944 г. (Даниева).

В начале 1944 г. в финской пропаганде появились истеричные нотки: среди школьников финны вели агитацию: жгите свои дома и уходите в Финляндию (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 188. Л. 155). Симптом нарастающей беспомощности финских властей проявился в одном из сообщений подпольщиков из Заонежского района: подростки пришли к старосте с требованием немедленно выдать продукты. Представитель местной финской власти был вынужден удовлетворить их требования (там же. Д. 188. Л. 212). Подобное нельзя было даже представить в 1942–1943 гг. На архивных снимках 1944 г. запечатлен момент распространения листовок финляндской администрацией на площади Аänislinna 27 июня. Листовки разбрасывались с постамента демонтированного советского памятника В.И. Ленину, вместо которого оккупанты установили пушку (Архивные фотографии военного времени: Электронный ресурс). Подобный метод пропагандистской работы создает образ агонии оккупационного режима: на следующий день, 28 июня 1944 г., Петрозаводск был освобожден советскими войсками.

Расширение информационного и идеологического направления работы ЦК ЛКСМ КФССР было связано с необходимостью усиления подпольщиками агитационно-пропагандистской деятельности. На это обратил внимание в критически-благожелательном тоне секретарь ЦК ВЛКСМ А.Н. Шелепин в своем письме Ю.В. Андропову 18 сентября 1943 г. (там же. Д. 188. Л. 43). Специальным решением секретариата ЦК ВЛКСМ для республики был установлен дополнительный лимит центральных газет для распространения на оккупированной территории: «Комсомольской правды» – 50 экз., «Пионерской правды» – 50 экз. (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 6. Л. 90).

Осенью 1943 г. по инициативе Ю.В. Андропова развернулась информационная война с противником. Листовка ЦК ЛКСМ КФССР, подготовленная к 25-летию ВЛКСМ (октябрь 1943 г.), призывала молодежь Карелии оказать помощь пока еще оккупированным «районам, которые будут освобождены»: осенью засеять участки, урожай с которых в 1944 г. будет сдан в фонд помощи освобожденным районам. Кроме того, предлагалось выращивать для населения этих районов коров и лошадей, собирать литературу и культурный инвентарь, создать денежный фонд помощи (РГАСПИ. Ф. М-7. Оп. 1. Д. 4700. Л. 1). Можно представить силу психологического воздействия данной листовки для населения оккупированных районов. О подобной заботе о людях в оккупации могли только мечтать.

Оперативная и аналитическая информация, направляемая Ю.В. Андроповым в Москву, как свидетельствуют документы, не ограничивалась уровнем руководства ЦК ВЛКСМ. На основе материалов, полученных от Андропова, первый секретарь ЦК Н.А. Михайлов регулярно докладывал партийному, государственному, военному руководству страны (И.В. Сталину, Г.М. Маленкову, А.С. Щербакову, А.А. Андрееву и др.) о состоянии оккупированных районов в Карело-Финской ССР. Нередко к докладной записке, справке, информации прикладывались отдельные документы, поступившие из Карелии. Так, 19 сентября 1942 г. в адрес К.Е. Ворошилова и П.К. Пономаренко, наряду с докладной запиской о работе на временно оккупированной территории в КФССР, Н.А. Михайлов направил документ – оперативное донесение Андропову от Марии Мелентьевой (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 10. Л. 39, 71–73, 87, 195). Описание героизма карельских подпольщиков содержалось также в рукописи брошюры Н.А. Михайлова «Комсомольцы в тылу врага», предназначенной для широкого освещения в печати. Текст данной рукописи был направлен 28 августа 1942 г. для ознакомления начальнику управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александрову (там же. Д. 20 а. Л. 22–23).

Оценивая сегодня материалы Ю.В. Андропова, подготовленные для Центра, можно констатировать аналитический склад ума комсомольского руководителя КФССР, широкий взгляд на излагаемые проблемы. Понимание Андроповым проблематики, связанной с оккупированной Финляндией территорией Карело-Финской ССР, включая не только военные, но и социальные, экономические, политические, идеологические, этнические, демографические и др. аспекты, созвучны современным оценкам российских исследователей. В числе таких проблем – анализ ситуации, связанной с разделением населения оккупированной Карелии финской администрацией на коренное (финно-угорское) и некоренное (русское). Финская оккупационная администрация установила три категории продуктовых карточек: финская, карельская и русская. Нормы питания русских рабочих были значительно ниже, чем карельских и финских рабочих. За одну и ту же работу русские получали меньше, чем финны. Так, в Петрозаводске русский врач в больнице получал такую же зарплату, как и карел, работающий сторожем в этой же больнице. В Петровском районе выдавали нормы хлеба: карелам – 500 граммов в сутки, русским – 350 граммов, жиров – соответственно 950 и 750 граммов в месяц. Нормы постоянно менялись. На заготовке дров в этом же районе за один кубометр карелам платили 22 марки, русским – 15 марок. Для имеющих паспорт карела увеличили хлебную и продовольственную норму в 2 раза, повысили заработную плату, дали лучшие земельные и сенокосные угодья. С паспортом карела рабочие получали за работу по 7–8 марок в час, за аналогичную работу русским платили 2–3 марки (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 292. Л. 51–52).

Нельзя не согласиться с мнением, что финский оккупационный режим оказался даже более строгим, чем немецкий: по многим параметрам финские власти установили режим значительно более жесткий, чем нацистская Германия на оккупированной части СССР. Нигде более противник не создал такое большое количество мест принудительного содержания, как в Карелии. Основная часть русского населения, выселенного из родных мест, было заключено в концентрационные (переселенческие), трудовые лагеря или в другие места принудительного содержания. В них население было изолировано, ограничено в передвижении, находилось под строгим контролем охраны, было вынуждено работать на оккупантов. В деревнях был установлен жесткий контроль за передвижением сельских жителей. Финская оккупационная администрация принимала суровые меры к лицам, вызвавшим подозрение в оказании помощи подпольщикам: их заключали в тюрьмы, судили и часто казнили на глазах у односельчан (см.: Веригин, 2009: 301). Важно подчеркнуть, что подпольная работа, организованная Ю.В. Андроповым, проводилась против сильного, умелого и жестокого противника, одной из задач которого являлась ликвидация условий для создания очагов сопротивления оккупационному режиму. Нельзя недооценивать данный фактор.

Материалы Ю.В. Андропова, связанные с деятельностью на оккупированной территории КФССР, опровергают некоторые современные мифы. Так, один из публицистов, Марк Солонин утверждает, что «…только приход финской армии спас десятки тысяч человек от голодной смерти. Что, разумеется, не мешало и не мешает некоторым авторам оглашать страницы книг и газет причитаниями про «мизерные пайки» и «бесчеловечную расистскую политику» финских оккупантов» (Солонин, 2008: 560). К сожалению, сам автор объемного труда не удосужил себя изучением архивных документов о тяжелом существовании населения в оккупированных районах Карелии, где даже работающее «родственное» население, как докладывали Андропову его подпольщики, получало по продовольственным карточкам 200 г хлеба, а старики и дети – 150 г, т. е. по нормам, соразмерным для полуголодного существования.

Для изоляции этнически неродственного населения (русских, украинцев, белорусов и др.) на оккупированной территории людей отправляли в концентрационные лагеря. Военное управление Восточной Карелии, основываясь на национальной политике в оккупированных территориях, предполагало собрать все неродственное население в определенных местах и затем выселить за пределы Карелии в другие районы Советского Союза, которые должна была захватить Германия. С этой целью создавались концентрационные лагеря. Наибольшее количество населения, собранного в концлагерях, пришлось на весну 1942 г. (около 24 тыс. человек, т. е. около 27 % всего населения, находившегося на оккупированных землях; в остальные периоды времени численность колебалась около 20 %). Всего в условиях финской оккупации Карелии было создано 14 концлагерей для гражданского населения (осенью 1943 г., когда произошел перелом в войне, их стали называть переселенческими лагерями). Общее количество всех мест принудительного содержания на территории Карелии превысило сотню (Веригин, 2009: 362–363, 365, 313, 382–383, 454–455).

Оккупационная политика финляндской власти предполагала различные подходы к местным жителям в зависимости от их происхождения. Выдавались паспорта разного цвета, различались продовольственные нормы, подходы к обучению в школах, религиозных вопросах. Родственные финнам в этническом отношении карелы, вепсы, представители других финно-угорских народов должны были стать будущими гражданами «Великой Финляндии».

В годы Великой Отечественной войны Ю.В. Андропов, занимаясь руководством подпольной деятельностью на оккупированной территории Карелии, состоялся как специалист в организации работы разведки и контрразведки. Впоследствии опыт, приобретенный в Карелии, пригодился ему в период руководства КГБ СССР.

Невидимая война: аналитическая разведка

Первые практические уроки подпольно-оперативной работы будущий председатель КГБ Ю.В. Андропов получил в годы Великой Отечественной войны. Поводом для привлечения к делам разведки, по версии бывшего помощника председателя КГБ СССР И.Е. Синицина, являлась его должность: «первый секретарь ЦК комсомола КФССР в годы Великой Отечественной войны по своей должности стал еще и начальником штаба партизанского движения в Карелии» (Синицин, 2015: 204). Однако это не так: штаб партизанского движения при штабе Карельского фронта возглавлял его начальник генерал-майор Вершинин С.Я. Организацией партизанской работы занимался член Военного совета фронта генерал-майор Куприянов Г.Н., первый секретарь Компартии Карелии. Помощником начальника штаба по комсомольской работе являлся секретарь ЦК ЛКСМ по военной работе Королев Н.С. Андропов же персонально отвечал перед ЦК ВЛКСМ за организацию подпольной работы комсомольцев и молодежи на оккупированной территории республики.

Комсомольские руководители, занимавшиеся партизанским движением и подпольем, получали конспиративное обеспечение своей деятельности военной разведкой и НКВД. Поэтому Андропов неизбежно был втянут в тесное соприкосновение с 4-м управлением НКВД и ГРУ. В условиях прифронтовой республики он на практике осваивал специфическую сферу деятельности разведки, которую преподавали разведчикам и партизанам профессионалы из специальных служб. Занимаясь подбором кадров молодых партизан, разведчиков, радистов, Андропов соприкасался с деятельностью специальных учебных школ по их подготовке (в Беломорске, Шижне, Сегеже), в которых учебными предметами были стрельба, минно-диверсионное дело, ходьба на лыжах, методы сбора информации и пропаганды среди населения оккупированных районов, способы выживания в лесах и болотах Карелии и пр. (см. там же: 283, 285, 312).

Судьба многих карельских героев оказалась тесно связана с Ю.В. Андроповым. Одна из них – Татьяна Ананина. До войны она была членом комитета комсомола Карело-Финского государственного университета, в первые дни войны стала секретарем Октябрьского райкома комсомола Петрозаводска. 22 июля 1941 г. Татьяна Ананина выступила на собрании городского комсомольского актива. На этом мероприятии выступали также секретарь комитета комсомола Онегзавода, будущий партизан Михаил Захаров, комсомольский руководитель республики Юрий Андропов.

В октябре 1941 г. Татьяна Ананина была направлена на разведывательную работу. Она хорошо знала финский язык – закончила финскую школу. Девушка рано потеряла родителей, воспитывалась в интернате. Сначала Татьяна училась в пединституте, затем поступила на второй курс историко-филологического факультета университета. В зачетной книжке филолога Ананиной – только отличные оценки, во время обучения она сотрудничала с редакциями республиканских газет, работала переводчиком в газете «Тотуус».

После прохождения спецподготовки, в ночь на 20 июня 1942 г. Татьяна Ананина в составе группы разведчиков на самолетах из Сегежи была десантирована в тыл врага, в район деревни Палалахта Ведлозерского района. Почти два месяца звучали в эфире ее позывные, практически ежедневно по рации в Беломорск передавались важные сведения. В тылу противника Татьяна Ананина выдавала себя за журналистку, приехавшую по заданию газеты из северной Карелии (у нее были соответствующие документы). Девушка появлялась среди солдат, в торговом акционерном обществе «Вако», часто ездила по деревням. Однако 5 августа 1942 г. связь с группой прервалась. Ананина была арестована. Финская контрразведка запросила газету, от имени которой было выдано корреспондентское удостоверение. Начались допросы, ежедневные страшные пытки. Девушку морили голодом, избивали, запирали для устрашения на несколько суток в покойницкой. Но ничто не сломило ее волю, она никого не выдала на допросах, даже не назвала своего подлинного имени. Ничего не добившись от девушки, 2 сентября оккупанты привели ее на кладбище, раздели, заставили выкопать могилу и на глазах населения, согнанного из деревни Колатсельга и окрестных населенных пунктов, расстреляли девушку. Сотни людей слышали ее последние слова, сказанные перед смертью под дулами автоматов: «Вы от меня ничего не добьетесь. Убьете меня – на мое место придут другие <…> Прощай, Родина! Я умираю честно!..» Писатель и корреспондент Геннадий Фиш рассказал о подвиге Татьяны Ананиной в очерке «Это было в Палалахте». Г. Фиш назвал ее Анной Гумбаровой – по имени, которое было записано во время допросов (НА РК. Ф. Р-3435. Оп. 2. Д. 12. Л. 12–13; Куприянов, 1972: 265–266). Лишь через два десятилетия после окончания войны удалось установить ее подлинное имя. Подвиг Татьяны Ананиной служит примером мужества и любви к Родине. В дни празднования 20-летия великой Победы отважная разведчица была посмертно награждена орденом Отечественной войны I степени (Считать выбывшими в РККА [Электронный ресурс]. URL: http: //www.petrsu.ru/60/history/ananina.htm (дата обращения: 09.05.2014).

Непростой оказалась военная судьба Елизаветы Сокка, студентки финно-угорского отделения историко-филологического факультета Карело-Финского государственного университета. В 1941 г. девушка прошла курсы подготовки к работе в качестве военного переводчика. В начале 1943 г., когда Е. Сокка училась в университете, эвакуированном в Сыктывкар, она получила вызов из ЦК комсомола Карелии и получила направление в спецшколу (Считать выбывшими в РККА [Электронный ресурс]. URL: http: //www.petrsu.ru/60/history/girls.htm (дата обращения: 09.05.2014).

В ходе работы сложилось тесное сотрудничество Ю. Андропова с разведывательным отделом Карельского фронта, в т. ч. личные доверительные отношения с начальником разведотдела полковником (с 1943 г. – генерал-майором) Ф.Ф. Поветкиным. ЦК ЛКСМ республики оказывал значительную помощь фронту в подборе и рекомендации кадров молодых разведчиков и диверсантов, их подготовке. Так, весной 1942 г. ЦК ЛКСМ направил в разведотдел 7-й отдельной армии 420 человек, в разведотдел Карельского фронта – 95, в т. ч. парашютистов – 98, лыжников – 210, радистов – 48 (НА РК. Ф. 2730. Оп. 1. Д. 4. Л. 5). В свою очередь руководители разведки Карельского фронта предоставляли ЦК ЛКСМ возможность использовать необходимые разведывательные данные. Подобные сведения были важны в организации подпольной и пропагандистской работы на оккупированной территории Карело-Финской ССР.

Представляет интерес один из архивных документов. В феврале 1944 г. Ю. Андропов докладывал секретарям ЦК ВЛКСМ Михайлову Н.А. и Шелепину А.Н., зав. спецотделом Сысоевой О.А. об успешном выполнении боевых обязательств, принятых в канун 25-летия ВЛКСМ при подписании письма И.В. Сталину комсомольцами и молодежью партизанских отрядов Карелии. В специальной таблице перечислен каждый из отрядов, с указанием количества присутствовавших на собраниях и подписавших обращение к Верховному Главнокомандующему, а также выступивших. В последней строке под номером 19 значится: ГРУ, подписали – 45 человек, выступило – 3 (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 188. Л. 30).

Организацией подпольной работы с молодежью на оккупированной территории Карелии и деятельностью, связанной с участием комсомольцев и молодежи в партизанском движении, сфера интересов Андропова не ограничивалась. В конце 1941 – начале 1942 г. началась совместная работа молодого комсомольского руководителя Карелии Ю. Андропова и О.В. Куусинена, связанная с подпольной и разведывательной деятельностью Коминтерна, в котором Отто Куусинен ведал вопросами внешней разведки. С начала 1920-х гг. и до начала 1940-х гг. Куусинен являлся одним из руководителей разведки Коминтерна. Он имел особое отношение к тайной дипломатии И.В. Сталина на североевропейском направлении, особенно в отношении Финляндии. Будучи знатоком своей этнической родины – Финляндии, в начальные месяцы войны Куусинен помогал в организации разведывательной и партизанской работы на Карельском фронте. Занимая должности председателя президиума Верховного Совета Карело-Финской ССР и зам. председателя Верховного Совета СССР, он продолжал заниматься коминтерновскими делами.

Бывший помощник председателя КГБ СССР И.Е. Синицин в своих воспоминаниях свидетельствует, что однажды Ю.В. Андропов сообщил ему, что заинтересовался финляндской и шведской социал-демократиями еще в период работы в Карелии (см.: Синицин, 2015: 19). Интерес Ю. Андропова к Финляндии не был случайностью или простым любопытством. По обоснованному мнению Синицина, «О.В. Куусинен был именно тем влиятельнейшим, хотя и закулисным членом советского руководства, который с начала 40-х годов обратил самое благосклонное внимание на талантливого организатора и активного комсомольского функционера» – Юрия Андропова (там же: 203). Именно с тех пор он стал его негласным покровителем. Модель организации подпольной работы в оккупированных районах Карелии в виде «агентурной цепи», построенная Андроповым, часто используемое им определение финляндской контрразведки как «охранки», несомненно, являются свидетельствами использования опыта нелегальной и конспиративной деятельности дореволюционных «социал-демократий» и организаций Коминтерна. О.В. Куусинен сумел научить Андропова разведывательным методам, которыми действовал Коминтерн. Само общение со старым коминтерновцем, обладавшим глубоким умом, редкой гибкостью мысли, являлось чрезвычайно важным для Андропова, оказало на него большое влияние. В течение июля, августа и сентября 1942 г. ЦК ЛКСМ Карело-Финской республики организовал специальную подготовку 6 организаторов для нелегальной работы в Финляндии. Как свидетельствует докладная записка Андропова, после ее завершения комсомольцев направили «в распоряжение тов. Димитрова» (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 187. Л. 112 об.).

Коминтерн тесно сотрудничал с советскими спецслужбами. Куусинен занимался внешней разведкой, «активными мероприятиями», передачей денег компартиям и СМИ, а также внутренней контрразведкой. Такого рода задачи требовали большого таланта и умения разбираться в людях. Куусинен владел этим искусством. По определению И.Е. Синицина, «фактически исполком Коминтерна являлся разветвленной спецслужбой Кремля» (Синицин, 2015: 203). Для такого определения у автора имелись серьезные основания. Его отец Елисей Тихонович Синицын (разночтение одной буквы в написании фамилии – ошибка паспортистки) с ноября 1939 г. до начала Великой Отечественной войны работал под дипломатическим прикрытием в качестве резидента внешней разведки в Финляндии. В марте 1942 г. Е.Т. Синицын был назначен зам. начальника скандинавского отдела 1-го управления НКВД (внешняя разведка). С августа 1943 г. под агентурным псевдоним «Елисеев» советский разведчик работал заместителем резидента в Стокгольме по делам Финляндии. В начале ноября 1943 г. Синицын специально ездил в Беломорск на встречу с О.В. Куусиненом, который в это время находился в военной столице Карелии, чтобы получить у него необходимые консультации по организации нелегальной работы в Финляндии. По приглашению Куусинена советский резидент два дня жил в его доме, вечерами они обсуждали многие проблемы, связанные с перспективами военной Финляндии. Участвовал ли во встречах Ю. Андропов – можно только догадываться.

В годы войны руководители запрещенной в Финляндии компартии находились в концлагерях. Вилле Песси (в 1933–1934 гг.), Хертта Куусинен (дочь О.В. Куусинена, в 1930–1931 гг.) прошли обучение в Москве в закрытом секретном заведении Коминтерна – Международной Ленинской школе, в программу обучения в которой входили, помимо образовательных предметов, навыки нелегальной работы, в т. ч. массовой работы среди населения, применение шифровки. Спецшкола фактически готовила своих слушателей, обучавшихся под агентурными псевдонимами, используя современную терминологию, к гибридной войне. После прибытия в Финляндию В. Песси и Х. Куусинен были арестованы, они вышли на свободу лишь в 1944 г.

Факты свидетельствуют о тесной совместной работе советской внешней разведки и Коминтерна. В тайной дипломатии по понуждению северного союзника Гитлера к сепаратному миру, к подписанию перемирия 19 сентября 1944 г. и изгнанию немецких войск с севера Европы активное участие принимал заместитель советского резидента в Стокгольме Елисеев (Е.Т. Синицын). В сентябре 1944 г. – мае 1945 г. он работал резидентом НКГБ в Хельсинки. Содержательные воспоминания генерал-майора госбезопасности Елисея Тихоновича Синицына (1909–1995), опубликованные в 1996 г. (см.: Синицын, 1996), через год после его смерти, к сожалению, не замечаются многими современными исследователями. Одна из основных причин – факты и заключения, приведенные одним из руководителей советской внешней разведки, не вписываются в их концепции. Кто-то даже критикует автора за то, что в книге, дескать, не раскрыты псевдонимы и источники информации, соответственно, приходится сомневаться в подлинности информации. Источниками информации резидента внешней разведки СССР в Финляндии являлись представители высшей политической элиты страны, причем основным мотивом их поведения было не материальное вознаграждение, а реализация идеи демократизации Финляндии и установления дружественных отношений с СССР.

Воспоминания ветерана советской внешней разведки генерал-майора Е.Т. Синицына увидели свет благодаря помощи в подготовке книги и ее издании его сына, который в 1973–1979 гг. работал помощником председателя КГБ Ю.В. Андропова по вопросам политбюро ЦК КПСС. Следует отметить важные вехи профессиональной карьеры Е.Т. Синицына: резидент в Берлине (1950–1952), представитель КГБ в Венгрии (1953–1956), Польше (1962–1967), Чехословакии (1970–1981). В 1969–1970 гг. он являлся зам. начальника Первого Главного управления КГБ по кадрам. Несложно соотнести факты биографии разведчика с периодами работы Ю.В. Андропова в качестве политического и государственного деятеля СССР.

Документ, который представлен ниже, – результат деятельности комсомольского руководителя Карело-Финской ССР Ю. Андропова в области аналитической разведки, объектом которой была Финляндия. Сопроводительное письмо Андропова с аналитическим материалом, датированное 10 июня 1942 г., было адресовано Н.А. Слуцкеру, исполнявшему обязанности секретаря исполкома Коммунистического интернационала молодежи. Слуцкер был заместителем председателя делегации ВЛКСМ в КИМе. Коммунистический интернационал молодежи являлся секцией Коминтерна, его куратором выступал О.В. Куусинен. Текст сопроводительного письма, подписанный Ю. Андроповым, свидетельствует о том, что адресат ожидал получения материала, – в нем всего одна фраза. Правила конспирации не позволяли раскрывать информацию.

Из личного дела сотрудника Коминтерна

Слуцкера Наума Афанасьевича

(РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 65 а. Д. 365).

В 1937 г. утвержден членом делегации ВЛКСМ в КИМе. В 1941 г. утвержден зам. председателя делегации ВЛКСМ в КИМе, в этом статусе находился до ликвидации Коминтерна 15 мая 1943 г. Работал заведующим отделом кадров исполкома КИМа, зам. заведующего отделом кадров Коминтерна. В 1938–1943 гг. исполнял обязанности секретаря КИМа. После ликвидации Коминтерна в 1943–1945 гг. обучался в ВПШ при ЦК ВКП(б), затем до 1948 г. работал в журнале «Новое время».

Изучение архивных документов из другого личного дела Н.А. Слуцкера – сотрудника ЦК ВЛКСМ, позволило выяснить, что он поддерживал контакты с О.В. Куусиненом и Д.В. Постниковым не только в годы войны, но и в послевоенное время (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 18. Д. 4490. Л. 5—11, 23). В годы Великой Отечественной войны с зав. военным отделом ЦК ВЛКСМ Дмитрием Васильевичем Постниковым активно сотрудничал Ю. Андропов, у них сложились не только рабочие, но и дружеские отношения.