Текст книги "Дух воина"

– Sorry. I don’t know44
  Sorry. I don’t know – Извините. Я не знаю (англ.)


[Закрыть].

– Благодарю вас и извините, что побеспокоил, – расшаркался япошка и собирался уже было идти дальше, как вновь остановился и, обернувшись, вновь спросил на японском. – Извините, вы, видимо, понимаете японский? Вы бывали у нас в Японии?

Но на этот раз внутренний голос бывшего разведчика завопил об осторожности, и Иван, сделав глупую, не понимающую физиономию, спросил на английском языке:

– What?55
  What? – Что? (англ.)


[Закрыть]

Японец улыбнулся, видимо, всё-таки разгадав хитрость своего собеседника и ещё раз извинившись, теперь уже вновь на английском, также не спеша пошёл в сторону «Офисного Центра».

Просидев ещё некоторое время, Иван, наконец, увидел, как на стоянку, сверкая полированным кузовом, припарковалась новенькая чёрная «Ауди». Из неё степенно вышел полный мужчина, в котором Заречный сразу узнал бывшего одноклассника. Тот неторопливой походкой начальника, отсвечивая на утреннем солнышке белизной рубашки с коротким рукавом, направился к массивным, стеклянным дверям Центра. С тех пор, как Чех помог Ивану устроиться на работу, они виделись ещё всего один раз, да и то мельком. Теперь, торопясь наперерез однокласснику, Заречный заметил, что у того появился и заметно выпирающий животик, лежащий поверх широкого, кожаного ремня, и второй подбородок. Его короткие волосы, ещё недавно бывшие наполовину чёрными, теперь практически полностью поседели.

– Чех, – негромко, но так, чтобы его услышали, крикнул Заречный, видя, что не успевает опередить одноклассника.

Тот небрежно повернул голову, словно человек, желающий взглянуть на вдруг воззвавшую к нему из травы букашку, но увидев, кто именно кричит, тут же сменил надменное выражение лица на дружелюбное.

– А, бача! – губы Антона расплылись в улыбке, отчего и без того его круглое, располневшее лицо округлилось ещё больше. – Сколько лет, сколько зим? Каким ветром тебя задуло в наши края?

Он остановился и подал Заречному руку, не прилагая однако никакого усилия, чтобы её пожать. Иван пожал её, как обычно, крепко, чем вызвал недовольную гримасу на лице бизнесмена. Ладонь одноклассника, как обычно, была потной, и Заречный тут же засунул свою руку в карман, чтобы украдкой вытереть влагу о брюки. У Чеха всегда, сколько он помнил, были влажные ладони, что говорило, и это он узнал от доктора в госпитале, о проблемах с почками.

– Послушай, Чех, у меня к тебе есть дело, – Иван сразу начал разговор с главного.

– Слушаю тебя, – лицо одноклассника приобрело привычный деловой вид.

– Дело в том, что разговор серьёзный. Мы могли бы поговорить где-нибудь в другом месте? – спросил Заречный, оглядываясь по сторонам.

– Ванечка, ты извини, но сейчас у меня нет времени, – бизнесмен взглянул на свои дорогущие наручные часы, одновременно сверкнув в глаза собеседнику красивым чёрным бриллиантом.

Драгоценный камень уютно устроился на крупной золотой печатке на безымянном пальце одноклассника.

– Давай часиков в семнадцать подходи в кафешку «Прибой». Найдёшь?

Заречный кивнул.

– Ну и чудненько. Вот там и поговорим.

– Лады, – согласился Иван, – тогда не прощаемся.

Чех ничего не ответил и скрылся внутри здания. Перед приближением бизнесмена «Офисный центр» уважительно раздвинул в разные стороны створки своих стеклянных дверей, радушно приглашая посетителя войти. Когда автоматические двери вновь закрылись, Заречный медленно побрёл в сторону городского парка, чтобы в тени деревьев посидеть и обдумать своё нынешнее положение. Бомжевать больше не хотелось, но и жить нормальной жизнью он пока не мог – не было средств. Своими мыслями Иван вновь пробудил в себе чувство голода. Жвачка больше не могла обмануть организм, поэтому, отбросив мысли об экономии, он купил по дороге на оставшиеся деньги пару пирожков с капустой, присел в парке на лавочку и принялся не спеша, как учил наставник из прошлого, жевать. Тут же вспомнилась выпечка Насти, которой та снабжала своего деда, а тот, в свою очередь, угощал ей и своего гостя. Эти фастфудовские пирожки не шли с пышками рыжеволосой хозяюшки ни в какое сравнение. Но голод брал верх над рассудком, и «шедевры» местной кулинарии медленно перекочевали в его желудок.

За воспоминаниями и размышлениями день прошёл почти незаметно. Время от времени, когда пятая точка от долгого сидения начинала побаливать, Иван, оглядевшись, чтобы поблизости никого не было, делал небольшую разминку с приседаниями и отжиманиями. После полудня в парк начал стекаться народ, но так как день был будничный, то большого наплыва людей не было. Спросив в очередной раз у проходящей мимо парочки влюблённых, который час, Заречный решил, что пора идти к назначенному месту встречи. Его желудок вновь запел свою заунывную песню о том, как неплохо было бы подкрепиться, на что получил обоснованный ответ: «В прошлом ты сорок дней ничего не ел и остался живой, так что и сейчас прекрасно обойдёшься без пищи». После такого объяснения взбунтовавшийся орган, и правда, притих, а его хозяин почувствовал себя намного лучше и спокойнее.

Кафе «Прибой», к которому Иван подошёл гораздо раньше назначенного срока, как и несколько других в центре города, принадлежало Чеху. Прохаживаясь вдоль парапета, отделяющего тротуар от территории летней зоны кафе с редкими в это время посетителями, Заречный вдыхал ароматы кофе и жареного мяса, но, как ни странно, не получал ни возбуждения аппетита, ни желания это съесть. «Видимо, Велимудр очистил моё тело конкретно, – думал Иван, – теперь оно на все эти неестественные для здорового человека раздражители попросту не реагирует».

– Молодой человек, огоньку не найдётся? – раздался сзади знакомый женский голос.

Заречный обернулся на голос и, увидев окликнувшую его женщину, лишился дара речи. Перед ним, в одном из своих расшитых своеобразной вязью сарафане, стояла Анастасия из того далёкого прошлого, откуда он только вчера ещё вернулся, и улыбалась своей лукавой улыбкой.

Глава 7

Иван, открыв рот, стоял и глупо пялился на женщину, не в силах произнести ни слова.

– Ну, чего застыл, сигареты, говорю, не будет? – вновь зазвучавший голос вернул его в реальность, и видение исчезло.

Теперь перед ним стояла современная женщина, которая, судя по внешности, принадлежала к касте жриц любви. Свой возраст, который, скорее всего, успел перевалить за четвёртый десяток, она безрезультатно пыталась скрыть непомерно толстым слоем грима. Женщина ещё раз оценивающе взглянула на застывшего в ступоре мужчину и, видимо, поняв, что от него ничего не добьёшься, презрительно фыркнула: «Ходят тут всякие». Развернувшись на высоченных каблуках, путана, вульгарно виляя узкими бёдрами, двинулась дальше по тротуару, а Заречный вновь услышал знакомый голос, только теперь уже мужской.

– Что, бача, Альбина тебе не приглянулась?

Чех подошёл неслышно, а может бывший разведчик просто был слишком встревожен видением, чтобы различать еле уловимые среди городского шума звуки. Он обернулся и увидел раскрасневшуюся от жары, весёлую физиономию одноклассника.

– Нет, – коротко ответил Заречный.

– И правильно, – одобрил Чех оценку бывшего одноклассника, жестом приглашая его войти в кафе, – потому что это никакая не Альбина.

– А кто? – не понял Иван.

– Это Алик Касьянов, местный гей.

– Тьфу ты, – с досадой чуть не сплюнул на пол Заречный, продвигаясь вслед за хозяином кафешки в сторону его кабинета. – Развелось всякой мерзости.

Чех расхохотался. Остановившись у дверей кухни он, наконец, перестал смеяться и, заглянув внутрь, по-хозяйски кому-то крикнул:

– Аллочка, мне в кабинет бутылочку коньячка и закусочки разной, да побольше, мой товарищ очень любит покушать.

Чех повернулся к Ивану и заговорщицки подмигнул.

– Сейчас сделаем, Антон Павлович, – послышался из-за дверей женский голос, а товарищи тем временем уже входили в кабинет хозяина кафе.

Кабинет хозяина кафе оказался небольшим. В помещении было жарко и душно, отчего воздух бывшему разведчику показался густым и тяжёлым. Плотные оранжевые шторы на окнах не затеняли, а, казалось, наоборот усиливали царящий здесь зной.

– Сейчас кондишн включу, станет полегче, – кинул вошедшему за ним вслед Заречному Чех, принявшись освобождать свой рабочий стол от лежавших на нём каких-то документов.

Очистив сверкающую полировкой поверхность, он вновь вернулся к книжной полке, на которую перекладывал бумаги со стола. Кроме стопки только что уложенных документов, на полке стояла всего пара каких-то книг, и в дальнем уголке лежала пара пультов. Чех взял оба пульта и, наконец, включил кондиционер. По комнате начала медленно растекаться прохлада. Нажатием кнопки на другом пульте включился большой плоский телевизор, висевший на стене. На экране, под еле уловимые звуки тяжёлого рока, замелькали фрагменты людских тел, музыкальных инструментов и ещё множество всяких мелочей, из которых был слеплен какой-то музыкальный клип. Хозяин кабинета небрежно бросил пульты на крышку стола и сел в стоящее рядом кресло.

– Не могу спокойно сидеть, когда ничего не мелькает перед глазами, – пояснил он свои действия и, указав на кресло, стоящее с противоположной стороны, добавил, – садись, бача, сейчас поедим, и ты мне расскажешь, что там у тебя за дело.

Некоторое время в кабинете царило молчание. Чех наслаждался льющейся из кондиционера прохладой, а Заречный разглядывал небольшое, но уютное помещение, время от времени бросая беглые взгляды на бывшего одноклассника. Тишину прервал стук в дверь, и на пороге появилась блондинка лет тридцати с закрученными локонами до плеч. Она была в фирменной одежде этого кафе, стилизованной под морскую форму. Белая блузка с декоративным подобием морского воротника и короткая, белая юбка с голубыми волнами снизу заметно контрастировали с загорелым лицом девушки и её, шоколадного цвета, стройными ногами. На бейдже, прикреплённом с правой стороны груди, крупными буквами было написано: «Администратор Алла». Девушка вкатила за собой двухъярусный столик на колёсиках. На нижней полке стояли бутылка коньяка и два бокала, предназначенных именно для этого вида напитка, а на верхней – небольшие тарелочки с множеством разнообразных закусок. Ловко расставив всё привезённое на столе босса, она одарила присутствующих лучезарной улыбкой и заискивающе поинтересовалась:

– Что-нибудь ещё, Антон Павлович?

– Спасибо, Аллочка, пока достаточно. Если что-то будет нужно, я позову.

– Хорошо, Антон Павлович.

Администратор вышла, провожаемая восторженным взглядом Заречного. Чех, бросив короткий, неодобрительный взгляд на гостя, тем временем, по-хозяйски, откупорил бутылку коньяка и плеснул напитка на дно бокалов.

– Ну что, бача, за встречу, – произнёс короткий тост хозяин кафе.

Заречный вслед за товарищем приподнял свой бокал, но ему и в этот раз пришлось отказаться от принятия алкоголя. На поверхности рыже-коричневой жидкости, как и утром в подвале, показалась слизкая, омерзительная сущность. Чех с видом знатока повращал ёмкость, чтобы удалить из напитка посторонние запахи и, поднеся бокал к носу, вдохнул исходящий из него аромат. Иван с ужасом проследил, как такая же слизкая тварь сначала, будто облачко пара, приподнялась над поверхностью жидкости, а затем, увлекаемая втягиваемым потоком воздуха, исчезла в одной из ноздрей бизнесмена. Ничего этого не видящий и даже не подозревающий об этих сущностях хозяин кафе уже было хотел пригубить коньяк, но, увидев, что товарищ не стал пить, опустил руку с бокалом на стол и удивлённо взглянул на Ивана.

– Извини, я в завязке, – ответил тот на немой вопрос Чеха. – Уже больше месяца не пью.

– Похвально, похвально, – бизнесмен внимательно посмотрел на Заречного, словно заново открывая в его лице что-то новое. – То-то я смотрю, ты на себя не похож. Загорел, волосы отпустил, совсем другой имидж. Погоди, погоди, да ты, вроде, и хромать перестал?

До Чеха только сейчас дошло, что именно его всё это время смущало в повседневном облике одноклассника.

– Где ногу-то вылечил?

– А-а-а… – махнул рукой Иван, придавая лицу безразличный вид, – я даже и не заметил, когда стал ходить нормально. Проснулся однажды, смотрю, а нога, вроде как, и здоровая.

Чех сначала немного засомневался в искренности слов Заречного, но потом улыбнулся во весь рот и сказал:

– Вот видишь, бача, это водочка тебя и вылечила, а ты бросил… Ну ладно, тогда бери, кушай, а я, пожалуй, всё-таки выпью.

Сказав это, он вновь поднял бокал и сделал один глоток, смакуя напиток. Причмокнув от удовольствия, бывший одноклассник откинулся в кресле и закурил сигарету. Иван невольно перевёл взгляд в область его солнечного сплетения, но та сущность, которая жила в бизнесмене, оказалась более осторожной. На белом фоне рубашки успели показаться только её глаза, которые, узрев особенного человека, умеющего видеть таких, как она, и сейчас пялящегося на неё, тут же скрылись из виду и больше уже не показывались.

– Ну, так что тебя ко мне привело? – Спросил Чех, делая ещё один глоток напитка.

– У меня к тебе очень деликатное дело, – начал осторожно Иван, подвигаясь ближе к столу и откусывая кусочек бутерброда с красной икрой.

Несмотря на зверский аппетит, разыгравшийся при виде такого стола, он старался не показывать, какой он голодный. Бизнесмен молча ждал продолжения. Он мастерски выпускал изо рта изящные колечки дыма, которые тут же сдувались потоком прохладного воздуха, и поглядывал на собеседника прищуренными глазками.

– Понимаешь, – продолжил Заречный, проглотив то, что было во рту, – у меня в наследство от родителей остались несколько камешков.

Он тоже замолчал и взглянул на друга, чтобы оценить его реакцию на сказанное. Тот продолжал щуриться, ничего не говоря и дымя сигаретой.

– Я, как ты правильно заметил, решил начать новую жизнь, и мне для этого нужны деньги.

– И ты решил предложить камешки мне в обмен на эти самые деньги? – закончил мысль товарища Чех.

– Ну, не совсем так… вообще-то, я хотел у тебя спросить, – уточнил Иван, – нет ли у тебя знакомого ювелира, который бы для начала оценил стоимость этих камней, а уж потом можно будет говорить и про их продажу.

И вновь воцарилось молчание, причину которого бывший разведчик прекрасно понимал. Сейчас в голове у хозяина кафе шла бурная мозговая деятельность по поводу того, стоит или не стоит раскрывать свои секреты этому бомжу. Чех допил коньяк и докурил сигарету. Затушив в пепельнице окурок, он тоже принялся за еду, ловко орудуя вилкой и ножом. Только ел он как-то без аппетита, лениво пережёвывая каждый положенный в рот кусочек. Заречный же наоборот перестал жевать и вопросительно смотрел на бывшего одноклассника, словно пытаясь проникнуть в его самые потаённые мысли. Наконец тот, будто решив для себя какой-то вопрос, прекратил жевать, улыбнулся и сказал:

– А знаешь, у меня действительно есть один знакомый еврейчик, очень хороший ювелир и геммолог.

– Кто-кто? – не понял нового термина Заречный.

– Геммолог, – снисходительно улыбнулся Чех, – специалист по камешкам.

– А-а-а, понял, – кивнул бывший разведчик.

– Да, так вот, у него свой магазинчик и мастерская. Думаю, что с ним можно поговорить о продаже камней, и цену он даст достойную, если, конечно камешки того стоят. Они, кстати, при тебе?

– У меня только парочка.

Иван извлёк из кармана брюк небольшой газетный свёрток с двумя мелкими алмазами, которые он захватил с собой. Чех не спеша развернул газету, взглянул на камни, потом поднял глаза на одноклассника.

– Остальные в тайнике, – пояснил Заречный, – я же не буду носить с собой такие дорогие вещи.

– Ну да, ну да, – задумчиво процедил Чех, вновь переведя взгляд на алмазы.

Иван тем временем вновь залюбовался красивым перстнем с чёрным камнем на руке бизнесмена. Тот, на миг оторвавшись от созерцания драгоценных камней, перехватил этот взгляд и, улыбнувшись спросил:

– Что, нравится?

– Красивый! Чёрный бриллиант? – высказал предположение бывший разведчик.

– Оникс, – опроверг его догадку Чех. – Чёрные бриллианты это, Ванечка, мусор. Это дефектные алмазы, которые искусственно окрашиваются в чёрный цвет. Настоящих природных камней такого цвета очень мало, но как раз именно благодаря им и появилась мода на чёрные бриллианты. Люди – это же стадо обезьян: увидели у одного безделушку, и себе захотелось. Ювелиры поняли на чём можно бабок срубить, вот и придумали технологию как втюхивать лохам ничего не стоящие камни за баснословную цену. А, вот, оникс – это настоящий природный камень, обладающий к тому же магическими свойствами! Между прочим, защищает от всякой нечисти и сохраняет здоровье своему хозяину.

– Не замечал я раньше за тобой таких суеверий, – улыбнулся Заречный.

– Поверь мне, бача, когда работаешь в такой социальной среде, как я, поневоле задумаешься о всякого рода оберегах и прочей мистической ерунде.

Чех вернул камешки владельцу и налил себе в бокал ещё коньяку.

– Может, всё-таки выпьешь? – спросил он у Ивана, не обращая никакого внимания на ещё одну появившуюся в его напитке медузу.

Получив отрицательный ответ, он вновь выпил сам и вновь проглотил вместе с коньяком плескавшееся в нём мерзкое, прозрачное существо. Заречный, увидев это, даже поморщился, но аппетита не потерял. Чех же, закусив ещё немного и понаблюдав, как управляется с едой его гость, чуть заметно улыбнулся и вдруг сказал:

– А знаешь что? А давай-ка прямо сейчас и наведаемся к Лёве, чего откладывать на потом?

Хозяин кафе вопросительно уставился на одноклассника.

– Лёва – это кто? – поинтересовался Иван, запихивая в рот ещё одно канапе с икрой.

– Ювелир, – коротко пояснил бизнесмен.

– Ну, если тебе удобно… – пробубнил Заречный, не успевший дожевать очередную порцию деликатеса.

– Сейчас как раз и удобно, – ответил Чех, вытирая губы салфеткой. – Да ты ешь, ешь, я тебя не тороплю.

Он, чтобы не смущать гостя, перевёл взгляд в сторону телевизора.

– Сегодня у нас четверг, завтра я целый день буду занят, а на следующей неделе мне нужно отлучиться по делам на несколько дней. Так что сегодня самый лучший вариант. Поедем, познакомлю тебя с этим хитрым жидом.

Чех вновь рассмеялся, но, увидев сомнения в глазах товарища, пояснил:

– Да ты не переживай, это так, присказка. Ты же знаешь эту нацию, они все хитрые, а любой ювелир вдвойне. Этот говорит так: «Антон, я никогда нэ обманываю клиентов, я только помогаю тэм, кто сам желает обманываться».

Бывший одноклассник, видимо, попытался копировать говор знакомого ювелира.

– Ему же нужно как-то продавать лохам всякий ширпотреб за эксклюзив, вот и приходится изворачиваться, – продолжал Чех. – А насчёт твоих камешков я его предупрежу, так что поверь мне, бача, с тобой он будет честен как перед Господом Богом.

Бизнесмен вновь залился смехом и встал из-за стола. Иван, наконец, утолив свой голод, тоже последовал его примеру, и уже через пять минут «Ауди» везла их по ухабистым дорогам Нижнереченска, плавно покачиваясь на мягкой импортной подвеске. Почему город назвали именно так, Заречный задумывался ещё с тех пор как начал что-то осознавать в этой жизни. «Если город называется Нижнереченском, то он должен располагаться где-то в низовьях какой-нибудь реки, – размышлял он, – но вот только ни возле самого города, ни даже в его ближайших окрестностях нет ни рек, ни каких-либо водоёмов вообще». Когда он, будучи ещё школьником, задал этот вопрос учительнице по географии, та только невнятно пролепетала о том, что здесь, вроде бы, когда-то протекала речка, которая ещё в незапамятные времена то ли пересохла, то ли ушла под землю.

Иван мысленно улыбнулся этим воспоминаниям, а машина тем временем остановилась на какой-то улочке, где-то недалеко от центра города. Взглянув в окно, он увидел напротив симпатичный одноэтажный домик, построенный так же, как и множество других домов в их городе, ещё в дореволюционное время. Отремонтированный и отреставрированный, этот домик неизвестно каким образом сохранился в жилом районе, затесавшись между пятиэтажками хрущёвок. К массивной дубовой двери домика вели красивые мраморные ступени, бывшие, в отличие от самого дома, явным новоделом. В двух больших окнах, расположенных по обе стороны от входа, словно в витрине, были выставлены образцы ювелирных изделий, предлагаемых в этом магазине. На стене над дверью была прикреплена большая вывеска: «Ювелирный салон Золотой Лев». Взглянув на неё, Заречный ухмыльнулся и, кивнув на вывеску, спросил:

– Это что же, твой знакомый так решил прославить своё имя?

– Что поделаешь, Лёва не лишён честолюбия и амбициозности, – ответил Чех, открывая дверцу машины, – но, поверь мне, он действительно истинный мастер своего дела. Фанатик, если хочешь, драгоценных камней и ювелирных изделий. Таких, как он, на всю страну всего несколько человек может и наберётся.

Они вышли из машины, которая после нажатия на кнопку брелока, тут же подмигнула хозяину фарами, оповещая, что противоугонная сигнализация включена. Мужчины не спеша поднялись по ступенькам.

– И как он не боится выставлять столько драгоценностей в окне, – удивился вслух Иван, разглядывая витрину. – Какому-нибудь идиоту взбредёт в голову, долбанёт в стекло кирпичом, и прощай золотишко.

Чех снисходительно улыбнулся в ответ, а затем, наклонившись к уху одноклассника, прошептал, словно боясь, что его услышат:

– А ты попробуй, долбани. Ты, бача, недооцениваешь Лёву. Знаешь, сколько он вложил денег, чтобы обеспечить надёжную защиту своему имуществу?

– Сколько? – поддавшись настрою своего проводника, прошептал в ответ Заречный.

– Миллион! И это по самым скромным подсчётам. Сам прикинь: бронированные стекла и рамы, замки, сигнализация… и ещё множество всяких мелочей. А ты говоришь кирпичом… Здесь с калаша стекло не пробьёшь, не то чтобы камешком стукнуть. К тому же…

Не договорив, Чех нажал на кнопку звонка и помахал рукой в видеокамеру, расположенную над входом. Послышался щелчок электрического замка, и массивная дверь чуть отошла в сторону, приглашая посетителей войти. Войдя внутрь, товарищи словно из современного мира попали в эпоху средневековья. У стен, поверхность которых имитировала каменную кладку старинных замков, стояли манекены в рыцарских доспехах, между ними висели различной формы геральдические щиты и живописные картины с изображением королевской охоты и рыцарских боёв. Атмосферу тех времён подчёркивала большая кованая люстра, дающая мягкий, не сильно яркий свет, тем самым оставляя помещение в таинственном полумраке. Возле одной из витрин, закрытой, скорее всего, тоже весьма прочным стеклом, и освещённой изнутри специальной подсветкой, стоял полноватый мужчина лет шестидесяти. Он имел крючковатый, присущий именно озвученной Чехом нации, нос и короткие, почти седые, и слегка вьющиеся волосы. Никаких традиционных пейсов и кипы66
  Кипа – еврейский головной убор для мужчин


[Закрыть] на макушке, которые ожидал увидеть Иван, у него не было.

– К тому же… – продолжил прерванный разговор Чех и кивнул головой влево.

Там на стуле сидел мужчина крепкого телосложения в строгом костюме, которого Иван сразу не заметил. Левая пола пиджака мужчины чуть заметно оттопыривалась, намекая на наличие кобуры с пистолетом.

– Круглосуточная охрана! – наконец закончил свою мысль бывший одноклассник.

Лев Иосифович Цвейбер, как отрекомендовал Чех по пути сюда хозяина ювелирного салона, слегка прищурившись, взглянул на гостей чуть выпуклыми глазками и, улыбнувшись лишь кончиками губ, кивнул. Оказав мужчинам этот скромный знак внимания, он вновь обратился к посетительнице – солидной даме в летней широкополой шляпе и светлом длинном платье, с которой ему на несколько секунд пришлось прервать беседу.

– Так вот, я имею по этому поводу, уважаемая Софья Леонидовна, кое-шо вам сказать, – проворковал Цвейбер мягким масляным голоском, с явным одесским акцентом.

Он взял с витрины бархатную коробочку с каким-то ювелирным изделием и открыл крышечку.

– Я вас увераю, шо этот изумруд, будет превосходно смотреться на вашей ручке. Я даже не буду вам говорыть за чистоту камешка, ваши глаза увидят всё сами намного лучше, чем я шо-то там расскажу. Я только хочу попросить вас взглянуть вот на эту бирочку. Видите, на ней написано число три? Так вот, я вас увераю, шо все ваши подруги будут смотрэть на ваше колечко грустными глазами, потому что не каждая из них может позволить себе изумруд в три карата.

Ювелир заискивающе взглянул на посетительницу.

– Что ж, – после некоторой паузы всё ещё нерешительно произнесла женщина довольно низким грудным голосом, – пожалуй, я его возьму.

– Ви, как обычно, сделали прекрасный выбор! – поддержал клиентку Цвейбер, – Канешно, это уже другая цена, в сравнении с тем, шо ви уже видели раньше, но ви будете иметь за свои деньги и совершенно другой уровень.

– Да, я понимаю.

Женщина открыла сумочку и, отсчитав необходимую сумму, передала деньги ювелиру. Тот ещё раз не спеша пересчитал купюры, после чего, улыбнувшись, вручил коробочку с товаром покупательнице. Та, после того как убрала оставшиеся деньги и покупку в свой ридикюль, бросила грустный взгляд на витрину с драгоценностями и, провожаемая хозяином салона прошла к выходу. На её лице всё ещё выражалось некоторое сомнение по поводу обоснованности такой дорогой покупки, которое, впрочем, быстро сменилось удовлетворением, лишь только она подошла к входной двери. Вслед за ней протянулся шлейф довольно приятного и ненавязчивого, явно дорогого, парфюма. Что это были за духи, в силу своей неосведомлённости, Заречный идентифицировать не смог.

– Заходите к нам ищё, уважаемая Софья Леонидовна, Лёва Цвэйбер всегда к вашим услугам, – кинул ей вслед ювелир и, закрыв дверь, развернулся к терпеливо ожидающим его посетителям.

– Ну, здравствуй, Лёва, – первым поздоровался Чех и протянул Цвейберу руку.

– Здравствуйте, Антон, ви так рэдко у нас биваете, шо я уже и не помню, когда я имел удовольствие видеть вас в последний раз.

Ювелир пожал протянутую ему ладонь, после чего, стараясь не показать своей брезгливости к влаге, оставшейся на его руке, тут же, словно желая вытереть пот, достал носовой платочек и провёл им по лицу. Чех, как обычно, не придал этому никакого значения и продолжил:

– Как поживаешь, уважаемый Лев Иосифович?

– Как говорат у нас в Одессе: «Не хочу вас расстраивать, но у меня всё хорошо».

– Вот и здорово! Тогда познакомься, это мой очень хороший друг Иван, и он имеет кое-что тебе предложить, – скопировал Чех одесский говор ювелира.

– Очень рад знакомству, – ювелир переложил платочек в левую руку, а правую протянул Ивану.

Тот крепко, по-мужски, пожал маленькую, хрупкую ладонь и тут же себя укорил за такую неосмотрительность, так как ювелир скривился от боли.

– Извините, – буркнул он, пытаясь сгладить свою вину.

– Ничего, ничего, – успокоил его Цвейбер, потирая придавленную руку, и, улыбнувшись профессиональной улыбкой, добавил, – так чем я могу быть вам полезен?

– Понимаешь, Лёва, – Чех опередил товарища, который не знал с чего начать, – у моего друга есть камешки, которые остались ему по наследству, и он хотел бы их продать в хорошие руки.

– И шо молодой человек имеет мне прэдложить? – как-то вяло отреагировал на эти слова хозяин салона.

Не нужно было быть большим экспертом, чтобы безошибочно определить социальный статус человека, которого привёл Неверов. «Чего серьёзного может предложить мне этот бомж? – читалось в глазах ювелира, – Ну, разве что старенькую, серебряную брошь… Может быть колечко с искусственным рубином или александритом, которые были так популярны во времена Советского Союза, и которые этот человек, возможно, до сих пор хранил, как память о родителях». Однако, когда Иван полез в карман и развернул газетку с двумя своими алмазами, глаза ювелира загорелись огоньком и, казалось, стали ещё более выпуклыми. Он взял протянутые ему камешки и быстрым шагом направился к краю витрины, где у него стояла большая настольная лампа, а рядом с ней лежала большая лупа. Включив дополнительное освещение, Цвейбер начал пристально разглядывать алмазы со всех сторон. Такое поведение ювелира удивило Чеха, и он медленно, словно боясь спугнуть занятого своими делами зверька, подошёл к нему поближе.

– Что скажешь? – тихо спросил он, но и этот тихий голос прозвучал для увлёкшегося камнями Цвейбера, будто выстрел.

Он резко вскинул голову и взглянул на отвлёкшего его человека каким-то отрешённым взглядом. Однако тут же, будто вернувшись с небес, где его окружали ангелы, поющие священные гимны, назад в этот бренный мир, принял своё обычное выражение лица и как можно обыденнее произнёс:

– Шо я могу вам сказать, Антон? Эти камни таки действительно хорошие.

– И ты дашь за них хорошие деньги? – улыбнулся Чех.

– Об чём разговор, всё будет в наилучшем виде. Ты же знаешь, шо Лёва Цвэйбер всегда даёт хорошую цену там, где другие дают плохую.

– Знаю, Лёва, знаю, поэтому и пришёл не к кому-нибудь, а к тебе.

– Во-первых, шо я имею вам сказать, уважаемый Иван, – ювелир уже полностью овладел собой и, переведя взгляд на Заречного, продолжил разговор в снисходительно-назидательной манере, – камни хороши, но ви должны понимать, шо при обработке потеряется значительная доля их веса. Если брыллиант такого размера будет стоить одну цену, то камень стоит наполовину дешевле. Плюс, как я понимаю, у вас нет никаких бумаг, в которых указано, шо ви имеете право продавать такой товар. А это значит, шо, покупая у вас, Иван, эти камешки, я имею определённую степень риска.

– Я всё это понимаю, – ответил Заречный, видя, что алмазы весьма заинтересовали ювелира.

– Ты ещё не всё знаешь, – вмешался в разговор Чех, – это не всё, что он хочет предложить.

– Не всё?! – протянул Цвейбер, и его глаза вновь удивлённо расширились.

– Да, не всё, – подтвердил Иван, – большая часть сейчас находится в другом месте.

Он сейчас даже не стал упоминать об уже огранённом алмазе, чтобы не вводить ювелира в ещё более шоковое состояние.

– Шо я имею вам сказать, Иван, так это то, шо ви таки имеете весьма недурное наследство. И сколько же у вас ещё таких вот весчичек?

– С этими десять штук.

Теперь послышался негромкий свист со стороны Чеха.

– Что же ты раньше их не сдал? – удивился он, в упор уставившись на одноклассника. – Чего бомжевал столько времени? Да за такие деньги можно жить себе припеваючи…

– Ждал, пока в цене поднимутся, – ляпнул первое, что пришло на ум, Заречный.

– Ну ты… – Чех не нашёл что сказать и замолчал.

– Так что, возьмёте камни? – Иван вновь повернулся к ювелиру.

– Но у меня сейчас нет таких денег, – замялся тот, – если ви мне довераете, то я мог бы выдать вам аванс, а когда ви прынесёте все камешки, и они пройдут небольшую проверку, тогда мы сможем поговорить о всей сумме.

– Я вам доверяю, и я согласен на аванс.